Гельфанд Белла

Берлин, 10.04.2019

Водитель сбил насмерть мою маму только потому, что он в том возрасте, когда его реакция на происходящее на дороге равна приблизительно нулю. Тем более вечером, тем более в дождь, тем более – в повороте, когда обзор сужен.

Ведь все понимают: если бы он не ехал в то время, в том месте на дороге – мама была бы жива. Была бы жива и в том случае, если на его месте, в той же машине, в том же самом месте, в то же самое время, поворачивал другой водитель, например я.

Мама никогда не переходила дорогу на красный свет светофора. Я много раз видел: она подходит к светофору, к зеленому, но стоит, ждет нового зеленого, «свежего». Она не идет, если не знает как долго горел этот, возможно, он сейчас сменится на красный. Или не идет, потому что знает: он скоро сменится на красный.

Как я должен понять водителя, которому за 80 лет, который убил мою маму? Ведь ему наверняка, я больше чем уверен, последние 10 лет родственники и близкие говорили: «Заканчивай ездить! Тут ты царапнул, там ты не увидел светофор, там – велосипедиста. Закончится плохо!». Но он всю жизнь проездил, привык, любит машину, любит себя и движение в ней. Я не удивлюсь, если он и сейчас продолжает ездить. Не удивлюсь потому, что он сейчас врет. Врал полиции вместе с попутчицей, оттачивая детали произошедшего убийства в свою пользу, еще до приезда полиции. Врал адвокату и тот ему активно помогает: подсказывает как врать еще лучше, как врать правильно, как врать идеально.

Еще раз: мама никогда не переходила дорогу на красный свет: ни зимой, ни летом, ни в дождь, ни в засуху. Даже когда загорался ее «свежий» зеленый, она смотрела, что все машины остановились, и тогда переходила.

Мы в 1995-м году переехали в Германию из страны, где машины ездят на красный. Она, помня это, была гиперосторожна, она перебарщивала с поведением на дороге. В частности, на светофоре, я ей говорил: «Иди, если зеленый; ждать, пока остановятся подъезжающие к красному светофору машины, не нужно».

После похорон все: знакомые, родственники – все! Говорили только о том, что мама не ходила на красный.

Я могу допустить, что в том месте где ее сбила машина, произошло что-то непредвиденное, то, почему она оказалась на пути др. Н., если допустить, что др. Н. поехал на зеленую стрелку светофора: возможно пыталась убежать от кого-то, возможно толкнул ее кто-то, возможно выдул на дорогу сильный ветер. Но! Теперь опять я возвращаюсь к тому, что на нее едет машина, в которой сидит водитель, который ее просто не видит. Не видит только потому, что ему 82.

На том месте – на перекреске – почти у светофора, есть 2 фонаря, у машины есть фары и не льет в глаза водителю дождь – у машины есть лобовое стекло. Переходящую дорогу маму освещает фарами стоящая на красном светофоре встречная машина. У него есть руль и педаль тормоза. Со стороны, откуда начинает переходить дорогу мама – весь освещенный огнями итальянский ресторан. Но он ее не видит!

Видеть др. Н. помешало темное время суток, дождь; мама была одета в темное, не была в светоотражающей одежде, не несла в руках фонарь. Если ты садишься в машину, имеешь ты право не видеть происходящее вокруг, и, особенно, впереди себя?!

Полицейская мне сказала, что мама переходила дорогу в темное время, была в темной одежде и так же написано в актах. Звучит, как обвинение ей.

Полицейская сказала мне, еще тогда, в больнице, еще мама лежала в коме, еще не умерла: вы ей не поможете своими обвинениями водителю.

В таком случае какой смысл расследовать и судить вообще любых убийц? Мертвым, следуя логике полицейской, это помочь не может?! Какой смысл, спустя 70 лет расследовать Холокост и судить немощных стариков-нацистских палачей?!

Полицейская сказала, когда я спросил, в больнице:
- Ее сбил молодой водитель?
- Нет, не молодой.
- Быстро ехала машина?
- Нет, медленно.
- Какой силы должен был быть удар, чтоб такое случилось с очками?! (Полицейская вернула мне мамины очки, без стекол, с разбитой на несколько частей оправой)
- Он ехал медленно.
- Вы меряли тормозной путь?
- Нет, дорога мокрая, померять невозможно.
- А откуда вы знаете, что медленно?
- Водитель сказал и свидетель. Кроме того она переходила не там и шла на красный.

Я еще тогда полицейской сказал: если бы за рулем той машины в том самом месте был я, я бы человека не сбил. Я еще тогда полицейской сказал, что это ложь, что мама на красный не ходила.

Полиция в актах указывает «Die ältere Fußgängerin Frau Gelfand» (старая пешеход Гельфанд), но не указывает «за рулем машины, совершившей на человека наезд, был Der alte Fahrer Herr Dr. N.» (старый водитель доктор Н.). Разница в их возрасте – 2 года.

Полиция в актах пишет: «Herr Dr. N. mit seinem PKW, mit dem amtlichen Kennzeichen B- langsam in die Warmbrunner Str. einbog…» (доктор Н. на своей машине медленно на улицу Вармбрюннер въехал в поворот). Как можно «langsam einbog» (медленно повернуть) и при этом об пешехода разбить фару, оставить вмятины на машине, откинуть тело, после столкновения на 17-19 м?! «langsam einbog», это я понимаю, 5-10 км/ч. При «langsam einbog» он бы только толкнул маму, и на машине не осталось бы совершенно ничего. Тело не улетело бы на 17-19 метров от места наезда.

Полиция ведь это должна была понять сразу. Зачем пишут «langsam einbog»?!

Полиция в актах пишет: «…der Verkehrsunfall durch die verstorbene Fußgängerin Frau Bella Gelfand vermeidbar gewesen, wenn Frau Gelfand innerhalb der Fußgängerfurt bei Grün abstrahlender Lichtzeichenanlage die Fahrbahn überquert hatte.» («дорожная авария произошла по вине умершего пешехода - Беллы Гельфанд, так как г-жа Гельфанд пересекала проезжую часть на пешеходном переходе при горящей для поворачивающих машин зеленой стрелке»).

Это нормально?! Почему режет глаза предвзятость полиции?

Ведь все понимают: водитель – врет. Врет о зеленой стрелочке, о скорости, врет вместе с ним его попутчица – свидетель. Зачем полиция помогает преступнику врать?

Полиция не предвзята, а поверила рассказанному на месте происшествия убийцей и его попутчицей? Так полиция должна, как никто другой знать, что водители и их попутчики (так называемые «свидетели»), в автоавариях всегда врут в свою пользу.

Возможны несколько вариантов произошедшего.

1. Мама переходит дорогу, на зеленый. Перед ней, как это обычно бывает, успевает проскочить справа или слева тот, который поворачивает – это ее задерживает. Следующим, увидев свою зеленую стрелку, газует этот. Ведь он понимает: задержка – и его собьют перпендикулярные машины, которые сейчас поедут с дороги, на которую он поворачивает – с одной или с другой стороны. Ему нужно успеть. Он не ожидает никого на своем пути потому, что ему загорелась его зеленая стрелка. Он едет и не ждет никого увидеть. Когда происходит удар и тело падает на капот – он увидел, но он не успевает нажать на тормоз: ему увиденное нужно осознать и только потом тормозить. Он не может среагировать экстренным торможением, пока он не осознал.

2. Водитель едет до того, как загорелась зеленая стрелка, и это вполне нормально, так как дорога перед ним (с его слов и слов свидетеля в его машине совершенно пуста от машин). Тогда, естественно, и пешеходу горит зеленый. Если он, как говорит, при совершенно пустой от встречных машин дороге не поворачивает и ждет возле светофора «зеленую стрелку», даже после состоявшегося с ним об этом с его попутчицей диалога, то это можно объяснить только либо его старческим маразмом, либо тем, что он врет. Никогда машина при повороте не стоит и не ждет зеленую стрелку, если дорога совершенно пуста и никто (например, другая, поворачивающая налево встречная ему машина), обзор дороги не загораживает. Врет он и его свидетель только с одной целью: доказать, что их машина поехала максимально поздно и пешеход, соответственно, начал свое движение на красный.

Кроме того, др. Н. и его попутчица, оказывается, ждут «зеленую стрелку» у линии перед светофором. До того места, где он должен был бы ждать «зеленую стрелку», еще 13 метров. Но зеленую стрелку не ждут перед светофором, если светофор зеленый, а выезжают на середину перекрестка и ждут там. Потому, что:

1. Он никому не даст после себя проехать (ширина дороги 4 метра): ни прямо, ни направо, ни налево. Он рискует, что сзади идущие машины, в лучшем случае ему начнут сигналить и материть, в худшем - врежутся в него.
2. Он теряет возможность осматривать место, куда будет ехать дальше. И ведь это всего 6 вечера, значит поток машин или за ним, или в оба направления был.
3. Водительский стаж др. Н. по моим расчетам лет 50, ждать «зеленую стрелку» перед перекрестком у светофора он бы не стал.

И, если бы он, ждал «зеленую стрелку», выехав, как и положено на середину перекрестка, то за 13 метров от того места, до места, где переходила дорогу мама, никак не смог бы набрать скорость 30 или больше км/ч.

Сказать честно: да, я старый, у меня реакция замедленная, я плохо вижу, да, было не так, было все совсем по-другому или чуть-чуть иначе, да, я соврал, я убил человека – он не может: у него дети, внуки, и они против этого. И он против этого: у него дети и внуки, он – др., у него, возможно, славно и честно прожитая жизнь и репутация. Сбитой это не поможет, а ему – и финансово и морально – навредит. И адвокат его натаскан только на то, чтобы помочь ему правильно выйти из этой неприятности любыми способами, подсказывает, где и как врать правильней. И полицейская с места осмотра, успокоила старика, составила протокол, как он хотел. Может старик плакал, может выглядел жалким и подавленным, может показывал визитки, где он – «др.». А убитой, ведь и правда, никакой судебный результат для др. Н. – ни обвинительный, ни оправдательный, никак не поможет.

Так как др. Н. не ранил, не покалечил, а убил мою маму, и она сейчас не может возразить, что шла на зеленый, др. Н. и его «свидетель» пользуются этим, обвиняя убитого ими человека в свою пользу. То есть, др. Н. не только убил, но еще и оговорил, убитого им же. Оговорил с помощью «свидетеля» в его машине.

Какой силы был удар? По повреждениям на машине и весу погибшей мамы почему эксперты не могут определить точно с какой скоростью ехала машина в момент удара? В чем тут сложность?!

Также и легко определить скорость с которой мама переходила дорогу (ширина дороги 9 м.).

Если известно точно место, где переходила дорогу мама и место, где она лежала после аварии, почему эксперты не могут вычислить скорость, с какой ехал др. Н.? Сделав поправки на его реакцию, проведя врачебную экспертизу. Ведь все известно: погода, время, место удара, падение тела на капот, торможение, состояние дороги, место, где после торможения оказалось тело.

После выводов экспертизы: если он ехал, например, 30 или больше км/ч, значит он не останавливался на зеленой стрелке, а вошел в поворот (при пустой с его слов дороге) без остановки.

Дождь, темно, мокрая дорога, ты – старый, ты – не видишь человека, которого сбиваешь, почему не въехать в поворот со скоростью 5-15 км/ч?! Почему не дать шанс другому человеку жить?!

Я отчетливо представляю, что будет дальше: др. Н. будет передавать через адвоката в суд справки о резко ухудшимся состоянии его здоровья, вследствие бросившейся под его машину альте фрау, суд будет откладывать приговор годами. Адвокаты др. Н. найдут еще свидетелей, под чьи машины пыталась неоднократно броситься моя мама.

Молодой и наглый едет, превышая скорость и сбивает человека – преступление. Пьяный или наркоман сбивает – преступление. Может быть даже 100 раз очень хороший до аварии человек др. Н., осознающий свою неспособность управлять машиной так, как когда ему было 50, неспособный реагировать на опасности, осознающий свой возраст, едет – и сбивает человека насмерть. Не преступление? Конечный результат их всех – смерть человека. В чем различие между их подходом к убийству?

Я прошу в страховке др. Н., в полицейских сводках за последние 10 лет и в Фленсбурге сделать запрос на все аварии др. Н. Я прошу проверить его мобильный телефон. Возможно, во время аварии звонили ему или звонил он. Совершенно очевидно станет произошедшее теперь.

Я с братом остались без мамы, четверо внуков – без бабушки. Я много написал, может где-то я и ошибся. Верните мне маму, я вам отремонтирую вашу машину, доктор Н.

Виталий Гельфанд