Page 8 - Дневник - 1944 год...

видимо, не чувствует моего трепета душевного и относится безразлично к моей любви.
А снаряды молчат, очевидно образумились. Только зенитчики активничают – не знаю
наши или немецкие, и самолет не знаю чей. По всей вероятности наш, но чего это с
нашей стороны выстрелы звучат? Мне, наверно, кажется. Ведь я сейчас балбес
чистый. И снаряды забалбенились. Только далеко. Боятся, видимо, приближаться ко
мне. Ну, пусть боятся. А в груди раздолье! Только ноги мерзнут, несмотря на валенки.
Холод видно все-таки пробрался в мою берлогу. «Weg» – говорю я ему по-немецки, но
он не слушается. Придется применить права свои, даже силу оружия. А ведь у меня
его нет, оружия-то. Добуду в бою. Позор воевать без пистолета. Даже с холодом не
могу справиться, а с немцами ведь трудней. Дед мороз в белой пилоточке. Удивляюсь,
как ему не холодно. И дышит он сюда белым душистым паром. В единственную
щелочку дышит, дурак. И трубу заморозил. Да что ему от меня нужно. Палкой его!
Палки нет. Так сумками своими его затуркаю, они тяжелые сумки мои. Темно станет,
но черт с ним. Ночь мала, сегодня надо выспаться и за ночь. Днем. Нет, это не день,
это мне просто кажется. Снег ведь белый, вот он и блестит и морозит ноги и руки мои.
Остальное тело горит огнем и сумбуром. А что значит сумбур? Это что-то смешанное,
вроде войны и мира, любви и холода и безумства. Опять самолет. Нет, это мой
самолет, наш самолет. Фашистам нет места в небе голубооком. Оправиться хочется. Но
нет нельзя […] не выйду отсюда, ибо мороз подстерегает меня. Хочет ворваться в мою
хату, когда я открою дверь. Дурак, ведь я не глупее его. Я все-таки человек и у меня
есть небольшие мыслишки и так закрыть щелку […].

Полдень. Отрезвился, выспался. Занимаюсь освобождением сумки от писем, не
имеющих особенной важности, ибо места для них не хватает. Газеты тоже - выбираю
наиболее ценные статьи и вырезаю их, остальное долой.

Письма. От мамы за 10/XII-43 г., 3/XII-43 г., в которых сообщает, что работает
при новом директоре общежития, медаленосец, и что ее премировали (маму)
валенками, о справке, о Днепропетровске прислать. 30/XI - опять о справке
письмо […] 36 дней. 25/Х - сообщает о Днепропетровске, о радости своей и зависти (!)
мне, что я близко от города. От тети Ани за 2/XII-43 г., в котором сообщает, что
получила из Украины от меня 3 письма 28/Х. Поздравляет с Днепропетровском, пишет,
что имеет квартиру не хуже Днепродзержинской. Приглашает приехать и сообщает
адрес - 3 маркой трамвая, 6-й завод им. Сталина, каменные дома №6 кв.1. Телефон
завода им. Сталина планово-экономический отдел №638 […]. От Шевлюге, имеет
письма только от меня и дяди Люси. 20/XI-43 г., - если я жив, чтоб написал. 15/XI-43
г., 10/XI - дядя Джорж достал три бутылки водки и две четверти пива. Поднимали тост
за мое здоровье. Живут дружно и Жорж объясняется в любви ей. Слушаю ли я письма
на фронт?
Протест. От мамы: интересуется квартирой и вещами из Днепропетровска, просит
о справке. 10/XI-43 г. пишет, что 35 дней не имеет от меня писем и просит справки.
1/XI-41 г. (по ошибке написано, очевидно 43 года). 29/XI - справку. Два месяца не
имела от меня писем. 7/XII - справку. Получила за последнюю неделю 4 моих письма о
письме к Федоровскому. 9/XII о Нестеренко: "он симпатичный дядя. Много о тебе
рассказывает". 25 дней не имела от меня писем. От папы 26/XI-43 г. От тети Ани 3/I-
44 г. Получила мое письмо, где о совместной жизни мамы и папы. Как новый год
встречали.
"Сталинское знамя" - Ю.М. Кокарев.