Page 10 - Дневник - 1946 год...
P. 10

вас – процедил сквозь зубы повелительно человек в меховой кожанке без погон. –
          Снимите перчатки и станьте, как полагается! Вы говорите со старшим лейтенантом!
                 Я снял перчатки, покраснел и удивился: – Позвольте, не имею чести знать с кем
          разговариваю, - спросил вежливо, но с достоинством.
                 Он назвался майором […] и продолжал кричать. Мне стало невмоготу. Я  быстро
          вышел, в коридоре размышляя, кто он таков есть. Все догадки привели к одному
          выводу: начальник контрразведки бригады, и теперь мне могут нагонять хвоста, хотя я
          и не болтал зря и где- ни будь в неофициальном учреждении, тем более что
          подполковника из торготдела управления торговли уже я знал, да и само управление
          рассекречено настолько, что я нашел его только по одним справкам, которые наводил
          у прохожих военнослужащих и проник во внутрь городка безо всякого пропуска,
          только благодаря беспечности часового. Так что тут еще трудно говорить о
          разглашении военной тайны – палка о двух концах, и в торготделе не посмеют об этом
          заикнуться.
                 Скоркин снова был недоволен: «На словах я не верю! Где бумажка?» Объяснения
          были излишни. Я решил позвонить и прийти с окончательным результатом, но потом
          вспомнил, что перерыв.
                 Возвращение мое в Берлин срывалось. Что было делать? Я переждал с полчаса,
          снова пришел к майору, и сказал, что звонил, и получил ответ «после выходного». Так
          мне и в действительности сказали в Потсдаме: «Или утром, или после выходного
          звоните».
                 Попросил, чтоб пустил в Берлин, так как оставил там фотопортреты и чемоданчик
          с продуктами. Не поверил. «Что-то у него там есть в Берлине, наверно баба» - задал
          вопрос присутствующим. И майор Корнеев (нет, трепач все же он - ему ничего нельзя
          говорить), поспешил передать, что рассказывал я ему накануне о девушках, причем
          смешал с лесом и со звездами, и получилось пошло и глупо.
                 Начальник был в нерешительности. Я стал упрашивать и объясняться.
                 - Да ну тебя на х..., не плачь! – сказал он полушутя, полусердито. – Езжай, но
          утром возвращайся!
                 Я обещал. И с машины на пешую, с пешей на поезд, с поезда на электричку, на
          трамвай и опять на пешую – добрался в Берлин к 8 часам.
                 Отобрал чемоданчик, уплатил за фото и побрился.
                 У парикмахера остановился у портрета, великолепно сработанного кистью
          художника девушки ***. Не смог оторваться и решил приобрести. «500 марок стоит
          портрет» - сообразил проклятущий немец с хитрой змеиной мордочкой, и чтоб
          заохотить, стал рассказывать, что рисовал картину еврей, и продал еврей, и сама
          девушка тоже еврейка – старый негодяй видимо догадывался что я еврей и решил
          сыграть на национальных чувствах.
                 - Мне безразлично кто эта девушка, я хочу ее иметь, - и вынул пол килограмма
          свинины, отдал ему.
                 - Мало! – жадно вскрикнул парикмахер, и ухватился обеими руками за две
          оставшиеся в чемодане луковицы.
                 Я дал ему одну – у меня ничего не оставалось кроме хлеба и предстояло голодать,
          но зато девушка, живая и красивая, стóит, чтобы иметь ее у себя, пусть даже в
          пределах портрета!
                 К засекреченным и полузамурованным девушкам из безымянной части п/п 93570
          – МБ(Э) пришел когда уже было 10 вечера. На дверях сразу встретил […]. Вовнутрь не
          пускали, и девушка приложила все свои старания, чтобы уговорить часовых и
          начальство, ей помогали подружки, но все оказалось тщетно. Тогда предложил
          пройтись со мной. Ани не было и только две девушки были со мной. У самой гостиницы
          предложил зайти в мой номер, который к тому времени я не успел еще снять. Квартиру
          мне определили быстро, а девчат не согласны были  впустить. Комендатура нагоняла
          накануне и теперь им страшно (немцам) было допустить неосторожность. Тогда
          посидели, поболтали в передней почти до 12 часов, а на сегодня договорились пойти в
          театр.
                 Около 11 дня девушки были уже здесь, и опять Ани не было. Пришла она только к
   5   6   7   8   9   10   11   12   13   14   15