Page 8 - Дневник - 1946 год...
P. 8

сторону, говорили, что там Шпандау и О. Дорф. Другие, наоборот, указывали
          «форверст». Но машин больше не было, хотелось спать и было холодно.
                 В сторожевой будке контрольно-охранного отделения, где стоял часовой
          красноармеец, прикорнул возле печки. Разбудили какие-то женщины, принесшие
          уголь. Боец посоветовал переспать до утра, и женщины отвели меня в комнату, где
          располагались солдаты. Они потеснились, уступили мне койку. Лег, не раздеваясь, и
          сразу уснул.
                 Наутро встал рано. Ребята попросили подождать завтрака, и я уступил их
          уговорам. Поел с ними плотно, однако машины не было до 12 часов. Пошел пешком и
          еще километров 10 проделал в это утро. На дороге стали тарахтеть легковушки,
          появились и грузовые. Я вышел на широкий шлагбаум. Но никто не хотел посадить, а
          тем более остановиться на полном разбеге. Я шел, ругаясь на всех шоферов и иже с
          ними, бесчувственных встречных и попутных негодяев, так бесчеловечно ведущих
          себя на машинах, но это не помогало. И только маленькую коптилку немецкую мне
          удалось остановить и подъехать на ней еще несколько километров.
                 Теперь до Олимп. Дорфа было недалеко.
                 Шофер хотел закурить и остановил машину. Довез до самых ворот с высокими
          белыми львами наверху. Я ему дал пачку сигарет и поблагодарил крепко. Наконец-то
          я был на месте!
                 Предстояло еще немало хлопот, и первым делом я выяснил, что ни одна
          канцелярия, и другие учреждение кроме библиотеки и читальни не работали в полку в
          этот день.
                 Ночевал в комнате отдыха на диване, скорчившись, не раздеваясь. Было жарко, и
          я долго не мог заснуть, вспоминая и раздумывая о своей дороге.
                 Полк не изменился. Люди в нем тоже – скандалы и ругань, самоволки и
          безответственность – характерно. Люди убивают свой день, и ждут вечера.
          Заболеваемость венерическими болезнями стала массовой: не держат ни решетки, ни
          проволочные заграждения – прорываются и ездят в Берлин и в окрестности. У входа в
          лагерь контроль сильный: несколько офицеров всех рангов, до подполковника
          включительно. Все спрашивают куда, зачем, и тщательно проверяют документы.
                 Смотрел кинокартину «Морская пехота», ленинградской студией сработанную. Не
          очень сильная, но интересная вещь. Офицеров развлекают, но их тяготит застенок, в
          котором их хотят удержать.
                 Много старых знакомых. Меня узнавали, а я не всех – память проклятущая
          подводит!
                 Вещевую книжку получил быстро и легко, хотя вполне свободно мне могли ее не
          выдать, ведь прошло столько времени.
                 В голове росли дурные мысли: был шестой день моего отсутствия из части. Как
          отнесутся майор Скоркин и капитан Ануфриев к моему поведению? Может и на работу
          не примут больше а отошлют в бригаду, тогда я потеряю свою комнатку и хорошую
          службу – я люблю такую жизнь и работу, в разъезде, где впечатления и весь
          водоворот жизни в движении.
                 В Берлин приехал на попутной. Слез возле толкучки, что возле Рейстага, походил
          с краю, чтоб легче было избежать облавы. Кое-что купил (ручку, батарейки) – и
          деньги вышли. Тогда решил продать часы, что купил у Ришовских, офицеру-товарищу
          с которым приехал с полка - он едет домой. Продал по той же цене, что и купил. И
          снова появилось 1,5 тысячи марок в кармане.
                 Было холодно и клонило к вечеру. Мне надоело замерзать на улице, тем более что
          в дороге меня внушительно продуло ветром, а я без шинели и без шапки зимней.
          Привык, не болею и не коченею как прежде, до войны, при первом осеннем ветерке.
          Но организм человеческий не железо и чувствителен к температуре.
                 Трамвай сбросил меня у гастронома, и я в последний раз (так решено),
          остановился у Ришовских. Кушать отказался, да и они настаивали не сильно. Быстро
          собрал вещи, поехал.
                 Болгарина Димитрова, у которого оставил приемник, дома не оказалось, и в
          Вельтен вернулся без моей столь желанной музыки.
   3   4   5   6   7   8   9   10   11   12   13