Page 4 - Дневник - 1945 год...

Думаю о себе. Куда только забросила меня судьба! Теперь напишу родным:
«Некоторые военные находятся уже за Вислой!» - пусть радуются и гордятся моими
достижениями. «Даешь не меньше!» - сказали бы они мне, если б знали нашу
фронтовую, солдатскую поговорку.
Ординарец предложил закурить и сам скрутил для меня папироску – такой из
меня курец. Дым едкий, противный, но кое-что в нем есть теплящее, отвлекающее, и
для разнообразия хочется чего-нибудь дурманящего, горького – табак приходит
на помощь.
Курить стал недавно. Затягиваюсь без особого интереса и удовольствия в дыме не
испытываю, как другие. Но, тем не менее - факт фактом: не выдержал, поддался
общей моде, и вот, хотя изредка и без азарта, но курю, на исходе четвертого года
войны.
Сейчас во временных землянках в трех километрах от переднего края. Где-то
трещат пулеметы, гремят орудия, а здесь войны нет. Хотя командир роты рассказывал,
что рядом, в 100 метрах от нас, позавчера во время налетов вражеской артиллерии
было убито три наших артиллериста, которые тоже здесь, как и мы остановились до
оборудования на переднем крае огневых позиций, КП и землянок.
Вчера ночью занялись отрывкой нового места для работы. К слову сказать -
плохое место. Открытое. Воронка на воронке. До неприятеля оттуда 250 метров, а до
нашего переднего края – 150. Впереди нас, метрах в шестидесяти, роются
артиллеристы 45, сорокапутники, как их называет майор Искаев, заместитель по
строевой командира части. Это для нас особенно неприятно, так как артиллерия своим
звуком при выстрелах и своим массивным туловищем часто выдает себя и легко
засекается вражескими наблюдателями. Наши беззвучные почти, длинношеие
любимцы будут преданы совершенно напрасно своими неповоротливыми собратьями.
Обычно мы должны находиться в 200-300 метрах от 45-миллиметровок. И кому только
в голову пришла идея объединить нас всех вместе для создания артгруппы ПП? Сами
мы б выбрали лучшую и куда более безопасную позицию, со скрытыми путями
подхода, как положено. А тут этого нет. Боеприпасы днем подвозить невозможно.
Вообще, неудобств уйма. Земля промерзла более чем на полметра. Наша ОП находится
на месте когда-то существовавшего нас. пункта, от которого теперь остались, и то не
везде, кучи кирпича. Однако в земле масса камней и щебня – остаток фундамента
домов – копать ужасно трудно.
Всю ночь с 3 на 4 января вгрызались в землю. Саперный взвод выделил на роту
дополнительное количество кирок помимо имевшихся у нас прежде, и у меня их
оказалось три на девять человек бойцов и командиров взвода.
Работали без отдыха, не чувствуя усталости. Горячие искры отскакивали при
ударах кирки о землю. Мороз подгонял работающих, не давал задерживаться, стоять.
Ветер мешал останавливаться и набрасывался с особой яростью на пытавшихся было
передохнуть. Люди работали, что называется, «не покладая рук», и все же дело
продвигалось медленно. К исходу ночи, когда рассвет начал понемногу пронизывать и
освежать землю, только один мой расчет, где командиром помкомвзвод старший
сержант Конец, закончил отрывку стола для миномёта. Остальные едва–едва только
дорылись до мягкого грунта и стали откусывать кирками большие клочки замершего
грунта. Теперь становилось легче. Я смотрел на самоотверженную работу моих солдат,
и на ум приходили стихи Н. Франка:
«Лупайте цю скалу
Нехай нi жар нi холод
Не спинить вас
Бо вам призначено
Скалу оцю розбить», - как будто
специально написанные для нас.
Передовая встретила нас ночью и проводила на рассвете довольно неприветливо,
как и всегда встречают «новичков». Неподалеку ухали снаряды в каких-нибудь 30-50
метрах от нашей колонны. Мы рассредоточились. Сначала рота от роты набрала
интервалы, потом взвод от взвода, и, наконец, расчет от расчета. Но ничего дурного