Page 42 - Дневник - 1945 год...

стены увешаны ими, а вокруг дворца целый поселок больших красивых зданий. Даже
представить себе трудно, как мог здесь жить и владеть таким богатством один человек.
Впрочем, отныне это все наше, все советское, и так радостно чувствовать сегодня
величие нашей победы.
Вчера дорогой обогнали обоз 3 батальона. Сердце екнуло: на повозках я увидел
несколько бойцов моей минроты. Дорога была битой и нам случилось остановиться
неподалеку от бойцов. Минометчики рассказали, что вся рота выведена из строя. Что
Каноненко, его ординарец и еще некоторые бойцы убиты. Рысев, Шитиков и все
остальные, за исключением шести человек, - ранены.
Так трагически кончила минометная рота, в которой я искал славу и которая сама,
прославившись с моей помощью и участием, оставила меня в стороне.
Бой недалеко отсюда, но здесь уже есть представители с армии, фронта, корпуса,
и кругом столько машин и людей. Все хотят поскорее к Берлину, и обозы догоняют
передовую, тылы догоняют обозы. До Берлина недалеко теперь – километров сорок, а
то и меньше.

25.04.1945
Берлин. Шпрее.
Пехота еще вчера и позавчера ночью форсировала Шпрее и завязала бои у
железнодорожного полотна. А мы - штаб дивизии, обосновались до сего времени на
одной из прибрежных улиц пригорода Берлина в больших полуразрушенных
многоэтажных зданиях.
Сейчас выехали и ожидаем у берега Шпрее – форсировать будем.
События меняются так стремительно, что их не всегда успевает схватывать
воображение и порой так трудно, но необходимо, запечатлеть наиболее сильные
моменты в моей жизни, что готов забыть все остальное специально для этого.
Позавчера, в предместье Берлина катаясь на велосипеде (кстати, днем раньше я
научился ездить на этой замечательной, так мне показалось, машине), я встретился с
группой немецких женщин с узелками, чемоданами и тюками – возвращаются домой, –
подумал я местные жители и, сделав 2 круга на шоссе, попытался разглядеть их
поближе. Но вдруг они все бросились ко мне со слезами и что-то не совсем понятное
втолковывая мне по-немецки. Я решил, что им тяжело нести свои вещи и предложил к
их услугам свой велосипед. Они закивали головами и вдруг неожиданно на меня
глянули такие изумрудные очи, так чертовски остро глянули, что где-то в глубине
сердца кольнуло огоньком страсти и я убедил себя в необходимости узнать причину
страданий этих женщин. Они долго рассказывали, много объясняли, и слова их
сливались и таяли в неуловимой сразу немецкой скороговорке. Я спросил немок где
они живут на ломанном немецком и поинтересовался, зачем они ушли из своего дома,
и они с ужасом рассказали о том горе, которое причинили им передовики фронта в
первую ночь прихода сюда Красной Армии.
Жили они недалеко от места нашего стояния и моих прогулок на велосипеде, так
что я свободно мог подойти к ним домой и обстоятельно разобраться во всей истории,
тем более что сильнее всего меня притягивала чудесная девушка, ставшая так
случайно и так неожиданно для себя и родителей своих виновницей стольких
переживаний. Я пошел с ними.
На минуту прервусь. В воздухе тарахтят десятки зубастых Бостонов в
сопровождении, кажется, наших истребителей. Летят к центру Берлина, и так
гармонично сочетается вся эта мелодия победы (грозное пение «Катюш», гул
самолетов, рявканье наших орудий) с моим душевным настроением. Но продолжу
рассказ свой.
Жили они хорошо. Огромный двухэтажный дом с роскошной меблировкой,
великолепной внутренней отделкой и росписью стен, потолка. Семья была
многочисленной. Когда пришли наши солдаты, они всех вытеснили в подвал. А самую
молодую из всех взрослых людей и самую, пожалуй, красивую, забрали с собой и
стали над ней глумиться.
- Они тыкали сюда, - объясняла красивая немка, задирая юбку, - всю ночь, и их