Page 37 - Дневник - 1946 год...
P. 37

23.06.1946
                 В конечном итоге два приличных костюма, один из которых сейчас на мне,
          обошлись, вместе с пошивкой в 2,5 тысячи. Костюмы сменял на радиоприемник,
          который оценили в 2 тысячи марок.
                 Теперь назрела новая идея – фотоаппарат типа «Лейки» 6 тысяч, и
          радиоприемник-лилипутик в пять ламп и 4 тысячи марок. Обе вещи нужно приобрести
          любыми путями.

          27.06.1946
                 И снова пишу в поезде, в Берлине.

                 Работу свою давно закончил. Пробыл здесь в общей сложности более трех
          месяцев. И все потому, что никто мною не интересовался, никто не спрашивал с меня
          по-деловому, но и не помогал мне.
                 Женщины долго не могли поколебать моего упрямства: я больше отдавался
          бумагам и чтению, читал я одни газеты, и русские, и вполовину доступные моему
          пониманию немецкие. Меня засыпали письмами, всякого рода записками, стихами и
          прозой возвышенной. Мне улыбались на улицах, в трамвае, в поезде, махали руками
          из окон домов, кричали мне вслед ласково и призывно разными голосами и с разными
          лицами на ходу, когда я был на велосипеде. И если я вдруг отвечал на улыбку, –
          светлели глаза, зажигались огнем и грустью до слез отзывалось вокруг мое
          недовольство и мрачность. Мне стоило остановить немочку, сказать ей  пару слов –
          она звездой загоралась и тухла от моей серьезности, была моя и на все для меня
          соглашаясь с первого разу. Русскими я мало интересовался. Они здесь нарасхват и
          редкость. После Дины, которая так недоступна, уверенно стал тосковать о времени.
          Только под конец моего здесь пребывания соблазнился тремя, по очереди, хотя не
          влопался, избалованный красотой.
                 И вот сейчас, когда я визитнул Кёпеник, застал кучу писем и записок со слезами и
          с вздохами, мольбами о жалости. Ну, чем я им могу помочь?
                 Но об этом в другой раз.

          29.06.1946
                 Хенигсдорф.
                 Самый неприятный день в жизни – заболел гонореей. Боль, мучение и стыд
          унижения сжимали голову.


          01.07.1946
                 Креммен. Госпиталь.

                 Под влиянием Толстого, его «Войны и мира» и тяжело нависших мыслей о
          болезни, которую так тщетно стараюсь отвлечь, и которая, тем не менее, гнетет
          капризное сердце. Хочется вспомнить прошлое, не всегда беззаботное, но какое-то
          наивное и простое, как и все на земле весною.
                 Война пришла в мой мир большими неверными шагами, не так как ушла всем
          знакомою уставшею стопою. Появилась, встала передо мной сильная, необъятная и
          полная таинств, неожиданностей. Трудно было увидеть, заглянуть в ее глубину,
          познать ее развитие, оборот. Так она стояла нерешительно, позволяя к себе
          привыкнуть, но не открываясь передо мной. Первые дни я был рад, был спокоен,
          уверен, что все хорошо закончится, и Германия с первых дней получит по заслугам.
          Благо, думал я, что, наконец, есть возможность разделаться с немцами, всегда врагами
   32   33   34   35   36   37   38   39   40   41   42