Page 47 - Дневник - 1943 год...

Здесь, наконец, догнал свой комендантский взвод, где я числюсь сейчас, до
прихода пополнения вместе со всем офицерским резервом.
Это было позавчера утром. Подполковник Рыбкин, командир нашего полка,
вызвал нас всех офицеров и сказал: «Хватит, проболтались без дела. Пора и
повоевать».
Старшего лейтенанта он назначил старшим над нами. Тот распределил места для
нас и мы стали отрывать парные окопы. До самого вечера мы были в обороне.
Старший лейтенант сразу принял важную начальственную осанку, стал нам
приказывать, ругать нас. Так, на меня напал за то, что, как ему думалось, я не ходил
на оборону с утра, а где-то околачивался и на оборону поздно пошел. В то время как
на самом деле я с самого утра просидел в окопе сначала сам, а потом вместе с одним
младшим лейтенантом и пришел только тогда, когда пришли наши офицеры подменить
меня с санкции старшего лейтенанта, а на самом деле - самостоятельно.
- Я вам приказываю немедленно уходить на оборону! - кричал старший лейтенант.
- Я и так пойду, - отвечал я - без вашей ругани и ваших приказываний. - И пошел
в свой окоп.
Там застал двух младших лейтенантов - Германова и еще одного. Германов решил
остаться со мной, а тот ушел. Прокопали глубже окоп, шире, но в длину не копали и
он оказался коротким. Я нанес соломы и мы устлали его. Было тепло, мягко, но
коротко. Всю ночь я не мог заснуть как следует – то и дело просыпался, ибо
скорчившись, как говорится в три погибели, тяжело было лежать. До самой темноты и
спустя ее наступление, немцы не прекращали перестрелки с нами. Затем наступила
тишина. Только ракеты пугливо […]
[…] я неоднократно просыпался, вставал, и, шатаясь как пьяный, выходил
оправляться. От внезапного подъема кружилась голова и я опять вваливался в окоп,
нечеловеческими усилиями предохраняя себя от падения прямо на моего сожителя.
Наутро я встал еще до восхода солнца, опять шатаясь на ходу спросонку. Осмотрелся
и вдруг заметил, что оборона пуста. Только где-то метрах в 200 от нас приготовились к
отъезду грузовые машины с прицепками-пушками 45 мм.
Быстро встали, собрались. Машины с пушками не брали – шли пешком. Позже
узнали, что полк наш еще ночью ушел вперед и мы отстали километров на двадцать.
Долго пришлось нагонять. Пешком, потом на машине.
В одном из сожженных сел мы наткнулись на случайно уцелевшую хату. Хозяйка
не знала что ей делать от радости что уцелела. Всех соседей угощала пищей и
помогала имуществом. Нас она очень тепло встретила и хорошо угостила прекрасным
украинским борщом с курятиной и арбузами. Потом повела нас в сад, где мы
обожрались фруктов: яблок и слив.
На другой день мы догнали своих.
Только что прошли Андреевку – районный центр Запорожской области. Она
наполовину сожжена. Столбы телеграфные на дорогах срублены до пней. Всюду огонь,
всюду плач взволнованных нашим приходом, обрадованных, но вместе с тем глубоко
опечаленых разорениями и зверствами фрицев. Даже скот они убивали, а имущество
разграбили и сожгли, причем рылись в погребах, садах, […] сваливали в ямах. […]
сражением гитлеровцев против мирных жителей - пожаром.
- Как жаль, что вы вчера не пришли, днем раньше, – говорят бедные,
настрадавшиеся люди. – Тогда цела бы была наша хата, был бы жив наш скот и цело
имущество.
Мы рвемся вперед, на юг и на запад – бить немцев. Сергеевка, Захаровка -
пройдены нами. Первая, еще Сталинской области, разорена до ужаса – вся в огне,
дыму и пепле. Там замечательные сады и яблоки оттуда по сей день сохранились у
меня (я попал туда в момент своего отрыва от части). Одна хатенка сохранилась на
всю деревню. Каким-то чудом.
Хутор Новоселовка, Андреевского района менее пострадал, чем все другие
населенные пункты, но тоже горел во многих местах. Здесь течет какая-то речушка.