Page 55 - Дневник - 1943 год...

Колесник, кстати, еще моложе меня парень, на взгляд совсем ребенок. Так и
хочется его обнять и прижать при встрече к себе. Это голубоглазый, красивый 19
летний паренек с чистым и нежным, почти детским лицом. Я не раз при разговоре с
ним не мог бороться с побуждением нежной ласки к нему и часто обнимал его и ласкал
его, сам ласкался, как к девушке, к нему. Я люблю его светлое лицо,
симпатичное личико ребенка.
Так и сейчас. Он протянул мне руку и я пожав его, крепко и ласково обнял
младшего лейтенанта Колесника. Колесник, который, получил мое разрешение, быстро
стал выдвигаться на ОП. Но на самой позиции его ребята подняли такой базар и
хождение, что мне пришлось неоднократно бегать, кричать на ОП к ним, требовать,
чтобы они не маячили немцам, а пригинались. Но заставить их пригинаться было
весьма трудно. Дело в том, что большинство ребят было из пополнения свежего, и по
национальности греки. Им трудно было втолковать то или иное понятие, ибо они плохо
понимали русский язык. Бедный Колесник несколько раз подходил ко мне и с таким
простодушием говорил, что у него голова от них кружится и болит, что мне казалось,
будто это у меня самого с головой не в порядке. И я, страстно и ласково обнимая его,
рассказывал ему о своих трудностях, о том, что мне тоже приходится иметь дело с
новичками, и глаза его, казалось мне, прояснялись от облегчения. Ему становилось
легче, когда он делился со мной и он отходил от меня бодрее командуя своими
орлами.
Постепенно на ОП появилось 4 расчета во главе с младшим лейтенантом
Артуняном и командиром роты старшим лейтенантом …. Артунян тоже молодой парень
– грузин. Черноглазый брюнет с красивыми чертами лица, он нравится мне своим
взглядом прямым и острым, своей улыбкой простодушной. Когда он не смеется – он
очень серьезен и мужественен. Он высок ростом, деловит, но чуть-чуть наивен в
поступках своих. Курсы младших лейтенантов он кончал в той же школе и у того же
Клименко в роте, что и я. Но, хотя прошло уже более шести месяцев с тех пор, он все
еще младший лейтенант.
Он ходатайствует насчет переаттестации и вполне, на мой взгляд, заслуживает ее.
Русским языком он владеет свободно, по его словам - лучше, нежели грузинским.
Он немного метушлив, то есть суетлив (в переводе с украинского), но весьма
сообразителен.
Старший лейтенант … хитер как лиса, опытен в комбинациях всевозможных,
хладнокровен и спокоен, пока поблизости не рвутся снаряды. Захочет – любого
перехитрит и обманет, особенно людей моего характера, в котором, как основное
качество, преобладают доверчивость и вера в человека.
Все они, и некоторые бойцы в том числе, приходили, приветствовали меня и
радовались встрече со мной. Я тоже радовался, тепло пожимал руки людям, с
которыми провел более полумесяца боевой жизни, и с которыми меня разлучила
судьба, перебросив в другой батальон.
К вечеру у нас осталось 70 мин и старший лейтенант, у которого тоже были мины
- подходил, кричал, просил, требовал, настаивал, чтобы мы выбросили еще 50 мин,
ибо пехота надеется только на нас. Я отвечал, что не могу, что я не хозяин, что у меня
мало мин, что командир роты не велит стрелять, но он продолжал настаивать вместе с
каким-то майором (кажется, замкомбата по политической части). Я тогда не вытерпел
и предоставил ему право разговаривать по телефону с командиром роты. Он звонил,
звонил, но не дозвонился, ибо в линию были включены и батальон, и полк, и прочие и
прочие – каждый кричал и ругался, мешая разговаривать. Бросив трубку ... ушел,
говоря, что меня бы он отправил на передовую, чтобы я почувствовал каково сейчас
стрелкам.
Встретил комсорга полка, которого так долго мечтал повидать. Он обрадовался не
менее меня. Ходит согнувшись, так как шею его обсели чирьи. Я напомнил ему насчет
штатной должности комсорга батальона, но он сказал (я этого больше всего опасался),
что комсорг 1-го батальона уже назначен, и пожалел вместе со мной об этом. Ведь так
я мог ему много больше пользы и помощи принести своим пером, у меня было бы
больше времени и возможности для писания. Мы расстались, и он пообещал заходить