Page 57 - Дневник - 1943 год...

Не успел я вынести вещи свои и кроля, как ко мне прибежали два бойца,
испуганно провозглашая: «Товарищ лейтенант, во время обстрела у нас двоих ранило
и двоих убило». Я бросил вещи, бросил кроля и побежал к своим.
В окопе, против миномета лежал, тяжело стеная, вновь назначенный мною
командир расчета Матросов (из первого врученного мне миномета). Он был тяжело
ранен. В другом месте был ранен в руку Крюков-боец. Это все из моего взвода.
Крюкова я не знал почти, но Матросова уважал за его бесстрашие и хладнокровие при
артобстрелах наших позиций, а еще за его изумительно интересные сказки, которые
он нам рассказывал по вечерам. Он знал их бессчетное количество, и каждая была
длинней и интересней предыдущей. Я побежал в санчасть, что была впереди нас
справа в посадке, мысленно радуясь случаю уйти из этого ада. Снаряды начали вновь
рваться и грохотать на земле и в воздухе и это мучительно действовало на нервы,
заставляя невольно трепетать видавшее уже виды сердце мое.
Дорогой я встретил два трупа бойцов со взвода Канаткалиева. Они были убиты во
время рытья могил для стрелков, которых направили на край посадки для погребения.
Там же были ранены и мои. В санчасти батальона заправляла медсестра Маруся со
второго батальона. Она сказала, что не может их (бойцов) перевязать, ибо осталась
одна на всю санчасть с четырьмя раненными. Я побаивался проходить через это
страшное место, куда и сейчас обрушивались снаряды и где произошла эта трагедия,
стоившая человеческих жизней.
Пришли подводы за раненными. Старший лейтенант уже был тоже здесь и тоже
боялся выходить отсюда, сидел в окопе с раненными. Я решился и, переборов страх,
бросился мобилизовывать ребят, чтобы сами перевязали и подготовили раненных. В
нескольких шагах ухнул огромный снарядище, и осколки со звериным визгом
посыпались кругом. Я вовремя упал в канаву и чудом ни один осколок не зацепил
меня. Побежал. В окопах было полное безмолвие. Командир роты лейтенант
Запрягайло и все бойцы – позарывались в щели и ждали смерти с минуты на минуту.
Еще несколько снарядов завыло исступленно в воздухе и грохнулось об землю. Я
бросился в щель и, когда наступило затишье кратковременное, стал подымать ребят.
Рая бесстрашно перевязывала раненного и мне жаль было, что никто не видит ее
бесстрашия. Она заслуживала еще одной награды.
С трудом удалось заставить двух бойцов помочь погрузить раненных на подводу,
которая уже подъехала сюда. Кучер торопил – боялся, бойцы ежились от страха и
холода (в этот день дул холодный, как и сегодня, зимний ветер) и метались вокруг
раненного Матросова, у которого все тело болело и не было места, за которое можно
было взяться. Я взял его за руку, остальные двое тоже, невзирая на крик человека,
ухватили его и с трудом погрузили на подводу. Не успела подвода отъехать, а люди
спрятаться - как вновь заурчали в воздухе снаряды. И так всю ночь: они вздымали
землю, и та дрожала, как обезумевшая в душевной лихорадке.
Половину ночи я сидел с ребятами и подбадривал их в моменты обстрела. Потом,
когда ребята успокоились, меня позвал Канаткалиев в свой окоп, и мы всю ночь
пролежали, согнувшись от тесноты и вздрагивая при каждом новом разрыве снаряда.
Наутро противник бросил еще несколько снарядов и больше не стреляет пока до
настоящего времени. Когда я вышел из землянки, то нашел кругом такую массу
колоссальных воронок от снарядов и следы разрушений окопов, что и представить
себе трудно.
У Канаткалиева пропал без вести боец и я пошел смотреть его среди убитых.
Подошел – вижу три трупа. Присмотрелся – тот самый телефонист, что свинствовал со
мной, лежит мертвый. Я изумился, но решил, что мне показалось. Потом,
рассказывают лейтенант и бойцы, что во второй минометной роте ранена санитарка и
убито два человека. Дальше Артаньян приходит и говорит: «Ты счастливый человек.
Тот окоп, где ты хотел остаться – разворочен весь снарядом, а связист убит и Рая
контужена тяжело». Пошел, посмотрел. Действительно, от окопа, что был почти в мой
рост, теперь ямка только осталась. Земля вокруг того места изрешечена и
продырявлена глубоко массой осколков. Деревья вокруг срублены по корень; котелки,
фляги растерзаны в куски железа. Так я и не успел написать рапорт на этого человека