Page 58 - Дневник - 1944 год...

и те насчитывают по 3-6 человек, а в них по два расчета. Командиры взводов мне
хорошо знакомы (как и я им). Лейтенант Филатов, с которым мы вместе учились, и
лейтенант Бархударов, с которым мы познакомились на сборах командиров взводов и
на партсеминаре. Командира роты я, правда, не знаю, но он показывается мне сейчас,
на первый взгляд, неплохим человеком. В нем много серьезности, замкнутости. Но он
много разговаривает, если это касается деловых вопросов. Вообще, в этой роте жить
будет неплохо, надо только ни на минуту не терять равновесия и быть серьезным,
серьезным и еще раз серьезным. Надо учиться, военное дело совершенствовать, чтобы
в знаниях не отставать и не быть ниже остальных командиров взводов.
Литературу не забываю и не думаю. Времени мало – оно уходит большей частью
на перекладывание старых бумаг и просмотр их.
С бойцами еще не ознакомился. Взвода мне сейчас не дают, а поработать в роте,
конечно придется, необходимо работать. А раз работать, то и знакомиться. Сегодня
ночью дежурю по роте.
Письма написал позавчера во все концы с сообщением своего нового адреса.
Много придется волокиты перенести и трудностей, прежде чем я начну получать свои
письма из Девятки, а там уже большое скопление их имеется.
От Бебы получил письмо. Это последнее письмо, полученное в Девятке. Она
упрекает меня в нежелании писать и пытается заставить каяться в грехах и
иметь угрызения совести. Все это, конечно, напрасно. Совесть, если она у меня и
есть, то только не для того, чтобы служить для бесплодных покаяний. Но в данном
случае совесть у меня исключительно чиста, так что она напрасно обвиняет меня. Я
немедля ответил на это письмо и собираюсь написать другое, более подробное.
Характерен тон письма, постепенно снижающийся в ее корреспонденции. Первое
письмо было более нежно написано и в самом заголовке заключалась интонация всего
письма: «Милый Вовочка!». Во втором, уже безо всяких оговорок (в отличие от
первого) было написано «Милый Вова!», а в третьем - без всяких нежностей и прочей
мишуры: «Вова!»

29.07.1944

НП – наблюдателем. Скучно. Жара невыносимая. Впереди великолепная картина
Днестровского ландшафта: гладь реки, зелень берегов и земных просторов. Позади
Григориополь, а в НП – мухи, мухи, мухи, заедающие, как шакалики маленькие. Они
до того теперь обнаглели, что не боятся когда их отгоняешь, – лезут прямо в руки, в
рот, в сапоги и везде, куда только можно пробраться с их крохотным тельцем. Берешь
их за ноги, за крылышки – они барахтаются в руках. Отпустишь – не улетают, пока
насильно не прогонишь. Стаей мелькают перед глазами, жужжат, до одури беспокоят.
Палец тоже действует на нервы. Его красный, безноготный конец раздражает взор
и, хотя совсем не чувствуется боли, но тоска какая-то вкрадывается в душу от одного
чувства изувеченного пальца.
Противник методически обстреливает Григориополь. Вот уже снарядов 20 он
выпустил, но продолжает со звериной тупостью метать снаряды. Впереди ни один не
показывается. Бинокль тоже не видит немцев. Вообще, место для наблюдения очень
неудобное: земля сыплется со стен блиндажика, сектор наблюдения узок.
Вчера на город налетала вражеская авиация и побросала мелкие бомбы. Ранило
военфельдшера. Хороший парень был – шутник, и у него была интересная книга
«Записки проститутки».
Писем не получаю, но пишу много.