Page 8 - Дневник - 1943 год...

церковью – там находились эти злополучные курсы.
По дороге я встретил двух женщин, которые мне даже адрес его домашний
сказали.
К редкой для меня удаче, я застал его дома. Он сразу узнал меня и обрадовался
моему визиту. В петличках у него по три кубика – звание старший лейтенант. Он много
расспрашивал обо всем, удивлялся, как я его о нем узнал и добрался до него. Я
сказал, что мне отрекомендовали его, как редактора крупной днепропетровской
газеты. Он пытался оправдаться и говорил мне, что даже не имеет понятия, откуда в
редакции взяли это. Спрашивал о родителях. Удивился, когда узнал, что они
разошлись. Интересовался, когда я выехал из города и кого из литераторов и высоких
лиц города я видел в последние дни перед эвакуацией из Днепропетровска.
Я назвал только Циммермана, ибо больше никого я не помнил. Он, сожалея,
сообщил, что у Циммермана были больные дети и ему нельзя было уехать.

09.03.1943
Вчера, наконец, добрался до Сталинграда. Поезд вез очень быстро и мы менее
чем за трое суток доехали сюда. Поезд завез как-раз до самого знаменитого города,
где только недавно закончились бои таким славным успехом наших войск и таким
бесславным поражением немецких нашественников, какого еще не знала история.
Километра три пришлось идти пешком. Только перейдя Волгу, мы сумели сесть в
машину, на которой и приехали (километров 16) в город. По дороге видели страшную
картину разрушений на окраинах города. Скалы, что круто спускались к Волге и все
Сталинградское побережье великой реки русской, были усеяны массой щелей и
блиндажей, обломками техники и вооружения противника. Между двух скал, близких
друг к другу своими остроконечными вершинами, лежал огромный, разбившийся о них
немецкий самолет со свастикой. Сгоревшие подбитые и изломанные танки, танкетки,
автомашины, орудия, в том числе самоходные пушки, пулеметы, пара наших «Катюш»,
масса железного лома и человеческих трупов.
Трупы, между прочим, почти все в основном собраны и погребены. Однако на
всем пути к Сталинграду и в самом городе нам встречалось еще много трупов,
собранные в кучи и еще не собранные, одетые и с оголенными задницами. Дети и
женщины кое-где попадавшиеся нам, тянули куда-то зацепленные железными
рогачами полуистлевшие […] человеческое происхождение. Кругом кипела работа по
восстановлению разрушенных мостов, железной дороги и шоссейных дорог. От
огромнейшего тракторного завода остались одни обломки, полуобвалившиеся трубы и
стены от близлежащих зданий, причем некоторые держались на тонких основаниях
огромными кусками, которые казалось, вот-вот обвалятся при малейшем колебании
даже ветра.
Еще более страшную картину разрушений и смерти мы встретили в городе. В
центре его. Огромные многоэтажные здания были теперь скелетами, не сохранившими
нисколько былой своей прелести довоенного периода. Улицы, поражавшие своим
великолепием до прихода сюда немцев, теперь были изрыты и изуродованы ямами […]
Особенно меня поразила картина разрушения одного здания у входа которого
живописно красовались два льва. Теперь одного вовсе не было, а другой был изранен
снарядами и вырисовывавшийся из-под отбитой оболочки гипса красный кирпич
создавал впечатление крови на белом теле израненного льва.
От многих зданий остался один след: кровати, чайники, самовары, обломки
кирпича и прочее. Но несколько зданий каким-то чудом сохранились и теперь дымили
своими квадратными трубами. Это немного оживляло картину мертвого города,
бывшего ранее таким огромным и суетливо-живым. Впрочем, город не совсем умер. В
нем уже вновь начинало биться сердце советской власти. Здание Воропаевского
райкома ВКП(б) и ВЛКСМ вполовину разрушенное, уже тоже задымило из […]
Где-то за городом слышались частые взрывы. Это подрывали минные поля наши
саперы.
По городу - группы военнопленных грязные и жалкие на вид немцы и румыны
возили на колясках и тачках разные грузы. За ними ходил одиночный конвой. Под