Page 88 - Дневник - 1945 год...

поинтересовался. Оказывается, добрые великобританские джентльмены-дядюшки
принялись создавать курорты и лечебницы для бедных, невинных немцев. Всего
отправлено на поправление более 50 тысяч детей и предстоит еще не одна отправка.
В Вельтен вернулся благополучно. Был голоден, намерзся. Сразу направился в
столовую. Там было весело, – пели все дружно, и командир базы майор Скорокин был
душой коллектива. От него исходило столько жизнерадостности и веселья, что и все
душа радовалась при взгляде на него.
Было настроение грустное, но когда выпил, сразу развеселился, забыл о горестях
и неудачах житейских. Хлебнул порядком, грамм 600, после этого вдруг позабыл себя,
и не могу по сию минуту вспомнить.

Офицеры не умеют пить. Напившись, теряют самообладание и свой авторитет в
глазах подчиненных. Всю ночь хлопанье дверьми, площадная ругань, драка и крики.

07.11.1945
Берлин, по дороге на Хайликензее, в электричке.
Мой праздник в дороге. Пусть утомительна моя поездка, пусть временами я
голоден и на ветру и морозе нахожусь, все же мне доставляет удовольствие то
богатство впечатлений, которое повсеместно окружает меня в пути. Бывают
неприятности, чаще хорошие знакомства, разговоры, наблюдения.
Сегодня, например, два особо знаменательных события врезались в мою память и
неотвязно грызут воображение. Нет, вру! Еще длинная цепь происшествий тревожит
мою память, никак не соглашаясь оставить бесследно.

Сразу по приезду на Вайсен Зее я обратил внимание на двух офицеров, которые,
крепко напившись, безобразно себя держали на большой людной улице (Берлинер
Штрассе). Особенно меня возмутил и обидел поступок старшего лейтенанта, который с
дикими ругательствами бросался к одной немке, чем обратил на себя косые и вредные
взгляды прохожих. Я поспешил вмешаться в назревавший инцидент и успокоить наших
людей.
- Достань нам водки, лейтенант! – обратились они ко мне, уже позабыв о немках.
Я вспомнил о своей бутылке и пообещал им ее продать, но при условии, что если
они не будут ругаться и бушевать на улицах.
Обошлось не без выгоды для меня. Я выручил полторы сотни марок, продал по
гастрономовской цене по сравнению со стоимостью водки в военторге, и на эти деньги
купил любимых шоколадных конфет.

08.11.1945

Дом, где живут Ришовские, был наглухо заперт, и оттуда не показывался ни один
человек. Была странной такая перемена. На дверях висела немецкая надпись, которую
я не мог разобрать и терзался догадками.
Решил, что всех выселила комендатура. Пару раз крикнул: «Ау, Хельда!», но
никто не отвечал и не показывался в окнах здания. Тогда попросил ребятишек
"покричать". Они неохотно выполнили мою просьбу – немцы, от стара до мала,
сплотились против «страшных русских» из комендатуры, являющихся для них грозой.
Дети видимо и меня причислили к этой беспокоющей категории военнослужащих.
Пришел капитан, угостил водкой в знак благодарности за привезенные ему из
Берлина папиросы. Охмелел и потянулся в столовую. Там плотно закусил,
подкрепился, а когда разошлись офицеры, взялся продолжать записи в дневнике.

Вдруг пришли Юрченко и Кº, пьяные. Не успел я спрятать дневник, как он у меня