Page 72 - Дневник - 1943 год...

посадке). Очевидно, командир роты хотел подавить НП, что на скирде в центре
большой высоты занимаемой немцами. На позиции я один. Соколов и Савостин на НП.
А Запрягайло, так же как и я, в совершенно другом месте с тремя минометами
находится. Ночью, по получению задачи, вблизи пехотных окопов отрыл для своих
минометов три стола и ячейки к ним – запасную позицию (для продвижения вслед за
наступающей пехотой в момент прорыва обороны противника). Наша задача взять
Чапаево, затем Шевченко, затем овладеть высотой за номером, название которой
позабыл, и оседлать грейдер. Когда наступать будем – неизвестно, но ясно, что этими
днями – сегодня ли, завтра ли, но быть в готовности необходимо.
Получили водку, консервы – перед важной операцией всегда так. И бойцы
догадываются, что что-то будет. Немцы, впрочем, тоже догадываются и очень
тревожны. Ночью нервничали, как обычно, но стреляли меньше, а днем почти не
стреляли из орудий, – по-видимому, берегут снаряды. Стреляют с интервалами 1,2
часа, что впервые, особенно на этом участке, где они не прекращали обычно обстрел
более чем на 20 минут.
Писем я не писал уже дней семь. Отпала охота писать, когда не получаешь
ответов. С пищей – превосходно. Я себе заимел ординарца, которому отдаю свой
табак, спички, которого снабжаю газетами и прочим, о котором забочусь, но который в
то же время проявляет известную заботу и обо мне – готовит и достает продукты,
хлеб. Кухня же наша нередко питает нас водичкой, похожей на помои и абсолютно
несытной пищей. Хотя картошка и еще кое-что валяется под ногами, на огородах и в
сараях всеми покинутых.

Немец забил из Ванюши. Вот оно! Задрожала земля. Кругом разрывы, но сюда
еще не попадает. Да и ну его! Что суждено, то и будет! Не стану же я из-за этого
бросать пера, что немцу жить тошно стало и он нервничает, стреляет, совершая то
здесь, то там огневые налеты на нас.
Сейчас примусь за письма. Некоторые этнографические данные из своей жизни
хочу написать для агитатора полка капитана Андреева и замкомполка по политчасти
капитана Чертовского, обещающих дать мне рекомендации для вступления в члены
ВКП(б) имея под руками эти сведения.
Огневой налет прекратился. Только одиночные выстрелы из орудий кое-где
грохочут неохотно, часто не разрываясь снарядами на нашей земле. Изредка отвечаем
и мы. Так в большинстве и тянутся дни на обороне, последние два дня...
Сапоги мои тесны, а валенок не выдали. Брюк теплых тоже нет. Тельники
обещают дать. Бойцам уже выдали зимнее обмундирование, в том числе ватные брюки
и фуфайку. Обуви, то есть валенок, еще никому не давали. Ноги мои, отмороженные
еще в Сталинградскую зиму 42-го года, мерзнут ошалело и заставляют меня почти не
выходить из землянки, сидеть, укутавшись ногами в плащ-палатку и зарывшись в
солому.

Неотрывно мечтаю о сладкой девушке и о блаженной любви. В глазах моих
мерещится нежная, гладкая девичья грудь, такая широкая и родная, что в ней утонуть
можно, забыв о горе и невзгодах. Когда же я наконец встречу ласку и любовь милого
существа и почувствую трепет пробудившегося счастья в моем сердце? О, девушки,
выделите ангела (а их среди вас немало), способного приголубить мою молодость,
нравиться мне, способного сделать жизнь мою счастливой и красивой.
О половых сношениях, которые с таким азартом любят восхвалять мужчины, я
почему-то и не мечтаю, не думаю, ибо, не имею к ним склонности. Будущее покажет,