Page 74 - Дневник - 1943 год...

передвижению. Пришли подводы - нагрузили мины и мы двинулись вперед, уходя из
того страшного места в посадке, пробудь в котором мы еще пару дней, нас бы накрыли
и уничтожили бы без особого труда вражеские орудия.
Когда мы заняли окопы нашей пехоты (та далеко продвинулась вперед), перед
нами открылась картина боя группы немецкой пехоты с нашими продвигающимися
войсками на левом фланге. Мы вели огонь из минометов, винтовок и автоматов и,
наверно, не одного фрица положили там. Но меня поразило бешенство немецких
солдат, с которым они дрались. Их было не более батальона, они были обойдены
справа и слева, находились в окружении, но это не помешало им долго драться, мешая
продвижению нашей пехоты. Позже я увидел целую колонну пленных, которую вели
внизу по балке к нам в тыл.

Вскоре началось дальнейшее продвижение наших войск. Мы дошли аж до этой
балочки, сзади и справа хутора Шевченко, которой овладели к исходу дня. Задача
была выполнена.
Дорогой обнаружили такую массу брошенного немцами вооружения и имущества,
что и представить трудно. Нет человека, которому хоть чего-либо не досталось из
немецких трофей. Я нашел целую планшетку с немецкой бумагой, конвертами,
карандашами и открытками; мыло, бритву, одеяло и прочее. Кое-кто - часы нашел,
немецкие брюки и фуфайки теплые, одеяла, оружие или другое.
Мы овладели целой минометной батареей и вели огонь по немцам из немецких
минометов немецкими минами. Потом стреляли из брошенной немцами 75 мм. пушки.

К вечеру на минах, оставленных в земле немцами, подорвалась наша повозка, а
другая вместе с ездовым уцелела, только бричку разломило надвое. Оказывается,
дорога была заминирована. Вместе с лошадьми подорвавшейся повозки погиб ездовой
Ермилов, кажется. Я был очевидцем этой сцены, видел всю трагедию со всей
последовательностью. Как ехали обе повозки и я ждал мин. Вдруг на месте задней
повозки раздался взрыв - это была повозка Пшеновского, что раскололась надвое. Он
потом рассказывал, что его подбросило на бричке и он упал. Другая повозка помчала
что было духу вперед, но ее настигла та же участь, но с еще худшими последствиями.
Я думал, что это снаряды разорвались, но выстрелов не было - я догадался, что мины.
На другой день с самого утра началось что-то невероятное. Мы все время
рассчитывали, что будем продвигаться дальше, что немец уйдет и прочее, и вдруг
увидели на левом фланге - побежала пехота, поехали машины, пушки – назад на
восток. Признаться, сердце захолодело от этого зрелища. Потом заговорила немецкая
артиллерия. Снаряды ухали и взрывались в самой гуще убегающих, люди бегали,
метались из стороны в сторону и, казалось, не находили спасения от немецкого огня.

Все больше и больше людей пробегали туда в тыл с переднего края, и глазам
моим казалось, что это последние остатки нашей пехоты, что действует слева, ибо в
тыл побежало очень много людей, машин, лошадей и прочих. По телефону передали
приготовить повозки и многие, побледнев, стали готовиться в путь, в драп-марш,
который вот-вот, казалось, должен был совершиться. Я боялся за своих ребят и,
чувствуя смятение в их сердцах, сам перебарывая унылость, пытался развеселить их
своей жизнерадостностью. Смеялся, успокаивал и проч. Однако, в тот самый момент,
когда казалось, что немцы вот-вот ворвутся к нам в тыл и окружат нас, - пехота слева
остановилась и повернула назад к танкам, что мужественно выстояли под огнем
артиллерии.
Присутствие танков рядом подняло дух пехоты, и она повернула обратно на
запад. Радость охватила нас. Но не тут то было… Снова забила артиллерия, снова