Page 43 - Дневник - 1942 год...

могло случиться, что я такой горячий патриот своей Родины занимаюсь посторонними
делами? Но чем же мне еще заниматься? Три человека - я, Терещенко и меньше всех
Горшков (тот ухитряется), весь день разделяем между собой на наблюдение. Но в
сущности, что это за наблюдение? Рядом с нами, шагов триста впереди - большая
высотка, наблюдательный пункт стрелков. Мы же наблюдаем из очень неудобного
места откуда ничего не видно. Сидеть, не отводя глаз от позиций противника –
утомительно, да и результаты наблюдение почти никаких не дает. Горшков, идя на
наблюдательный пункт, говорил сегодня: «Буду вшей бить, все равно делать нечего».
А придя с наблюдения, похвалился: «Я сегодня на посту пять патронов выпустил!»
- В противника? - поинтересовался я.
- Да нет же, он далеко и его не видно. Просто в воздух.

Вот так мы и воюем в большинстве случаев. Тратим патроны понапрасну, когда
каждым нужно поразить врага, стоим без пользы на наблюдательном пункте – девять
человек стоит у нас ночью на посту. И чтож, выходит, и не отдыхает никто ни днем, ни
ночью, кроме лейтенанта и помкомандира взвода и толку не особенно много от этого,
когда все можно было сделать с пользой, рационально расставить силы, использовать
возможности.
А вчера старший сержант Скоробогатов, которого я прославил, кстати, в далеко не
искреннем, писанном исключительно по заданию, стихе «Будем все герои, братцы!»,
поставил меня ночью часовым во вторую смену, хотя я полдня провел перед этим на
наблюдении.

ХХ.09.1942
Бузиновка.
Большое красивое село. Хаты чисто выбелены глиной. Жители слегка нахмурены.
Но сквозь хмурость и грусть, налегшую на их лицах за время хозяйничинья немцев,
проглядывает великая радость и торжество по поводу прихода нас, русских.
Ночью пришли сюда. Было темно, поздно. Но жители не спали. Только за день до
нашего прихода сюда, немцы ушли, без всякого боя убежали.
Один мальчишка бойкий радостно рассказывал бойцам о своем счастье: он
рассказал, что немцы перед уходом своим отсюда пригнали скот в это село, раздали
жителям для откорма, но, убегая, угнать с собой не успели. Много скота осталось
теперь у местных жителей.
Ночь переспали мы в этом селе. Я устал страшно от ходьбы. Мозоли на
ногах […] огромное состояние. Довелось нам покорить за этот день […] дали себя
почувствовать.
Во время пути вчера имел повторный инцидент с лейтенантом. Когда командир
роты предложил кому-либо взять опорную плиту и перенести ее на переднюю повозку
(эта совершенно не двигалась – тяжела была), я взялся за это дело, с дуру не
рассчитал своих сил, расстояния между повозками (600-700 м.), тяжести плиты и
груза, который я нес (автомат, вещи). Я, конечно, добежал до повозки, уложил плиту,
но с огорченьем узнал, что не только не упрочил этим свое положение среди бойцов и
командиров, но этим и понизил свой командирский авторитет. Все думают: пусть сам
таскает, раз выполняет приказания бойцов […] значит не командир.
Только уложил плиту – лег наземь, уставший. Догнала повозка. Командир роты
приказал разгрузить подводу. Лейтенант приказал мне взять плиту. Я отказался,
объяснив отказ усталостью своей.
- Я приказываю взять!