Page 106 - Дневник - 1944 год...

эта молоденькая славненькая девчушка – она замужем! Только что узнал от хозяйки. А
ведь ходил специально ради нее в мастерскую. Впрочем, мастерская тоже сегодня
выезжает и насчет перешивки шинели мне не удалось договориться. Теперь мой курс
на Минск-Мазовецкий.
Хозяйская дочь тоже хорошенькая, но дикая чересчур и родные все время на
глазах – обнять ее неудобно и любезничать с ней неловко. А на сердце такая печаль и
скука, что без ласковых объятий и нежности девушки отвести ее немыслимо. Отсюда и
потребности в перемене климата.
Мне не дано знать, что впереди ожидает меня, но, доверяясь своей судьбе, я без
раздумий рад всегда с головой окунуться в будущее, такое туманное и неизведанное
мною.
Дорогой из Садовно в Лохув познакомился с шофером, который меня подвозил
сюда. Он подарил мне две открытки-видика. Рассказывал, что узнал от знакомой
девушки о моих литературных занятиях и просил, чтобы я прислал ему стихи на
вечную, битую, но живую тему - о матери-старушке одиноко грустящей о сыне, и о
любимой девушке Марусе. Я пообещал и взял у него адрес.

Вчера узнал из «Красной Звезды» что умер И. Уткин. Я весьма давно его видел.
Он не понравился мне своей надменностью, но поразил богатством ума и хитрой
легкостью стихотворного изложения мысли.
Под некрологом о его смерти подписалось большинство выдающихся писателей
нашей страны, в том числе и Л.-Кумач, о котором Уткин так нелестно отзывался, когда
выступал на литературном воскреснике в Днепропетровске, на котором я
присутствовал. В некрологе говорится: «трагически оборвалась жизнь талантливого
[...] И. Уткина», но где и как он погиб - не рассказывается.
Илья Эренбург опять напоминает о Париже и Франции, которую до сих пор
наводняет Пятая колонна. Его статья исключительно правдива и своевременна, но не
знаю, повлияет ли она на общественное мнение Франции – слишком оно сейчас
противоречиво и запутано действительностью.

Село Страхувка. Сегодня сделал рекордную цифру маршрута – 12 км! Ехал на
прицепе тягача медленно и с большими остановками. Сюда прибыл, когда уже было
темно. Опять, как и везде, нигде не пускали, ссылаясь на запрещение комендатуры,
на тесноту помещений, на отсутствие коек, постели и т.д., и т.п. Надоело. Решил зайти
к беднякам. Без разговоров приняли, угостили польским супом, галушками из
картофельной муки, молоком и капустой. Какая безвкусица! Но, тем не менее, поел.
До Минска-Мазовецкого отсюда от 29 до 32 километров по разным толкованиям.
Людишки из отдела укомплектования корпуса, с которыми я когда-то ехал уже на
машине из Косова, теперь отказались меня посадить, хотя места в машинах было
вдосталь. А один лейтенант вдобавок еще и обругал меня матерно. Мерзавец! В
отчаянии, после тщетного и утомительного ожидания машины, я решил сесть даже на
эту черепашью тягу-трактор. Но он сломался дорогой, или устал и ушел отдыхать в
попутную деревню. Я пошел дальше, но сделал не более 1 километра и решил
приваливать. Устал.
Здесь совсем какой-то специфический акцент. Еще трудней разобрать, чем в
Мужичине, что говорят жители. Их речь стоит мне большого напряжения ума и слуха.
Влюбился в портрет Богоматери, висящий здесь на стене. Какая удивительно
красиво скомбинированная женщина изображена на портрете! Поистине идеал
красоты девичьей! Кое-что здесь есть от Тамары, но более утонченное, кое-что от