Page 113 - Дневник - 1944 год...

Он зло посмотрел на меня и бросил в лицо: «Идите к подполковнику!» Я вошел,
немало удивившись такому обороту дела. Подполковника я не знал, но ему за эти
несколько минут успели обо мне наговорить много неправды. Он встретил меня, как
преступника.
- Вы что же так скверно относитесь к своим обязанностям? Почему сюда ни разу
не явились при новом начальнике отдела кадров? Зачем не выполнили его
распоряжение и остались здесь, когда вам еще вчера предписывалось быть в полку?
Вы, говорят, всю войну в резерве околачиваетесь?
Я начал рассказывать, что остался исключительно ради того, чтобы добиться,
наконец, получения обмундирования, что до этого очень часто бывал в отделе кадров,
но теперь решил больше не надоедать и всего два дня как не наведывался сюда. Тем
не менее, все знали где я живу, так как я рассказывал об этом Пивню и другим. В
дивизии я полтора года, но только три месяца нахожусь в резерве. Насчет моего
поступка последнего - признаю, что виноват, но к нему привели меня условия, в
которых я, по ряду независящих от меня обстоятельств, очутился.
В разговор вмешался капитан.
- Вы знаете, товарищ подполковник, этот лейтенант, по рассказам, всю свою
службу у нас в дивизии находится в резерве. Со дня моего прихода сюда он ни разу
здесь не бывал, а когда он мне понадобился (командир дивизии заинтересовался
резервом и приказал мне разогнать по полкам его), потребовались неоднократные
многочасовые розыски, пока удалось его обнаружить. Вы посмотрите, что он записал у
себя на блокноте: «Пивень представил меня, как всю свою боевую жизнь на х.. в
резерве», «Новый начальник отдела кадров – нехороший человек» и т. д. Его записи
требуют внимательного рассмотрения. Он недоволен мною и не хочет считаться с
моими приказами!
- Не в этом дело! – перебил полковник Елистратов (из корпуса). – Главное не
дневники, а невыполнение предписания, что по сути можно приравнивать к
дезертирству.
В разговоре я, незаметно для себя, по привычке употребил отдельно от звания
фамилии больших начальников – Конешко и Жирова, и это обратило на себя внимание
подполковника. Он предупредил, что устроит мне экзамен по проверке моих знаний в
боевой и политической подготовке, ибо на него я произвожу не весьма благоприятное
впечатление.
- Вы не научились по званиям называть своих начальников, позволяете себе
говорить о штабе дивизии, в то время как вам дано право говорить только о взводе. Я
вижу в вас гражданское настроение.

- Я, товарищ подполковник, до войны в армии не служил, крепкой дисциплины не
встречал еще и потому, возможно, допускаю ошибки.
- То-то видно, что вы не испытали еще настоящей дисциплины!
- Его надо разжаловать! – вставил Дробатун.
- Разжаловать пока мы не будем, – объяснил подполковник, - но мы хорошо
проверим его знания. А сейчас направим его к прокурору. Пусть разберется в причине
неявки лейтенанта своевременно в часть. – И он написал на предписании свою
резолюцию.
Как я ни настаивал перед ним, чтобы он простил меня и не возбуждал вопроса,
ничего не помогало. Он решил непременно меня наказать. Пошел к прокурору, но того
не застал и вернулся в отдел кадров. Подполковник был занят и я остался ожидать его
в другой комнате. Вышел Дроботун.