Page 30 - Дневник - 1944 год...

и рассказывал об его преимуществах перед Одессой, но после театра мне оставалось
только помалкивать. Он - второй в мире по красоте. Даже немецкие мерзавцы и те не
решились посягнуть на это редкое сокровище. Они, правда, потом стали каяться и
бомбы бросать, но не угодили, и только один кусочек театрального потолка обвалился.
У двери театра собрались артисты на митинг. Это было трогательно и радостно.
Артисты были готовы дать спектакль для Красной Армии завтра, но мы, к сожалению,
двигаем с Павлом.
Порт весь разрушен, и сейчас еще горят его постройки. Вокзал тоже разрушен и
сожжен до основания. Перед его входом висит еще один румын, за насильничанье и
расстрелы мирных граждан.

В Одессе много красивых девушек. Некоторые, правда, чересчур модничают и
расфуфырены до крайности. Этого я не люблю. Простота красит человека. Почти все
они смотрели на меня влюбленными или, вернее, восторженными глазами и это
доставляло мне удовольствие. Я определенно нравился многим, тем более что я был в
новой офицерской форме и шинель носил внакид. Только вот держать себя я с ними не
умею и страшно боюсь того момента, когда понадобится иметь половые сношения с
девушкой. Страшно сказать – мне 21 год и я до сих пор не имею насчет этого понятия
и опыта. «Живой п…. не видал», – смеются товарищи, и это верно. Ведь я не знаю как
и не умею приступить к этому и объяснить девушке или попробоватьхотя бы на уже
видавшей виды? Вчера, правда мертвую видел, но не пригляделся к тому, что у нее
под ногами находится, – постеснялся, а о живой и говорить не приходится.
Только картинки меня забавляют и, как говорят некоторые, я занимаюсь сухим
анонизмом. [...] секретно.
Вчера, правда, Мария, что живет с павловой Марией, намекала на это дело и даже
предлагала, но мне противно и с ней я не могу вообще иметь дела.
На дороге встретились со знакомой Лидии Польской старушкой Чубановой. У нее
три сына и она страдает: двое на фронте, один увезен в Германию. Она захотела меня
принять у себя за сына, повела домой к себе.

Павел с Лидой пошел к ним, тем более что его поджидала Нина. Долго я не
задерживался – взял Одесские газеты, пошел тоже к Лиде. Там вместе с Ниной пошли
сюда, к сестре Павла. Нина решила завести нас к себе, в свой особняк, как она
выражается, и мы пошли.
Ее мать – добрая хозяйка и женщина. Поговорили немного и мать заметила мне,
что я очень похож на нее, как брат родной. Вдруг появился ликер на столе и мы
выпили по полтора стакана.
Поздно ночью вернулись к сестре Павла. Они уже спят, Павел и [...] сестры, а я
все пишу и не успеваю излить дневных впечатлений на бумаге. Адресов теперь у меня
уйма, и я боюсь, чтоб не перепутать их. По два слова всем напишу.
Случайно встретил здесь днепропетровку. Шел в уборную и заблудил. Ппришлось
возвращаться в калитку (я хотел через забор перейти и наткнулся на проволоку
колючую), когда на пути встретил ее. Из разговора я узнал, что она из
Днепропетровска эвакуирована и собирается туда выехать, а сестра ее жила в 4
номере на улице Жуковского. Записал ее адрес и ей отдал свой.

Группу пленных видел – три немца, два русских и одна девушка. Красивая, но
дрянь – изменница или проститутка.
Читал приказы о возобновлении работ на производствах, о призыве лиц
призывного возраста, о взятии Одессы приказ Сталина. Салют
грандиозный [...] командующие генерал-полковник Цветаев, генерал-майор [...]охов,