Page 34 - Дневник - 1944 год...

дальнейшем.
Буду смелым в бою. Забополь и Николаев, с которыми я попал в роту – мои
повседневные противники во все дни прошлого в этом полку. Как будто специально
все сделано. С ними будет тяжело и даже опасно, так как один (Николаев) застрелил
кого-то еще в тылу, а на фронте это проще простого. Другой – командир роты, тоже
отчаянный и вспыльчивый.
Из нас создали отдельную роту в 80 человек. Она будет пока в резерве полка,
очевидно для штурма. В моем взводе – 40 человек. Завтра или послезавтра - в бой.
Сейчас обмундировываемся.
Поздняя, глубокая ночь. Половина четвертого. Слегка сереет темень ночи.
Со всеми распрощался. Старший лейтенант Лапин обещал, что пойду я с ним
вместе, а сейчас совсем иначе получилось, хуже, чем я мог предполагать когда-
нибудь. В зубы зверю, да еще в какие – в крепкие и злые зубы. Выход только в
личной отваге. Мне нужно получить награду – орден, не меньше.

Вечер. С нашей ротой разговаривает гвардии полковник Паравишников. Он
рассказывает, что «от села Галмуз, которое нам предстоит занять, наши находятся
метрах в 75. Так что для занятия его необходим лишь один дружный рывок. Но у нас
очень жиденько там было и поэтому противника не выбивали сразу, в первые дни
сближения с ним на эту дистанцию. Теперь, конечно, иное положение».
Полковник обещает, что со временем я опять попаду в свою минометную роту.
Написал два словечка маме.

01.05.1944
Весь вчерашний день, всю ночь, и даже часть утра шел проливной холодный
дождь. Накрылся шинелью и сидя спал. Шинель вся промокла, отяжелела, подо мной
тоже вода очутилась. К утру вода добралась в верхнее нижнее белье и до самого тела.
Промок, как говорится, «до ниточки». Только вокруг живота и груди осталось сухое
место. Сюда шинель не прилегала плотно и здесь, «за пазухой», я хранил партийный и
другие документы.
Сейчас в основном высох. В окопчике на два штыка глубиной полно воды, только
сидение сравнительно сухое, да плюс к тому я под себя подкладываю сумку. Ноги
мокрые и холодно в них, руки и щеки горят огнем.
Вечером прояснился горизонт и солнце, еле греющее и ветреное, слегка
заласкотало взор. Но портянок и шинель полностью не успел высушить.
Село рядом, метров 300 отсюда. От передовой – метров 50.
Сегодня был у Пархоменко. Он говорит, что пока ничего не будет делать для того,
чтобы я вновь попал в минроту. Я сказал ему, что если он желает проверить мою
смелость – пусть даст мне индивидуальное задание. Вечером он написал мне до одури
несуразный приказ: одному переправиться на другую сторону к затопленным водой
ПТРам и, войдя в село, забросать гранатами или другим путем уничтожить ДОТ с
амбразурой станкового пулемета. Я расписался, что читал, но едва ли буду выполнять,
если невозможно будет безопасно сделать. Ведь я командир, средний командир, а он
мне такие задания дает.
В селе кричат петухи и лают собаки. Здесь плавни, а там, за ними, сухое место.
Село на круглой высотке расположено, похожей на курган, но сравнительно больше.
Дома и улицы отчетливо видны, но ни один немец не показывается наружу.
Написал письма маме, Лялюшке, папе, тете Ане со стихом "Одессе", Третьяку