Page 42 - Дневник - 1944 год...

Маршал Советского Союза товарищ СТАЛИН в своих приказах от 8 февраля, 28 марта и
10 апреля 1944 года ОБЪЯВИЛ БЛАГОДАРНОСТЬ.

Командир части: /А. Л./

28.05.1944
Холодно. Ветер после дождя жестокий, безжалостный. Я в шинели. На голове
плащ-палатка. Под плащ-палаткой сумки и бумага. Я накрылся с головой и мне не
видно ничего, что творится снаружи. Ни самолетов, что гудят где-то в один голос, ни
снарядов, что привычно рвутся и гуркают, ни неба, которое серьезно нахмурило
тучки, раздуваемые ветром. Холодно, только писать необходимо. Спать тоже хочется.
Ночью я не прилег ни на секунду, так как лазил на передовую к Чубу – командиру
четвертой роты. Надо было прокопать ход сообщения вниз от бугра и от
минометчиков. До самого спуска мы прокопали, но когда я решил проверить с
минометчиком спуск, то оказалось, что там был обрыв глубиной в 50 метров. Помимо
этого был мост. Проверкой установили, что обрыв на всем своем протяжении
скалистый и, чтобы найти более пологое место, необходимо [...]нуть ход сообщения
длиной еще не менее 700 метров, а это нашим и без того изнуренным каждодневной
ночной работой людям физически не под силу. Выбравшись вниз с минометчиком и
своим ординарцем Кальмиусом, я направился в лес к Чубу.
Минометчик еще вверху стал ныть и спрашивать, что ему делать и как рыть
проход в обрыве. Я посоветовал ему проверить, исследовать весь спуск сверху донизу.
Но он боялся, утверждая, что предыдущей ночью, спустившегося со своими бойцами
младшего лейтенанта Соснина, обстрелял секрет, заставил залечь, а одного бойца
убил. С трудом удалось его уговорить на «подвиг», и втроем мы стали спускаться. У
минометчика, как и у меня, не было оружия. На троих был один кальмиусов автомат.
Несколько раз я падал и срывался вниз при спуске. Обцарапал руки. Внизу проходила
дорога, а за ней лес. Когда мы погрузились в лесную чащу, темнота резко ослепила
наши глаза. Ночь была облачная: не было ни звезд, ни луны – вечных спутников
ночного шественника. Мы ударялись лбами о деревья; длинные сучья назойливо лезли
нам в глаза, но мы шли. Наконец я заметил траншею и втроем мы опустились в нее.
Траншея вела к берегу. Метрах в четырех от берега я наткнулся на небольшой отход
от хода сообщения и направился через него прямо в ячейку одиночного бойца.
Забрался на приступку, сделал еще шаг и очутился лицом к лицу с человеком.
«Гельфанд, куда ты полез, куда ты полез?» - испуганно заговорил минометчик. Но
я не слушал его и стал расспрашивать человека в ячейке, оказавшегося бойцом-
пехотинцем. Винтовка его находилась внизу, метрах в трех от его места. Сам он сидел
спиной к реке Днестр, на которой наша часть занимала оборону. Видно было, что
кругом царит беспорядок и беспечность. Вражеский лазутчик, догадайся он сюда
прийти, безо всякого труда сумел бы наделать делов в районе обороны. Боец к тому
же не знал с какой он части и кто у него командир. Ко всему он был какой-то
недотепа, несмотря на молодость свою – 20 лет.
Чуба я на КП не застал (на КП нас проводил командир отделения дежурный по
роте). Там сидел один Толокнов. Минометчик не захотел возвращаться назад ночью,
ибо боялся, я решил идти сам. Кальмиус – верный спутник мой и товарищ, не покидал
меня ни на шаг. Проверив весь берег и убедившись в невозможности рыть вниз
проход, мы стали, цепляясь за камни, выбираться наверх. Противник, страшась
темноты, непрерывно пускал ракеты. За каждым разом приходилось ложиться. В