Page 76 - Дневник - 1944 год...

сильнее меня тянет к себе. Как бы мне хотелось хоть на одну минуту встретиться со
своими земляками! Мечта...
Полустанок. Маленькие, замурзанные ребятишки, женщины-железнодорожницы,
хата, с отметкой «87» на стене. А вдали стоги сена. Целый ряд аккуратно сложенных
пирамид из спресованных кирпичей сена . Небольшая деревушка, чуть-чуть
выглядывающая из-за балки, спрятавшей ее. И военные, лошади, повозки.
Люди. Поехали. Минуем эшелон, который грузится на параллельном пути. Одинаковые
все, что и отличить невозможно. Только офицеры различаются кое-чем друг от друга.
На одном из вагонов собралась группа бойцов и офицеров. Капитан, по-видимому,
старший из них, отчитывает за что-то, виновато опустившего голову бойца.В другом
вагоне группа бойцов обнимает попеременно находящуюся с ними девушку-сержанта.
Она непременно с медалью. Таковы мгновенно возникающие и так же внезапно
исчезающие картинки жизни. Глубочайший тыл в дни войны.
Прощай еще один полустанок, снова тронулись. Врезаемся в длинную,
многорядовую вереницу составов, минуем ее и выезжаем на широкий простор полей,
на гору. Поезд стремительно мчится вперед. Навстречу летят телеграфные столбы,
поля, посадки. Я высоко-высоко на своем пьедестале. Как хорошо лететь так высоко и
так воздушно. Со всех сторон, исключая сидение, меня омывает воздух. Он рвет и
развевает мои волосы, он поет мне прекрасную песню жизни. Как хорошо и чуть
страшно!
Но вот поезд замедлил ход.

22.09.1944

Несколько писем получил за вчерашний и сегодняшний день. От мамы - три. Она
благодарит за чуткость и заботу, но пишет, что все мои хлопоты до сих пор не дали
результатов. И поныне мама без квартиры, а надвигающаяся зима рисует перед ней
плохие перспективы. Пообещал в своем ответе во что бы то ни стало помочь маме
добыть себе жилище.
Из писем маминых становится очевидным, что Оля стала совершенно
безразличной ко всему, отупела в своей отчужденности от людей и загрязла в своих
личных интересах. Она совершенно не имеет понятия о родственных чувствах и
месяцами не видится с мамой. Я поражаюсь переменам в характере Олином.
Встретила мама в городе преподавательницу украинского языка, которая крепко
интересовалась мной, и заявила, что я все-таки «был ее любимцем». Мама не
называет фамилии и имени-отчества, но я догадываюсь, что это Ульяна Алексеевна.
Неплохо было бы списаться с ней, завязать переписку.

О Гуревичах тоже сообщает. Липа – инвалид Отечественной войны. Емельянченко
– очень хороший человек. Она внимательна и заботлива к маме, как родная. Вся семья
Емельянченко не уступает ей в чуткости [...]

27.09.1944
Кажется, меня отзывают в полк. Начальник штаба по приказанию комбата
разговаривал обо мне с начальником строевого отдела полка. Но сейчас я его не
застал и точно его решения еще не знаю.
Положение мое в батальоне сделалось невыносимым. Через день назначают меня
дежурным, причем старший адъютант говорит, что дежурному положено два часа в
сутки отдыхать. С питанием тоже много хлопот и унижений. Обмундирование
порванное, грязное. Денег не выдают мне, так как Семенов совместно с Бондаренко и