Page 124 - Владимир Гельфанд, письма. 1941-1946

то свет клином сходится. 13/VIII меня приписали, а 14/VIII меня вдруг вызвали из

редакции «Зоря». Передаю дословно разговор наш.
«Вы Городынская? Как живете? В чем нуждаетесь?». Я ответила, что «1½ месяца

хожу без работы, потому, что меня не прописывают из-за того, что Лодягин – зам
председателя горсовета, отказывает мне в выдаче копии вызова, который он сам мне
высылал на въезд в Днепропетровск». Сказала, что «13/VIII мне дал разрешение на

прописку начальник гормилиции Днепропетровска, майор – единственно чуткий
человек в городе, его фамилия Бученков». Сказала, что «я прошу вмешательства
редакции в помощи получить мою квартиру». Он мне ответил, что «здесь мы

бессильны». Я не постеснялась сказать: «А в чем же вы сильны, чем можете мне
помочь?». Он мне ответил: «Если бы вы нам сообщили, что не прописывают, мы бы
помогли».

В горсовет я несколько раз обращалась насчет твоего письма, но ответ был один:
«Нет, мы не получили». Так вот, сыночек, как обращают местные власти, тыловики, на

нас, семьи фронтовиков, и ваши письма с фронта, внимание. Что им до шумного света.
Теперь о моем положении с квартирой: 9/IX горпрокурор товарищ Харченко
написал на моем заявлении прокурору Октябрьского района резолюцию: «Дать

санкцию на немедленное административное выселение». Казалось, что все мои муки
кончились, но не тут-то было. Я с заводской территории стала ходить пешком через
день на Шевченковскую улицу и так доходила до 29/IX, но прокурор меня не принял.

После проведенной ночи под дверью прокурора, не попала к нему, я написала 2/X
жалобу горпрокурору о бездушном отношении райпрокурора и жду ответа. Огорчатся
тебе, жизнь моя, не нужно. Я уже свыклась со своим положением и надеюсь, что

придет, наконец, такой момент, когда случайно попадут мои документы к человеку,
как Бученков. Тогда я попаду в свою квартиру. Я написала тебе все подробно для того,

чтобы ты убедился, что писать пешкам не нужно. Если они врут, значит это пешки.
Нужно написать товарищу Сталину, а оттуда уже будут настоящие результаты.
Я тебя еще раз умоляю, радость моя! Не волнуйся, перемелется и мука будет.

Сейчас моя мысль – повидать тебя и все. Я очень рада, что ты жив, здоров и бодр. Хочу
тебя видеть таким. Кончится, сыночек, война, вернешься домой, заживем новой

хорошей жизнью и с иронией вспомним о настоящих переживаниях, которые чинят эти
людишки.
В остальном мне неплохо. На работе меня очень уважают, ценят. От тебя письма

получаю каждый день последнее время, а это моя жизнь. Сегодня получила от тети
Ани письмо. Она с дядей Жоржем здоровы. Если бы ты почитал, как она пишет о тебе:
безумно любит тебя, дышит тобой.

От тети Любы на днях имела письмо, они живы, сейчас здоровы, но Лялюшка было
сильно больна. Денег 500 рублей твоих они не получили. Требуй их обратно. От дяди
Люси писем не имею, нет адреса, и ничего о нем не знаю. От тети Евы получаю письма,