Page 18 - Дневник - 1943 год...

В редакции еще вчера договорился насчет поэмы. Редактору хотелось побольше
выпустить из моей поэмы стихов, чтобы только немногое поместить, поэтому он был
чрезмерно придирчив. Больше всего ему понравился разговор Гитлера с Паулюсом. И
менее всего последние, заключительные четырехстишья, якобы насыщенные
плакатным, ложным пафосом. Итак, после 3-х часового спора и обсуждений поэмы, он
решил поместить только «Разговор с Паулюсом» и, если будет место в другом номере,
начало поэмы. В Сальске будет выходить с 1.IV. литературная страница, в 1-м номере
которой, он думает поместить отрывок из моей «Сталинградской эпопеи». Оставил 2
стихотворения – «20 лет» и «Мы придем», написанные от руки.
Заскочил в райком ВКП(б), где машинистка отпечатала мне 2 экземпляра «Эх еще
ударим-ка», «20 лет» 3 экземпляра и 4 экземпляра «Ты пришел».
Написал вчера заказное письмо в Дербент, в которое положил свою
фотокарточку.
На пересыльном пункте позавчера никого не застал, а вчера еще не набралось до
ночи 70 человек (меньшую партию не посылают). На Батайск 170 километров за 10
дней пешком. Сегодня, очевидно, отправят. Я поздно вечером вчера все же вернулся
на квартиру, хотя и зарегистрировался на пересыльном пункте. Утром выпил 3 стакана
горячего молока с хлебом и только что поел борщ с мясом. Жаль уходить даже отсюда.
Я дал девчонке в знак благодарности бумагу чистую, а дедушке–курцу книгу
«Литературные очерки» М. Серебрянского, на курение. Больше нечем мне
отблагодарить их, хозяев.

27.03.1943
Станица Егорлыцкая.
Вчера опять целый день промучили нас на пересыльном пункте. Несколько раз
выводили на построение. Тех, кто ночевал там – заставили работать, так что выиграл
тем, что ночевал на квартире вдвойне – и спал хорошо, и питался, и не грузил на
голодный желудок овес, как другие десять бойцов. Только к вечеру, когда надо уже
было идти, нам дали продовольствие на два дня (300 грамм хлеба, стакана полтора
крупы и грамм 20 масла) и сказали, чтоб двигались. Но мы все же решили отложить на
утро наше движение.
Вчера задумал я написать несколько писем, но едва написал (да и то не закончил
полностью) одно письмо маме. Сегодня весь день провел в пути. Писать было некогда.
Две комнаты отвели для ночлега бойцов на пересыльном пункте. 70 человек,
конечно, не смогли поместиться там и часть направилась в поиски квартирного
ночлега. Стал и я искать квартиру, но как назло не нашел, ибо всюду отказывали,
мотивируя свой отказ постановлением «Не пускать никого на квартиру без бумажки от
коменданта». А заходить далеко от места ночлега команды не хотелось, ибо сбор был
назначен на 6 часов. Махнув рукой на удобства ночлега на квартире, вернулся в
отведенные нам комнаты и кое-как улегшись на грязном, замусоренном куске
оставшегося незанятым пола, продремал с перебоями ночь. Ноги свешивались у меня
над головой, ноги шевелились у моего изголовья, ноги толкали меня в спину, в бока,
били по ногам. Руки тоже давили отовсюду. Спать, разумеется, спокойно было нельзя.

Утром отправились. Сменял ботинки на валенки, чтобы легче было идти с моей
мозолью. Но идти было еще тяжелей, неудобней. На машину не брали. Случайно мне
удалось сесть на подводу (одному на всю команду), доехать до станции Трубецкой
(совхоз Гигант). На Трубецкой сел на товарный поезд, что обогнал меня еще в пути из
Сальска и подождался на станции. Этим составом доехал до станции и районного
центра Целина, где поезд остановился надолго. Там набрал семечек три кармана, – на
станции были рассыпаны, – сейчас пожарил их. Сел на эшелон, что приехал сюда еще
вчера (эшелон с танками) и на нем доехал сюда.
Здесь тоже долго проискал квартиру, – всюду отвечали надоевшее «У нас есть
уже». Причиной всему – отнятие у крестьян излишков хлеба – они теперь не хотят
кормить бойцов, как делали раньше. Когда уже сильно утомился – нашел квартиру.