Page 21 - Дневник - 1943 год...

свистящее упало на землю, все увидели, что это длинное, как ракета. Так доказали
свою храбрость на деле эти болтуны. Но теперь мне все-же неприятно быть с ними..

[…] полковой направил к коменданту, но без волокиты не обошлось. Поздно
вечером я наконец-то попал на квартиру в большом трехэтажном доме в центральной
части города. Жители – все рабочие совхозов. В их рассказах уже не услышишь
«русские» по отношению к советским и фашистско-немецким войскам, как
повсеместно я слышал от жителей всех предыдущих городов и деревень, начиная с
Котельниково и кончая Мечеткой, а «наши», «немцы». В этих выражениях не видно
резкого отделения себя, тоже русских, от своего народа, общества, армии.
В Мечетке я встретил жительницу Таганрога, жившую там при немцах,
переехавшую и теперь оставшуюся на советской территории. Но об этом после. Сейчас
я спешу узнать известия, может мне здесь аннулируют мое несчастье – мозоль.

03.04.1943
Когальльники. В госпитале приписали какую-то мозольную жидкость. Выжечь мне
не обещали, ибо для этого нужно продержать в госпитале несколько дней, а этого так
врач не имеет право делать, но я и так доволен. Все-таки есть хоть какое-то средство.
Мазать нужно несколько дней, а затем попарить и срезать часть, мазать, после […]
после того, как я получил мозольную жидкость, собрался уходить из Винограда –
Верблюда.
Возле регулировщика мне сразу удалось сесть на машину и через какой-то час,
или даже того меньше, - полчаса, я был здесь, в Когальниках.
Долго проискал квартиру. На краю села нашел. Хозяйка попалась нехорошая.
Колхозница, но не нашлась меня даже угостить чем-либо. Попросила у меня бумагу.
Дал ей большой лист, из которого мог бы сделать тетрадку на несколько листов.
Продаст она его. Потом пожалел, что дал такой женщине. У нее и кушать-то нечего.
К ночи пришел еще один боец, калмык, очевидно. Несмотря на ее требования
представить справку, он все же самовольно расположился на квартире и так и не
предъявил ей разрешение из с/с (у него его не было). Ночью он стал похабничать с
хозяйкой, говорить, что ляжет с ней и пр., довел ее чуть ли не до обморока. Она
говорила, что и спать не ляжет, будет бояться. Так стала говорить, что мне,
наслышавшемуся слухов, стало немного жутко, а вдруг и правда подрежет ночью и
меня и хозяку, дабы ограбить. Человек он хулиганистый, сильно спорил со мной,
утверждая, что большинство украинцев с немцами на стороне немцев (он считал, что я
украинец, ибо я сказал, что родился на Украине). Я доказывал, что украинцев 40
миллионов и если бы даже треть нас предала, то было бы 13 миллионов. А говорить,
что большинство украинцев предатели он не имеет права, ибо на стороне немцев всего
несколько тысяч изменников. А партизан украинских, есть сотни тысяч.
Он спорил, доказывал и, наконец, договорился, что я спорю, как еврей. Я опять
стал доказывать, что нельзя оскорблять целый народ - евреев. Так мы и не
договорились ни до чего. Хозяйка сказала ему, что я русский. Так она решила по
разговору моему. Ночь я спал все-таки спокойно, позабыв о страхах. Зато хозяйка не
спала. Наутро она нас рано подняла. Мне сказала, что пора на базар, а другому бойцу,
что она будет уходить и она запрет хату. У нее было двое детей.

На базаре купил маленькую булочку хлеба, грамм на 200 за 14 рублей. Одна
женщина, торговавшая кислым молоком налила мне стакан бесплатно. Поел.
В одном месте отдохнул после вторичных поисков квартиры. Женщина отрезала
кусок хлеба. В другом месте - три кусочка грамм на 300.
Квартиру нашел, опять-таки на другом конце села. Кормить нечем – сразу
предупредили хозяева. Но я согласился. Они интеллигенты. Муж – преподаватель
химии, физиолгоии, естественных наук в средней школе. Был начальником штаба
батальона, попал в плен немцам при ранении, уехал оттуда домой и при отходе
немцев, остался опять у нас.