Page 20 - Владимир Гельфанд, письма. 1941-1946

Обо всем, что я видел, что испытал, я расскажу когда-либо после войны, при

встрече с тобой подробнее. Я веду дневник, стихов не бросаю писать и в армии. Если
хочешь, – пришлю их тебе в следующих письмах. Отвечай только побыстрее, сразу по

получении этого письма. За все время службы в РККА я получил всего 2 письма, хотя
написал ты сама знаешь сколько. Уже по тому, сколько ты получила их от меня, можно
судить об этом. Я ведь писал тебе регулярно через день, хотя не получал от тебя ответа.

Деньги собираюсь тебе выслать почтой. Ведь ты никуда не выезжаешь? Напиши,
получила ли ты мои фотокарточки и вообще, что и сколько (писем и пр.) ты от меня
имела. Еще интересует меня вопрос о родных. Их адреса у меня есть, но писем от них

не получаю. Получил, правда, от тети Ани открытку и от Оли два письма (одно до
армии, другое в армии), но они писаны очень давно, а мне нужно новенькое,
свеженькое. А от тебя и вовсе ничего нет. Значит, нужно писать почаще, чтобы

доходили.
Где сейчас дядя Люся? Напиши обязательно и адрес его пришли. Как поживают

дорогие тетя Ева, дядя Толя и Санечка, и почему они не напишут? Где Галя и почему
она не ответила на мои письма? Кто из общих наших знакомых с вами или пишет вам?
Пришлите их адреса.

Итак, до свидания, родная. Целую крепко, как только умею целовать. Обнимаю
тебя и приветствую всех родных. А за меня не беспокойся, мы скоро встретимся, ты
увидишь, что я жив и здоров.

20.08.1942
Действ. Кр. Арм., ппс № 112,

50 гв. сп., мин. бат. 1 м.р.
гв. сержанту Владимиру Гельфанду

ПРОСМОТРЕНО
Военной Цензурой БР/8
Дорогая, славная, но холодная ко мне почему-то, мамочка!

Ну, здравствуй! Дай поцелую тебя, обниму, прильну к твоей груди. Как бы я хотел
увидеть тебя сейчас, поговорить с тобой, приласкаться к тебе, как ребенок. Но этой

минуты, конечно, нельзя ожидать до окончания войны. Единственно, что может хоть
наполовину мне напомнить блаженство встречи и разговора с тобой – это письмо от
тебя. Но горе мне – ни одного письма, ни единого слова не имею от тебя до сих пор!

Нет, мамочка, ты не любишь меня и наполовину так страстно, как я, иначе письма
приходили бы ко мне, пусть хотя бы в два раза реже, чем я пишу тебе. Мне кажется, что
во сне я упоминаю это слово: «Ни одного письма», ибо слова эти страшные, особенно в

данное время. Посмотри на этот снимок. Правда, трогательная нежность, горячая
любовь выражена в каждой морщинке Горьковского лица, во взгляде глаз, во всей его
исключительно ласковой физиономии по отношению к сыну. Он отец своему Максиму,