Page 34 - Дневник - 1942 год...

муки и поехал на нашей конке.
В дороге начали скрипеть колеса. Их надо было смазать чем-то. Послали меня
[…]. Не успел я обернуться, как они уехали, побросав на дороге мои вещи. Яблоки
раскушали, бросив на дороге пустую пилотку. Гранату вытащили из шинели и
оставили у себя – рыб глушить.
Больше я их не встречал. А ведь это не первый случай, когда младший лейтенант
Егоренко оставляет своих бойцов. Помнится мне еще один подобный факт, вопиющий
о несправедливости командира нашего взвода. Это было как раз перед тем, когда наш
батальон разбили немцы.
Мы шли. Не доходя деревни, где это случилось. Вдруг дорогу стали обстреливать.
Все растерялись, отстав от нашего взвода, предводительствуемого тачанкой. Горенко
тоже отстал, отстала и лошадь, на которой любил ездить он верхом и в упряжке, но
которая усталая, голодная и непоеная брела дальше. Еще два бойца отстали и шли
где-то сзади. Только началась стрельба из минометов, мой командир лошадь бросил не
разнуздав даже и побежал что духу есть к тачанке. Он вперед, я – за ним. Я подбежал
уже к повозке, но она тронулась и никакие окрики уже не могли остановить ее. Я
решил обогнать их и пошел по прямой дороге через поле, пренебрегая опасностью,
возмущенный трусливым бегством большинства бойцов. Они же свернули в сторону,
чтобы миновать опасное место и окольным путем понеслись вперед, аж пыль столбом!
И все-таки я перегнал их. Их лошади сильно устали и от бешеной гонки
трусливых беглецов еле плелись дальше.
- Товарищ лейтенант ведь это не делают так […] бросить бойцов в минуту
опасности и бежать без оглядки, когда вашим подчиненным может угрожать гибель.
- Где я вас буду разыскивать, товарищ Гельфанд?
- Да я же был рядом, кричал, чтоб остановились, ругался, наконец, когда нагнал
уже почти было вас в дороге. Я шел все время рядом с санинструкторской повозкой,
которая следовала за вашей, но отстала, когда бежали вы. Вы же командир,
комсомолец. Это не по-товарищески и не по-комсомольски, где же тут взаимная
выручка в бою? Мне не было страшно, но боль ног и справедливость заставили меня
идти прямой дорогой, догонять вас. Вы же командир, комсомолец. Как вы могли
допустить такое трусливое бегство, когда там оставались ваши бойцы.
- Молчите. Хватит разговаривать. Сволочь вы, товарищ сержант, – проговорил он
скороговоркой, и больше мы к этому не возвращались.
Выслушав мой рассказ […] калмыки согласились со мной и поведали мне, как
один русский их угостил вином тайком от товарищей. Значит, есть и хорошие люди
среди русских – такой они сделали вывод. Расстался я с ними через пару часов сытый
и довольный этой встречей.
[…] из-под Ворошиловограда на Сталиинград […]

По дороге я заметил паровоз доверху наполненный бойцами. Когда через полчаса
нагнал его на полустанке - вижу, как будто меня ожидают. Я обрадовался, не знал еще
куда он едет, ведь до Котельниково километров 70.
Какова же была моя радость, когда я узнал, что он едет именно до Котельникова.
Как я доехал до места – не буду говорить – трудно, конечно, пришлось мне, ибо
паровоз так был набит доверху, что можно было сорваться оттуда – давили кругом
отчаянно, но доехал и быстро сравнительно.

30.07.1942
На вечерней проверке.