Page 10 - Дневник - 1945 год...

Приведу пример:
- Береснев! - кричит Наконечный.
- А?
- Х… на!
- Наконечный! - окликает Береснев.
- Ну?
- Х… вогну!, и т. д. и т. п.
Так командир роты позаботился о разложении дисциплины во взводе, и в
особенности о подрыве моего авторитета.
Дошло до того, что в присутствии бойцов он, капитан Рысев, стал по всякому
поводу и без всякого повода называть меня «расп….м», «х….м», «дураком», стал
говорить, что любой боец лучше меня сможет командовать взводом (при бойцах), что я
не офицер, а гавно, что в первом же бою он меня расстреляет и т. п.
Вслед за ним стал угрожать мне расстрелом лейтенант Каноненко. В присутствии
бойцов он называл меня не менее нецензурными словами, затем принялся утверждать,
что раньше я "работал начальником ОВС и ни х... не воевал". Дальше – больше.
Однажды в меня полетели горшки и кувшины, брошенные Каноненко в пьяном виде. В
другой раз Каноненко вынул револьвер и стал крутить им перед моим лицом. В третий
раз Каноненко организовал стрельбу в помещении, левее того места, где я сидел. И
всегда, как только Каноненко оказывался пьяным, единственным и, по-видимому,
излюбленным предметом его нападок являлся я.
Впрочем, командиру роты, не секрет, тоже неоднократно доставалось от
Каноненко. Но он […]

21.01.1945
Село Руштув; по правую сторону дороги, ведущей до Кутно.
До Кутно осталось не более 10 километров. Здесь я решил заночевать с
солдатами. Старший лейтенант-медик из полковой санчасти еще позавчера перепил
сильно, уехал на лошади вперед и, очевидно, куда-то заехал. Я остался с бойцами, и
хотя мог еще позавчера ночью догнать свой полк на любой из попутных автомашин,
остался ехать на повозке, ибо совестно оставить 20 бойцов на произвол судьбы – они
не найдут своих, отстанут, и будут считаться дезертирами.
Так, вчера, когда я шел сзади, они два раза сворачивали совсем на другую
дорогу, ведущую в сторону от нашего пути. Взвод мой остался там без командира, но
чем я виноват. Капитан сам будет расплачиваться за свои действия – он отстранил
меня от должности за то, что у меня отстали на два часа Чередниченко и Деревьев, и
поручил командовать помкомвзводу Концу.
В этом селе меня приняли очень хорошо. Хозяин дома, где мы остановились,
долгое время батрачил у немцев и дом его уцелел. Остальные поляки,
эвакуировавшиеся в протекторат, начинающийся от Ловича на восток, лишились
хозяйства, жилища. Их дома были разрушены, в новых поместились немцы – эту
территорию они считали своей, а не польской, и заселили ее людьми своей «высшей
расы». Так что сейчас мы проходили по территории, где уже немцы жили. Тут больше
богатства, чем в восточных районах, где немцы грабили до предела. Свое хозяйство
увезти не успели немецкие колонизаторы, и оставили массу курей, поросят и проч.
Я разместил солдат на квартирах по два-три человека в каждой. В одном из домов
хозяева только вернулись после четырехлетнего отсутствия, и застали дома богатое
наследство от немцев. Солдаты расспросили, разузнали все, а потом заказали
хозяевам приготовить им богатый обед. Поляки зарезали пару курей, принесли кислой
капусты, а сами солдаты после тщательных поисков нашли водку, помидоры. Хозяева
удивились: «Мы еще сами не знали, что там есть. А вы уже успели разведать».
Немцы рыли сильные укрепления. Все население мобилизовывали на работы.
«Скоро, скоро, рус не будет чекать» – рассказывают поляки, подгоняли немцы. Мосты,
почту, телеграф, железную дорогу – все оставили, не разрушив, солдаты неприятеля –
уж больно быстро их гнали.
Рассказывают, что здесь жила русская немка из-под Николаева. Она хвалила