Page 13 - Дневник - 1945 год...

единодушия и взаимопонимания среди офицерского состава. Командиры взводов
противопоставляют себя командиру роты, а тот, вместо утверждения себя
единоначальником, побаивается и робеет перед ними. Не раз случалось, когда
приказания капитана Рысева отменялись лейтенантом Каноненко на глазах личного
состава.
Традиционное значение приобрело воровство и обман. Еще в первые дни моего
знакомства с ротой, я, к своему изумлению, встретился с фактом хищения у командира
роты хромовых сапог и вещевой сумки с бельем и другим содержимым в ней.
Подозрение пало на лейтенанта Каноненко, который при большой дороговизне водки
умудрялся ежедневно быть пьяным, а денег имел для выпивки в достаточных
количествах. До возникновения кражи, когда рота ушла на занятия, лейтенант дважды
заходил в землянку, где помещались вещи командира роты, чему невольным
свидетелем оказался и я.
За день до этого был похищен полученный мною хлеб. Несколько дней спустя, в
другой землянке, были похищены шапка-ушанка и ватная куртка и затем кражи не
прекращались на протяжении всего существования роты. Меры пресечения не
принимались, напротив, когда однажды я уложил на повозку суконную трофейную
шинель, подобранную в дороге – лейтенант Каноненко самовольно взял ее (в мое
отсутствие), пропил, угостив капитана, и обругал меня в присутствии бойцов, в ответ
на мое замечание об этом: «Не показывай, что ты дурак, молчи, надоело мне…» Это
случилось уже на марше, в период наступательной операции. Однако, еще раньше, на
другой день после пропажи вещей капитана Рысева, лейтенант Каноненко устроил
публичную облаву на бойцов моего взвода. Вскрыл без моего разрешения вещевые
сумки бойцов моего взвода, обнаружил у троих бойцов сало, консервы и организовал
настоящий митинг возмущения, на котором почти единственным оратором был он сам:
«Теперь вы видите, почему вам не хватает продуктов! Почему суп жидкий и не все
положенное вам закладывается в котел! Такие вот дежурные - указал он на меня –
рабочие и повара вас обкрадывают! Их надо расстрелять на месте! Уф, гады, стервы
такие!» – кричал он, привлекая к себе других рот.
Накануне этого случая мне довелось быть дежурным по кухне. На протяжении
всего дня кухню посещали различные армейские и дивизионные комиссии, но
недостатков в продуктах не обнаружили. Так что обвинения и вся инсценировка,
втянувшие меня в эту историю, были явно провокационными, и имели целью отвести
от него, Каноненко, подозрения в пропаже продуктов, вещей и плащ-палатки,
расследованием которой, по поручению командира роты, занялся я в это время.
До последнего времени я рьяно поддерживал авторитет и престиж командира
роты, категорически запрещал у себя во взводе, и насколько мог - в роте, названия
«пацан», «мальчишка», «слабовольный», которые предназначались для капитана
Рысева и выражались открыто и беззастенчиво. Как ни один из командиров взводов, я,
с первого дня своего пребывания в роте беспрекословно выполнял все приказания
командира, однако вместо того, чтобы подхватить мою инициативу в поддержании
своего авторитета, капитан напротив стал препятствовать мне и мешать установлению
дисциплины и порядка, дружбы, культуры, хотя бы у себя во взводе.
И они-то, вместе с лейтенантом Каноненко, без которого, на мой взгляд, командир
роты не мыслит своего пребывания во главе подразделения, хорошо постарались дабы
подорвать мой авторитет и разложить у меня во взводе дисциплину. "Я тебя
расстреляю!", кричал на меня командир роты при бойцах, когда от повозки отошел
один из моих бойцов, - "В первом же бою расстреляю!".
Однажды, когда еще до прорыва, я попросил комроты позаботиться чтобы на
передовую, где из всего батальона на о.а. находился один я со взводом, подносили
пищу в термосе и в горячем виде, он опять стал ругаться и назвал меня при бойцах
дураком. Однажды, когда я задремал, а помкомвзвод, старший сержант Конец и
наводчик Деревьев отошли в сторону, где в 15 метрах от ОП находились мины -
командир роты стал грозить мне расстрелом, обругал самыми нецензурными словами в
присутствии подошедших моих подчиненных.