Page 17 - Дневник - 1945 год...

Ходатайствую перед командованием батальона о направлении сержанта
Береснева Ивана Петровича в штрафную роту, как неподдающегося исправлению и
разлагающего дисциплину в РККА.
Еще в период обучения, находясь во втором взводе, сержант Береснев докатился
до того, что из командира расчета стал третьим номером в расчете, а комсомольским
собранием был снят с комсоргов рот и исключен из рядов ВЛКСМ за самовольное
оставление поста в ночное время.
Когда Береснева перевели ко мне во взвод, он заявил мне, что в 1 и 2 взводах к
нему придирались и были с ним несправедливы, а на самом же деле – он
исполнительный и дисциплинированный боец. Пусть так, решил я. «Прошлого вашего
я не знаю, не помню, у меня вы новый боец и каким вы себя покажете, таким я вас и
буду считать отныне».
Однако, сразу же на другой день после нашего разговора, Береснев уснул на
посту, не выполнил приказание командира расчета и допустил целый ряд нарушений
дисциплины. В дальнейшем поведение красноармейца Береснева не только не
улучшилось, но, в силу ряда обстоятельств, стало просто таки нетерпимым. В
особенности на марше, после прорыва немецкой обороны в районе Варка и по сей
день. Командира 2 взвода лейтенанта Шитикова Береснев умудрялся называть просто
по фамилии, а распоряжение лейтенанта Каноненко осмеять и не выполнить.
В период нахождения здесь, на левом берегу реки Одер, не было дня, чтобы
Береснев не уснул на посту, или же не ушел во время ведения огня с ОП. Командира
своего расчета он совсем не признает, а ко мне относится издевательски и своим
поведением разлагает бойцов взвода.
Единственной заботой Береснева являются сон и пища. Чувствуя известное
попустительство со стороны некоторых офицеров роты, сержант Береснев дошел до
такой степени, что совершенно потерял человеческий облик: ходит грязный,
расхлябанный и ни один боец не считает его младшим командиром, в силу его
недисциплинированности и разгильдяйства. Ефрейтор и к-цы стыдят Береснева за его
поведение и ни беседы, ни взыскания не влияют на этого человека, и поведение его
остается по-прежнему возмутительным.

09.02.1945
Рысев – мальчишка. Опять отстранил меня от взвода, и даже замахивался на меня
вчера в присутствии бойцов, лаялся матерно. Я не ругался, а только сказал, что
ничего культурного и вообще, ничего лучшего чем он сказал никогда от него не
ожидал в жизни. Впечатление о нем с первого взгляда складывается как о сопливом
драчуне, мальчишке, которого побили, но который не унимается, и еще, и еще лезет
драться. Такое у него и лицо, и поведение, и образ мыслей.
Я никогда не делал ему ничего плохого, боролся за поддержание его авторитета и
вообще всегда был целиком на его стороне, но затем... Какая вопиющая
неблагодарность была преподнесена мне Рысевым и как жестоко обманул он мою
преданность и доверчивость.
Вчера он меня вызвал к себе.
- Почему Вы не заходите сюда? - спросил он.
- Так спокойней, - ответил я. - Предпочитаю находиться подальше от
неприятностей и напрасных придирок.
- Почему Вы не докладываете о состоянии взвода?
- Вы не требовали от меня докладов.
- Ах, так! Сегодняшней ночью десять раз придете и доложите мне. Расп...й, х...,
разъе...
- Товарищ капитан. Вы не забывайте, что я офицер и, хотя я от Вас лучшего не
ожидаю, но в присутствии бойцов остерегайтесь называть меня так.
- Дурак ты, вот что. Ученые слова мне разводишь. Тебя расстрелять мало.
- Товарищ капитан, Вы уже достаточно подорвали мой авторитет и я попрошу Вас
не оскорблять меня нецензурными словами.
- Я подорвал твой авторитет? - и он, как мальчишка-драчун бросился на меня с