Page 59 - Дневник - 1945 год...

смешалось вместе, носилось по комнате, вырывалось наружу и долго висело в воздухе.
До позднего вечера провозился я с женщинами. То перепутали имена, то списки,
то написали одной в личном деле "ПЖД". Наконец, сдал… и вздохнул облегченно.
Обратно почти всю дорогу ехал велосипедом. Гужова возненавидел за его
бесчеловечность. Всю дорогу он продолжал выпивать и лопался от пищи, а мы,
офицеры, по его вине оставшиеся необеспеченными продовольствием, присутствовали
рядом и не были ни разу приглашены.
В центре Берлина и в районе Темпельхоф наших войск не было. Всюду
расхаживали серьезные американцы в форме, похожей на спортивную. Нигде меня не
остановили ни свои, ни иностранцы.

Проголодался, стал искать пива и хлеба. В булочной купил буханку жесткого
немецкого хлеба, в пивной выпил несколько чашек горячего кофе. Хозяева спросили:
«Что, у вас тоже едят сухое?». Меня ущемил вопрос. – «Нет, напротив, сегодня я
вынужден так питаться, ибо оторвался от части». Она легко поверила.
Пива нигде не было, а пивные в этот день были закрыты. Только уже в советской
зоне в одном из домов, где укрылся от дождя, было пиво. Выпил много кружек, но не
опьянел по слабости напитка. В лагерь приехал в середине дня, принес массу
впечатлений. Люди верили по простоте своей и с интересом слушали мой рассказ «о
встрече с американцами»: «Они приветливо отнеслись ко мне. Группа офицеров
пригласила на квартиру. В комнате висел большой, через всю стенку портрет
Рузвельта. Стояли мягкие, с белыми звездочками на спинках, кресла, а на столе
красовалась закуска и шипело удивительной крепости шампанское. Американцы
хлопали по плечу, восторженно называя «русский». С немцами они строги и
неразговорчивы. Я не встречал еще ни разу ни одного из них, чтобы он любезничал с
фрейлин (это единственная истина). С продавцами скупы и мелочны до пфеннига, но
мне не разрешили платить за себя, – когда вместе выпивали, рассчитывались сами ...»
Велосипед у меня отобрал начальник штаба сразу же, на другой день. Все из-за
Мусаева. Он стал у меня отнимать, я поругался с ним, дошло до скандала. Под
предлогом выполнения приказа майор вмешался, приказал поставить в сторону
велосипед и автоматчики его убрали.
За день до этого, сразу по прибытии в лагерь, меня вызвали, вручили обходной
лист и сказали, чтоб собирался. Больше всех усердствовал Аржанов. «Ты, видимо,
поедешь на Родину. Быстрей собирайся, для тебя же хлопочу!» - и изобразил такое
доброе лицо, что я ему поверил на слово.
Нас было двое: я и Токсунбаев, старый лейтенант-казах.

09.07.1945

Итак, впервые я очутился в офицерском полку, которого так всегда боялся и в
который всегда так не хотел попасть.
Смотрел кино. 2 часа ночи.

12.07.1945
Вчера было партсобрание. Я выступил в прениях. Говорил последним из четырех
записавшихся. Критиковал. Меня слушали, одобряли. Начальству было невыгодно:
парторг попытался остановить ход моей речи, прервал меня, но с мест стали шуметь
коммунисты.
- Время истекло, товарищи. – Попробовал было заикнуться парторг.

- Пускай говорит, пусть продолжает, - ответила аудитория, и тот был вынужден