Page 56 - Дневник - 1945 год...

Строевики-писари предлагали обмыть награду, но мне только еще неприятней стало от
этого на душе. Эта награда стала моим позором и укором моего рассудка.
Зачем я воевал всем своим существом, а не обдуманной хитростью, как другие –
они получили большие награды безо всякого риска для себя, они, или многие из них –
герои, а я, пронесший свою жизнь на волоске судьбы через стихию черной гибели, я…
Ах, стоит ли повторяться? Это моя вечная больная тема, и я расскажу людям о ней
позже. Я расскажу.

29.06.1945
Сегодня новый день, а я все еще не знаю какой, ни по числу, ни по названию.
Темный я теперь человек. Вышел из подчинения всех начальников. В полку меня
почти не трогают, в батальоне много не интересуются и я от них совсем не завишу. Что
со мной дальше будет, куда меня пошлют и как со мной поступят – ведь я со всеми или
поругался, всех возненавидел, тупоголовых этих «руководителей» и они готовы меня
задушить.
С бабами тоже не ладится. У нас в армии нет ни одной приличной девушки, все
развращенные и пошлые твари. Они не любят, когда с ними тактичен и вежлив, им
нужно побольше животного и как можно менее человеческого. Что им чувства? Что им
рассудок? Они не способны постичь всего величия человеческой натуры, им нужна
временная случка и минутные наслаждения – в этом их мир, жизнь их.
Об одной из них мне говорили, что она честная и не успела потерять своей
невинности, но после непродолжительного разговора с ней и знакомства выяснилась
истина горькая и разочаровавшая. Она вела себя скромно, но кокетливо. Пока я с ней
разговаривал, пришел старший лейтенант и вызвал ее к себе. Она ушла и больше не
вернулась. Я не стал дожидаться, ушел и дал себе клятву никогда и нигде не выходить
за рамки официального в разговоре с нашими военными девушками.
Только что из столовой. Встретился с моим бывшим помкомвзводом. Не узнал его -
он сам меня окликнул. Я долго думал, кто бы это мог быть, пока не подошел ближе, и
увидел знакомые глаза.
Мы часто спорили, он был со мной не согласен во многом и по-своему негодовал.
Даже в письмах не передавал мне привета, но теперь я все забыл и счастлив встретить
его как друга. Боже, как он изуродован и как несчастен! Большая яма на лице с
расходящимися от нее вкруговую швами; чуть сдавленный опухолью правый глаз и
большой перекошенный рот – как это страшно и как жестоко! Два осколка сидят еще в
области шеи. Уже видна опухоль, и теперь можно их вынимать, но Конец уже выписан
в часть и снова назначен на строевую работу.

Вспоминали Каноненко, вспоминали всех. Разговаривать долго некогда, и я
простился.

Сейчас опять тороплюсь. Вызывает начальник штаба полка. Он новый и лучше
прийти без опоздания.
29.6.45.

30.06.1945
Весь день прошел под знаком неопределенности. Еще до обеда вызывали в
строевой отдел. Там было много солдат старших возрастов, женщин. Их отправляют
домой по демобилизации. Нас почему-то очень торопили, искали везде, пока собрали.
Мне, например, сообщили, что меня ждут у начальника штаба, когда я был в столовой.
Все мы сомневались и глубоко раздумывали насчет истинной причины нашего вызова.