Page 11 - Дневник - 1944 год...

Отсюда, из-за безбрежных равнин степи, вдали виден Днепр. В селе ни одного
человека, кроме собак, ничего живого немцы не оставили. Это впервые, ни одному
человеку не удалось скрыться и остаться в селе, не говоря о скоте и птице. Хаты
целые. Поле кукурузное за селом.
Окопались, дали несколько выстрелов по впереди лежащему хуторку. Немцы
стреляют по Константиновке через наши головы. Только что упал снаряд совсем
близко, а я еще не окопался. И зуб, зуб терзает так, что места себе не нахожу от
боли. Где-то не так далеко разорвалась шрапнель, свистят пули, а поле чистое-чистое
– ни бугорка, ни единой неровности местности, за которой можно бы было укрыться.

06.02.1944

Подошли еще ближе к противнику. Ночью. Соколов еще до этого пошел на КП
батальона узнать задачу, но был ранен шальной пулей в руку. Теперь Запрягайло
командует. Мне он передал свой взвод и половину моего. У Савостина остался его
взвод полностью и расчет Лопатина я отдал ему.
Местность совершенно открытая, что и голову высунуть нельзя. Противник
обороняется одними пулеметами и винтовками. Ночью особенно рьяно обстреливает. Я
как раз пошел за лесоматериалом для землянки. Пошел с Горбатько. Близко ничего не
нашли. Тогда он решил идти в деревню. Я зашел с ним слишком далеко и, боясь
заблудиться, если остаться самому, решил следовать вслед за ним.
Пришли в село. Попросил его сходить со мной в хозвзвод, где мои вещи остались,
но тот не согласился, говоря, что ему там нечего делать, взял необходимый дрючок и
стал собираться уходить. Меня он ждать не хотел. И я поспешил найти первые
попавшиеся палки, чтобы только успеть. Одну схватил - уборной воняет, но не
побрезговал и ею, взял.
Подошел к колодцу. Боец один набирал воды в котелки.
- Дайте, пожалуйста, напиться, – говорю ему.
- Сам набери, буду я для тебя еще воду вытаскивать, – отвечает.
- Но, товарищ боец, ведь из-за глотка воды вы мне советуете целое ведро
вытаскивать. Неужели для вас составляет большую ценность глоток воды?
- Не составляет, а хочу, чтоб ты сам потаскал, как я.
- А что если я вас заставлю вытащить? Ведь я могу это сделать!
- Смотри! А то я заставлю, кажется, - проговорил он угрожающе.
Но тут Горбатько сам взялся вытащить ведро воды.
- Конечно может он тебя заставить, ведь он лейтенант, – попугал Горбатько
грубияна-бойца.

Такое обращение здесь сейчас сплошь и рядом. Даже у нас в роте вчера я
подошел к красноармейцу Ковалевскому, попросил у него котелок, но тот дерзко и
нахально ответил мне: «Уходите ради бога от меня, не морочьте мне головы!»
Вчера этого бойца передали мне во взвод. Теперь его следовало бы проучить, но
я не люблю мстить и придираться к человеку беспомощному против меня.
Хороший человек у меня Засыпко. Спокойный, добрый, исполнительный. Пожилой
усатый человек с мягкими сероватыми глазами. Он тракторист, комбайнер, и с
большим увлечением часами рассказывает мне о своей работе в колхозе, в совхозе, о
процессе работы на тракторе, на комбайне, о хорошей, зажиточной жизни своей до
войны, о сале, о мёде, о масле, сливках, сметане, яйцах, колбасе, хорошем домашнем
хлебе, борще с перцем и чесноком, картошкой и курятиной. Обо всем, чего мы сейчас
не видим. И даже не всегда себе ясно представляем. Это было давно.