Page 106 - Владимир Гельфанд, письма. 1941-1946

непростительно, поэтому оправдываться не надо. Если счастье нам не изменит, и мы с

тобой встретимся, то многое расскажу тебе о своей жизни, что другим не рассказала
бы.

Если бы было, где оставить последние вещи, то просилась бы на фронт. Дядя Жорж
все время болеет, и, можешь представить, мне его даже не жалко. Он такой тяжелый,
язык у него нехороший. Когда рассердится, наговорит всякой ерунды, после чего на

него даже смотреть не хочется. Он не такой больной, как нервный и капризный. Мне с
ним тяжело и из-за этого я из Гурьева не хотела возвращаться. Целый год он меня
умолял вернуться, каялся. Я, конечно, жалею, что вернулась. В другой раз ему это не

удастся. Если иногда редко пишу, то, родной, не сердись. Это значит, что настроение
плохое и ничего сделать нельзя. Это я первому из родных написала тебе. Ты, конечно,
никому об этом не говори. Это моя личная жизнь, и я считаю возможным поделиться

только с тобой. В случае если кому напишешь, то этим нарушишь святость моей
дружбы с тобой. Своему папе тоже не пиши, так как нет гарантии, что он когда-нибудь

не сойдется с мамой и это будет лишний для него материал для разговоров...
Ты, котичек, не огорчайся – такова действительность нашей жизни. В жизни
хорошего - только природа, музыка, цветы, увлечения молодости и первые

кратковременные свидания. Семейная жизнь – это гадость, и я ее никому не желала
бы. Дядя Жорж меня, конечно, любит, но я его – нет. Лучше было бы наоборот. Жить с
ним мы, конечно, будем до тех пор, пока я захочу. Если бы я была такой, как ты меня

раньше знал, то я бы уже с ним не жила. Но теперь я постарела, подурнела, и у меня
нет выбора. Тебя это, безусловно, поразит, но я тебя прошу не переживать, так как я
тоже не переживаю. Иногда только обидно. Но в сравнении с тем, что переживаешь ты,

твоя мама и многие другие, мои обиды – чепуховые. Пока еще здоровье не изменило,
жить можно, а когда окончится война, и мы все сможем увидеться, я еще буду

счастлива. Жду с нетерпением этого счастья!
Свое мнение ты мне можешь писать, дядя Жорж может читать только те письма,
которые я приношу.

Пиши мне, мое солнышко, желаю тебе здоровья и счастья!!! Любящая тебя твоя
тетя Аня. До свидания.

Ты дяде Жоржу пиши как всегда, но ни слова о том, что я тебе написала.

02.09.1944

№ 2083
2.9.44 p.

Уваж. тов. ГЕЛЬФАНД,
В беседе с Вашей матерью нам удалось выяснить, что все неполадки, о которых вы
пишите, устранены.