Page 213 - Владимир Гельфанд, письма. 1941-1946

сердце, но почему-то мне кажется, что этого нет, не будет. Родная Берта, независимо

от того, обрадуешь ли ты меня своей откровенностью или огорчишь, я буду тебе за нее
чрезмерно благодарен, и я решаюсь прямо сказать - полюблю тебя.

Но, полно те. Не пора ли опять замкнуться в себе, и пока не придет желанный ответ,
быть по-прежнему сдержанным, не терять равновесия, достоинства своего, наконец, в
твоих глазах, ведь не знаю же я, как воспримутся тобой моих мыслей каракули, не

обидишься ли, не отвернешься ли ты от меня навсегда, не отречешься ли от дружбы
моей?
Я не спрашиваю о твоем образе жизни - верю в тебя сегодня, но о себе могу без

зазрения совести сказать, что не смотря на мои годы, войну, условия жизни, я ни разу
не поддался слабости моего сердца, восприимчивому ко всему красотой манящему,
ибо знал, что есть красота, ум, достойные моего избрания, и тем более - в отношении

всего прочего, чем так сейчас увлечены многие, и от чего порой (ради минутного
наслаждения) теряют жизнь и здоровье.

Вот он я - не весь еще, правда, но в общих чертах.

06.06.1945

Берлин.
Родная Лялечка!
Давно не писал тебе писем, и хотя занят, решил сегодня черкнуть несколько слов.

Живу в Берлине, фотографируюсь. На днях пришлю тебе свою фотографию. От
мамы и всех родных имею часто письма, только дядя Сеня и бабушка упорно
помалкивают. Напиши, если можешь, нет - пусть мама напишет. Как твой маленький

братик? Ходит? Разговаривает? Ты его люби и развлекай - знаешь, как хорошо иметь
братика или сестричку! Я всегда был один и от этого стал нелюдим и скучен в

обществе. Ныне я тоже одинок, впрочем, сегодня ты еще не поймешь этого, но когда-
нибудь в будущем, если сохранится это мое письмо, и ты станешь вспоминать тяжелые,
пережитые годы войны, тебе станет ясно, почему я так говорил. А пока забудь об этом.

Ты должна быть весела, жизнерадостна и ловить каждую минуту жизни, чтобы она не
уходила от тебя бесцельно. Мама и папа тебя очень любят - ты их слушайся, будь

преданна им, и они позаботятся, чтобы твои детские и юношеские годы не были столь
жестоки и безотрадны, как мои. Сегодня я жалею о прошлом. Мальчик, девочка -
ребенок, может и должен быть счастливым, но, повзрослев - ой как трудно взять себя в

руки и переиначить в себе, отпечатанное в характере, наследие детских лет.
Спешу закончить. Привет маме, папе, крепко тебя целую, Вова. Обними покрепче
маленького братика, только понежней и поласковей. Я не испытывал недостатка ласки

в детстве, но эта ласка была всегда переменчивой, не чувствовалось в ней ровной
любви, дружбы, проникновенности. Никого не хочу обвинять, но добиваюсь страстно,
чтобы печальный пример моих лет никогда не повторился больше.