Владимир Гельфанд. Дневник, письма 1946 - 1983		  
 





 
 
 
16.01.1964
       Хамство. После каникул у нас не взяли заказов на питание. И сегодня нам не дали кушать в столовой. Мы, то есть преподаватели, пошли к директору: как можно работать по 10 часов и не иметь возможности пообедать.
       Директор нас встретил грубо:
       –    Меня тоже не кормят, а я молчу (он кушает бесплатно и в отдельной комнате по особому заказу – это все знают), а вы тут подняли базар. Прекратите тарахтеть и уходите отсюда. Будете питаться в чайной, что 5 кварталов отсюда! Никто вас не обязан кормить!
       Мы - «старички», не возмущались, мы привыкли к такому обращению Камеки. Но «новички» были вне себя. Они никак не могли примириться, что их, преподавателей, буквально как собак прогонял «всемогущий» директор.
       Мы решили пойти в столовую попросить ученическую порцию.
       В этот день была заявка на 275 человек, а приехало с каникул 177. Пришли к Степанову, он дежурный-мастер. Если бы другой, выдал бы ученическую порцию и дело с концом. Но этот решил и здесь сподличать – нам отказал (хотя Ненадович ему разрешил нам выдать) и побежал к директору.
       Галина Мироновна Николаенко – преподаватель спецтехнологии, случайно оказалась в канцелярии Камеко и слышала, как Камеко сказал Степанову: «Гони их вон, всех учителей! Пусть немедленно убираются со столовой».
 
12.02.1964
       Утром ко мне на урок зашел Клочко (я почему-то не замкнул на ключ дверь) и начал командовать:
       –    Вы неправильно ведет опрос. Вам надо пройти по рядам, а не вызывать по нескольку человек к себе.
       Я ответил:
       –    Мне так нужно и так удобно.
       Он выскочил и побежал за замполитом. Тот немедленно примчался ко мне, вызвал меня и давай натаскивать, как и что нужно делать. Минут 20 я стоял с ним в коридоре, а класс был без учителя.
       Каждый лезет и плюет в душу и считается, что это закономерно. Кому не лень могут вторгаться во время урока, делать замечания, кляузничать.

20.02.1964
       Українська РСР - Украинская ССР

       СВІДОЦТВО ПРО ОДРУЖЕННЯ
       СВИДЕТЕЛЬСТВО О БРАКЕ

        Громадянин / Гражданин Гельфанд Владимир Натанович (прiзвище, ім'я та по батькові - фамилия, имя и отчество)
       1923 року народження / года рождения
       Кировогр. обл. Н. Архангельск. р-н (місце народження - место рождения)

        i громадянка / и гражданка Шульман Бэлла Ефимовна (прiзвище, ім'я та по батькові - фамилия, имя и отчество)
       1933 року народження / года рождения
       Джелал (місце народження - место рождения)

       одружились / вступили в брак 20 февраля тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года
       (прописом i цифрами рік, місяць та число - прописью и цифрами год, месяц и число)

       про що в книзі записів актів громадянського стану про одруження
       о чем в книге записей актов гражданского состояния о браке
       1964 року / года февраля мiсяця / месяца 20 числа / числа

       зроблено відповідний запис за / произведена соответствующая запись за № 150.

       Після реєстрації одруження присвоєно прізвища:
       После регистрации брака присвоены фамилии:
       чоловiковi / мужу: Гельфанд
       дружині / жене: Гельфанд
     
       Місце реєстрації / Место регистрации
       Межрайбюро ЗАГС Днепропетровск
       (назва та місцезнаходження бюро ЗАГС - наименование и местонахождение бюро ЗАГС)

       Дата видачi / Дата выдачи "20" февраля 1964 р. / г.

       М. П. /печать/
       VII-УР № 005236
       /штемпель/ 14/V-64 г.  XVII [...] 815
       Завідуючий бюро записів актів громадянського стану
       Заведующий бюро записей актов гражданского состояния      /подпись/

       Украинский яз. Гознак. 1957.


26.02.1964
       3-4 группа. Отпущены Ульянов и Панченко в медпункт. Спрашиваю, кто написал. Панченко:
       –    А, та жидовка, что в медчасти.
 
04.03.1964
       Днепропетровск
       ул. Абхазская 10, кв. 25
       Штуль
 
       Днепропетровск
       Нагорная 9 кв.6
       Гельфанд
      
       Дорогая тётя Ева, Оля!
       Поздравляем Вас с праздником 8-го марта – праздником радости и весны. Желаем Вам самого большого счастья, много радости и всего наилучшего.
       Целуем.
       Вова, Бэла, мама, дети.      
 
25.03.1964
       Неприятный урок был у меня в 3-4 группе.
       Перед уроком зашел мастер Карпенко побеседовать с ребятами о их поведении. К нам пришел новый завуч Илья Матвеевич Смушко, на место шалопая Гребенюка. Он сразу же взялся за дисциплину. Это не понравилось босячне из 3-4 группы. Он у них позабирал папиросы и запретил курить в помещении училища. И они открыто выразили мастеру свое недовольство, причем, в такой возмутительной форме, что мастер должен был сразу их оборвать, а он молчал.
       –    Biн побираэться у нас, своï грошi не хоче тратить на курево, а бере нашi сигарети. Був у нас хороший завуч Гребенюк, так його у нас забрали. Вiн разришав нам курити.
       Уходя, Карпенко сказал, что хочет взять на работу Дрозда и Ульянова, но я не разрешил, так как они не работают и имеют двойки. Когда мастер вышел, Дрозд и Ульянов самовольно направились к выходу, не посчитавшись с моим запретом. Я предупредил, что если они уйдут с урока, поставлю им прогул, но Дрозд нагло заметил:
       –    А шо там ви кажете! - и они вышли.
       Я оставил класс, пошел за мастером. Карпенко, мило улыбаясь, стал уговаривать:
       –    Идить, хлопцi, так нельзя. - нехотя они все-же пошли. Но с момента их прихода началась полная катавасия.
       Мне не давали объяснять, перебивали. Стоило мне отвернуться к плакату, как раздавался дикий рёв класса, под дирижерством Дрозда. В меня бросали  какие-то камушки с подоконника выцарапанные. Кто-то свистел. Когда я поставил на ноги наиболее наглых нарушителей, Дрозд говорил им:
       –    Садись. Я староста у менэ 50 % власти.
       И учащиеся садились. Я поставил Дрозда, но он сел на стол и сказал:
       –    Не буду стоять. Пустить мене до дiректора. Я йому скажу и вiн вас виженэ. Вiн менi бiльше вiрить, чим вам.
       Шум продолжался и после того, как Дрозд все-таки стал. Когда выдержать было невозможно, я поставил весь класс, но только отвернулся к плакату, все сели. Пришлось возвысить голос.
       Бешецкого, который в ответ на мое замечание, сказал мне «заморитесь», я выгнал. Только [...]
       Директор спросил меня:
       –    Ну, как прошел урок?
       –    Хорошо. - Ответил я.
       –    Я узнаю. - С сомнением сказал он.
       Он еще сомневается, нахал!
 
13.04.1964
       Пролетарии всех стран соединяйтесь!
       Пленум Красногвардейского РК КП Украины
  ПРОПУСК № 476
 
       Товарищу Гельфанд В. Н.
       13 апреля 1964 г., 16-00 час., Дворец машиностроителей
       (трамвай №№ 10, 11)
 
       РК КП Украины
       Без партбилета не действителен
       Печать
 
20.04.1964
       Позавчера я дежурил. Это довольно трудно. В 5 утра был на остановке автобуса, а в 5.45 сделал побудку мальчиков 2 года обучения. Но они пришли на завтрак в 7 часов и сразу же стали напирать, чтоб им дали кушать, никакой очередности знать не хотели.
       Особенно намучила меня 3-4 группа. Дрозд, Данов, Ульянов разговаривали по-хамски, требовали выписать на 25 человек завтрак, а их было только 14. Я написал на талоне на 15 человек, но они ухитрились получить на 18. Пока я им выписывал, они меня чуть не раздавили: наседали, нагло требовали. А Дрозд вещал: «Вы думаете, что раз вы коммунист, то сидите крепко? Мы на вас пожалуемся, вам попадет!». В другой раз он мне бросил фразу: «Самi хочете по 3 порцiï влопать, тому i не даете нам поïсти». Еще он сказал: «Ми пiдемо, а ви ще побiжите за нами, будете благать, щоб ми пiшли ïсти. Як ми не поïмо, вам попадэ по перше чiсло».
       Я нанервничался и накричался с 3-4 группой до предела. А в обед мастер накормил только 6 человек, остальным, в том числе Дрозду и Данову, не дал кушать и они, зверюги, только глазами сверкали, но сказать ему грубость не решались.
       На уроки из 25 человек ходит по 6-8, а то и 4. Страшная это группа. И виноват сам Карпенко – напустил их на нас, заигрался с ними, подыгрывая им в их хамских поступках.
       Между прочим, к нам прибыл новый помпохоз – еврей. Однажды он дежурил (впервые у нас помпохоз дежурит). В учительской на него насел Карпенко:
       –    А ну покажите класс, скомандуйте: «Равняйсь! Смирно! Вы же солдат», - и еще в том же духе, насмешки и глупости.
       Когда помпохоз вышел, мы – преподаватели, стали его совестить:
       –    Как вам не стыдно, ведь он же старше вас намного, а вы с ним некрасиво разговариваете.
       –    С кем тут разговаривать? - Возразил он. - Ведь он ходил за мной перед
тем, как поступить на работу сюда и выспрашивал: «А стоит ли поступать? А как тут? А что тут?» - (это он сопровождал типичными еврейскими ужимками и кривляньем) и, придвинувшись близко к стоявшим у окна Шаульской, Амосовой и Николаенко, заговорщицки добавил: - Я сказал ему: «Чего вы ко мне обращаетесь? Идите к Трипольскому. Он еврей, вы еврей. Вы друг друга поймете». За это Трипольский назвал меня антисемитом.
       Карпенко – подлый и низкий тип. Но еще хуже Степанов, который подслушивает все наши разговоры и передает потом директору в утрированном виде. Да и сам директор непригляден и пошл. Болтает такие непристойности, что слушать противно.
       Так он сказал Жанне, когда оставлял ее кабинет эстетики:
       –    Гельфанд, когда узнает, что у вас столько пособий, лопнет от зависти. У него будет опущение матки.
       С Трипольским, - он болтал кому-то по телефону, что тот забеременел. А однажды, расхваставшись, он заявил в присутствии Жанны, Ненадовича и мастеров Гашутина и других:
       –    Меня здесь все слушаются, боятся. Любое мое слово выполнят. Прикажи я им уборную чистить – все пойдут, не пикнув даже.
 
22.04.1964
       Белына мать «зiхт цих». То ко мне, то к маме, то к детям. Все ей не по себе, все ей мало.
       Бела взяла белье у мамы, чтобы отвезти его в стирку. Там было килограмма 3. Но, когда Бела принесла его домой, старуха подняла такой крик, что даже страшно показалось, откуда прыть такая, ведь она держится больной. Ребеночка на руки брать отказывается: «нога переламывается», говорить не в силах громко, чтоб не зацепить своего диабета. А тут... подбежала, схватила тюк и сразу застонала:
       –    Ой, ой, ой, как тяжело... Бела, и ты такие пуды носишь! Все для этой принцессы. Почему Вова не понес, а тебя послал? Почему Анечка не понесла? Она здоровее тебя!
       Бела возразила, что Аня старая, что ей нельзя такое носить, а ей, Беле, не трудно. Но где там! Завела волынку на два часа. И слезы полила, и стоны, и вопли пустила и причитания:
       –    Я для тебя всю жизнь отдаю, сил не жалею, здоровья, а ты все ей да ей.
       Я сказал, что мама намного больше делает, чем ей делают и что во всяком случае больше, чем делает она – старуха. Но она пустилась в фальшивую комедию – и слезы и стенания те – неискренние, рассчитанные, чтобы ударить на чувства.
       Я сказал Беле:
       –    От фальши я бежал из Молотова, но здесь та же фальшь. Разве ей жалко тебя? Ей надо раздуть кадило, и она не может оставить малейшего повода, чтобы не пошуметь, не возбудить страсти.
       И Бела, кажется, сама увидела неискренность ее истерики и всех тех громких фраз о любви и преданности, которые ее мать выставляла напоказ, ибо она покачала головой и сказала на мой подчеркнутый вопрос:
       –    А что не так? Так!
 
28.04.1964
       Здесь
       Днепропетровск
       ул. Абхазская 10, кв. 25
       Штуль Е. В.
 
       Днепропетровск-5
       ул. Жуковского 41, кв. 12
       Гельфанду В. Н.
      
       Дорогие тётя Ева, дядя Толя, Оля, Коля, Танечка!
       Горячо поздравляем Вас с праздником 1 мая! Желаем Вам здоровья и счастья! Целуем.
       Надя, Натан, Бэла, Вова, Виталик, Геночка и баба Соня.
 
07.07.1964
       «В силу этой системы, которую правильнее было бы назвать воспитательной анархией, забота о детях сводится к тому, чтобы всемерно избегать причинять им что-либо неприятное. Отсюда в самом раннем возрасте детей, стремление поблажать всем их капризам и желаниям, как бы нелепы, а иногда даже вредны они ни были, лишь бы не огорчить дитя. Отсюда замена, во многих случаях, разумного и твердого приказания смешным обычаем убеждать ребенка и доказывать ему неосновательность  его желания в том возрасте, когда ему не понятны не только существующие житейские отношения, но очень часто даже и самое значение окружающих его предметов. Так возрастают маленькие семейные деспоты, приучаемые не знать никаких препон своим желаниям и невольно привыкающие с годами, считать себя центром в жизни семьи.
       Разумное воспитание, конечно, вещь трудная: сказать любимому ребенку «не смей» или «нельзя» не особенно весело, гораздо легче постоянно видеть его веселое личико и предаваться животной радости в созерцании этой дорого стоящей и хрупкой живой игрушки. Но в таком чувстве нет настоящей деятельной любви к ребенку. Это лень ума и воли, порождаемая отсутствием ответственности перед существом, которому мы осмелились дать жизнь...»
 
08.07.1964
       Сегодня мне пришлось до дна испить меру «добра», творимую для меня моей тетей Аней. Ни за что я получил от нее столько публичных пощечин, сколько не получал уже очень давно ни от кого.
       Вчера мы ходили к профессору-горловику. Он сухо сказал: «Сегодня не приму. Завтра в 11». Мы договорились с Аней встретиться в 11 утра и пойти вместе к профессору. Но вчера вечером она передала через отца, что будет у меня в половине 11. Утром я, как обычно, гулял после обхода и завтрака на территории больницы. У меня плохо со стулом после прогулок получается.
       Вернувшись с прогулки, я зашел в туалетную и ровно в пол 11 вышел. Мне сказала с улыбкой старшая сестра, что тетя меня искала, подняла шум на все отделение. Затем мне стали об этом же говорить и больные. Сосед Кушнерович, который попался за воротами больницы и у которого отобрали мою книгу – его сегодня выписывают – сидел у входа, сказал мне что Аня в женском отделении. Я ее долго искал, бегал вниз и вверх по лестницам. Наконец, решив, что она у нашего профессора, стал дожидаться у входа в его кабинет. Был несколько раз в палате. Все точили языки, над тем как она кричала и задыхалась, ища меня.
       Я решил пойти в отделение ухо-горло-носа и на всякий случай предупредить в палате, если ее там не застану, и мы с ней разминемся.
       –    Она вас ждет там, - сказали мне больные и я побежал что духу.
       Явился без 15 минут одиннадцать. Аня стояла на дороге и отборными словами чистила меня. Но было некогда, часть ругани она мне выдала по дороге. Оказалось, профессор принимал в 9. Он ее попросту обманул, чтоб отвязаться. Только что ушел, сказали нам, и она побежала к воротам. (Он бы все-равно не вернулся, если бы она поймала его на дороге!).
       Ругалась она чуть ли не матом, выбирая, чтобы меня сильней уязвить, самые людные места:
       –    Подлец! Дурак набитый! Будь ты проклят! Чтоб с тебя куски рвались! Негодяй! Сколько я для тебя делаю, а ты неблагодарный.
       На мои просьбы замолчать, не позорить меня, она заорала:
       –    Ты весь опозоренный! - И т.д., и т.п.
       Я отказался от ее услуг. Пошел прочь, как оплеванный, но она кричала на всю территорию больницы, пришлось стерпеть и вернуться.
       Профессор ушел раньше 11. Она приказала идти за ней, а сама побежала к воротам. Я подумал, что все впустую, ведь даже если бы она его догнала, он не вернулся б в клинику. Но я шел покорно поодаль от нее, боясь нового скандала. Профессора она не догнала, всю дорогу она бормотала себе в утешение ругательства: «Негодяй! Ничтожество! Сволочь!» - это она честила меня. А вернув в отделение мою историю болезни, она перед уходом потребовала, чтоб я с 9 утра завтра ждал ее в палате.
       Ушла, а на душе неприятно, как будто на меня вывернули плевательницу и даже сердце учащенно бьется от всего пережитого.
 
09.07.1964
       Удивляюсь ее пробойности. Профессор, как и следовало ожидать, забыл про нее и про свое обещание. Она сама ему напомнила прямо на улице, бросившись наперерез, чуть не сшибив его с ног.
       Он наотрез ей отказал:
       –    Мне сейчас некогда. Не приму.
       Но она побежала за ним на второй этаж, велев мне, как цуцику, следовать за ней.
       Открыла кабинет:
       –    Можно?
       –    Нельзя! - Послышалось в ответ.
       Но это ее не остановило. Плаксивым голосом она расписывала свои заслуги:
       –    Я десять лет здесь консультировала. Неужели я не заслужила, чтоб вы уделили мне несколько минут?
       Но он был непреклонен. Пожилой, седой, благообразный, чуть напоминающий «[...]лока» из антифашистского кинофильма, он по-барски грубо отшивал ее от себя, отмахивался, как от мухи. Было неудобно и стыдно участвовать в этом унижении. Ясно было, что он не примет, что это бесполезно просить.
       –    Идите к другим врачам, - сказал он в утешение и закрыл дверь.
       Она вихрем метнулась вниз в больничное отделение и там нарвалась на мужчину, который меня консультировал в терапии. Это был зав. отделением.
       –    Вы кто? - Спросил он ее.
       –    Я врач терапии. - Солгала Аня.
       –    Какой терапии? - Допытывался он.
      Она мямлила, выкручивалась, но не смогла назвать. Он, кажется, попросил ее уйти, на что она ему заметила, что он невежлив. Словом, он ее все же вытолкал из помещения, и она опять отправилась к профессору Лукомскому, велев мне идти за ней. Я несколько раз порывался уйти, но она запретила:
       –    Я не могу уйти без записи профессора в истории болезни. Мне стыдно показаться врачам отделения, где ты лежишь. Попробуй уйти, я ославлю тебя на всю больницу!
       Пришлось ждать дальнейшего развития событий. Я был уверен, что ничего не выйдет и не понимал, чего она еще толкается перед кабинетом.
       Вдруг она снова постучала и, хотя он не разрешил, вошла в кабинет Лукомского. Вошла с мольбой во что бы то ни стало ее принять:
       –    Я уже третий раз сюда приезжаю, выбилась из сил, - снова стала доказывать, что 10 лет консультировала, уговаривать.
       –    Выйдите, я занят, - повторил он.
       Она разрыдалась, подняла настоящую истерику. И тогда – я просто поражаюсь – он встал и пошел в другой кабинет, где нас принял. Он стал мягким, корректным. Посмотрел и записал в истории болезни своё заключение. Она дала ему руку, он едва протянул, она сияла от счастья, благодарила. И тут же перевернула все события:
       –    Видел, как он пожимал мне руку? Чуть пальцы не отдавил. Первый мне подал. Он очень хороший человек. А как он меня уважает! Специально волновался и бегал, ожидая тебя. Он ждал до 11, а сегодня не принимал, так как рассердился, что ты опоздал. Только из уважения ко мне он тебя все-таки принял. Как он крепко пожал мне руку, даже сейчас гудит!
 
25.08.1964
       Здравствуй дорогой Вова со своей семьёй!
       23-го я уехал домой, а сегодня я приехал и застал твоё письмо, на которое спешу ответить, так как 31/VIII кончится срок моей путёвки, а дома мне трудно поддерживать переписку: одно – работа, другое – домашняя забота.
       Благодарю за обстоятельное письмо. Ты своим письмом крепко успокоил меня. Я получил от твоей мамы письмо, пространное письмо, за что ей очень благодарен. Остался я доволен тем, что на мой призыв, чтобы она жила мирно с папой, как с соседом, пользуясь одновременно взаимными услугами, что ценно в жизни, когда совсем чужие соседи оказывают услуги друг другу. В её письме чувствовалась благосклонность к моему призыву, н…. папа виноват….. он то-то и то-то… В общем, получаются такие вечные нескончаемые претензии и обвинения, что жутко подумать. Неприятно и страшно подумать, что между взрослыми людьми могут создаться такие отношения.
       Мама мне обрисовала немного твоё семейное положение в своей семье: что Беллочка тебя третирует и проявляет много неуважения к тебе. Мать её проявляет много грубостей к тебе, а Белла не пресекает их, и что ты не делаешь в доме, оно не в цене…
       Я был крепко возмущён таким явлением. Но твоё письмо на меня произвело совсем другое впечатление и сгладило все треволнения, зародившиеся в душе моей.
       О том, чтобы не помогать жене в домашнем быту, в воспитании детей, разговор и быть не может в настоящее время. Но это всё хорошо тогда, когда всё это делается дружно, согласованно, плюс взаимное уважение. Судя по твоему письму, это всё есть у Вас. Но мамаша Соня проявляет много хамства. Так надо ей дать отбой от поры до поры. Сказать ей: мамаша, я вам не ребёнок, и читать мне морали я не позволяю и своим родителям и т.д. Она успокоится и всё. Длинные разборы не заводи с ней. Частые бестолковые разговоры, только умаляют достоинство людей и доводят до бесконечных ссор. А раз между тобой и Беллой существуют добрые и дружеские взаимоотношения, не поддавайся всякому нашёптыванию и старайся всегда поддерживать и создавать добрые взаимоотношения. Но и не надо допускать, чтобы тебя эксплуатировали недостойно.
       Вначале моего заболевания я крепко растерялся и проявил большую неаккуратность в переписке. А Яня проявляет большую странность: он ни с кем не ведёт переписки; а Сима бывает крепко занят. Я его поругал, что не задержался на полдня повидаться с тобой. Но Сима ещё держит связь, а Яня такой лентяй в переписке, что нельзя себе представить такого.
       Правильно ты делаешь, что не слушаешь нашёптывание родителей в отношениях с Беллой.
       Ну теперь о себе. 31/VIII кончается срок моей путёвки. Я бы ещё мог остаться на месяц, но мне не нравится этот санаторий. Я болею гастритом. У меня мало кислотности и всегда бывает сильная отрыжка. Мне дома ессентукская вода помогает, а здесь и этого нет. Но я так напуган этой болезнью, я впал в такую мнительность, что теряюсь. Врачи здесь слабенькие, что сам должен от них вытягивать всякие предположения и мнения. Посколько я собираюсь уехать 30/VIII я сам поставил вопрос перед ними, чтобы произвести мне анализы, чтобы я знал, с какими результатами я уезжаю.
       Дома я пробыл 25-26 и 27-го утром я уехал. Я приехал отметить день рождения любимой внучки Беллочки. Ей 24.8. исполнилось 3 года, но я её застал тяжело больной поносом. Тётю Розу я застал в очень тяжёлом состоянии, мне пришлось много труда положить, доказать ей, что ей нужно поехать в Москву подлечиться. Но я не успел отправить её. Я поручил это Яне. И не знаю, уехала она или нет, но как приеду 30-го и она будет дома, я немедленно отправлю. Она уже дошла до того, что плохо кушает, и что ни покушает, ей печёт в пищеводе. Не везёт мне, дорогой Вовочка! И сам не знаю, что делать. Уйти на пенсию – мне будет скучно, страшно мне продолжать работать, во мне появилась какая-то мнительность в отношении дальнейшего состояния здоровья. Завтра мне проделают все анализы, и я решу как быть на дальше.
       Хорошо сделал, что удалил гланды, желаю тебе полного выздоровления. Чем болели дети и как их здоровье сейчас? Напиши как вы все себя чувствуете? Почему от папы ничего нет? Как он живёт на свою скудную пенсию, когда жизненный индекс дорожает? Его обстоятельства мне причиняют много огорчений. Но последние 1½ года крепко пошатнули мои материальные позиции. Прошлый год был ужасно бедный год, и мне пришлось много средств потратить на жизнь, в этом году болезнь заставила меня поизрасходоваться, плюс к этому Яня меня положительно разорил. Пристал купить ему машину, записался в очередь и в сентябре 63 г. уплатили за Москвич 3400, а до этого в 62 году купил мотороллер за 540 руб., и то и другое вывел из строя. Сима смотрит за машиной, а Яня бесхозяйственник и просто разорил меня.
       Будь здоров, родной Вова со своей семьёй. Целую вас, дядя Лёва.
       Сердечный привет папе и маме и всем Городынским.
       Отвечай на Дербент.
 
04.11.1964
       Здесь
       Днепропетровск
       ул. Абхазская 10, кв. 25
       Высоков. 10-25
       Штуль
 
       Днепропетровск-5
       ул. Жуковского 41/12
       Гельфанду В. Н.
 
       Дорогие! Тётя Ева, дядя Толя, Оля, Коля и Таничка!
       Поздравляю Вас с наступающим праздником 47-летия Октября! Здоровья, счастья, благополучия! Мои родители и семья полностью присоединяются к поздравлению. Поздравляем Вас также с новосельем. Крепко целуем.
       Вова.
 
14.12.1964
       C Геныными «делами» туго. Он часами просиживает на горшочке и у него ничего не получается. Теперь он стал делать на газету.
 
27.12.1964
       Здесь
       Днепропетровск
       ул. Абхазская 10, кв. 25
       Штуль
 
       Днепропетровск-5
       ул. Жуковского 41, кв. 12
       Гельфанду В. Н.
 
       Дорогие!
       Сердечно поздравляю Вас с Новым годом!
       Мои родители и вся моя семья присоединяются к этим поздравлениям и шлют Вам пожелания счастья, здоровья и благополучия.
       Крепко целуем Вас.
       Вова, Бэла, родители, Геночка, Виталик.

[XX.12.1964]
       […] Мастера первого года обучения проводят время в разговорах. На перемене их нет, замечаний учащимся не делают. В столовой тоже мастеров не видно. Они собираются вместе в комнатке и никакого внимания на учащихся.
 
       3. т. Бородавкин. Возможно, это к лучшему, что мы стали именинниками. Как открыл вестибюль Хилобоков, сразу заметил пыль. Мастерские захламлены. Мусор возле мастерских. Воспитательную работу нельзя отрывать от учебной. Все преподаватели не проводят внеклассной работы. Все, кроме Гельфанда. Хорощанская получает 150 рублей, а кабинет развалила. Техническое творчество выброшено на мусор. Нельзя делить, что кому делать, а всем надо работать. Мастера считают, что их работа определена «чистым временем», т. е. 7 часами.
 
       4. т. Краснобаев. На сегодня вопрос стоит очень остро. От мастеров все зависит. Но все-же и воспитательский состав и коменданты должны помогать и работать вместе. В столовой бывает так, что собираемся вместе, но шапки с учащихся мы снимаем, это наша воспитательная работа. А вечером полный непорядок, потому, что нет мастеров.
 
       5. т. Трипольский. больше знает, Хилобоков или мы о наших недостатках. Надо добиться, чтобы не ломали. В телевизионной комнате, в классах, все переломано. В общежитии есть все условия, но нельзя разрушать. Если мастер потерял влияние на группу, если надо уйти. Пьянку надо прекратить. Отдельным мастерам надо твердо зарубить себе на носу, надо кончать пьянку.
 
       6. т. Шаульская. Говорят, что преподаватели плохо работают, а у меня на уроках не был никто. Ни дирекция, ни воспитатели, ни мастера. Почему же говорят, что преподают некачественно. Сегодня мне 19-20 группа заявила, что Аким Юльевич лучший преподаватель, а здесь сказали, что 13 группа против него. У меня 19-20 группа отвратительно себя ведет. Без линейки, тетрадей. Мастера не проверяют, есть ли все для урока. Нужно иметь тетради – замечания по группам. Надо, чтоб преподаватели и мастера были в одном листе.
 
       7. т. Назаров. Мы начинаем раскачиваться по вызовам родителей и родительские собрания. Выяснилось, что родители не знали, что их дети получают деньги и др. Плохо себя ведет 11-12 группа. Я спросил: Иван Кузьмич? Вы бывали у своих учащихся дома? Видели родителей? – Нет. А ведь у каждого мастера по 12 человек.
 
       8. т. Гребенюк. Воспитывать все должны. Но отклонились в сторону преподавателей. Их всего 4. Из рук вон плохо работает Юрковский Но Хорощанская не так уж плохо работает, надо учесть, что у нее маленький ребенок. Хорошо работает т. Гельфанд. Дай Бог, чтобы все так работали. Хорошо работает т. Шаульская. Юрковский же ничего не делает, а распускают слухи, что он ничего не делает потому, что Клочко требует с него за работу в кабинете 150 рублей. Мастера 4 раза в неделю имеют выходные. Мастера рассуждают – получают руководители кабинета 150 рублей, пусть они и делают. Шаульская, например, не сделает стендов, это должны делать мастера. Степанов не ведет работы с группой, поэтому и воровали, а он не знал.
 
       9. т. Камеко. Вопросы о преподавателях легко устранимы. Главное – не в оплате. Было время – кабинеты – дополнительный заработок мастерам. Преподавателю т. Пеннер я не уплатил ни разу, а т. Гельфанду я всегда плачу за кабинет. […]
   
[XX.12.1964]
       УКРАЇНСЬКЕ ТОВАРИСТВО ОХОРОНИ ПРИРОДИ
       ЧЛЕНСЬКИЙ КВИТОК

       Українське Товариство охорони природи та сприяння розвитку природних багатств

       Членський квиток Я № 1327

       Прізвище Гельфанд
       Ім'я Владимир
       По-батькові Натанович
       Час вступу в Товариство
       Назва організації, що видала квиток.            /печать/
       
       Голова президії            /подпись/

       Відмітки про сплату членських внесків         1964 рік




   
     
   
   
    
  
1946 1947 1948 1949 1950 1951 1952 1953 1954 1955 1956 1957 1958 1959 1960 1961 1962 1963 1964 1965 1966 1967 1968 1969 1970 1971 1972 1973 1974 1975 1976 1977 1978 1979 1980 1981 1982 1983