Гельфанд Владимир. Дневник/письма 1954

Владимир Гельфанд. Дневник, письма 1946 - 1983

12.01.1954
       Дорогой сыночек!
       Получили твое письмо из Свердловска. Очень приятное письмо. Желаю тебе от всей души и в дальнейшем больших успехов в жизни.
       Насчет переезда в Свердловск. Я считаю, что ты не должен упустить этот случай и начать жить самостоятельно (от нас это еще дальше, но что делать, ты должен устроить как лучше свою жизнь). Свердловск не Александровск, ты там можешь расти, там есть где развернуться. Конечно, ты должен раньше твердо там договориться, чтоб ты был уверен, что от одного берега отплываешь и до другого приплываешь, еще лучше было б, если они сами похлопотали о твоем приезде из Молотова в Свердловск. Для такой ломки, уже насиженного места и устройства нужно большей силы воли и настойчивость, чтоб не обращать внимание на уговоры, доводы и слезы, которые посыпятся от папы, мамы и, главное, от Бебы. Если ты чувствуешь себя в силах противостоять всему этому и поставить на своем, то действуй, и пусть тебе бог поможет, чтоб ты все это поборол и добился лучшей и самостоятельной жизни.
       Насчет посылки, так я уже не раз думаю, что нужно было б тебя уже отговорить, чтоб ты уже оставил эту затею, раз тебе так трудно.
       Получили от мамы Брони открытку и от тебя короткое письмо с задушевными пожеланиями к новому году и телеграмму. Ответили поздравительной телеграммой и письмо написали к новому году. Я вечером писал и думал утром докончить. Мама утром сложила свое и мое письмо (считая, что я закончил), и забрала, чтоб бросить в ящик. Я лишь заметил, когда мама уже ушла, и так ушло к тебе мое незаконченное письмо.
       Будь здоров и счастлив. Целую много раз. Папа. Целуй за меня Сашеньку.

12.01.1954
       Дорогой Вовочка!
       Вчера вечером получили твое письмо из Свердловска, в котором ты описываешь свои успехи на совещании. Нам это очень приятно. Несмотря на сильное желание, чтобы ты с семьей своей выехали жить в Днепропетровск, ибо уже нет сил переносить разлуку, но если тебе представляются хорошие перспективы, то не задумываясь переезжай в Свердловск. Пора стать самостоятельным, жить со своей семьей, строить жизнь. Хватит заглядывать родителям в рот и быть у них бедным родственником. Так тебе открываются перспективы, ты будешь расти и материально будешь обеспечен и никто тебя не будет упрекать, что ты мало зарабатываешь, что в связи с этим тебе не разрешается то и то. Ты станешь хозяином положения в лице самой Бебы. Ты должен перестать заглядывать в руки Бебы, чтоб она тебе давала 5 рублей на завтрак. Когда вы будете жить без них – все, что у вас будет, вы с расчетом будете расходовать вдвоем, без выдачи друг другу.
       Меня сильно угнетает твое это положение. Не могу тебе описать моих переживаний. Как это получается «быркутыш», когда она тебе выдает 5 рублей. Я уже не дождусь лета, чтобы уже повидаться и поговорить с тобой. Вова, помни, когда ты поставишь вопрос о переезде, ты скажи уже обо всем. Ты взрослый человек, чужие люди тебя ценят, отличают среди многих, а в своей семье тебя за ничто считают. Не останавливайся ни перед чем. Слезы пусть тебя не пугают. Пусть плачет за то, что допустила такое хамское отношение к тебе со стороны родителей и со своей стороны. Пусть не страшится ведения семейной жизни самостоятельно. Все люди живут без мамы и папы, и ведут очень красивый образ жизни. Я, например, имею ввиду Мишу и Риву. Возьмете работницу и сами будете руководить, помогать друг другу и увидишь как хорошо будет.
       Смотри, чтобы вы Сашеньку забрали с собой. Вовочка, будь мужчиной. Но смотри, чтобы все было оформлено как полагается, чтобы был перевод, ты тогда получишь подъемные и на себя и на семью и ты будешь более уверен в правдивости их слов.
       Да, Вовочка, почему ты не настаиваешь, чтобы тебя аттестовали, тогда бы ты получал выслугу лет. При аттестации тебе засчитывается служба в армии и учеба в университете, и ты бы уже получал ежемесячно 15% со своего оклада. Напиши нам немедленно свое решение и что они говорят. Напиши все подробно, что у тебя нового, как Яничка живет, почему он нам не пишет. Пишет ли тебе дядя Лева, отвечаешь ли ему ты.
      У наших все по-старому. У нас так же. Мне на работе очень хорошо, но передвижение тяжеловатое. Часто трамваи не ходят и приходится немного ходить.
       Скучаю безумно по тебе. Считаю дни и рада, когда уходит день, все ближе к теплу и к нашему свиданию.
       Будь здоров родной, целую тебя крепко, любящая тебя мама. Привет и самые лучшие пожелания от всех родных.

       Дорогой Яничка!
       Почему ты нам не пишешь? Ведь нас очень интересует как ты живешь и как идет твоя учеба, успехи. Часто ли ты видишь Вовочку, бываешь ли ты там дома? Что пишут тебе Сима, как он живет, как его дочка?
       Будь здоров, целуем тебя крепко, твои тетя Надя и дядя Нуся.
       Передай пожалуйста Вове это письмо, но с большой осторожностью.

20.01.1954
       Дорогой Вовочка!
       Получили твое письмо от 14/I с фотокарточкой Сашеньки. Он очень мил и прекрасен. Дай бог, чтоб он был здоров и рос на радость нам всем. Я как-то спрашивал тебя как он относится теперь к своему столику. Кушает он самостоятельно сам у своего столика? Или изменил свое отношение к своему столику? Бывает он долго на улице ежедневно?
       Ничего ты нам не написал как ты провел время в Свердловске? Что видел, что слышал? Был ты у Сары, тети Розиной сестры? Бебочка таки поехала в командировку, или удалось ей выкрутиться от этой непривлекательной поездки?
       У нас нового ничего нет. На работу поступить куда-либо никак не удается пока. На этой неделе я взял домой работу артельную. Рублей 300 в месяц наверно заработаю.
       Будьте живы и здоровы. Целую. Поцелуй за меня много раз дорогого и милого Сашеньку. Привет Бебочке, папе и маме. Твой папа.

       Дорогой Вовочка!
       Папа тебе уже написал все, что нас интересует, мне остается высказать свое мнение о фото Сашеньки. Пусть он будет здоров и счастлив на радость всем нам. Пусть его жизнь и будущее будет так светло, как его образ светел в наших глазах на этой карточке.
       Однако больно, что он нас не знает и что он так далеко находится от нас. За что мы так наказаны? Никак не могу привыкнуть, что вы так далеко от нас. Сейчас собираемся к дяде Люсе – к Лёнечке. Ну и Лёнечка! Какой он чудненький: танцует, смеется, сам себе поет, уже стоит. Весит 11,5 кгр., рост 75 см., полненький, кушает все. У них работницы нет, он у соседки во дворе целый день, а вечером его забирают. И там его научили все кушать. Борщ, селедку, лук, кислый огурец, пьет рыбий жир и т.д. В общем очень хороший, спокойный ребенок. 1/II ему исполняется 11 месяцев.
       Все родные здоровы, у них все без перемен. Напиши, поехала ли Бебочка в командировку и когда должна приехать? Что вообще хорошего у всех вас? Как твоя нога? Как живет Янька. Поругай его, мальчишку, что он нам не пишет.
       Будь здоров, целую тебя много раз, твоя мама. Целую всех родных, Бебочку и Сашуню. Привет от всех родных.

20.01.1954
       Дорогие мои любимые!
       Пишу фактически 19 ночью на дежурстве в училище.
       Ваше письмо в училище получил. Я так и знал, что вы мне посоветуете сделать так, как мне лучше. Но вы не учли, что сами вы занимаете в моих планах не последнее место. Откровенно говоря, я мечтаю не о Свердловске, а о Днепропетровске. В Свердловск я напишу, чтобы попугать с одной стороны мое молотовское начальство, которое мне так мало платит, а с другой стороны Бебу, которая вынашивает планы о том, как мы вместе с ее родителями переедем в новый дом, который намечают строить в городе на Комсомольском проспекте и т.д., и которая не мыслит себе жизнь отдельно от них.
       С одной стороны она права: меньше трудностей. Но меня это не смущает. В Днепропетровске я готов жить хоть в бараке. А в Свердловске мы будем одиноки и нам будет очень тяжело, пожалуй тяжелее, чем в Александровске, в большом городе всегда труднее, чем в маленьком. И вообще холода за 3,5 тысяч километров от вас. Я мечтаю договориться с днепропетровским Областным управлением трудрезервов, чтоб они меня взяли к себе: с высшим образованием люди нужны, а здесь я рассчитаюсь, или же переведусь отсюда туда через Москву. Словом, это мы обсудим с вами летом. Бебе я про Днепропетровск не говорю пока, а только про Свердловск, но она, кажется, мне не верит, и пока весьма к этому равнодушна.
       Когда я приехал из Свердловска, Бебочка встретила меня очень хорошо и тепло. Сашенька до сих пор боится со мной расстаться, и, как только я прихожу домой с работы, бежит ко мне и не отходит ни на шаг. Он мне не мешает работать. Я даю ему безделушки всякие, он сидит на тахте рядом со мной, играется.
       Бебочка вчера уехала. Пробудет недели 2. Она уехала в глухие места, где даже продуктов нет. Два дня мама пекла и готовила ей на дорогу. Кстати, когда я уезжал, мне дали на дорогу кусок хлеба с 1 котлетой и все. Бебы тогда не было дома. Сейчас, перед ее отъездом, я ей сказал об этом, она ответила, что есть разница – я ехал в Свердловск, [а она в] дикие места. Это правда, […] Свердловск можно было […]товить... Вы напрасно [думаете, что] я такой беззащитный [что я] молчу, терплю, а меня […]ают нет, это не совсем так. Я за себя умею постоять. Но кое-что приходится и проглатывать – незначительное.
       Сегодня я получил свои и Бебины деньги, но так как и у меня (после Свердловска) и у нее (перед командировкой) оказались долги, то я дал маме не 500, а 440 рублей. Вы бы видели как она допрашивала меня – сколько я получил и почему так мало, сколько Бебе выдали... Было противно, но пришлось терпеливо отчитаться перед ней во всех мелочах.
       А со светом... Не успеешь на минутку выскочить в уборную, как вбегают в мою комнату, тушат свет. ~~Даже доходит до того, что знакомые соседки, если они зар~~ Я зачеркнул потому, что это долго рассказывать.
       Крепко и нежно целую вас. Привет родным и знакомым. Пишите, любимые. До скорой встречи.

20.01.1954
       Вчера приехал, сказал, что должен 150 рублей.
       Мама:
       - Папа из командировок за командировки деньги привозит, подарки, а ты – долги.
       Беба:
       - Ты должен был жить в пределах положенного. Куда у тебя ушло столько денег?
       Я начал отчитываться, ей стало неудобно и она сказала:
       - Ладно, ладно, верю тебе, не будем ссориться.

20.01.1954
       Жизнь в этом доме становится с каждым днем все невыносимей. Куда бежать? Как бежать? А бежать надо, пока не сошел с ума. Я уже никуда не выхожу из своей комнаты, стараюсь поменьше видеться с ними, а они назойливо лезут в душу, проверяют, заглядывая сюда, что я делаю.
С момента возвращения из Свердловска я стараюсь побольше быть с Сашенькой. Он мне почти не мешает. Но умственным трудом при нем, конечно, заниматься невозможно. Они рады, целиком освободили себе руки. Только кормит его мамаша. Утром она стонет: «папа» дома. Днем играет на пианино: я ее понимаю и не поддаюсь ей, да и не к чему – Сашик и так со мной.
       Еще при Бебе произошла первая стычка с ними. Накануне я два дня целиком пробыл с Сашей в ущерб своей работе. Этого мамаше мало. Она заставила меня нести с базара – кварталов 10, 22 литра керосина. А сама несла поллитра. Потом хвастала: во как много принесли мы керосина! На улице снег, мы были с Сашей и саночками, но она погрузить керосин на них отказалась. Не об этом дело.
       Вечером я усыплял Сашу, а они втроем укладывали Бебочкины вещи и продукты. Саше захотелось какую-то палочку. До этого я отказал ему в десяти различных вещах – чтобы не спать! Сказал ему, что и палочки не будет. Он играет уже на разногласиях взрослых. Немедленно начал звать «деду». Зная, что отец Бебы будет рад случаю насолить мне, я открыл дверь и специально предупредил, чтобы не заходил он, так как я отказал дать Саше, что он просит.
       Тогда этот «отец», не говоря ни слова, демонстративно вошел к Сашеньке, а потом пошел еще и в кухню и принес оттуда и дал ему палочку. Я ушел, сказав, что усыплять Сашу не буду. Они потом долго спорили, возмущаясь, как это я не хочу усыплять.
       Беба была на моей стороне. Ей явно было жаль тех считанных часов, которые прошли у нас хорошо, и согласно, и которые были прерваны ее родителями.
       Уезжая, она и мне и им наказывала, чтобы ради нее и ребенка мы не спорили. Я со своей стороны делаю все, но они...
       Первое время отец со мной даже не здоровался. Но это меня мало трогало. Бесит меня другое – их отношение на каждом шагу. Вчера пошел, получил зарплату Бебину и свою. Из 190 моих рублей 50 отдал долг за Свердловск, так что осталось 140. Беба тоже не все деньги получила. Из 360 у нее вычли 50 в кассу взаимопомощи – долг. Таким образом я дал мамаше не 500, а 440 рублей, пообещав добавить в дальнейшем. Но она, как алчный волк, получивший не всю добычу, заерзала на одном месте. Начала мелкий, нехороший допрос, от которого меня всего коробило:
     - Сколько ты получаешь? Неужели так мало? Что ж, получается у тебя высчитывают 80 рублей? А сколько ты получил за Бебу? Нет, ты скажи за сколько ты расписался в ведомости? Что-то маловато тебе дали.
       Я ей сказал, что Беба получила 360, а я 190. Она этим заставила меня признать, что 10 рублей я оставил себе.
       - Оставил... на пропитание я сохранил эти деньги и за три дня уже израсходовал бы их, если бы не посылка родителям – 25 рублей.
       Утром я иногда не успеваю поесть, иногда днем до обеда не кушаю. Приходится покупать. После отъезда Бебы я ем не больше 2-х раз в день, причем однообразную противную пищу. Не удивительно, что Сашик потерял аппетит от такого кормления. Сегодня в обед, например, она мне «сжарила» паленую жженую картошку, частично сырую, частично горелую – нельзя было есть. Пожалела масла постного. Даже Давид ей сделал замечание, что она сожгла картошку. Но она, не смутившись, сунула ее мне (еще пример лицемерия!) менее горелой стороной.
       Хлеба не было – черствые объедки. Но когда я уже кончал кушать, откуда-то появилась не начатая большая свежая булка – батон – белого хлеба. Я, конечно, не успел ее даже попробовать, зато для их экономии, для кошелька, подобрал все кусочки.

       Ночью я дежурил в училище. Ушел раньше. Черт меня еще дернул забежать к Янику. Но когда я был у него, подумал: а вдруг они захотят меня проверить? И сам отбросил эту мысль, как нелепую.
       Но мое предположение оказалось верным. Они не поверили, что я дежурю в училище и вздумали проверить. В 1 час ночи, когда я уже собирался вздремнуть, слышу раздается звонок. К счастью, я был в кабинете директора и сразу снял трубку. Паточный голос «мамы»:
       - Мы уже полтора часа к тебе звоним. Почему не отвечает номер 90-68?
       Я ответил, что телефон неисправен.
       - А мы уже решили, что тебя нет.
       Предлогом для звонка послужило то, что из Юсьвы говорила по телефону Бебочка и вот мама «спешила» меня обрадовать ... в 1 час ночи (!)
       Беба позвонила в 9 вечера. Как она не хитра, но выдала себя с головой.
       Наутро, когда я вернулся с дежурства, она торопливо рассказывала другую версию, что «очень волновалась, не случилось ли что со мной, и что папа успокаивал, что не могло случиться, так как я ушел в 8 вечера». Она уже было отчаялась дозвониться и хотела вызвать Яню, чтоб он пошел выяснить что со мной, как вдруг ей пришла в голову мысль позвонить через завод и таким образом она дозвонилась по внутреннему телефону. Очень она обрадовалась, когда узнала, что со мной ничего не случилось.
       Утром же я пошел гулять с Сашенькой. Когда вернулся, она стала его раздевать. Он не давал снять с себя перчатки, капризничал. Я подошел и снял. Тогда он упал на пол и начал плакать. Она увидела, бросилась ко мне, оттолкнула, схватила его на руки и начала бить его кулаками по спине (ей кто-то внушил, что таким образом спасают умирающих от плача детей!):
       - Варвар! Как ты обращаешься с ребенком?! Видишь, он закатился! Не надо было снимать перчаток, раз он не хотел! – И все это при нем и все это в страшной истерике: лицо испуганное, глаза навыкате, волосы растрепаны (все лицемерие – искренне она относится только к себе – хотя Сашу, надо признать, любит).
       Я был всегда сторонником педагогического наказания, но не побоев. Пробовал ставить в угол, внушать, убеждать. Но каждый мой шаг в этом отношении встречал подножку с их стороны. Они не дают мне и слова сказать ребенку. Поэтому, если я делаю ему замечание, то зазываю его к себе для этого, чтоб они не слышали, иначе они вмешаются, «пожалеют» его. Их «жаление» имеет целью привлечь его любовь за счет любви ко мне. Как только я накажу, они «жалеют». Теперь он уже бегает к ним жаловаться: «Баба! Папа меня наказал», и мамаша, бывшая воспитательница, ласкает и целует его, спасая от жестокого отца.
       Когда им выгодно, они используют Сашеньку и для других своих целей – насолить мне или чтобы доказать, что я ему плохой отец.
       За эти дни мама избаловалась окончательно. Я с утра до вечера с ребенком, а она целыми днями валяется на диване, читает книги, бренчит на пианино. Я работаю, а она – домохозяйка. Чего ей еще нужно? Прихожу, готовлю уроки, он сидит со мной. Ведь это неслыханно, если любят ребенка, так поступать. Но ей лишь бы отдохнуть. Она и Сашу приучила жаловаться: «Я устал».
       Вчера я заколачивал посылку, а она читала газеты. Одному богу известно, сколько я намучался, прежде, чем все-таки отправил эту посылку. Она не прочь была помешать.
       Помню, еще прежде, они выбрасывали мои ящики; дали умный совет – послать в картонном ящике. Потом требовали, чтоб я не объявлял ценность, так как «денег жалко» и т.д.
       Вчера она вбежала в разгар моей работы над посылкой:
       -         Иди немедленно за маслом. Саше нечего кушать.
       Я только посмотрел на нее и в первый раз не выполнил ее требования: меня возмутило – сама сидит, ничего не делая, а меня посылает, причем зная, что я раздет, в пижаме, специально с целью помешать мне отправить посылку и сыграть на моем отцовском чувстве к ребенку, дескать, для своего ребенка не захотел сделать. Я решил выдержать это испытание. А она потом жаловалась соседке:
       -         Пищу ему нашла, была пища – котлетка...
       И бросила мне:
       -         Из-за тебя Саша кушает не то, что нужно.
       И тут я вспомнил еще одну сторону дела: утром я дерзнул скушать 20 грамм масла, что оказались в масленице. Вот она и хотела этим показать, что я съел Сашино масло.
       У нас редко бывает чего-либо вдоволь, даже спички приходится занимать у соседей. А магазин под носом. И мама без работы. Сейчас они усиленно ищут работницу. Мама слишком перегружена по дому! Я нянька, я и домработница – даже посуду после себя вымываю, застилаю постель, зашиваю носки, пуговицы – все-все, палец о палец мамаша не ударяет для меня, даже подмести в комнате не хочет. Все я делаю. Чего ж ей еще не хватает? Кушать дают мне то, что сами не могут или не хотят. Так, им нельзя мяса, поэтому я сейчас его имею вдоволь – и мяса и колбасы. Сами кушают молоко и сметану, кашу с молоком, мед. А меня бесконечно пичкают мясом. Мне врачи запретили мясо. Но что им до меня, ведь не друзья они мне, а враги. Раз мне запретили, значит надо давать.
       В доме есть конфеты, варенье. Я этого не вижу. Но они пьют чай со сладостями. Они теперь даже подавать к столу стали отдельно мне. А чтобы я себе не взял чего-либо вкусного, прячут. Кушаю я обычно в 5 часов сейчас, а они в 6-7. Так установила мама. Мне это по душе. Не вижу я конфет и др., зато и их «сладких» лиц не вижу, их нравоучений не выслушиваю, спокойно кушаю.

       Методы контроля:
       1)    Специально вечером забрала покрывало от подушки, чтоб иметь возможность занести утром. Покрывало всегда лежит здесь.
       2)    Заносит газету.
       3)    Входит тушить свет.
       4)    Спросить, когда я ухожу.
       5)    Взять карандаш.
       6)    Занести карандаш.
       7)    Поправить ковер.
       8)    Отодвинуть занавеску, или, если вечером – придвинуть.
       9)    Сказать какую-нибудь «новость»-сплетню.
       10) За Сашей.
       11) С Сашей.
       12) Спросить, нет ли конверта у меня.
       13) Спросить, послал ли я карточку Сашенькину...

       Невозможно даже всего перечислить. Так каждый день: вдруг дверь распахивается и появляется контролер, следящий за каждым действием, поворотом моим.
       Уходя, она забирает с собой ключ от столовой, чтоб я не дай бог не объел ее. Я начну делать то же самое. Вот сейчас мне нужно зайти в столовую за паспортом, а дверь заперта – она ушла гулять с Сашей. Мне не хочется связываться, а то б я давно стал запирать эту комнату, тем более, что мамаша, назло мне в мое отсутствие приводит сюда Сашу и оставляет одного, а он рвет мои бумаги. Под угрозой и книги, которые находятся низко на стеллажах.

22.01.1954
       За несколько дней мамаша впервые пошла погулять с Сашенькой. Пришла «усталая». Заявила, якобы обращаясь к Саше, но на самом деле ко мне:
       -         Мама твоя приедет, мы заведем другой порядок: как 6 часов, так я освобождаюсь от всяких дел. Пусть с тобой возятся родители.
       Этакой наглости я даже от нее не ожидал. Целыми днями прыгает, поет, играет – как птичка божия, как 6-ти летний ребенок. Порхает себе беззаботно, а я с Сашей. У меня на носу областной открытый урок – 26 числа. Но я, вместо того, чтоб готовиться, сижу с Сашей. Если за целые дни она бывает с ним по 2-3 часа в день – и это много. И после всего она жалуется.
       Я не вытерпел, сказал:
       -         Мало я с ним бываю? Стараюсь не отходить от него, по целым дням с ним. А вы говорите о каких-то новых порядках. Я не знаю, могут ли еще быть лучшие для вас порядки, чем теперь.
       Она промолчала, ей стало стыдно, что даже краска выступила на щеках. Я пошел к себе в комнату.
       Через 10 минут она вошла и положила на стол мне 2 конфетки.

       В 9 часов мама ушла куда-то «по-пiд-хати» сплетничать. Папа укладывал Сашу спать – лег на диван с газетой, а Сашу вложил в кроватку. Это называется трудным занятием – «усыплять».
       В половине десятого я решил заглянуть к Сашеньке, ведь он даже со мной не попрощался. Вошел, он вскочил с постельки и с обидой в голосе сказал:
       -         Деда! А ты сказал, что папа ушел на работу. Я хотел с ним попрощаться, а ты не пустил.
       Запинаясь от растерянности, «деда» начал оправдываться:
       -         Папа пришел переодеться.
       Сашенька усомнился, не поверил брехне, переспросил:
       -         Папа, ты разве пришел переодеваться?
       И мне пришлось скрепя сердце подтвердить, что переодеваться.

       Любопытно: мама пришла сейчас и подглядывает в щелку. Слышу, она сопит под дверью. Уже 12 ночи. Я иду спать.

31.01.1954
       –       Мама! У меня глазки стеклянные?
       –       Нет.
       –       А почему я через них все вижу?

02.02.1954
       –       Баба! Подними бумажку.
       или
       –       Принеси мне зайчика.
       Вчера ему «баба» сказала:
       –       Сашенька, пойди, подай мне тряпочку, упала.
       –       Иди возьми сама, - ответил.

03.02.1954
       Дорогой Вовочка!
       Получил твою посылку. Спасибо сыночек от всей души. Желаю тебе иметь большую возможность давать дорогие подарки и чтобы ты ни в чем не нуждался.
       У нас в этом году очень крепкая зима и перчатки очень кстати. Мама несколько раз заходила в универмаг и перчаток там не было. Сапоги на меня хорошие. Одежда и сапоги есть в магазинах и на базаре, но я теперь ничего для себя не покупаю и сапоги тоже не пошел бы теперь покупать. Обхожусь тем, что у меня есть.
       Как я уже писал, через одного знакомого, который берет домой работу в одной артели, этот знакомый мне попадался раз несколько и я это умею уже тоже делать, и он берет домой столько работы, чтоб хватило ему и мне. Я пока конечно еще не так много делаю, но около трехсот рублей я наверняка выработаю в месяц, а устроиться хоть на какую-либо подходящую для меня работу не удавалось.
       Дядя Сеня немного моложе меня и тоже с лета, как ушел с работы и до сих пор не может нигде устроиться. Он уже писал письмо к Микояну и получил ответ, чтоб расследовали почему его не принимает прежнее его учреждение на работу.
       Приехала уже Бебочка и как она чувствует себя после командировки. Как Сашенька встретил ее.
       Будьте все здоровы и счастливы. Сердечный привет Бебочке, Сашеньке, папе и маме, и Яне. Целую папа.

03.02.1954
       Дорогой Вовочка!
       Уже несколько вечеров собираемся написать тебе, но каждый день что-нибудь, да помешает. Ты не сердись, мысленно мы всегда с тобой.
       1/II получили посылку. Большое спасибо за заботу. Перчатки очень хороши и кстати.
       У нас никаких изменений в жизни нет. Я работаю, езжу двумя трамваями. Зимой это не особенно сладко, но от этого не умирают. На работе мне очень хорошо, получила 150 рублей за годовой отчет. Премий не было уже три месяца, завод не выполняет план. Но ты не беспокойся. Жизнь теперь не страшна, не дорога, на рынке все есть. Кроме того, папа достает некоторые предметы (мясо, масло, крупу и т.д.) по твердым ценам, и это тоже имеет большое значение.
       Мы с папой переболели вирусным гриппом еще до твоего отъезда в Свердловск. Болели вместе и было очень горько, что тебя нет возле нас.
       Приехала ли уже Бебочка? Цель ее поездки? Не очень приятно зимой ездить в командировки. Сашенька, наверно, сильно скучает по ней. Как он выглядит, поправился, как его здоровье? Как твоя нога? Не беспокоит тебя? Как живут мама и папа? Как их здоровье?
       У всех родных всё без перемен, работают, трудятся. По воскресным дням все сходимся к Люсе и забавляемся Ленечкой. Конечно, был бы здесь Сашенька, он бы к нам пришел, мы бы к нему пошли, была бы наша старость заполнена радостями, а так что? Где-то есть внучек Сашенька, он нас не помнит, мы его не видим. Вот и все.
       Будь здоров, крепок и дай бог тебе счастья и благополучия со своей семьей. Целую тебя крепко, твоя мама. Сердечно и крепко целуй Сашуню и Бебочку. Привет маме и папе и наилучшие пожелания. Все родные желают вам всех благ. Пиши. Передай Янечке привет и скажи, что я ему уши надеру за молчание.

10.02.1954
       МИНИСТЕРСТВО
       Трудовых Резервов
       Желдоручилище № 2
       10 февраля 1954 г.
       г. Молотов (обл.)

Справка

       Дана настоящая ГЕЛЬФАНД Владимиру Натановичу в том, что он действительно работает в Железнодорожном училище № 2 в качестве преподавателя политзанятий и русского языка с окладом 641 руб. в месяц.
       Справка дана для представления в детсад № _

       Директор ЖУ № 2            /Кропотин/
       Ст. бухгалтер:                   /Лаптева/

       Печать: Министерство Трудовых Резервов СССР * Железнодорожное училище № 2 г. Молотов (областной)

12.02.1954
       Любимые мои родители!
       Получил ваше письмо. Счастлив, что посылка вам пришлась по душе, больно только, что не могу помочь как следует.
       Обещают на будущий год большую зарплату, директор мой сказал, что есть распоряжение прибавить по 50 часов на группу, а у меня таких групп 8 – это 400 рублей дополнительно к моей зарплате. Кроме того, с этого месяца, мне кажется, будут платить на 50 рублей в месяц больше за кабинет по моему предмету. Но это все, конечно, пока далеко от того, что мне нужно.
       Вскоре собираюсь написать в Свердловск, хочу выбрать время. Сейчас у меня офицерская учеба – по 4 часа в день вечером, устаю. Летом, если не удастся договориться со Свердловском, постараюсь позондировать почву в Днепропетровске. Но до этого еще далеко.
       Числа 20 Бебины родители уезжают в Цхалтубо на курорт. На месяц. Так что мы остаемся одни. Написали Тане, дали ей телеграмму, чтоб приехала на месяц за двести рублей, не ответила ни на письмо, ни на телеграмму. А до этого писала такие трогательные письма...
       Беба решила определить Сашеньку в ясли, договорилась, чтоб его взяли, в садик не решается отдавать.
       Папочка! Пришли мне рецепт очков, только обстоятельный, а я вышлю его в Москву своему знакомому Берещанскому. Он закажет очки и я, когда буду ехать, заберу и привезу их. Только поскорей, чтоб успеть.
       Рад за тебя, папочка, что ты нашел хоть какую-нибудь работу. Но из вашего письма, особенно из твоих слов, мамочка, что ты за годовой отчет получила... 150 рублей. Таких годовых отчетов немного, значит, зарплата у вас с папой – маленькая. Что и говорить, тяжело мне это чувствовать, особенно сейчас, когда и мой заработок недостаточен.
       Напрасно вы от меня скрываете свои болезни и горести. Не щадите меня, я закален жизнью, но вам необходимо повседневное мое участие, я это чувствую, рад делить с вами все, так что от меня больше не скрывайте. Как вы себя чувствуете сейчас? Осложнений нет?
       О себе я писал уже достаточно. Спасибо за интерес ко всему. Нога почти не болит. А горло не лучше, по-прежнему. Летом надо будет опять подышать волнами.
       Сашенька у нас уже большой, сознательный. Но кушает плохо.
       Бебочка, я писал уже, съездила благополучно в командировку, вернулась давно и по-прежнему работает зав.детской консультацией.
       Больше ничего интересного не могу сообщить.
       Яня был в Свердловске в каникулы. Когда я ездил, ни он, ни дядя Лева (я написал ему за 20 дней вперед) не дали мне даже адреса их родственников. Дядя Лева мне совсем теперь не пишет.
       Крепко вас целую, обнимаю. Привет от всех наших. Вова.

15.02.1954
       Мы с Бебой сели за стол. Завтракали. Вдруг подбежал ее отец, вырвал у нее из рук хлеб с маслом и бросил в помойное ведро:
       -         Ты должна это кушать?
       Оказалось, она взяла кусочек черствого хлеба, в то время, как я – о ужас! – ел свежий...
       Я ей прямо высказал свое мнение. Она сначала молчала, потом признала:
       -         Да, папа ужасно груб. Но это потому, что он нервный. Я ему говорить не буду, а маме обязательно скажу. Пусть поругает его за то, что делает различие между тобой и мной.
       Вечером папа заискивал: то зашел посмотреть мой альбом, который я готовил для училища, то побрызгал меня... водой из пульверизатора. Словом, хотел смягчить свою выходку.
       Даже утром поздоровался со мной первый.

21.02.1954
       Дорогой Вовочка сыночек наш милый!
       Спешу сообщить тебе, что папа уже работает, хотя не на весьма желательной и малооплачиваемой работе (260 руб. в месяц), но уже хорошо, что он успокоится, что уже не безработный. Работает кладовщиком в артели «Музремонт». Видимо, не большой объем работы. Мы написали жалобу секретарю Октябрьского райкома партии и просили его устроить на работу, и он его устроил. Так что и ты не переживай.
       Сыночек родной! 1-го марта ты именинник. Сердечно и тепло тебя поздравляю и шлю тебе самые лучшие пожелания, как мать, у которой ты дороже всего на свете, ценнее жизни. Желаю больших успехов в личной жизни, успехов в работе, а самое главное здоровья. 1-го марта у нас три торжества: Лёнечка и Цира именинники, ты именинник и у дяди Сени 17-летие их записи с тетей Любой и мы все собираемся у дяди Люси и отпразднуем 28/II в выходной день.
       Жаль, очень жаль, что и ты со своей семьей не живете здесь. Так бы еще было бы радостнее и веселее. Мы выпьем за твое здоровье и хорошую твою жизнь. Я уже считаю дни разделяющие нас, то есть летний ваш приезд. Я так тоскую, что передать в письме невозможно.
       У нас все без изменений, мы здоровы, родные тоже. Сейчас очень большие холода, но осталось уже немного, идет к теплу.
       Напиши, что нового у вас? Как здоровье? Уехали ли папа с мамой, приехала ли Таня? Что делает Сашенька? Как вы устраиваетесь с питанием, варит ли Бебочка сама обеды?
       Все родные просили поздравить тебя с днем рождения и пожелать тебе самое лучшее на свете. Обнимаю тебя и крепко целую, твоя мама. Целую Бебоньку и Сашеньку. Пиши. Передай привет Янечке. Мы на него сердимся, что он нам не пишет.

25.02.1954
       Цхалтубо. 12 ч. 10 мин. (11 час. 10 мин. моск. вр.)
       Дорогие, любимые мои!
       Вчера около 6-ти часов, с опозданием на три часа, приехали сюда. На вокзале ожидали автобусы. Мы сели в автобус [Минугля] и приехали. Мама тихо волновалась, вечерело. В регистратуру я вошел первый, пока остальные копались в приемной с вещами. И представьте себе, я понравился регистраторше, молоденькой девочке (бывают же чудеса!). С этого все и началось.
       Я ей рассказал, что жена не имеет путевки и мы даже не знаем, где ей ночевать. Она позвонила зам. главного бухгалтера женщине и попросила взять маму к себе. Та сейчас же пришла, познакомились, и мы договорились, что в случае, если директор утром откажет в путевке, то мама будет жить у нее за 10 рублей (в [...] стоит 25 рублей), купит курсовку и питаться будет в ресторане.
       Когда стали меня записывать, то оказалось, что регистраторша из Молотова. Это окончательно определило и отношение к нам. Поместила она в 2-хместной палате (таких немного). Мама переночевала ночь у бухгалтерши. Утром в 9 часов я уже был у директора. Он меня долго уверял, что у них перегруз, но будучи по природе очень добрым человеком (об этом нам сказали наши новые знакомые) он уступил, и разрешил продать путевку.
       Рая – регистраторша, позвонила туда-сюда и нас оставили в этой 2-хместной палате, переместив отсюда прежнего жильца. В общем, поместили, как [джигитов]. Санаторий здесь новый, чудесный – люкс.
       Мы уже успели «сдать» кровь, позавтракать, а теперь мама моется в ванной, после чего пойдем к врачу.
       Палата наша представляет комнату метров 12 с коридорчиком, из которого есть дверь в умывальную с уборной и дверь в нишу для вешалки. Стоят две модные низкие кровати с 2-мя тумбочками, круглый столик. Вместо окна – дверь на балкон. Пишу так подробно, чтобы вы были довольны.
       Скучно за вами, особенно за дорогим птенчиком нашим. Будьте здоровы, целую вас крепко, крепко. Ваш папа и деда.
       В морозы не выпускайте Сашулю на улицу.

       Мои дорогие!
       Очень удачно все получилось. Нам повезло. Замечательная палата. Кровати деревянные, низкие, хорошие матрацы, одеяла плюшевые с пододеяльниками. Накрыты кровати [пикоевыми] одеялами, накидками.
       Основное – оставить нам здесь наши болячки, приехать домой здоровыми и […] здоровыми. Здесь прохладно (пока), буду пока в верхнем пальто. С ванн ходить лучше в зимнем.
       Местность гористая. После обеда пойдем погулять. Процедуры начали принимать Давида. Каждую минуту хотим знать как дома. Как Сашенька наш милый. Уже стоит на столе его карточка. Чтобы ты здоров был наш милый, как ты нам дорог.
       Пишите до востребования потому, что все-равно гулять будем и там будем получать. Можете и сюда, как хотите: Грузинская ССР, г. Цхалтубо, санаторий [Минугия], палата 82.
       Скоро пойдем узнавать, может есть нам письма. Целую вас мои родные. От кого есть письма? Как Шура живет. Ди быст цыфриден? Скучающая и думающая о вас мама, баба. Привет соседям и Шуре.

27.02.1954
       ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА
       г. Молотов – область
       Советская № 25а/8 кв. 4
       Гельфанд Б.Д. и В.Н.

       Цхалтубо 5-ое отделение связи
       Санаторий [Минугия], палата № 82

       Мои дорогие!
       От Вас мы еще ничего не получили, так как после нашего приезда (24/II) еще не было Московского поезда из-за заносов в пути.
       Как Вам уже писали, мы устроились очень хорошо. Принимаем ванны. Я по две в день, мама по одной. Вчера была лекция про лечебные свойства курорта. Может быть каждый кулик свое болото хвалит, но он сказал, что гипертония здесь лечится и что воды лучше сочинских и кисловодских по своим комплексным (радиоактивность и прочее) качествам. Ну вот относительно нас.
       Как же Вы милые живете? Уже столько дней мы о Вас ничего не знаем.
       Мама к этой открытке не припишет потому, что почта внизу на I [этаже] и я не хотел, чтобы она специально спускалась с III этажа.
       Погода довольно холодная. Сегодня моросит дождик. Прекрасно, что мы в теплых пальто. Да, вчера на лекции он говорил, что [для] таких как мы это самое лучшее время, а для ревматиков лучше летом.
       Будьте здоровы, мои дорогие, Сашуля не забывай нас, мы о тебе думаем постоянно. Целую вас. Ваш папа и деда. Привет Кл[авдии] Ник[олаевне] и Шуре.

28.02.1954
       23-го я заболел. Накануне – 22-го у меня уже болела сильно нога. Пришла Беба с работы, разделась и, как обычно, сказала:
       –       Принеси мне мой халат из столовой.
       Я ответил, ссылаясь на боль, что не могу. Она обиделась, надулась.
       На другой день меня совсем одолела болезнь. Острой болью, как молнией, жгло тело, стягивало жилы, ломило кости. Страшно было повернуться. Все утро пролежал на тахте без движения, но решил все же пойти на работу.
       Собрался, пошел, но это было труднее, чем здоровому ползти на животе. Я двигался по-черепашьи, с той разницей, что это было вынужденное для меня движение, тогда как для черепахи – естественное. Каждый шаг мне стоил адских болей и не менее адских усилий. Я прошел полпути, когда почувствовал, что дальше идти не смогу. Свернул в поликлинику. Там я свалился буквально в кресло у регистратуры; то же было у врача. Все видели, что мучения мои не напускные и без проволочек выписали мне больничный.
       Но выйдя из поликлиники я пошел не домой, а – на работу. Там у меня намечался вечер о 300-летии воссоединения Украины с Россией, я захотел побороть болезнь и выдержать до конца дня.
       За полчаса я дополз-таки до училища. До моих уроков оставалось еще минут 20 и я, отлежавшись в учительской на диване, цепляясь за стенки, пошел в класс. Ребята, увидев меня согнутого в дугу, едва передвигающего ноги, притихли, испугались моего вида. Я же, приняв рапорт, сел, и уже сидя на одном боку, вел урок. Каково было мне - трудно передать. Но я крепился. Вначале ребята сидели тихо, мой голос звучал при гробовой тишине группы. Но через 10 минут они уже отделались от первого испуга и шумели пуще обычного, видя мою беспомощность. Та же история повторилась и в другой группе. Потом пошкандыбал в красный уголок, где должен был состояться вечер.
       Вечер прошел неплохо, но это не заслуга ребят. Большинство из них скверно подготовились, сбивались, путались, читая стихи на память. Только Немтин прочел с выражением и без подсказов. Собственно, подсказывать ему не из чего было, так как он стихотворение учил давно, текста не было, фамилии автора ни я, ни он не знали. Для меня же этот парень оказался находкой.
       С большими муками я сделал доклад (сидя), провел вечер и, когда уже совсем стемнело, возвращался домой. Каждый шаг был сопряжен с болью. После каждого шага я, согнувшись (в другой позе болело гораздо сильней, так, что я даже не мог и подумать, чтоб выпрямиться) минут 5 отдыхал. Около часа ушло у меня на обратный путь. В темноте люди шарахались в стороны, подозревая во мне бандита, иные говорили: «Вот наклюкался, пьяница!». С такими приключениями я в конце-то концов добрался домой. Пришел, рассказал Бебе обо всем, что приключилось со мной. Она выслушала, покачала головой:
       –       Как жаль... У меня сегодня профсоюзная конференция, она затянется до 12, а меня некому будет проводить. Был бы ты здоров, я бы не волновалась, пришел бы за мной. А так... Как я одна дойду до дома? - Только и были ее слова.

       Пришла она рано – в 4 дня. Принялась меня лечить. Я мог только лежать на одном боку, да и то с превеликой мукой. Она же настаивала, чтоб я лег на живот, так ей удобней. Она так и выразилась:
       –       Мне неудобно, когда ты лежишь на боку, приходится утюг держать на
весу.
       Сначала уговаривала меня переменить позу. Я пытался, но не мог. Тогда она, обозлившись, силой начала меня толкать. Я выл от боли, а она толкала. Наконец, я вне себя выкрикнул ей:
       –       Лекарь!
       Это ее остановило. Она оскорбилась и перестала меня мучить. После этого мы не разговаривали. Я лежал в нашей спальне отдельно, а она в столовой читала книгу.
       Были разные другие случаи. Я уже не помню, но их было много. Кульминацией всего был разговор о телеграммах.
       От моих родителей я получил письмо. В нем они писали, что 1 марта день рожденья не только мой, но и Ленички и Циры, а также годовщина свадьбы тети Любы с дядей Сеней. Надо было дать им телеграммы. Кроме того надо было ответить на письма моим и ее родителям. Беба сказала:
       –       Ответишь на письмо моих родителей.
       Я не смог ответить. Она написала своим, а моим так и не написала. До сих пор – уже прошло 4 дня, уже получилось 2 письма от моих, а она ответила лишь 3-мя письмами - «своим», «моим» - не написала. Вот как.
       С лекарством тоже вспомнила на 3-й день сходить в аптеку, но зато как ругала меня, когда я до этого пропустил прием пирамидона однажды.
       Ну вот, составил я текст телеграмм ее родителям и в Днепропетровск. В целях экономии составил одну телеграмму для трех адресатов. С адресом, при всех моих сокращениях, получилось 25 слов.

02.03.1954
       Здравствуйте дорогие родные!
       Сегодня, наконец, решился вам написать. Вы писали Вове, что обижаетесь на меня за мое молчание. А следовало бы обидеться мне на вас, так как я написал когда-то вам последнее письмо и на него никакого ответа не получил.
       23 января закончился первый семестр, сдавали три предмета. Все прошло благополучно. 26 января уехал в Свердловск на каникулы к тете Саре. Время там провел неплохо. Там я хорошо поправился и отдохнул наславу. Приехал обратно в Молотов 5 февраля. 8 февраля приступил к занятиям. Уже подходит к концу третья неделя. Можно сказать, что перемен никаких не произошло. Все идет по-старому.
       Вчера был у Вовы. «Больная» Броня и дядя Давид уехали в Цхалтубо 18 апреля. Теперь буду заходить к ним почаще.
       Вот и все, что я мог написать о своей жизни в Молотове. Напишите вы, как живете в Днепропетровске, здоровье. Устроились ли вы, дядя Нуся, на работу. Вообще напишите о всем.
       Будьте здоровы!
       Целую, Яня.
       Привет тете Ане и всем тем, кого я знаю.

04.03.1954
       Дорогие мамочка и папочка!
       Получил ваших 2 письма, телеграмму, телеграммы от тети Евы, тети Ани, дяди Сени с Семьей. Ни дядя Лева, ни дядя Люся меня не поздравили ни письмом, ни телеграммой.
       Отметили скромно: бутылочка вина, коробка консервов – Бебочка купила – и мы втроем, причем самое интересное, как Сашенька «чокали» и кричал: - Пей до дна, пей до дна!
       Бебочка сделала мне подарок – верхнюю рубашку. И пошел теперь 32-й год...
       Родители уехали 10 дней тому назад.У нас есть работница. Мы справляемся с жизнью в новых условиях.
       Письма получаем часто. Они устроились в одной палате, сумели купить для мамы путевку.
       Сашеньку мы ничем не перегружаем. Он сам интересуется такими вопросами. Спрашивает: - Мамочка! А какой сегодня день? – Пятница. – А завтра? – Суббота. – А потом? – Воскресенье.
       Итак, он знает все дни недели. Он прекрасно все запоминает. Стоит ему сказать один раз – всё, о чем бы ни шла речь – и он через месяц, через несколько месяцев, ко всеобщему изумлению, вспоминает. И фамилии, и названия, и все-все. У него теперь есть птичка – снегирь. Он ее выпускает. Она летает по комнате, а потом сама залетает в клетку. Это для него большое удовольствие. Вообще, ему хватает игрушек, но товарищей у него нет. Мы его собирались отдать в ясли, но хорошо, что не отдали – там теперь скарлатина.
       Как мы питаемся? Нам перед отъездом купили ~~4 курочки~~ 9 курочек, мы их пока употребляем. Есть у нас масло, картошка, купили свинину – 18 рублей кг., варим компот. Словом, есть у нас все и всего вдоволь, не голодаем. Живем дружно. Сашенька – большая для нас радость, сладость.
       Также, как и вы, считаю дни, когда смогу с вами встретиться. А пока хочу побольше знать о вас, почаще слышать – читать ваш голос.
       Несказанно рад за папочку. Наконец-то ты устроился! Как ты, родной, доволен работой? А ты, мамочка? Все так же мучаешься с трамваями? Устаешь?..
       Напишите о родных. О дяде Сене, тете Любе, Ляличке и Володике. О тете Ане, тете Еве и дяде Толе – что пишут Оля и Саня, как они живут, как работают, довльны ли? Как дела у дяди Люси и Циры? Как Ленечка? Привет всем Гуревичам и Эмме. Привет Скобловым и всем, кому вы найдете нужным и возможным его передать.
       Крепко и сердечно вас целую, приветствую, обнимаю. Жму ваши дорогие, любимые руки. Ваш Владимир.
       Бебочка и Сашенька вас целуют.
       Пишите чаще.
       Пару раз здесь был Яня. Он передавал вам привет и обещал написать. Дядя Лева, Сима... не пишут. Не знаю, почему? Что я плохого им сделал, чем их обидел?..

04.03.1954
       Сначала я написал так: «Днепропетровск, переулок Фурманова 5/1 Городынскому. Горячо поздравляем Лёнечку первой годовщиной жизни Циру днем рождения дядю Сеню тетю Любу годовщиной свадьбы желаем всем ~~счастливой жизни~~ счастья ~~крепко целуем нежно обнимаем~~ Берта Владимир Сашенька». Но, предвидя денежные осложнения, я заранее подсократил телеграмму. И она стала выглядеть так – без зачеркнутого – как оставлено выше. Таким образом, изъяв 6 слов, я оставил то, без чего вообще нельзя было обойтись, даже «целуем» убрал. Причем, вместо 3-х телеграмм, я написал одну. Но Беба была недовольна, ей показалось, что много слов, о чем она не замедлила мне сказать. Я показал ей текст, она даже не посмотрела, но повторила, что «двадцать пять слов – это много!». Тогда я начал ей доказывать, она, как обычно, затыкала мне рот: «Тише! Соседи услышат». Я рассердился, сказал, что ей следовало сначала увидеть текст, а потом выражать свое мнение. Она тоже надулась (это было перед самым днем моего рождения, 28 февраля). Мы долго не разговаривали. Потом она все же пришла и попросила посмотреть телеграмму. Ей не хотелось ссориться, она согласилась с текстом, даже разрешила дать 2 телеграммы, но я все же дал одну.
       Позже она попросила составить телеграмму для ее родителей. Моя телеграмма и ее обе стоили 17 рублей. Вечером она написала своим родителям письмо. В нем обо мне даже не упомянула, как будто меня не существует, - все о себе и о Сашеньке. Подписала так: «Берта, Сашик и Володя». Это тоже говорит о том значении, которое у них мне придается.
       Они вначале письма подписывали «Гельфанд В.Н.», обращаясь только к ней и Сашеньке. Это была «дипломатия». Потом стали писать «Гельфанд Б.Д», а теперь «Гельфанд Б.Д. и В.Н.». Что бы это могло значить? Ко мне – ни слова. Беба скрыла от них, что я болею, не потому, что это их обеспокоит, а потому, что они будут переживать, что их дочун будет одной труднее.
       У меня другой взгляд на дипломатию. Я решил показать и Бебе и ее родителям, насколько я тактичней их. Вчера я сел и написал им в Цхалтубо подробное – на 4 страницы – и теплое письмо. Сначала им, а потом своим родителям. Но Беба даже не почувствовала угрызения совести, даже не пожелала хоть в будущем написать в Днепропетровск. А когда она читала мое письмо, то вычеркнула то место, где я рассказывал, что у нас есть запасы и что ее родители нам оставили 4 курицы. Вычеркнула и переправила на «9», хотя эти 9 – всего только маленькие цыплята. Я не знал сколько и ориентировочно написал меньше, возвеличив их до «курей». Но такой «обман» для нее неудобоварим, а вот этакий – да! Пусть потом говорит, что никогда не обманывает, что ее первый девиз – честность!

       Ко дню моего рождения она купила мне рубашку – 80 рублей. Это самый дорогой ее подарок мне на мои именины. Я же ей делал подарки – и не раз – в 250-300 рублей, хотя всегда зарабатывал меньше ее. Родители же даже телеграмму прислали сухую, как мертвое дерево, самую сухую и экономную из всех, что я получил.
       Потом Беба схватила 20 рублей, побежала в магазин и купила баночку консервов и поллитровку вермута. Пригласили соседку, домработницу и мы вдвоем (Сашеньку – птичку – не считаю) отметили.
       Она оказалась на высоте своего воспитания: в скупости не уступила родителям. Чтобы оправдаться, сказала:
       –       Вот мы сэкономим немного денег. Пока наши приедут, купим тебе туфли.
       Эти обещания повторяются из года в год. Причем мама мне 4 раза обещала (я ее за язык не тянул) подарок ко дню рождения, но так ни разу, сколько я здесь живу, не купила. Больше того, папе моему подарила от своего имени мой галстук (я только купил себе в Москве за 30 рублей, от чего ей было нестерпимо горько – так дорого!), пообещав, что купит мне другой за ту же цену, но до сих пор (прошло уже 3 года) не купила. Цена их обещаний мне известна. Беба, например, всякий раз, когда она себе приобретает какой-нибудь ценный наряд, говорит: «А тебе мы должны купить хороший костюм, рублей на 1000», но быстро забывает о своих благих намерениях, покупает себе – пар 8 туфель, и такие и этакие, два халата, столько-то дорогих платьев, два дорогих пальто, не считая шуб, макинтошей, пелерины и т.д. Словом, считать - собьешься. А обо мне в этой суматохе приобретений, где тут думать!
       Вчера она сделала сочувственную мину:
       –       Тебе не везет. В прошлом году родители болели, сейчас – ты в день своего рождения. Не удается даже отметить, как полагается.
       Меня возмутило это кощунство. Я сказал:
       –       Болезнь здесь ни при чем. Я не так болен, чтобы не суметь, например, выпить. Просто ни ты, ни родители ни разу не считали меня предметом, достойным особого внимания, ни разу не хотели на меня потратиться, жалея для меня даже моего, заработанного гроша.
       Она возразила:
       –       Как тебе не стыдно! Ведь в позапрошлом году мы специально для тебя устроили пышные торжества. Были гости, покупали вино...
       –       Были гости, но они меня не поздравляли. Гости были, но они приносили подарки маме и папе. Даже Белла не знала, что я именинник. Торжества-то были, но не для меня. Отмечали годовщину свадьбы твоих родителей. А я был просто гость, да еще и вынужденный...
       Разговор на этом прервался, Беба – так она всегда делает, когда ей неудобно или стыдно – вышла из комнаты. Посмотрим, с какой помпой отметят через месяц день рождения Бебы. Ей исполнится 30 лет. Наверное не так, как мое 30-летие в прошлом году (250 грамм вина на 5, и все).

08.03.1954
       Сегодня женский день. Мне хотелось порадовать мою мамочку хотя бы... телеграммой. Беба, как всегда, проявила свою черствость. Я сказал ей вчера вечером:
       –       Давай поздравим наших мам телеграммами!
       –       И не подумаю, - ответила она и, увидев на моем лице обиду, добавила: - Ты как знаешь, но по-моему этого делать не следует.
       Она копит деньги. И не зря. Родители ищут ей уже 20-тые по счету туфли в Цхалтубо. А для отвода совести она мне как-то сообщила: «Вот сэкономим деньги – купим тебе туфли». Обещания и завтраки – это то, чем пичкают они меня все 5 лет моей жизни с Бебой. Себе покупают и шьют, ребенка не обижают, мои деньги поглощают на это. Из всей семьи один я хожу, как нищий. Своим родителям помогать не могу, они еще мне помогают. А здесь 5 тысяч ежемесячно на 4 человек получаем зарплаты и во всем – нужда. В пище, по крайней мере при мне, они и себя ограничивают, но в приобретениях – только меня!
       Возьмем пальто. У меня одно зимнее. Из дому дали 1500 рублей – я потратил их на Бебу: за 300 рублей шляпу ей купил, шоколадов килограммами покупал и прочее (она была беременна), шоколадка стоила 25 рублей. Билеты на нас двоих в 500 рублей обошлись, и многое другое. Дали мне на пальто. Им стало стыдно, они пошили мне, но и здесь не обошлось без свинства – воротник пришили старый, Бебин. Его надо было выкинуть: он рассыпался. Его кое-как собрали и приделали. Вот у меня и есть единственное пальто за 5 лет. Бебе за это время пошили 3, мамаше – тоже 3. Отец имеет 2 и 3-е себе недавно пошил.
       Туфли. У Бебы – без счета. У мамаши – тоже. У хозяина – 3 или 4. У меня – 1 пара.
       Платьев, буду сравнивать с Бебой, ей пошили не менее 10 за один год только. Я же за год приобрел 2 рубашки. Брюки у меня единственные – с 47 года. Оба костюма, что у меня есть для носки – подарок моих родителей, но они не стираются, не чинятся и сейчас – тряпки.
       Носков – нет. Они на мне рвутся, но за год я приобрел не больше 6 пар. Вообще, если подумать как следует, я как прислуга в доме – на последнем счету. А ведь я зарабатываю.
       Телеграмму я все-таки дал, не поставив в известность об этом Бебу. Нашел у себя деньги. Дал теплую телеграмму. А Бебе я этого не могу простить. Моя мама к ней всегда хорошо относилась, чутко, заботливо, особенно когда она была на операции.
       Еще штрих. Я получил два письма от родителей. Два получила Беба – от своих. Она моим не отвечает уже полгода. Я молчу, хотя ненавижу ее за это. У меня есть причина для недовольства, а у нее не может быть. Она ведь была только гостьей – всегда желанной, любимой. Она полов не мыла в нашем доме ни разу, даже когда жила по-месяцам, чего ей еще обижаться! А мама работала.
       Ее родителям я написал через 2 дня после их отъезда на курорт. Беба сказала мне дня 3 назад: «Напиши нашим родителям в Цхалтубо письмо». Я сел и написал. Длинное, на 4 страницы, обо всем. Она была довольна. Письмо доброе, ласковое. Казалось бы, совесть должна и у нее заговорить. Ее родителям раньше написал, потом уже своим. Это опять-таки намек. А она как ни в чем не бывало назавтра сообщила: «Я написала родителям письмо». «Моим?» - спросил я. Покраснела... но ответила твердо: «Нет, своим».
       Ее родители начали писать письма с адресом на конверте «В. Гельфанду». Так 2 письма. Дальше стали писать «В. Гельфанду и Б. Гельфанд», - тоже 2 письма. Затем постепенно перешли на «Б. Гельфанд и В. Гельфанду» - несколько писем. И теперь пишут только «Б. Гельфанд». Вместо того, чтобы сразу это сделать, они проделали такой трюк! Лицемеры!

08.03.1954
       Попрошу ее что-нибудь починить, отвечает: «Не умею. Ты должен сам чинить, еще и мне. У нас равноправие». Так она отвечает всякий раз (ей чинит ее мать, мне – нет). Вчера я не выдержал, возразил:
       –       Я выполняю физическую работу.
       Она сделала укоризненный жест: при разговоре присутствовали соседи, но я ей все же потом напомнил, когда никого не было и она повторила свое излюбленное «равноправие»:
       –       Когда надо было керосин носить с Разгуляя, никто не подумал о равноправии? Я вот сейчас лежу, отдуваюсь за те 22 литра керосина, которые я носил 2 километра, хотя мама и знала, что у меня ишиас и мне носить тяжести нельзя, но она даже не задумалась поручить мне эту работу и ты, зная о предстоящем «деле», одобрила мамину инициативу, не подумав обо мне. Вот оно – равноправие!
       Мама носила 1,5 литра, а я 22, но мама потам целый день стонала и говорила: «Мы принесли 23,5 литра керосина! Ох, как я устала...», и ни за какое дело не бралась. А через месяц я заболел как никогда прежде. Других причин для болезни у меня не было. Я болею с 23 февраля. Больничный у меня по 13 марта – почти 20 дней.
       Сегодня были у меня Кропотин – директор, и Липкин – завуч. Они просидели полтора часа. Это очень любезно с их стороны. А 3 марта были секретарь и кассир: принесли деньги и проведали.
       Сегодня мне сделали укол и третий раз кварц. Я хожу с палочкой – мне ее любезно предложила соседка Сошкина. Болит теперь внизу – у голени.
       В поликлинике возле раздевалки встретил выпускника 1 группы Хрусталева. Он поздоровался, но, хотя я стоял в очереди раньше его и, хотя я еле на ногах стоял, полез сдавать пальто вперед меня. Гардеробщица у него не приняла и сказала так, что ему стало неудобно:
       –      Подождите, молодой человек, я подам пальто этому товарищу.
       Вот такие мои ученики вежливые и культурные.

08.03.1954
       Дорогие, любимые папочка и мамочка!
       Вы правы, слишком затянулась наша переписка. И мне тоскливо не меньше, чем вам. За время отсутствия Бебиных родителей, я как-то воспрял духом – и Сашку воспитывать легче: никто не препятствует, и с Бебой отношения расчудесные. Почти ни одной перепалки не было. Вот только 1 марта, когда зашла речь о телеграмме и Бебочка мне заметила, что много слов, я рассердился на нее за это и отругал. Но телеграмму все же дяде Люсе сократил... на 6 слов, хотя она потом уже не возражала ни против чего, лишь бы я не сердился.
       Вчера сказал ей: «Бебочка, давай отправим телеграммы родителям – мамам – моей и твоей, в день 8 марта». Она ответила: «Я не собираюсь этого делать. Ты, если хочешь, отправляй». Я не стал больше разговаривать, собрал деньги со всех карманов, чтоб не из общих (Беба экономит, говорит, что если сэкономим, то купим для меня туфли. Это у нее наследственное – экономичность под любыми предлогами. Ладно уж, я ей не препятствую. Только жалко, что пользы от этой «экономии» я лично не получу, пока мы не сами) и сегодня отправил тебе, мамуля, поздравительную телеграмму. К сожалению, не имею возможности поздравить всех моих дорогих женщин: тетю Аню, тетю Еву, тетю Любу, Олечку, Циру и Ляличку (она ведь у нас тоже большая) телеграфно, сделаю это в письме через тебя, мамонька. Передай им всем мой большой привет, пожелания крепкого им здоровья и жизни радостной и счастливой.
       Я в основном обращаюсь к тебе, мамочка, так как это письмо специально для тебя по случаю 8 марта. Но я не могу не спросить о здоровьи папочки, о его работе, о вашей жизни.
       Милые мои, как бы я хотел жить с вами вместе! Может быть мне удастся перевестись в Днепропетровск в пределах системы Трудовых резервов?.. Я буду добиваться этого. Вопрос упирается только в это. С работы меня просто так не отпустят. Могут только перевести: я ведь еще не отработал 3 года.
       На днях, когда Саша баловался, я сказал ему: «Раз ты меня не слушаешься, отправлю тебя на Колыму». Он стал расспрашивать что такое Колыма и как далеко Колыма от Молотова. Я ему объяснил, что это очень далеко. Между нами произошел тогда такой разговор:
       Саша: - А я вернусь в Молотов. Спрошу, как ехать до Молотова, и приеду.
       - А мы отсюда уедем и адреса не оставим. Ты нас не найдешь.
       Он подумал, подумал и сказал: «А я поеду в Днепропетровск, там у меня баба и деда – твои мама и папа. Ты им пишешь, так они знают адрес. Они мне скажут».
       Сейчас он целые дни со мной. У него есть птичка, мы ее держим в комнате, где я работаю. Она летает по комнате и стала совсем ручной: кушает с рук, садится на голову, вырывает у Сашеньки перышко из ладошки. Это все его забавляет. Он сам ей открывает клетку, выпускает, и сам за ней запирает дверцу, когда она залетает в клетку. Игрушек у него множество, есть чем играться. Родители пишут, вспоминают и думают только о нем. Они, надо отдать им справделивость, очень его любят. Я иной раз представляю себе перспективу, когда мы отсюда уедем, как они будут жалеть и раскаиваться, что сами этому причиной.
      Они пишут, что «привезут мне подарок» - какую-нибудь безделушку для отвода глаз. Без них мне так легко, что и представить себе трудно. А Беба, понятно, тоскует.
       Яня пару раз приходил, но вот уже несколько дней его нет. Дядя Лева не пишет мне, не отвечает на старые письма.
       Напишите о себе – как работается? Как ты, мамуленька, отметила 8 марта? Бываете ли вы в кино? Обязательно ходите смотреть последние кинофильмы. Надо жить интересно, а не замыкаться в своем домике. Посещайте хотя бы раз в неделю театр – у вас нет причин не делать этого. Хотя бы в воскресенье – заказать билет можно заблаговременно.
       Как ваше здоровье? Пишите правду. Крепко-крепко вас целую, мои родненькие. Вы себе даже не представляете, как я вас крепко люблю и как скучаю за вами.
       Ваш Владимир.
       Целую горячо. Привет от наших – Бебочки и Сашеньки – они целуют вас. Привет и поцелуй всем родным. Привет знакомым.
       Еще замечание: нам оставили 9 цыплят. Я ориентировочно написал (не помним сколько, «4 курицы»). Беба исправила «4» на «9». Получилось «9 куриц». Это в предыдущем письме.

10.03.1954
       Я все еще на больничном. Нет худа без добра: болезнь помогла мне систематизировать материал по литературе, который у меня скопился в большом количестве, распределить статьи о писателях и литературе в определенном алфавитном порядке и поместить их в отдельные ящички и папки с этикетками. Болезнь избавила меня от изнурительных четырехчасовых ежедневных военных занятий (т.н. офицерской учебы) по линии военкомата. Три раза я уже отзанимался, предстоит еще 8 занятий с 8 по 16 включительно.
       Сегодня я впервые встал легко, без боли, впервые за все эти дни сел за стол. Лечусь кварцем (эритемная доза на голень, поясницу и бедро) и уколы в ягодицу (внутримышечные).
       За время этой моей болезни я уже переболел и другими – ангиной и теперь у меня бронхит – кашляю тяжело. Вчера Беба делала мне банки. Первый раз за всю жизнь. Судя по душераздирающим крикам мамаши, я думал, что банки жгут тело, что это ужасно больно; но оказалось много шуму из ничего. Мамаша вообще любит постонать, даже от горчичника плачет. Изнежена очень. И Сашу так воспитывает.
       Приучили мальчика выплевывать изо рта, рвать, искусственно вызывая рвоту. Жевать его не учат, всячески облегчая ему этот «труд». Даже мандаринку он никогда не ел, ему раздавливали, выжимали сок и давали выпить. Яблоко растирали на терке, очищая ножом от верхней шкурки. Беба проводит «мамину линию». Я после отъезда родителей приучил было его уже кушать мандаринку, не выплевывая твердого. Но во время очередного такого кормления пришла Беба с работы и при нем сказала:
       –       Он вырвет, если будет так кушать. Пусть высасывает сок и остальное выплевывает.
       Саша немедленно стал кушать по-прежнему: «Мама сказала!». Больших усилий мне стоило потом добиться все-таки, чтобы он мандаринку кушал, а не сосал, чтобы он ел яблоко, а не высасывал. Я ему объяснил, что кожица от мандаринки (внутренняя кожица) убивает вредные соки, которые делают слизь и жидкий стул (Саша дважды переболел дизентерией и это для него самое страшное в жизни). Он стал кушать и научился проглатывать все в мандаринке и сейчас с большим удовольствием, чем прежде, кушает мандаринки. Раньше его заставляли кушать, кормили из ложечки, теперь он сам просит и, сколько бы ему не давали, ему мало. Боюсь, как бы мамаша не разрушила этого, трудно возведенного здания. Беба уже примирилась.
      Другое достижение. Я убедил его не вырывать. Однажды, когда меня Беба отругала, что я не вмешиваюсь в его кормление (я тогда лежал, как пласт и не мог повернуться), я решил начать кормить его. Он к тому времени похудел, так как работница не очень пеклась о его поправке, а больше о своем отдыхе. Она стала приносить мне на стул для него пищу и я его по 3 часа, за один раз кормил. Так как его «приленили» к пище, то он почти не жевал, сколько бы не наложили: копил за щекой, а когда становилось невмоготу, выплевывал. Так и велось. Ему давали закусывать и заглатывать конфеты, чай, молоко и т.д.
       На третий день моего кормления, к концу дня, когда пришла Беба, он начал сопротивляться мне. Она сказала:
       –       Пусть выплюнет, что во рту у него накопилось за щекой.
       Я возразил:
       –       Пусть прожует.
       Видя наши разногласия, он приободрился, заложил руку в ротик и вырвал. Вырвал немного, но шуму было – целый вагон. Беба при нем обвинила меня во всем, и он стал мне кричать:
       –       Я тебя не люблю. Уходи на улицу. Это из-за тебя я вырвал.
       На Бебу я крепко обиделся и она скоро прислала ко мне Сашеньку извиниться и сказать: «Папонька! Ты не виновать, что я вырвал, это виновать у меня за щекой!». Меня это мало успокоило. После этого случая я вплотную занялся проблемой «Сашенькиных рвот»: наговорил ему разных ужасов: они-де могут получиться, если он будет вынимать изо рта или вырывать пищу. И он перестал выплевывать и у него больше нет рвот. Уже 3 дня он кушает без этих выкрутасов.

11.03.1954
       ПОЧТОВАЯ КАРТОЧКА
       г. Молотов (областной)
       ул. Советская № 25а/8 кв. 4
       Гельфанд Б. Д. и В. Н.

       Дорогие дети!
       Вчера получил твое чудное письмо, Володя. Спасибо за подробности. Мы ему очень обрадовались. Письмо прибыло в адрес санатория. Телеграмму вашу получили еще 1/III к вечеру. Мы же писали и благодарили за внимание. Как приятно получать письма, особенно […].
       У нас уже подходит к концу пребывание здесь. Скучаем за вами. Результаты лечения скажутся дома.
       Дети, напишите нам письмецо в адрес: Москва, Курский вокзал, До востребования на имя папы.
       Очень довольны, что папа устроился уже, нелегко это, видно, в Днепропетровске. А дядя Сеня работает? Был ли Сашуля в театре?
       Вот мы вам рассказали. Целуем вас. Привет Шуре, Белле, Кл. Ник. и Сошкиным.
       Ваша Маша, баба, папа и мама. Целую вас, крепко любящие вас.

11.03.1954
       гор. Молотов
       Советская 25а/8 кв. 4
       Гельфанду В.Н.

       Днепропетровск

       Дорогой Вовочка!
       Спасибо тебе за теплое поздравление и сердечные пожелания к 8 марта. Также спасибо Бебочке и Сашеньке. Никакого впечатления против других дней. Твое поздравление внесло разнообразие.
       Отпраздновали пышно именины Лёнечки. Были все наши и соседская семья из 6 человек. Выпили и за твой день рождения и пожелали тебе всего много хорошего.
       Ты на дядю Люсю не обижайся. Когда дядя Сеня уходил, мы все ему поручили дать телеграммы и он забыл дать телеграмму дяди Люси.
       Вся мышпуха здоровы, живем все неплохо, каждый выходной все сходимся к дяде Люсе к Лёнечке.
       Папа поступил на работу, как я тебе уже, кажется, писала на три кладовых. Я запротестовала, три кладовых учет, отчетность, старая история. Тогда папа им поставил условия, одна кладовая или работа в цехе, на что он получил уже согласие от председателя артели и днями начнет работать на какой-нибудь работе в цехе без учета и отчетности. Естественно, что и мне будет спокойнее на душе.
       Я тебе сообщу приятную новость. Наша Олечка вышла замуж. Подробностей мы не знаем кто он и что, но знаем, что он военный. Пусть она будет счастлива с ним, а мы все, чтобы видели нахыс. Ее адрес: г. Перечин Закарпатской области, до востребования, Штуль О.А. Напиши им и поздравь их. Его зовут Коля. Когда она напишет нам подробности, сообщим и тебе. Летом они приедут домой и Вы приедите, тогда мы его увидим.
       Спасибо, сыночек, за теплые, бодрящие письма. Очень рады Вашей дружной жизни, дай бог, чтобы всегда на долгие годы так было.
       Сашунька, милое, дорогое дитятко! Как приятно слышать, вернее читать, какой ты умница и как горько, что мы тебя не видим и не можем с тобой поговорить. А ты к нам летом приедешь?
       Будьте здоровы и счастливы, мои дорогие дети. Крепко Вас целую. Мама-бабушка. Привет от всех родных. Они все женщины тебе благодарны, Вовочка, за поздравления и пожелания к 8/III.

       Дорогой Вовочка!
       Спасибо тебе Вовочка, ты нас последнее время часто радуешь своими весточками. Очень радостно слышать нам, что в твоей семейной жизни лад и много радости от Сашеньки, и что ты с Бебочкой мирно живете.
       Кому не рассказываешь о речах и толкованиях Сашеньки, все удивляются и восхищаются этим умным ответам и глубокому смыслу. Трудно выразить словами как уже хотелось бы увидеть его и услышать с его уст умные речи.
       О своей работе радостного пока нечего писать, разве только то, что близко возле Артемовской улицы, по Базарной. За 12-14 минут я пешком могу прийти на работу, пока только это и имеет большую ценность для меня, так что и во время завтрака я тоже наведываюсь к квартире. С начала поступления на этой работе до этой недели я имел много волнений. С меня требовали, чтоб я принял еще 2 кладовых и выдачу и приёмку готовых изделий еще в одном цехе, а я наотрез отказался и написал 1/III заявление, что могу только работать в одной кладовой и в одном еще цеху приемку делать готовых изделий. Если же они не могут меня оставить только на этой работе, так я прошу совсем меня освободить от этой работы и перевести меня на какую-нибудь работу в цех. Ответ я на этой неделе получил положительный. Когда перейду в цех работать, напишу.
       Будьте здоровы и счастливы. Сердечный привет. Сашеньку и Бебочку целую много раз.
       Твой папа.
       Сердечный привет Яне.

13.03.1954
       Милые мамочка и папочка!
       Приходит к концу наша самостоятельная жизнь. Бебочка уже считает дни, когда ее родители вернутся. Она и меня старается увлечь этой «заманчивой» перспективой: «Как ты думаешь, что они тебе привезут за подарок?» - часто спрашивает она после очередной их открытки. Я сухо встречаю подобные разговоры. Подарки их мне совсем не нужны, да и подарка хорошего они не купят. Если уж на телеграмму они пожалели денег и прислали самую скупую телеграмму, из всех мне прибывших, то вряд ли они раскошелятся на подарок дорогой. Не написали даже с чем поздравляют: «Поздравляем Володю», не подписались даже. Вот их телеграмма от и до: «Молотов Советская 25 Гельфанду Поздравляем Володю желаем здоровья счастья целуем».
       Живем мы сейчас замечательно. Питаемся прямо-таки на убой. Всегда у нас есть масло. Кушаем 3, а то и 4 раза в день. К обеду – компот, обед всегда есть и всегда из 3 блюд. Мама не успевала приготовить иной раз даже тогда, когда у нас была Таня. А тут одна работница (Шура ее зовут) и она успевает все делать.
       Погода у нас теплая, тает, солце. Температура – до 10° тепла. А как у вас? Напишите о здоровье, о работе, о жизни всей. Жду не дождусь, чтоб увидиться с вами – осталось 4 месяца. Напишите обо всех родных. Почему никто не пишет. Как Ленечка? Крепко всех целую и обнимаю. Но вас особенно по-сыновьему нежно и ласково.
       Ваш Владимир. Привет от Бебочки и Сашеньки. Пишите чаще.

22.03.1954
       Приехали родители, привезли подарок мне – черные лакированные туфли. Это – к давно прошедшему дню рождения. Папа купил себе тоже такие. У Бебы день рождения предстоит, но ей подарок не купили. Ей купили черные лакированные туфли, тапочки, кружевной платок, отрез на платье и еще много других вещей. Себе - тоже множество всего. Сашеньке игрушки и тапочки.
Беба мне сказала:
       - Ну, теперь уже туфли тебе покупать не будем, – у тебя есть. Надо отдать сэкономленные деньги маме. Как ты на это смотришь?
       Я, конечно, был возмущен. Но сказал, что мне безразлично. Беба отдала 700 рублей, а 150 оставила. За 43 рубля я купил себе балетки и за 7 рублей носки. Остальные – на Бебино усмотрение.
       На другой день Беба мне сказала:
       - У мамы ушли все деньги: на долги, на квартиру и Шуре. Как мы будем жить?..
       Она забыла про 6 книжек, которые я видел у Сошкиных, где прятали все документы. Первая же книжка Бр. Наум. – 5 тысяч с лишком. Не меньше на остальных. И на жизнь не хватает, умираем... Посмотрим, какие именины они еще Бебе закатят!

ХХ.03.1954
       Дорогой Вовочка!
      Я некоторое время не был дома. Теперь я после командировки немного раскис. Какой силой я всегда обладал, ты же знаешь, теперь в особенности отдохну, немного приду в себя.
       У Вас, оказывается тоже не вылезаете из болезней, чему я очень удивляюсь. У нас напр[напротив/например] зима была скверная. У вас же, наверно, зима равномерная была.
       Как же теперь здоровье Бебочки, Сашеньки и твое здоровье? Гуляют Сашенька с Бебочкой теперь на улице? Мне кажется, что не найдется теперь в России и одного врага, который отрицал бы полезность пребывания час-другой на чистом воздухе.
       У нас уже весна.
       Будьте здоровы и счастливы. Целую, папа.

10.04.1954
       Дорогие папочка и мамочка!
       Получил ваше письмо. Разделяю ваши восторги Лёнечкой. Жаль только, что о Сашеньке и вполовину вы не думаете столько. В этом письме вы лишь между прочим передали ему привет, зато о Лёнечке не перестаете говорить. Вот что значит оторваться на расстояние! По-моему Сашка все-таки должен у вас занимать больше места, а не наоборот. Мне даже стыдно было показывать это письмо Бебе. Она мне ничего не сказала, но я чувствую, что и ее это могло обидеть.
       Я не перестаю напоминать Сашеньке о вас, стараюсь его приблизить к вам, и мне это удаётся, кажется, а вы его начинаете забывать. Больно.
       Вы извините за резкость и прямоту. Но это самое уязвимое место у меня, поэтому я так пишу.
       Мой план: поехать к вам с Сашенькой. Беба хочет со мной на море, а Сашу не хочет брать. Но я буду требовать решительно. Если вы согласны (Беба этого пока не хочет, но я её уломаю), мы поедем к морю на месяц, а Сашу оставим у вас. Потом Беба уедет (это уже мы устроим в Днепропетровске, сейчас она и не подумает согласиться), а я останусь с Сашей еще на 1 месяц. И поеду в Молотов (если не смогу перевестись за лето) с ним.
       Повторяю мой план: 1) Я и Беба – на море, поблизости от Днепропетровска – 1 месяц. 2) Беба домой, я с Сашей в Днепропетровске на 1 месяц.
       План Бебы: 1) Мы вдвоем на море. 2) Вы к Сашеньке в Молотов, после нашего возвращения туда.
       Крепко вас целую. Привет всем. Привет от наших. Владимир.

10.04.1954
       […] 8 состоялись празднества по поводу Бебочкиных именин. Было приглашено много гостей. Потрачено 200 рублей. На другой день приглашались родители некоторых друзей, но не пришли.
       До этого все со мной советовались. Говорили, что отмечать ни к чему. И Беба и родители ждали, чтобы я заговорил об именинах – им неловко было за мои дни рождения, которые ни разу ещё не отмечались. Я стал говорить, что именины надо отметить (как будто от этого всё зависело!). «Ну, если ты так считаешь, то надо отметить».
       Стонали всё денег нет. Я однажды не выдержал и напомнил про книжку (Бебе). После этого стало неудобно уже жаловаться ~~(я напомнил это Бебе).~~ Странно выходит – есть, но идут занимать. Книжки – неприкосновенны. На днях они все мне попались на глаза. Но об этом при встрече.
       У меня сегодня болит голова, поэтому мысли сумбурные. И я боюсь продолжать.
       Бебе подарили подушечку (90 р.), пудреницу (80 р.), две вазы. Я и родители ещё не купили подарка. У родителей сейчас «денег нет». А я пошёл с Бебой покупать, но не выбрали. Она хочет брошку за 230-250 р., но подходящей нет. Мы 200 рублей, которые у нас остались от получки, пока отложили на подарок.
       Оле я написал поздравительное письмо. Яник бывает у нас редко. Дядя Лёва не пишет, даже не поздравил меня с днём рождения. Посылаю вам фотокарточки Гуревичей.
        Я вас очень, очень и очень люблю, поэтому я так и реагирую на ваши письма. Вы не сердитесь, милые, славные, дорогие. […]

10.04.1954
       (...) 8 состоялись торжества по поводу Бебочкиных именин. Было приглашено много гостей. Потрачено 200 рублей. На другой день приглашались родители некоторых друзей, но не пришли.
       До этого все со мной советовались. Говорили, что отмечать ни к чему. И Беба и родители ждали, чтобы я заговорил об именинах – им неловко было за мои дни рождения, которые ни разу еще не отмечались.
       Я стал говорить, что именины надо отметить (как-будто от этого все зависело!). «Ну, если ты так считаешь, то надо отметить».
       Стонали, всё денег нет. Я однажды не выдержал и напомнил про книжку (Бебе). После этого стало неудобно уже жаловаться. Странно выходит – есть, но идут занимать. Книжки – неприкосновенны. На днях они все мне попались на глаза. Но об этом при встрече. У меня сегодня болит голова, поэтому мысли сумбурные. И я боюсь продолжать.
       Бебе подарили подушечку (90 р.!), пудренницу (80 р.), две вазы. Я и родители еще не купили подарка, у родителей сейчас «денег нет», а я пошел с Бебой выбирать, но не выбрали. Она хочет брошку за 230-250 рублей, но подходящей нет. Мы 200 рублей, которые у нас остались от получки, пока отложили на подарок.

11.04.1954
       У нас ночует Муся (беременна, дома ее тошнит). Она уходит рано и приходит к 12 ночи. Сегодня я научил Сашку, чтоб он ей сказал: «Мы с папой на вас обижаемся, что вы с нами не попили чай».
       Она спросила:
       –       Зачем ты повторяешь, что папа тебе говорит?
       –       Он для меня авторитет.
       Муся чуть не упала от удивления, что такой малыш сообразил, где применить такое слово.

       Рассказывая о моей болезни:
       –       Баба! У папы был врапатолог.
       –       Невропатолог!
       –       А кто же, если не врапатолог?

       Мусе:
       –       У мамы в больнице был один интересный случай. Один мальчик заболел дизентерией и у него был стул сначала зеленый, а потом красный.

16.04.1954
       Дорогие и славные мои!
       Что-то наша переписка не вяжется. Вы стали редко отвечать на мои письма.
       У нас никаких изменений нет. Напишите о себе. О здоровьи и жизни своей. О планах на лето.
       Бебочка наотрез отказалась пускать Сашеньку. Не знаю, стоит ли настаивать? Сообщите, пожалуйста, как вы планируете? Яня советует поехать мне с Бебой в Дербент. Но нас туда не приглашают. Не знаю, совпадет ли у нас с отпуском. Возможно даже я приеду один. Во всяком случае, как бы то ни было, я к вам приеду в первых числах июля месяца.
       Ничего не пишите о Оле и она не отвечает мне. Что слышно у всех родных? Как они поживают? Пишите, не медлите!
       Крепко целую, Владимир.
       Привет от всех наших.
       Посылаю вам фотокарточки.

16.04.1954
       Дорогие дети!
       22/IV исполняется Сашеньке 4 года. Желаем вам видеть его счастливым, здоровым, всегда веселеньким, растить его во всех удовольствиях, чтобы вам жилось так, чтобы всякое его желание и потребности могли выполнить безболезненно. Дорогие! В общем, чтобы было ему и вам так хорошо, как мы хотим.
       Больно только, что мы не можем отметить это торжество вместе с вами. Сашунька родной, внучек наш дорогой! Поздравляю тебя с наступающим днем рождения и желаю тебе здоровья, веселья и полного благополучия, чтобы твои мама и папа жили хорошо и растили тебя во всех удовольствиях, а ты чтобы их веселил и радовал послушанием, умом и хорошим здоровьем.
       У нас все по-старому, здоровы, работаем и с нетерпением ждем вашего приезда к нам. А что хорошего, нового у вас? Как ваше здоровье? Как здоровье мамы и папы?
       У родных все без изменений, все благополучно, все здоровы. Лёничка чудненький мальчик.
       Пишем письмо перед работой, поэтому заканчиваю с самыми лучшими пожеланиями. Привет маме и папе. Привет от всех родных. Целую вас крепко-крепко, желаю хорошо и весело отметить именины Сашеньки. Ваша мама-бабушка. Пишите.

16.04.1954
       Дорогие дети!
       22-го сего месяца исполняется Сашеньке четыре года. Поздравляю вас с днем рождения. Желаю вам от глубины души, чтоб он был всегда здоров и жизнерадостен, и развивался физически и умственно еще лучше, чем до сих пор. Представляю себе какой умница он и интересный теперь, если почти два года тому назад он уже справлял «радио», пел песни, различал цвета разные и так хорошо выговаривал [в] два года и три месяца. Желаю вам и нам иметь от него много радостей.
       Дорогой Сашенька! Поздравляю тебя с днем рождения. Желаю тебе здоровья, счастья, и быть всегда примерным мальчиком. Приезжай поскорей к нам, мы уже очень скучаем за тобой и хотим поскорее увидеть тебя и услышать от тебя твои рассказы и песни, иметь много радостей от тебя. Будь здоров. Прижимаю тебя к груди и целую много раз. Твой дедушка.
       Будьте здоровы и счастливы. Сердечный привет папе и маме. Как они себя чувствуют после Цхалтубо? Ваш папа.

18.04.1954
       –       Ты родила мою маму, а тебя кто?
       (и т.д.). Потом:
       –       А последнюю кто?

19.04.1954
       Мои любимые мамочка и папочка!
       На днях у меня был Яня, принес мне письмо ваше. Читал я его на перерыве между уроками. Вы правы, что все, затронутые в переписке вопросы, надо обсудить при встрече. Если вы советуете не настаивать насчет приезда Сашеньки, я не буду. Бебочка говорит, что она не имела отдыха, когда была с Сашей. Она хочет отдохнуть и обязательно у моря. Настаивает, чтобы мы поехали с ней вдвоем, а потом, чтобы вы поехали к нам. Говорит, что ее родители оплатят даже вашу дорогу. Я ей посоветовал обо всем договориться с вами. Лично мне хотелось бы провести с вами всё лето. Может быть поедем вчетвером на море в июле месяце, а август я проведу у вас? Или другой вариант: мы с Бебочкой поедем на море, потом я ее отправлю в Молотов и приеду к вам, побуду у вас месяц и в августе на месяц заберу вас сюда – у нас еще жарко в августе и сентябре, вам Сашеньку непременно нужно увидеть. Словом, вы еще напишите о своих планах.
       Мамочка! 25 твой день рождения. От души поздравляю тебя. К сожалению телеграммой поздравить не могу – все деньги отдал мамаше, а просить неудобно. Но думаю, для тебя это не имеет важного значения, как я тебя поздравляю, каким способом. Я тебя много-много раз целую, хочу тебя видеть здоровой и веселой. Хочу, чтобы вы с папочкой хорошо, дружно жили и чтоб были счастливы. Отметь как-нибудь скромненько этот день и напишите, как отметили. Сходите в театр. Отпразднуйте в кругу родных. Надо уметь жить, надо жить весело и легко. Как бы я хотел для вас легкой жизни!
       Мои дорогие, ненаглядные мои! Сообщи, папочка, когда у тебя день рождения, или ты, мамочка, напиши.
       Итак, еще раз целую тебя, моя славная именинница мамуленька, нежно обнимаю тебя, поздравляю и тебя и папочку. Как бы я хотел быть сейчас вместе с вами!
       Будьте здоровы. Привет от наших, привет всем родным. Владимир.
       Посылаю фотокарточку Бебочка с Сашенькой на фоне моих книг – видите, сколько у меня теперь книг!

22.04.1954
       Дорогой Вовочка!
       Вчера вечером получили твое письмо от 18/II. Спешу ответить на твои вопросы. Мы здоровы, работаем уже и папа работает, о чем мы уже тебе написали 21/II. У родных все благополучно, все здоровы. Повторять не интересно о написанном в предыдущем письме.
       Приятно читать хохмы Сашеньки, но нельзя же такого крошку нагружать арифметикой и т.п. Скоро он уже станет читать газету. Надо его определить в детский садик, пусть развивается по-детски, согласно своего возраста.
       Ты пишешь, дорогой, «Разве трудно написать о здоровьи, работе?» и т.д. Не трудно, но надоели письма. Ведь мы с тобой ведем переписку с 1941 года. Хочется уже говорить, видеться, а не письма писать.
       Как же мама могла решиться поехать в Цхалтубо с повышенным РОЭ? А чем в основном она болеет? Ну, уехали и хорошо, дай бог им поправить свое здоровье и никогда больше не болеть. Имеете ли вы уже письма от них и что пишут? А вообще оттуда очень туго идут письма, так что, если еще не будет письма пока это письмо прибудет, не беспокойтесь.
       Что нового, хорошего? Я не помню, писала ли, что Эмма Гуревич уже 5 месяцев в Днепропетровске и работает. Ира Гусева с мужем тоже уже здесь 5 месяцев. Оба работают, у них ребенок.
       Кажется, уже все обо всем написала. Будь здоров. Обнимаю и крепко-крепко целую вас. Мама. Все родные приветствуют и желают всего хорошего. Передайте привет родным. Пишите.

       Дорогой Вовочка! Все новости и ответы мама тебе уже написала. Я с своей стороны сердечно приветствую и целую тебя, Бебочку и Сашеньку. Очень меня радует его смышленность и находчивость, но не следует его перегружать. Будьте все здоровы и счастливы. Папа.
       В моих […] словах никакого интереса нет. Но это вроде ответ на твое письмо.

23.04.1954
       Дорогие мамочка и папочка!
       Вчера отметили день рождения нашего Сашеньки. Спасибо Вам и всем родным за теплые поздравления и пожелания. Ваша телеграмма прибыла самой первой.
       Настоящих именин мы не устраивали, но пришли 2 девочки с родителями и кое-кто из знакомых. Они хорошо играли, Сашенька чудестно выглядел, был веселым, радовался гостям. Подарили ему теплоход, набор для игры в песочке, машину с подъемным краном, игры, серебряную хорошенькую ложечку и т.д. Был удивлен и восхищен подарками.
       21/IV мама водила его в фотографию. По-моему он «красив, как бог». Нет, кроме шуток.
       Теперь я хочу пригласить Вас к нам в отпуск. В июле мы с Вовой хотим поехать к морю, а затем мы заедем в Днепропетровск и все вместе поедем в Молотов. У нас вы хорошо отдохнете, погостите. Устроим так, чтобы дорога Вам не была тяжела ни в каких отношениях. Пишите, как Вы смотрите на этот план. Мне кажется, что он превосходен. Значит Вам отпуск нужно планировать на август.
       Пишите о себе, о родных. Представляю, какой хорошенький мальчик Лёнечка и как все Вы его любите. У нас, к сожалению, никаких родных здесь нет и даже на именинах были все чужие гости.
       Крепко, крепко целую. Ваша Беба.
       Папа, мама, Вова, Сашенька целуют и приветствуют Вас.

26.04.1954
       Нежно любимые, дорогие папочка и мамочка!
       Поздравляю вас с 1 мая. Хорошо проведите этот праздник. Будьте веселы, не скучайте. Побывайте в кино, в театре.
       Как бы мне хотелось помочь вам украсить свой досуг! Если бы я был сейчас вместе с вами, я бы вас повел обязательно в театр. Вы себе даже не представляете как следует, что это значит – театр, кино – для жизни, как это разнообразит и украшает жизнь. Обязательно сходите в театр!
       Славные хорошие мои! Я вам желаю целого океана счастья и хорошего здоровья, чтобы ничто не омрачало вашей мирной, уютной, красивой жизни. Вам никто не мешает жить счастливо. Вот и живите счастливо и только счастливо. Не сидите дома, выйдите, посмотрите демонстрацию, пойдите в парк. Город такой красивый, приятный, в нем так уютно, что можно жить только в свое удовольствие.
       Крепко-прекрепко вас целую, ваши руки, ваши дорогие мне лица, обнимаю вас страстно, преданно, как только я могу это сделать. Любящий вас бесконечно сын Владимир.
       Привет от моей семьи – Бебочки и Сашеньки, привет от родителей. Все вас поздравляют и целуют. Сашенька только и мечтает, чтобы приехать в Днепропетровск, вас увидеть. Хоть он и крошка, но часто и серьезно об этом говорит. Душа разрывается, что вы от него отделены и не знаете, что это (пусть я позволю себе нескромность) шедевр.
       Всех родных поздравьте, я им пишу отдельно каждому.

29.04.1954
       Здравствуйте, любимые!
       Как вы провели праздник? Это письмо к вам придет уже после 1 мая и вы сможете мне ответить на мой вопрос.
       У нас эти дни веселые. Вечер у Бебы, приуроченный к майским праздникам – 25 мая. Затем именины (девочки 5 лет) у одних знакомых – научных работников сельхозинститута. Были мы с Бебой. Я в жизни таких вкусных угощений, как там и такой пышности стола не видел! Теперь приехала Нюся с Дальнего Востока, Бебина двоюродная сестра, та самая, что ее муж Мозя, приходил к нам в Днепропетровске, помните, такой симпатичный лейтенант? Нюся у нас пробудет несколько дней. Если не считать этих событий, жизнь у нас протекает по-старому.
       Между прочим, Нюся едет к своим родителям в Киев с маленькой дочкой Ирочкой, которой еще нет 2-х лет. 10 суток в дороге до Молотова! И трое суток до Киева! Не побоялась. Я об этом уже говорил Бебе. Она молчит, нечем крыть. Авось склоню ее, чтобы взяла Сашу на курорт.
       Крепко вас целую. Привет родным. Наши приветствуют и поздравляют с праздниками. Ваш Владимир.

ХХ.04.1954
       Здравствуйте дорогие Нуся и Надя!
       Уже порядочно времени, как получил Ваше письмо и все собирался ответить и никак не удавалось, наконец сорвал время. На этот раз Вы крепко задержались с ответом. Я не мог себе представить причину Вашего молчания, кроме болезни. Но слава богу за Ваше здоровье. А вот наше-то здоровье и плохое в эти годы. Роза все ее время прибаливает, а я себя считал героем, не прислушивался ни к чему, и за последние год-два я начал сдаваться, а именно: у меня уже несколько лет замечалась отрыжка, и я все время не обращал внимания, но последние год-два отрыжка дошла до таких размеров, что временами дышать не могу. Кроме того, что мне тяжело от нее и чувствую себя плохо, получается отрыжка такая громкая, что проходя на улице, все оглядываются в мою сторону. Надо было лечиться еще раньше, но все некогда. Думаю в этом году обязательно подлечиться.
       18/IV будет первый день нашей пасхи. Мы мацу приготовили, а Вы? В прошлом году мы спекли 24 кило и послали детям, они были вместе, а в этом году только 8 кило. Детям не посылаем. Яня часто пишет, а Сима не часто. Сима всегда нечасто писал, а Янечка оказался хорошим и внимательным.
       Так что разрешите вас поздравить с праздниками и пожелать вам а кушерн пейсах. Как раньше говорил

יעצט זענט איר קאָשער אַ גאנץ יאָר

но мы Вам пожелаем прожить сколько Вам самим хочется, и чтобы Вы были здоровы и оправдывали себя.

       Яночка мне писал как-то, что михитуным поехали в Цхалтубо, и он собирался заходить к Вове, михытуным тебе ничего не писали? И Ваши взаимоотношения нормальные как раньше? Яночка своим сочувствием к Вове набрался грехов! Смешно становится, а я совсем оборвал переписку. Как написал Вове по адресу школы и потерял его, так что я приписки делаю через Яню, а туда в дом не пишется как-то. Даже раньше сам михитын «Давид» никогда не обмолвился словом (если он […] и считает себя «большим человеком», то мне плевать на него) она всегда писала. Она красиво пишет и умно. Я ее считал достойной женщиной, но после выявленного ее поведения, она у нас в глазах потеряла всякое достоинство.
       Яночка вам продолжает писать? Он в переписке аккуратнее Симы.
       Пишите, что у Вас хорошего, нового. Как у тебя, Нуся, с работой. Перешел ли ты на новое место. Куда думаете в этом съездить на отдых. Пишите обо всем. Да, и самое главное я упустил: как Ваше здоровье и как себя чувствуете?
       Будьте здоровы и счастливы. Целуем, Лева-Роза.
       Привет Вашей семье Городынских.

05.05.1954
       У нас гостит Нюся. Она умная, красивая, но избалованная жизнью в чем-то основном. Умеет все делать по дому, но, видимо, привыкла повелевать мужем. Стремится распространить свои замашки и на меня путем передачи опыта Бебе. При мне допустила уже несколько бестактностей, вмешиваясь в нашу жизнь. Так, однажды она сказала мне:
       –       О Днепропетровске вам нечего и мечтать. Беба не поедет никуда из Молотова.
       –       Почему? - спросил я.
       –       Потому, - ответила Нюся, - что у нее здесь хорошая работа, ее любят здесь, она здесь привыкла.
       –       А если у меня будет работа хорошая, меня будут любить там, я там привык?
       –       Но ведь у нее здесь родители...
       Меня подмывало напомнить Нюсе, что она для мужа бросила работу, хотя училась 5 лет, уехала от родителей и на Дальний Восток на границу и теперь еще расписывается за Бебу. Но я промолчал, проглотив обиду. Ведь она все-равно завтра уедет. Мне с ней не жить...
       В другой раз, когда мы все обедали, она расхвасталась, что ее Мозя покупает ей ко дню рождения дорогие подарки, а потом вдруг спросила маму и Бебу:
       –       Что вам мужчины купили к 8 марта?
       Это было сделано специально, так как мама сразу ответила: «Мне то-то и то-то», а Беба промолчала.
       Сейчас вечером Беба была на совещании где-то в яслях. Нюся, которая разговаривала с ней по телефону, не спросила где у нее совещание, а потом, когда стал накрапывать дождик, засуетилась:
       –       Что с Бебой станется. Она ведь намокнет. Надо ей понести зонтик.
       Я сказал:
       –       Надо сначала узнать, где она, а потом бежать к ней.
       –       Какие вы тяжелые на подъем! - сказала она насмешливо. - Мозя мой уже побежал бы меня искать. Весь город обежал бы, но меня не оставил бы.
       Когда я стал звонить в консультацию, пришла Беба. Она, оказывается, была в яслях. Ну как бы я ее нашел!
       Вчера она рассказала за обедом, что фамилию оставила себе свою. Это предмет гордости.
       - Как Мозя жалеет теперь, что согласился!

06.05.1954
       На днях у меня была на уроке комиссия из РУ-8. Собственно, был только 1 представитель комиссии – помполит РУ-8. Он оказался круглый невежда. И, хотя у меня были недостатки, их он не заметил, а только при разборе урока показал свою некомпетентность, судя о моем предмете. Вот образцы его замечаний:
       –       Вы напрасно не поправили ученика, когда он сказал, что Колчак дошел до Волги. Он не дошел и до Урала.
       –       Надо было поставить двойку тому учащемуся, который сказал, что в 1 походе предполагалось участие Польши. Да и сами вы неправы, говоря, что белополяки участвовали во втором походе. Они участвовали только в 3-м. И притом, в 3 походе они не играли главной роли. Главную роль играл Врангель, а Польша помогала, как Юденич, например, Колчаку и Деникину.
       Разговор происходил в присутствии других членов комиссии. Он спорил, хотя я ему обещал доказать с помощью учебников и плакатов, что он не знает истории. В конце концов он выдохся и стал отступать.
       –       Вы, оказывается, темпераментный человек, - вздохнул он.
       Когда он старался оправдываться, допускал еще большие ошибки. Так, доказывая его неправоту, я сослался на слова тт. Ленина и Сталина. Он возразил:
       –       Ленин и Сталин называли много стран. Так они сказали, что в войне участвовало 18 государств.
       –       Не 18, а 14, - поправил я.
       –       Ну, пусть 14, - сказал он.
       Доказывая, что Польша не могла участвовать в войне против СССР, он выставил аргумент:
       –       Польша получила независимость в 1918 году.
       –       Не в 1918, а в 1917, - заметил я.
       Он согласился:
       –       Ну, пусть, в 1917, - и так много раз.
       А насчет походов я доказал на месте, имея под рукой плакаты и учебники. Комиссия пришла к выводу, что надо еще раз прийти ко мне на урок, причем всем, чтобы сделать объективные выводы, а не такие вздорные, как помполит.

06.05.1954
       Дорогие!
       Вы давно не пишите. А я очень сильно стосковался по вам. Что у вас нового, радостного? С нетерпением дожидаюсь лета, чтоб вас увидеть.
       У Бебы на днях наклеивалась командировка в Ленинград – четырехмесячные курсы повышения квалификации по санитарной линии. Беба отказалась.
       Праздники мы почти не отмечали. Мама спекла какие-то сладости. Говорили, что нет денег и т.д. В последний тираж выиграли 200 рублей. Недавно купили холодильник за 1000 с чем-то рублей.
       Яня у нас бывает часто. Он получил письмо. Пишут, что дядя Лева приглашен на сельскохозяйственную выставку в Москве. Так что его можно поздравить. Нюся сегодня уезжает. Ей повезло у нас: ее сфотографировал с ребенком корреспондент областной газеты и поместили это снимок с надписью: «Пойдем на демонстрацию!»
       В день 1 мая я сфотографировался, хотя на демонстрацию не ходил, у нас не гонятся за тем, чтобы ходили преподаватели – без формы мы портим впечатление от колонны. А я не больно стремился – устают ноги.
       Посылаю вам фотокарточки. Учтите, что я уже окончательно не курю и папироску взял только для солидности.
       Как вы провели май? Какие у вас планы на лето? Когда идете в отпуск и где хотите его провести? Что слышно у родных, знакомых?
       Привет вам от наших. Сашенька вас крепко целует. Бебочка тоже. Пишите, мои нежные. Ваш Владимир.

13.05.1954
       Дорогие мамочка и папочка!
       Получили вчера вечером ваше толстое письмо – мне и Бебе. Очень мне понравились ваши аргументы – против них возразить нельзя. Беба прочла и ничего не сказала, а когда я стал допытываться, заметила: «Напиши, что я рисковать ребенком не могу и не буду. Нюся один раз повезла ребенка – и то он заболел».
       Словом, она не хочет, чтобы Саша ехал. Не хочет, не надо, поеду один, пусть потом прыгает. Я вообще хочу покончить со своим зависимым положением. Если я нужен, поедет за мной, как Нюся за своим мужем, куда я захочу.
       Я вас очень прошу, узнайте адрес днепропетровского областного управления Трудовых резервов, фамилию заместителей начальника управления – по политчасти и по учебной части – я им напишу письмо.
       Мне хочется перевестись отсюда в Днепропетровск. Пока переведусь один. А захотят, так приедут ко мне Беба с Сашей. Сашку жалко. Он мне как-то сказал: «Папочка! Поедем в Днепропетровск навсегда...»
       Очень прошу узнать все поскорей. Я хочу еще до своего приезда к вам выяснить, можно ли устроиться в Днепропетровске? Так меня не отпустят, - я еще 3 года не проработал. Оформить можно только переводом. В Свердловск я всегда успею перебраться, я туда не спешу.
       Посылаю вам свою статью, которую я отправил в «Литературную газету». Я ее отпечатал сам на машинке.
       Крепко вас целую. Желаю вам счастья.
       Сходите на кинокомедию «Неразлучные друзья».
       Привет от Бебы и Сашеньки, привет от Яни и от родителей. Привет всем родным, дяде Сене и его семье – особый. Целую еще раз.
       Владимир.

13.05.1954
       Молотов.
       Мне ужасно противно. Только что позавтракал – и все комом стоит.
       В баночке было немного масла. Я помазал на хлеб. Подскочила мама и, якобы для Саши, забрала и положила на сковородку остальное. Но и этим она не удовлетворилась, начала вышкрябывать из баночки.
       Я спросил:
       - Что, у нас нет больше масла?
       Она ответила невнятно:
       - Не, - но видимо усомнилась, а не знаю ли я, что масло есть. И тот час же принесла свежий кусочек, который располовинила: часть положила на сковородку, часть на стол. Но и со стола она половину остатка забрала, помазала себе. К маслу я больше не притронулся.
       Так она поступает каждый день. Покушать как следует я могу только вместе с Бебой – у нее не отнимают пищу. А если я кушаю позже, то мама вырывает у меня буквально изо рта. Так, вчера, например, она забрала остаток масла как раз тогда, когда я хотел намазать хлеб. Подсовывает мне всегда черствый хлеб, когда есть и свежий. К холодильнику меня не подпускает. Когда позавчера я хотел взять себе кусочек масла, она заметила:
       - Я сама принесу. Нечего тебе туда ходить. - И принесла... столько, что не хватило на маленький слоек хлеба – крошки. Сейчас, когда я писал, она ворвалась:
       - Кнопки есть? – а сама рыщет глазами по записи, которую я не успел спрятать.
       Я решил: пусть читает, она слепая, вряд ли увидит, а если увидит – тем лучше.
       Беба этого не понимает. Вчера она мне сказала: «возьми масло». Я ответил, что мама меня не допускает к холодильнику. Беба на меня обиделась за это и принесла сама. Мои рассказы она пропускает мимо ушей, но воспринимает их нервозно. Все обращается опять же против меня.
       Вчера я помогал мамаше покупать яички в очереди. Из 60 яиц я купил половину, но она мне сделала на завтрак яичницу из одного яйца. «Шедеврально», как говорит [...]

19.05.1954
       Опять я болею. Болезнь моя несносна, мучает меня и рвет на части. Две ночи подряд я не мог пошевелиться, находясь в тисках тянущей жилы и ломающей кости боли. Сидеть не мог, не мог и лежать. Вчерашнюю из этих кошмарных ночей я провел в полусидячем-полулежачем положении на тахте всю ночь, не смея пошевелиться. Каждое шевеление отдавалось все новым, еще более болезненным, чем прежде, вытягиванием жил и немилосердным вывертыванием суставов. У меня замлела рука, на которую я облокачивался, онемело все тело, но это было ничто, по сравнению с тем, что меня ждало при перемене положения – и я не шевелился, перебарывая себя и справляясь с менее сильными болями, которые меня не покидали. Стонать легче, но я не мог.
       Беба спала. Она меня решительно попросила, чтобы не вздумал ее будить своими стонами.

20.05.1954
       Я заболел 15 мая, но и на сегодняшний день мне не лучше. Все это потому, что меня не лечат, и я занимаюсь самообслуживанием: грею себе грелки, хожу в уборную, хожу умываться, даже за водой иной раз.
       Всех внимательней ко мне Беба. Это и естественно – так должно быть, ведь она всех ближе. Но и она чувствует себя обремененной уходом за мной. Этот уход выражается в весьма малом – что-нибудь подать.
       Так, на другой день моей болезни, самый тяжелый, когда я у нее попросил, уже после того, как я сам это делал и тем окончательно измучил себя, согреть мне грелку, она сердито заметила мне:
       - Я не могу стоять все время и мешать песок. Я тоже человек! (я ее впервые за этот день попросил об этом).
       По комнате даже с палкой (палку, хотя я просил об этом с первого дня болезни, и соседи предложили ее, мне принесли только вчера) мне трудно, почти невозможно передвигаться. Опираясь всем корпусом на палку, которая уже согнулась от тяжести моей, я тяну и подтягиваю одну ногу вперед, затем таким же образом, испытывая невероятные при этом мучения, перемещаю другую. Так я путешествую за водой, чтоб напиться, за грелкой, разжигаю керогаз, хожу умываться (за все время только вчера, Беба, почему-то расчувствовавшись, принесла мне тазик с водой), не говоря уже об уборной.
       Я могу пролежать целый день, мучимый болезнью, одиночеством, жаждой, и никто ко мне не заглянет даже.
       Вчера, когда я сказал Бебе об этом, она мне напомнила то несуществующее время, когда «мама болела три дня», а я к ней даже не заглянул, не справился об ее здоровье. Это, конечно, ложь. И не в этом дело. Беба – у нее просто характер такой эгоистичный. Не то чтоб ей не было жалко меня, чтоб она не сочувствовала мне... Она не раз это сочувствие проявляла в слезах и растроганном выражении лица, но внутренне она остается верным себе эгоистом. Жалея меня, она, прежде всего вместе с тем, жалеет себя. Как будто не я, а она болеет. Ей все в тягость – и побыть возле меня, и поухаживать, и оказать мне внимание. Если она что и сделает, то с недовольным видом и как большое одолжение, чуть ли не самопожертвование.
       - Дай карандаш! – прошу я.
       - Видишь, у меня руки заняты! – отвечает она.
       - Нагрей грелку, пожалуйста!
       - Мне нужно покушать. Вот поем, тогда налью.
       - Принеси воды.
       - Потерпи немного. Я занята.
       И, хотя я редко прошу ее о чем-нибудь, такие ответы заставляют меня вовсе отказываться от ее услуг и делать все самому. Правда, я так болен, что не всегда могу, даже преодолевая вытягивание жил, которым сопровождаются мои усилия, встать с постели. В таких случаях я терплю, жду, авось догадаются.
       Беба все-таки проявляет некоторую чуткость, несмотря на свой эгоизм, или, вернее, вопреки ему. Но родители, особенно мама, ухаживают за мной только по обязанности. Как домашнему животному приносят пищу, чтоб не умерло, так мама мне без слов, с каменным лицом, кладя хлеб на стул, на котором сидят и становятся ногами, забывая подать мне ложку, так, что приходится есть руками, приносит и уносит мне пищу.

21.05.1954
       Дома, когда мне случалось заболеть, меня окружали заботой и теплотой. Больные любят, когда о них пекутся, и это внимание в значительной мере способствует быстрейшему выздоровлению.
       Я не могу забыть, особенно сейчас, как трогательно относились мои родители ко мне во время болезни, как они дежурили у моего изголовья, предупреждая малейшее желание. Как они готовили самую нежную и вкусную пищу для меня, чтобы скрасить мои переживания даже этим. Как они подносили мне и выносили за мной. Как часто они справлялись, что нужно мне, удобно ли мне лежать и как помочь.
       Беба же даже забыла позвонить врачу и вызвать его, как было условлено, на дом. А потом еще ругала что было духу меня, почему я ей не напомнил, что нужно было вызвать – она ведь работает, а я лежу без дела.
       Со мной она почти не бывает. После работы уходит гулять к подругам или с Сашенькой, всегда под благовидными предлогами. Ни одного вечера за неделю моей ужасной болезни она со мной не провела. А когда вчера попыталась это сделать, папа ей сказал:
       - Сиди здесь, с Вовой ничего не сделается. Не обязательно тебе быть с ним. – И она осталась в столовой.
       Правда, они с мамой пошли погулять, а Саша спал. Но могли же и не пойти.

22.05.1954
       С Бебой еще можно мириться... И жить. Хотя бы только ради Сашеньки, такого милого, доброго и невиновного ребенка. Но только отдельно. Вместе нельзя никак. Сегодня, только что, сейчас, я окончательно решил этот вопрос. Надо освобождаться, уехать, спастись! Иначе я погибну и нравственно и физически, – я никогда еще столько не болел и так тяжело, как здесь: ни ухода, ни внимания, наоборот – какое-то ледяное бездушие.
       Часа три тому назад мама зашла в комнату, сокрушаясь о цветке, который вянет. Я заметил ей, что цветок не поливают. Она злобно намекнула, что считает мою болезнь пустячной: «И тебе никто не мешает это сделать, никто не возбороняет».
       Сейчас она вышла гулять с Сашей. Меня она боится, как чужого. Запирает от меня все двери, хотя я повода к тому не подавал. Может быть боится, как бы я не проверил в холодильнике, что есть у нас свежее масло, а не ёлкое, которым она меня потчует во время болезни и от которого даже кошка брезгливо отворачивается? Может опасается как бы я не узнал о ее сберегательных тысячах, в которых есть и солидная толика моего заработка? Напрасно она прячется: я знаю ее подноготную.
       Только что долго звонил телефон. Я лежу, не хотел вставать, но кто-то звонил настойчиво, долго, терпеливо. Я успел за это время доползти к двери. Стал искать запасной ключ, который всегда был на одном месте в шкафчике в коридоре, но его там не оказалось. Ключ она спрятала. Вот я пишу, а там еще продолжает звонить...
       Чем дальше, тем больше наглости. То она, уходя, стала запирать меня снаружи, хотя я просил не делать этого, то она стала не допускать меня к холодильнику, прятать ключи от шкафов, а теперь – и от всех комнат. Можно ли жить, если даже забыть обо всем другом, при таких условиях? За день она даже редко заглянет в эту комнату. Что со мной, как я, больной и беспомощный человек? – ей все равно. Только иногда из шпионских побуждений она вдруг откроет неожиданно со всего размаха дверь и тот час же, ничего не сказав и не узнав, кроме моих постельных занятий, захлопывает ее. И потом тянется время... часами... днями. Некому поухаживать, некому проявить интерес. Я один и никому не нужен.
       Только разве котенок прибежит поиграться... за это ему нередко перепадает. Когда она видит котенка в моей постели, ее всю передергивает от злости. Она его немедленно хватает и уносит в столовую, там запирает. Пару раз она даже выпустила его на улицу, и соседи принесли его обратно, хотя это очень красивый сибирский котенок и достал я его по ее просьбе.
       Сашу она ко мне приводит только тогда, когда ей хочется уйти из дому. Приводит и оставляет со мной, зная, что я не могу повернуться, на час, на два, а то и на 3-4 часа. В остальное время дня она его от меня прячет. Ни утром, когда он встает, ни вечером, когда он ложится спать, ни днем, когда он играет и бегает по всей квартире, ко мне его не допускают.
       Вещи мои, кроме тех, что пошито и куплено здесь под их или Бебиным руководством, она быстро и яростно уничтожает под предлогом, что они порваны, или что их надо переделать за негодностью Сашеньке. Так были «переделаны» (вернее порезаны – Саша их не носит) все мои военные брюки, все штатские брюки и пиджаки, привезенные из Германии. Так были уничтожены все мои рубашки, которые можно было не так беспощадно стирать, которые можно было, наконец, починить – во всех были стерты при стирке воротнички, но которые она с легким сердцем употребила даже не для Саши, а на половые тряпки. У меня было 6-7 таких верхних сорочек. Сейчас ни одной.
       Вчера она зашла с брюками от моего костюма, который по их вине был испорчен – брюки были выкрашены в черный цвет, а пиджак остался синим – «не хватило» (!) денег. Но костюм, хотя и расцвеченный, все же можно носить. Маме он колет глаза, она спешит его уничтожить: «Эти брюки уже никуда не годятся. Я сошью из них что-нибудь Саше». Я впервые отказал, и она потом дулась, как будто я оскорбил ее до смерти.
       Ночами я плохо сплю, мучаюсь своей болезнью. Вчерашнюю ночь особенно, но она так и не дала мне заснуть. Только вздремну, как с треском и шумом распахивается дверь, и тот час же закрывается. Раз 8 в течение дня. Иногда она выдумывает предлоги: занесет газету, спросит, не звал ли я ее, где котенок, нет ли у меня карандаша и т. д. А чаще так, из любопытства, без объяснения причин, не то чтоб волновало ее мое здоровье, хотя она спрашивает иногда об этом из приличия, и не для того, чтобы поговорить со мной, выразить участие. Нет. Только для того, чтоб подсмотреть, не делаю ли я чего-нибудь, что для нее еще тайна.

24.05.1854
       Сегодня у меня своеобразный юбилей – 10 дней с начала болезни. Из них 8, проведенных в постели. А дела мои не улучшились. Да и как они могут улучшиться, если мне поручают работу, обостряющую мое заболевание.
       Так вчера я почти весь день был с Сашей. Утром она мне его привела и закрыла со мной, так что он пробыл здесь до 13 часов дня. Потом покормила – и опять мне. Я его ставил на горшочек, расстегивал штанишки и т. д., я его развлекал чтением, сказками, останавливал, когда он шалил, когда брал со стола мои бумаги, химические карандаши и т. п. Это принесло мне новые муки, ведь мне нельзя шевелиться, нельзя нервничать, но пришлось даже вставать и при том не один раз.
       Но этим не кончилось. Пришла Беба и они вздумали уйти к портнихе. С 7 до 10.30 они пробыли там. Укладывать спать Сашу они запретили, велели их дождаться. Опять на горшок, опять беготня к телефону, если можно назвать мое ползанье беготней; пришлось и дверь открывать и прочее.
       В 9 его укладывают спать, но на сей раз они категорически запретили укладывать и, чтоб я не уложил против их воли, воздействовали на ребенка обещанием: «Не будешь спать, – принесем шоколадку!» (это для него диковинка! – бедны мы) и, конечно, не принесли.
       Кушать мне мама подает в 11 часов дня. После того, как все свои дела сделает, покушает сама и приготовится гулять с Сашей. На завтрак – хлеб с маслом. На второй завтрак – тоже. На обед или суп противный, что его не кушают даже домашние животные, или каша, сухая настолько, что я ей давлюсь.
       После того, что я сказал Бебе, что мне дают ёлкое масло, мама дает свежее, но в миллиграммах. Беба со мной по-прежнему мало бывает. Каждый вечер у нее что-нибудь находится. То к Белле, то к Мусе, то к портнихе, а то и просто – сидит с мамочкой у приемника.
       Не дай Бог что-нибудь серьезное, так они тебя выбросят из дому. Это факт вполне достоверный.
       Думаю сейчас как мне развязаться. Уехать отсюда просто так нельзя. Единственный выход – перевестись в Днепропетровск в рамках нашей системы.
       Я написал родителям, чтобы они узнали фамилии начальников Управления, чтоб к тем обратиться.

24.05.1954
       Дорогой Вовочка!
       Уже несколько дней как собираемся вам написать и никак не соберемся с временем и с мыслями.
       Как не велико наше желание повидаться с вами и с Сашенькой, и мы не можем ничего предпринять, чтоб выполнить это сильное и неоспоримое желание. Как мы уже вам писали, что уже по одной этой веской причине, что мне летом еще не дают отпуска, мы не можем поехать к вам. Приходится надеяться на вашу преданность к нам, как родителям которых вы не захотите так жестоко обидеть, чтоб не приехать к нам повидаться и привезти к нам Сашеньку, чтоб мы могли хотя бы некоторое время тоже порадоваться с ним.
       Конечно, очень радостно и приятно получать карточки и в письмах читать его умные речи, но несказанно ценнее его самого увидеть и с ним разговаривать.
       О себе писать особенно нечего. Одно яснее ясного, что все стареем и стареем. Подробности о родных мама напишет.
       Будь здоров и счастлив. Сердечный привет Бебочке, Сашеньке, папе и маме. Целую много раз. Живу с надеждой, что все же вы приедете к нам и мы скоро увидимся.
       Папа.

       Дорогой Вовочка!
       Мне осталось дописать несколько слов, дабы ты знал, что я тоже жива и здорова. Хочется безумно всех видеть, поговорить.
       У нас всех всё благополучно, все здоровы. Володька хорошо перешел в 4-й класс, а Ляля еще сдает – переходит в 10-й класс. Время не стоит на месте. Как-будто только недавно Ляличка была малюткой, а уже скоро окончит десятилетку. Тетя Ева с дядей Толей собираются ехать к Сане на пару месяцев, возможно возьмут и Володю.
       Они все – родные, передают самый теплый привет всем вам. Будь здоров и счастлив со своей семьей. Целую вас крепко.
       Мама.
       Привет маме и папе. Особенно обнимаю и крепко крепко целую моего дорогого внука Сашеньку.

25.05.1954
       Дорогой Вовонька, сыночек дорогой!
       Одновременно с этим письмом мы написали и домой, но переписка туда как-то не вяжется.
       Узнала, Вовочка, фамилии заместителей, но разговаривала с бывшим работником трудрезервов, который говорит, что они вредные, отпишутся, что ты им не нужен и будет только обидно. Он мне посоветовал уже лучше самому начальнику написать, но потом в разговоре с ним он мне сказал, что с начальником в очень дружеских отношениях моя хорошая знакомая, если ты помнишь, в прошлом году я говорила, что с ней встретилась в трамвае и она просила меня подойти к ней и поговорить с ее мужем, который там работал. И вот я два дня потратила на то, чтобы узнать ее адрес и завтра пойду к ней. Что я успею хорошего, немедленно сообщу тебе. Горю желанием твоего переезда сюда.
       Ты смотри не ругайся, не нервничай, не переживай. Как-нибудь, авось да выйдет что-нибудь. Муж этой знакомой, директор 4-го ремесленного училища в Амур-Нижнеднепровске. Может он даст пригласительное письмо, а через министерство ты сможешь сделать перевод в Днепропетровск.
       Ты хоть когда-нибудь говорил Бебе о своем желании? В каких ты с ней отношениях, не ругаетесь? Как там мамочка и папочка живут. Почему она (Беба) нам не ответила на письмо? Приедет она с тобой? Не упрашивай. Как захочет. Что пишут из Верхнего, как живут Оля и Боря? Как часто ты видишься с Яничкой? Бываешь у него, а он у тебя, в каких они отношениях с Янькой?
       Сынуличка милый! Напиши, когда у тебя заканчиваются экзамены и когда ты думаешь приехать к нам? Ждем тебя больше, чем с нетерпением. Будь здоров и счастлив. Крепко-крепко тебя целую, твоя мама.
       Сердечный и теплый привет от всех родных и самые лучшие пожелания.
       Порви письмо.

25.05.1954
       Дорогой племяничек Яничка!
       Что ты замолчал и никогда и словом не обмолвишься. Если мы напишем, то уже ответишь, но сам первый о нас, стариках, не вспомнишь.
       Как ты живешь, как твое здоровье? Как идут у тебя занятия и когда начнутся экзамены? Когда ты думаешь ехать домой? Обязательно заедь к нам.
       Мы написали папе и маме письмо, поздравили папу с высокой оценкой его – с выделением его делегатом на сельхозвыставку. Написали, чтобы обязательно и маму взял с собой, а по пути в Москву, обязательно заехали к нам на неделю-две. Вот будет радость!
       Яничка, встречайся чаще с Вовочкой и пиши нам о нем и его жизни. Ждем вас с нетерпением. Будь здоров и счастлив. Целую тебя, твоя тетя Надя. Мои родные тебя приветствуют. Пиши.

       Дорогой Яня! В письмах к нам твой папа жалуется, что Сима редко им пишет, а тобой он очень доволен, что частые письма пишешь. К нам ты уже давно не писал. Прошу тебя, когда будешь ехать домой, заезжай к нам и погости у нас и наговоримся.
       Не буду сейчас много писать, надеюсь, ты заедешь к нам и мы тогда обо всем поговорим.
       Будь здоров и счастлив. Желаю тебе успеха. Целую много раз. Твой дядя Нуся.

26.05.1954
       Беба со мной груба и раздражительна. Без видимых причин вчера она сказала мне: «Плевать мне на тебя», а потом заискивала. Когда увидела, что не помогает, сама призналась «Я была не права. Извини»
       Относится ко мне формально. Попросил ее купить журнал с повестью «Оттепель» Эренбурга. Она сначала отказалась, потом все-таки заглянула в один киоск и этим ограничилась, в то время, когда рядом на почте всегда есть журналы.
       Попросил продлить срок пользования книгами в библиотеке, - отказалась. Только сегодня, через несколько дней после того, как я попросил, снизошла до того, чтобы взять читательский билет с собой: «Может, продлю».
       Я ей сказал сегодня, что и заставило ее взять абонементскую книжку, – что стоило ей попросить о чем-либо, - я разбивался в порошок, но выполнял ее просьбу. Надо было сочинение Ленина, художественный журнал, книжку – все доставал, пусть даже для этого приходилось обойти полгорода.
       Вечером и ночью после тех слов «Плевать мне на тебя», она была со мной ласкова, хоть я стонал, ворочался, не давал ей спать. Первый раз она на меня за это не сердилась. Я настолько поддался чувству, что не смотря на боль, попробовал войти с ней в контакт. Наслаждение перемежалось болью. Временами, когда боль была сильнее того чувства, я стонал. Она сказала: «Я никогда не видела, чтобы при этом стонали» или, кажется, еще лучше: «Первый раз вижу, чтобы при этом стонали». «Разве тебе приходилось видеть?» - спросил я. Она смешалась, но потом нашла выход, набросилась на меня: «Какие у тебя грязные мысли! Как ты мог подумать! Я не то хотела сказать, просто выразилась неправильно».
       Я поверил.

27.05.1954
       Саша только что вырвал, и я его понимаю. Так невкусно готовить умеет только теща. Даже от яичницы тошнит. Она подала несоленую яичницу, жидкую и обильную – из молока и 1 яйца, причем молока больше. Это приторно. Я сам чуть не вырвал. Соли она не подала, а 20 раз просить не хотелось, и я оставил еду.
       Теперь, когда я болею, - кушаю меньше. Первый завтрак в 11 часов мне подносят. И всем нравится, что я непритязателен. Посмотрим, что еще дальше будет.

28.05.1954
       Легче всего мне писать, когда я злой. Но стоит только растрогать меня чем-либо – я забываю все и не пишу о том, что помнил худого, и о хорошем не пишу. Вот почему мои мысли в дневнике иной раз обрываются в самых значительных местах: я прервался, а потом наступило хорошее, заглушившее впечатление о плохом.
       Например, вчера, хотя я по многим причинам был недоволен и «бабой», и Бебой, я смягчился и не стал изливать свою горечь, так как мама проявила ко мне внимательность – угостила вкусным бутербродом из ветчины и маленьким кусочком пирожного, а Беба продлила книги в библиотеке. Но сегодня меня опять многое раздражает: и то, что теща ушла, оставив мне на 3 часа Сашу в постели – он ведь не считается с моей болью – прыгает, дергает меня, да и писать - ему подай горшок, воды, игрушки. Я измучился.
       А сейчас подала она мне чай, а ложечка, как всегда грязная – толстый слой засохшей каши на ней. Я для моей тещи вроде промывочного аппарата, всякая грязь идет через меня.
       Сердят меня и приемы воспитания, которые теща применяет к Саше. Пугает его словом «хирург», кричит на него так, что он аж вздрагивает и заливается слезами. Он и сам нашел этому определение: «Баба, ты меня пугаешь!», а с другой стороны – либеральничает, позволяет ему бить себя, говорить «иди на улицу», допускает до того, что он кричит беспрерывно «баба» из 3 комнаты, и она то и дело бегает к нему.
       Вообще теща, если с ней не иметь с ней близких отношений, неплохой человек. Она охотно готова услужить (правда, если будет видеть выгоду для себя, хотя бы в будущем), проявить заботу (если это связано с благодарностью, пусть в последующем). Все, что сулит ей «хорошую славу», похвалу людей – она с радостью сделает. Любит она: 1) чтоб ее хвалили, 2) чтоб над ней охали и жалели ее, 3) чтоб ее благодарили и одаривали, 4) повеселиться (ведь не даром один из «друзей» их фамилии – Доцковский Борис – как то спросил Бебу при мне и в присутствии других людей: «Как мама? Все также прыгает? Веселится?»), даже пофлиртовать, без мужа и при нем, в равной мере.

       Но хватит о ней. Я уже лежу больше 10 дней, а болею – 14. Только что был врач. Выписал рецепт для уколов. Если заказать их сейчас, можно сделать сегодня первый укол. Когда я сказал об этом теще, та встала на дыбы: «Нечего Бебе звонить! Можно и завтра уколы сделать. Она на вызове, усталая». Беба забежала почти сразу после ухода врача, я ей дал рецепт. Она встрепенулась не меньше, чем мать: «Я иду совсем не в ту сторону. Закажу, когда вернусь домой». И не взяла, хотя до аптеки отсюда один квартал. Я не настаивал, но она сама одумалась, вернулась, вложила рецепт к себе в сумку: «Может я смогу это сделать». Так во всем.

29.05.1954
     Мои любимые! Здравствуйте!
     Что-то давно не пишите вы. Я уже начинаю волноваться. Получили вы от меня письмо с моими каракулями на машинке? В том письме я затронул важные для нас вопросы. А вы не ответили...
       Напишите, как вы считаете мне следует поступить. Перевестись или рассчитаться. Если я уйду с этой работы и попытаюсь устроиться там у вас? Пропишут ли меня одного, без семьи? Беба ведь не поедет сразу. Ей надо оставить время на раздумья. Посоветуйте, что мне делать. Надо еще до отъезда отсюда на что-то решиться. Если я заблаговременно не буду знать, то я не могу рисковать и службой и престижем и всем.
       Яня был у меня на днях. Читал дяди Левино письмо.
       Крепко вас целую. Пишите почаще. Как ваше здоровье. Как вы живете? Вы об этом мало пишите. Привет всем родным от меня и от наших. Все наши целуют вас.
       Ваш Владимир.

30.05.1954
       Мама удивляется:
       - Что с тобой? Чего это ты стонешь? – спрашивает с изумлением, как будто не знает, что я болею.
       Врач прописал мне люминал для приглушения боли и от бессонницы. В доме все хорошо знают, что из-за боли я не смыкаю глаз ни днем, ни ночью. А мама с поддельной наивностью говорит:
       - Зачем тебе люминал? Ты ведь прекрасно спишь!

02.06.1954
       Часто «мама» подает мне, как псу негодному, лишь бы был накормлен. Вот и сегодня. Дала (впервые за всю болезнь, хотя знает, что я люблю) жареную картошку – сырую наполовину, несоленую, без вилки. Я полчаса звал Сашеньку, чтобы он дал вилку и соль, а пока картошка остыла.
       Болезнь моя тянется, я уверен, из-за невнимания тещи. Ну что ей стоит подать грелку? Так нет же, – экономит керосин! За день не больше 2-3 раз она наливает в нее воду и приносит с таким самодовольным царственным видом, как будто отдает мне свою жизнь.
       Когда у нас была работница, она лучше за мной ухаживала, я скоро смог подняться с постели – на 5 день, хотя поначалу боль была сильней. А сейчас я чувствую, что мне сегодня хуже, чем вчера. И просвета никакого в болезни не вижу.
       Скупость отражается на всем. Вечером мать и отец Бебы ходят и скулят, что расходую я энергию, что не жалею денег – жгу электролампу в 150 свечей, а днем жалеют мне плитку на грелку, хотя у нас 3 плитки. Если бы конвейером грели грелки, я бы уже поднялся. А так выходит: после горячего я простываю, когда хожу сам себе греть воду для грелки. Мне приходиться очень много ходить и простужаться.
       Не скупы и внимательны они к себе и друг к другу (а также к нужным им, влиятельным – по папиной службе – людям). Так, не проходит и дня, чтобы Беба себе или они ей что-нибудь не купили. Сами себе покупают всевозможные наряды и вещи. А чтобы мне показалось, что и меня не забывают, папа привез мне из командировки запонки, стоящие 2 рубля. Зато сколько любования ими было со всех сторон. Сначала подошла мама и с видом, как будто она не знает, спросила:
       - Что это за запонки такие красивые?
       Я ответил:
       - Это купил папа.
       - Это он тебе купил? Ах, какая прелесть! Давид, у тебя замечательный вкус! – крикнула она виновнику событий, - Какие чудесные запонки ты купил Вове! – и долго-долго их переворачивала, любуясь.
       Потом подошла Беба. Тоже рассматривала их и хвалила:
       - Ты уже видел папин подарок? Тебе нравятся? Правда, очень хорошенькие?
       Потом мама позвала Сашу и заставляла его любоваться, хотя он не понимал этой неожиданной «гыдыли», нетерпеливо подпрыгивал на месте, силясь убежать.
       Опять пришел папа и скромно спросил:
       - Ну, как тебе нравятся запонки? Я думаю, они очень красивые.
       Словом, сделали из мухи слона. А когда себе что-либо покупают, часто даже не рассказывают, чтобы не смущать своей совести.

03.06.1954
       Вчера вечером, когда я слушал передачу по радио в своей комнате, где я лежу больной, вошла мама и внезапно, без всякого повода, выключила радио. Беба была здесь и, что редко бывает, вступилась за меня, хотя сам я не сказал ни слова. Беба заметила маме:
       - Что ты делаешь? Ведь Вова слушает!
       Услышал папа и грубо выкрикнул:
       - Он слушает 24 часа. Довольно! Надо поговорить когда-нибудь тоже людям.
       - Беру свои слова обратно, - только и осмелилась огрызнуться Беба.
       Правда осталась на их стороне. Радио осталось выключенным.
       Они стали говорить и обговаривать какие-то женские сплетни, со мной не выговорили ни слова, все между собой. Но слушать мне помешали, хотя жилой площади достаточно, и можно было, чтоб меня не беспокоить, перейти, скажем, в столовую.
       Целыми днями носят яйца. Беба 2 раза по 50 яиц достала в молочной кухне. Мама сегодня 3 раза с Сашей стояла и принесла 60 яиц. В доме у нас полно яиц, сегодняшних, и еще с прошлых очередей. Казалось бы, можно расщедриться на 2 яйца. Так нет – она – теща, сварила яичницу из 1 яичка, и для видимости покрошила туда кусочки колбасы. Первый раз за несколько дней я попробовал сегодня яичко, да и то с черным хлебом.
       Вообще, в дни болезни, я питаюсь ничуть не лучше, чем когда ходил. Никакого снисхождения. Грубая, тошнотворная пища, часто несоленая, часто в грязной посуде. Сегодня, после удачного приобретения яиц, она, правда, расщедрилась, дала кусочек ветчины с хлебом, даже предложила добавку. Но хлеб был такой сухой и черный, что я предпочел отказаться.
       За весь сегодняшний день мне не принесли ни одной грелки. Только вечером я Бебу заставил.
       Обычно бывает так (просить я не люблю, да и надоело). Я беру грелку, «становлюсь на палочку», как Саша говорит, и иду разжигать керогаз. Иногда и плитку. Она, если заметит, вся съеживается от досады, что я сожгу лишний киловатт энергии или лишний грамм керосина, и бежит сама к плиткам: тушит электрическую и следит за керогазом. Так, чтобы чайник чуть-чуть согрелся, и тушит. Поэтому ее грелки из-за скупости всегда едва теплые. Я встаю и разжигаю снова. Тогда она делает чуть погорячей, но выливает керосин и выдергивает штепсель. Скупость торжествует, болезнь не унимается.
       Когда была Шура – чужая, безразличная – она меня вылечила за 5 дней. Ей хотелось похвалы, а Беба за это хвалила, и она подносила грелки чуть ли не каждые 15 минут. С мамаши за весь день больше чем на 2-3 грелки не разживешься - жалко керосину, жалко электричества.
       Когда они ушли гулять, меня донимали мальчишки звонками в дверь. Приходилось идти открывать – и напрасно. Я хотел одного стукнуть, встал с палкой, но тут пришли они. Я стал рассказывать:
       - Подумайте, какие гады! Ведь знают, что я болен, и умышленно звонят, чтоб поиздеваться.
       Саша повторил «гады». Они тут же сделали замечание:
       - Не говори таких нехороших слов.
       Он восторженно закричал: «гады, гады, гады!». Так продолжалось несколько минут, пока я не сказал:
       - Не обращайте внимание.
       Так они воспитывают: с одной стороны прививают ругательство, с другой – внушают ребенку, что нехорошие слова говорит папа, вместо того, чтоб смолчать, дать ребенку забыть.
       Делали мне сейчас укол. Какой-то оригинальный – кусочками в нескольких местах тела. Мне стало дурно. Я попросил прекратить уколы. Родители вбежали хохочущие. Теща сказала:
       - Ну и парень! В обморок падаешь! Хуже девушки.
       Тесть сказал:
       - Что это за уколы, что он их так испугался?!
       Я стал объяснять, что не испугался, что не виноват, что мой организм не выносит уколов, я ведь не умом, а телом упал в обморок. Но Беба закрыла мне рот, сказав, что я придираюсь к словам.
       - Они так за тебя переволновались, а ты еще споришь с ними, в то время как должен проникнутся к ним благодарностью.

04.06.1954
       Папа увидел гульку и учинил переполох в доме. Все беспокоились, что у него рак. Слава Богу, сегодня профессор Линский успокоил, что это остатки грыжи.
       Мама пошла с Сашей гулять и уронила его, да так, что он пришел весь израненный. В больнице накладывали швы, сделали укол. То она держит его за руку, то отпускает так, чтоб он бегал, как ему вздумается.
       В общем, Сашенька разбился, все очень расстроены: охают, стонут. Особенно мама.
       С горя решили все пойти в кино. Сейчас Беба, а потом, когда она вернется (или даже до того – Сашеньку оставляют на меня), тесть и теща. Вот лицемерие! Когда у мамы хандра случалась, то (если я хотел в кино) кино откладывалось, билеты сдавались. А сейчас, когда так болен Саша и когда так болен я – сейчас можно развлекаться.
       Кстати, Беба запрещала мне ходить в кино без нее, даже с училищем. А родители поднимали шум, если я смел даже об этом подумать – безнравственность!
       Я спросил Бебу перед тем, как она ушла в кино:
       - Как ты себе мыслишь будущее?
       Она ответила, после многих еще наводящих вопросов, что решила со мной, как она выразилась, «разъехаться». Еще ребенка она не хочет иметь, чтоб не остаться с двумя детьми на руках. «С одним еще куда ни шло».
       Словом, это ясно уже, что она отсюда никуда не поедет. Надо написать родителям, чтоб позаботились о моем устройстве в Днепропетровске. Пусть милуется со своими родителями. Жалко сына, но вырвать его из этих тисков, пока он мал, будет невозможно.

06.06.1954
       Беба ушла в город, она покупает себе штапель на сарафан. О ее покупках я узнаю последний, причем это мне преподносится в готовых формулах. Почти нет дня, чтобы она себе что-нибудь не покупала. Впрочем, и мне она как-то на днях купила за 32 рубля две майки – это за три месяца.
       Обидно иной раз: работаешь, приносишь деньги, а остаешься гол и бос. Даже носков у меня нет, не говоря о костюмах. О приличном костюме даже помечтать странно. Все они одеты, все они все имеют, только я сиротой живу, и нет просвета этому.
       Помнится, когда родители уезжали и у нас ушло на жизнь меньше 300 рублей, Беба, которую тоже смутило немало это обстоятельство, сказала мне, когда я ее припер к стенке:
       - Ладно, я поговорю с мамой, может она с нас будет брать не по 500, а по 400 рублей в месяц.
       С тех пор прошли месяцы, а мы по-прежнему выплачиваем дань 500 в месяц. Для Бебы это ничего. Она получает богатые подарки от родителей, они ее прикармливают лакомствами когда меня нет – я это знаю, вижу, застаю их всех и часто за вкусными блюдами, чувствую, что мне отдают остатки.
       Вчера, например, вечером, когда Беба дежурила, они пили чай с шоколадными конфетами и клубничным вареньем, мне же занесли просто чай. Выходит, я отдаю 200 рублей маме ежемесячно и 150 – Бебе – на приобретение разных безделушек. Сам же я не имею иной раз 20 копеек газету купить. И это называется справедливость. А если я начну говорить, мне выкладывают и стоимость квартиры, причем не раскладывают это на нас всех, а на одного на меня прикидывают – и свет и радио. Получается, действительно, большая сумма.
       Раньше, когда денег не было, Беба намекала: надо собрать тебе на костюм. Теперь, когда уже скопилось больше 500 рублей, она помалкивает, пошла опять себе покупать на сарафан.
       Мои родители имеют вместе около 800 рублей и живут, и покупают себе что нужно, и кушают нормально. Мы же только с Бебой имеем свыше 1600 рублей и около 3000 – родители, а я живу, как нищий – сами они не теряются, хотя и покупают черный хлеб (для меня, конечно).
       Однажды, когда я не стал есть, Беба сказала с раздражением своей мамаше:
       - Он отставил потому, что он не любит черного хлеба.
       Меня, больного, кормят грубой и невкусной пищей. За мной и ухода нет. Вот сейчас я второй раз за все 20 дней болезни, побрился, так мне и баночку пришлось носить, и бритвенные принадлежности, и зеркало, и воду кипятить и наливать, и за мылом тащиться, - родители стояли и глазели, и ни один не подошел, чтоб помочь. А я ведь еле передвигаюсь на палочке.
       Сейчас они договорились с врачом, чтоб поместить меня в больницу. При этом они делают невинную мину, будто не они, а она, врач, сама этого добивается, а им безразлично. Папа мне передал:
       - Звонил твой врач, она сказала, что хлопочет о койке для тебя. Я ничего на это не ответил, ведь я не знаю как вы там договорились.
       Мама тоже. Только Беба говорит:
       - Правильно, надо тебе лечиться.
       Беба бывает ласкова. Но я для нее вроде забавы. Их она любит искренне, меня – для удовольствия, когда соскучится за лаской. Постепенно они ее заставили от меня отшатнуться. Боже, как она злится, как становится на дыбы, если я их чем-нибудь задену. Так, вчера перед дежурством Бебы я пошел ставить себе грелку и застал керогаз пустым. Я сказал Бебе, что это специально вылили, чтобы я не грел воду, не тратил керосин. Она аж вся перекосилась и крикнула мне:
       - Клеветник!
       С этим она ушла на дежурство.
       Утром на завтрак теща принесла мне два кусочка хлеба. Один с маслом, другой – без. Я поел с маслом, остальное оставил.
       - Чего ты так мало кушаешь? – весело удивилась она.
       И потом, когда пришла Беба, сказала мне:
       - Скушай кусочек хлеба, я помажу маслом.
       Подает мне, как собаке. Молча принесет, поставит на стул, набросает сахару, что пить невозможно, намажет или не намажет маслом, черный или белый хлеб, с солью или без – как ей вздумается. Мой вкус не играет роли.

07.06.1954
       Пришла Беба (по дороге на вызовы заскочила). Сразу спросила:
       - Врач не приходил?
       - Нет.
       - Напрашиваться мы не будем?
       - Куда?
       - В больницу. – Ответила Беба и покраснела.
       Я сразу понял, что она хочет скорее спровадить меня туда.
       Потом мне дали завтрак: кусочек хлеба с маслом и два яичка. Утром я тоже слабо покушал и был голоден. Я послал Сашу попросить еще пару яичек с хлебом. Беба сказала, что «он уже ел яички», что мне немедленно передал Саша. В то время, как в доме сотни (я говорю без преувеличений. Вся семья добывала по 60, по 100 яиц каждый, и я сам добыл в очереди 60) яиц, Беба пожалела мне еще пару. Но и это еще не все. Через минуту она поднесла мне кусочек хлеба с маслом. Саша подскочил, схватил этот хлеб и отнес, говоря:
       - Папа это кушать не будет (он оказался более чутким, чем Беба).
       Тогда она с большим достоинством поднесла мне еще яички. Я кушать не стал, мне было обидно. Когда же она спросила:
       - Ты кушать не будешь?
       Я сказал - нет.
       - Что с тобой? За что-то сердишься? – невинно поинтересовалась она.
       Я сказал, что, когда в доме полно яиц, нечего жалеть для мужа два яичка, а потом я ей дал понять, что она рада от меня сдыхаться, что только и думает, как бы я скорей ушел в больницу, чтоб дал ей свободу.
       Она меня «успокоила», что наоборот, ей будет труднее, так как надо будет еще ко мне ездить. Я объяснил, что освобождаю ее от поездок. Пусть она веселится, ходит в театры, кино, подругам. Я ей не буду препятствовать. Но зачем она так торопит? Неужели ей трудно подождать до вечера? Она поняла, что я угадал ее мысли и чтоб приглушить стыд, выкрикнула:
       - Подлец!
       - Я тебе никогда таких гадостей не говорил, как ты мне. Вчера «клеветник», сегодня «подлец»... как бы ты не пожалела об этих словах.
       - И клеветник и подлец! Ты еще не то от меня услышишь, и даже жалеть не буду.
       Тогда я, ни слова не говоря, стал одеваться, чтобы уйти из дому. Я был так взволнован, что даже не решил, куда иду. Но Беба видимо решила, что в больницу. Стала меня раздевать, божиться, что берет свои слова обратно, что неправильно сказала и что, если я уйду, то она клянется своим здоровьем. Причем это выглядело очень смешно. После всего она мне говорит:
       - Учти, я поклялась здоровьем своим. Неужели ты желаешь моей смерти?
       Видя, что уговоры не помогают, она сказала:
       - Я сама позвоню врачу, чтоб тебя взяли в больницу.
       После этого я успокоился. Я решил доказать ей, кто все-таки «подлец». Пусть сама добьется своего, позвонит, определит меня в больницу. Я бы этого на ее месте не сделал. Ведь теперь я уже выздоравливаю, и единственная цель и результат определения меня туда – это спровадить.
       Мамаша мечет громы и молнии в душе своей. Она заметила, что я пишу. Несколько раз с предлогами забегала сюда, потом начала выметать (что редко с ней бывает) третий раз за сегодняшний день (два раза выметали она и Беба и сейчас была идеальная чистота). Наконец на распашку открыла двери, хотя я уже пару раз прикрывал ее. Ну и любопытная!

07.06.1954
       Здравствуйте, любимые!
       Я давно собираюсь отправить вам подробное письмо и уже три письма у меня лежат неотправленные.
       Дело в том, что я болен ишиасом, болею давно, а Яня был у меня дней 5 тому назад с письмом вашим. Я не успел на него при Яне ответить, он обещал зайти на другой день, но не зашел. Я теперь ничего не знаю. Все планы мои спутались. Не знаю кто за меня будет дочитывать предмет, кто будет проводить экзамены. Я болею с 14 мая, а лежу с 10 мая. Я вам пишу об этом, так как у меня нет другого выхода. Я уже поднимаюсь с постели, но на улицу не выхожу, и отправить письмо могу только с Яней. Два предыдущих письма я посылал через родителей Бебы. Но там ничего не было. У меня остался последний конверт, так что, если купить, то только через Яню, ведь иначе они будут знать, что я посылаю письма. А Яня был давно.
       У Бебы план поехать в Анапу или Евпаторию, а потом уж я один в Днепропетровск. Но я сейчас не знаю, как и где буду действовать. Я не знаю какие есть возможности в Днепропетровске. Раньше 10 июня я, наверно, не поднимусь. А с 15 июня у нас экзамены. У меня же осталось недочитанных по 12 часов в 4-х группах и экзамены. Беба вряд ли сейчас захочет поехать в Днепропетровск. Ей надо дать поскучать с годик, тогда она, конечно, бросит все и приедет ко мне. Но я уже теперь не знаю, смогу ли что-либо осуществить в этом году. Болезнь меня связала, и я ничего не предпринимал.
       Крепко, горячо вас целую. Не волнуйтесь. У меня болит только нога, а так я вполне здоров и даже поправился. Целую вас крепко. Привет родным. Привет от наших.
       Вова.

08.06.1954
       Лежу, как в клетке – чужой и ненужный здесь.
       –       Парафин?
       –       Вот усыплю ребенка, тогда.
       –       А мать на что?
       Целый день я был с Сашей, а она где-то разгуливала, и сейчас ей трудно заняться ребенком на полчаса, чтоб Беба сделала мне парафин. Равнодушие. Бездушие. О, как мне горько!
       Хлопочут, чтоб отправить меня в больницу, но в то же время беспокоятся, что я не пойду на работу и пропадут их деньги – ведь мой заработок мне не принадлежит, - которые я мог бы за эти оставшиеся дни заработать. Я чувствую это бессердечие и корысть, даже в Бебе.

09.06.1954
       Дина проявила чуткость и расторопность. Сегодня она позвонила мне, и сегодня же меня направили в больницу. Устроилось, конечно, через ее мать.
       В 12 дня был первый звонок от Дины. Она спросила, хочу ли я в больницу. Если хочу, то ее мама устроит мне койку. Я был под впечатлением сильных болей и расстроен невниманием тещи. Сказал твердо: «Хочу!» через час Дина опять позвонила: койка обеспечена, и я должен ехать сегодня, потому что завтра ее мама уезжает.
       Клара Павловна едет к мужу, едет далеко и надолго, так что медлить нельзя. Я сам позвонил своему лечащему врачу, чтоб дала направление. Она, Жучкова, обещала на 3 или на 4 часа дня машину, а машина прибыла в половине третьего, так что я едва успел уложить свои вещи.
       Наспех мне сунули съестное – банку сметаны, банку мясных консервов, банку яблочного сока, масло сливочное, яйца и полбатона. Только соли она не положила и консервы дала запечатанные, так что я, когда открывал сегодня яблочный сок, пролил себе на кровать и на пол, и с яйцами тоже получился конфуз – выпил без соли.
       Они все видно рады, что я уехал. Даже подобрели, – так тепло со мной прощались! Беба, еще не зная о моем решении, купила мне лакомство – эскимо на палочке – первый раз за всю мою болезнь, я даже растрогался. Потом она стала гадать: ехать ли ей со мной или нет. Я за эти сомнения почти зол был на нее. Какие могут быть колебания для родного человека? Тем более, что мне было очень больно и я насилу добрался до санитарной машины.
       Но, наконец, решилась. Я ее не отговаривал, мне хотелось, чтобы она имела удовольствие казаться себе чуткой, чтобы она проявила эту чуткость. Но в машине ее растрясло и через два квартала она слезла. Я за это не в претензии: она действительно не выносит тряски, даже в поезде. Она здорово была смущена своей вынужденной (посадкой), извинялась и оправдывалась. Но я к ней ничего не имел и вполне сочувствовал.
       Саша меня провожал неласково. Когда я собрался идти, вырвал у меня папку с тетрадями и бросил на пол, схватил мою палку и убежал с ней, а потом, когда я садился в машину, и меня подталкивали, – хохотал, забавляясь этим зрелищем. Поцеловать себя он не дал.
       Доехал я благополучно, разбилось только два яичка, хотя трясло невероятно на этом старом санитарном драндулете, ехавшим, к тому же, по плохим дорогам. А у меня было много вещей. И главное, - чернильница с питанием для авторучки, которое уже выливалось и яички, и банки, и папка с бумагами.
       В приемном покое продержали целый час, пока выясняли насчет моего места. Звонили Кларе Павловне и звонила она им. Потом ждали машину. Меня уже положили, раздели, напялили на меня больничное. Я не вытерпел, холодно было, боялся простудить свою болячку. Решил добираться до своего 4 отделения пешком. Минут за 20 я успел преодолеть только 50 метров. Сестре уже самой надоело. Она предложила отдохнуть и собиралась прислать носилки, как вдруг показалась машина, и я без дальнейших приключений добрался до своего нового места.
       Так здесь чисто, уютно и свободно! Палата на три койки. Окно раскрыто настежь. Висит железная решетка – ни одной мухи. Постоянный уход и внимание. Дали мне звоночек, посудину, чтоб оправиться. Яркий свет, не такой, как дома - тусклый, что глаз слепнет. Никто не следит за мной что я делаю, никто меня не заставляет ничего делать, как дома, когда мне поручался ребенок и я, больной, должен был нести ему горшок, расстегивать его и садить, усыплять и кормить. Тишина, спокойствие и свобода. Делаю что хочу и как хочу.
       Сейчас пол 11 вечера. Никто из них не приехал даже к вечеру посмотреть, как я устроился. Сбыли...
       Соседи мои пожилые, гипертоники. Одному из них (помощник главного диспетчера на «Перми-I») 57 лет. Он худой и желтый. У него молоденькая хорошенькая дочка, ученица 8 класса, ходит к нему на свидание. Он глуховат, и глаза у него ввалились глубоко в орбиты. Он пессимист.
       Другой сосед – моложе (54 года), но толст – 98 кг, а среднего роста, живот у него большой, щеки пухлые. С виду – оптимист, да и подтрунивает над своим товарищем.
       Хвалит Клару Павловну. Рассказал 2 истории. Одну, как больной гипертоник вдруг сделался невменяемым, из тихого и скромного превратился в буяна. Она его послушала и сказала: «Можете его отпустить домой. Он уже мертвец». И действительно, через 2 дня умер – кровоизлияние мозга.
       Другой требовал, чтобы его отпустили домой. Клара Павловна не пускала. Наконец, когда он уже чересчур надоел, сказала: «Только под расписку, что по вашему требованию, ведь вы себя угробите». И действительно, скоро вернулся в больницу и здесь умер.
       Мне нравится, как он верит Кларе Павловне и уважает ее. Он работает помощником начальника вокзала «Перми II» по грузоперевозкам.
       Разговаривают оба о смерти, как о еде и о погоде, просто и без страха, хотя сами в таком положении, что никому не дай бог: «Вот, помнишь, такого-то, что тогда-то скончался?». «Как он умирал?», и начинают рассказывать.

09.06.1954
       05.06.1954
       Дорогие мамочка и папочка!
       Позавчера мне Сима принес письмо. По ряду причин я не смог вам отправить ответ сразу. Я объясню эти причины, когда увидимся. Меня ничто не должно задержать. Выеду я в первых числах июля, может быть даже в конце июня. Словом, ждите, начиная с 4-5 июля меня. Я выеду, если не 30/VI, то 1 или 2-VII.
       Беба в Днепропетровске жить не будет. Это я твердо знаю. Она никуда вообще отсюда пока не уедет. Мне надо поселиться поначалу одному. Если рассчитаться, я могу остаться там без работы и, кроме того, меня не пропишут, как семейного, если не будет для того причин – так я думаю. Но как это делается – не знаю. Кроме того мне вряд ли рассчитаться на этой работе. Лучший выход – перевестись. Но как это сделать я тоже не знаю. Боюсь, что этот вопрос тоже не легкий и потребует немало времени. Посоветуйте, что и как лучше. Конечно, если я буду заниматься переездом, то возможно я не выеду в начале июля, а задержусь. Но тогда это не важно. Здесь оставаться мне дальше нельзя. Пора разорвать путы. Это не значит, что я разрываю с Бебой. Я это делаю с ее согласия. Она сама мне сказала: «Нам надо разъехаться». Если поймет – приедет. Нет – не нужно, ее дело. Я болен ишиасом 15 дней! Но заботы было мало. В это время я особенно понял, что я здесь чужой. Только Беба кое-чего для меня делала, но со мной была редко.
       Не хочу вас расстраивать, но вы должны знать: ко мне здесь относятся холодно. Не то, чтоб плохо, но и не так, как мне этого хотелось бы. Жизнь моя здесь выглядит очень мрачно. Я чувствую себя совершенно одиноким. Даже ребенок не всегда может сгладить это настроение.
       Если вы что-либо предпринимаете, то прошу вас – поскорее, чтоб я уже мог действовать и чтоб к отпуску нашел, куда следует написать, походатайствовать. Фактически осталось на все 20 дней. А у меня экзамены и после болезни много пропущенных часов.

       Не отправил. Написал другое, более цензурное, и дал его прочесть и отправить Бебе сегодня, 9/VI-54.

09.06.1954
       Любимые!
       У меня радикулит. Я болею с 14 мая. Скоро месяц. Лежу здоровый организмом человек, но ходить не могу. Очень обидно, что именно сейчас. С внешним миром потерял всякую связь. Даже вам перестал писать. Яня не бывает. За все время болезни был 2 раза. Сегодня я ему звонил. Обещал он прийти послезавтра с новостью.
       У нас все по-старому. Папа уехал в командировку. Беба работает на старом месте. Мама дома с Сашей. Все здоровы. Лета еще нет у нас, но мне это безразлично, я не бываю на улице. В училище у меня еще не все закончено. Не полностью прочел материал, не принял еще экзаменов. Видимо, я уже не буду кончать этот учебный год, кому-нибудь за меня поручат. Я к 15 июня собираюсь выйти на работу, а экзамены уже начались. Отпуск у меня начинается с 1 июля. Но, если я окажусь без работы, может быть и раньше. Я хочу сразу поехать к вам. Но не знаю сейчас, пока я лежу, как поступлю, куда поеду. Беба хочет поехать в ~~Анапу или в Евпаторию~~ Афон. Мне нужно солнце, нужно лечить свой проклятый ишиас.
       Вы не огорчайтесь, это ведь не такая болезнь, от которой бывает опасно. Я бы вам и не писал. Но вам ведь надо объяснить перебои в письмах и то, почему я сейчас оторван от всего и ко всему апатичен, даже к лету, которое заглядывает в окна.
       Крепко вас целую, обнимаю. Привет от всех наших. От Сашеньки – воздушный поцелуй. Беба напишет вам сама. Всем родным привет.
       Владимир

10.06.1954
       Мне не повезло. Только-только я начал переписку с родителями насчет перевода в Днепропетровск, как заболел. Письма отправлял сдержанные, ведь некому было передать, чтоб отправили.
       Яня бессовестный. За все время болезни почти не приходил. А он мне нужен был для связи, как никогда. Как-то, дней 10 назад принес письмо от родителей, – он продержал его у себя дней 5. Письмо было важное, в нем речь шла о моем переводе. За день до переезда в больницу я уже сам ему позвонил. Он сказал, что есть для меня 2 важные бумаги – из техникума и из училища днепропетровских. Я ему напомнил, что ухожу в больницу, попросил, чтобы он их принес, но он так и не пришел, а сюда вряд ли заглянет.
       Я для его устройства делал все, что только мог, а он для меня малого не сделает. Эгоист парень! По его вине я ничего не знаю и не могу предпринять.
       Конвертов у меня нет, отправил старые письма, которые ждали Яньку. Вынужден был сообщить родителям, что болен. В другое время не признался бы, чтоб не расстраивать, а тут, так как связь прервана, вынужден был написать.
       Интересный эпизод вспомнился мне. Уходя в больницу попросил денег.
       - Зачем тебе деньги? – спросили Беба и мама разом.
       Вступилась сестра, которая меня отвозила:
       - Дайте ему. Вдруг что-нибудь захочется, пошлет сестру.
       Беба дала 50 рублей. Я попросил разменять. Мама взяла 50 и дала 20. Поскупились.
       Сегодня у меня была Клара Павловна. Пришла со старшей сестрой. Рассказала, кто я и что я для нее, оговорила для меня льготы (телефон). Я ей от души благодарен. Ведь она поместила меня в лучшую палату – три койки и свежий воздух. Красота!
       Сегодня был у врача: расспрашивала, когда заболел, чем болел вообще. Пока что мне определено лечение: банки, массаж и ванны. Во внутрь – порошки, пирамидон 0,5 и какая-то горькая и едкая жидкость на спирту. Лекарство я уже принимаю, а лечение – впереди. Впрочем, я мало верю. Будут меня лечить, пока болезнь, за давностью времени, пройдет сама.
       Позвонила Беба, что мне привезти. Что? Кружечку, ложечку и конверты.

       Вечер. С большим трудом мне удалось дозвониться домой. Я, дурак, торопился. Гораздо важнее все-таки было поговорить с Янькой, узнать, что там за бумаги такие прислали, и сказать ему где я нахожусь. А я, по наивности, посчитал, что обо мне беспокоятся «дома»...
       Беба мне между разговором пообещала: «Я к тебе завтра приеду». Я ожидал, что сегодня она не вытерпит, чтоб не повидаться со мной, тем более что через сестру пообещала привезти мне нужные вещи. Меня так поразило это «завтра», что я даже переспросил от неожиданности: «Завтра?». Она: «А что?». «Ничего, ничего» - ответил я, стараясь казаться равнодушным, а между тем, мне хотелось бы завтра ее не встретить – прикинуться спящим или уйти на процедуры. Как бы было хорошо!
       Она мне, между прочим, рассказала, что, когда Сашенька узнал о том, что она меня не довезла до больницы, ее стошнило, сказал: «Надо было потерпеть. Я бы папу одного не оставил». Не знаю, с какой целью она это мне поведала, но ведь не с целью подчеркнуть свое благородство.

11.06.1954
       Кормят здесь лучше, чем «дома». Рисовая каша, оладьи, сметана, белейший хлеб первой свежести. Правда, у меня со вчерашнего дня запор, и я сам попросил утром черный, белым только немного полакомился. Сыт я все время, не как «дома».
       К старикам-соседям каждый день приходят жены и дети. Были вчера, позавчера, будут и сегодня. Приносят им угощения, проявляют внимание, интерес. А мне ждать нечего. Если придет Беба сегодня, то потом опять несколько дней не будет ходить. А придет, чтоб отбыть повинность. Наверное, сейчас вовсю разгуливает, – она любит меня здорового, да и то, когда я ей во всем потакаю.
       У одного из старичков, которого я считал меланхоликом, пессимистом, фамилия Баглаев. Жена моложе на 14, или даже 17 лет – совсем молодая женщина. Любит его и преданна ему. Вот это я понимаю!

       Я вспоминаю Сашеньку. Он как-то сказал: «Немцы плохие, они всех убивают». Я его поправил, что немцы есть плохие, и есть хорошие, что плохие не немцы, а фашисты. И вот однажды в разговоре с Бебой, он, о ком-то говоря, выразился: «Ты знаешь, он понимает на всех языков, он умеет разговаривать по-фашистски тоже». Саша хотел сказать «по-немецки», но, видно помня мое предостережение, решил сказать более точно.

       Мои соседи работают на транспорте страшно много, чуть ли не по 40 лет каждый. Я рассматриваю лицо «пессимиста», когда он рассказывает разные истории, связанные с его работой. Оказывается, сам он не худой, даже с солидным брюшком. Лицо у него тонкое и худое, с резко вычерченными чертами, как будто выточено из мрамора. Нос и вокруг него – красное, все остальное – желтое. Нос длинный, птицеобразный. Он большой добряк и товарищ. Не обижается на подтрунивание напарника. Они старые знакомцы и друзья. К обоим относятся с уважением, но больше к тому, другому, фамилию которого я еще не знаю, и который занимает на станции крупный пост – помощник начальника, и заработок в 1600 рублей.
       Здесь, в больнице, мне лучше, чем дома. Уход не сравнить с домашним. Чувствуешь заботу на каждом шагу. Обидно, что чужие люди более внимательны, и несравненно более, чем жена.
       Беба ставила банки, - они отпали, и она отказалась вторично ставить. А здесь поставили. Не хватило их на все больные места – поставили вторично. Дали мне колокольчик для вызова, по каждому слову спешат на помощь.

11.06.1954
       Сегодня, на третий день, в 8 часов вечера приехала навестить меня Беба. Привезла колбасу, масло и дешевеньких «театральных» конфет.
       Говорили через окно. У меня в уме вертелось «Литературная газета», поэтому я первым делом попросил ее заняться продлением прописки, так как все сроки уже вышли. Потом, когда я главное выложил, стал спрашивать о доме и обо всех делах. Она обиделась: сначала «Литературная», а потом как дома. Я в свою очередь вспылил:
       –       Тебе нужно, чтобы все по-стандарту. Мне нужно было тебе не забыть сказать главное, так я с этого и начал.
       Она спросила:
       –       Что тебе еще нужно?
       Я ответил:
       –       Одеколон.
       Она напугалась, заволновалась, что ей завтра придется приехать и начала:
       –       Завтра я, конечно, не смогу приехать...
       Я не дал ей договорить:
       –       Кто тебя просит завтра? Можешь приехать дней через 5.
       Она почувствовала намек на то, что поздно приехала. Стала выгораживаться.
       –       Почему через 5? Я говорю, что завтра не смогу приехать...
       Разговор шел холодно. Меня злило ее равнодушие и желание отделаться, бывать у меня пореже. С досады я решил отдать все, что они прислали: и масло, и колбасу и, даже, сгущенное молоко, которое мне дали с собой, конфеты.
       Сестра уговаривала:
       –       Зачем же вы конфеты отсылаете?
       Я сказал:
       –       Были бы хорошие, я бы взял, такие пусть сами кушают.
       Сестра немедленно передала эти слова. Беба подошла к окну и сказала мне только эту фразу:
       –       Были бы хорошие, я бы взял, а плохие пусть сами кушают. Да?
       Я ничего не ответил.
       –       Ну, пока, - сказала она, и с этим ушла.
       А я рад, пусть знает, что я стою того, чтобы мне носили лучшие конфеты. Ведь сейчас они меня не «кормят», а деньги мои получают. Что же они носят мне рублевое барахло, которое приторно и противно? Бебе я носил одни шоколады, когда она лежала в больнице и здесь и в Днепропетровске. Ее родные ей ни разу не присылали таких конфет, а мне рады, что подешевле.
       Опять звонил Яньке в общежитие. Отвечают, что его нет. Нахал, как он может держать такие серьезные для меня документы и не привозить их мне? Я просто мучаюсь из-за того, что не знаю об этих бумагах: то ли это запросы, то ли требования, на основании которых я могу оформлять перевод в Днепропетровск?!

12.06.1954
       Вчера мне второй раз поставили банки и сделали ванну. Стало как будто легче. Но утром я от боли не мог повернуться. Чем больше лечат, греют, тем сильнее боль.
       Перед завтраком мне сделали одну за другой две клизмы, чтоб прочистить желудок. После этого сделали снимок позвоночника. Авось теперь доберутся до причины моей болезни!
       Вчера вечером переговорил, наконец, с Янькой – отчитал его, пристыдил. Он приехать не обещал, но решил выслать по почте документы, прибывшие из Днепропетровска. Я знаю, что все-равно теперь поздно. Теперь уже с ними ничего не сделаю.
       В 12 часов вышел во двор. Полулег на лавочке, больными местами к солнцу. Часа полтора грелся. Сегодня было по-настоящему лето и было так приятно греться. Но когда поднялся, стало очень больно – то ли от солнца, то ли от позы, в которой я пробыл эти полтора часа. Из всех экспериментов «теплового» лечения, я пока что сделал для себя вывод, что оно не помогает мне, а напротив, обостряет болезнь. И ванны, и грелки, и парафин, и солнце, и даже банки. Банки сегодня третий раз. Мне кажется, что они все же самым благоприятным образом действуют. Посмотрим, что будет к вечеру.
       Сегодня сосед Иван Демидович Баглаев выписался. Он интересный старик. И жизнь его тоже интересна. Окончил 5 классов. Отец у него был стрелочник – 15 рублей ставка. По знакомству отца его сделали конторщиком (25 рублей!). Сейчас он дослужился до помощника диспетчера П.Г. В 5 лет он нашел в лесу политброшюры. Полицейский (хотя и сосед) доложил и их таскали долго по разным охранным отделениям.
       Оба соседа наперебой рассказывают о железнодорожных тузах. У них общие темы. Как один начальник 6 жен имел. Другой устраивал пьяные оргии с цыганками и голыми женщинами-танцорками. Словом, ужасы. Много рассказывают про Кагановича, о его простоте и эрудиции в транспорте.

       В 7 вечера позвонила Беба. Меня не позвали сразу, но пришла сестра и передала, чтоб я позвонил домой. Я позвонил.
       Беба была со мной любезна и не напоминала про вчерашний разговор, а так, говорила на разные темы. Видимо, она все-таки почувствовала угрызение совести и решила первая нарушить молчание. Это на нее не похоже, как это быстро вдруг смирилась гордыня?!
       Она продлила подписку на «Литературку», - проявила редкую для нее предприимчивость (в тот же день). Рассказала о домашних делах. Несколько раз спросила, что мне принести, уговаривала Сашу поговорить со мной, дала даже маме трубку; словом, была весьма хлопотлива. Папа к телефону не подошел, не захотел «снизойти».
       Я напомнил, что нужно продлить книги в библиотеке. Она, было, перешла на обычный ей тон:
       –       Если я смогу! Если будут книги!
       Но я сказал:
       –       Зачем ты сразу становишься на дыбы? Ведь я не требую, а прошу. Не сможешь, так не надо, - и она успокоилась.
       Мама первым делом поспешила поправить Бебину ложь и сказала, что Яня был. А затем позлословила:
       –       Саша сказал ему: «Ты опоздал».
       Потом она стала юлить и лисить:
       –       Почему ты не взял колбасу? Я тебе пришлю яички. - и т.д.
       Словом, видно, что им неловко за свою передачу, которую я бесцеремонно отправил обратно, дав понять, что она не нужна.
       Завтра Беба собирается прийти.
       Пока я говорил по телефону, к нам в палату привели больного и, вернувшись, я его застал здесь. Он болен воспалением легких. Кашляет, не в кулак, а на воздух, перемешал все газеты на табуретке, положил свои бумаги к моим продуктам и вообще, действует активно. Мне еще не хватало заразиться!
       Этот больной первым делом сказал:
       –       Скучная палата! - С температурой 40° он думает о веселье!
       К вечеру у меня температура 37 и 1°. Не начал ли я уже болеть? Только что этому больному сделали укол. Вообще он, видимо, серьезно болен. Почему, странно, они ложат заразных больных с незаразными?
       Этот больной мне открыл: тут, оказывается, лежат и «поносники»!
       –       Какие «поносники»?
       –       Ну, дизентерийники.
       Еще хорошо, что не здесь. Правда, хрен редьки не слаще.
       Как хорошо мне здесь показалось! Как покойно мне было с моими гипертониками. А этот больной пришел и все переменилось. Лежишь, боишься заразиться. Он кашляет, не закрываясь, прямо на тебя, бродит всюду, все трогает. Я уже двух мух убил, чтоб они не были рассадниками... Комнатка маленькая и такой больной тяжелый. Его на карете сюда доставили. К тому же он болтун. Я пишу, а он тарахтит, отвлекает. Лежал бы тихо, а то говорит, говорит без перестану.

12.06.1954
       Дорогие мои!
       Я все еще болею, а Яня ко мне не приходит, не несет того, что вы прислали. Я ему звонил по телефону и он сказал (уже давно, несколько дней тому назад), что для меня прибыли какие-то бумаги из одного училища и из одного техникума, но что это за бумаги, я не знаю. Голову себе скрутил от всяких догадок и размышлений. Разговор происходил в присутствии всей родни, поэтому я у него ничего не спросил, но сказал, чтобы он немедленно пришел. Он не пришел и письма я отправил без него. После этого я ему позавчера и сегодня звонил, но мне отвечают, что его нет дома. Я уже третий раз передаю вахтерам общежития, чтобы он пришел, но он не приходит. Какой он все-таки бессовестный! Когда надо было устроить его дела, я весь город с ним оббегал, а ему нужно забежать по пути – он ведь из общежития в свой техникум всегда идет мимо нашего дома... Словом, я вижу, что все мои планы насчет переезда в Днепропетровск, рухнули.
       Не пишите мне пока домой. Я решил полечиться амбулаторно в больнице. Через знакомых договорились о койке и сегодня пишу из больницы. Пишите через Яньку, пусть найдет меня (я ему позвоню еще раз 10 и скажу адрес) и принесет мне все ваши письма.
      Родные, любимые! Как я вам благодарен за вашу заботу. Как хочу я быть вместе с вами, чтобы иметь возможность проявлять заботу о вас.
       Вова.
       Я хожу по коридору, но много еще ходить не могу, устаю.

13.06.1954
       Дорогой Вовочка!
       Только что получили твое письмо, где ты сообщаешь о болезни, горе мне, что в такое время я не могу тебе ничем облегчить. Нас к несчастью разделяет такое расстояние. Конечно, эта болезнь не опасная, но она затяжная, если за лечение ее не взяться интенсивно. Тебе может помочь только грязелечение и массаж. Я на себе лично испытала. Вспомни, как я мучалась в 1947 году, и дома лежала, и в больнице, а только помогло лечение грязью в Бердянске. Помнишь, в мае месяце 1948 года мне дали путевку и я туда поехала. Получала я (как они там называли) грязевые брюки, а после этого сразу массаж, и я вылечилась.
       Было бы очень хорошо приехать сюда и поехать в Бердянск, или теперь дядя Люся на курорте на Соленом Лимане в Новомосковске, там тоже очень хорошая радиоактивная грязь. Он отпросился у главврача и приехал на один день и рассказывал. Но куда бы не ехать, обязательно по путевке, ибо лечение по курсовке это не лечение, так как курсовочники бегают как гончие собаки и получают лечение в последнюю очередь и еще больше простуживаются.
       Сыночек мой родной, не нервничай, даст бог подлечишься и поправишься. Ты молод и все переборешь. Самое главное покой. Эта болезнь много зависит от нервной системы. Мое сердце чувствовало, что что-то у вас неблагополучно. Я только прихожу домой и сразу задаю папе вопрос, нет ли от вас письма, и говорю, что скоро отпуск и вы не пишите когда приедете. И вот твое письмо объяснило все.
       Я тебя умоляю, родной, пиши немедленно как ты сейчас себя чувствуешь, ибо мы страшно беспокоимся. И напишите, когда же вас в конце концов ждать?
       У нас уже жарко – до 30° жары, дождей мало. Папа уже спит и я решила написать сама, чтобы письмо пошло завтра, поэтому папа не допишет ничего.
       Пусть вам будет так хорошо, как этого желает папа. Все родные уже знают о том, что ты болен, так как у нас были тетя Ева и дядя Толя. Они вам всем желают всего хорошего, а тебе Вовочка, быстрого выздоровления.
       Хорошо было бы сперва поехать на грязь, а потом отдохнуть у нас. Что же Сашенька говорит, что ты больной? А что он вообще говорит? Сердце обливается кровью, что мы не можем так проводить отпуск, как другие. К Гуревичам приезжают дети на весь отпуск. Они и сами имеют удовольствие и доставляют большую радость родителям.
       Мы получили письмо от дяди Левы, он пишет, что едучи на выставку в Москву, возможно и к нам заедет (мы его просили обязательно приехать). Вот, возможно, и встретитесь с ним и вы.
       Будьте здоровы. Крепко целую всех вас, особенно Сашуню. Привет и самые теплые пожелания и поцелуи от папы. Пишите немедленно обо всем. Привет Яне. Ему я напишу отдельно и хорошо его поругаю. Привет от всех родных.

13.06.1954
       Как всегда, спал плохо. Проснулся в 5 утра.
       День сегодня на славу! Ни облачка. Как я обрадовался мирному солнцу!
       Мне снилось, как это часто со мной бывает, сон про войну. И, впервые, это не та старая война, где враги – немцы, а новая – атомная, с американцами. Голос Молотова по радио, который только что вернулся с женевского совещания. Говоря по радио, и обращаясь: «Дорогие братья и сестры!», он волнуется и говорит прерывистым от горя слогом. Еще больше в его голосе, чем когда умер Сталин. Американцы сорвали совещание и там же объявили войну нам. Никто из их союзников к ним не примкнул, но от этого не легче.
       Война будет очень жестокая, атомная. Всех мужчин призывают в армию. Призывают и меня, прямо из больницы с ишиасом. Я, как и в первую войну, заражен патриотизмом, и сокрушаюсь только, что мне с ишиасом трудно будет воевать, что не смогу быть полезен в полной мере.
       Война началась. Я, оказывается, не в Молотове, а в Днепропетровске, и советую своему отцу, с которым я вместе почему-то на чердаке дома, ехать на Восток. Объявлена воздушная тревога. Но ни одного самолета еще нет. По радио сообщают причину: у нас самолетов больше, чем у американцев – мы господствуем в воздухе. Но у них есть бомбы. Они на каждом самолете. Если самолет проберется в город – город будет стерт с лица земли. Жители в ужасе ждут сообщений о результате воздушного боя. Радио начинает говорить и я просыпаюсь.
       В коридоре говорит радио – впервые за два дня его наладили. Соседи мои не спят. Я рассказываю им сон.
       –       Сегодня 13 число, - говорит сосед давний, - значит, ваш сон не сбудется.
       –       Еще двадцать лет не было бы войны! - Говорит, который с воспалением легких.
       –       Тогда я успею умереть и не увижу больше войны, - радостно заключает гипертоник Денисов.

       Сегодня воскресенье. Болезнь моя не улучшилась. Те же боли. Кроме всего – запор. А погода, как назло, манит на улицу – сегодня 26°.
       Больной с воспалением легких кашляет и плюётся. Температуру ему понизили до нормальной – уколами и микстурами. Инфекционные болезни научились лечить. А вот нервные – нет.
       Оказывается, здесь действительно лежат больные с дизентерией, вернее, с подозрением на дизентерию. У них отдельные горшки, но оправляются они в общей уборной, а мухи, которых хотя и мало, летают везде и везде есть. Стоит открыть палату и уже муха тут.
       Кухня находится рядом с уборной. Словом, новые волнения.
       Мы с Денисовым обменялись мнением насчет нашего нового соседа. Денисов рассказал, что из-за него плохо спал ночью: уколы делали ему, он ходил, кашлял. Я заметил, что напрасно кладут больных заразных вместе с незаразными.
       –       Ну, удмурты не отличаются культурой, - сказал Денисов, - а ложат, так сестры. Врачи подчас и не знают кого куда положили.
       У соседа опять поднялась температура. Ему поставили табурет, но он кушает на моем, кашляет без конца. Ставят банки ему, потом мне. Я очень беспокоюсь, как бы не заболеть от него.

       Уже 6 вечера. Ко всем больным сегодня приходили. К некоторым по два раза. А моей Бебы нет. Я сегодня не подойду к окну, - пусть зайдет ко мне или совсем пусть уходит. Но еще не известно, будет ли она. Обещать еще не значит выполнить.
       Только что узнал: температурного больного зовут Сашка Пономарев. Ему лет 40. Он худой и скуластый, ужасно уродлив. Жена у него ничего. Трое детей. Он болтун, не знает чему учит Толстой, которым я сейчас зачитываюсь, что «веревка хороша длинная, а речь короткая» (по Хаджимурату).
       Напротив родильное отделение. Когда я выглядывал в окно, они, роженицы – 4 штуки – стали тоже выглядывать и улыбаться. Мне стало любопытно, и я смотрел на них в упор, пока не надоело. Тогда и они оторвались от окна.
       Только что я вышел прогуляться в садик. Проходя мимо родильного, увидел эти же смазливые рожицы – одна из них старая, трое – молодые, симпатичные. Они радостно махали мне, как старому знакомому и улыбались. Я тоже улыбнулся. Потом я сел на скамейку в садике и долго писал, против окон молодых мамаш. Они несколько раз выглядывали. А потом вдруг, когда я немного увлекшись письмом долго не поднимал головы, оглянулся, - на окне висела занавесочка – мамаши кормили своих детей. До сих пор они кормят – уже целый час. Или спят. Интересно, почему они занавесились?
       Из садика меня вызвал Денисов:
       –       Вас срочно зовут к телефону.
       Я хотел было не идти, и сказал Денисову:
       –       Хорошенькое дело! Свидание по телефону! Вот возьму и не пойду!
       Денисов посоветовал передать сестре, что я не пойду. Но я все-таки пошел.
       Беба предупреждала, что приедет. У них двоюродный брат. Всем очень весело. Сашка играется с ним, даже не захотел подойти к телефону.
       Сейчас уже половина 9-го. Я сказал Бебе, что ко всем больным приезжают каждый день, а к некоторым – дважды за день. Она оправдывалась, что далеко живет, труднее ездить.

14.06.1954
       Сегодня 31 день как я болею. Меня лечат порошками анальгина с пирамидоном, какой-то горьчайшей жидкостью (по 3 раза в день), банками и ванной – через день. Но мне от этих экспериментов не лучше. Я по-прежнему плохо себя чувствую, с трудом хожу и не могу разогнуться. Боль не стихает ни на минуту.
       Беба приехала вчера поздно вечером – в 9 с чем-то, ее даже не хотели впустить. Привезла она 50 грамм сметаны, компот и салат, а также несколько конфет «Золотой ключик» - я их вчера же съел – 3 штуки, остальное раздал соседям по палате и сестрам.
       Беба предупредила, что она дня два не будет приезжать. Они не хотят на меня много расходовать продуктов и времени. Беба сказала:
       –       Теперь я тебе привезла хороших конфет.
       Но эта щедрость стоила им не больше 1 рубля. Беба была сердита, что я отказался от дешевых мампасеток и, главное, что через сестру. Она меня стыдила:
       –       Ты еще смеешь считать себя правым!
       Но вот у меня соседи. Чего им только не приносят: малиновое и клубничное варенье, мед, шоколадные конфеты, причем, помногу. Даже помидоры, редиску и огурцы – что еще вновь сейчас. А для меня мои, так называемые, близкие и родные – скупы и бесчувственны. Разве так относились к Бебе, когда ей случалось болеть?!
       Я просил у Бебы простоквашу, так она ответила:
       –       Где мы ее тебе достанем?
       Палец о палец не хотят для меня ударить. Книги из библиотеки не привезла. Вообще, смотрела на часы, спешила домой, хотя и прижалась ко мне на скамейке.
       –       Ты меня плохо принял в тот раз, - сказала мне. - Ходячий больной и не захотел ко мне выйти!
       Когда я возвращался в палату после этого визита, на улице я еле мог передвигать ногами. Я думаю, она в глубине души испытала угрызение совести за слова «ходячий больной и не мог выйти», при виде моих страданий.
       Сегодня я весь день не выходил. Был мой лечащий врач. Прошла, как гастролер. Я сказал ей, что лечение не помогает.
       –       Будете продолжать то же самое, - равнодушно возразила она. И ушла.
       И пошло все по-старому. Не знаю, через сколько дней она – Анна Максимовна Дубровина – опять меня навестит. Она, как Беба, редкий и важный гость. С такими, как у меня, болезнями в этой больнице не лечат. Невропатолог здесь чужой человек.
       Только что принял горькие лекарства и даже закусить их нечем – одна горечь во рту.

       Братом своим троюродным Иосифом Беба нахвалиться не может: и такой он славный, и умный, и хороший и т.д., и Саша его полюбил, и весело с ним...
       Я домой не звоню: не хочу и не буду. Хватит с меня телефонных свиданий, пусть лучше Беба почаще ездит сюда, если интересуется.

15.06.1954
       Сегодня я узнал, что это за жидкость, которую мне дают принимать вместе с порошками – микстура Грищенко.
       Нога у меня болит. Временами мне кажется, что я себя чувствую лучше, но это только кажется. Боль не утихает, лечение не помогает.
       Писать в больничных условиях трудно. Как-то голова пустеет от скуки и однообразия, от безнадежности моего положения.
       Болезнь не имеет исхода. Все методы лечения перепробовались. Сегодня была только что массажистка.
       Сейчас 6 часов вечера. Из дома не звонят, и я туда не хочу звонить – зачем себя нервировать?
       Больничные шутки, истории болезни и жизни многих очень поучительны, но в моем состоянии о них лучше не писать. Все надоело и ничего не надо.
       Прочел много вещей Толстого, перечитал для науки. Теперь Толстого нет, читаю Чехова. Он скучен, как моя болезнь.
       Звонил в управление Белкину насчет моих разработок. Он обещал, что они будут напечатаны. Когда я ему сказал, что вот уже 6 месяцев с этими работами канителятся и спросил почему не печатают, он меня в свою очередь спросил: «Вас интересует гонорар?». «Меня интересует, чтоб напечатали». Он повторил свой вопрос, и я сказал «Да». Потом попросил его, чтобы похлопотал насчет моего свердловского билета. Он пообещал. Но чувствовалось, что говорил он со мной снисходительно только потому, что я звонил из больницы, что я болен. Он ничего не сделает.

16.06.1954
       От тоски и безысходности я изнемогаю. К людям ходят хотя бы, приносят мед и варенье, конфеты, чтоб как-нибудь скрасить их положение. Людям приносят книги, добрые вести, людьми интересуются... А я одинок, как в пустыне. Не от кого добра и ласки ждать. Отбывают повинность: изредка звонят, изредка приходит Беба. Ее даже не тянет ко мне. Она и любви не чувствует. А все остальные – откровенные враги мои. Воображаю, как они радуются себе без меня, как им удобно и весело, этим обывателям. Кушают чаек с вареньем, шоколадками заедают – вволю, меня ведь нет, мне отделять не нужно! Распоряжаются всем – меня нет в комнатке, я не стесняю... Звери, звери!
       Беба едва ли придет и сегодня. Сейчас 7 часов, а здесь пускают до 6. Звонил два раза, не дозвонился, а они – ни разу.
       Нас здесь трое. К двоим каждый день приходят, каждый день что-нибудь приносят: лакомства, угощения. Иначе и быть не может. Разве не ездил я к Бебе каждый день в Днепропетровске? Разве моя мама не приезжала к ней, хотя уставала на работе и дома еще готовила обеды? А дома как за ней ухаживали?!
       А когда она лежала в роддоме здесь. Днем и ночью круглосуточно дежурили – и я и ее родители. Приходили с визитами по 2 – по 3 раза на день. И тогда не скупились на подношения ей, ей столько и не нужно было – она раздавала больным в палате. А здесь во всем скряжничают, хотя не отказываются получать мои деньги.
       Баночку сметаны прокислой – 50 грамм на 3-4 дня! Мне не то обидно, что не приносят, а обидно, что приносят, как милостыню. Лучше б ничего не несли.
       Вот был Яня. Ничего не принес – я не в обиде. Но если бы принес 5 «Золотых ключиков», было бы обидно. Бросили в больницу и, как будто меня не существует. Да еще дуются: почему я не звоню.
       Лечение нисколько не помогает. Я искривился, хожу на бок и боюсь, не остаться бы мне кривому на всю жизнь. А лечение все то же: микстура, порошок, ванна, банки да массаж. На солнце загорать не разрешают! А я все-таки стараюсь украдкой облучать на солнце свои больные места. Второй день, лежа в постели, я загораю левой половиной на солнце, которое до 12 дня заглядывает к нам в окно.

       Беба пришла в 8 часов. Перед ее приходом я позвонил домой в третий раз и дозвонился. Со мной говорила сначала Лиса Патрикеевна – мама, потом Саша и даже папа. Саша сказал, когда я спросил почему он не подходит к телефону, что он подошел. Выпалил, что он играется в поезда, спросил «как твое здоровье», сказал «а я тоже болел и уже выздоровел». Голосок у него тоненький, но ясный. Они сообщили мне: «К тебе поехала Бебочка. Только с работы пришла. Даже не ела». А Беба мне сказала, что она пообедала, значит, соврали.
       Беба мне привезла четверть баночки (это оказался обман – 3-4 клубнички сверху брошено) варенья – смесь малины и клубники. Одного сорта жаль было. Банку простокваши и 10 яиц. Я попросил, чтоб она завтра пришла, так как у меня как раз перед ее приходом сломалась ручка, писать нечем, надо вставить другое.
       Книга Чехова прочтена, значит, я обречен теперь на безделье. Но Беба категорически заявила:
       –       Я приду послезавтра. Я и так у тебя бываю через день.
       Это ложь, и я ей об этом сказал. Бывает она у меня через 2 дня на третий, то есть, 2 дня не приходит. Сегодня третий раз (она не отрицает) она у меня побывала за 8 дней. Я поступил в больницу 9-го.

16.06.1954
       Дорогие мамочка и папочка!
       Я уже стал выздоравливать. Лечат меня в больнице энергично, так что я уже понемногу выхожу во двор. Надеюсь в этом месяце вылечиться окончательно, с тем чтобы приехать к вам здоровым и бодрым. Я уже свободно могу сидеть за столом и писать, чего раньше не мог и писал лежа.
       С Яней я как-то созвонился. Три раза я его вызывал по телефону уже отсюда. Он приехать не обещал ко мне, хотя я ему дал адрес, но сказал, что пришлет мне все документы по почте. Это было 12 числа, а сегодня 16 – ни Яни, ни письма! Придется уже эти вопросы, видимо, решать на месте.
       Пишите домой хотя бы общие письма – я не знаю, когда я выпишусь.
       Беба приходит ко мне раз в три дня, так что она принесет хоть от вас весточку. За время моего пребывания здесь, она уже два раза меня навестила. Я в больнице с 9 июня. Телом и здоровьем крепок. Аппетит у меня хороший. Только нога... но надеюсь, скоро это пройдет.
       Что слышно у вас? Как здоровье, как жизнь? Пишите на домашний адрес. На Яню теперь надеяться нельзя. Если он там не мог занести письма, то сюда он и подавно не заедет.
       Крепко сердечно вас целую. Не огорчайтесь моей болезнью. Если бы вы меня видели, то вы бы сразу успокоились. Я здоров, как буйвол и выгляжу очень хорошо. Вечером сегодня будет Беба. Я заранее передаю от нее привет.
       Приветствую и целую всех родных, приветствую знакомых. Какие новости? Что это за бланки вы послали? От Яни я толком не смог узнать. Какую они играют роль. Но как же вы мне напишите. На больницу? Так я собираюсь дней через 5 отсюда выписаться...
       Еще раз крепко целую вас. До скорой встречи. Вова.
       Я начал писать 15 ночью – утром сестра отправит. Сейчас был Яня, принес письмо и [анкеты]. Завтра будет проезжать Сима через [Молотов] на С[…]
       Яня сдал сопромат на «хорошо».

17.06.1954
       Лечащий врач Анна Максимовна Дубровина – помощник начальника больницы. Толстая, как бочка, важная, как гусыня. Ко мне даже не заходит. Сегодня 31 день, как я лежу на больничном. Мне легче, но не благодаря медицине. Все эти противные микстуры и всё лечение – ничего не дает. Не может быть болезнь моя бесконечна. Приходит время и нерв мой успокаивается. Болезнь проходит сама по себе. Я рад, что меня не очень тревожат. Но если бы мне дали свободу, я бы сам вылечился на пляже. Солнце – мой лекарь и мое лекарство.
       Массажистка была у меня сегодня второй раз. Денисов, хоть и старик, проявил повышенный интерес к массажу. Он уже вторично сидит и наблюдает за этой процедурой. А потом говорит:
       –       Как ты мог это вытерпеть? Она молодая, красивая и трет тебе в самых
интересных местах. Как это с тобой ничего не случилось?
       Потом он рассказывает всем больным и все дружно вышучивают меня, в связи с массажисткой. Впрочем, не исключая Денисова, немного завидуют. От скуки, конечно. Рады любому развлечению.
       Я сегодня весь день лежал. А вечером впервые много ходил (и без палочки) по больничному двору. Правда, утомился, согнуло меня, но стойко выдержал испытание, до самого отбоя продолжал моцион.
       Против моего окна родильная. Я говорил с сестрой – по 16 детей в день производит это заведение. Лежат они, роженицы, по 9 дней, роды проходят хорошо, ни одного смертельного случая. В палате, что против моей, девять рожениц. Изредка мы переглядывались, а когда я раз вышел погулять, они мне махали руками.
       Сегодня я снова увидел одну в окне, она улыбнулась. Тогда я решился подойти и поговорить. Став на пенек, я поднялся на такую высоту, что смог видеть все, что там есть внутри. Некоторые лежат без движения, некоторые уже поднялись и ходят. У тех, что лежат, под кроватью судно. Они голые и кроме головы, рук и ног, обмотаны простыней. Видно, что прикрылись только сейчас, когда я подошел.

18.06.1954
       Я спросил, почему они закрываются занавеской по целым дням, они ответили, что кормят и стесняются. Затем они сказали, чтоб я шел к ним – они меня заставят рожать. Злятся на мужчин, что так легко отделываются.
       Две из них выписались. Большинство остальных – через 5 дней. Есть симпатичные личики. Само положение тех, что лежат, раскинув руки и ноги, не смея пошевельнуться и с суднами, говорит о большой, но благородной муке во имя рождения человека. Это все пленительно, но не думаю, что пленительно все от и до, что связано с появлением нас на свет.
       Я сказал им на прощание, что буду навещать их каждый день, и они так перепугались, что сегодня, например, даже не открывали занавески. Один раз только открыли, когда я был в палате и показали мне в окно ребенка.
       Я себя чувствую значительно лучше. Хожу, правда, недолго, выпрямившись. Но заплыл жиром и ленью. Сегодня почти не вылезал из палаты. Утром через окно принимал солнечные ванны – с 9 до 11, сегодня уже третий день. Они-то меня подняли. Хочу выписаться с тем, чтобы ездить на пляж – там я совсем окрепну.
       Лечащий врач со мной только раскланивается, когда встречает. Она даже не спрашивает меня о здоровье. Здесь не принято.
       Лечатся с подозрением на дизентерию вместе со всеми – одного отправили от нас с дизентерией сегодня. Стол, ванна, уборная, телефон, умывальник, процедуры – вот каналы, по которым можно приобрести себе любую новую болезнь. Надо отсюда убегать, хотя здесь спокойней, чем дома.
       Беба должна была сегодня прийти – у меня ни книг, ни ручки – тоска и безделье, - но только что позвонила и, сославшись, что занята, отказалась приехать. Она выдерживает расписание – 2 дня на третий. Даже тех, кто живет не в городе – через день. Но Беба знает свои законы – эгоизм.
       Сегодня к нам привели 4-го больного – мальчика 9 лет. Ноги отнялись – ревматизм.
       Сосед с легкими – комендант общежития – уже выздоровел. Он просится на волю. Через день ему приносят яйца, по банке меда и шоколадные конфеты. Он страшно уродлив. Десны у него выпирают над губами, когда он говорит и смеется, зубы у него стоят, как клыки – близко к переду. Скуласт до такой степени, что скулы торчат, как шишки над щеками, достигая ушей, а уши длинны. Глазки маленькие, бессмысленно вращающиеся своими бельмами.
       Он смешит нас с Анатолием Владимировичем Денисовым, когда прыгает на кровать, или танцует, или говорит что-нибудь «серьезное», вроде: «Жена мне сказала, что если я брошу курить, она мне купит костюм» (жена у него не работает), или, когда бывает врач: «Вы меня сегодня выпишите, я уже здоров и температура у меня нормальная – 37,2°» и его, конечно, оставляют «еще на день».
       Моет ноги перед сном, а потом ходит босой по коридору и с этим ложится спать.

19.06.1954
       Юбилей. 10 дней в больнице (9-19/VI).
       Когда я намекнул Бебе (по телефону) вчера, что я хочу выписаться, она даже не захотела об этом говорить:
       –       Ладно, приду к тебе, тогда ты мне скажешь.
       Ей очень удобно держать меня в больнице. Не заботиться, редко бывать, а зато жить, ходить в кино – одной, экономя деньги. Экономия в сочетании с эгоизмом – закон жизни для нее и ее родителей. Это хуже просто скупости. Это скупость с расчетом – не для себя, для себя щедрость, если не в еде, так в тряпках. Но для других это скупость, граничащая с вымогательством и даже грабежом.
       Меня они просто обирают. За два года работы я ни разу не смог помочь родителям – нет денег, не купил себе ни одной хорошей вещи – нет денег, не позволил себе раскошелиться даже на бутылку пива, почти не бывал в театрах и редко в кино – нет денег. Но себя они не обидели – были деньги не только на пианино и холодильник, но и на курорт и на огромные покупки для всех кроме меня и на десятки пар туфель Бебе и маме, которые покупаются не реже раза в 1-2 месяца и на платья, которые тоже покупаются в среднем по 1 в месяц для обеих и на рубашки и брюки для папы, которые приобретаются хоть и реже, но щедро. Интересная закономерность: когда я иду в кино, они требуют покупать дешёвые билеты по 2-3 рубля – и себе покупают – неудобно. Когда я болел, сколько они не бывали в кино – все по 6 рублей.
       Со мной они скупы и для себя. И с другими родственниками, знакомыми (исключая ближайших). Но для себя они неизменно щедры. Это мещанство особого рода, деформированное, усовершенствованное в применении к эгоизму и подлости. В каждую получку – 300 рублей от меня отрывали, хотя у самих недостатка в деньгах нет. Преданные и родные сказали бы: нам твои деньги не нужны, слава богу – хватает, посылай родителям! Вот тогда бы я мог сказать: это близкие мне люди, преданные, их можно любить. А на деле 20 рублей моих денег они выдали мне как кусочек своего тела оторвали, с таким сожалением и болью.

       Вечером пришла Беба. Она принесла письмо из Днепропетровска, немного малинового варенья, 5-граммовую баночку сметаны, несколько кусочков мампасеток и сахара. Она принесла книги из библиотеки. Но самое главное, о чем я ее очень просил – ручку и бумагу, холодного пива – не принесла: «забыла». А ведь она обещала и очень твердо, что выполнит эту мою просьбу. Между прочим, сегодня она придумала себе оправдание, что не принесла вчера: «с Сашей случилась неприятность». Я уверен, что не это причина. Просто ей не хотелось себя утруждать. Она вообще умеет использовать в своих интересах всякие «поводы».
       Паспорт обменяла без штрафа, хотя просрочила на 3 месяца, сославшись на мою болезнь. Надо было от работы освободиться, - говорила, что Саша болен.
       Сашеньку они подвергают ужасным опасностям. Хуже всяких врагов. Несколько дней назад, когда он гулял с мамой, он упал так, что до сих пор ходит с перевязанной головой – разбил лоб, что скобки накладывали – о камень. Мама смотрела на небо или на фиалки, которые когда-нибудь будут расти в садике.
       Сегодня Беба мне рассказывает еще новость:
       –       Саша проглотил гайку.
       –       Как это случилось? Что это за напасть? Почему не следят за ребенком?!
       –       Понимаешь, мы с мамой ушли, а Сашеньку оставили с парнем (троюродный брат Бебы). Ну кто мог знать, что он такой несерьезный? Он, ведь, серьезней Яни даже, а оказался мальчишкой... в 18 лет... Саша взял в рот гайку (он ее заранее припрятал), а Иосиф его схватил на руки, он засмеялся и в это время проглотил ее.
       Я возмущался не переставая:
       –       Сколько раз я предупреждал: не давайте ребенку мелких вещей. Смотрите, что он держит в руках. Приводил пример с 5-летним мальчиком, который проглотил пятак. А вы глядели на это сквозь пальцы.
       Беба виновато улыбается:
       –       Уже все прошло. Мы его водили к врачам, сделали рентген. Гайка в кишечнике. Она выйдет.
       Но до сих пор не вышла. Уже второй день. Эта мамочка хуже любой няньки чужой. Она как будто задалась целью уморить ребенка. Как же можно на нее оставить его летом?

       Только что звонил домой, говорил с мамашей. Играет свою обычную роль. Оправдывается, что ее не было. Когда я сказал, что за ним глаз нужен, стала хныкать, что она с ее здоровьем не может за ним уследить и тут же закыхыкала. На вопрос, что с ней, ответила, что простудилась. Когда сказал ей, надо себя беречь, ответила, что где уж о себе думать, не до того, и т.д. в этом роде.
       Отвратительно говорила насчет денег Беба:
       –       На что же мы поедем? Тебе выдадут мало денег, так как ты весь месяц проболел. А я получу не больше 800 рублей, - и, увидя недоверие на моем лице, поправилась, - ну, 900. На какие средства ты рассчитываешь?
       Я хотел ответить резко и прямо: «На 2200, что мама брала с нас лишних на питание», но сдержался, сказал более мягко и неопределенно:
       –       У нас ведь 500 рублей есть, а к ним мы еще получим и мама за питание сбавит.
       –       500 рублей, - повторила она, приторно улыбаясь, - что они лежат без движения? Я ведь трачу их иногда. Если в Ленинграде не купят тебе бобочку и мне рубашку и пояс, то 200 рублей у нас останется из тех 500.
       Это просто не поддается описанию! Без конца она тратит на свои нужды. Мне даже в больницу пожалела, а сама транжирит, как хочет. Без всякой совести поступает. С одной стороны мамаша, с другой – Беба. А я без денег. И после всего она смеет спрашивать на что мы поедем. Конечно, она не имеет ввиду себя. Она знает, что у нее есть на книжке и что ей родители могут дать любую сумму. «Мы» - это я.
       Она (ее устами говорит мамочка) боится, как бы я не уехал, не оставив им денег. Они хотят из меня выжать последние соки. Дудки! Если уж на то пошло, то я напомню им те 2 с лишним тысячи и ту 1 тысячу, которые они у меня высосали за этот только год. Ведь я никогда не имел гроша за душой. Всю зарплату они распределяли по-своему. На жизнь хватило бы ровно половина того, что я давал – в общем котле уходит куда меньше.
       Когда я ей сказал:
       –       Ведь ты говорила, что за питание мама будет не 500, а 400 брать, и даже сама предложила: «Я ей скажу, чтоб сбавила цену».
       Она ответила:
       –       Начинается!
       Невыгодных тем не любит.
       Когда я заикнулся о том, что хочу выписаться из больницы, она стала говорить, что не нужно торопиться, что пусть врач сам скажет, а мне диктовать врачам не следует. Словом, чувствуется, что ей подольше хотелось бы меня задержать в больнице.
       И еще один штрих. Она сказала, что купила билеты в театр... на 9 июля. Когда я спросил, почему на 9, она ответила, что можно всегда их продать. Одно из двух: 1) или она меня думает продержать в больнице и в городе до 9 и позднее и сама задержаться (недаром говорит: когда меня отпустят – поеду). 2) или она купила на сейчас билеты, проговорилась и, чтобы скрыть истину, назвала – 9 июля, что верней, так как она это сказала после паузы.

20.06.1954
       Сегодня воскресенье. Я просил вчера, чтобы мне звонили и сообщали насчет Сашеньки. Но они, сволочи, даже и не подумали этого сделать.
       Сейчас 1 час дня. Утром я не мог дозвониться, дозвонился только сейчас. Подошла маманя. Я был раздражен. Сразу спросил:
       –       Неужели трудно было – здравствуйте – сделать мне такое маленькое одолжение – сообщить о Сашеньке? Ведь, обещали.
       Она начала оправдываться:
       –       Поздно встали, не успели, да и ничего нового нет (нечаянно проговорилась, о чем Беба скрыла вчера), Беба на пляж не поехала – холодно очень. Она гуляла с Сашенькой.
       –       До свидания, - сказал я, чувствуя себя не в силах продолжать разговор. - Передайте всем привет.
       –       Как здоровье? - Поспешила спросить она.
       –       Здоровье хорошее. Здоров, - ответил ей.
       Но она неудовлетворенно переспросила:
       –       Здоров?
       –       Да. Немного нога болит.
       –       Немного – хорошо, - разочарованно вымолвила тещенька и я повесил трубку.
       Ко мне заехать Бебе некогда, обременительно. А вот в кино и на пляж, в театр и к подругам – на это есть всегда время. Ладно! Я ей припомню!
       А родители ее поощряют как раз то, что может разладить наши отношения. Они думают меня этим подчинить себе и ей, а делают наоборот, обрекают ее на то, что я ее брошу. И брошу. Теперь уже я перестал колебаться. Эту мысль (по совету родителей) внушала она мне много раз после Одессы – и внушила. Родители думали: я испугаюсь. Дурни они и враги своей дочери. Будут потом расхлебывать.
       Вот на днях выпишусь и уеду сразу, чтоб их не видеть и не слышать. А Беба пусть себе гуляет, сколько ее душе угодно. Со мной не ладно, так пусть без меня!

       В половине 6 вечера позвонила Беба. Она сообщила, что гайка, наконец, вышла. Подослала Сашеньку. Он кое-что сказал и убежал.
       –       Когда приехать? - Я его спросил.
       –       Через две недели. - Ответил.
       Я поинтересовался у Бебы, почему она не сказала о своем намерении поехать сегодня на пляж. Беба оправдалась:
       –       Как-то забыла...
       Потом, когда я посетовал, что всегда случайно узнаю о таких вещах, она, чтобы показать, что этот вопрос ее мало занимает и подчеркнуть обыденность события, сказала:
       –       Погода плохая была утром. Но жаль, что я не поехала. Сейчас жарко!
       В воскресенье уж во всяком случае посещают больных. Любящая жена как может не посетить, а она думала о пляже. С горечью сказала: «Целый день сижу дома». Это для нее кошмар. А ко мне ее и не потянет. Установила бюрократический бездушный график – бывать раз в три дня. И чтобы я не подумал даже, что она ко мне завтра (в нарушение графика) приедет, сообщила:
       –       А я завтра дежурю!
       –       Какое мне дело, - ответил я раздраженно, - какая мне разница? Я в понедельник буду выписываться.
       –       Зачем ты спешишь? - Ужаснулась Беба, боясь, как бы я не приехал и не помешал ей весело проводить время.
       –       Я выпишусь и сразу поеду на Юг. Мне надо лечиться. У тебя другие планы. Ты взяла на 9 билеты в театр, ну так пойдешь. А я не думаю здесь сидеть до 9, буду требовать, чтобы выписали.
       Она поспешила уговорить меня, чтоб я не требовал, а ждал, пока мне врачи посоветуют выйти из больницы.
       –       Нет, буду требовать, - резко выговорил я. - И поеду, больной поеду.
       Она молчала. Минуты две.
       –       Алло? - спросил я.
       –       Да.
       –       До свидания. - И тем закончил разговор.
       А сердце... Как болит мое сердце. Как мне тяжело и обидно! Приеду из больницы, получу зарплату за лето и потребую развод. Так я думал, пока говорило сердце. Ну что мне Беба? Не жена и не друг. Только в половом отношении есть у нас общность, а в остальном – бездна равнодушия и мещанской расчетливости. Ни любви ко мне (это у нее отбили родители), ни заботы (этого у нее никогда не было), ни понимания (этого и не может быть). Чего мне от нее ждать?
       Мое увлечение литературой – для нее забава. Она не подбадривает меня, не проявляет участия, - смотрит на это со снисхождением, равнодушием, стыдится, когда я кому-либо показываю стихи. А с ней в своем творчестве я делиться не могу – стена равнодушия и отчужденности.
       Литературоведение – тоже чуждо ей, и над этим она смеется. Книги – почитать и выбросить, она их не бережет, транжирит. Альбомы – только с ней, где она. А мои альбомы, даже те, где только я, заставляет прятать. Ей почему-то не хочется, чтоб видели мои фотокарточки, повторяю, даже те, где я сам, без никого. Не то, что стыдится, а завидует, что я на них хорошо получился.
       Так ли жена должна делать? Портрет мой убрали со стенки и со стола. Раньше она любила меня, не стеснялась проявлять свою любовь, жалась ко мне при родителях, даже при чужих. А любовь вызывала какую-то заботу, интерес, внимание, если не к душевной моей жизни, то хоть бы ко мне, как к человеку, мужу. А теперь ничего этого нет. Она и не скучает. Пример, хотя бы, визиты ее раз в три дня!!
       А эгоизм? А стремление приобрести себе наряды за мой счет и нежелание сделать для меня чего-нибудь заметного. Экономия на мне, но не на себе. Пример – ни одного костюма за все 5 лет, и несколько десятков платьев, три халата, много пар туфель, два пальто – себе (я, конечно, перечисляю не все).
       А отношение к моим родителям? Они, ведь, ее ничем не обидели. А она и не пишет, и отзывается о них, особенно о маме плохо.
       Я если говорю – накипело. А она как смеет говорить? Ведь кроме хорошего, за все эти короткие встречи она от них ничего не видела.
       Вот, взвешивая это и то, что еще здесь не перечислено, я решил: надо разводиться. Немедленно. Но потом подумал: а работа? Как я рассчитаюсь? Надо сначала с этим решить. А деньги? А лечение?
       И вот решил – поеду в Днепропетровск, на курорт, а потом приеду разделываться. И, кроме того, у меня ведь вещи. Надо все обдумать, надо посоветоваться. А мне не с кем. Я один, как бобыль.
       Если удастся оформиться переводом, то перееду в этом году. Если нет, то еще год помучаюсь. Тогда и с разводом надо повременить. Но буду себя держать, как захочу. Приходить в любое время, запираться для работы в комнате. Дам им понять, что я на них плевал – то самое, что мне высказала Беба. Они могут плевать, а я нет? Дудки! Хватит измываться!
       А сейчас я пробуду здесь еще дней 5, не больше. 25 – последний срок. Может вылечусь раньше. Сегодня посидел на улице часа три и заболели спина и ноги. Устал и почувствовал, что еще сильно болен.
       Пишу лёжа.

20.06.1954
       Дорогие папочка и мамочка!
       Вчера вечером мне Беба принесла ваше письмо. Отвечаю на него и на то, что принес Яня.
       Во-первых, о анкетах. Здесь я не могу их заполнить – нет чернил и я не помню всех данных, надо искать в документах. Кроме того, они прибыли в потрепанном виде, с жирными пятнами – Яня письмо распечатал. И сложенные вчетверо ведь не примут, а самое главное – поздно сейчас посылать. В Горный техникум поступить бы неплохо. Но разве у них есть место? Они могут только вызов сделать, а я им не нужен? Так?
       Я думаю, что теперь уж придется все на месте решать. Из Днепропетровска можно будет все выслать, когда я приеду. Беба, видимо, догадывается, в чем дело. Она мне вчера сказала: «Надо сначала тебе поехать на курорт, а оттуда в Днепропетровск». Я ей предложил такой план: через Днепропетровск в Крым, а оттуда пароходом в любой порт Черного моря. Не согласна. Впрочем, посмотрю, а в Днепропетровск мне обязательно надо как-то заехать на 2-3 дня, чтоб решить.
       Путевки мне не достать, курсовки тоже. Беба предлагает в Усть-Качку (здесь где-то), говорит, что для этого согласна даже не ехать на Юг, жертвовать собой. Но, хотя там неплохой курорт, я ни за что не поеду – осточертело мне здесь.
       Нужны грязи. Но не знаю своего сердца. В Одессу ехать нет смысла. Хочу и море и грязи. Но Бебе Бердянск, например, не нравится. Решили послушать мнение врачей.
       Я уже хожу ровно. Но боли еще есть. Через 2-3 дня хочу выписаться из больницы и буду собираться в дорогу.
       Крепко вас целую. Привет родным. Привет от наших. Владимир.

21.06.1954
       Дорогой Вовочка!
       Пиши как ты себя чувствуешь после больничного лечения? Решил ли Ваш Семейный Совет купить вам путевки на курорт. Я считаю курорт может тебе дать пользу только в том случае, если ты после горького опыта, не будешь уже злоупотреблять, как например в прошлом году, купанием. А зимою будешь следить и даже не зимою, чтоб ноги не остывали. Я считаю, что лечение на курорте очень много дает. Повторяю, если задаешься целью только лечиться. Твоя болезнь конечно немного помешала всем планам насчет твоего устройства. Поэтому, я считаю, главная цель теперь вылечиться. В здоровом теле здоровый дух.
       Когда приедешь к нам, что удастся сделать, это покажет время.
       Будь здоров. Пиши когда ты думаешь ехать! К нам или на курорт решил? И с кем едешь? Целую, папа. Сердечный привет Бебе и Сашеньке.

       Дорогой Яночка!
       Меня крайне удивляет почему ты не посещал Вову во время его болезни. Ты же знаешь, как в трудную минуту тяжело, когда нет близкого и родного человека вблизи тебя. Очень прошу тебя не задерживай это письмо и отдай его сразу Вове.
       Мы тебе в предыдущем письме писали, что мы получили от твоего папы большое письмо. Он там пишет, что он и Вове написал, но ответа от него почему-то не получил. Очень хорошо было б, если бы мы могли все повидаться. И тогда обо всем поговорили б.
       Пиши нам почаще. Как твои экзамены прошли? И дальнейшие твои планы.
       Будь здоров и счастлив. Желаю успехов. Целую. Твой дядя.

21.06.1954
       Дорогой Вовочка!
       Что-то ты нам не пишешь из больницы и мы ничего не знаем о твоем здоровье. Мы очень беспокоимся. Я совсем потеряла голову от переживаний.
      От Бебы, обещанного тобой письма мы не получили. Она нам не хочет писать и ехать к нам не хочет. Бог с ней. Ты не настаивай, насильно мил не будешь, и не переживай, думай как бы скорее выздороветь.
       Сыночек родной! Мы тебя ждем с нетерпением. Как только поправишься и получишь отпуск сразу приезжай к нам. Здесь мы посоветуемся и решим, что тебе нужно для лечения. Никуда с ней не езжай. Ни Новый Афон, ни Алупка, ни Евпатория тебе не нужны, а ради ее удовольствия с ней ехать не нужно. Она тебе много удовольствия доставляет? Возможно, если ты сразу приедешь ты сможешь здесь договориться об устройстве.
       Напиши нам немедленно как ты себя чувствуешь, лучше ли тебе стало? Напиши ходят ли к тебе в больницу, носят ли тебе передачи и вообще как к тебе относятся? Все напиши нам.
       Душа у меня разрывается на части, что ты больной и мы не возле тебя. Приводят к тебе Сашеньку в больницу и что он там говорит?
       Ну, миленький, будь здоров, крепко тебя целую много много раз. Поправляйся и не нервничай. Ждем от тебя хороших вестей, твоя мама.

       Дорогой Яночка!
       Ты один близкий родной человек. Пока ты там, посещай Вовочку в больнице. Он в тебе чувствует родного и ты должен к нему ходить. Как у тебя дела, сколько еще тебе осталось экзаменов и как ты сдаешь? Как твое здоровье. Напиши нам обо всем. Будь здоров, целую тебя, твоя тетя Надя.
       Сразу отнеси пожалуйста Вовочке письмо.

21.06.1954
       Всю ночь я не мог заснуть. Болела нога и в голове были самые мрачные мысли. Уснул я под утро – мне приснился глупый бесцензурный сон и пробудился я от страшной неудержимой поллюции. Вытерся газетой, но кальсоны были обильно увлажнены, и я всякими правдами и неправдами сегодня же их переменил после ванны.
       В 6 часов принесли термометр, и я больше не смог заснуть.
       День провел за чтением «Воскресенья» Л. Толстого; отвлекался игрой в домино, разговорами с больными и питанием. Была массажистка. После массажа сделалось мне больней. Тяжесть в пояснице, как будто перенес огромный груз.
       После обеда позвонил Яня и сказал, что получил письмо, в котором мои родители ругают его, что он не сообщил о моей болезни. Симу он не встретил (врет, конечно). Из трех предметов, которые он уже сдал, у него по 2 «хорошо» и одно «отлично». Он у меня может быть не раньше 28/VI.
       В 8 вечера позвонила Беба с дежурства. Она говорила со мной другим тоном, чем вчера. Видно, что-то её еще ко мне притягивает. Первым делом она известила меня, что намерена ехать со мной на любой курорт («что ж поделаешь»), если только я ее возьму.. затем уже всякие новости насчет Дины и Муси – у одной (я уже перепутал, что у кого), по ее мнению, будет мальчик, у другой – девочка. Потом со злобой наговорила на Яньку, что она его встретила и они говорили, но он обо мне ни словом не спросил. То ли ее это задело, то ли ей просто хотелось меня настроить против Яньки – я не понял.

22.06.1954
       Вызывала меня Дубровина, послушала, постукала по коленкам и у самой ступни ног и согласилась выписать на амбулаторное лечение.
       Я этому очень рад, так как здесь в больнице грязно и опасно – дизентерийные лежат.
       Вечером пришла Беба. Принесла кое-какие продукты – всего понемногу. Вместо пива – нарзан. Ручку мою так и не починила. Принесла другую, уверяя меня, что она хорошая и делая мне упрек: «Ты много ручек переменил, в то время как у тебя были хорошие». Я ответил ей в тон, что если не костюмы и туфли, то хоть ручки я мог себе позволить покупать.
       Опять коснулись денежных вопросов: на что мы поедем? Я ответил, что получу деньги за отпуск, а за нее я не беспокоюсь – у нее деньги есть, а нет, так будут – ее родители не оставят. Ей стало неловко и она больше этой темы не касалась.
       Предложила поехать мне в Днепропетровск самому. Я удивился, ведь в прошлом году она, в отместку за то, что я не поехал с ней, ссылаясь на трудности дороги, даже никуда не двинулась из Молотова. Так и провела здесь свой отпуск: «Я одна не могу ехать – мне дурно, я совершенно беспомощна в дороге». А теперь, когда есть возможность ехать вместе, она предлагает: «Ты поезжай один, а там напишешь мне, куда ты поедешь на курорт и я прямо туда заеду».
       Я понял, почему вдруг она перестала быть беспомощной и готова ехать одна: к ней приезжает любимая тетя Адя! Ей и ее родителям хочется это время провести вместе и без меня – по-семейному. А я нарушаю, разбиваю их семейность, их комфорт. Я сказал Бебе о тете Аде – причине перемены в ней, и Беба этого не отрицала. О себе я только подумал, но промолчал. Есть еще причина, почему ей не хочется в Днепропетровск – нелюбовь к моим родителям. Ничем не обоснованная, но, очевидно, имеющая место – дескать, не хочу быть им обязанной за гостеприимство. И, наконец, третье – Днепропетровск для нее чужой город. Здесь у нее мещанское гнездышко, здесь родители, а там... Прошлое для нее не играет роли, воспоминания – только ради воспоминаний. Она трезвый реалист, на жизнь смотрит с практической стороны – так смотреть ее приучили родители. Они же ее приучили, не стесняясь, распоряжаться моими деньгами – жать со своей стороны, как с этими злосчастными 500 рублями, например, которых более половины были мои и от которых, без моего участия, и следа не осталось. И так в каждую получку.
       Спросил о Сашке:
       –       Возьмем мы его с собой?
       –       Нет!
       –       Я что ему, не отец?
       –       Еще посмотрим, кем будешь ты ему! (или что-то, посмотрим, что ты будешь ему за отец).
       Я не стал требовать разъяснений. Все разъяснится само-собой. Если она так решила, то тем лучше. Смешно было бы, если б я сам еще стал навязываться ей. Я только напомнил ей, что этим она себе, а не мне, хуже делает.

22.06.1954
       Здравствуйте дорогие!
       Получил ваше письмо и получил письмо тети Анино. Беба принесла. Сегодня я выписываюсь из больницы. Побуду, пока оформляю свои дела, на амбулаторном лечении.
       Мы с Бебой договорились, что я сначала поеду в Днепропетровск, а потом оттуда, списавшись предварительно с ней, куда-нибудь на море. Я сказал, что еду в Днепропетровск и полечиться и устроить свои дела – она знает, что я хочу поступить там на работу и уехать отсюда. Вначале она строила другие планы, но теперь – приезжает из Верхнего тетя и ей хочется увидеться с ней. Это для меня даже лучше. Так что ждите меня очень скоро. Точно пока еще не знаю.
       Я пишу в больнице. Выясню свои дела с завтрашнего дня, когда смогу подойти на работу.
       В отношении воротника, Беба говорит, что здесь нет, но пусть тетя Аня вышлет сюда или на Курский вокзал (если не успеет сюда) до востребования, и я постараюсь достать в Москве. Отец Бебин вчера приехал с бассеина. Надо у него спросить, как там. Но вряд ли он будет ехать искать.
       Отвечайте мне письмом, когда выехать, как вы считаете нужным. Ответ может успеть только авиа. Я может числа 28-29 выеду. Те бумаги, что вы мне прислали, оказались, к несчастью бесполезными.
       Милая тетя Аня!
       Спасибо за внимание. Как только я смогу делать длительные переходы, я пойду поищу тебе на воротник. Сразу я с непривычки, пожалуй, не смогу этого сделать. Во всяком случае, если в городе воротнички есть, я куплю. А насчет Москвы я тоже поинтересуюсь.
       Будьте здоровы вы, папочка и мамочка, тетя Аня и все родные. За меня не беспокойтесь. У меня все хорошо. Целую вас, привет от всех наших. Вова.

23.06.1954
       Дорогой Вовочка!
       Уже конец июня месяца и мы ничего не знаем, поедете ли вы к нам и когда приедете. Это, и твоя болезнь, нас очень нервируют... Пиши как твое здоровье и твои планы на дальнейшее.
       Ты как-то писал, что Беба сама к нам напишет, но письмо от Бебы почему-то так и не получили мы. В чем дело? Что за неясность в отношении к нам? Тем сильнее наши желания увидеть вас чем поскорее и наговориться с вами и выяснить разные недовольства и неясности.
       Тетя Аня тебе тоже написала письмо. У нас новостей никаких нет. Жара у нас на улице пару недель.
       Будь здоров и счастлив. Желаю тебе от всего сердца полного выздоровления. Целую, папа. Сердечный привет Бебочке, Сашеньке, папе и маме.

       Дорогой Вовочка!
       Ты болеешь, а мы ничего не знаем о твоем состоянии здоровья. Как нам не везет. Даже раз в году мы не можем видеться, как другие. К Гуревичам завтра приезжают дети без всяких приглашений. Так я с папой и с тобой, бывало, как наступит лето, все наши мысли устремлены были к поездке на отдых к родным, в зависимости от места жительства кого-нибудь из родных, то ли к родным папы, или к моим родным, тоже без приглашения. Мы считали своим долгом, кроме прочего, мы скучали. Меня все спрашивают, когда приезжают дети, я не знаю что ответить и становится обидно. За что такая немилость.
       Напиши, родной, как твоя нога? Как ты ходишь, или лежишь? Дома ли ты или в больнице? И когда ждать наконец вашего приезда? Как поживает Сашенька, как он относится к тому, что ты больной? Что он вообще говорит, как он выглядит? Как здоровье Бебочки, как она выглядит? Как мама и папа поживают?
       У нас все по-старому. Сильно беспокоимся о тебе, переживаем за твое здоровье, что ты так далеко от нас и мы не можем лично посмотреть.
       Родные все здоровы, работают, трудятся. Дядя Люся теперь на курорте на Соленом Лимане в районе Новомосковска. Скоро приедет. Ленечка чудненький мальчик.
       Все-все вам передают сердечный привет и пожелания здоровья, а тебе Вовочка, выздороветь поскорее. Будь здоров, мой родной сыночек, целую тебя крепко, твоя мама. Привет и поцелуй Бебочке, Сашеньке, маме и папе. Отвечай сейчас. Привет Яньке.

23.06.1954
       Сегодня выписался.
       Вопреки утверждению, что она занята, Беба была свободна (как я и знал) и приехала за мной в 3 часа. А говорила, что ей вечером на совещание. Когда приехала, сказала мне:
       –       Я больна, поэтому не могу на совещание идти. - Но опять-таки, это ей не помешало сейчас пойти к портнихе.
       Мы приехали домой без документов – больничного листа – забыли. Надо было его забрать. Беба сказала:
       –       Я не поеду.
       –       Я поеду.
       –       Вот, вот, хорошо! Это ж не ходить, а ехать. Поезжай.
       Я уже оделся, чтоб ехать и ждал машину. Но мамаша хитрей Бебы. Она ей сказала, что неудобно, если я поеду. Во всяком случае нашли выход – послали гостящего здесь Иосифа – мальчика на побегушках (они умеют использовать зависимых от них людей).

       Я устал, хотел лечь в постель, но Беба сказала:
       –       Еще рано расстилать постель, лежи на тахте.
       Но подумав, разрешила. Я подошел к Бебе обняться, она отшатнулась:
       –       Стыдно перед мамой.
       Тогда я сам от нее отвернулся. Она опомнилась:
       –       Ну не надо придавать значения мелочам, ну давай обнимемся.
       Так во всем.
       Я понимаю, что мне они не очень рады. И пища по-прежнему грубая, даже к моему возвращению не сделали ничего. И то, что я привез с больницы, припрятали.

23.06.1954
       В связи с нападением Никарагуа, Гондураса и США на Гватемалу:
       –       Папа! А что это за женщина - Гватемала?

       18 руб. – самолет
       20 руб. – радио
       10 руб. – арбуз
       5 руб. – одеколон
     10 руб. – письма
       5 руб. – стрижка
       3 руб. – лампочки
       9 руб. 50 – кино
       7 руб. – ящик

	Пшеничная крупа	4 руб. 90
	Рис	7 руб. 90
	Манка	5 руб. 50
	Вермишель	5 руб. 50

24.06.1954
–       Почему этот шахмат – королева?

       –       Папа! Баба тебе мама? Почему ты ей говоришь «вы», а не «ты»?
       –       Спроси у бабы.
       –       Женщины называют мам «ты», а мужчины - «вы», - ответила мама.

24.06.1954
       КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА
       Орган ЦК ВЛКСМ

       Печать –эта самое острое и самое сильное оружие нашей партии. (СТАЛИН)

       № 54585
       Уважаемый тов. ГЕЛЬФАНД!
       Использовать в печати присланный Вами материал мы не сможем. Очерк о котором Вы пишите появился на страницах «Литературной газеты» давно – 30 марта. Реакция получится слишком запоздалой.

       Зав.отделом критики и библиографии        /В. Тельпугов/

25.06.1954
       Дорогие папочка и мамочка!
       Я уже дома. Чувствую себя гораздо легче. Вчера был в поликлинике и на работе. Поликлиника в одном квартале от нас, место работы – в двух. Но я сильно устал. До 1, очевидно, буду на больничном листе. За это время на службе оформлю билет и 1 июля выеду в Днепропетровск. Беба хочет еще побыть в Молотове, подождать тетю Адю с Ларочкой, которые должны приехать сюда в первых числах июля.
       Мне всякое лечение запрещено врачами. Только месяцев через 5-6 можно будет лечиться. Но загорать – не запрещено. Это единственное сейчас для меня лечение. Поэтому надо будет поехать еще и на море. Куда ехать, я хочу решить здесь, чтобы заранее взять отсюда билет до курорта через Днепропетровск. Это мне обойдется бесплатно. Билет у меня годен на 3 месяца. А так как разрешается делать остановки только по прямому пути, то я должен избрать курорт, лежащий по дороге через Днепропетровск – Бердянск, или Крым, или Одесса – куда дадут прямой билет.
       Насчет воротничков Беба обещает посмотреть в магазинах. Здесь есть голубой песец, но стоит дорого (он очень красив и пушист) – 700 рублей. Беба считает, что к такому пальто хорошему и дорогому жаль покупать цыгейку. Она будет только портить. Лучше уж переплатить 300 рублей, но потом не жалеть.
       Крепко, горячо вас целую. Нежно обнимаю. Привет всем родным и знакомым. Вас приветствуют Беба и Сашенька и родители.
       Владимир.
       Если тетя Аня согласна на голубой песец, пусть пошлет деньги на Бебин адрес, она купит и потом привезет. Я уже не успею получить. Лучше всего – телеграфно, потому, что и Беба, возможно, выедет отсюда числа 10-15 июля.
       Мама говорит, что голубой песец стоит 800 рублей. Цветом голубой песец – сероватый, очень красивый.

25.06.1954
       Началась скучная жизнь «дома». Скучнее, чем в больнице, вернее, стеснительнее.
       Мама где-то раскопала себе помощницу. Это девушка, работающая на производстве. Она приходит в 11 часов и уходит вечером: убирает, варит, стирает, ходит на базар.
       На посылках и троюродный брат Бебы – Иосиф. Он, по словам мамы, «ее первый помощник». Читать она ему не разрешает, в шахматы играть тоже - «надо учиться», «надо готовиться к экзаменам» - на ней ответственность его подстегивать к учебе. Но в то же время она посылает парня, куда ей вздумается в любое время дня и ночи; он по многим часам отвлекается от учебы.
       С ребенком целый день я. Что же делает мама? Лежит и читает журналы «Огонек», решает ребусы, спит, ходит к соседкам в гости. А потом жалуется на усталость с Сашей. Мух здесь больше, чем в больнице. Пища хуже, чем там. Свободы у меня несравненно меньше. Но я форсирую свой отъезд в Днепропетровск. 1 июля хочу выехать из этого ненавистного мне «рая».
       Если суждено мне еще здесь жить, то: или живя так, как мне удобно, или же съехав куда-нибудь на квартиру. Как мне удобно? Расходовать деньги только на себя и на ребенка, оставшиеся посылать родителям. Не быть рабом у [...]

26.06.1954
       Беба спросила:
       –       Кому лучше – слепым или немым?
       –       Немым, - Саша ответил, - они видят, а разговаривают руками. Слепым же совсем темно.

       Мы с Бебой по какому-то пустяку пререкались. Саша был тут же. Он сидел и молчал. Вдруг он сказал Бебе:
       –       Ты папу не любишь.

       –       Если вы хотите быть молодым и читать лекции, то идите в университет и научитесь преподавателем.

       –       Ему ведь хочется отдыхать, так она делает ему усталость.

26.06.1954
       Вчера вечером наконец мама мне дала кислого молока. Я еще в больнице будучи просил, чтоб мне его подготовили. Там мне выдавали к завтраку по рецепту врача. Это ведь дома не трудно сделать – молоко нам приносят. Но мои любящие мама и Беба вспомнили... на 3-й день моего пребывания дома.
       От длительного лежания у меня жуткий запор. Они мне советуют, когда я прошу простоквашу, - «кушай черный хлеб!». Возмутило меня, что, подавая мне баночку, в которой отстоялось кислое молоко, мама сняла сливки сверху, причем весьма и весьма тщательно. И это несмотря на то, что в доме есть сметана. Она мне жалеет всего и вырывает у меня изо рта.
       Беба, которой я об этом сказал намеками («я думал, что у нас сметаны нет, что мама сняла сливки с кислого молока»), сделала вид, что не поняла.
       А сегодня, когда я попросил простоквашу, Беба сказала:
       –       У нас мало молока. Мы ведь берем только для Саши!
       Пусть не выдумывает! Сегодня ели кашу с молоком, Саше осталось вдоволь и на простоквашу хватило.
       Ни одной моей просьбы Беба не выполнила: ни ручки не починила, ни на производстве не побывала и т.п. Интересно, что все продукты, которые были мне посланы в больницу в последний день и которые я вернул: яички, сгущенное молоко, остатки малинового варенья и бутылочку нарзана (Беба привезла вместо пива) я больше не увидел дома.

26.06.1954
       Дорогие!
       Я, очевидно, задержусь здесь и после 1 июля. Дело в том, что врачи мне не советуют сразу после болезни ехать, тем более что я еще плохо хожу и быстро устаю. Кроме того, я решил рассчитаться на работе. А это можно будет сделать лишь тогда, когда я полностью получу всё причитающееся мне – и билет, и деньги за отпуск – т.е. с 1 июля. Я хочу получить все документы и сдать все, что за мной числится – наглядные пособия и прочее. На это может уйти несколько дней, так что вы не беспокойтесь, если я выеду позже. Я дам телеграмму, когда буду выезжать, а если задержусь на день-два в Москве, то и оттуда в день выезда.
       О цыгейке пока вопрос остается открытым. Я не смогу подойти в магазин, а Беба сможет только в воскресенье – она не имеет времени. Но сведущие люди говорят, что в городе таких воротничков нет. Беба советует приобрести голубой песец. Но мама говорит, что он стоит 800 рублей. Это, конечно, дорого, но может быть тетя Аня согласна купить? Тогда надо деньги прислать сюда. Если же нет, то придется мне поискать в Москве и для этого задержаться там денька на два. Напишите, как вы советуете мне поступить, куда будут высланы деньги. Вообще-то спешить не следует. Папа будет в Кизеле, он там сумеет скорее, чем здесь и даже в Москве, достать. Так что и после моего приезда к вам можно будет переслать сюда деньги. Я думаю, что папа не откажется услужить тете Ане. Но надо сначала узнать, есть ли воротнички там, в бассейне.
       Ну, будьте здоровы. До скорой, скорой встречи. Все приветствуют вас и родных. Сашенька мечтает поехать к бабе Наде и деду Нусе. Он вас хорошо помнит и любит. Целую. Вова.
       С работы есть возможность уволиться по двум причинам: во-первых, потому, что я в будущем году буду иметь часов всего на 300-400 рублей, они не имеют меня при этих условиях держать. И во-вторых, я работаю не по специальности, что теперь хороший козырь.
       О ходе моих дел буду сообщать. Ответьте тоже авиапочтой. Привет еще раз от Бебочки, Сашеньки и родителей.

27.06.1954
       В последние дни Беба стала нежной ко мне, но не внимательней. Споры поутихли, но иногда возобновляются. Причем, в пылу горячности у Бебы выплывают тайные мысли (я думаю то, чего она боится, хотя ей кажется, чего желает).
       Так, вчера, она, например, мне сказала:
       –       Ты делаешь все, чтобы хотеть от тебя избавиться.
       Я сказал:
       –       Ах, вот как? Значит, ты сама хочешь, чтоб я уехал? Как бы ты об этом не пожалела!
       –       И не подумаю! - ответила она мне.
       А позже подошла:
       –       Извини за то, что я тебе сказала.
       –       Но ведь это не случайность, не ошибка, а то, о чем думаешь, что затаила в душе, - сказал я. - Так, что извиняться не нужно.

       Позже у нас произошла еще стычка. Саша, который присутствовал, сказал:
       –       Мама! Ты папу не любишь!
       Она замолчала и покраснела. Я сказал:
       –       Устами ребенка гласит истина.
       Она все молчала. Позже она мне выложила:
       –       Это ты его научил. Не может ребенок сам до этого додуматься.
       Как будто сердце ему не подсказывает! Такую подлость во мне она предполагает – настраивать ребенка!
       Все время болезни я с ним. Сегодня мама его одела, чтобы он с Бебой пошел гулять. Одевая, она охала и кряхтела:
       –       Я должна одевать его!
       Когда я вошел, то она на меня так сердито посмотрела, словно я ей сделал зло. Вышла Беба и папаша начал ей выговаривать:
       –       Неужели нельзя дать маме хоть одного выходного дня? Почему родители совершенно не занимаются ребенком?
       Я не выдержал и возразил:
       –       Папа! Я сейчас дома, так по целым дням занимаюсь с Сашей: и кормлю и играю. Вчера, например, он был весь день со мной. То же и в другие дни.
       Они молчали – нечего возразить. Но позже они ушли, чтобы «целый день погулять и отдохнуть от ребенка». Как будто он им мешает.

28.06.1954
       Черствость и злоба их становятся невыносимы. И в эти дни я особенно горько чувствую свое несчастье. Беба с ними со всеми вполне заодно. Она даже не думает вступиться, когда мне наносят оскорбления. Да и сама оскорбляет меня. Часто говорит - «это подлость» - мне, или - «ты подлец».
       Я пишу в темноте. Не могу выдержать, отмолчаться.
       Вечером я пошел в училище. Там задержался. Устал. Болезнь опять стала мучить. Еле дошел, раз пять по пути (два квартала!) садился отдыхать и несчетно останавливался. Пришел, не смог стоять на ногах. Рад был лечь. И только лег, меня позвали обедать. Я сказал:
       –       Вот чуточку передохну. Я сильно измучился, пока добрался. Мне трудно встать.
       Бебин отец истерически на меня заорал:
       –       Дай маме отдохнуть! Хватит ее терзать! Она целый день на ногах и теперь она должна еще тебя ждать!
       Беба отнеслась к этому одобрительно и даже на [...]

30.06.1954
       Вечером, когда все легли спать, мы разговаривали с Бебой. Я выложил ей многое, что накипело, а она сердито, но безуспешно доказывала, что я не прав. Спор этот закончился перемирием. Победила не логика, но тело Бебы.
       На другой день утром, это было позавчера, явился папаша, прикрыл за собой дверь и глубокомысленно произнес:
       –       Я хочу с вами переговорить несколько слов. - И начал, и начал. - Мама случайно услышала ваш разговор. Она прикладывала себе компресс на лицо и ей было слышно, о чем вы говорите.
       –       Подслушала, - поправил я.
       –       Пусть, подслушала! Это менее мерзко, чем вести такие разговоры. Он сказал, что мы скупы и что мы обсчитываем его («он» - это я!). Так живите сами! Готовьте себе, покупайте отныне. Один любят приобрести себе вещи, другие любят поесть. Это дело вкусов.
       –       Папочка, ты во всем прав! Но теперь уже эти меры бесполезны, - сказала Беба, явно намекая на мое желание уехать.
       Воображаю, как им станет «весело», когда я уеду. Как они раскаются.

30.06.1954
       Любимые!
       Вчера и сегодня, находясь на больничном, я уже работаю. Договорился с завучем прочитать еще 6 часов. Вчера два часа, сегодня – 4. Больничный мой закрыт с 1/VII. Нахожусь в большом затруднении – рассчитаться ли сейчас? Если меня задержат не более 5 дней, тогда рассчитаюсь. Если же дело затянется, уеду, а потом, когда уже договорюсь насчет работы, вернусь и оформлюсь переводом. Сейчас я еще ничего не знаю. Сегодня начну добиваться рассчета.
       Я уже хожу небольшие расстояния. Вчера съездил на 2 часа на пляж с Сашей. Профессор сказал, что можно лечиться. Порекомендовал Пятигорск или Сочи-Мацесту. Я уже выписал билет до Сухуми – по пути смогу слезть в любом пункте. Написал через Днепропетровск. Если, когда будут выдавать билет, не дадут на Днепропетровск, тогда на Харьков, а до Днепропетровска доеду за свой счет. Сначала поеду в Днепропетровск. А потом, судя по обстоятельствам, буду думать о курорте. Приеду один, когда, пока еще не знаю.
       Насчет цыгеек отец Бебы узнавал в бассейне – их нет. Сейчас не сезон. Они бывают осенью-зимой. В городе тоже нет – Беба ходила искать. В Москве, если будут, куплю. Я не дам им денег из отпускных, думаю мне хватит, чтоб приобрести воротнички. Так что тете Ане не надо высылать денег.
       Не ответил ни ей, ни дяде Леве, так как сначала болел, а теперь столько дел, что некогда оглянуться. Чтобы получить отпуск, не говоря о расчёте, надо написать гору отчетов и выставить годовые оценки учащимся, не говоря о множестве других дел.
       У Яни был сегодня. Он дал письмо. Говорит, что лежит оно у него два дня, хотя из письма видно, что вы просили его передать мне немедленно. Я ему несколько раз звонил, просил зайти, но он не отвечал. Сказал, что устал от экзаменов. Он сдал неважно. Имеет 2 тройки и не получит опять стипендию.
       Крепко целую вас. Спасибо за сердечные чувства. Любящий Вова.
       Целую и приветствую всех родных. Привет от Бебы и Сашеньки.
       Напишите, какие для меня поручения в Москве? Я не думаю останавливаться, но все-равно надо будет искать воротничок, так что остановиться придется.

03.07.1954
       Бебины родители со мной не здороваются. Даже отец, не отвечает на приветствия. Не садятся за один стол: едят раньше или позже.
       А вчерашней ночью мамаша опять подслушивала под дверью. Беба мне сама сказала:
       –       Кто-то слушает! - А потом спохватилась и начала убеждать, что это, видимо, соседка, а не мама, так как соседке мешали спать телефонные звонки.
       Когда же я выставил неоспоримые доказательства, что ночью не просто ходили, а тихонечко подошли к дверям, минут с десять постояли и опять отошли тихонько, так, что еле скрипнули половицы, Беба промолчала, не имея что сказать в оправдание. И позже почему-то добавила:
       –       Подслушивать гадко, но все-таки мне кажется, что это была не мама.
       Впрочем, на сей раз мы говорили о пустяках.

03.07.1954
       Вчера со своим заявлением о расчете был у Белкина.
       Встретил его уже на улице. Он первый протянул мне руку, но, когда я сказал, что иду к нему, показал на часы: рабочий день кончился. Впрочем, по дороге он взял у меня заявление, но сказал, что не отпустит меня с работы. С досады я ему выложил всю свою обиду и за статью о командировке, которую он оплатил... 50 рублями и за издевательское решение о замене методкомиссии кабинетом, вместо добавления мне зарплаты за двойную работу и о моих методразработках, которые полгода лежат и переходят из рук в руки, но до сих пор, хотя всеми одобрены, не печатаются и не оплачиваются.

04.07.1954
       Дорогие мои родители!
       Уже заказал билет. Здоровье у меня хорошее, нога болит меньше.
       Вчера был у заместителя начальника нашего управления Трудовых резервов. Дал ему заявление об освобождении от работы. Он обещал сообщить ответ завтра или послезавтра. В случае, если мне не дадут расчета, я немедленно постараюсь уехать, с тем, чтобы оформиться переводом. Если же удовлетворят мою просьбу, то я уже подожду здесь до конца, пока меня рассчитают. Словом, скоро, не позже 10 числа, но не раньше 6, я выеду.
       Яня уезжает сегодня. Он вчера был у меня и сейчас я пойду к нему попрощаться. Он пока едет в Свердловск.
       Воротничков для тети Ани я не нашел. Вчера специально ходил по магазинам. Я еще очень устаю от ходьбы, поэтому пока не смог поехать в районы Молотовский и в Сталинский, может быть там случайно есть. Я туда съезжу через пару дней.
       Будьте здоровы, крепко целую вас. Любящий вас и скучающий за вами Вова.
       Привет от наших. Всем привет.

05.07.1954
       Вчера весь день я, Беба и Сашенька провели в Верхнем Курье – в лесу и на пляже. С нами был и Иосиф. Муся на последнем взводе беременности. Там она проводит решающие дни перед родами – в сосновом лесу над рекой. Она раздалась страшно. Беба говорит, что до родов еще месяц. Трудно ей будет рожать!
       Мы прогуляли с 10 утра до 8 вечера. В основном мирно, хотя были стычки, запомнившиеся мне отдельными репликами Бебы.
       Когда шли туда и Беба повысила голос, я спросил:
       –       Чего ты кричишь?
       Она заметила:
       –       Потерпи. Уже не долго осталось.
       Эту фразу она бросает мне очень часто, по всякому случаю, как будто не я, а она уезжает от меня.
       В лесу, когда Саша баловался и разбрасывал шахматы, которыми мы с Иосифом играли, я его нашлепал. Беба при нем начала меня ругать, но осеклась: меня поддержали все мужчины близкие и даже Иосиф. В другой раз, когда мы были одни, без Муси и ее родни, Беба, делая замечание Саше, сказала:
       –       Ты упрямый, как папа!
       Правда, дома она проявила обо мне заботу: натерла спину спиртом, чтоб не сгорела.
       Родители ее держатся со мной все наглее. Сегодня во время обеда, когда Беба ушла доставать рыбок в аквариуме, они сели втроем (с Иосифом) обедать. Когда они покушали, мама предложила идти к столу мне. Даже домработница обиделась бы. Я отказался. Интересно, что когда им надо было это сделать, они не посчитались с тем, что маме придется трижды подавать к столу. Но когда я однажды больной, не мог выйти к столу, так на меня кричали, как на каторжного.

07.07.1954
       CCCР
       Главное управление
       ТРУДОВЫХ РЕЗЕРВОВ
       при Совете Министров СССР
       Железнодорожное училище № 2
       «7» июля 1954 г.
       г. Молотов (обл.)

Справка.

       Дана настоящая ГЕЛЬФАНДУ Владимиру Натановичу в том, что он действительно работает в Железнодорожном училище № 2 гор. Молотова в качестве преподавателя политзанятий и русского языка.
       Трудовая книжка находится в делах училища.
       Справка дана для пред`явления

       Директор ЖУ № 2                  /Кропотин/
       Печать: Главное управление трудовых резервов при Совете Министров СССР * Железнодорожное училище № 2 Молотовской области

08.07.1954
       Дорогая Аничка!
       Получила твое письмо, очень тебе благодарна.
       О Ляле прощу не распространять этот случай, больше ничего не было, но с нашими детьми, ни с Вовой, ни с Олей, ни с Саней такого не было, для меня это ужасно. Она была сыта во всем, ведь ты сама видела что купили два кило конфет, деньги я ей на все давала, еще здесь купили 1 кг. конфет, а она могла себе такое позволить. Я приеду я тебе все расскажу и ты меня поймешь что Люба заболела от злости. Я тебе привезу ее письма и ты сама убедишься, что только потому, что ее не пригласили, она заболела а потому она выместила на тебе и на Наде я заимела злейшего врага. Я Ляле сказала, чтоб она призналась матери как комсомолка где она дела 50 рублей, она их потратила на шоколад и конфеты, просто избалованная деньгами.
       Но бог с ними, я очень много переживаю, мне очень жаль Сеничку, что он имеет таких двух стерв.
       Дорогая Аничка, прошу никому ни слова. Зато Володя честный правдивый как отец. Как Вовино здоровье, как Надичка, как Леничка, как все меня интересуют все.
       С какого числа вы хотите ехать на курорт.
       У нас все благополучно. Саня уже поправился, он немного приболел гриппом, сейчас уже аппетит хороший он много работает. Я наверно буду здесь до конца месяца. Саня меня не пускает, да и я не хочу ехать, я хочу купить, то есть помочь купить Сане костюм, а то без меня он не может.
       Я хожу на море, хорошо загорела, поправилась, даже боюсь чтоб не растолстела, много знакомых, весело.
       Будь здорова родная. Крепко крепко целуем тебя и всех наших.
       Ева, Саня.

       Дорогая Аничка!
       Очень прошу тебя зайди к Толе, посмотри как он там живет, пусть себе не жалеет ничего, как картошка есть что-нибудь под кустами. Скажи ему, что он написал нам письмо и вбросил в ящик возле 4 общежития 1 числа, а его 6 только вынули и отправили, мы его получили 8, мы уже не знали что думать. Прошу тебя родная ответить сразу, а то из Толиных писем я мало узнаю.
       Еще раз целую тебя, Ева.
       Передай привет Наталье Григорьевне и всем знакомым. Жду ответа. Привет от Олички и Николая. Они приедут в октябре, чтоб вы были дома. Целую Леничку, как он вырос, разговаривает.
       То, что ты пишешь насчет работницы, то абсурд, здесь люди живут лучше чем у нас. Здесь столько инженеров, служащих, все есть в магазинах, спокойно, нет такой нужды как у нас, нет воровства, нет травли итд, просто отдыхаешь от всего этого.
       Целую тебя, Ева.
       Извини, если плохо написано. Скажи Толе, чтоб он насыпал бутыль вишнями. Я ничего не сварила, приеду сварю сливы.

09.07.1954
       Наконец-то я все-таки выбрался. Расчета не получил. Белкин не хочет, видимо, отпустить, но и держать не имеет права. Вот он и тянет. Передавали по радио, что в городе открывается техникум Трудовых резервов. Он меня хочет отослать туда. А пока не хочет мне ничего открывать.
       Когда я к нему пришел, он сказал, что занят и что не может дать мне определённого ответа. Он уедет на пару дней в командировку, а потом уже разрешит мой вопрос. Как разрешит? Он еще не знает. Но волноваться нечего, заявление мое у него и оно никуда не денется. Я и не волновался, это даже к лучшему. Тем более, что перед самым моим визитом к Белкину я получил от родителей телеграмму «Воздержись расчетом».
       Я решил ехать, предоставив Белкину полную свободу действий. Пока он по своей бюрократической привычке будет мусолить мое заявление, придет запрос о моем переводе, и он будет вынужден меня освободить.
       У Кропотина взял справку о том, что я работаю в ЖУ и что моя трудовая книжка на месте службы. Тем временем пришла вторая телеграмма из Свердловска. Яня выезжал и хотел, чтобы я его встретил.
       Вместо Яни оказался Сима. Я решил немедленно ехать с ним. Наспех собрал вещи и поехал на вокзал. Боже, какой переполох был по случаю прибытия Симы и моего внезапного отъезда. Как суетились около него и мамаша и Беба, и даже сам глава дома «папочка». Мама даже приготовила какое-то вкусное снадобье из земляники и других вещей. Мой отъезд переполошил всех. Беба делала слабые попытки отговорить меня от дороги. Она достала билеты в театр, хочет со мной сходить на постановку Свердловской оперетты «Летучая мышь»; тетя Адя приезжает, неужели мне не интересно с ней и с Ларочкой повидаться и потом, что за внезапность и т.д.
       Но я все-таки поехал. На дорогу ничего не дали. Чтобы не расстраивать Сашу, Беба попросила ни с кем не прощаться. Ночью, однако, она к нам подъехала с Иосифом. Чувствовалось, что она принимает близко к сердцу мой отъезд. В 12 часов они уехали. И мы остались добывать билеты.
       В половине 3 стало ясно, что нам билетов не достать. Сима, у которого отпуск кончился, не мог терять, по его словам, ни одного дня. И он решил ехать курьерским. Мне страшно не хотелось возвращаться домой, и я готов был выкинуть сто рублей на доплату, лишь бы уже уехать. Однако Сима меня убеждал, что не стоит бросать деньги на ветер и обещал подождать и даже встретить меня в Москве. Я послушался и уехал домой.
       Интересно, что перед этим он агитировал, чтобы я непременно ехал с ним и немедленно, даже польстил мне, что не ожидал от меня такой решительности, когда я вдруг решил ехать.
       Домой я прибыл поздно, в третьем часу ночи. Открыл отец Бебы. Сама она преспокойно спала. Ничто не может нарушить ее сон, даже переживания, а она была взволнована и расстроена – я это видел.
       На другой день прямо с утра я поехал на вокзал и до 4 часов дня толкался по очередям и бегал, к кому только можно просить закомпостировать билет. В этом я все же преуспел, билет оформил и мог спокойно ехать ночевать.
       Беба отдохнуть не дала. Она торопила на оперетту «Летучая мышь». Ей пришлось отказать Хене, так как думая, что я уеду, предложила ей билет. В театре она не давала жизни – требовала на всех антрактах прохаживаться и выходить на балкон – ей хотелось показать всем (она сама в этом призналась) свое новое платье, которое ей пошили только вчера. Платье, действительно красивое и сидит на ней хорошо. Оно сшито по модам, что я для нее достал. Кроме того (в этом она ни за что не призналась бы) ей хотелось ходить со мной, чтобы видели ее не одну, и этим обеспечить себе успех у мужчин, если придется искать себе мужа. Она меня водила по всем коридорам, на улицу в самую гущу толпы.
       Оперетта мне понравилась. Хорош балет. Но духота была такая, что даже голые балерины вытирали лбы платками на виду у зрителей.
       На другой день разбудили всех в 6 утра. Начались приготовления к приезду тети Ади. Я решил на вокзал не ехать, но когда Беба стала меня упрашивать, я сдался и поехал.
       Туда повезла машина всех. Обратно меня высадили и я ехал трамваем, хотя мне надо было спешить, готовиться к отъезду. Остальные поехали машиной. Попросили мужчин – меня и папу, но как только я ушел, папа вернулся к машине и, по их словам, вместился там.
       На вокзале, в машине и дома Сашу старались держать возле себя и не пускать ко мне, то отец, то мать. Когда я в машине заметил Бебе, что я уезжаю и хотел бы быть с Сашей, она упрекнула меня, мол, «Что ж ты не сказал об этом раньше», но, когда я вернулся с вокзала, Сашу опять забрали и вскоре мама его усыпила, чтоб я не мог с ним даже попрощаться. Когда пришла Беба, я ей сказал: «В будние дни его днем не укладывают спать, а сейчас, когда я уезжаю, его усыпили...». Она немедленно пошла и разбудила.

12.07.1954
       12/VII/[54] На прощание папа даже пожал мне руку, а мама и тётя Адя поцеловались со мной. До этого родители со мной не разговаривали и не здоровались после того, как мама подслушала наш разговор с Бебой. Перед отъездом, однако, не посидели «на счастье», как это у них заведено. Значит, думали: «авось меня где-нибудь убьет».

12.07.1954
       Я на даче у Лилиной мамы. Какая она – Семина теща – сердечная и щедрая, внимательная и отзывчивая. Но об этом после.
       Выехал я 9 числа. Провожали меня Беба с Иосифом. На прощание папа впервые заговорил со мной и даже пожал мне руку! (он с мной не здоровался в последние дни после того, как мама подслушала наш разговор). А мама поцеловала меня.
       На дорогу дали 5 яиц, 150 грамм ветчины, батон и печенье. Словом, почти хватило до Москвы. Если учесть, что я забрал всю свою зарплату за отпуск, то это – милость. Перед моим отъездом не «посидели» на счастье, как у них принято, но я не приписываю злого умысла и объясняю это полным расстройством, которое было в них (особенно в Бебе) вызвано моим решительным отъездом. Правда, свинства было и тогда немало.
       Мой чехол от чемодана был поврежден и его нужно было починить. Я все сам зашивал, даже пуговки и петли, а мамаша все это видела и не проявила желания мне помочь. Она даже не предложила своих услуг, хотя я бы их не принял. Потом мне понадобились нитки и я сказал об этом Бебе. Она заскупилась и на это: «Катушек не бери, нечем шить», - сказала мне, хотя я только перемотал нитки с одной из 4-х одинаковых цветом и качеством катушек. Потом я попросил ее пришить мне кармашек для документов в брюках. Беба наотрез отказалась, хотя, через некоторое время, когда я сказал, что сам буду шить, вырвала у меня брюки и принялась за работу. Она всегда так: что бы я ее не попросил, первым делом откажется, а потом все-таки делает. Но уже самый факт отказа снижает ценность того, что она делает. Я ей об этом напомнил.
       Даже сейчас, когда она так откровенно дрожит, как бы не потерять меня навек и ищет малейшей лазейки, например, поездку в Сухуми, чтобы хоть с помощью ее наверстать потерянное, вернуть мое к ней расположение, даже сейчас она не изменяет своим дурным привычкам – скупости, своенравию и непреданности. Правда, проявляется это реже. Она даже отпрашивалась с работы, чтоб меня проводить или просто навестить на вокзале, где я стоял за билетами. Она просидела до 12 ночи, когда предполагалось, что мы с Симой должны уехать. Она ездила меня провожать, когда я действительно уезжал. Но и в эти минуты трогательного внимания ко мне ее вздорное «я» давало себя знать и проявлялось в нервных вспышках, при которых она переставала оценивать реальное положение и сама, казалось, шла на разрыв. Это случается с ней каждый день. Нет таких грубостей, на которые она не рискнула бы. А потом плачет и, видимо, кается. Меня поразило как она отнеслась к одной моей фразе. Раньше она сама любила бросаться словами: «Последний год живем», «Последние дни остались» и т.д. А теперь, когда я сказал ей в ответ на какую-то грубость «В последний разок потерпи», она вспыхнула и грустно-грустно посмотрела мне в глаза, с видом жалобным, с видом крепко побитой собачонки. Нет, для нее я все-таки дорог, хотя она полностью не отдает себе отчета, насколько.

13.07.1954
       Я в Москве на даче у Симиных родственников. Здесь живет мать Лили, а Лиля – жена Симы. Сима меня пригласил сюда заехать. Я поехал, хотя и очень тороплюсь домой, скорее из любопытства увидеть Лилю, чем из каких-нибудь других побуждений. Симе дал телеграмму, так как хотел предупредить его отъезд из Москвы: он сказал, что если я не приеду через 2-3 дня, он покинет Москву не дождавшись моего прибытия.
       Сима с Лилей, получив телеграмму, поехали меня встречать, но проспали и не встретили. Мой поезд прибыл в 5 утра. Тем временем я поехал сюда и мы разминулись. В ожидании молодоженов я пробыл здесь до самого вечера. Они успели побывать в магазинах, встретили Яню, а я наскучался и наговорился вдоволь с Лилиной мамашей. Она исключительно добрая женщина, с оттенком горечи рассказала мне о многочисленных ухажерах и воздыхателях за Лилей и о том, что Семен сумел их всех опередить. Раньше она (Лиля) считала его фарсуном и писала о нем матери, когда он еще ухаживал, с оттенком пренебрежения и вдруг он оказался тем, кого она выбрала себе в супруги. Мать рассказывала о красоте Лили, о том успехе, которым она пользовалась. И действительно. Когда она показала мне фотографию Лили, я больше не сомневался в искренности и справедливости ее рассказа. Лиля на фотокарточке - идеальная красавица. У Симы не дурен вкус. Но вот интересно, как он себя поставил. Каждая его прихоть, иногда по его собственному признанию вздорная, немедленно удовлетворяется ею. Ради него она готова подавить в себе человека. Так вчера, она бегала в 12 часов ночи и ехала поездом на какую-то станцию, чтобы купить футболку, а он отказался ее сопровождать, хотя ей было одной страшно. Вечером, когда мы ходили на пляж, он называл ее и дурой и нечеловеком, а она, лишь бы только потрафить ему, хотя и в шутку, но соглашалась, что она дура, женщина и, следовательно, не человек.
       Сегодня произошел более яркий эпизод. Они вдвоем – Сима и Лиля поехали встречать тетю Розу. Снова, как и со мной, разминулись – поздно выехали. Сима был в плохом настроении. Захотел поехать другим поездом, который здесь не останавливается. Лиля покорно, несмотря на то, что она знала маршрут и не советовала садиться на этот поезд, поехала с ним. Они миновали нужную им станцию, заехали на 3 станции дальше и потом вынуждены были идти пешком. Все из-за своенравия Симы. Так они оттопали километров 10, а Сима шел быстро и покрикивал, чтобы Лиля поспевала за ним.
       –       Я бежала вслед как собачонка, - рассказывала Лиля мне и тете Розе, - и мне было очень обидно, что он был сегодня таким раздражительным. Но он не всегда такой. Он бывает хороший и добрый. И я в таких случаях всегда уступаю. Ведь не у всех гладкие характеры - добавила она. - В жизни надо искать компромиссы.
       –       Вы философ, - заметил я, пораженный ее выдержкой, и она понимающе улыбнулась.
       –       Ты плакала? - спросила тетя Роза. - Вот видишь! Меня не проведешь. Я сразу заметила, когда вы пришли, что у тебя заплаканные глаза.

14.07.1954
       Два дня я провел у Симиной тещи на даче. Невылазно, хотя и тяготился положением неопределенности насчет билетов, в которое я попал.
       Мне было очень хорошо. По утрам я забирался на скамейку и загорал. С 5 до 9. Днем, как и все гости, пасся в клубнике. Потом разговаривал, кушал, слушал и наслаждался сосновым запахом окружающего леса. В первый день вечером ходил к Яузе, но не купался – побоялся. В последний вечер смотрел в телевизоре «Человека в футляре». Кроме клубники и леса и солнца место это запомнилось ледяной колодезной водой, которую исключительно приятно пить в жару знойную.
       С Симой и Лилей я встретился поздно вечером. Не успев к моему поезду, они остались встречать Яню, а когда встретили, поехали по магазинам. Лилина мать отнеслась ко мне очень внимательно, как к родному. Вкусно дала покушать, откровенно рассказывала о своей жизни, между прочим, основательно осветила историю взаимоотношений Симы с Лилей. Рассказывая о своем погибшем сыне, даже всплакнула. Показала мне семейную карточку Симы с Лилей, ребенком и родителями. Два человека поразили на ней меня. Один – дядя Лёва. Он выглядел 70-летним стариком, а ему всего только 60. Я же его оставил в возрасте 52-4 лет. Он, правда, и тогда был худой и больной, но не такой старый. Когда я его увидел, то испугался, что ему, возможно, мало осталось жить и что я, если сейчас его не увижу, то потом будет поздно.
       Другое лицо было Лилино. Я никогда не видел ее фотокарточки. Сима писал о ней и ее внешности неохотно и без энтузиазма, называя ее некрасивой. Поэтому я представлял ее себе какой-то бесцветной, толстой девчонкой с некоторой глупинкой в глазах. Тем более меня изумило, что на фотокарточке Лиля оказалась красавицей, о которой можно с трудом мечтать, и которую в жизни не часто встретишь. Мое изумление легко сменилось восторгом и нетерпением. Мне хотелось поскорее увидеть Лилю. Мать рассказывала (и я ей верил), как паломничали к ее дому школьники, а потом и студенты. Лиля пользовалась большим успехом. Мать рассказывала не без сожаления о тех парнях, которые за ней убивались. Один теперь инженер и занимает большой пост в Москве. Другой где-то в Саратове и тоже хорошо устроен. Сима отбил ее у всех. Сначала Лиля не думала о нем серьезно и в письмах именовала его не иначе, как ..., который за ней волочится. Но потом она так увлеклась Симой, что со всеми «мальчиками» прекратила переписку и отношения и вскоре поехала за ним в Паласовку.
       Симу она ужасно любит, для него готова на все. Много Лилина мать не договаривала. Но в ее намеках на то, как бы она могла устроиться, если бы вышла замуж за такого-то парня, чувствовалось, что она не вполне одобряет Симу. Сначала меня это обидело и возмутило, но потом я и сам переметнулся в душе на ее сторону. Сима старуху называет «мать», с Лилей груб и не справедлив, даже в присутствии матери. А она (мать Лили) держит себя исключительно корректно, не вмешивается, когда Сима оскорбляет Лилю.
       Я удивляюсь, почему он со мной так добр и сердечен, а со своими близкими ведет себя нервно? Особенно с тетей Розой и Лилей. Причем, если тетя Роза иногда этого заслуживает, то Лиля со своей исключительной кротостью – никогда. Но об этом позже.
       Пока они гуляли я, чтобы облегчить гостеприимной хозяйке ее труд, несколько раз притащил воду и почти полдня повозился с девочкой – Раей, которой 8 месяцев, и которая, как мне потом сказала тетя Рая, названа так в память о моей и Симиной бабушке Рухле.
       Девочка, как девочка. Ползает, слюнки пускает. Ко всем идет на руки. Падает, как всякий неустойчивый элемент. Но ничего особенного в ней нет – ни красоты, ни понятливости, о чем так много говорят родные. Сима к ней равнодушен: почти не берет на руки, почти не смотрит. Он вообще какой-то угрюмый. Видимо недоволен своим супружеством. Взгляд у него рассеянный, движения ленивые, голос злой, когда он разговаривает с Лилей или со своей матерью.
       Вернулись они из Москвы часов в 6 вечера. Лиля оказалась немного хуже, чем на фотокарточке, но и намного интереснее, чем я ее себе представлял. Удивил меня ее рост. Она почти как Сима высокая. Очень стройная, полновата. Глаза светлее Симыных, как небо синее. Не смеется, а улыбается, выставляя два золотых зуба с правой стороны рта. Не глупа, но и не остроумна. Симу боготворит и кроме него ни на кого не смотрит, когда он есть рядом. За ласковый взгляд Симы, за его просто человеческое слово, готова жизнь отдать, и сразу светлеет и расцветает. Ко мне она отнеслась чрезвычайно сдержанно: видимо Сима ревнив. С Янькой же она не скованна и разговаривает непринужденно. Очень замкнута, по сравнению, даже с Валей. Только взгляд, выражение лица выдает ее настроение. Девочку свою любит, но не балует. Разрешает ей ползать по траве, брать в рот немытую клубнику и т.д. Бабушка (мать Лили) и сама Лиля, называют в качестве любезности девочку «дрянью»: «Ах, дрянь ты такая, опять уползла!»
       На другой день надо было встречать тетю Розу и тетю Соню (ее сестру). Сима с Лилей проспали. Я проснулся в 4 часа и разбудил их, но было уже поздно и все разминулись. Тетя Роза была опечалена, хотела ехать их искать по Москве, но это были лишь души внезапные порывы. Никакой здравомыслящий человек не стал бы искать в Москве другого, даже очень хорошо известного ему человека, потому, что не сыскать песчинку в пустыне. Но важно было, что тетя Роза проявила известное рвение, которое ей к тому же не стоило труда.
       Увидев меня, она облобызалась со мной и стала настойчиво и дотошно, чуть ли не влезая в душу, расспрашивать о семейной жизни и о семейных неурядицах.
       С ними я пробыл два дня, а на третий решил уезжать и уехал.
       Впечатление о пребывании там на даче самое радостное. Отдохнул я и побыл в обществе приятных мне людей. Только взаимоотношения Симы с женой показались мне странными. Так он, пустил ее одну в 12 ночи за шведкой для него же. Когда они встречали и не встретили тетю Розу, он с досады решил поехать другим поездом и заехал за три станции от той, что им нужно, а потом пошел пешком и заставил не идти, а бежать за собой Лилю. Но она вполне довольна своей жизнью и не ссорится с мужем. То ли запела бы Беба на ее месте!

15.07.1954
       Здравствуйте, мои милые!
       9/VII приехали наши дорогие гости. Какое счастье видеть у себя дорогих и любимых людей.
       Адичка выглядит очень хорошо. Совсем не постарела. Мы, конечно, очень расстроились ее болезнью, но сразу же начали лечить (сегодня 3-й сеанс рентгенотерапии) и после полного курса лечения (20 сеансов) все будет хорошо, я уверена. Ей дадут здесь больничный лист, так что отпуск не пропадет.
       Ларочка чудная девочка, хорошенькая, умненькая, воспитанная чудесно, но худенькая. Хочется мне, чтоб она у нас хорошо поправилась. Ездили в воскресенье мы с ней и Сашенькой в лес в Курью, затем купались в реке, очень хорошо провели день.
       Единственное, что нам омрачает наше свидание – то, что мы не все вместе, что я еще не видела Верочку. По рассказам Ади и Ларочки, она замечательная. Как она отдыхает там на даче?
       Оличка, почему ты плохо выглядишь? Следи за собой. Когда Боря пойдет в отпуск?
       Ларочка хорошо играет. Но мы хотим, чтоб она отдохнула, развлекалась, поэтому много ее не утруждаем.
       Вова 9/VII уехал в Днепропетровск. От него ничего еще нет. Папочка с 12/VII в отпуске. Из всех только я работаю. Когда пойду в отпуск и как его проведу – еще не известно.
       Бебочка, ты, наверное, скучаешь без своей доченьки. Милые мои, как я всех Вас люблю и как далеко мы друг от друга.
       Пишите нам почаще.
       Как здоровье Ивана Алексеевича.
       Крепко, крепко всех Вас целую.
       Берта.

15.07.1954
       Дербент.
       Здравствуйте дорогие Нуся, Надя и Вовочка со своей семьей.
       3-4 дня тому назад получил письмо от Вовы из Молотова, и сейчас мне повезло ответом: не придется писать 2 письма. «Одним взмахом двух зайцев поймал».
       Да, Нуся и Надя, в своем последнем письме вы были правы: я по-рассеяности не вложил в письмо фотокарточку. А сейчас я уже и Вове пошлю одну. Как бы было б хорошо, если бы Вова вырвался из Молотова. Самое главное из-за здоровья. Как он там поймал Ишияс, то уже надо беречь себя от простуживания.
       Затем Яночка возмущался в письмах тем уходом, что ты имел: что мыхытейнысты Броня жалела керосина нагреть грелку тебе в любое время. Не могу себе представить таких вещей.
       Хочу знать Вова один приехал или с семьей своей, а теперь напишите, как ваше всех здоровье по одиночку, и как ваша работа и успехи и какие новости.
       Как буду на выставке, на обратном пути заеду к вам, но не знаю когда придется поехать. Спасибо Вове за поздравление.
       Вчера я получил из Москвы телеграмму, что Роза и Яночка приезжают завтра, то есть 16/VII, и я перестану быть один.
       В этом году особенно трудновато мне было одному. Я сильно болею, не знаю чем, ибо я не прислушиваюсь, но особенно почувствовал я за это время. Когда Роза дома, она пищей угождает мне, а сейчас я крепко почувствовал ее отсутствие. Но бодрился, и слава богу до постели не дошел. А что у меня? У меня мало кислотности и дошло до сильно громкой отрыжки. Если покушаю черное мясо, или что-нибудь неподходящее, начинается громкая отрыжка поминутно и сердце начинает пошаливать. Но некогда лечиться. Но в этом году я решил было полечиться, ничем не считаться, так выставка помешала. С весны Розы не было, я мог оставить квартиру и работу, а сейчас Роза-то приедет, возможно в августе надо будет выехать.
       Черт с ним, умереть, так умереть на выставке! Будет весело помирать, затем кто-нибудь что-нибудь да напишет про меня – раба божьего и советского передовика.
       В этом году у нас хороший урожай на все, что имеется в Дагестане. Как у вас урожай?
       Будьте здоровы и счастливы, целую Лева. Привет Городынским. Напишите кто чем отличает привет от наших Мазуриков.

20.07.1954
Личный листок по учету кадров
Форма № 2
Место для фотокарточки (размер 6х9 см)

1.	Фамилия	Гельфанд
		имя Владимир отчество Натанович
2.	Пол
3.	Год и м-ц рождения
4.	Место рождения

	а)	по существовавшему в то время адм. делению	с. Ново-Архангельск, Херсонской губернии
	б)	по существующему в настоящее время адм. делению	Кировоградская область

5.	Национальность
6.	Социальное происхождение:

а)	бывшее сословие (звание) родителей	рабочий
б)	основное занятие родителей до Октябрьской революции	рабочий
	после Октябрьской революции	служащий

7.	Основная профессия (занятие)	военнослужащий
8.	Стаж работы по этой профессии	4,5 года
	Социальное положение*	служащий
9.	Партийность	КПСС
10.	Какой организацией принят в члены ВКП(б)	Политотд. 248 Стрелковой дивизии
11.	Партстаж	ноябрь 1943
	№ партбилета или к/карточки	02084815
12.	Стаж пребывания в ВЛКСМ	с 1939 по 1942
13.	Состоял ли в других партиях (каких, где, с какого и по какое время)	не состоял
14.	Состоял ли ранее в ВКП(б) да/нет	нет
	с какого и по какое время ___ и причины исключения или выбытия ___
15.	Участвовал ли в антипартийных группировках (каких, когда и имел ли колебания […]нии партии	не участвовал
16.	Членом какого профсоюза состоит и с какого года	работник Высшей школы с 1946
17.	Образование	высшее

Общее и специальное Партийно-политическое	Название учебного заведения (вуза, втуза, техникума, комвуза, школы и проч.) и местонахождение	Название факультета или отделения	Дата, м-ц, год	Дата, м-ц, год	Окончил или нет	Если не окончил, то с какого курса ушел	Какую (узкую) специальность получил в результате окончания высшего или специального среднего учебного заведения
			поступления	окончания или ухода
	Государственный университет им. Горького г. Молотов	Историко- философский факультет	1947	1952	окончил		Научный сотрудник, преподаватель русского языка и литературы

      18. Ученая степень, звание ___
      19. Имеет ли научные труды и изобретения нет (перечень научных трудов и изобретений с указанием, по каким вопросам и где опубликованы, необходимо дать в приложении)
      20. Был ли за границей (включая службу в Советской Армии) да да/нет

Число, м-ц и год	В какой стране (указать город)		Цель пребывания за границей
с какого времени	по какое время
1944	1945	Польша, Германия	Борьба с немецко-фашистскими войсками
1945	1946	Германия, Берлин	В составе оккупационных частей Советской Армии

* Для членов и кандидатов в члены ВКП(б) к моменту вступления в партию, для беспартийных к началу работы в государственном аппарате.

21. Выполняемая работа с начала трудовой деятельности (включая военную службу)
(При заполнении данного раздела учреждения, организации и предприятия необходимо именовать так, как они именовались в свое время, а их местонахождение указывать по существовавшему в то время административному делению)

Число, м-ц и год

вступления ухода

Должность, с указанием учреждения, организации, предприятия, а также министерства (ведомства) в систему которого они входят

Местонахождение учреждения, организации, предприятия

VI-1941	V-1942	Линейный рабочий, ремонтно-восстановительной колонны связи, 4 участка связи	гг. Пятигорск, Ессентуки
V-1942	VII-1942	Командир минометного расчета 52 УРА, 427 ОАТБ	Южный и Юго-Западный фронт
VII-1942	XII-1942	Заместитель командира роты по политчасти 50 гв. СП, 15 гвард. СД	Сталинградский фронт
XII-1942	II-1943	Госпиталь ГЛР № 4519, ранение	Саратовская обл.
II-1943	III-1943	197 ЗСП военнослужащий	г. Ростов РСФСР
III-1943	VIII-1943	Армейские курсы мл. лейтенантов 28 Армии, курсант	Ростов, РСФСР
VIII-1943	XII-1944	889 сп, 248 сд., командир минометного взвода	3 Украинский фронт
XII-1944	V-1945	1052 сп, 301 сд., командир минометного взвода	1 Белорусский фронт
V-1945	XI-1946	Начальник транспортного отдела 21 ОТБ, 2 Танковой армии	Германия, Берлин
XI-1946	IX-1947	Подготовительное отделение Транспортного института, студент	г. Днепропетровск
IX-1947	IX-1949	Госуниверситет, филологическое отделение, студент	г. Днепропетровск
IX-1949	IX-1952	Госуниверситет, историко-филологический факультет, студент	г. Молотов
VIII-1952	VII-1954	Преподаватель политзанятий, русского языка и литературы ЖУ-2	г. Молотов

22. Работа по совместительству (в момент заполнения личного листка)
23. Участие в центральных, республиканских, краевых, областных, окружных, городских, районных партийных, советских и других выборных органах
      Местонахождение выборного органа ___
      Название выборного органа ___
      В качестве кого выбран ___
      Число, м-ц и год избрания/выбытия ___
24. Знание иностранных языков и языков народностей СССР

Название языков, которыми владеет (читает, пишет, говорит)

слабо

хорошо

Иностранных	Немецкий язык
Народностей СССР	Еврейский язык	Украинский язык

25. Участвовал ли в революционном движении и подвергался ли репрессиям за революционную деятельность до Октябрьской революции (за что, когда, каким) не участвовал
26. Участвовал ли в партизанском движении и подпольной работе (где, когда и в качестве кого) не участвовал
27. Военная служба: в старой армии с ___ по ___, последний высший чин ___ в Красной гвардии с ___ по ___, в каких должностях ___
общий стаж службы в Советской Армии 4,5 года последняя высшая должность Начальник транспортного отдела
28.    Участвовал ли в боях во время гражданской или Отечественной войны (где, когда и в качестве кого) с 1942 по 1945, Стал. обл., Украина, Польша, Германия, Молдавия. Командир минометного расчета, взвода, зам командира роты по политчасти.
29.    Был ли в плену (где, когда, при каких обстоятельствах попал, как и когда освободился из плена) Не был
30.    Служил ли в войсках, учреждениях или воинских формированиях, боровшихся против СССР нет да/нет (если служил, то указать с какого и по какое время, где и в каких должностях)
31.    Находился ли на территории, временно оккупированной немцами в период Отечественной войны (где, когда и какую выполнял работу) Не находился
32.    Отношение к воинской обязанности: Состоит ли в кадрах вооруженных сил СССР в запасе, в отставке, воинское звание Запас В г/с, разряд I Состав Командный Род войск пехота Наименование и адрес РВК или военно-учетного стола, где состоит на учете Ленинский РВК г. Молотов Представлена ли отсрочка от призыва ___ да/нет, если представлена, до какого времени ___ м-ц, год
33.    Какое имеет звание лейтенант (персональное звание, дипломатический ранг, классный чин)
34.    Состояние здоровья (имеет ли ранения, контузии, какие и когда получил)
35.    Какие имеет ордена и медали Союза ССР

Когда награжден (число, месяц, год)	За что награжден	Чем награжден
17 июля 1945	За храбрость в боях	Красная Звезда
6. 1945	За участие в освобождении Варшавы	За освобождение Варшавы
6.1945	За участие в освобождении Берлина	За взятие Берлина
5.1945	За участие в разгроме немецко-фашистских войск	За победу над Германией

36.    Привлекался ли к судебной ответственности (кем, когда и за что) и решение суда: Не привлекался
37.    Имеет ли партвзыскания нет да/нет
        Дата (м-ц, год) ___ Кем наложено партвзыскание ___ За что (сущность дела) ___ Какое наложено партвзыскание ___
38.    Семейное положение в момент заполнения личного листка жена, сын (перечислить состав семьи)
39.    Домашний адрес: г. Молотов, Советская 25 а/8, кв. 4 Гельфанду В. Н.

«20» дата заполнения июля 1954 г.
Личная подпись (писать разборчиво)

       К личному листку должна быть приложена собственноручно написанная автобиография

23.07.1954
       Бебочка!
       Приезжай в Днепропетровск. Это почти по пути. Можешь сделать в Синельниково остановку, как я. А отсюда мы сразу поедем на Кавказ. Как ты на это смотришь?
       Мои родители огорчены и обижены, что ты не приехала хотя бы повидаться. Я жду твоего приезда.
       Если поедешь в Днепропетровск, сообщи телеграммой заблаговременно, чтоб нам не разминуться. Если нет, тогда поезжай в Сочи и там мы встретимся. Кто раньше приедет, тот будет и квартирьером. Нам надо об этом договориться в письмах. Немедленно сообщи свои планы.
       Я должен здесь подождать числа до 28, пока не вернётся из отпуска завуч Транспортного техникума, где мне обещают место. Так что я, возможно, смогу приехать в Сочи числа 2 августа. В Молотов надо возвратиться не позже 20 августа – за расчетом и документами. Так что, чтоб у тебя не пропало несколько дней отпуска, выезжай раньше. Желательно все-таки, чтоб ты приехала в Днепропетровск, а отсюда нам будет легче двинуть.
       Посылаю тебе фотокарточки. Все они получились хорошо. Остальные пришлю в следующих письмах.
       Нежно и ласково обнимаю Сашеньку. Сердечный привет от моих родителей и родных. Напиши обо всем, что слышно у вас. Как ваши гости? Что слышно у Иосифа? Подробно и обстоятельно напиши о Сашеньке. Как его здоровье? Как он кушает? Сдружился с Ларочкой, весело ему?
       До свидания. Крепко целую. Владимир.
       Привет всем. Отвечай авиапочтой.

23.07.1954
       Здравствуй Бебочка!
       Не спешил писать, так как хотел послать карточки. Здесь пробуду до конца месяца. Потом поеду на Кавказ. Дам телеграмму, скажем «Приезжай Сочи» или «Сухуми», в зависимости от места, где устроюсь. Я думаю, остановлюсь в Сочи. Во всяком случае ты уже заказывай билет на Сочи, а там переехать будет не трудно. После телеграммы от меня, сообщай до востребования свой поезд и число, чтоб я мог встретить, а я буду узнавать. Неплохо, если бы ты сообщила свои планы, пока я здесь.
       Как дела дома? ~~Сдал ли Иосиф первые экзамены, каковы теперь у него перспективы~~ (Я забыл, что экзамены с 1 августа).
       Как все. Что тетя Адя? Сделали ей операцию? Как отдыхает Марочка? Дружат они с Сашенькой? Особенно интересуюсь здоровьем и всем, что касается Сашеньки. Напиши под его диктовку.
       Здесь прохладно. Начались дожди, а раньше была засуха. С устройством вопрос открытый. Места есть, но без трудовой книжки ничего решить нельзя. Надо выяснить, не вздумали ли меня куда-нибудь перекинуть. Позвони в училище и спроси, что насчет меня слышно. Если расчет мне дан, то может немедленно нужно выехать в Молотов. Дай телеграмму, если есть что-либо важное, я поеду. Хуже всего эта неопределенность. Если просьба моя удовлетворена – директору это может быть известно (или секретарю Оле), то обязательно дай телеграмму. Если же нет, то мне незачем волноваться и бесноваться: все без меня решится.
       До свидания. Привет от наших. Привет всем родным. Целую. Владимир.
       Сашеньку дорогого горячо к себе прижимаю. Ты ему обязательно передай, как я его нежно целую и обнимаю. Мама и папа огорчены, что ты не приехала к ним и ждут тебя и сейчас. Подумай над этим...

27.07.1954
       Здравствуй, Володя!
       Получила твое письмо от 23/VII. Оно меня очень удивило, так как после 18 дней молчания уже не ждала никаких вестей.
       Видя, что от тебя ничего нет, я отказалась от отпуска с 20/VII, c 1/VIII и поехать с тобой не могу. Да я и не предполагала, что ты выразишь это желание. Телеграмму мою, ты, вероятно, получил и знаешь, что я не еду. Жаль, что так получилось, но жаль не только этого, а и чего-то более важного.
       Фотокарточки получили. Спасибо тебе за них. Дома благополучно. Сашенька чудный. Один раз я его купала в Каме, он загорал, играл на песочке. Выглядит неважно, так как плохо ест – жара донимает. Ларочка с ним дружит и играет очень хорошо. Он – папа, она – мама и у них 11 детей – рыбки, мишки, зайчик, слон и т.д. Ларочка чудная девочка, добрая, ласковая, воспитанная.
       Ну, пожалуй, ответила на все вопросы, которые ты задавал.
       Относительно того, что родители твои обижаются, что я не поехала в Днепропетровск – так я ведь просила тебя извиниться за меня и объяснить мои поступки. Если бы ты всё объяснил – они бы поняли, что иначе поступить я не могу.
       Из краткого намёка я поняла, что ты поступаешь в техникум преподавателем. Это очень хорошо. Желаю успеха, всего наилучшего.
       Целую Беба.
       Привет родителям и родным.
       P.S. При любых обстоятельствах ехать в Сочи я сейчас не могу, так как, если выехать 1/VIII, то приеду туда 6-го, а надо тебе быть в Молотове 20/VII, значит выехать 15/VIII. Из-за 10 дней (с 6-го по 15/VIII) ехать в такую даль не стоит. Твое письмо прибыло слишком поздно.

[ХХ.07].1954
       Дорогой Вовочка!
       Прошу тебя извинить меня за вчерашний вечер. Я была неправа.
       Тётя Аня.

01.08.1954
       Я уже 18 дней в Днепропетровске. Поначалу было скучно. Ни с кем не виделся, не знался. Никуда не ходил, придерживаясь маминого режима. Но потом, особенно, когда стало теплее, начал ездить на Днепр. Сначала пляжился, а потом пристрастился к лодке. Дело кончилось плохо. Вчера меня обобрали. На пляжах что-то кошмарное творится. Каждый день десятки людей остаются в пляжном наряде, без всего, что они брали с собой на Днепр. В числе пострадавших оказался и я. Хуже всего было волнение родителей, крики тети Ани, толки соседей и проч. И еще то, что мне предстоит оправдываться и лгать по приезде в Молотов.
       Со вчерашнего дня мое положение стало невыносимым. Мне уже не терпится поскорее отсюда уехать. Беспокоит меня неопределенность семейной жизни и моей работы. От волнений и переживаний я не нахожу себе места. Свет мне не мил и даже город перестал меня интересовать. Если я этими днями не уеду, я от разных мыслей с ума сойду. Так я чувствую. Только в деятельности и в чем-нибудь определенном смогу я найти успокоение. Мне надо поскорей начать действовать.
       Бебино письмо вызывающе холодное. Первый раз она меня назвала «Володя», как ее мама. Спокойно и деловито, даже как будто с радостью, рассуждает о предстоящем переезде моем в Днепропетровск. Я написал ей с целью проверить ее отношение к себе, хотя здесь мне негде пока устроиться. А она демонстративно ответила, что очень рада за меня. Обвиняет меня, что не едет в отпуск – мое письмо поздно пришло. А чтоб самой написать – этого нет. Что касается версии, что она отказалась от отпуска, то версия фальшива и неуклюжа, как будто я не понимаю истинной причины: тетя Ада и желание оставить меня виноватым перед ней. Я теперь тоже не еду в Сочи и вообще на Кавказ. Буду обвинять ее. У меня больше резонов, так как мы ведь с ней договаривались. Очень меня удивляет ее деланное нежелание побыть со мной перед разлукой. Если бы она действовала не головой, а сердцем, право же, было бы и для меня и для нее лучше.
       Мой план такой: устраиваться только с квартирой, вплоть до Александровска, но только не оставаться у них жить. Разве только, если Беба захочет и будет меня просить сильно остаться. А пока за ее свинское отношение, за ее холодное и раздражительное письмо, отомщу ей полным молчанием.

09.08.1954
       Как обычно я уехал сверх всякого ожидания. Взялась помочь мамина знакомая, какая-то мелюзга в Управлении дороги. Но дело до конца не довела, хотя и нашумела порядком. С ее помощью удалось только переменить маршрут и только. Сколько мы с ней не бегали, сколько не мотались – все впустую. Она надувалась, как лягушка, делала важную мину. Но все начальники ее гнали, как собаку, даже разговаривать не хотели. У меня разболелся ишиас, я едва передвигался, а она тянула меня по всему городу и, хотя с добрыми намерениями, но я в душе проклинал ее. Были в Управлении, и в отделении, и на вокзале, и на городской станции – и все пешком: она, видимо, жалела денег на трамвай. Когда увидела что все тщетно, то «посоветовала» мне поехать завтра с утра на вокзал и занять очередь. Я это сделал бы теперь и без ее советов.
       И вот, 9 числа рано утром я на вокзале. Ишиас разрывает меня на части, больно двигаться – не то, стоять. Я занял очередь, но в очереди не стоял, а бегал то к начальнику вокзала, то к дежурному, то, наконец, к Гордиенко – начальнику пассажирской службы, о котором эта Зубкес наговорила мне, что он ее знакомый. Всех она характеризовала: «Это справедливый человек» или «Он принципиальный, твердый», «Он знает законы». «Ох, как у нас строго! Вы его фамилию не называйте» и т.д.
       Гордиенко я не застал. Начальник вокзала с «принципиальным» бездушием отослал меня к дежурному. Три моих визита оказались бесполезными. Словом, я уже отчаялся получить билет. В очереди я был 60-й, но впереди еще поставили студентов, командировочных – человек 20. Стали выдавать билеты. Мои родители приехали как раз к этому времени. Я поставил папу в очередь, а сам в последний раз побежал к Гордиенко, но опять его не было. Кто-то посоветовал подойти к 9 окну. Я подошел и попросил: «Девушка, дайте мне билет на Москву». Она ответила «Сейчас». Я ушам не поверил. Ведь рядом в 10 окне дерутся, спорят сотни людей из-за билета, да еще на дополнительный поезд, который уйдет в 7 часов вечера. А тут она обещает дать билет, без очереди. Люди и не подозревают об этом. Так неожиданно я попал на утренний скорый поезд.
       Папа и мама такие родные, что и передать это трудно. Как они стараются для меня! Как переживают, что я уезжаю. Но об этом позже. Надо описать историю с арбузами и другие вещи. Сейчас приближаемся к Москве и надо им, родненьким, написать письмо. Они очень волнуются в связи с моим ишиасом, надо их успокоить.

10.08.1954
       Любимые мои!
       Хорошо и удобно приехал я в Москву. Ишиас меня почти не беспокоит. Я сдаю чемодан в камеру хранения и еду сейчас к Берещанским. Арбуз, мясо и яйца поел в дороге. Яйца были не очень крутые, поэтому я их ликвидировал в поезде, воспользовавшись ложечкой, которую мне дали к чаю. Арбуз был красный и сочный. Спасибо за такую красивую и обильную упаковку в дорогу. Но только чересчур много продуктов вы мне положили, - мыслимо ли так много!?
       Я очень тронут вашей заботой, вниманием, гостеприимством. Из всех родных на свете вы самые родные и теплые родители. Я вот сейчас еду и с нежностью думаю о вас. Как вы меня любите, как вы мне преданны до самозабвения! Очень прошу, не тоскуйте, не переживайте обо мне, я хорошо устроюсь. Я все сделаю, чтобы жизнь моя пошла теперь лучше. Для меня крайне важно, чтобы вы жили мирно, чтобы не дыркались по пустякам. Ваше спокойствие для меня много значит.
       В Москве я пробуду до 13 числа, если будут условия. Если нет, посмотрим. Подъеду на сельскохозяйственную выставку – авось найду дядю Лёву! Напишу перед отъездом из Москвы или с дороги о том, что и как я успею в Москве.
       Крепко вас целую. От души прижимаю к себе ваши родные головы и целую в губки, глазки, щечки, мои сердечные, мои любимые мамочка и папочка. Пишите мне пока на училище, а там посмотрим. Горячий, нежный привет тете Ане и всем родным.
       Владимир.

11.08.1954
       МВД УССР
       УПРАВЛЕНИЕ МИЛИЦИИ
       города Днепропетровска
       УМВД Днепропетровской обл.
       7-е отделение милиции
       «11» VIII 1954 г.
       № 447-Г

       Гр-ну Гельфанд В. Н.
       Адрес: Днепропетровск
       Жуковского 41, кв. 12

       На Ваше заявление от 1.8.54 г. сообщаем, что по факту хищения у Вас фотоаппарата „Agfa“ и часов марки „Победа“ на Алексеевском острове – Вам необходимо обратиться в 1-е отд. милиции г. Днепропетровска, т.к. на их территории обслуживания произошла кража. Одновременно сообщаем, что нами принимаются также активные меры к розыску преступника и похищенного, однако положительных результатов пока не добыто. Ваше письмо направлено в 1 [ГОМ]

       Нач. 7 ГОМ              майор Томилин

12.08.1954
       Милые дорогие папочка и мамочка!
       Хочу отчитаться о проведенном в Москве времени. Я никуда не ходил – не хотел волновать ишиаса. Даже на сельхозвыставку. Ночевал у Лилиной мамы. Вещи оставил у Берещанских. И там и здесь меня хорошо принимали. Берещанские даже угостили обедом. Сейчас пишу у них дома. Я здесь с самого утра, отсюда поеду на вокзал. Поезд уходит в 8 часов вечера, а сейчас 6.
       Лилина мама была мне очень рада, не знала куда посадить, чем и как накормить. Так что кроме портящихся, которые я поспешил «слопать» в пути, все остальные продукты (консервированные) везу с собой.
       В Москве я успел – достал часы «Победа» новейшего выпуска за 385 рублей (правда после того, как я объездил весь город и безрезультатно) в ГУМе, купил портфель за 160 рублей и пижаму за 104 рубля. Теплого белья не было моего размера, все 44 и 46 номер. Но в ГУМ все привозят. Надо только дежурить с 4 утра, занимать очередь и в 8 часов при открытии врываться в магазин и бежать на уже хорошо изученное место, чтобы быть первым. За часами, например, стояла очередь, когда я пришел, в 800 человек, а я пришел в 8 часов утра – поздно, хотя я и знал куда идти (узнал за день). Но я попросил и меня впустили в самой голове этой очереди.
       Ну, будьте здоровы. Целую вас. Привет тете Ане. Любящий вас всей душой Вова. Привет всем родным и знакомым.

14.08.1854
       Дорогие любимые мамочка и папочка!
       Сегодня приехал в Молотов. Прием был холоден. Беба собирается 21 в Сочи с подругой. Посмотрим, что будет дальше. (Ни Беба, ни ее мать со мной даже не поцеловались). Бебе хочется ойстанын зех и она все спрашивает, как вы относитесь к нашим разногласиям. Я сказал, что вы были за то, чтобы семьи не разрушать, но поскольку мне оказали такой прием, то, очевидно, придется решать по-другому.
       Сейчас она (Беба) приглашает меня гулять с собой. По-видимому для разговора. Мы идем с Сашей. Я еще ничего не понимаю. Но Беба сказала, что после моего молчания и письма, она решила крест положить на наших отношениях. Подробней напишу завтра и не авиа.
       Сашенька прелесть. Зовет всех в Днепропетровск. Говорит – у нас есть там тоже дом. С восторгом принял игрушки. Вспомнил, как он играл на песке и деда ему принес ведерко. Без конца говорит о бабе и деде, которых он любит и так хочет видеть. Его разговора словами не передашь – сплошные хохмы.
       Крепко вас целую. Обнимаю. Привет всем родным. Ждите писем – дня через два. Горячий привет тете Ане, дяде Сене с семьей, дяде Толе и тете Еве.
       Беба передает вам привет и благодарит за подарки.
       Вова.

14.08.1954
       С арбузами произошло вот что. Папа купил два арбуза. Ему очень хотелось меня ими угостить. Но пришли родственники – дядя Люся с семьей, дядя Толя и нам к столу почти ничего не осталось. Папа, хотя нас было за столом четверо, взял и положил мне на тарелку половину того, что было – три скибки. Это было некрасиво, неприлично и даже неприятно. Я выложил то, что мне положил папа, обратно. Однако, в этом его поступке выявилась его преданность, его заботливость обо мне.
       Сейчас мы подъезжаем к Молотову. До Молотова осталось 5 часов. Я еду в соликамском вагоне. Болезнь меня немного покинула – отлежался на своем плацкарте. Еду и думаю, что мне там предстоит в Молотове. Мне даже снилось, что я приехал, а Бебы нет дома. Где она мне не говорит, но я узнаю, что у нее ухажеры: один и другой - оба пожилые. Кто-то знакомый – женщина, тайком сует мне перехваченное письмо из Усть-Качки. Я не понял, то ли это письмо мне, и я становлюсь третьим поклонником или чем-то вроде. А, вспомнил! Это письмо-таки мне, но Беба скрывает от родителей. О моем приезде она узнала не от них, а от кого-то из третьих лиц. И вот пишет мне тайное любовное письмо, в котором просит меня приехать.

15.08.1954
       - Сегодня дома старших никого нет. Сегодня я одна старшая, так что ты должен мне во всем подчиняться!
       Вчера:
       –       Ты нахально меня приняла.
       –       Хватит оскорблять, я больше не потреплю. Я уйду на пляж. Теперь понятно, почему ребенок нервный. Больше этого не допущу!
       И такие «не допущу» по всякому поводу. Дескать теперь, когда я вернулся, не мне подавать голос и задавать тон, а то меня опять по боку (она уверена, что я [...]

       Пошли гулять я с Сашей. Беба:
       -         Гуляйте в Верхнем садике.
Я:
       -         Неужели я не могу решить, где мне гулять самостоятельно?
Саша:
       -         Мамочка! Разреши папе решить где ему гулять.

15.08.1954
       Дорогие мои!
       Только что возвратились с Борей с дачи и забрали открытку мамочки за 10/VIII-54. сегодняшней поездкой я довольна. Верочка поправилась, выглядит хорошо, крепенькая, мир фар изы бейдыган. Мы поехали в 6 часов утра поездом до Волчеяровки, а оттуда машиной. Забрали детей в [постельном], после [недели]. Верочка все время была с нами. Мы взяли из дому одеяло и были все время с ней в лесу. Ребенок так истосковался по нас, что сидела тихонько, как рыбка и игралась чем попало: травкой, желудем и др. Завтракала она прекрасно и сама: лапша-ушки с маслом, яичница и ½ чашки сметаны свежей и все, конечно, с достаточным количеством хлеба. Остальные разы она ела неважно. Я ей привожу только яблоки. Я ее уложила днем спать, а потом она снова была с нами и лишь обманом нам удалось уйти. 29/VIII будет выпускной утренник, старшие пойдут домой готовиться к школе, а маленькие 31 последний день. После работы поеду за ней.
       Если бы вы знали только, как мне тяжело без нее, особенно последнее время. Отдать ребенка, как другие, на ½ года-год, я бы не в состоянии была пережить такую длительную разлуку. Какой я эгоист, все пишу только о своем ребенке. Но я только что вернулась оттуда и письменно делюсь с моими чувствами.
       У нас все благополучно. С Бертой видимся часто. Она бывает у меня, я у нее. Ремонт медленно, но продвигается. Очень все красиво.
       Была вчера на новой квартире у Борщева. Договорилась о шитье всех наших пальто. Свое понесу в субботу, добавить нужно немного ваты и 5 метров тонкого ситца. Вслед за моим 2-ое и заберем 3-е пальто.
       Завтра я дежурю по больнице. Были небольшие неприятности по работе. Терапевтические участки совсем сейчас пустуют. Нет многих участковых врачей по всевозможным причинам. Я спросила у [Ви. Фил.] нет ли ½ ставки дополнительно по хирургии. Ставки нет, но на пятиминутке он своим длинным языком проболтался: «[Лерия] хочет подзаработать» - главврач ухватилась за это и... – подоспела моя, совсем, конечно, некстати, болезнь. После выхода на работу, она меня пригласила в кабинет и предложила-заставила взять участок. Я сослалась на плохое самочуствие, после болезни и на этом закончилось. Что будет дальше, я не знаю.
       Из покупок мы за это время сделали одну: купили Боре кожанную черную зимнюю шапку с мехом-цигейкой. За 85 рублей.
       Сфотографировались ли Ларочка с Сашенькой? Желаю Берточке хорошо отдохнуть с Сашенькой. Мы с тобой, Бебочка, в этом году проводили отпуск без мужей. Все не клеится у нас поездка в Днепропетровск. По-видимому так лучше.
       Будьте здоровы. Крепко всех целую. Оля.

16.08.1954
       Любимые мамочка и папочка!
       Сообщаю, что с Бебой у нас вчера и сегодня самые теплые и сердечные отношения.
       Приехал я 14. В тот же день мать Бебы и тетя Адя уехали в 12 ночи на могилу матери в район Кизела. Приехали только сегодня в 10 часов утра, прихватив с собой Давида, который находился там в командировке. Встретили, как я писал, холодно меня. Сашенька и Ларочка наперебой побежали целоваться, потом тетя Адя. Минут через 15 к дверям подошла мать Бебы и сказала: «С приездом». Потом добавила: «Я войти не могу. Я в сарафане, неудобно». Это, чтоб и руки не подать. Я как-раз был рад этому. Позже я попросил разрешение согреть себе воды, чтоб выкупаться. Она отрезала: «Греется обед». И я пошел в баню.
       Когда вернулся, пришла Беба с работы. Холодно протянула три пальца и сказала, как ее мать: «С приездом». Я ушел к себе.
       Возле меня вьюном крутился сыночек Сашенька, то и дело обнимал меня, восклицая: «Папонька! Миленький, дорогой, красивый». Сердце сжималось от нежностей моего ребенка. С каким восторгом он принял трамвайчики, строит их в ряд по два этажа и даже три, и возит по полу. Если бы вы видели, как он им рад и как вам благодарен за них, вы бы были счастливы.
       Потом я сел писать вам письмо. Не успел дописать, вошла Беба. Я спрятал начало и остаток дописывал при ней. Она сказала: «Передай большое спасибо маме и папе за подарок» (накидку и чулки). Я написал. Когда же кончил, она попросила почитать. Я не дал. Тогда ее любопытство разыгралось. Она стала вырывать листок. Тогда я ей дал почитать. Она прочла и вернула мне, сказав: «Удивляюсь, как это ты решил дать почитать».
       Это было позавчера. Вчера же мы весь день провели одни.
       Еще позавчера ночью, когда мы их отправили (провожать ходили я с Ёсей) Беба пришла ко мне поздно вечером – в 1 час ночи и просидела до 3-х. Сначала с капризами, потом потеплела и, наконец, у нас все закончилось любовью, поцелуями и объятиями. Но разговоров подробных мы не вели. Планов моих она не знает. Я ей не все сказал. А она мне и того меньше. Собственно, ее планы меня меньше интересуют, чем ее интересуют мои. Единственно, в чем я ее упрекнул, что она не поехала со мной, а одна едет, и сказал, что без нее я ни минуты в этом доме не буду. Она уговаривала меня, что родители не при чем, и что они мало что знают. «Когда ты говоришь, что виной всему родители, ты становишься в смешное положение, потому, что все решения я принимала сама, а родители только узнали недавно о наших взаимоотношениях и были поражены тем, как глубоко все зашло. Я взвешивала очень долго, прежде чем решилась на эти меры».
       Словом, несмотря на все, я от своих принципов не отступлю. Сейчас поеду договариваться насчет работы с квартирой, а там посмотрим. Не найду работы, возьму расчет и буду искать место. Если ничего не выйдет, приеду к вам.
       Я дал 400 рублей Бебе – на жизнь. Часы купил лучше, чем у меня были. Той же марки «Победа», но водо- и пыленепроницаемые. И с амортизацией от толчков. Рассказал Бебе – уже все знают, - что меня ограбили в Синельниково. Забрали часы с руки (грабители – несколько человек, в скверике за станцией поздно ночью), авоську, купленную в Москве (зеленую) с некоторыми вещами – аппаратом, шведкой и брюками. Чемодан я сдал в камеру хранения и он уцелел. А деньги были при мне и документы. Я уже хотел ехать в Сухуми 31 июля. Но после этого вернулся в Днепропетровск и переменил маршрут.
       Ну, крепко целую вас, обнимаю горячо. Привет родным. Привет от Бебы и Сашеньки.
       Мамочка! Белья я не купил. Если дядя Сеня может, пусть продаст только штаны за 50 рублей или больше. Мне одних кальсон мало.
       Следующее письмо ждите с новостями, которые возникнут этими днями. В письме я кажется послал марки. В том помятом письме, что авиа.
       Пишите на училище.

17.08.1954
       Сегодня был у нас откровенный разговор с Бебой.
       1.    никуда ни уезжать, ни уходить отсюда она не хочет.
       2.    со мной жить не стремится, только разве если я здесь останусь.
       3.    считает, что причиной раздора являются не родители, а мой характер.
       4.    характер у меня плохой, так как, по ее мнению, я переболел эпилепсией. «Мама твоя сама сказала мне, что Миртовский поставил такой диагноз. У тебя ведь были припадки (ты их называешь судороги)». Это она долго не хотела говорить, чтоб меня не обидеть, но это считает главной причиной споров – и разрыва.
       5.    папе она сказала о наших спорах перед самым моим приездом, он посоветовал: «Подумай!»
       6.    в дневниках у нее все записано. Она анализировала и решила: виноват я, а не родители, значит нам нужно разойтись.
       7.    сейчас она [...]

18.08.1954
       Славные мои папочка и мамочка!
       Вчера ходил к зам. начальника областного управления Трудовых резервов. Он сказал, что даст мне еще нагрузку в техникуме трудовых резервов, и вместе с Железнодорожным училищем у меня будет достаточно часов и приличная зарплата. Квартиры в городе предоставить он мне не может. Охотно соглашается направить меня в Александровск (с квартирой). Но отпустить меня не хочет. Таким образом, я прижат к стенке. Что мне сейчас делать? Даже в село в Днепропетровской области я уже не могу попасть, раз не дают расчета.
       В Александровск – значит застрять там совсем. Я решил в Александровск не ехать, конечно, если зарплата будет приличная. В противном случае придется ехать в Александровск. Пока что я согласился на эти два места – Железнодорожное училище, где я работал раньше, и Техническое училище связи, где мне дают дополнительные часы. Если на 1000 рублей, я соглашусь окончательно. Если нет, буду бороться за расчет.
       С квартирой решил устраиваться самостоятельно. Сегодня же начну искать себе комнату. Окончательные результаты (о работе) узнаю 20 числа. А пока похожу по школам. Авось как-нибудь смогу перевестись туда.
       Беба решила теперь поехать в Сочи. Я не знаю, зачем она так поступает. Тем более, что меня она любит, как об этом призналась позавчера.
       Родители со вчерашнего дня стали со мной здороваться и мать ищет уже случая для сближения – то зашла сказать «спокойной ночи», то «доброе утро», то «разменяй деньги». Словом, заговаривает.
       Я разговорился с мальчиком, который у них живет – Иосифом. Он в институт не попал, и Бебин отец его устроил в Горный техникум. Теперь он очутился в положении «бедного родственника», как он сам мне признался и как написал своей девушке. Он тоже жалуется на их скупость и на то, что они его всячески эксплуатируют и тиранят. Так, сейчас они не захотели, чтоб он поехал к своей тете в гости (она живет здесь на Урале) до начала занятий, и держат его в качестве помощника для дома. Почти никуда его не пускают, словом, мучают парня. Пока брали с него 300 рублей в месяц. Но сейчас уже поговаривают об общежитии.
       Тетя Адя с Ларочкой еще здесь. Они на днях выезжают и Беба с ними, дорогой они разминутся – Беба поедет в Сочи.
       В Москве я не купил теплого белья – надо было побыть там для этого, а я плохо себя чувствовал – ишиас меня беспокоил. Я из-за этого даже на сельхозвыставку не поехал, а там надо было походить, постоять в очереди. Надо попросить, чтобы дядя Сеня продал еще пару кальсон.
       Что нового у Лищенко? Теперь вопрос обстоит гораздо сложнее. Теперь меня надо не переводить, а вырывать отсюда. Все мои шансы и обстоятельства, по-видимому ничего не значат.
       Это последнее письмо авиапочтой. А то вы привыкните и я не смогу успевать писать, будете торопить, чтобы ежедневно и чтобы за 1 день прибывали мои письма.
       Крепко вас целую. Привет тете Ане. Привет всем родным.
       С Бебой мы еще по-настоящему не разговаривали. Она не спешит, а я тоже не хочу забегать вперед. Кроме того, сегодня она дежурила, а прошлые ночи спала в их спальне около Сашеньки, так как родителей не было.
       До свидания. Ваш Вова. Пишите.
       Пишите мне на училище: ул. Советская № 1, Железнодорожное училище № 2. Гельфанду.

18.08.1954
       Дорогие, любимые мамочка и папочка!
       Вчера я откровенно поговорил с Бебой. Никуда из этого дома она не пойдет и не поедет. Она сама настаивает на разводе, хотя ей очень тяжело, она даже поплакала. Собственно, о разводе она не говорит, а только о том, что нам нельзя жить вместе. Когда я ей предложил оформить сразу же и развод, она ответила, что ей надо поехать отдохнуть, а суд может помешать этому. Приедет, тогда будем говорить об этом. Кроме того, сначала нужно разъехаться, а потом уж говорить о расчете. Я неосторожно сказал еще: «Давай пополам», в ответ на ее слова, что она не возражает о том, чтобы развестись и чтобы я стал хлопотать об этом. Она улыбнулась и сказала: «Вот видишь, какой ты, сразу заговорил о деньгах. Но я согласна и на это».
       Смутило ее, что я хочу остаться здесь и переехать на квартиру. Она сказала: «Видишь ли, лучше было бы, если б ты уехал в Днепропетровск. Неудобно будет, если ты останешься в городе. Все будут чесать языками. Мне будет стыдно. А в Александровск тебе тоже не следует ехать, ты оттуда не вырвешься».
       Я заметил, что для нее мнение посторонних людей важнее, чем семейная жизнь. Она возразила, что с мнением людей нельзя не считаться.
       О родителях она сказала, что они только недавно узнали о ее намерении «разъехаться». Я папе сказала перед твоим приездом. Он удивился и посоветовал: «Подумай прежде». Я этому не могу поверить. Беба утверждает, что она все проанализировала и пришла к выводу, что в спорах виноваты мы сами, а не родители. Считает, что у меня плохой характер, так как это наследство моей болезни: «Мне твоя мама говорила, что Миртовский признал у тебя эпилепсию. Я читала в книге, и все твои вспышки и придирки в точности совпадают. Я к тебе ничего не имею. Но твоя нервность – остаток эпилепсии, и это главная причина, почему нам нельзя жить».
       Это признание я у нее вырвал, целый час уговаривая сказать, о чем она только говорила намеками: «Есть еще важная причина», «Есть главная причина» и т.д. Мне она сказала: «Ты хороший, мне с тобой хорошо. Но ты у меня не заслужил, чтобы я с тобой переезжала на квартиру. Мы с тобой никогда не прожили и месяца хорошо (отдельные дни только). Мы не сможем жить дальше. Но мы не должны ругаться, мы должны разойтись, как друзья».
       Я вас очень прошу не возмущаться, не писать сюда и не делать попыток вмешаться в эти дела. Бесполезно и ни к чему. То, что я вам пишу – строгая тайна. Беба не хочет, чтобы кто-нибудь знал и я должен уважать ее откровенность. Никому не показывайте письма. Но не порвите. Это, как дневник, мне ведь сейчас некогда писать. Я сейчас займусь поиском квартиры. Беба говорит, что я мог бы побыть здесь до ее приезда, но я не могу.
       Я дал 400 рублей. Она о них родителям не говорила, но не хотела брать. Но сегодня утром уже 100 рублей взяла на подарок Ларочке – завтра она (Ларочка) именинница.
       Уезжают они вместе с Бебой 24 августа, уже заказали билет. Мы спим с Бебой, как и раньше. Питаюсь я здесь. Все мое грязное белье перестирали – у нас ведь приходящая до сих пор держится.
      Сашенька от меня не отходит. Нежно щебечет ласковые названия мне. Гулять хочет только со мной. Спать, чтобы я возле него сидел. Очень нежный ребенок и любит природу. Он говорит вечером: «Луна зажглась!»
       Крепко, нежно целую вас, горячо прижимаю к своему сердцу. Пишите. Если что новое будет, сообщите. Я все-таки не теряю надежду как-нибудь вырваться отсюда, потому и решил: никуда не ехать из города – ни в Александровск, ни в другие подобные города. Из Молотова легче вырваться – больше предложения со стороны ищущих работу: все-таки областной центр!
       Привет всем родным. Крепко целует вас Сашенька и, думаю, приветствует Беба. Будьте здоровы. Вова. Пишите на училище.
       Я достал билеты в театр. У нас Тарапунька и Штепсель. 21 мы идем с Бебой, а сегодня – в кино.
       Я отправил вам 3 письма авиа. Получили?

19.08.1954
       Здравствуйте, любимые!
       Вчера ночью (мы не спали до 4 утра) у нас был еще более, чем когда-либо прежде разговор с Бебой. Результатом его было, что она пошла на уступку: согласилась перейти со мной жить на квартиру, если не очень дорого. Я уже ходил искать. Стоимость приличной комнатки 200-250 рублей в месяц.
       Вообще у меня положеньице то еще! Беба уезжает, с работы меня не отпускают, квартира мне не по-зубам, даже если я буду зарабатывать 800 рублей. Меньше 1000 меня не устраивает. А может плюнуть на всё и вся и жить пока у них? Я еще точно своего заработка не знаю. Завтра мне скажут. В Александровск я уже даже и не собираюсь. Если не обеспечат тысячей, то квартиру искать нельзя, ибо мне не хватит на жизнь. Словом, я еще и еще взвешу, обдумаю, поломаю себе голову. Семью разбивать жалко – и для себя и для семьи это плохо. Сашенька меня так любит, что, когда идет спать, без меня не может уснуть. Даже Беба говорит, что он любит меня больше всех. Он ото всех вырывается и бежит ко мне. Зовет: «Папа. Сядь возле меня!»
       Беба тоже стала внимательна. В моем положении этим пренебрегать нельзя. А на родителей можно наплевать, они мне не указ. Что вы советуете делать? Беба едет 24, а я остаюсь... Я еще попытаюсь бороться за расчет, хотя чувствую, что теперь это безнадежно.
       Ну, будьте здоровы. Целую вас и обнимаю. Вова.
       Привет всем родным. Пишите чаще. Завтра пошлю новое письмо.

       Я уверен, что Беба отложит до приезда, а по приезду с курорта, она начнет вроде искать квартиру. Но так как всякая квартира, по ее мнению, не пригодна для вас, поэтому нужно [остави…] О разводе она и не думала, а пугала своим согласием на […] она тебя уже обезоружила, и ты уже тоже считаешь, что нужно оставаться, ибо не хватит ваших заработков, чтоб отдельно жить.

23.08.1954
       Дорогие мамочка и папочка!
       Я послал вам много писем, а от вас еще не получил ни одного. Положение мое слишком сложное. Я решил следовать вашему совету, искать пути к примирению. Отношения у нас хорошие, даже сердечные. Но держатся они на тонкой ниточке. Вот пример. Вчера утром у нас произошла стычка и Беба сказала, что, видимо, нам нужно решать сейчас, мы по характеру не сходимся, лучше решить сразу в ту или иную сторону, но так, чтобы больше к этому не возвращаться. Мы не сможем жить вместе и нам лучше было бы разойтись.
       Оба мы нерешительны в этом вопросе. Я особенно. Во-первых тяжело оставаться без семьи, а во-вторых, я еще не знаю своего заработка, не знаю своих возможностей. Когда и как я пойду. Посоветоваться не с кем, да и не хочется. Я, правда, с одним знакомым (другом) поделился в первый день, когда бежал в баню. Но больше я его с тех пор не видел и не знаю, смогу ли так скоро к нему подойти.
       Мой план: подождать сейчас до Бебиного приезда из Сочи, а там посмотрим. Если будет возможность, останусь здесь, может вообще останусь, и может до конца учебного года, тогда я вновь буду требовать расчёта.
       Мне зам. нач. управления Трудовых резервов обещал нагрузку в 1200 часов. Это вместе с кабинетом выразится в зарплате от 1200 до 1300 рублей. Бебе такая перспектива понравилась. Она даже склоняется к мысли, чтобы перейти на другую квартиру.
       Словом, с работой у меня как будто обстоит неплохо. Посмотрю. Напишу еще раз вам об этих делах. А пока на этом закончу, вошла мама и сказала: «Надо купить хлеб», так что я пойду, как бы не было обиды.
       Напишите о себе, о своей жизни, здоровье. О тете Ане и всех родных. Беба завтра вечером вместе с тетей Адей и Ларочкой уезжают. Беба – в Сочи, а они к себе – в Донбасс. Так, что сейчас и стирка и глажка и прочие приготовления.
       Будьте здоровы, крепко целую вас. Привет тете Ане, дяде Сене, тете Любе, детям, дяде Люсе, Цире и Лёнечке, дяде Толе.
       Пишите. Ваш Вова.
       Привет от Бебы и Сашеньки. (родители Бебы уже сажают меня за один с ними стол и удостаивают приветствий по утрам и разговора. Это достижение!)

25.08.1954
       Мои родненькие!
       9 часов вечера московского времени. Станция Ветлужская. Письмо опустим в Горьком, где будем через 3 часа. Едем хорошо. Публика в вагоне симпатичная. Спокойная. В начале погода была хорошая, а сейчас всё время нас сопровождает дождь. Иосиф с утра в нашем вагоне, днём все спали, а мне не спится – думаю о вас всех. Как далеко я уезжаю. Уже думаю, как буду ехать обратно. Хоть весточку уже получить от вас.
       Как Сашенька провёл сегодняшний день? Спрашивал ли обо мне? Скучал ли?
       Мамуся, отдыхай, соблюдай режим – буду писать об этом в каждом письме. В общем, пишите обо всём.
       Вовочка! Ты там осуществляй общий контроль за здоровьем всех. У меня после таких новостей – ничего интересного.
       Крепко, крепко вас целую.
       Ваша Беба.

25.08.1954
       Вчера Беба уехала в Сочи. Вместе с ней уехала вся мишпуха – на Украину. Перед отъездом с мамой случилось очередное несчастье – спазмы сердца. Подняли большую панику: звонили в скорую помощь, в поликлинику, Бебе на работу. Вначале мама сделала вид, что не хочет расстраивать Бебу и попросила ей не сообщать, но роли этой не выдержала и сама сообщила. Я ей прикладывал грелки и холод, бегал, как маятник, от нее к умывальнику и обратно без передышки, пока не пришли соседи и Ларочка и не помогли. Я и звонил, и ходил к соседке за холодной водой, и проч. Не в пример тому, как за мной ухаживали, когда я был болен.
       Сама она сказала: «Вова меня спасал». Беба очень расстроилась и с ужасом и упреком заметила матери: «Ты всегда выбрасываешь перед моим отъездом какой-нибудь номер».
       Беба и перед отъездом проявила свое равнодушие в ряде случаев. Так она в моем присутствии делала наставление матери относительно Сашеньки: чем кормить его, как лечить на случай болезни. Ко мне – отцу – она даже не обращалась. Когда я ей напомнил об этом, она признала: «Извини, я не права», и этим ограничилась.

       Я сегодня беседовал с Липкиным. Он подал драгоценную мысль: «Тебе уходить из дому не следует. Если она не хочет с тобой жить, пусть сама уходит. А ты ей скажи, чтоб убиралась, и запри комнату. Она твоя и тебе нечего щепетильничать».
       Шмаков тоже возмущен всем происходящим: «Если она не хотела с тобой ехать, а поехала одна, значит не жена она тебе».
       И действительно, хотя мы и хорошо расстались, но я не могу заглушить обиду: сама просила меня взять билет на Сочи и пригласить ее к себе. А когда я пригласил, отказалась ехать. А когда и я не поехал и вернулся домой раньше срока на полмесяца, она решила вдруг уехать в Сочи без меня.
       После болезни матери они опять стали на мне ездить: то за хлебом, то за огурцами в магазины и т.д. Сашенька на мне целиком. И кормлю, и усыпляю, и гуляю с ним, и вожусь дома.
       В 11 ночи послала меня дать телеграмму Бебе. Попутно дали указание отправить Бебе открытку. Она вчера только уехала и они мне рекомендуют ей писать! Какая наглость! Мне за 18 дней Беба не написала ни разу, хотя я ей поставил условие написать первой. А меня хотят после этого спровоцировать на унижение. Дудки! Пусть сами пишут.
       Мамаша со всевозможными стонами принялась сейчас за письмо. 12 ночи.

26.08.1954
       Здравствуйте мои папочка и мамочка!
       Я уже потерял счет писем, что я вам написал, а вы все не отвечаете.
       Жизнь моя течет по прежнему руслу. Беба уехала 24. Перед ее отъездом у мамы были спазмы сердца. Подняли на ноги и скорую помощь, и Бебину консультацию, и всех соседей. Я беспрестанно менял ей грелки и холодные примочки, звонил по телефонам, организовал ей первую помощь. Она потом сама сказала Бебе: «Вова меня спасал». Во всяком случае я для нее не пожалел ни сил, ни керосина, ни электрической плитки, не так поступил, как она со мной во время моей болезни.
       Беба, уезжая, сказала, что на меня одного надежда и чтоб я берег маму. Лицемерие у них в натуре. Мама, когда с ней это случилось, запретила звонить Бебе, а когда увидела, что я не звоню, стала настаивать, чтоб позвонил. Беба, когда обо всем узнала, заявила, что не поедет в Сочи. Но поехала. С собой она взяла 2,5 тысячи, курсовки у нее нет.
       Я предвижу, что теперь они еще больше задерут нос, хотя расстались мы хорошо и я ее один провожал после маминого номера. (Беба сама ей сказала: «Когда бы я ни ехала, ты всегда выкидываешь какой-нибудь трюк». Кто знает, может это и со львиной долей притворство, то, что было с мамой – она, ведь, натренирована).
       Вчера вечером меня послали дать телеграмму Бебе. Мама сказала: «Напиши Бебочке открытку, успокой ее». Они стремятся меня приручить по мелочам. Но я не написал – и правильно сделал. На всякий случай у меня уже есть выход. Если Беба еще раз потребует развода, я буду настаивать на нем, и когда разведемся, не буду пускать в комнату никого. Она мне уже принадлежит. По суду ее передадут мне: 1) учитель 2) живу 6 лет.
       Крепко целую вас. Пишите. Сашенька целует вас тоже. Привет всем родным. Вова.

27.08.1954
       Несравненные мои мамочка и папочка!
       Получил ваших 2 письма авиапочтой – одно простое от 21/VIII, и другое – заказное от 22/VIII. Оба письма прибыли вчера, правда, в разное время дня.
     Мое положение несколько лучше, чем было, во взаимоотношениях с Бебиными родителями. Они разговаривают со мной, проявляют кое-какую заботу. Так, папа Бебин готовит мне завтрак, а мама вчера подшила мне макинтош, который порвался под мышкой. Правда, и я немало делаю для дома, самое главное – занимаюсь Сашкой. Но, чувствую, что сейчас опасный период. Мать уже 4-й день здоровая лежит в постели после спазма (оказывается, не сердца, а сосуда – она сама мне призналась), ничего не делает, читает. Когда кто-нибудь заходит, стонет.
       - Что вы стонете? – спрашиваю. – Что у вас болит?
       - Ничего не болит, - отвечает. – Слабость чувствую. Пока лежу – ничего, а как встану – голова кружится.
       - Для чего же стонать лёжа, если ничего не болит?
       Стонет она по-привычке. Любит, когда с ней возятся и за нее работают. Окружила себя журналами и книжками, и лежит, командует всеми. Вот теперь, стоит мне только начать, скажем, варить или убирать в квартире – и все в порядке, с меня не слезут, поэтому я держусь осторожно. По магазинам хожу с Сашей. Вожусь все свободное время (и кормлю, и гуляю), мою посуду, но не больше.
       Бебе дали телеграмму на Курский вокзал и написала мама открытку в Сочи. От Бебы прибыла открытка из Кирова (в пути) и телеграмма из Москвы. Между собой они не скупятся на письма.
       Я вчера пооткровенничал со своим завучем. Он мне сказал: «Все из-за вашей слабохарактерности. Вам никуда уходить не надо. Вы можете и здесь повести самостоятельный образ жизни, тем более, у вас отдельный ход. С квартирой вы намучитесь, не стоит переходить на квартиру, куда вас с семьей вряд ли кто рискнет взять, а самому тем более. Если жена вас любит, она и здесь для вас все сделает. И ребенка у них вырвет, и жизнь перестроит. Вы сможете сами хозяйничать и воспитывать ребенка. Если нет, к черту ее. Заприте дверь и никого не впускайте. Требуйте развода, а потом скажите, что комната ваша, а ее вы и видеть в ней не хотите. Будьте тверды. Если они даже подадут в суд, то по суду вам присудят. У них жилой площади больше, чем нужно. А вас, преподавателя, никто выселить не может. Я бы на вашем месте и обстановку всю себе оставил: вы работали и она также ваша, как и комната».
       Это, пожалуй, прекрасный выход из положения. Если меня начнут прижимать, ущемлять, я так и сделаю. Видит бог, что я приложил все усилия, чтоб жить вместе! Беба же наоборот, уехала сама на курорт тогда, как это равносильно вызову, после того, как сама просила, чтоб я поехал туда, после того, как я взял в то направление билет и пригласил ее. Она отказалась, я сам не поехал, после всего этого она демонстративно едет. Это одно – причина, чтобы уже не жить вместе.
       Знакомые, которые знают, удивляются:
       - Чтоб моя жена уехала без меня – этого быть не может!
       […]

28.08.1954
       Хотя внешне родители ко мне благосклонны, но относятся они, особенно мама, с прежним скупердяйством. Это не умышленно, а по врожденной склонности.
       Вчера, когда я мылся, туалетное мыло куда-то спрятали, оставив кусочек простого. Только сегодня утром оно появилось. На завтрак я получил 1 маленький помидорчик, хотя они стоят теперь дешевле, чем были в Днепропетровске, когда я там отдыхал – 7 рублей килограмм (а там 8, и то я ел вдосталь). Масла мама мне не дала, а себе взяла (ей достала Надя из холодильника). Вместе с тем ограничивают меня во всем.
       Завтра намечается прогулка учителей школ города на пароходе до Усть-Качки (с 1 ч. до 7 вечера). Я хотел поехать, но мама запретила брать Сашу и я отказался от экскурсии. Днем я шел в училище, хотел захватить Сашу – запретила.
       Вечером купил ему конфет. Мама увидела в окно – чуть не дошло до скандала:
       - Ты нарочно это делаешь – в один голос заявили Бебины родители, - Ты знаешь, что Саше не дают без оберток конфет, а покупаешь. Сейчас, когда Беба уехала, нам нужно особенно беречь Сашу, а ты хочешь чтобы он заболел дизентерией.
       Когда я стал возражать, мягко оправдываясь, папа сказал:
       - Он хочет нас расстроить. Наши нервы не такие крепкие, чтобы это вынести.
       Я сказал, что больше не буду покупать Саше конфеты и на этом пререкания закончились. Но опять-таки, подчинился я. Этого они упорно, настойчиво добиваются.
       Минут через 10 Сашенька должен был выпить стакан какао. Он не допил.
       - Ер ойсбрехен – сказала мама – он вырвет. Разве мыслимо столько конфет ему давать? – Сашенька моментально закривился и начал стонать.
       Я сказал, что напрасно они при нем говорят о таких вещах. Этим оказывают влияние (я не сказал, что дурное) на ребенка. Нарочно напомнил, как вчера, когда он выпил два стакана молока и мама сказала, что он вырвет, Саша застонал и скривился, но через минуту, когда я его к себе позвал, забыл о этих выкрутасах и как всегда резвился и бегал, ни разу не возвратясь к мыслям о рвоте. Мама не нашлась что возразить, хотя и пыталась. Специально, чтобы доказать им, что конфеты на Сашеньке не отразились, я поднес ему остаток какао. Но он, увидев их кислые мины, сам скривился и ища в них поддержки жестом или словом, отказался. Они в один голос наложили свое вето и на это мое решение.
       Сегодня на прогулке две девушки из нашего дома пригласили Сашу с собой. Он было согласился, но не добежав до них двух шагов, остановился и спросил:
       -         А папа?
       -         Папа старый, а ты молодой. Идем с нами, а папа пусть остается – сказала одна из них.
       -         Тогда я передумал, - ответил Сашенька, и вернулся опять ко мне.

29.08.1954
       Воскресенье. Вчера во время прогулки заглянул к Гене и Феле. Они дня за три до Бебиного отъезда приходили к нам, передали приглашение поехать с ними покататься на пароходе. Но, хотя дома были Бебины родители и тетя Адя, нам не рассказали ни о их посещении, ни о их приглашении. Обо всем мы узнали через два дня после того, как позвонила по телефону Феля. Для чего от нас скрыли? Не хотели, чтобы мы с Бебой где-то проводили время да еще вдвоем? После прогулки родители при мне расспрашивали Сашу долго ли мы пробыли у Фели, как мы туда попали, кто предложил туда пойти – я или Саша. Меня они не спрашивали: не верят, не доверяют.
       Во время обеда вчера. Бебин отец поел раньше. Встал (мы были вдвоем), не сказал мне спасибо. Когда я поел, я сказал ему «Спасибо». Он мне не ответил. Тогда я второй раз сказал «Спасибо». Вместо ответа он мне приказал: «Собирайся, иди гулять с Сашей».
       Сейчас я бегу за молоком. 9 часов утра.
       За молоком простоял 2 часа. Взял три литра по 2.60 за литр. На базаре оно по 3 рубля. Выходит, что из-за 1 р. 20 к. я простоял столько времени, в течении которого мог бы заработать 22 рубля. Но и это не главное, а главное – мой ишиас. Мне было трудно стоять, нога болела, было холодно и сесть нельзя из-за сырости (ночью выпал дождь).
       Как только я вошел в дом – меня послали за солью, потом за огурцами и я выстоял еще с час. Когда вернулся, мама потребовала готовить завтрак. Потом папа предложил, чтобы я погулял с Сашей. Я отказался: вечером наметил с ним прогулку.
       Пошел папа на пол часа. Я гулял с 5 до 8.30. Был у Фели Пазовской.

       Папа мне преподносит (не себя ли он этим высек?): «Мы утром гуляли, Саша хотел сорвать цветок. Я запретил, он сказал «Мы так, что никто не увидит» и добавил «Вот был бы папа, он разрешил бы мне». Папа хотел доказать, что я Сашу балую. Но я из этого увидел другое – Сашик ко мне привязан больше, чем к ним и предпочитает их обществу моё.

30.08.1954
       Беба пишет письма и все о родителях и Сашеньке. Меня только упоминает и то в связи с беспокойством о них: «Вовочка! На тебя вся надежда! Не давай папе и маме утомляться». Так ли должна себя вести преданная и искренняя жена? Должна ли забывать, игнорировать мужа? Тем более, что я ей писал всегда нежно и к ней обращался главным образом.
       Папа сегодня с пафосом сказал маме, но лицом обратился ко мне: «Надо все время держать кошелек открытым. Сегодня утекло 25 рублей! Неизвестно как, казалось бы на мелочи уходят деньги, и смотришь – нет сотни-другой. Так уплывают все деньги».
       Вечером мама меня пригласила играть в карты. Я хотел писать, но пришлось отложить – не всегда ведь может подвернуться мне такая благосклонность со стороны мамы.
       Мы играли с 10 до 12. Пишу я с 1 часу до 2-х.
       Передают сводку погоды. В Сочи 26° ночью.

30.08.1954
       Любимые мамочка и папочка!
       Сегодня получил третье письмо от вас. Спасибо за добрые советы, за то, что не покидаете меня в моих трудных размышлениях о жизни.
       Я вам повторяю свой план. Если я задумал перебраться в Днепропетровск, то нанимать квартиру на этот год не имеет смысла. Надо поднакопить немного денег. Я решил теперь твердо ставить на своем.
       Во-первых деньги отдельно и хозяйство поведем сами, во-вторых [тахту] уберем и на ее место поставим кровать Сашеньки, в-третьих, воспитание Сашеньки я беру на себя наряду с Бебой, так, чтобы мне не пришлось спрашивать, как вести себя с ним, и наконец (это я не знаю, удастся ли мне добиться), надо отдать Сашеньку в детсадик. Во всяком случае 3-х первых пунктов я буду добиваться неукоснительно. Если нет, то не надо такой, как теперь, жизни. Я тогда поступлю не колеблясь. А квартирой бросаться мне не следует. Снимать где-то комнату рискованно. В любое время могут предложить уйти, не говоря о дороговизне и прочих неудобствах. Если же уходить с Бебой, она в отместку мне – за неприязнь к родителям, будет доказывать, что мы с ней не можем ладить. И семью вряд ли где возьмут.
       Сейчас я решил, пока я в Молотове, - один или с ней, - но отдельно жить в этой комнате. Пока что с родителями мы миримся. Я терплю и черный хлеб, и 1 помидорчик (как райское яблочко величиной) на завтрак.
       Помидоры стоят 5 рублей килограмм. Они это видят и ценят, что я смирился. Посылают меня по очередям (молоко 2 рубля 60 в очереди, а 3 рубля на базаре, но стоять на морозе нужно 2 часа. Позавчера я стоял, завтра снова меня посылают, но я уйду на работу и стоять не буду), целыми днями поручают мне быть с Сашей, что я делаю с удовольствием, хотя и в ущерб своей работе (надо отдать справедливость – отец тоже много делает по дому – варит, ходит на базар); только мама все дни, что я здесь, напролет читает, пишет письма, играет в домино и карты.
       Есть у нас приходящая работница. Она с 11 до 5 занимается посудой, продуктами, стиркой и т.д. Сашу ей не доверяют.
       Мама стала и меня приглашать играть с ней в карты. Это днем она больна, вечером, когда Саша спит (и папа тоже), ей незачем болеть.
       От Бебы уже поступают письма, телеграммы. Обо мне она упоминает только в связи с родителями или Сашенькой. Пишет в конце письма: «Вовочка! Гуляй с Сашенькой», или «Вовочка, на тебя главная надежда. Не давай переутомляться мамочке и папочке». Вот и все ее обращение ко мне. Я ей на одно такое письмо ответил, и даже написал письмо со слов Сашеньки, но больше не хочу писать. Пусть обратится ко мне лично, пусть напишет мне отдельно, ничего в этом нет страшного!
       Когда она уезжала, то поцепила на талисман, который я ей подарил, Сашеньку, хотя всегда говорила, что ей хочется меня там иметь. Я не ревную к ребенку, а говорю о перемене ко мне отношения, хотя она была со мной ласкова и даже купила мне флакончик одеколона и оставила 80 рублей денег мне на расходы (правда, я потратил рублей 100 когда приехал, на театр, кино и прочее), но с ее стороны такой жест – благороден.
       С родителями я мириться не смогу. Они слишком нахально со мной держатся. Так, в воскресенье, когда все учителя ехали на пароходе по Каме до Усть-Качки на увеселительную прогулку и я тоже хотел поехать, но с Сашей, мать не разрешила, а когда Саша стал плакать, потребовала, чтоб я обманул его, что я не еду, а то у нее опять приступ будет. Я-таки не поехал, мне без Саши не хотелось.
       Покупаю ему конфеты, так они тоже скандалят: я хочу заразить его дизентерией (везде инфекция!) или сахарной болезнью (дети от конфет заболевают). «Ты не должен ему покупать конфеты» - сказала мама. «А кто же должен? Только вы?». Они хотят его подкупить конфетами, приворожить к себе. Но он все-равно любит меня больше их всех и открыто говорит об этом. Даже Беба, и та почувствовала, что он мое общество предпочитает ей, хотя, конечно, не всегда.
       Вчера вечером отец Бебы сказал: «Я с ним вышел в садик, он сорвал цветок. Я отнял у него и выбросил. Он обиделся: «Какой ты плохой, деда. Папа мне бы разрешил». Он, отец, хотел показать, что я дурно Сашу воспитываю, но за этим скрывается другое – как меня Саша уважает и любит. Словом, самое дорогое здесь существо для меня – Сашенька.
       Приехал Яня. Дядя Лёва на выставку не попал. Весь колхоз не послали. С работой моей так обстоит. Вместе с тем, что я не дочитал в прошлом году, у меня 760 часов на год. Это 7600 рублей, кроме этого 175 рублей в месяц (1750 рублей в год) за кабинет и методкомиссию. В месяц получится что-то около 800 рублей. Если мне дадут еще часы в техническом училище, то я буду иметь гораздо больше, возможно, 1200 рублей-1300 рублей. Техническое училище открывается с 1 ноября, я еще ничего не знаю.
       Крепко вас целую. Пишите о здоровье своем, о жизни. Привет и поцелуи всем родным. Пусть напишут. Когда вы идете в отпуск, сможет ли поехать и папа, без сохранения содержания? Сашенька вас крепко целует.
       Вова
       Письма сохраняйте, они как дневник, хотя и нескладные.

31.08.1954
       На дворе по-летнему сегодня жарко. Я пришел и зову Сашу гулять.
       -         Не пойдет он. Он кашляет. Мы уже думали, что у него температура.
       Я не стал спорить, ушел. Но зато начал действовать Саша. Криком и уговорами он добился своего.
       -         Разреши папе пойти со мной.
И мамаша не выдержала перед ним, благосклонно изрекла:
       -         Разрешаю. – Но добавила: – Только, чтоб сидели на скамеечке на одном месте. И никаких Кам!
Удивляюсь себе, у меня еще адское терпение, если я выдерживаю такое.

       Когда я был у Муси и ее мамаша что-то обмолвилась насчет Йосифа «Есть отец», Муся вскинулась на нее, как тигрица: «А тебе какое дело? Не смей трогать Йосифа!»
       Она никого не постыдилась, потому, что дорожит мужем, вступилась за него, да еще как!
       А Беба если вмешивается, так с целью меня ущемить, обидеть и выгородить родителей. Этим она добилась, что мой голос здесь в доме не играет роли, даже в отношении сына. Сейчас я терплю от них – обещал. Но приедет Беба, больше терпеть не буду. Хватит, хватит, довольно!

       Вечером Саша попросился ко мне в кровать. Перед сном. Я его взял. Но мама, узнав об этом, стала в присутствии гостей - Беллы и матери, вытворять свои штучки:
       -         Ты хочешь, чтоб я заболела? Сейчас же отнеси его в кровать!
       Саша услышал наш разговор и попросил меня:
       -         Папочка, ты запри дверь на два замка, так, чтобы никто не мог зайти. Папочка, не отдавай меня бабе!
       Мама не унималась между тем:
       -         Он и так все время кричит ночью «Папа, папа!», а ты его хочешь взять к себе!
       -         Что же он не может вспоминать и звать папу? Это грех? – вмешалась Софья Леонтьевна. И мама поспешила замять разговор.
       Они его так мне и не дали. Но несколько раз впоследствии я видел Сашу у них в кровати. С ними ему можно, со мной – нельзя!

01.09.1954
       Учебный год начался с неприятностей. Директор по-прежнему сумасшедший и ведет себя по-хулигански со мной, а Липкин лавирует, чтоб остаться у него в доверии. Мне говорит одно, ему поддакивает другое.
       Наше училище по внешним показателям передовое. Они изо всех сил старались – все руководство, - приукрасить, замазать недостатки, и своего добились. А теперь этот самодур зазнался и лезет в печёнку.
       Я пришел за 4 минуты до звонка. Боже, как он на меня раскричался! При всех он орал. С мрачным настроением я ушел на урок. Он это умышленно сделал, чтобы мне напортить. А у меня сидели инспектора из Облуправления и из Горкома комсомола. 1 урок первого дня занятий!
       Рапорта я не принял, когда ребята встали, поздоровался и посадил их на место. Говорил без улыбки, что не понравилось представителю из Управления. Но в сущности он ничего существенного на моих уроках не обнаружил. Мне и Липкину он даже сказал, что доволен уроком. Директор же, чтобы получше меня уесть, все извратил и уже за глаза наговорил обо мне всяких нелепостей на специально собранной летучке.
       Сразу же после урока, когда председатель спросил почему это я потратил 15 минут на перекличку и запись в тетрадь учащихся, он, Кропотин, набросился на меня и стал душераздирающе орать. Даже представители были вынуждены за меня заступиться и объяснить, что я в этом не виноват, так как журнала не было из-за халатности руководства училища и преподавателю пришлось устанавливать фамилии учащихся на уроке. После этого Кропотин, этот жучок-навозник, сразу ретировался в свой кабинет.
       Теперь же, после совещания, на которое я опоздал, так как в это время лечился в поликлинике, он, все, что ему удалось собрать, выложил и вдвое присовокупил к сему лжи. Начал он с того, что я явился виной всех его сегодняшних неудач. Он так и заявил:
       - Вы мне испортили весь день. Все было бы хорошо, если бы не ваше опоздание (я пришел за 5 минут до начала занятий и не опоздал, хотя можно было прийти раньше). Урок у вас прошел плохо (ложь!). Вы не приняли рапорта. Не улыбались ни разу. Запугивали учащихся тем, что если не будут учить ваш предмет, их выпустят с пониженным разрядом. Говорили о феодализме. Инспектор заметил мне, что если бы это были не учащиеся 7 класса, а, скажем, 4-го, они бы не поняли. Ребята у вас на уроке смеялись – значит вы их отвлекали чем-то. И, наконец, главная ваша вина – 15 минут затратили на составление списков, надо было 5 минут.
       Я его выслушал, не перебивая, а потом сказал:
       -         Во-первых я вам не мальчишка, чтоб на меня кричать, а во-вторых так работать нельзя, если учителя будут воспитывать и натаскивать как первоклассника. Все то, что вы сейчас говорили – раздуто из пустяков или выдумано. Комиссия признала мой урок хорошим. Ни мне, ни завучу никаких замечаний, за исключением о списке не было сделано. Единственная моя вина в том, что я пришел перед началом занятий, а незадолго до них. Урок же я провел так, как нужно было, сказал так, как следовало говорить. Не улыбался я потому, что вы своим криком не способствовали моему веселью. Но если я был такой мрачный, то как вы можете меня упрекнуть в том, что у меня ребята смеялись? Логики в ваших доводах нет.
       Он ничего не отвечал и принялся что-то писать, потом буркнул:
       -         Два года вас учили и ничему не научили.
       Я поднялся и ушел.
       Опять это слово «высокомерный» употребил он эпитетом ко мне.

       Дома меня ждали другие радости.
       Мамаша опять обращается ко мне безлико: «Иди к Саше!» или «Иди кушать!». Правда, обед подала вкусный и обильный, даже чересчур. Больше того - бросила в суп кость с [...], что у них считается лакомством, но отношение ко мне холодное, чужое.
       Только я поел – принесли Сашу. Он у меня просидел с 7 до 9. Вместо работы я занимался ребенком, а она себе читала (преданная, заботливая бабушка! У Саши насморк, так она его сплавляла, чтоб не возиться с больным ребенком).

       Обо всех, кто уходит, директор потом говорит «Я выгнал». Тодер, Аксёнов, Смирнов (он всегда висел на доске почета) ушли по собственному желанию, а он вчера на собрании кричал «Выгнал!».

02.09.1954
       Мамочка! Папа сам тебе напишет авия. Авия кроническое. Мама! Папина ручка очень хорошо тебе пишет письмо, а я тебе хорошо диктую. «Он же везде говорит мамочка, а ты пишешь мама». Мама, уже осень, падают листья, вянут, иногда бывают и шершавыми, деревья голенькими становятся, а солнце прощается со всеми растениями. Мы поедем в Москву, а из Москвы в Днепропетровск. Возьмем там Роба, (который в Америке живет) и его маму и с ними поедем сюда.
      Мама! До свидания, до свидания, до свидания. Я говорю так для того, чтобы ты скорее приехала. Мама! Я уже не чищу зубки давно. Мы ходили на Каму и там я простудился. Лучше бы мы поехали на Каму по железному мосту, тогда бы я не простудился. Мой железнодорожный значок узнавает от него, что я шахтер. Бабина машина мучает бабу: плохо шьёт. Мамочка! Во-вторых. Почему от моей пирамиды теряются все время колесики? Что такое, мама? А? Потому, что я не лежу на месте?
       Потом сделали красный чаёк и белый. А я всё не пью. И они стоят, но я не пью и не пью и не пью. Мама! Не ссорься с папой никогда больше. А то я с папой уедем в Днепропетровск и больше к тебе никогда не приду. Я скоро на саночках буду кататься по снегу. Кроме скоро мы найдем такую ветку от деревьев, чтоб она до неба была. И потом мы еще попросим, чтобы нам такое окно сделали, чтобы оно шло в сад и потом спускалось на землю сада.

       Мама согнала кошку с его кроватки. Саша: нехорошая баба. Брысь!

       Русская красавица. П. Казьмин, муз. В. Захарова
       Кто выходит рано в поле?
       Кто встречает в поле зори
       Не она ли у дубравы
       Соревнуясь, косит травы
       У крутого бережка
       Черноброва девушка

04.09.1954
       Мои любимые!
       Пишу на почте. Уже 2 дня ничего не получала «до востребования» и скучаю по вашим письмам. Здесь очень хорошо, но мысленно я в Молотове. Как вы там живете, как здоровье и вообще, масса всяких мыслей.
       Сегодня приняла 2-ю ванну в Мацесте. Ежедневно купаюсь в море, загораю. Уже успела порядком обгореть. Я всегда так – дозировки солнца не знаю. Море пустое, t° воды 22-23°. Купаться очень хорошо. Природа красивая. Осени не чувствуется. Вчера были в дендрарии – это как бы заповедник всяких сортов деревьев и кустарников – со всего света. Там очень красиво – фонтаны, статуи, бассейны, аромат деревьев, цветов, травы, свежесть воздуха, тень и прохлада беседки. Надо будет там сфотографироваться.
       С питанием здесь хорошо. Сочи считаются лучше всех городов Союза – все есть. В Гаграх, Сухуми, Гудауты и т.д. – с питанием хуже. Фруктов масса и не дорого.
       Ну, в основном, о себе все. Да, уже мы дали заказ на билеты обратно. Если все получится – так это очень легко здесь. Посмотрим.
       Пишите, дорогие, все о себе. Как жизнь, работа? Сердечный привет от [Хены] и [Б Петровны]. Крепко, нежно целую. Ваша Беба.
       Привет [Кл. Ник.], Сошкиным, Аде Самойловой и др. Мусе и Белле написала по открытке. Дине дала телеграмму.
       (Конверт папа уничтожил. Там было «Гельфанду В. Н.». Письмо не соответствует адресу, даже папе неудобно стало)

04.09.1954
       Каждый раз отец намекает мне на дороговизну. Сегодня он изрек во время завтрака: «Я сегодня добавил 500 рублей на жизнь». Неужели Беба им не сказала, что я дал 400 рублей, когда приехал 14 августа? Сверх того я привез с собой консервы, лук и несколько булок-батонов.
       Я ему вынужден был еще раз объяснить сегодня, что до 16 сентября я не получу денег. Он на это мне ничего не ответил, но был (по лицу сужу) недоволен.
       С питанием несколько лучше. Даже черный хлеб реже. Вчера купили картошку (мешок) по 60 коп. кг. Раньше ее жалели, когда покупали по рублю, а теперь она появилась на столе в неограниченном количестве. Обед теперь из двух блюд. Мясной на завтрак: жареная картошка, колбаса. Словом, так жить, как последнюю неделю, терпимо. Но долго ли так будет?
       Мамаша со мной любезна. Приглашает меня каждый вечер играть в карты. Правда, полотенце у меня со дня моего приезда еще не менялось. Уже третий день я моюсь и вытираюсь этим полотенцем, а потом им же пользуюсь для рук и лица ежедневно. Белья тоже не переменяю. Туалетное мыло спрятали, вынимают изредка для себя (мама моется). Как только приду, Саша уже со мной, а она читает, развлекается. Уроки не всегда могу приготовить, как следует. Сижу и работаю ночами. Конечно, если считаться, искать недостатки, их больше, чем нужно, но стараюсь не замечать.

05.09.1954
       Дорогие, любимые мамочка и папочка!
       Вы редко пишите и почти ничего о своем здоровье. А меня ведь это больше всего интересует. Как там у вас с работой? Нет ли неприятностей? Какие трудности? Все так же вы утомляетесь, как тогда, когда я был, или сейчас вам легче? Бывает у вас тетя Аня? Получаете вы письма из Дербента? Приехала уже тетя Ева, закончил уже дядя Сеня ремонт? Что слышно у дяди Люси? Как Лёнечка?
       У меня все по-старому. На работе только есть изменения. Во-первых, прибавили часы, по сравнению с прошлым годом, и я буду рублей на 150 больше получать в месяц. Обещают еще дать часы в открывающемся с 1 ноября Техническом училище связи. Туда принимают учащихся 10 классов – окончивших десятилетку – это, как техникум, только двухгодичный. Но пока я еще не считаю себя преподавателем этого училища, поскольку часов этих не имею. Правда, зам. начальника управления (областного) дал мне слово, что я буду иметь не менее 1200 часов в год, но я стал теперь очень недоверчивым. Он даже приглашал меня туда в штат, но я из-за билета стараюсь держаться здесь. Часов и там и здесь одинаково для штатной должности, а где меня будут догружать, мне безразлично.
       От Бебы часто имеем письма. В Сочи тепло, она не нарадуется и погодой, и пляжем, и городом, и Мацестенским курортом. Квартира дешевая – 200 рублей в месяц. Много фруктов. Пробудет она там долго, отпуск у нее до 28 сентября.
       Сашенька меня очень любит. Когда я прихожу домой, он аж дрожит от счастья – «Папонька, миленький, дорогой, красивый!» - кричит он. И так прижимается ко мне, так обнимает и целует, что аж дух захватывает от удовольствия. Он меня называет самыми ласковыми словами, какие ему приходят в голову, и говорит, что любит меня больше всех на свете. Я сейчас уделяю ему все время. Только прихожу с работы, сразу к нему. До тех пор, пока он не уснет, до 10 часов вечера. А потом меня бронирует Броня – играть в карты. Я хоть и не особый любитель, но не могу быть нелюбезным. Играю, почему-то выигрываю, что еще больше заохачивает к игре моего партнера.
       Они ко мне относятся лучше, даже с пищей есть сдвиги. Теперь и обеды и завтраки неплохие. Купили картошку по 60 копеек килограмм (мешок целый у нас во дворе в магазине), и картошка теперь постоянный гость на столе. Раньше мы кушали ее реже, так как на базаре покупали по 1 рублю килограмм. Даже черный хлеб вот уже несколько дней мы не едим. Отец каждое утро встает чуть свет, готовит завтраки, варит обеды, ходит покупает сам. Правда, иногда говорит за обедом или завтраком: «Сегодня я выложил еще 500 рублей на питание» или «Сегодня ушло 25 рублей, а мы почти ничего не купили». Но я это пропускаю мимо ушей. Правда, не всегда это удается. Я как-то сказал в ответ на такую реплику, что раньше 16 сентября денег я не получу.
       Бебе они пишут, что я им помогаю, что они мною довольны и она благодарит за это меня в письмах. Я мою посуду, застилаю постель, но главное – занимаюсь Сашей все время, так, что даже подготовиться к урокам некогда – сижу ночью.
       Послезавтра наше училище на месяц (если не больше) уезжает в колхоз на уборку картошки. Я на месяц остаюсь без работы. Не рад этому, главным образом потому, что я рассчитывал в I четверти прочитать 260 часов, с тем, чтобы потом, когда откроется Техническое училище, иметь возможность взять побольше часов там. Я хотел взять там 600 часов. А теперь вряд ли получится. Мне больше 300 не захотят дать потому, что у меня здесь большая нагрузка и я не справлюсь. Кроме того, куда я буду деваться этот месяц? Я бы поехал с удовольствием в колхоз, если бы не ишиас. А так надо будет сделаться нянькой, а мне не хочется. Лучше поработать. Я им не скажу о колхозе и буду просиживать днем в библиотеке, хотя впрочем, они уже сегодня спрашивали, не едет ли наше училище в колхоз, так, что мне удастся обмануть только частично. Словом, я буду видеть, как мне поступить.
       Что касается моих планов на будущее, то я не оставил мысли переехать в Днепропетровск. К концу учебного года опять подам заявление о расчете и буду требовать и ждать до конца, чтоб меня уволили. На ошибках учатся. Здесь же мне никаких перемещений делать не хочется, раз уж я собрался переезжать.
       Сашенька хочет продиктовать письмо. Я записываю за ним слово в слово, а вас целую крепко и нежно.

       Дорогие мои баба и деда!
       Вы знаете что? У вас есть двоюродный правнук – это мой сын, мальчик, его звать Мишенька. Скоро мы к вам приедем – я с Мишенькой. Я с Сашей Гуревичем поиграюсь. Посмотрю на груши в садике, их у вас много.
       Баба и деда, вы знаете что? Моя мама уехала в командировку, а потом в Сочи. Она там веселится в Сочи, не работает, все время отдыхает, также гуляет хорошо, у моря купается, во дворе сад, в саду гуляет, винцо попивает. Это говорит ваш внук Саша Гельфанд. А раз я сказал, значит все и никаких разговоров.
       Миленькие баба и деда! Почему вы не говорите, чтоб вам дали отпуск, чтобы вы к нам приехали. Я хочу к вам очень ехать, но потому не еду, что меня не берут. Баба и деда, если я к вам приеду, то я полежу на голубенькой кроваточке, помните? Половлю стрекозок. Потом, баба и деда, вот что, мы хотели покататься на железной дороге, но боже мой, не смогли: не застали поезда. Сели на лодку и прокатились по Днепру. А там один дядя кричал, что мне нельзя кататься, так кричали «можно, можно». Мы того дядю не послушались и причалили к островку. И получилось так... Лучше я спою про туманы-небосклоны.

       И он свой рассказ закончил песенкой, которую поет для вас специально.
       Миленькие мои! Я с ним уже два письма написал Бебе. Видели б вы, что это за письма! Я ей не все послал. Часть я записал себе на блокнот. Привожу отрывок:
       «Мамочка! Папа тебе напишет авия. Авия кроническое. Мама, уже осень, падают листья, вянут, иногда бывают и шершавыми, деревья голенькими становятся, а солнце прощается со всеми растениями. Мой железнодорожный значок узнавает от него, что я шахтер. Бабина машина мучает бабу: плохо шьёт. Мамочка! Во-вторых. Почему от моей пирамиды теряются все время колесики? Что такое, мама? А? Потому, что я не лежу на месте?
       (окончание отрывка на 1 странице. Еще раз целую вас. Привет родным. Вова.)
       продолжение: Мама! Не ссорься с папой никогда больше. А то я с папой уедем в Днепропетровск и больше к тебе никогда не приду» (это он сказал в присутствии мамы)

06.09.1954
       Вове лично.
       Мой дорогой!
       Я тебя не понимаю. Ты мне совсем не пишешь. Что с тобой??! Ведь я одна, и не могу писать больше, чем я пишу. Все, что написала – адресовано и тебе в равной мере. Могу повторить тебе отдельно, что безумно скучаю за тобой, вообще скучаю здесь, мечтаю увидеться.
       Как ты, твоя работа? Каковы взаимоотношения с родителями? Как я хочу, чтобы все было хорошо!
       В общем ты пиши, если хочешь, а то я перестаю что-либо понимать.
       Крепко-крепко обнимаю и нежно целую. Твоя Беба. Был ли ты у Муси? Как она?

06.09.1954
       Любимые мои родители!
       Сегодня я вычитал в «Огоньке» о грибе и решил переслать вам кое-какие сведения из статьи, которую я прочел – вы ведь пользуетесь грибом и вам будет полезно узнать то, что вы быть может не знаете – как его хранить, как ухаживать за ним и о его целебных свойствах.
       Утром прибыла ваша открытка. Мне ее дал днем, когда я пришел домой позавтракать, Бебин отец. Молодцы! А я только подумал об этом. Посылаю вам также 2 фотокарточки.
       У меня все по-старому. Я здоров. Завтра училище едет в колхоз, а я останусь в городе.
       Крепко-крепко и горячо вас целую. Обнимаю и прижимаю. Ваш Вова. Пишите.
       Яня едет завтра тоже. Сегодня он придет ко мне за кирзовыми сапогами и кителем, и принесет свои вещи. Я сейчас напишу дяде Лёве письмо.

       «Чайный гриб» употребляется, как прохладительный напиток и как домашнее лечебное средство при отсутствии аппетита, пониженной кислотности желудочного сока, желудочно-кишечных заболеваниях, головных болях, атеросклерозе, гипертонии. Врачи рекомендуют больным стрептококковой ангиной полоскать им горло.
       Слой гриба помещают в широкую стеклянную банку и наливают в нее подсахаренный жидкий настой чая из расчета 100-120 граммов сахара на литр воды. Настой чая можно заменить кофе, гороховой или соевой мукой: пол чайной ложки на литр.
       Настой следует сменять через каждые 5-6 дней зимой, и через 2-3 дня летом. Гриб надо промывать кипяченой водой: зимой – через каждые 2-3 недели, а летом – через 1-2 недели. Более длительное пребывание его в настое вредно отражается на нем. Пленка стареет, отмирает, приобретает бурую окраску и начинает распадаться. Настой, где идет разрушение и побурение пленки, пить не рекомендуется: в нем появляются вредные для человека вещества. Холод и сильный свет задерживают рост гриба.
       (Огонек, № 31, август 1954 г., последняя страница перед обложкой)

07.09.1954
       Сегодня прибыло 7-е по счету письмо Бебы. На конверте: Гельфанду В.Н., но в письме ни полслова обращения ко мне. Так она пишет все письма. Отцу стало даже неудобно за это письмо и он сразу же смял конверт и вытер им столовую ложку, но я даже в таком виде подобрал и сохранил эту кощунственную надпись. По всему видно: она не дорожит мною и нам надо расстаться. Теперь уже я этого хочу.
       Вчера был у Беллы. Она мне рассказала много, чего я до сих пор и не подозревал. Во-первых им Оля рассказывала, что она голодала, когда жила здесь и они ее использовали, как прислугу. А Беба даже как-то ей и бублика не позволила купить, «не обязательно тебе есть бублики» - сказала. Во-вторых, оказывается, Беба поделилась с Беллой о наших взаимоотношениях, но представила дело так, будто я варвар и злодей, а сама она страдалица: «Он меня пилит, требует, чтобы мы ушли от родителей. Я из-за него повешусь». Но причин она не рассказала. Получилось: виновен один я. Причем, свой рассказ Беба сопровождала обильными слезами и взяла клятву с Беллы, что та никому (особенно мне) не расскажет. В разговоре Беба ставила вопрос о разводе. Белла ей советовала, если она хочет жить со мной, поехать со мной в Сочи, а если нет – не ехать. И Беба решила не жить – не поехала. Я Белле рассказал правду и она ужаснулась тому, что услышала.
       Теперь не верю ни одному слову Бебы. Она мне клялась, что обо всем рассказала только Марии Ивановне – своей начальнице, и больше никому. Она уверяла, что даже родители не знают. И все это скрепляла безапелляционным кредо: «Я никогда не вру», которое она произносила с горькой обидой за недоверие. Надо будет подойти к ее начальнице, поговорить. Что она еще мне откроет?

08.09.1954
       Дорогой сыночек Вовочка!
       Твои три требования: питаться отдельно, поставить Сашенькину кровать в вашу комнату и воспитание его – это мне очень нравится, но вряд ли тебе удастся осуществить. Беба не хочет ничего делать, и вдруг ей придется готовить. Попробуй предложить ей, но в спокойном тоне, не спорить. Если не удастся, то имей ввиду не уходить от них, этот год постарайся примириться с этим положением и потерпи, а после учебного года рассчитаешься и уедешь к нам. Но спорить и нервничать – ни в коем случае.
       Ты, например, пишешь, что развод и продолжаешь жить в этой комнате. Это не мыслимо. Их много, а ты один, они тебя заклюют. И кроме того, разве можно при таких взаимоотношениях видеть их каждый день? Если же не будет никакой возможности примирения, то пусть тебя не страшит уйти от них. Не обязательно шикарную комнату за 200 рублей иметь. Если ты будешь один, то маленькую комнатку ты найдешь и за 100 рублей, и уйди, пусть они получат ту пощечину, которую заслужили. Но помни, если уйдешь от них, чтобы тоже без споров и решить раз и навсегда быть спокойным, не переживать. Ты испробовал все – не удалось наладить жизнь – не надо, ты свою жизнь устроишь лучше, чем она. Но помни, ни с кем там не встречайся, веди себя скромно, чтобы они не имели никаких козырей в руках.
      Почему ты нам ничего не пишешь о состоянии здоровья? Как твоя нога? Напиши обязательно как Сашенька выглядит, как его здоровье, что он говорит?
       У нас ничего нового нет. Здоровы, работаем. Сегодня папа поговорит на работе об отпуске, может быть мы вместе с ним поедем. Что говорит Яня, как живут родные?
       Будь здоров и крепок. Целую тебя и Сашеньку много раз, твоя мама, которая вас любит больше своей жизни. Сердечный привет от всех родных. У них все по-старому. Привет Яне. Пиши.

08.09.1954
       Дорогой Вовочка!
       Получил твое письмо от 30/VIII-54 г. Так как ты долго не получал наши первые письма, так я думал, что неправильно адрес мы написали, или кто-то перехватывает твои письма, так я написал открытку на домашний адрес. Пиши, получил ты эту открытку?
       Я тоже такого мнения, что не стоит на время выбираться, а надо как-нибудь еще год перебиться в этой комнате. Но если вы намерены и дальше спорить, тогда я не знаю, хватит ли у тебя сил, энергии и терпения, чтоб дальше так тянуть лямку. Мой совет, что как бы то ни было б, чтоб ты ни в коем случае ни с кем с ними не спорил. Надо себе выработать такой характер, чтобы ты не нервничал и ни за что не переживал, а делал все то, что тебе полезно.
       Что-то ты ничего не упоминаешь о их племяннике, он еще у них на квартире?
       Конечно, поехать в отпуск с мамой в Цхалтубо, я не поеду. Во-первых нужно было б у Сени взять денег, о которых мама не позволила б и заикнуться даже. Во-вторых, мне трудно было б добиться сейчас отпуск. Тетя Аня не будет очень переживать за это.
       Будь здоров и счастлив. Целую. Поцелуй много раз Сашеньку за меня. Твой папа.

09.09.1954
       От Бебы прибыло письмо. Она недоумевает почему я ей редко пишу. А то, что она ни одного письма еще мне не написала, тогда, как я ей 4, ее не смущает. Даже в общих письмах она дает мне почувствовать, что я для нее мало значу. Она ко всем обращается «мамочка», «папочка», не говоря уже о Сашеньке, к которому ее любовь чувствуется во всем. А мне она пишет «Вова», редко упоминает, а если и упоминает, то в связи с ее заботой о родителях. Я не такие писал ей письма. И писал ей лично. А она пишет письма исключительно к родителям, изредка в виде одолжения, надписывая их мне. Даже им (родителям) становится неудобно за такую неискренность. Она хочет получать ничего не давая взамен. Я ей об этом так и напишу. Мне нужна любовь и внимание, а равнодушие – ни к чему. На равнодушие я отвечаю равнодушием. Если бы она даже сейчас собиралась со мной жить, она бы нашла в себе теплое чувство, и время для писем у нее бы нашлось. Я ведь не пишу общее письмо ей и Хене, хотя следовало б для примера ей написать такое.

       Моя дорогая!
       В сегодняшнем письме ты впервые обратилась ко мне непосредственно, хотя даже не назвала меня по имени: ласково назвать чужого человека тяжело, не правда ли? А неласково - неудобно. Уж лучше никак не называть, так ты решила и сделала.
       Я не хотел тебе об этом писать, ибо ты посчитаешь мои слова за упреки и скажешь, прочтя это письмо, что я опять начинаю тебя пилить. Но чему быть, тому не миновать. Ты ведь сама вызвала меня на откровенность. Так слушай, что я думаю по поводу этой истории с перепиской.
       Ты правильно поняла причину моего нежелания часто писать, как ответную реакцию на твое равнодушие. Это не отговорка, что ты одна и не можешь писать всем. Я был тоже один, когда я прежде уезжал, но тебе я писал отдельно нежные и душевные письма. Вспомни, как я писал из Одессы, Днепропетровска. Я не боялся потратить на тебя лишнее слово, не был скуп на ласки. А от тебя что я сейчас имею? Холод. Отсутствие интереса. Ты как будто меня не замечаешь, обходишь меня. Если и вспоминаешь о моем существовании, то в связи с родителями: «Вовочка, на тебя надежда. Следи за здоровьем мамочки и папочки!»
       Сегодня я впервые услышал, что ты скучаешь за мной, да и то с прибавлением: «Вообще, скучно здесь». Ты как бы боишься быть со мной ласковой, откровенной. Ты все делаешь по отношению ко мне с оглядкой, - а не слишком ли щедро ты одарила меня своим вниманием? По всему видно, ты хочешь получать, ничего не давая мне взамен. Так не годится. Вот об этом подумай.
       И я мог бы написать тебе общее письмо, обратившись к тебе, Хене и ее тете, отделаться общими выражениями, вопросами и так же поверхностно поинтересоваться чем-либо из приличия. Таких писем между мужем и женой, пока они муж и жена и любят друг друга, не может и не должно быть. Родители – родителями. Можешь им писать чаще, но что бы ни одного письма, ни одного отдельного поцелуя, привета, ни одной нежности мужу, - это не укладывается в моей голове.
С родителями мы миримся. Если иногда и хочется поступить по-своему в отношении Сашеньки или по другим вопросам, я становлюсь «на горло» своему самолюбию и уступаю. Помогаю им: стою в очереди за молоком, за мясом, покупаю помидоры, картошку, огурцы, хлеб и очень много бываю с Сашенькой. Вечерами регулярно играю с мамой в карты до 12 ночи. Она к этому пристрастилась и я, хотя и не большой любитель карт, иду на встречу ее желаниям, помогаю ей отвлечься от своих волнений и болезней. Приношу ей журналы из училища. Словом, делаю все, что нужно.
       На днях был у Беллы. Она больна дизентерией. У Муси был 2 раза. Один раз с Пазовским, другой раз с мамой и Сашей. У Дины еще не был. Муся берет молоко от донора. Ее мать 3 раза в день ездит за молоком куда-то аж на Плоский поселок. У Дины теперь дела тоже поправились, ребенок стал кушать и температуры уже нет. Я по-прежнему хожу в поликлинику на лечение. Нога у меня слегка побаливает. Сейчас полубезработный. Мое училище выехало на село убирать картошку.
       Сашенька хорош. Здоров и как всегда весел. Много гуляет на улице. Стул у него прекрасный, аппетит хороший. У нас здесь дешевые овощи – он кушает. Помидоры, например, на базаре 3 рубля, в магазине – 1 р. 50 к.
       Будь здорова, душа моя, Бебочка. Отдыхай хорошо, здоровей на здоровье. Используй лечение и море. Приезжай домой бодрой, веселой и ... любящей.
       Крепко тебя целую, Владимир.
       Сердечный привет Ханочке и ее тете. Желаю и им всех благ от курорта.

09.09.1954
       Вчера папа купил себе 3 кальсон. Мама мне сказала: «Знай, что у тебя тоже белья нет! Белье все порвано» (было и вдруг не стало!). Таким образом я остался без белья. Сегодня я видел в магазине теплое белье. Я сказал за обедом:
       -         В Железнодорожном магазине есть теплое белье.
Мама отрезала:
       -         Были бы деньги, все можно купить. Папа до получки принес 1500 рублей и уже их нет (всякий раз называют мне другую сумму – то 500, то 1000, то уже 1500 – чему верить?)
Пришел домой с поликлиники, а у меня Яник. Я занял очередь за арбузами (2 рубля за кило) и сказал об этом матери.
       -         Такие арбузы нам не нужны. Еще успеем покушать. – возразила она мне.
       Яник был возмущен, и когда они ушли, великодушно купил арбуз. Но мы не ели. Он сказал:
       -         Лучше поесть там (в общежитии) 5 человек присоединится, чем эти двое.
       Он сказал и был прав.
       Накануне здесь произошел с ним такой случай: пришел папа и застал в комнате дым.
       -         Что это за курение? Когда уже здесь перестанут курить? – Спросил он.
       Яник взял и потушил папиросу.
       Я ему сказал:
       -         Напрасно ты потушил, докурил бы. Если бы кто другой – ему не запретили бы.
       Папа вскипел:
       -         Ну, виноват, виноват. Опять не по нраву пришлось! – И, хлопнув дверью, вышел.
       Вечером мама пошла сама за арбузом. Когда мы стали его есть, она подчеркнула:
       -         Выброшенные деньги. Больше арбуза не надо покупать. Лучше на эти деньги (6 рублей) Саше яблок купить.
       Я сказал, что завтра куплю другой арбуз на свои деньги (много их у меня есть!)
       Днем прихожу, мама сразу вопрос:
       -         Ты кушал помидоры?
       -         Нет.
       -         Ды шыксы зей авегыгенвыт?
       А вечером папа, когда я вошел в спальню, сказал Саше, но так, чтобы именно я слышал:
       -         Ты трогал яички?
       -         Нет.
       -         Тогда кто же их трогал?
       Оказывается, одно было на полу. Вот и подозрения.
       Вчера с 9 до 12 и с 12 до 2 два раза стоял за мясом. Хозяева были довольны. Но что мне их похвалы, если они меня самого не уважают?

       Мамаша собиралась идти к Мусе. Пошила распашонки. Меня не хотела брать: «Незачем тебе туда идти, ты уже был». Я предложил, чтобы мы пошли с Сашей. Она на дыбы: «Ни за что!» Саша в слезы. Она обвинять меня: «Ты специально делаешь, чтобы меня нервировать. Саша не пойдет и кончено. Я не хочу, чтобы он туда шел».
       Вскоре я куда-то ушел. Вернулся – вижу Саша одет и она перед зеркалом. В чем дело? Идут к Мусе. Меня заело. Сказал Саше: «Что же ты без меня идешь?» Он к ней с требованием: «Пусть папа тоже пойдет». Ему-то она всегда уступает... Мы пошли.
       У Муси горячка. Ребенка нечем кормить, соски плоские, неразвиты. Словом, аппетит есть, а кушать нечего. Нашли донора на новом поселке где-то. Три раза за молоком ходит Мусина мать, а Йосиф лежит в пижаме, читает. При нас в 10 часов вечера Мусина мать уходила в третий раз за молоком. (Это Бебин образец. Она мне хвалила Йосифа «Как он предан!»).
       Беба хвалит его характер. Теперь ее матери самой пришлось убедиться, что Йосиф за фрукт. Когда она подошла к кроватке Ларочки (так назвали ребенка), Йосиф начал ворчать: «Вы разбудите. Не трогайте. Отодвиньтесь!» Бебина мать встала и пересела поближе к двери. Муся сказала ей «Извините за хамство», а Йосифу: «Продолжение следует». Но Йосиф уже вышел из себя и не останавливался:
       - Вы своего Сашу не так оберегали! Бывало, слова сказать нельзя, когда он спал! – и т.д. в том же духе.
       Мамаша, все возмущаясь этим случаем, сказала:
       - Мы больше туда не пойдем! Он даже Сашеньке не давал играться с домино. Такой псих!
       А на другой день оказалась чуть ли не благодетельницей Мусиной семьи. Купила для Диныной девочки одеяльце за 22 рубля. Но Дине не нужно, ей уже купили 2. Что делать? Пропадут деньги. Тогда ее осенило: понесу Мусе! Там она сбрехала, что специально ходила им покупать:
       -         Как меня благодарили, как радовались! – Рассказывала потом за обедом. – Вот повезло! И деньги целы и благодарность заслужила!
       Сейчас имею мороку с ее уколами. Вчера ей надо было на уколы тогда, когда и я хотел пойти полечиться. Я ей во всем уступаю. Уступил и в этом. Пошла она, а я остался, пропустил лечение. Пришла с поликлиники, спрашивает:
       -         Ты мне согрел грелку?
       Это уже стало правилом, что я о ней забочусь. Она же мне и пуговицы не пришьет, не говоря о носках, белье и рубашках. Интересный факт: Надя ей стелет постели, но мне нет. Я сам стелю, даже если пошел за молоком, за картошкой и др. по ее поручению; все-равно постель моя ждет меня. Без меня никто ее не застилает.
       Купил себе лампочку на 96 свечей. Так они не перестают говорить, что я не экономлю энергию, раз такую яркую лампочку повесил. А то, что я чуть не ослеп от 25-свечевой, которая висела 2 года, их не касается, не трогает.
       Помидоры у нас дешевые – 3 рубля на базаре и полтора в магазине. Я как-то купил 5 кг., но мне только дали попробовать. Иногда покупают помидоры и огурцы, но едим мы их сравнительно редко. «Мы» - это я и Надя, на остальных экономия не распространяется: там и мед, и сметана, и белые булки, и конфеты, и варенье.
       Когда я писал Бебе письмо под Сашину диктовку, мамаша вмешалась:
       -         Он говорит «мамочка», а ты пишешь «мама».
       Что я ей мог ответить? Смолчал.
       Когда я гулял с Сашей и повел его на Каму, это стало поводом для различных упреков. Дней через пять он простудился, так ему внушили, что это я его простудил на Каме. Так он и Бебе продиктовал: «Я ходил с папой на Каму и там простудился».
       Он понимает все, ему ясны наши отношения с Бебой. Диктуя письмо, он, между прочим, сказал такую фразу: «Мама, не ссорься с папой никогда больше, а то я с папой уеду в Днепропетровск и больше к тебе никогда не приеду».
       Белла рассказала мне, что когда Сандлер сидел в тюрьме и его кожаное пальто было у нас, они сказали Белле и ее семье, что подарили мне кожанку. До сих пор Белла и ее близкие не знали, что это чужая кожанка и говорили промеж себя, что Давид благородно поступил, подарив мне такой ценный подарок. И когда я им сказал, что это Сандлера и что он забрал ее, возмутились их наглостью и лживостью.

       Случай с Сашей. Вчера мы пошли к Янику. Там засиделись. Я сказал при Сашеньке: «Придется утаить, что мы были здесь». Сказал Саше, чтобы он не говорил ничего. Он обрадовался: «Хорошо, не скажу», и сколько я его потом не убеждал, что надо сказать все, не сказал, а только доложил:
       -         Мы гуляли и фотографировались.
       Сегодня мама ко мне зашла с торжествующей миной:
       -         Тебе надо хорошо изучить Макаренко. Скрыть от меня не удалось. Он все рассказал!
       Она поняла из его «мы гуляли и фотографировались», что тут нечисто и стала утром его допрашивать и он все рассказал. Как бы то ни было, нужно ребенка не посвящать в наши взаимоотношения. В этом она права.
       Нередко, то мамаша, то отец подают мне обед или завтрак, не помыв после себя посуды, в грязные тарелки. Они считают, что после них, все-равно, что вымыто.
       Сейчас занимаюсь стиркой. Постирал несколько платочков, тряпочек, майку. Носки, теплые кальсоны, полотенце и пижамные брюки. Полотенце я уже третий раз стираю. С самого приезда мне ничего не меняют. Я вытираюсь грязным бельем и полотенцем после купания, а потом полотенце стираю. Грязное белье – старая пижама. Полотенцем мне служит также пиджак от новой пижамы.
       Опять играл с матерью Бебы в карты. Она мне за это благодарна. Даже ее муж написал в письме в Верхний, что я по вечерам регулярно играю с ней в карты и она мне об этом специально зачитала отрывок. Вообще, пожалуй, так бы я поступал все время, то наверняка заслужил бы расположение мамаши, а раз ее, то и всех остальных. Но мне праздная жизнь эта не по нутру, а угождать я не умею.
       Как бы извиняясь за мою стирку, она сегодня между картами объявила:
       - Надю я уже отставила от стирки. Она не умеет. Послезавтра у нас будет стирка, ты мог сегодня не стирать, отдал бы потом свое белье.

11.09.1954
       Я Бебе написал, что мы ладим с родителями. Но лада настоящего нет. Основная причина – Сашенька. Я не могу допустить, чтобы его портили. Если я скажу одно, они обязательно другое. Он видит это и пользуется нашим несогласием. Если он меня не послушался, они зовут его к себе, обнимают, хватают на руки, вместо того, чтобы поддержать мои меры к ребенку. В результате он бежит жаловаться им на меня, мне – на них. Не слушается, делает по-своему и, главное, капризничает по всякому поводу. Ему скажешь что-то – он в слезы, и при этом смотрит на бабу или деду, требуя взглядом и слезами их вмешательства. И они почти всегда вмешиваются во все мои действия. Это может вывести из себя любого человека!
       Часто они сами что-нибудь попросят, а потом демонстративно отменяют свои решения, чтобы восстановить против меня ребенка. Так, вот сегодня мама сказала «уложи спать ребенка». Я пошел укладывать. Саша категорически отказался, начал плакать, топать ножками. Вошла мама и говорит: «Не хочет – не надо». Это еще больше его возбудило, он подбежал ко мне и стал бить меня ручкой. Я сказал:
       -         Зачем противоречить друг другу? На ребенка это дурно влияет. Если я что-либо делаю, не надо мне мешать. Ведь он капризничает у одного из нас с оглядкой на другого, так как чувствует противоречия между нами.
       Отец рассердился и стал огрызаться. Так он всегда. Не дай бог ему слово сказать.
       Вечером, хотя мы договорились, что я пойду по своим делам, мама меня продолжила эксплуатировать. Она приказала подмести в квартире. Я опаздывал на лечение, мог не успеть в училище и, тем более, в Управление, где кончают точно по графику – в 6 часов. Но мама требовала и я вынужден был подметать. Потом мыл посуду. А мама читала журналы. У Сашеньки оборваны все пуговицы, одежда порвана (я не говорю о себе: я-то похож на нищего в лохмотьях), но мама и не думает пришить, починить. Читать куда приятней. Словом, я успел пойти лишь в поликлинику. В другие места – не успел.
       Беба просит прислать ей денег. Мама скулит: зачем покупала мне шаль? Я могу обойтись. А вот она как будет без денег. Негде даже занять, чтоб ей выслать, а до получки еще далеко. (О том, что у нее есть на книжке, она видно забыла. Прикидывается голым ягненком. Сиротой казанской).

13.09.1954
       Дорогой Вовочка!
       19/IX я еду в Цхалтубо. В Сочи побуду несколько часов и мне бы хотелось повидать Бебу. Вышли мне телеграфно её адрес.
       Получили твоих два письма и отвечаю тебе на вопросы: тётя Ева давно приехала, а 9/IX приехала Оля с Николаем. Он довольно симпатичный паренёк, неглупый. Оля выглядит хорошо. Очень жалеет, что тебя не видела. Вчера мы все собрались у дяди Люси. Тётя Ева устроила обед. Дядя Сеня уже всё закончил и у него живут 7 студентов. Платят по 100 руб. за человека. Выглядит он по-прежнему очень плохо. У дяди Люси всё по-старому. Лёнька приболел желудком и очень похудел, но вообще хороший мальчик. Тётя Аня по-прежнему у нас кушает. Здорова. Все они, родные, тебя сердечно приветствуют и желают тебе здоровья и всего наилучшего.
       Чудненький у тебя Сашенька! Главное, он помнит Сашу Гуревича и груши в саду, и детскую железную дорогу. Это чудо ребёнок. Жаль только, что у него двойственная жизнь начинается. Поцелуй его крепенько за нас.
       Я тебя очень прошу, как только получишь это письмо, вышли телеграфно мне сюда Бебин адрес, чтобы я ещё успела его получить. Ты не беспокойся, я тебе этим ничего плохого не сделаю. Скажу, что проездом в Цхалтубо и решила с ней повидаться.
       Папа тебя сердечно приветствует и целует крепко. Будь здоров и счастлив. Целую крепко-крепко. Твоя мама.
       Напиши мне в Цхалтубо Главный почтамт, до востребования Городынской, чтобы по приезде туда я застала твоё письмо.

13.09.1954
       Вовочка, мой милый!
       Получила твое письмо от 9/IX. Ну какой ты глупенький! Все твое письмо состоит из колючек, о которые я накалывалась. Не надо этого. Будем попроще и нежнее. Я сейчас плохого не помню, вспоминаю только хорошее и думаю только о хорошем. Всей душой стремлюсь к тебе, хочу тебя обнять, прижаться к тебе, поцеловать. На минуту представляю себе, что мы вместе и начинаю улыбаться от таких приятных мыслей. Скоро уже мы увидимся и я приеду такой, какой ты хочешь меня видеть (как ты написал в своем письме).
       Как твои дела? Уехали ли ученики в колхоз? Как на работе и т.д. Что у Белкина?
       Пиши мне еще одно письмо сюда – перед отъездом получу, или нет – лучше в Москву на Курский вокзал до востребования. А то сюда уже не успеет прибыть...
       Целую тебя крепко, крепко тысячу раз, обнимаю и люблю.
       Твоя Беба.

14.09.1954
       Дорогие, любимые!
       Получил сегодня ваше, недатированное вами письмо, с адресом, начатым мною (на штампе – 8/IX). Не волнуйтесь: все предыдущие ваши письма прибыли, в том числе посланное и на домашний адрес, и к Яне.
       У меня все благополучно. Родители Бебины относятся хорошо. Но не мудрено: я все делаю, что только можно. Подметаю квартиру, хожу покупать продукты, бываю с Сашей много времени, застилаю постель, покупаю им билеты в кино, развлекаю мамашу тем, что каждый вечер играю с ней в карты. Я не любитель, но чтобы сделать ей приятное. Они и хлеб стали покупать белый (моими руками), и пищу стали готовить вкуснее. Но все это, конечно, шито белыми нитками и сегодня, например, проявились черты старого, когда в ответ на слова Сашеньки: «Я пойду в папину комнату», мамаша потребовала при мне: «Надо говорить в мамину и папину». (Саша, правда, ответил остроумно: «Нет, только в папину»)
       Такие штрихи время от времени дают себя знать. Посмотрим, что будет при Бебе. Остерегаться разговаривать я не буду. Если начнут меня прижимать, буду давать отпор.
       Комнату за 100 рублей близко не сыщешь. Если я буду работать в двух училищах, которые отсюда близко, я не смогу переселиться. Да и вообще, не дело лишать себя всех удобств, только, чтобы доказать кому-то. Если коснется, то мне и здесь неплохо будет и никто меня не посмеет клевать. Спорить я не собираюсь, гулять тоже. Напрасно, дорогие, вы за меня боитесь.
       Нога поправилась: я прохожу лечение и оно помогает. Чувствую себя совсем хорошо, никакой боли уже нет, кутаюсь, предохраняюсь.
       Пишу или в училище, или поздно ночью, как сейчас (2 часа ночи), так как мама любит ко мне наведываться – то молоко занесет, то конфетку, то книгу, то возьмет что-либо или спросит. Кстати, завтра в 8 часов утра мне нужно идти в очередь за молоком. Я закругляюсь, чтобы выспаться успеть.
       Крепко вас целую. Пишите. Ответьте Сашеньке на письмо на домашний адрес, потому что я им, родителям, сказал, что написал вам под Сашенькину диктовку. Будьте здоровы. Крепко любящий вас Вова.
       Напишите о родных, знакомых. Привет им всем. Сообщите когда едете на курорт.

14.09.1954
       Я купил себе 2 лампочки. Повесил одну, другую вкрутил в настольный абажур. Мама уже присосеживается, хочет, чтоб я ей отдал. Сегодня она говорит:
       -         В столовой перегорела лампочка. Надо туда вкрутить.
Я сделал вид, что не понял и предложил:
       -         Давайте я вам куплю.
       -         Денег нет, - ответила, - папа уже и так вчера одолжил у Сошкиных 400 рублей, а 500 рублей, что Адя прислала, разошлись в два дня.
       Куда они девают деньги? Неужели, если улучшили немного питание, то на это уходит столько денег? Ведь все покупаем в магазине, дешевое.
       Вчера Сашик попросил:
       -         Я хочу в папину комнату. – Это было при мне.
Но мама не постеснялась внушать ему:
       -         Мамина и папина, мамина и папина!
Ребенок ответил остроумно:
       -         Нет, только папина. Папина!
       -         Ну ладно, тогда я от тебя ухожу – обиженно произнесла мама и вышла, действительно, из комнаты.
       Утром мне идти на работу в 10 часов. Но мама и папа – Бебины – меня чуть свет разбудили:
       -         Иди за молоком.
       Я вчера лег в 2 часа ночи, но что поделаешь, встал, поспешил. Мне предстояла блестящая перспектива – не позавтракать и опоздать на работу. Перед самым моим уходом совесть заговорила в маме. Она сказала:
       -         Дай я пойду, а ты лучше покушай за это время, у тебя в распоряжении всего 40 минут.
       Это был первый ее благородный жест.
       Вчера торопился на лечение, в училище и Управление, но мама занялась картошкой. Пока там носили ее, Сашин бульон пригорел. Мама вбежала разъяренная:
       -         Трудно было проследить за бульоном? Все я! Все я! Никто больше палец о палец не ударит! (Разве не на оборот? Лицемер!) – И тут же приказала – возьми подмети в квартире!
       Я занялся уборкой и, конечно, опоздал на работу. Когда я уже собрался, я минут 5 еще ждал и искал ее, так как она с кем-то сплетничала, а мне не на кого было Сашу оставить.

       У нас были именины. Просидели до 1 часу ночи в понедельник. Мама в такие минуты, когда есть посторонние мужчины, превосходит себя. Она умеет кокетничать. Я смотрю на нее и думаю, что когда-то она была привлекательна и женственна: в ней еще много того жеманства, которое покоряет мужчин. Глаза горят, лицо одухотворенное, вдруг наклон головы, глаза скромно потуплены, - потом взметнулись вверх, опять загорелись. Не всякой артистке удалось бы так мило сыграть свою роль. Не даром сидит так долго Шихман – любуется.
       Сижу я в училище в одном из классов. Нужно обманываться, что у меня есть уроки, иначе буду бегать, как взмыленная лошадь, за весь день не присяду: работницы нет, а самой ей не хочется трудиться. Все перекладывает на меня.

15.09.1954
       Яника берут в армию. Со зрением 0,2! Военком полковник Котик – еврей, поэтому он перебарщивает: боится, как бы его не обвинили в потворстве. Врач и один майор в комиссии сказали, что с таким зрением Яник не годится, но Котик возразил, что можно подыскать статью, где с очками можно его использовать. Его берут в радиотехники. Мальчик потерял голову от горя. Даже свой увеличитель продал и фотографировать перестал.
       Сегодня ходил к Мусе проведать и поговорить насчет Яни. Их родственник – майор - какой-то начальник в военкомате. Я им сказал намеками, но они и виду не подали, что могут помочь.
       Беба прислала открытку исключительно на имя Саши: доказать мне, что тому, кого любишь, можно писать отдельно. На мои письма не ответила. Видимо, ее родители тоже что-то получили, но от меня скрыли. Иначе как же мама узнала, что Беба выезжает 19 сентября? Она случайно только что проговорилась. Когда я ее спросил откуда узнала, замешкавшись, ответила: от Хениной тети.
       Сегодня купили 15 кг. огурцов по 1 р. кг., 2 кг. помидоров по 1р.10 и арбуз – 1р. 50 килограмм, в то время, как на Украине в несколько раз дороже – не менее 5-6 рублей – неурожай.

16.09.1954
       Утром занесли мне письмо в распечатанном конверте. Беба, видимо, адресовала все письмо мне. Когда на мое имя, прежде, чем показать мне письмо, конверт уничтожают. Это чтоб я не знал, что они вскрыли мое письмо. Беба пишет: «Вове лично», в расчете, что я поверю, что она имеет от них секреты и она не поверяет своих родителей в наши интимные отношения. Письмо они, конечно прочли, потому нигде не оказалось следов конверта. Письмо мне понравилось: Беба превзошла себя, оказалась душевной, - видно в Сочи жениха не нашла. Пишет, что все забыла. Но разве можно забыть, что она охотно готова была разойтись со мной и даже ее поездка в Сочи красноречиво напоминает мне об этом. Как бы то ни было, ее письмо знаменует собой перелом. Она страстно стремится, по ее словам, увидеться со мной, обнять, поцеловать и «улыбаться от таких приятных мыслей»; обещает приехать такой, какой я хочу ее видеть».
       Тем временем родители стараются меня как можно крепче связать с работой на них и с их образом жизни. Утром чуть свет меня будят – за молоком, до работы за полчаса, так, что едва успеваю покушать. Когда прихожу с работы – новое дело находится.
       Сегодня купил молоко легко и быстро, а то не знаю, что делал бы под проливным дождем в очереди. Когда вернулся домой в 3 часа дня, мама поручила мне вынести ведро, затем подмести в квартире. Я принялся было латать свою рубашку, но мама потребовала, чтобы я отложил, так как папа скоро придет и она не хочет, чтобы он застал грязной квартиру. Она обращается со мной, как с прислугой. Даже не предложила зашить мне рубашку, тогда как круглый день шьет детские распашонки знакомым. Дала мне рубашку всю в дырах и без единой пуговицы. Часа два ночью потратил, пока залатал и пришил что надо.
       Итак, подмел в комнате. Пришел папа, попросил обедать, но мама ему:
       -         Вова хочет носить картошку.
       -         Нет, мы сначала пообедаем, - ответил он.
       После обеда я опять стал зашивать рубашку. Мама начала торопить:
       -         Папа уже пошел.
       Пришлось вторично бросать «свою» работу. Пошел носить. Папе не понравилось – тяжело. Предложил мне:
       -         Давай по-очереди, раз я, раз ты.
       Когда я носил, я же и нагружал себе, причем мама поторапливала, когда я хотел передохнуть; он же не нагружал:
       –       Пусть Вова.
       Потом он посоветовал:
       -         Ты отнеси еще три ведра, а я одно и на этом закончим.
       У меня опять заболела нога.
       С картошкой переиграли. Погнались за дешевой, купили молодую, а она портится. Не хотели покупать осеннюю по 80 копеек, вот и наказаны за свое скупидомство. Огурцы засолили и заклеили сургучом, чтобы я не добрался.

       Получил сегодня зарплату – 300 рублей. Отдал маме. Вечером перед картами она возвращает мне 25 рублей – «на сдачу». Она решила на 25 рублей брать дешевле, так как нет работницы. Боюсь, что придется ей сбавить на сотню, вернее, вовсе отказаться от ее услуг. Приедет Беба, потребую, чтобы мы столовались отдельно и отдельно вели хозяйственные дела. Хватит мне пользоваться остатками и кушать не что я хочу, а что, и главное, сколько мне предложат.
       Сегодня я купил 300 грамм масла. Мама вложила в холодильник, а кушать дала мне столовую ложечку масла. Во как!

16.09.1954
       Вове лично.
       Вовочка, милый!
       Спасибо за хорошее письмо. Я за тобой сильно скучаю, хочу скорей увидеться. Жалею, что мы не вместе.
       Крепко обнимаю и целую.
       Твоя Беба.
       Береги маму и папу от волнений. Береги Сашуню!

17.09.1954
       Картошку носить меня заставили. Как я ни старался отвертеться от этого дела, ничего не вышло. А они – родители Бебы – заботятся только о своем здоровье. Мое здоровье их меньше всего интересует. Знают же, что тяжестей поднимать мне нельзя. Мама даже наклониться боится и потому заставляет меня подметать полы, а мне дают делать именно то, от чего я болею!
       Еще вчера ночью я почувствовал небольшую боль. А сегодня нога болит уже по-настоящему.

17.09.1954
       Одна женщина:
       –       Я живу сбоку от г. Сталина.
       Саша:
       –       Сбоку припеку.

       Я не доел картошку. Мама сказала:
       –       В наказание не дам тебе арбуз.
       Вступился Сашенька:
       –       Я папе свой отдам. - Он меня всегда защищает.

       –       Когда небо белое, так там будто каша есть.

18.09.1954
       Дорогая любимая мамочка!
       Получил твое письмо заказной авиапочтой. Напрасно ты так расходуешься, - все можно было послать простым.
       Я тебе уже писал, что Беба выезжает скоро. Теперь уже выяснил, что 19/IX, то есть в день твоего отъезда. Так что ты с ней никак не можешь увидеться. Только разве в пути на остановках, но она ведь, из вагона не выходит. Прислала мне она письмо очень теплое. Приведу выдержки:
       «Вовочка, милый мой!
       Всей душой стремлюсь к тебе, хочу тебя обнять, прижаться к тебе, поцеловать. На минутку представляю себе, что мы вместе и начинаю улыбаться от таких приятных мыслей. Скоро мы увидимся и я приеду такой, какой ты хочешь меня видеть».
       Мамочка! Ее адрес тоже «до востребования». Квартирного она мне не выслала, потому я не сообщил.
       Очень рад, мамочка, что ты уже выбралась в дорогу. Жаль только, что без папы. Тетя Аня тоже едет? Напиши, любимая, поскорей. Смело пиши на училище. Но можешь писать и домой, а то неудобно не получать писем. Я им сказал, родителям, что ты написала письмо и я его получил дома в их отсутствие. Я им сказал также, что ты хочешь увидеть Бебу и что я должен дать тебе телеграмму.
       Ну, крепко тебя целую, обнимаю. Жду писем с курорта. Напиши о делах днепропетровских, о здоровье своем и папином. У меня все в порядке. Нога почти не болит. Чувствую себя хорошо. Домашние дела неплохие. Вова.

19.09.1954
       Сегодня тоже носили картошку. Лично я перенес 12 ведер. Картошка гниет в доме, а уплатить кому-нибудь они не рискуют. «У нас нет денег, это нам не по карману» - стандартная фраза для таких случаев. Здоровье мое они ни во что не ставят, да и свое здоровье он (Давид), готов променять на 5-10 рублей, которые можно было отдать за перенос картошки (осталось 1,5 мешка).

       Утром ходил с Сашей гулять. «Только не ходи к Пазовским» - напутствовали они меня. Видно что-то почувствовали.

       Я попросил кушать в 3 часа дня.
       -         Мы же только что ели! – Возмутился отец Бебы. (это «только что» было в 10 часов утра). – Надо было с хлебом кушать, тогда был бы сыт.
       Я ответил, что хлеб мне противопоказан, много кушать нельзя.
       -         А что же тебе давать? Разве напасешься?
       -         Картошка стоит дешевле хлеба, – отпарировал я.
       -         Дело не в цене, дело в приготовлении.
       Я не стал больше спорить, ушел к себе. Ему самому стало неловко, он рассказал Броне обо всем.
       -         Ди даф зех фарнемен, - укорила она его и принесла мне кусочек колбасы с хлебом. Потом принесла мне мои 25 рублей. Потом.

       Яня получил посылку из Дербента: виноград. Он позвал меня кушать. Я немного поел, остальное принес Саше. Когда вернулся, мама стала меня упрекать что я поздно пришел и, между прочим, сказала:
       -         Яня тебя позвал, чтобы угостить виноградом.
       А потом, когда я дал Саше виноград, допустила другую красноречивую реплику:
       -         А Саша уже говорил «Почему это дядя Лёва перестал присылать мне виноград?»
       Она умеет подать все на подносе. Саша, видите ли, ей сказал, а она даже мыслей таких не держит.
       Сегодня, когда мы были у Ротиных, мама между прочим, чтобы незаметно переложить вину за опоздание на меня и тем оправдаться, передала, якобы, Сашенькину хохму: Сашенька сказал ей, что раз папа не пришел вовремя и из-за него они опаздывают, надо позвонить по телефону, найти и позвать папу. Я пропустил это мимо ушей. Не всегда же спорить и доказывать.

       Когда мы легли спать, мама постучала, принесла арбуз. Он уже сгнил и надо было доедать. Этот арбуз у нас уже 4 дня. Ясно, что ему невмоготу так долго лежать в разрезанном виде. Он не вынес этих мук.

20.09.1954
       Был сегодня у военкома полковника Котика насчет Яни. Он мне сказал, что насчет Яни вопрос будет решаться не раньше октября. Яня и другие «бракованные», а их не более 10 в районе, находятся в резерве на случай недостачи контингента военнообязанных. О них пока не сообщали в вышестоящие инстанции. Он согласился со мной, что Янику, если его возьмут в армию, трудно будет потом продолжать учебу, так как его не возьмут из-за зрения. Он обещал отнестись с благожелательным пристрастием к Яне при разборе его дела.

       Саша перед сном:
       -         Утром, когда я проснусь, меня возьмут полежать к себе в кроватку баба и деда. Я к ним пойду полежать.
       -         А ко мне?
       -         К тебе нет.
       -         Почему?
       -         Меня не пускают. Если бы пустили, пошел бы.
       -         Папа утром уходит на работу, поэтому тебя не пускаем, - Бр. Н.
       -         Ты уходишь на работу? – Саша.
       -         Зачем ты нервируешь ребенка? – мама.

21.09.1954
       Я позвал Сашу, он не пошел. Тогда я сказал, что больше звать его не буду. Когда позднее он появился у меня в комнате и попросился поклеить с ним картинки, я отказался, напомнив ему, что он в свое время меня не послушался. Он стал просить и плакать. Прибежала, как угорелая, баба:
       -         Ты дразнишь ребенка нарочно. Чтобы волновать папу!
       Саша еще больше после этого стал плакать и побежал в столовую, где лежал папа, чтобы с его помощью воздействовать на меня. Я вышел вслед за Сашей и тут как тут появилась мама.
       -         Подумаешь, - сказала она, - что за преступление сделал ребенок. Не явился к тебе по первому зову. Ты преданный отец, а так над ним издеваешься. Ты способен и взрослого загрызть. И загрызаешь. А теперь и за ребенка еще взялся.
       Я потребовал:
       -         Дайте мне воспитывать ребенка. Я никогда не вмешиваюсь в ваши поступки. Почему же вы мне мешаете его воспитывать?
       -         Мы плохо воспитываем? Тебе не нравится наше воспитание? – взбудоражилась мама.
       -         Я этого не говорил. Но не надо мне подрывать авторитет, не надо препятствовать моим действиям.
       Слово за слово, они, все больше воспаляясь, принялись меня ругать. В один из таких моментов, когда мама особенно яростно стала обвинять меня в том, что я придираюсь к ребенку по пустякам, Саша сам сказал:
       -         Баба! Не вмешивайся!
       Она тут же обрадованно заговорила:
       -         Ну!? Вот видишь!
       Я, с трудом сдерживая улыбку удовольствия по поводу меткого выражения Сашеньки, ответил ей:
       -         Сами вы виноваты, сами вызвали эту реплику. Если бы ребенок меня не любил и не чувствовал что я прав, он бы не стал на мою сторону, тем более в тот момент, когда вы его защищаете. – Это я сказал по-еврейски, кое-как выражаясь ломано и вперемежку с русской речью. А ребенку я сделал замечание и потребовал от него извиниться перед бабой, что он и исполнил.
       Но так как упреки и шипение продолжались, я решил уйти из дому. Потом решил взять с собой Сашеньку тоже. Мамаша принялась мерять ему температуру, выискивая предлог, чтоб не пустить. Но термометр подвел ее, и она вынуждена была его одеть.
       -         Через полтора часа приходите! – Потребовала она.
       Когда вышли, меня осенило пойти с Сашенькой в кино. Долго я колебался, но Сашенька своими настойчивыми уговорами меня подогрел и я купил билеты – на него и на меня. Пока мы ждали начала сеанса на улице на скамейке, он упал с нее на пол. В кино было душно, хотя людей было не много – мы смотрели в «Комсомольце» - самом скверном кинотеатре города. Фильм «Тринадцать» о борьбе с басмачами. Саша очень увлекся и не хотел уходить, но жаловался на головную боль.
       Когда мы шли домой, щеки у него были красные. Я волновался – не болен ли он? Но вот пришли. Сашенька первым делом рассказал, что он был в кино и что упал, что у него болит голова. Когда ему дали кушать – отказался. Начался панический круговорот.
       -         Ребенок рвать будет сейчас. У него, наверное, сильный удар. Ему тошнит! Надо его положить, но спать не давать. Вечно ты устраиваешь эксперименты с ребенком! Ты решил нам сделать назло, но при чем здесь ребенок? Почему ты его используешь для своих экспериментов?
       -         Я его не использую. Но если на то пошло, то вы его используете против меня, это да.
       -         Не надо, Броня, - вмешался Давид. – Не надо портить себе нервы, связываться. Ты из-за этого уже чуть не умерла.
       -         Как же я могу не обращать внимания? Ребенок у него упал, потом он водил ребенка в кино, ребенок вспотел, у него болит голова от падения...
       -         Я вам ни слова упрека не сказал, ни тогда, когда он гайку проглотил, ни тогда, когда разбил себе голову, гуляя с вами, так, что у него теперь навеки шрам. Ни тогда, когда он упал у вас с окна, а я предупреждал, что это может случиться; ни во многих других случаях...
       -         Ты с ним бываешь время от времени, а я с ним всю жизнь. Поэтому он у меня падает.
       Спор принял опасный оборот. Они оба наперебой стали осыпать меня оскорблениями. Видя это, я забрал Сашеньку и ушел к себе. Потом они несколько раз переманивали ребенка к себе, но он неизменно возвращался. Наконец, чутье ему подсказало, что против меня что-то затевается, он предложил:
       -         Заешь, папочка, давай закроемся на два ключа (т.е. на два оборота) и никого не впустим сюда. Заберем одеяльце красное и моих деток и будем спать.
       Его идея мне понравилась и я решил ее осуществить. Раздел Сашеньку, уложил в свою кровать и попросил его скорей уснуть. Мамаша нюхом почуяла неладное. Вбежала:
       -         Идем, Сашенька, к себе в кроватку. Со взрослыми не спят. – Но, вспомнив, что он рассказал, что они берут его к себе в кровать, добавила – Утром сможешь прийти.
       Они не пускают ко мне сына даже утром. Только раз пустили, когда заведомо знали, что я не спал и не выспался, чтоб помешать.
       Ее агитация оказала плохое действие: ребенок расплакался и она поспешила ретироваться. Позже, поймав меня в коридоре, она принялась за меня. Затем, спустя полчаса, опять за ребенка. Когда ребенок уснул, пришла и опять сказала (предварительно угостив меня арбузом):
       -         Возьми ребенка и перенеси его в кроватку.
       Я ответил, что не сделаю этого. Она ушла и больше уже не тревожила нас с Сашей. В 11 часов я сказал им «Спокойной ночи» и ушел к себе. Они меня не задерживали больше.
       Во всей этой истории, надо отдать ему справедливость, - он соблюдал осторожность, не вмешивался, а она, мать, выходила из себя, так старалась помешать мне остаться вдвоем с ребенком. Я ребенка, можно сказать так, силой у них вырвал и Саша сказал категорически:
       -         Не пойду от папочки ни за что на свете. И не думайте!
       И за что они такие злые? Кроме добра ничего им не делаю.

       Утром отвез отца в стоматологическую клинику на операцию дёсен. Ждал его, ухаживал и привез домой. С мамашей играю в карты, ношу ей книги, прихожу пораньше, чтоб она успела сходить на уколы, забегаю ей и ему все дороги, а они отвечают на добро недоброжелательством. Ну что тут такого, если отец захотел побыть одну ночь с ребенком? Почему кто-то должен быть против этого? Кто им дал право? Вот он спит рядом, мой мальчик милый и на душе легче и светлей. Неужели же я должен уступать его им? Не должен и не уступлю. Разве только, если не буду жить с Бебой. Она там еще заехала в Верхний погостить. Не теряется, хотя пишет, что очень скучает и торопится домой. Намеревается еще погостить денька три в Москве. Вольно ей поступать, как хочется. Спокойно и сладко у нее на душе...

22.09.1954
       Дорогой любимый папочка!
       Давно ты не пишешь. Чем ты озабочен. Ты собирался мне писать, но не выполняешь обещания, как раз, когда мама уехала. Последнее письмо получил от мамы. Я и сам тоже хорош, не пишу уже дня 4. Но так сложились обстоятельства. Сначала беспокойство за Яню. Его посылали в колхоз, отменили. Потом призывали в армию. Я ходил к военкому. Зрение 0,2 без очков, с очками 0,6. Обещали, если возможно будет, его не призывать. Но пока этот вопрос еще окончательно не решен.
       Беба еще в пути. Заехала в Верхний – к тете Аде, Берте и Оле – на Донбассе, потом еще думает остановиться в Москве. Отпуск у нее кончается 25. Не знаю, как она сможет. Пишет, что очень скучает за всеми. Мне написала теплое и нежное письмо. Посмотрим, такой ли окажется и в жизни, как обещает в письмах.
       Родители в последнее время не выдерживают тона. Нет-нет, да и вырывается у них что-либо. Я теперь ставлю на своем.
       Саша всегда за меня. Любит меня он больше их всех. Они и сами это признают. А ему они уступают. Через него я добиваюсь, чего хочу. Сегодня положил его на ночь спать с собой. Он сказал им, когда они подняли шум: «Не пойду от папочки ни за что на свете!» Они хотели потом его сонного забрать, но я не дал. Так я впервые за все время добился права ночевать в одной комнате и кровати с ребенком. Сегодня же я, вопреки их протестам, водил Сашеньку в кино. Но не думай, что я делаю им подло. Напротив, где нужно, я внимателен и предупредителен: играю (хотя и не люблю играть) в карты с мамашей ради ее удовольствия, водил сегодня Давида-отца на операцию десен в стоматологическую клинику и т.д.
       Яня получил виноград. Поделился со мной, я принес Сашеньке большую часть. Он кушает. Купил ящик, чтоб отправить тебе посылку: шинель и еще что-нибудь. Ящик на почте стоит всего 7 рублей. Напиши, что прислать из продуктов – рис, муку, крупу, или еще что? У нас дешево и всегда есть. Обязательно напиши. И побыстрее. Я могу выслать сколько нужно.
       С кем мама поехала? Как ты один хозяйничаешь? Кто у тебя бывает. Пишет тебе дядя Лева?
       Привет всем родным. Привет и поцелуи от Сашеньки. крепко обнимаю. Целую крепко, горячо. Твой Вова. Пиши. Как твое, миленький мой, здоровье?

24.09.1954
       Вчера звонила Мусина мама. Опять у них волнения. Девочка мало прибывает в весе, плохо кушает. Я посоветовал больше кормить грудью (как Саша выразился: она у вас кушает грудь?) и поменьше брать молока от донора. Но, так как мои советы еще ничего не значат, то я пообещал свести Мусю с Бебиной начальницей Паторгиной.
       У меня были еще другие причины – тайные – для встречи с главным врачом Бебиного объединения. После того, как я узнал от Бебы, что она Паторгиной все рассказала о нашей взаимности, мне хотелось выяснить что именно, как она меня выставила. Но добиться ничего я так и не смог. Она хитрая – не говорит. С Мусей охотно согласилась встретиться, дала номер телефона. Мусина мама меня «очень-очень» благодарила.
       Когда вернулся, дома меня ждал сюрприз: повестка явиться к следователю. По какому поводу? Я немного волнуюсь то ли это в связи с пропажей моих вещей, то ли за старые грехи – с фотоаппаратом пятилетней давности? Больше ничего за собой не чувствую. А вдруг я оттуда уже не вернусь? Страшно тревожное время теперь. Человек не может жить спокойно на Земле.

26.09.1954
       Вызывали меня в связи с письмом из Днепропетровска по поводу моих дорожных злоключений. Я не ошибся. Дал следователю справочник к моему аппарату, где аппарат изображен в разных видах и паспорт к моим часам.
       Мама меня просто тронула своим участием. Я спал спокойно, не волновался ночью, но она «не спала всю ночь», все думала, беспокоилась обо мне.
       Во время моего отсутствия звонила Муся. Я ее матери сказал, что был у Паторгиной и что договорился о ее свидании с Мусей. А Муся передала в мое отсутствие маме(!), что она благодарит меня за услугу, но просит больше этого не делать. Конечно, мама приукрасила, с едкостью смешала пилюлю. Сначала преподнесла мне с приправами, на которые она мастерица, а потом принялась меня ругать и удивляться:
       -         Чего это вдруг ты решил помогать Мусе? Тем более, если она тебя не уполномочивала. Мне ведь ты не сказал, а я стою, хлопаю ушами, ничего не понимаю. Прямо оконфузилась я из-за тебя. Интересное дело, зачем ты ходил к Паторгиной? Ну и оказался в дураках. Это полезно для тебя.
       Вообще, она меня ревнует к Мусе. Когда шла к ней с подарком – хотела без меня. Когда я как-то сам подошел – была недовольна. Она не любит когда я к кому-либо вообще захожу, а к Мусе особенно. И вот надо было, чтобы такое случилось. Мне было неудобно ужасно и сегодня я Мусе сказал об этом.
       Папа пожурил меня с другого конца:
       -         Первый раз вижу, чтобы мужчина вмешивался в бабские дела. И чего ты туда полез? Она для тебя много сделала?
       И мама и папа выставляют этот аргумент: «Приедет Беба, - говорят, - мы ее к Мусе пускать не будем. Раз в неделю – пожалуйста. А на большее пусть не рассчитывает».
       О Мусе они отзываются с пренебрежением: «Паникерка! Мы никогда так не сходим с ума. Удивляюсь Бебе. Она, оказывается, спокойней их всех. И Муси и Дины».
       А папа, когда ему мама рассказала что Муся поглупела, и привела пример как она у нее спрашивала о пустяках в садике, сколько ложечек того и другого, как кормить и т.д. и бегала за ней: «Броня Наумовна! Еще один вопрос!»
       Папа сказал короткое резюме: «Яхна!». Мама подхватила его реплику и они наперебой (это было за обедом) принялись перебирать, что Муся стала настоящей бабой, утратила интерес ко всему и занята только своим ребенком.
       -         Я не знаю, у Бебы тоже ребенок. Он ей мил не меньше, чем Мусе Мусин, но она никогда таких коников не выкидывала. Не стала коровой, как Муся, интересующаяся только удоем молока.
       И т.д. Лицемеры они, лицемеры. В глаза – лучшие друзья, по за глаза – хулители. Сегодня я хотел выйти с Сашенькой в садик, где была Муся, - она меня пригласила по телефону. Но папа слышал мой разговор и меня не пустили. Папа сказал мне:
       -         Ты и так простудил ребенка. Из-за тебя он сейчас болеет.
       -         Как это из-за меня? – удивился я. И раньше, с полмесяца назад, когда у него насморк был, обвинили меня. «Я его простудил на Каме», тогда как я на Каме был одну минуту и в теплый безветренный день.
       -         Да, да. Мы не хотели с тобой об этом говорить, чтоб не спорить. Но мы сразу поняли, что ты простудил ребенка в кино. Мама говорит, что он пришел весь потный.
       -         Во-первых я его раздел, а во-вторых он не был потный. Тогда вы обвинили меня. Что я его чуть не убил, но оказалось, что паника и обвинения были необоснованны. Вы мне не верили, что он не сильно ударился, говорили, что он рвать будет, упрекали. Когда же из ваших обвинений ничего не вышло, вы придумали другое: я застудил его в кино. Почему я вас никогда ни в чем не обвиняю? Разве у вас ребенок не падает? Не болеет? Еще не известно, кто больше виноват в его простуде...
       Мама пришла и тоже выпалила свои обвинения, а когда я стал ей возражать, закрыла уши и сказала, что не хочет спорить. Вот у кого Беба научилась!
       Не понимаю, чем заслужил я такое отношение хотя бы сейчас? Вчера ходил на базар, играл с ней в карты, утром стоял в очереди за молоком и принес 6 литров за 11 рублей (по дешевке!), крутил мясо на мясорубке, мыл посуду, ходил в гастроном за орехами для печения к приезду Бебы. И многое другое – разве все упомнишь? И так каждый день, а они со мной, как с прислугой.
       Купался вчера вечером, вытереться мне ничего не дали. Полотенце маленькое от одной головы стало мокрым (это полотенце у меня со дня отъезда Бебы, я его уже трижды стирал сам), пришлось вытираться кальсонами. Мама утром спросила:
       -         Чего это кальсоны здесь висят в коридоре?
Я ответил:
       -         Я ими вытирался.
       Но это не толкнуло ее дать мне полотенце. Она знает, что я вытираюсь грязным нижним бельем. Она не раз видит, как я латаю носки и верхние рубашки, но не предложит своей помощи. Я подметаю комнаты, а она не может починить мне хоть раз одежду. У меня все потрепалось – и обувь и костюм. Брюки все в стреплях, и так я хожу по улице, на работу. Ей безразлично, тогда как я всячески стараюсь помочь в доме, облегчить труд и развлекаю, ношу и журналы, книги для чтения, против воли играю с мамой в карты.
       Перед приездом Бебы переменила простыню. Это уже достижение. Но это единственное, что она для меня сделала за целый месяц. То, что я привез с собой с дороги – тогда постирали, мои вещи куда-то спрятали. Мама забрала 2 трусов моих и все майки. Сказали: «Это папины трусы». Беба, правда, возразила: «У Вовы тоже есть такие, это Вовины». Но она не обратила внимание.
       Когда я уезжал у меня было три пары целых кальсон. Теперь не осталось ни одной. Мама говорит «порваны». Я решил складывать теперь в свой чемодан. Хотя не поможет, после стирки снова все утекает в ее закрома.
       В отношении Саши вопрос обстоит особенно остро. Мама старается подорвать уважение ко мне ребенка, отдалить его от меня. Доходит до смешного: Саша скажет, когда я сижу с ним в их спальне, играюсь «Я хочу тебе, папа, секрет сказать».
       -         Никаких секретов! – отзывается из столовой мама. - От бабы у тебя с папой не должно быть секретов!
       -         Папа, я хочу к тебе в комнату.
       -         Нет, не пойдешь в мамину комнату, - вмешивается она. – Ты будешь здесь спать! Пойдешь, когда мама приедет.

27.09.1954
       Сегодня перед Бебиным приездом мама впервые надела (за весь месяц впервые!) на наше одеяло пододеяльник, простыни, наволочки и др., послала меня за букетом цветов с 11 рублями. Нигде не было на базаре. В цветочном магазине последний и единственный купил за 16 рублей. Мама в ужас пришла:
       -         За такие деньги я ни за что бы не купила. Она ведь своя, Беба...
       Поехали на вокзал машиной, все вместе с Сашей. Вчера Сашу не пустили вместе со мной выйти, под предлогом, что болен, а сегодня, мало того, что поехал на вокзал, так перед этим еще и гулял с мамой.
       Сашенька за дорогу показал неоднократно, что меня любит больше, чем их. Когда я вышел, он бросил, вырвался от них, и стремглав ко мне:
       -         Я хочу быть только с папочкой!
       -         Я хочу быть у папы на ручках. - В машине.
       -         Я дам только папе ручку. – На вокзале.
       Даже от Бебы вечером он ушел ко мне, когда у нас были Ротимы и мы сидели за столом. Он демонстративно ушел ко мне, сказав:
       -         Я хочу к папе.
       Родителям было неприятно, а меня и обрадовало и удивило, - неужели он меня предпочитает даже Бебе?
       Всю дорогу букет нес я и мама сказала:
       -         Я не возражаю, чтобы ты вручил Бебе. – Но в последнюю минуту, когда показался поезд, она вдруг спросила Сашу – Кто даст маме букет?
       Он, конечно, сказал «я» и мама вырвала букет у меня из рук, дала Сашеньке. Меня это смешит, но и удивляет: как мама не упускает малейшей возможности, чтобы меня ущемить. Пусть ребенок, но только не я!
       Встреча была хорошей. Беба отдавала предпочтение ребенку перед всеми нами. Это меня радует. Привезла подарки. Мне один из дорогих – рубашку за 64 рубля.
       Мне не удалось себя сдержать, чтобы не пожаловаться ей на их невнимание и даже враждебность. Как обычно, это нашло в постели. Я ей сказал, что все мое старание не дало результатов. Я родителям забегал все дороги, помогал в хозяйстве, развлекал даже, подметал, мыл посуду, застилал постель и даже стирал. Но мама ни разу даже носков мне не заштопала; вытирался я грязным полотенцем и кальсонами, укрывался грязным одеялом, спал на грязной постели, стирал без мыла и т.д., а когда папа купил трое кальсон, обо мне он и не подумал. Когда мама купила папе носки, то опять меня забыла.
       Беба соглашалась со мной. Сказала, что поговорит с ними деликатно, почему они ко мне так отнеслись. Но сказала им в оправдание:
       1.    После того, что было, они не мечтали видеть во мне видеть друга и быть преданными.
       2.    Они писали обо мне только хорошее.
       3.    Папа даже ее, Бебу, упрекнул: «Ты купила себе еще одни туфли, а о костюме для Вовы не подумала. Так не хорошо».
       Но, когда я ей сказал, что нам нужно жить отдельно, перебраться на другую квартиру или отделиться хотя бы, - расплакалась и сказала, что начинается пиление, которое ее сведет в могилу. Ее надолго не хватит. Она ходила к врачам и врачи ей сказали «чем так жить, лучше совсем не жить».
       Я дал себе и ей слово, больше ничего не говорить, но поступать так, как мне будет удобней и лучше. И Беба, кажется, со мной согласилась.
       Но мысли о Днепропетровске на будущий год я все равно не оставил.

28.09.1954
       Только что мама принесла носки: купила мне в универмаге. Я ей стал давать деньги, а она ответила «Пойди купи на них себе еще пару». Я удивлен и шокирован. Беба ведь не успела с нею поговорить, чем же объяснить такую перемену в отношении ко мне? Чудеса в решете! Я, конечно, очень тронут вниманием.

28.09.1954
       Дорогой Нуся!
       Вчера получила от Вовочки письмо. Он умничка. В ответ на то письмо, что я еще раз написала ему о высылке адреса Бебы, он пишет, что она выезжает 19/IX. Она ему пишет, что скучает за ним и обещает ему приехать такой, как он хочет и т.п.
       А от тебя я пока не получила ни слова, несмотря на то, что тебе написала на второй день. Здесь ничего нет. Ни риса, ни манной. Не так, как в прошлом году. Гардин нет, накидок тоже. Так в части масла, сахара все есть. На базаре все так же, как и в прошлом году. Уже мы приняли по 12 ванн и уже заказали билеты на 8/Х через Харьков. В Харькове, когда закомпостируем билеты, дам тебе телеграмму.
       Как ты поживаешь, как себя чувствуешь? Что кушаешь? Бываешь ли у родных, они у тебя? Как Лёничка? Что у всех родных слышно? Когда уехала Оля с Колей? Как там Полина поживает? Она пожалеет, что не поехала. Приехала ли София Ио[…] и что там рассказывает?
       Напиши ответ по авиa, если хочешь, чтобы я еще получила. Будь здоров, целую, Надя. Привет всем родным. Целуй Лёничку. Привет тебе и всем родным от Ани.

28.09.1954
       Дорогой Вовочка!
       На твою открытку от 11/IX я тебе ответил письмом, ты наверно уже получил это письмо. Вчера получил от тебя письмо – уже лично мне от 22/IX и первое письмо от мамы. Она пишет, что одновременно она и тебе написала оттуда письмо.
       Живу не очень весело, несмотря на то, что первое воскресенье я был у Сени на обед (поел там какую-то сладкую рыбу и расстроил себе желудок, и немного ослабел от этого). Были у них тетя Ева, дядя Толя, Саня и Оля с Николаем. Они уже разъехались.
       В это воскресенье я был на обеде у тети Евы. Так всю неделю я после работы всегда нахожу себе дома работу до самого сна. То ботинки себе ремонтирую, взялся шпаклевать и красить полы. Такой уже характер, что нахожу всегда себе какую-нибудь работу. Теперь еще думаю (если только здоровье позволит), научиться плести авоськи, может быть я смогу хоть немножко увеличить свой заработок, ибо с тех пор, что я начал мало зарабатывать, я себя чувствую очень удрученным и по отношению к маме и к ее родным, как-будто виноватым. Тетя Ева часто напоминает «Как это так мужчина чтоб зарабатывал 360 рублей в месяц. Не можешь себе найти другую работу?»
       На днях я получил от дяди Левы виноград, килограмм 6-7. Он пишет, что тебя и Яню тоже снабжает. Это очень приятно. Пиши, как Яню оставили уже в покое? Передай ему привет от нас. Настолько голова забита, что часто забываешь даже и привет передать ему. Пусть нам тоже напишет. Он почему-то и не ответил на наше письмо.
       Насчет Бебы и ее поездки домой с такими остановками, я сейчас не хочу тебе мутить голову своим мнением, тебе на месте виднее, и если ты только не будешь нервничать и спорить, а только действовать, какими только путями удается, чтоб не быть под башмаком, так будешь хозяином положения, вот ты за Сашеньку кажется выиграл битву. Они еще, конечно, не оставили эту борьбу и попытаются посредством Бебы возвратить Сашеньку себе в комнату, но если ты будешь стоять твердо на своем, я думаю будет по-твоему. От души желаю тебе полную победу над непокорными. Побольше хладнокровия и вдумчивости и ты прекрасно сам справишься и одолеешь все.
       Будь здоров и жизнерадостен. Крепко прижимаю к своей груди тебя и миленького Сашеньку. Целую. Твой папа.

29.09.1954
       Беба меня спросила говорил ли я Пазовским о наших взаимоотношениях. Я сказал, что да.
       -         Поздравляю. Теперь уже об этом говорит весь город. Феля первая сплетница в городе (У меня еще подозрение насчет Шмакова. Он был, когда я говорил с завучем).
       Я сказал, что это, конечно, неприятно, если разнесли, но важно каковы наши отношения будут на самом деле.
       Вечером Беба меня подробно расспрашивала, что именно я говорил. Я ей сказал - правду. Когда мы были у Беллы, ее родители и она сама сказали Бебе, что они были свидетелями того, как мне не давали ребенка: «Они что, ревнуют?». Беба созналась, что да.

30.09.1954
       Папа поднял вопрос о переезде в другой дом в трехкомнатную квартиру. К обсуждению привлекли и меня. Между прочим, выяснилось, что там есть и двух и однокомнатные квартиры. Я молчал, а когда мы с Бебой остались наедине, предложил ей сказать папе о двух квартирах – нам однокомнатную, а им – двух. Беба растерялась, расстроилась:
       -         А кто будет варить?
       -         Я... и ты тоже.
       -         Я варить не могу и не имею на это времени.
       -         А куда Сашу денем?
       -         К маме.
       -         Так что, мама должна нянькой быть?
       -         Тогда в садик.
       -         В садике болеют. Не дам я в садик, уж лучше к маме. Но я не могу этого сказать родителям. Это значит убить их.
       -         Тогда скажу я.
       -         Нет, ты не вмешивайся.
       Она стала плакать:
       -         Неужели нельзя жить вместе? Люди живут...
       Я сказал, что рано или поздно это должно случиться. Мы не можем жить вместе. Беба ведь сама мне как-то сказала, что после того, что было, они не могут быть мне преданными. Я ей напомнил, что она как-то обещала переехать (дала согласие) на другую квартиру. Но ведь там 250 рублей, а здесь такая возможность в десять раз дешевле устроиться. На ее возражения, что ей трудно сказать родителям, я ответил, что я-то своих оставил. Ради нашей жизни она должна это сделать.
       В конце концов она согласилась:
       -         На свою голову, но я поговорю с папой. Я знаю, что мне будет тяжело одной и материально и во всех отношениях, но придется поговорить и решиться...
       Утром, после ночной бессонницы и многих размышлений, она вдруг сказала:
       -         Нам не дадут квартиру в новом доме отдельно от папы. Это ведомственный дом, мы туда никакого отношения не имеем.
       Словом, она не хочет и ни за что не решится уйти от родителей, - такой вывод я для себя сделал.

       Сегодня маме 53 года. Вечером пойдем покупать подарок. Папа принесет даже вина и консервов.

ХХ.09.1954
       Саша: - Ты разрешаешь мне идти, а папа меня нёс по коридору на руках.
       Беба: - Когда я говорю, так можно всё.

       На днях мне мама дала елкое масло. Я сказал, а она возмутилась, как это я смею быть недовольным.
       А сегодня перекисший суп – мне и Ире: мы вдвоем свиньи – всё съедим.
       Я сказал: - Суп кислый.
       - Как это кислый! – возмутилась мама. Но, попробовав, вынуждена была признать, что я прав. Вылили – и я, и Ира. Это на второй завтрак.
       Мандаринки держат в Олиной сумке – туда ведь я не осмелюсь полезть, это надежней буфета. Случайно я увидел, как оттуда вынули мандаринку.
       Конфеты вообще за семью замками.

01.10.1954
       Из дому прибыло письмо от папы. Там, оказывается, трудно с продуктами. Я ему хочу выслать посылкой немного крупы и риса. Мама и папа интересуются как мы живем с Бебой, думаем ли переходить на квартиру и т.д., но что я могу им ответить, если сам еще ничего не знаю.
       Сима удивляется моей слабости. Разговоры с Бебой на щепетильные темы, вопреки ее попыткам избегнуть их, продолжаются и часто, по почину самой Бебы.
       Я как-то был у нее на работе. Хена меня спросила что я делал у Марьи Ивановны. Я отмахнулся от прямого ответа. Хена насела снова. Она не поверила, что я хлопотал о Мусе, а своих интересов у меня не было. Беба присутствовала при этом «допросе», но молчала.

02.10.1954
       Рано утром Беба отправилась на переговоры с папой. Меня она заставила лежать в постели и не выходить из комнаты, так как переговоры будут вестись «по секрету» от меня.
       Что они говорили, я не слышал. Вошла она довольная:
       -         Папа говорит, что он целиком на нашей стороне, так как «пора птенцам вылететь из гнезда». Он только боится, что будет трудно это осуществить. Папа согласен дать взятку в 5 тысяч рублей, лишь бы ему удалось нам помочь. Он даже готов взять две однокомнатные квартиры, только бы ему уступили их за эти 3 комнаты. Для того, чтобы было легче добиться квартиры, надо пойти к председателю райисполкома и попросить у него бумажку о том, что он разрешает обмен квартирами в пределах ведомства молотовщ[...]
       Беба обещала подойти к предрайисполкома и поговорить: она его знает. Потом речь зашла о Марье Ивановне. Беба сказала, что та в хороших отношениях с руководством райисполкома и все сделает, вот, только если она захочет. И вдруг, она, Беба, спросила:
       -         Ты говорил с ней о наших делах?
       Я вынужден был сознаться, что да и что М. И. согласна с мнением, что надо жить отдельно. Беба на это заметила, что она поняла, что я говорил по умолчанию М. И. о моем визите. Логики здесь мало, но что М. И. действительно сдержала слово и не сказала – это факт. Вдруг теперь Беба начнет ее спрашивать, как меня, о чем мы говорили и сколько. Скажет, что я ей уже рассказал и та не вытерпит и выложит что я говорил?.. Тогда начнутся опять споры и дрязги. Черт меня дернул затевать эту историю...

       Папа немедленно отправился на доклад к маме. Беба мне сказала, что он опасается как отнесется мама ко всему. Минут через 10 он вышел из спальни раздраженный:
       -         Ну что это за человек, не пойму! – Громко сказал он в коридоре.
       Беба мылась. Он ей подал условный знак: «Тебя зовет Саша!». Она тотчас же все отложила и пошла.
       Тут папа послал меня за хлебом и за молоком. Когда я вошел в спальню за деньгами, застал Бебу в слезах. Оказывается, мама не соглашалась нас отпустить. Содержание их разговора изложил Сашенька: «Папа, баба не хочет чтобы вы ушли. Она говорит маме: можешь хоть совсем уехать! Она обижает маму».
       Я не помню всего, что он сказал, а тем более, как, но он мне подробно сообщил все, что он слышал. Я из деликатности его забрал из спальни, где они продолжали разговор. Обеим было страшно неудобно. Беба потом прокомментировала:
       -         Мама говорит, что она всю жизнь нам отдала, а мы, неблагодарные, после всего хотим уйти. Она согласна лучше, чтобы мы отделились и жили отдельно, но в одной квартире. Впрочем, она тут же в сердцах мне сказала, что ей безразлично и что она не вмешивается в наши дела. Пускай мы делаем, что хотим, - все-равно мы жить вместе (т.е. мы с Бебой - я и Беба) не будем.
       Здорово кликушествует мама! Ее рука видна теперь во всех наших неурядицах прошлых особенно отчетливо. Она, прежде всего, эгоистка. Тогда думала о себе и только, и теперь. Беба попросила меня быть с ней ласковым, как можно ласковей. А Сашенька возмутился:
       -         Что значит ласковым? С бабой, за то, что она вас обижает? Нет, мы пойдем на нее войной. Ты, папа, не будь с ней ласковым. Мы ей покажем, бабе противной.
       Сейчас она гуляет с Сашей, не в пример другим дням долго. Ей стыдно смотреть мне в глаза. Ей не хочется даже в доме быть. Уже часа 4 она на улице. Между прочим, главная все-таки причина почему ей так больно отделяться, помимо материальных неудобств – меньше денег будет протекать, духовных, тоска по Бебе и Саше, - это «Что люди скажут».

       Вчера я принес деньги. Беба сказала:
       -         На книжку ты не отложишь. Я приехала без копейки денег, мне надо дать на жизнь, а где я возьму?
       Я ответил, что мои родители не стали бы считаться со мной в таких вопросах, подождали бы. И ее могут подождать.
       -         Ты ведь сама говорила, что папа тебя упрекнул за то, что ты себе купила еще одни туфли, а обо мне не подумала. Вот я и решил сам о себе подумать – откладывать деньги на костюм.
       -         А я тебе чужая? А ребенок? Ты ведь ему ничего не оставил, когда уезжал в Днепропетровск. А по-закону полагается 25 %.
       -         Я давал не мало, переплачивал каждый месяц 500 рублей. Если пропустил один месяц – не беда. Ты ведь тоже ничего не оставила ребенку. И это тебя не смущает. Я приехал с деньгами, одолжил, а привез деньги с собой. Ты ведь за меня на жизнь не давала. Почему я должен давать? Это несправедливо.
       -         Ты считаешься, как будто мы чужие. Родной человек так не поступает. Будешь откладывать, когда останутся деньги, а сейчас это невозможно.
       -         Пожалуйста, бери. Я похожу и дальше оборвышем. Пускай будет так.
       -         Я у тебя не возьму ни копейки, раз ты отделяешь себя от семьи. Не надо.
       -         Это потому, что мы не живем вместе. Если бы не это, я не считался бы.
       -         Посмотрим. Завтра я поговорю с папой.
       И этим закончился наш вчерашний вечерний разговор.

03.10.1954
       Дорогой папочка!
       Вчера отправил тебе посылку: 5 кг. риса, шинель и твою майку, которую я случайно захватил с собой. Имя твое никак не могу запомнить. Написал в адресе на посылке «Тевел-Нуси Соломоновичу». Немедленно уточни, так как я хочу еще одну посылку послать. Уже купил ящик и 2 кг. манки. Что еще нужно? Что лучше – крупу пшенную, рис, манку, вермишель? У нас все есть. Даже и не думай возражать. Но мне хотелось бы, чтобы вы кушали сами. Если нужно родным, пусть оплатят расходы и я им вышлю с удовольствием. Послать не трудно.
       Вы не вздумайте мне ничего высылать. Я теперь совсем не нуждаюсь и, кроме того, в долгу у вас. Так что я запрещаю вам щепетильничать и церемониться. Продукты дешевые и сколько угодно их здесь. Пшенная крупа 4 р. 90, рис – 7 р. 90 коп., манная 5 р. 50 коп., вермишель 5 р. 50 к. Пиши, дорогой, что еще нужно.
       Посылку я запечатал и отправил за полчаса. Продукты у нас внизу в магазине, так что очень прошу напиши мне что и сколько тебе выслать. Пиши авиа, чтобы скорее. Следующую посылку я пошлю завтра – 2 кг. манки и риса 2 или 3 кг.
     Когда приедет мама? Что она пишет? Как ты живешь один? Кто тебе помогает варить? Как твое здоровье? Что слышно у родных?
       Крепко-крепко и нежно тебя целую. Будь здоров и бодр. Твой Вова.
       Привет от Бебочки, Сашеньки и родителей. Всем родным привет.

04.10.1954
       Милая дорогая мамочка!
       Тороплюсь сообщить тебе, пока ты еще не уехала с курорта, что моя жизнь наладилась, стала гораздо лучше, чем во все прежние годы. Лучше несравненно с питанием, Беба ко мне относится ласково и заботливо, и даже родители стали внимательней.
       На днях Беба говорила с отцом о том, чтобы поменять нашу квартиру на две других равноценных, чтобы одна однокомнатная – нам. Сегодня Беба пойдет к председателю райисполкома за разрешением на такой обмен. С председателем она знакома, кроме того, в этом поможет Бебина начальница. Мама, правда, против, но Беба пошла против течения. Я ей посоветовал, и она после долгих колебаний, все же пошла на этот шаг. Дальнейшие события буду освещать в письмах.
       Послал вам посылку – рис и манку. Если нужно тете Ане или еще кому-нибудь из родных, пусть напишут, я им вышлю тоже.
       Напиши, как ты отдыхаешь, как твое и тети Анино здоровье? Желаю тебе всех благ. Крепко целую тебя и тетю Аню. Пишите. Вова.
       Привет и поцелуи от Бебочки и Сашеньки.

05.10.1954
       Дорогие папочка и мамочка!
       Я уже писал в одном из писем (к маме), что мы с Бебой добиваемся себе отдельной квартиры. История этого дела такая.
       Папа Давид завел речь о предложении, которое ему сделали: обменяться на трехкомнатную квартиру, отдельную, без соседей. Для обсуждения созвали семейный совет, на который пригласили и меня. Я всё время молчал, а когда очутился наедине с Бебой, то предложил ей обменяться на две квартиры, так, чтобы мы жили отдельно. Она это приняла как удар, плакала, ломала руки. Но я ей постепенно внушил, что иного выхода у нас нет для хорошей и правильной жизни.
       На другой день она уже была согласна со мной, но мучилась тем, как она объявит об этом родителям. В конце концов она согласилась поговорить со своим отцом.
       И вот на днях она поговорила. Он был согласен, но выразил опасение, что «это убьёт маму» и робость перед необходимостью сказать ей об этом. Однако он немедленно отправился к ней (маме) на доклад.
       Это было утром 30 или 1 числа. Мама устроила сцену. Я умышленно не вмешивался в переговоры. Но когда я случайно вошел в спальню, где шли дебаты, я увидел Бебу плачущей и всех страшно возбужденными. Саша, в присутствии которого происходил спор, сказал мне при всех тут же: «Папа! Баба не хочет, чтобы вы ушли, противная. Она говорит маме: можешь хоть совсем уехать! Она обижает маму!»
       Беба потом мне сообщила, что папа назвал маму старорежимным собственником, кулаком. Но он поступит так, как захочет мама. А мама не хочет, чтоб мы жили отдельно. Она говорит, что всю жизнь нам отдала, а мы, неблагодарные, хотим ее оставить. Но она, Беба, будет всё же добиваться квартиры и даже достала справку в райисполкоме, вернее отношение, с просьбой обменять нашу квартиру на две равноценные.
       Но теперь уже и папа не хочет. Он сказал Бебе: «Будете отделяться, когда мы умрём. Мама уже скоро умрёт, а вы хотите ускорить её смерть».
       Словом, дело приняло тупиковый оборот.
       Я переждал пару дней и вчера опять начал долбить. У нас вышел тяжелый разговор, в ходе которого вмешался Сашенька: «Мама! Не ссорься с папой. Я ведь тебе писал, что уеду в Днепропетровск, если ты будешь ссориться с папой».
       Беба решила, что я его научил, хотя это вовсе не так. Он просто меня любит больше всех и открыто всем говорит об этом. Любви научить невозможно.
       С Бебой мы до вчерашнего крутого разговора (когда я вырвал у неё справку и сказал, что сам пойду добиваться квартиры, а она, испугавшись, стала требовать, чтоб я ей вернул справку и плакать), были в очень хороших отношениях. Она забегала мне все дороги и клялась в любви. Даже с родителями перестала бывать по вечерам – всё со мной, и такая ласковая, заботливая, что и передать трудно. Видно курорт показал ей, что другого, равного мне мужа, она не найдёт.
       Сегодня у нас опять произошел поворот в сторону дальнейшего улучшения отношений. Она обещала, что будет требовать обмена квартирами у родителей. Она мне открыла, что за их упрямство даже не разговаривала с ними вчера. Она мне обещала постараться их убедить.
       Но в Днепропетровск ехать не хочет и вообще уехать отсюда категорически отказывается. Если мне удастся перейти на квартиру, то уже легче будет сделать следующий шаг – переехать в Днепропетровск. Если же нет, то тем более удобно будет на будущий год уехать.
       Беба мне пообещала раньше, если мы останемся здесь, то она создаст мне все условия для хорошей жизни.
       - Ты будешь хозяином. И надо мной и над Сашей. Тебя никто ничем не посмеет ущемлять.
       Уже и так родители ниже травы. Переполошились, заискивают. Но они не смогут больше усыпить мою бдительность. Я уже на этом деле собаку съел.
       Вот и все новости. В дальнейшем буду информировать.
       Все ваши письма получил. Не знаю, успела ли мамочка получить моё письмо авиа от 4 октября, ведь она 7 уезжает из Цхалтубо.
       Я вам выслал 2 посылки: 1) 5 кг. рису, майку и шинель. 2) 3 кг. рису и 3 кг. манки. Во второй посылке я выслал 2 книги. Не ругайте меня за это, я объясню, когда мы увидимся, почему. Мне нужно было их послать, да и место нечем было заполнить.
       Напишите, что вам еще выслать. Я очень хочу послать вам продукты. Мне приятно, что я это могу сделать. Так что, если хотите доставить мне удовольствие, разрешите часто высылать вам посылки. Они не дорогие, ящик я покупаю за 5 руб., так что не трудно, а упаковывают за 1 рубль на почте. Всего за полчаса я отправил и приготовил вторую посылку. Мама шила мне мешочки.
       Я вам не могу передать, как во всех отношениях у меня улучшилась жизнь!
       Крепко вас целую. Привет всем. Если нужно дяде Люсе, пусть вышлет деньги, я ему подготовлю сколько захочет манки и риса.
       Вова.
       Отправляю письмо 6/Х вечером, так как дописал его сегодня только.
       Письмо не уничтожайте, спрячьте его хорошо и только.
       Привет от Бебочки и Сашеньки и от родителей. Пишите, скорее шлите заявки на продукты.

05.10.1954
       Я дал Бебе 300 рублей и 200 она получила, добавила. Из денег, что у меня остались, около 150 рублей ушло на две посылки и 50 рублей «Яниных» еще есть. Но я их истрачу на кино, на ремонт обуви; я их истрачу. Таким образом в этом месяце я дал на жизнь 600 рублей, тогда как собирался платить 400. Всякими правдами и неправдами из меня жмут деньгу.
       Рано утром Беба опять говорила с папой. На этот раз он ее сам, видно, вызвал на разговор. Дело в том, что председатель райисполкома по просьбе Марии Ивановны дал очень хороший документ, в котором ходатайствует о предоставлении нам равноценных по площади двух обособленных квартир вместо той, где мы сейчас живем. Но теперь, когда есть документ, папа сказал Бебе:
       -         Будете отделяться, когда мы умрем. Мама уже скоро умрет!
       Таким образом, сейчас, когда все уже как будто хорошо, начались новые осложнения. Еще до этого письма, Беба мне сказала, что она хочет со мной жить отдельно, но против воли родителей она не пойдет, даже если можно будет совершить обмен площадью. Отец вроде был на ее стороне и даже назвал маму «кулаком, который все считает своим и цепко держит не выпуская из рук». Но сегодня он говорил уже из-под каблука и потому совсем в ином духе.
       После разговоров о разделении мама лихорадочно стала бороться за то, чтобы нас удержать. Она оказалась внимательной, даже чуткой. Когда я отправлял посылки, она сама мне сшила мешочки для крупы и риса, помогала запечатывать, забивать ящики, стала меня вкусно и щедро кормить, даже перестала шпионить за «что я пишу и что делаю». Но это ненадолго.
       Беба, после сегодняшнего разговора с папой, заявила:
       -         Я против воли родителей не пойду. Придется нам жить вместе. Я тебе создам все условия. Ты у меня будешь хозяином и надо мной и над ребенком. Всякая твоя воля будет законом.
       Интересно отметить, что сейчас она на все согласна. Так изменились времена. Если раньше она от меня требовала подчинения и только вчера еще сказала о чем-то: «я тебе велела принести», то теперь она метнулась вдруг в другую крайность, и этой ценой (дорогой ценой, конечно) хочет привязать меня к своим родителям. Вряд ли это удастся.
       Я ей подал намек:
       -         Отделиться в Молотове все же лучше, чем уехать совсем в Днепропетровск, ты об этом подумай. Твоя мама здорова. Если ее называют твоей сестрой, то недаром. Мои родители более больны, чем твоя мама. Однако, они передо мной таких претензий не выставляли, они не требовали, хоть и хотели, чтобы я жил с ними или по крайней мере в одном городе. А твои требуют. Какое они имеют на это право?
       -         Ты не знаешь, мама очень тяжело больна, хотя внешне выглядит молодо. Она может не перенести нашего ухода.
       Во всяком случае теперь у меня есть моральное оправдание для переезда в Днепропетровск. Я перееду во что бы то ни стало. Если бы мы отделились, - я не смог бы уже уехать. А от плохого отношения и их скупости я застрахован обещанием Бебы сделать для меня все, что я захочу и тем козырем, который перешел мне в руки и который теперь станет главным рычагом в моих отношениях с ними – козырь о квартире. Как только Беба этого не понимает! Да и они что за дураки?! Как они могут насильно удерживать нас возле себя!.. ведь я-то могу воспользоваться своим моральным преимуществом и стать независимым человеком, чего они тоже не смогут перенести.

06.10.1954
       Сегодня я опять заговорил о квартире. Меня надоумил Яник. Он хоть и молод, но сыграл роль в моих колебаниях. Кроме того роль сыграло Бебино отношение ко всему. Она получила справку и решила, что ее роль сыграна. Она мне теперь заявила, что мамой рисковать не будет, никуда от сюда не уйдет. На квартиру – не хочет быть в зависимости от хозяев, свою купить – денег нет (и тотчас же насторожилась: а не скажу ли я, что есть? – я не сказал).
       -         Твоим требованием уйти на квартиру ты меня в гроб загонишь. Я между двух огней – с одной стороны они, с другой ты.
       -         И ты предпочитаешь избавиться от одного огня за мой счет? – Молчание. – но я хочу, чтобы мы жили отдельно от родителей и тогда не будет двух огней.
       -         Для этого ты грызешь меня с другой стороны? Я не могу оставить маму, я не позволю себе довести ее до гроба. Это ты, может и смог бы так поступить, а я нет.
       -         Для чего же ты вышла замуж? Чтобы жить со мной или мамой? А я дал зарок, что ли, жить с вами вместе – с тобой и твоей мамой?
       -         Они этого не понимают. Они думают, что так лучше, поэтому и настаивают, чтобы я от них никуда не уходила.
       -         А я?
       -         А ты как знаешь. Мы с тобой так и договоримся. Если ничего у нас не выйдет, давай лучше разойдемся, чем чтоб ты меня грыз.
       -         Значит, все-таки ты предпочитаешь меня родителям. Значит ты не хочешь со мной жить? Принимаю твои условия.
       -         Нет, хочу.
       -         Так зачем же ты так ставишь вопрос?
       -         Я все делаю, что могу. Видишь, и справку достала. Если бы не хотела – не доставала. Но теперь, ты видишь, папа сам не хочет. Он любит свою жену и ради нее готов на все. Теперь, чтобы не огорчать маму, он не согласится, надо к его чести сказать, менять квартиру.
       Я попросил справку райисполкома. Беба дала.
       -         Теперь я все сам устрою, - сказал я, спокойно беря справку. - Она испугалась не на шутку, бросилась ко мне отнимать.
       -         Я порву. Отдай сейчас же! Какое право ты имеешь распоряжаться?! Тут даже твоей фамилии нет, а ты хозяйничаешь. Никто тебя не уполномочивал. Даже председатель райисполкома сказал, что только папа вправе хлопотать по этой справке. – Она вырывала, дергала меня без конца.
       Сашенька, который был свидетелем. Вдруг сказал:
       -         Мама! Не ссорься с папой. Я ведь тебе писал в письме, что уеду в Днепропетровск, если ты будешь ссориться с папой.
       Беба была ошеломлена, да и я, признаться, тоже не ожидал такой поддержки. Но мою радость омрачили вздорные подозрения Бебы, что это я его научил. Вчера она их высказала косвенно, путем вопросов ребенку, а сегодня прямо сказала, что я ему привил антипатию к ней и к ее родителям, как будто это можно внушить!
       -         Ты приехал, он тебя встретил ласково, а меня холодно. Уже два раза сказал мне «я тебя не люблю». Чем это объяснить, если не твоим усердием?
Я поклялся ей (и от души искренне), что ничего кроме хорошего о ней Саше не говорил. Писал с ним письма, говорил, что скоро она приедет, напоминал о ней ему. И после всего такие подозрения. Причину надо искать в себе. Он не любит сурового обращения, побоев и криков. А она с первого дня допустила такие методы к нему. Вот он и сказал ей «я тебя не люблю». Ведь и у меня был когда-то такой промах. Беба мне указала, что я строг с ним и я переменился. Стал не только нежен и ласков, но и требователен по-прежнему, когда это нужно. Я ему уделяю все свое время, беседую с ним, читаю, играю. Вот почему он всегда заступается за меня. Вот почему он меня любит больше всех, вопреки их стараниям (стараниям родителей) – не Бебы, я не хочу фантазировать. Он душой чувствует, что я нуждаюсь в поддержке, что меня ущемляют, обижают и потому он на моей стороне. Я люблю повторять Бебе, что устами младенца гласит истина. Так оно получилось и теперь.
       Но я отклонился от вчерашнего разговора. Когда Сашик вмешался в наш спор, Беба, после минутной растерянности, принялась допрашивать его:
       -       Почему ты говоришь именно мне «не спорь с папой?», ведь я не одна спорю.
       -       Потому, - ответил Саша, - что ты обижаешь папу, а я этого не хочу.
       -       Кто тебя научил так говорить? – Настойчиво добивалась Беба, но так ничего и не достигла своими вопросами.
       Если бы я учил его – он бы сказал без всяких. Ребенок не может быть скрытным, корыстным, у него душа наружу. После этого Беба опять принялась вырывать у меня бумагу. И вдруг она расплакалась. Я положил бумагу на стол. Когда она увидела – схватила и моментально спрятала.
       Позже мы продолжили разговор.
       -       Ну, а если я, допустим, уговорю родителей, а папе не обменяют квартиру, что тогда? Опять будешь меня пилить?
       -       Нет, не буду. Но стану сам добиваться квартиры.
       -       Здесь или в Днепропетровске?
       -       Если не удастся здесь, то в Днепропетровске, или любом другом южном городе.
       -       Я никуда отсюда не уеду.
       -       Ну, значит, не любишь. Значит, не дорожишь мною.

       Сегодня утром она стала упрекать меня, что я с ней холоден и груб, и что она этого не вынесет. Она даже боится за свою будущую жизнь со мной. Неужели это ее ожидает?
       -       Попробуй, - посоветовал я ей, - поживи со мной отдельно. Попытка ведь не повредит. Потом я не вытерпел. Привлек ее к себе, приласкал и пообещал, что больше напоминать про квартиру не буду.
       Она тоже расчувствовалась и дала слово, что будет разговаривать с родителями и настаивать на обмене квартиры.

[06.10.1954]
Райпрофсоюз. Бухгалтерия
Четверг – 4 ур[ока]
Пятница – 6 ур[оков]

25. в 6 часов вечера – в райком

Я забрал деньги от протезной обуви и за костюм. Это кровные мои деньги – 1000 рублей - то, что осталось от зарплаты после уплаты подоходного, за займ, и мама. Но сверх этого у меня было заработанных в апреле-мае – 250 р.
На днях я отправил 2 посылки домой. 180 р. Сегодня ищем деньги заказывать костюм, - есть 800 р. Беба мне говорит:
- Ты ведь потратил 200 р. на посылки, так осталось 800!
Меня возмутила ее наглость.
- А кроме этого я не зарабатывал разве?
- А я что, не зарабатывала?
Она вышла.

М. Фурманный пер. 9 кв.1
Э. [...] Кривоносовой

Женщина моет полы. Кошка съела рыбу, что для нее. Я сказал маме:
- Тише, это для Ганеев[...]

Москва
Садово-Сухаревская 16
Главное управление Трудовых резервов
Отдел [резервов] кадров
Управление школ и училищ Юга (отраслевое)

[подъемные]

Министерство высшего образования
Министерство просвещения

07.10.1954
       Беба вздумала поститься:
       -       Сегодня судный день. Я хочу ничего не кушать.
       Кроме того, что это дикость для современного человека, комсомолки в прошлом, так это еще и вредно ей. Приехала она шкалей, ребра вылезли, груди отвисли, - страшно смотреть, а она еще голодает. Мать ее не стала поститься, бережет себя. А Беба заладила одно:
       -       Хочу и буду. В войну я постилась, почему же теперь нельзя?
       У мамы насморк. Она стонет и ничего не хочет делать. Говорит, что ей трудно посуду мыть, так как из-за насморка голова кружится. Я ей посочувствовал, дал совет лечь в постель. Но посуду мыть не хочу. Она теперь не заставляет меня, а вынуждает другими путями все за нее делать – стонами и охами. Беба же просит быть внимательным и сама всегда подает пример, хотя может и видит, что часто это симуляции.
       Отец сел завтракать. Беба сказала, чтоб и я пошел с ним, так как ему одному скучно, она ведь не ест. Мне не оздоровилось от такой компании. Картошка без масла, черный хлеб. Или он аскет заядлый или же ради скупости хочет меня приучить к грубой пище. В доме есть и масло и белый хлеб, даже булка на столе лежала.
       Сегодня повторял я с Сашей стишки. Мама стала настойчиво требовать, чтобы Саша рассказал и тот стишок, которому она его научила. Это длинный и тяжеловесный стишок о плохом ученике с некоторой аллегорией, которая Саше еще не понятна: мальчик Вова на перемене дерется, ставит всем подножки, расквасил нос кому-то, устал, но он себя успокаивает – «ничего, вздыхает Вова, на уроке отдохну». Из всего стишка Саше запомнилась и полюбилась эта последняя фраза и рассказ о геройстве Вовы, которое он считает образцом. Мама же этого не понимает и требует, чтобы он полюбил и глупые слова стишка. Слава Богу, он стих порвал, а в памяти не сохранил. Когда она стала требовать от меня, чтобы я заставил вспомнить, я ей сказал свое мнение о стишке:
       -       Мне не нравится и форма стиха и его смысл. Ребенку вредно учить его, так как он воспринимает все плохое, как хорошее, потому, что оно так и выставляется, без всяких комментариев как геройство, а ребенок иносказаний не понимает.
       Мама надулась. Саша все со мной. Мама забегает проверять, поэтому я не знаю что и как пишу.

       Иосиф, которого Беба выставляла, как образец супружеской верности, «он Мусе даже ботинки зашнуровывает», окончательно разоблачил себя красивым поведением. Сначала обидел маму, потом оскорбил Вайсбе[...]рга, лечащего врача, теперь, наконец, он добрался до Бебы. Он говорил с Красиком – доцентом, чтобы к Мусе приставили другого лечащего врача, вместо Бебы, которая по просьбе Муси, наблюдала Ларочку. Беба в страшной обиде и даже не здоровается с Иосифом.

       Яник получает от отца много посылок с виноградом. Отец написал моим родителям, что он выслал нам двоим виноград. Яня его информирует, что со мной делится. Но только два раза он со мной делился. Один раз угостил остатками – две-три веточки гнилого винограда. В другой раз более-менее солидно: кистей шесть дал мне, так, что я для Сашеньки принес 3-4 кисти. В третий же раз, когда я у него был, он мне сообщил:
       -       Мне папа прислал посылку, но я ее продал, ты уж меня извини.
       А больше он мне ничего после того и не говорил (прошло 10 дней).
       Когда его хотели взять в армию, он говорил, что готов отдать две посылки, лишь бы за него похлопотали. Я говорил с полковником Котиком бескорыстно, не требовал (смешно было бы!) от него ничего. Но если бы у него была совесть, он бы так не поступал. Отец даже ничего не знает, думает что Яник со мной во всем делится.

08.10.1954
       Только что был в Управлении и разговаривал с Белкиным. Он сказал, что по политзанятиям в техучилище 1200 часов. Половину мне дать отказался: «Будет еще штатный преподаватель. Ему мы дадим часов 800». Преподавателя они еще не имеют, ищут. В штат меня перевести не хотят: «Вы ведь сами захотели остаться в ЖУ, а у вас там 760 часов» - Липкин постарался дать сведения, словом, мне перепадет не больше 300 часов. Ни о помещении, ни о других вопросах, связанных с устройством, он не сказал, не знает, видно.
       -       Когда же мне оформляться? – Я спросил.
       -       Мы вас известим. – Он ответил.

       Сашенька усвоил некоторые хитрости, не знаю через кого. Я пришел, он говорит:
       -       Мы с бабой стояли за молоком в очереди и достали, но уже выпили.
       Но оказалось, что молока не взяли и даже не стояли за ним, не выходили из дому.
       -       Я пошутил, – оправдывался Сашик.
       А мама побелела от негодования:
       -       Сколько раз я говорю, что нельзя перешептываться?! Он тебе сначала шепчет, потом начинает обманывать!

08.10.1954
       Это письмо я начал писать еще в сентябре, а кончил 8/Х-54 г.
       Здравствуй дорогой Вова со своей семьей!
       Спасибо, родной, что не забываешь нас и не следуешь моему примеру «нит шрайбын», если можно так выразиться; но это мое «нит шрайбын» связано тремя причинами: 1) Я крепко занят. До того занят, что не имею возможности подумать о личной жизни. 2) Состояние здоровья: если даже и соберусь вечером писать письмо, то от переутомления, написав несколько строчек, начинаю спать. 3) Получившаяся трещина в наших взаимоотношениях с твоими швер ин швингер, способствовали моему написанию. Узнав немного этих людей и их взаимоотношение к тебе и Яночке, рука не подымается писать в этот дом.
       Писать тебе лично, а их обойти молчанием, неудобно. Это способствовало бы настроить их еще больше против тебя и поэтому не хотелось мне нарушать твой покой и равновесие в этом доме своими сепаративными письмами. Но, представленный тобой адрес в школу, дает мне возможность обменяться приветствиями и родственными чувствами.
       Дорогой Вова. Мне одна фраза в твоем письме крепко врезалась в память, каковую я хотел бы расшифровать хотя бы немного, а именно: «Если повторятся эти фокусы, я разойдусь с ней». Я не сторонник разводов, но и не сторонник фокусов. Жаль, что не удастся нам встретиться, чтобы узнать глубже жизнь друг друга. Дойти до мысли о разводе, должны быть такие тяжелые, непереносимые причины, отравляющие жизнь. Если же у человека имеются некоторые странности или капризы, то надо было поговорить с ней с самого начала, и сейчас потребовать их прекращения. Но я думаю, что ничего уже не поможет. Беба – единственная у своих родителей, выросла, видно, не в нужде, привыкла, чтобы ей во всем угождали ей, так что характер у ней должен быть с «перчиком». Сойдясь с ней, дорогой Вовочка, ты должен был все это учесть, а сейчас немножко поздновато, немножко неудобно... из-за ребенка. Но если в жизни бывают ошибки, то их надо исправлять. Так Яночка пережил за это время, а нам вы оба ничего не писали. Хорошо, что так кончилось, а то для нас был бы большой удар. Вдруг была б прервана учеба. Как он себя чувствует здоровьем и что он купил себе верхнего. На ноги мы ему сделали хорошие бурки, вышлем немедленно.
       Как твоя жизнь. Надо было б ничем не считаться, сняться с работы и выехать на Юг. Вот ты получил от холодов «Ишиас». Такую зарплату нигде не потеряешь и всюду ее найдешь. Почему у тебя такой маленький оклад. Как Яня нас информировал, как будто 500 рублей в месяц. Я бы на твоем месте переквалифицировался бы на плановика-экономиста. Люся [Мазур] закончил в 41 году ростовский историко-филологический. Ему не понравилась эта работа и переквалифицировался на плановика и получает 1300 рублей в месяц, плюс выслуга лет и за перевыполнение плана. Подумай.
       На этом кончаю. Следующий раз добавим. Будь здоров и счастлив. Привет Яночке. Целуем. Дядя Лева и тетя Роза. Целуем Сашку.

10.10.1954
       Дорогой Вовочка!
       8/Х вечером застал извещение на посылку от тебя. Вчера никак не мог вырваться пойти на почту, а пошел сегодня, так как сегодня выходной. Выходя из дома я встретил почтальона, которая вручила мне еще одно извещение. Таким образом я сегодня получил 2 твоих посылки. Большое спасибо тебе сыночек за заботу. Не распаковал еще, а сел сразу тебя известить о результатах твоего труда, что обе посылки получились целые и невредимые. Но я сомневаюсь, используем ли сами все содержимое. Во-первых нам не нужно так много и я не пойму почему ты поспешил так быстро и со второй посылкой. У нас есть сейчас манки 2 кг., рису 2 кг., макарон, наверно, килограмма 4, и муки килограмм 8, да еще плюс твоей первой посылки нам хватило б это с лихвой на всю зиму.
       Мама же всегда считает, что мы можем во многом и отказать себе, а очень прислушивается и переживает, что может быть что-нибудь не хватит у дяди Люси и у дяди Сени, или у тети Евы и даже у Оли. Когда она гостила, так вместо того, чтоб прийти по приглашению к прибывшей в гости посидеть, погулять, отдохнуть, так мама внесла проект и устроили в складчину у дяди Люси обед. Мама и из дому готовое кое-что понесла и там еще не покладая рук трудилась для приема гостей, а главное добивалась, что еще Оле не хватает из «приданного» и подарила (вместе с тетей Аней) кроме всего чего я не знаю, дорогие гардины за 270 рублей. Не жалко, ибо Оля чуткий человек и когда-нибудь она маме подарит еще коробочку отрубей для мытья рук.
       При тебе, кажется, было, когда мама узнала, что есть выигрыш в 200 рублей, она сразу крикнула, вот эти 200 рублей я отдам Сене.
       Спрашивается, почему она раньше не пустилась хотя бы в рассуждения с тобой и со мной. Мы втроем еще чем-нибудь нуждаемся или уже ничем не нуждаемся. По ее мнению выходит, что кроме нас есть более нуждающиеся – хотя бы даже дядя Сеня и в первую очередь надо не о себе думать...
       Поэтому я думаю, что мама посчитает, что у нее есть очень много и куда раздать нуждающимся. Я не знаю почему это мама так считает, что мы свои деньги должны отдать дяде Сене, чтоб он не только имел квартиру где жить, но и летнюю кухню, погреб оборудованный (не такой, как у нас, что везде дыры и кругом обсыпается, и себе нет возможности положить какую-нибудь сотню привести в порядок свой погреб) а дядя Сеня не очень переживает, что не только у нас погреб не в исправности, а деньги за то что зимою у нас адский холод и нам нужно перебросить эту печку, а это должно было стоить 100-150 рублей и нам не было это вмоготу в это лето, а дядя Сеня не очень за это переживает, а мама все ему переживает где бы еще достать дяде Сене деньги, ибо он, пожив одну зиму в первых комнатах, ему печка не понравилась, он летом ее разломал и поставил другую, конечно, не сам, а тоже уплатил.
       Мама ехала в Цхалтубо, дядя Сеня за маму совсем не переживал, что у нее не хватает денег и она одолжила 200 рублей у Полины Михайловны. Так же ему нет дела и до того, что мне на днях нужно было дать 230 рублей (наше правление артели собрало у членов артели деньги по 2 р. 30 за килограмм картошки и поехали в Черниговскую область закупать, и я тоже дал на 100 килограмм картошки). У меня было 50 рублей, а заявили, кто не даст деньги, тому не закупят картошку, а в Днепропетровске она сейчас 5 рублей килограмм, а зимою она может быть 8-10 рублей. Так я начал метаться, где достать деньги на картошку. Хотел поехать к дяде Сене. Кроме строительства, так он себя заготовил: засолкой, углем и картошкой. У нас еще угля нет. Был сильный ливень и я решил трамваем по направлению домой раньше заехать к дяде Люсе и к тете Еве. Я рассказал тете Еве, что так как мне нет другого выхода, я поеду к Сене. Она взмолилась, нельзя теперь требовать у него ни копейки. Дядя Толя получил получку как раз, и она мне на несколько дней дала 175 рублей. Я все же думаю, как только тетя Ева потребует эти 175 рублей, я сразу поеду к дяде Сене, пусть он как хочет, но даст мне рублей 200-300 пока. Не знаю, что мама скажет на это. Завтра она должна уже приехать.
       Вовочка! Как видно Беба уже дома. Почему ты мне ни слова, ни полслова не написал: ни о встрече, ни о том, как вы живете? Какие перспективы на дальше?
       Будь здоров и счастлив. Где спит теперь Сашенька? Сердечные приветы и поцелуи Сашеньке и Бебе. Твой папа.

11.10.1954
       Дорогие мамочка и папочка!
       Получили вы посылки? Если еще нет, то спешу вас предупредить, что обе они тяжелые – по 10 с лишним килограмм, так что их нужно носить неспеша и обязательно – я прошу это выполнить – везти трамваем. В первой посылке 6 кг. риса, 3 кг. манки и две книги. Как только получу зарплату, вышлю еще. Это вовсе не трудно: ящики есть на почте готовые, почта близко, продукты тоже, отправка посылки занимает не больше получаса. Я вас очень прошу, напишите, правильно ли я надписал адрес и какие продукты вам более всего нужны.
       Наши послали сливочное масло родственникам в Киев. Картошка здесь была 45 копеек кг., сейчас – 50 копеек. Но посылать ее, конечно, невыгодно, если можно купить на рынке, я так думаю, ведь мне неизвестно, как вам нужно. О трудностях не беспокойтесь. Мне это легко и приятно для вас сделать. Я вас очень прошу, напишите, что вам еще выслать. Не церемоньтесь со мной, ведь не чужой же я вам, не обижайте меня своей щепетильностью со мной. Если надо тете Ане, дяде Люсе или еще кому, напишите, я им вышлю продукты.
       Мамочка! Расскажи, как ты отдыхала, как подлечилась. Как здоровье ваше – мамочка и папочка? В чем вы нуждаетесь?
       У меня все по-прежнему. Сегодня приступаю к занятиям, после перерыва: ребята уже вернулись с колхоза. Техническое училище должно открыться в ноябре. Пока еще мне ничего не известно – сколько часов у меня будет там и вообще, будут ли.
       С Бебой живем мы хорошо, дружно. Но это не меняет моих планов поехать на Юг в Днепропетровск или близко от него. С ее родителями я жить не собираюсь, хотя они со мной весьма корректны.
       Сашенька сфотографировался в фотографии, когда у нас гостили тетя Адя с Ларочкой. Посылаю вам эту фотокарточку – дети, как живые, ее взяли на фото-витрину.
       Яне привет передал. Его чуть было не забрали в армию. Я ходил к военкому района, тот обещал, если будет возможность, дать ему доучиться. И вот уже все сроки призыва прошли, кажется, его не возьмут.
       Дядя Лева действительно посылает Яне виноград. Он меня как-то угостил. В другой раз поделился со мной солидно, даже Сашеньке я взял 3 кисти. Ну, а в третий раз, он мне сказал: «Я получил посылку, но ты меня извини, я ее продал». Мне это не нужно, но плохо, если он обманывает дядю Леву. Вы, конечно, дяде Леве ничего не пишите.
       Ну, будьте здоровы. Привет тете Ане и всем родным. Бебочка собирается вам написать, но ей неловко начать и она тянет. Привет вам от нее и Сашеньки. Целую вас, обнимаю.
       Вова.

11.10.1954
       Отец Бебин уезжает в командировку на 2 недели. Беба обещает в его отсутствие – ей представится возможность, - поговорить наедине с мамой, уговорить ее, чтобы она нас отпустила от себя.

       Я сказал Сашеньке:
       -       Давай пошутим. Ты выпей молоко, а мама придет и удивится, она думает что у тебя еще полный стакан.
       -       Шутить нельзя, - Саша ответил мне, - шутить, значит обманывать. Это одно и то же. Ты всегда шутишь, значит обманываешь.
       -       Кто тебе так говорил?
       -       Баба.

13.10.1954
       У мамаши настоящее горе – умирает от рака муж ее сестры в Киеве – Овсей, и ничем нельзя его уже спасти. Она расстроена, но своих штучек и сейчас даже не оставляет.
       Вчера в обед, например, она дала разные по сорту блюда мне и Бебе – ей более вкусное, мне менее. Даже Беба сама это заметила и подбросила мне кусочек крылышка от себя.
       Утром она надобрала кусочек масла от той дольки, что я взял себе на завтрак.
       Сегодня днем. Когда я сделал пюре из 4 картофелин, которые я застал дома и положил туда сливочное масло, ей опять стало не по себе и она подошла, чтобы отобрать у меня немного:
       -       Дай я возьму немного картошки себе и Саше.
       Из 4 картошек, да еще надобрать! Я вынужден был кипятить чай, чтобы попить с хлебом, и чуть не опоздал на работу. Картошку она надобрала, чтобы поменьше осталось мне масла, а не потому, что нельзя было сварить.
       А Беба меня заставляет угождать матери, развлекать ее картами и проч.

       С Бебой случаются у нас неприятные разговоры. Она бывает груба.
       В субботу она купала Сашу. Я ей что-то сказал, она ответила «Я занята» и не стала меня слушать.
       А вчера я ей сказал, что занял 10 рублей у Яни. Она заметила:
       -       У тебя же есть деньги!
       -       3 рубля, - ответил я ей.
       -       Я видела 13 рублей.
       У нее я не считаю денег в кармане и не контролирую ее. Я обиделся и сказал ей об этом, на что она оправдывалась:
       -       Я сказала не «видела», а «слышала от тебя».
       Когда ей, Бебе, что-нибудь скажешь, она начинает: «Ты меня в могилу сведешь», «У меня повышенное кровяное давление», - как ее мамаша.

       Как-то я посадил Сашу в комнате – шла уборка, и сказал ему, чтобы он прилег на тахте и поспал, пока я не вернусь, - сам я уходил куда-то ненадолго. Но там я задержался и возвратился поздно. Пришел. На меня все поочередно набросились.
       -       Разве можно заставлять ребенка сидеть в комнате одному? Мы его звали с собой одеяльце купить, а он в плач: «Папа не разрешил».
       Позже, чтобы специально подчеркнуть это перед Бебой, мамаша опять сказала, уже через 2 часа после всего:
       -       А ты больше так не делай!
       И отец и мать любят подстрекать Бебу, настраивать против меня. Чтобы она не делала в доме, они всегда ей говорят: «Ты должна это делать? Почему не Вова?»
       В субботу поле купания Саши, Беба вылила его ванночку, но мне ничего не сказала. Я не знал. Метеором влетел отец и начал причитать на весь дом:
       -       Ты сама должна поднимать ванну? – Но сам ей и не думал помочь, - ванна не тяжелая, детская.
       Она сказала ему:
       -       А что тут такого? Не тяжело.
       -       Как, что тут такого? – И пошел, пошел.
       Я выложил Бебе, что думал:
       -       Если он тебя жалеет, почему не помог? Просто хотел подлить масло в огонь, рассорить нас. Так они всегда поступают, твои родители, вместо того, чтобы стараться нас сблизить, - ссорят.
       -       Мне это в них не нравится, - призналась Беба.
       Первое ее признание, справедливое.

       Встретил вчера Яньку. Он рассказал, что получил еще одну посылку и продал ее за 260 рублей:
       -       Папа прислал 2 гранаты, я одну оставил тебе. Идем, дам!
       Я не пошел.
       -       Кушай сам. Ты написал папе, что продал посылку?
       -       Нет, - замялся он, - я не хочу ему об этом писать.
       Отец думает, что Янька делится со мной, а он продает, и обманывает потом отца.
       Я случайно проговорился Бебе, что мой папа написал, что дядя Лёва снабжает меня и Яню виноградом.
       -       Где это письмо? – Спросила Беба и коварно улыбнулась.
       Уличила.

13.10.1954
       Дорогой Вовочка!
       Мама приехала в понедельник в 9 часов утра. Я поехал на вокзал и привез обеих девушек домой и пошел опять на работу.
       Первые два дня мама (как и Беба) была очень ласкова и предупредительна. Сегодня уже мама разогрелась возле плитки и сразу же нашла виновника. Почему я газету не струсил с крошками от стола и т.д., и тому подобное. Но это скоро прошло, так как завтра мама еще не идет на работу и нет еще полного основания долго куролесить.
       В день приезда мамы, т.е. с 11/Х вечером, мы получили твое большое письмо по авиа. Извини, что тебя упрекнули в своем письме в предыдущем в том, что ты ни слова не написал о приезде Бебы и поведении... В этом письме ты уже описал очень много подробностей, которые нас интересовали.
       С одной стороны очень отрадно, что ты все же сумел немного поломать ихнюю тупость и нечуткость в отношении тебя, но тебе еще предстоит большая борьба, так (не хочу начинать опять новое письмо писать. Это мама перервала, за то, что я написал, что она покапризничала).
       Как Беба уже привыкла, или можно сказать вкоренилась в ней покорность к родителям и быть у них на поводу, и если ты ей указываешь на несправедливое отношение родителей к тебе, ее это оскорбляет, так как она близорука насчет своих родителей, и ей кажется, что кроме хорошего ей родители ничего не делают. Но как бы то ни было б, прими все меры к тому, чтоб избегал споров не только с Бебой, но и с родителями.
       Тебе будет легче работать и легче предпринимать дальнейшее наступление на завоевание своих прав. Сашенька, умница, он всегда на твоей стороне.
       Будь здоров и счастлив. Целую тебя и Сашеньку много раз.
       Вовочка! Посылок больше не посылай. Уже на целый год хватит нам этих продуктов.
       [Папа]

14.10.1954
       Дорогой Вовочка!
       Вот уже три дня, как я дома. Чувствую себя неплохо. 16/Х уже на работу.
       Очень беспокоилась за тебя. Кроме письма, которое ты написал к моему приезду в Цхалтубо, я не получила ничего от тебя и думала с ума сойду от беспокойства.
       Приехала домой и в тот же день получила твоё письмо от 5/Х авиа-почтой, где ты описываешь дела, происходящие у Вас, то есть квартирные. Правильно сынок ты поступаешь. Действуй и дальше в таком направлении. Это сделает сдвиг в твоей жизни.
       Но редко ты нас информируешь. Нам хотелось бы знать, что нового у тебя каждый день. Мне очень не нравится Ваше поведение с Сашенькой. Ссоритесь при нём. Он не должен быть свидетелем Ваших неполадок. Это ужасно.
       Как он поживает? Выглядит, как кушает, что кушает? Как он встретил Бебу? Как она встретилась с тобой. Когда она приехала. Она ездила на Донбасс к Аде? Как Броничка с Давидом поживают? Вспоминают о нас или нет?
       Посылок нам не посылай. Нам этого риса хватит на целый год. Спасибо за эти, а больше не нужно.
       Я пишу тебе на адрес школы, потому, что туда не хочу. Если писать домой, то надо к Бебе обращаться, а она не заслужила. Она нам не пишет и не пожелала приехать к нам, считает ниже своего достоинства с нами общаться, а я поэтому не хочу писать.
       У родных всё по-старому. Они тебя сердечно приветствуют. Будь здоров и счастлив, дорогой сынок. Целую тебя крепко-крепко вместе с Сашенькой много раз, твоя мама.

14.10.1954
       Припер к стенке.
       Чуть ли не каждый день я порываюсь пойти в подвал за огурцами, но мама под разными предлогами не пускает. Поэтому, хотя у нас больше бочки огурцов, мы почти всегда обедаем без них. Бочку мама, зная, что я люблю огурцы и могу брать их сам, спрятала у соседки: надо идти за ключами, а это приходится делать через маму. Когда садимся обедать, как правило Беба или отец спрашивают: «Огурцов нет?»
       Мама неизменно отвечает: «Некому было принести».
       Я обычно доказываю, что я хотел идти, но мама сказала, что нет соседки или что неудобно ее беспокоить, или еще что-либо в этом роде. Но мне не внимают и я остаюсь виноватым, а огурцы заносят когда меня нет дома.
       Сегодня я до обеда сказал, что принесу огурцы. Беба еще не пришла с работы и мы были одни. Мама вильнула:
       -       Соседки нет дома.
       Я решил доказать ей, что не в этом причина и припереть ее к стенке, уличить во лжи.
       -       Нет соседки, так есть работница, - она даст ключи. Я все-равно пойду.
       Мама смутилась, но сказала, загородив собою дверь:
       -       Как ты думаешь, на много нам хватит этих огурцов, если мы часто будем их брать?
       -       Так вы так скажите, что жалеете, но не говорите, что я не хочу, ленюсь их брать.
       Как обычно, в таких случаях, когда слов не хватает, мама стала меня отчитывать за то, что я, якобы, громко говорю и все соседи услышат, что она жалеет огурцы.
       Вмешался Сашик и начал ее ругать:
       -       Баба – би! Зачем ты так говоришь папе? Какая ты противная!
       Я ушел и не мог удержаться от смеха, как логично он ей доказывал, что нельзя быть скупой, а то, как в сказке про «Джигерджи-печёнку» (татарская сказка), она будет наказана за свою скупость. Я от души радовался тому, что ребенок нашел в себе достаточно мудрости, чтобы преподать ей урок. Но потом, для порядка, пошел, отчитал его при ней за грубость. Он расплакался и сказал:
       -       Ты защищаешь бабу, а меня нет. Значит ты меня не любишь...

       Нет денег.
       Это вечное заклинание. Сейчас трудно с продуктами. О том, что не будет масла, сахара и др., Беба как-то узнала, когда еще все было. Но мама, когда ей предложили запастись, возразила – «Нет денег! Что я, воровать пойду?».
       Сейчас это очень удобный предлог, чтобы сократить расходы. Сначала «нет денег», а потом «нет продуктов». Мы и так уже кроме картошки ничего не едим, да еще с черным хлебом. Сегодня, правда, она расщедрилась: поставила масло к завтраку.
       Вечером разговаривал с Бебой. Предлогом были огурцы и ревность к Сашеньке, несправедливые упреки, обращенные ко мне в связи с этим.
       Беба пришла домой, а Сашенька к ней не подошел. Она его позвала, а он отказался к ней идти. Позже пришли мы к нему перед сном вдвоем с Бебой. Он сказал мне:
       -       Папа, побудь со мной.
       -       А я? – спросила Беба.
       -       Тебе не надо!
       Беба обиделась и попросила меня уйти, а сама осталась.
       За ужином она напомнила:
       -       Видишь, как он ко мне относится. А ты не вмешиваешься, когда он со мной груб. Я попросила, чтобы он нашел мои балетки, а он сказал «животик болит». Вместо того, чтобы поругать его, ты хотел его поласкать.
       Я хотел объяснить, что это не так, что я вступился за Бебу, отчитывал ребенка, сам пошел искать балетки и что причина охлаждения в невнимании к нему.
       -       Когда ты дома, - сказала она мне, - он всегда со мной груб и раздражителен, а когда тебя нет – золотой ребенок.

       Мы швыцт!
       Мы идем на концерт в комбинат. Беба несколько раз звонила Лёле Фридману. Она выпросила для него билет. В кино тоже с ним ходили. Усиленно добивалась, чтоб и Октябрьские отмечать вместе. И она и родители из кожи лезли. Но Фридманы отказали, сославшись на болезнь. Любовник при муже! Как в старинку. Но там хоть не так цинично.
       Меня упрекает мама, если ко мне приходят студентки. Беба ревновала меня даже к Маше А., с которой я однажды возвратился. А сами что делают?! Мне противно. Я бы не пошел, но не хочу, чтобы она видела, что придаю значение. Она, как ребенок, не понимает: подумает – вот когда клюнуло, - ревность! А это совсем не ревность. Пусть бы ушла с ним, мне не жалко, если ей с ним нравится. Но быть третьим лицом при них – не хочу. Она хочет получать удовольствие со мной? Сомневаюсь. Если любишь, то к чему посредники. Или я, или он – кто-то из нас посредник. Я и разговаривать не буду с ним. Пусть они вдвоем забавляются. Мое положение неловкое, хуже нет. Но я все-таки пойду и не скажу ей ни слова. Главное, что особенно неприятно – роль Бебиных родителей!

15.10.1954
       Дорогая тетя Аня!
       Только что я получил от тебя письмо из Цхалтубо. Спасибо за внимание. Мое последнее письмо к вам должно было прибыть 7 или 8 числа. Я послал его 4 утром авиапочтой. Как жаль, если вы его не получили.
       Я сейчас написал на почту в Цхалтубо открытку, в которой прошу начальника переслать свое письмо из отдела «до востребования» в Днепропетровск. Адрес я тоже указал. Так что, возможно, вы его еще получите.
       У меня все благополучно. Жизнь как будто наладилась. Все наши приветствуют тебя, Бебочка и Сашенька целуют.
       Напиши, как ты себя чувствуешь. В чем нуждаешься. С продуктами у нас хорошо. Я охотно тебе вышлю посылку, если тебе нужно.
       Целую тебя, нежно обнимаю. Вова.
       Привет мамочке и папочке. Поцелуй их за меня. Привет и добрые пожелания всем родным. Пиши.

17.10.1954
       Мама несла мне 4 орешка – расщедрилась. Но дорогой ей стало их жалко. Она уронила один, раздавила ногой и съела. Это при Бебе.

18.10.1954
       Захожу к Саше, а он мне:
       -       Преподавать – это пустое дело. Надо быть инженером.
       Папа услышал (он был в столовой) и поспешил восторженно пересказать маме эту «умность». А Беба, когда ей сообщил, оправдывалась почему-то:
       -       Его никто не учил, ты не думай. Папа сам был преподавателем. А мама очень любит эту специальность.

18.10.1954
       Дорогие!
       Папочка и мамочка мои!
       Очень беспокоюсь, почему вы не пишите? Ни на письма, ни на посылки никаких нет откликов от вас. Может быть посылки не прибыли? Я должен знать, правильно ли я их адресовал, в порядке ли они прибыли, что вам послать еще, что для вас более всего необходимо.
       Хочу приготовить новую посылку, но пока не прибыл ответ на те, не решаюсь ничего в этом направлении предпринимать. Пишите, милые, пишите, родные, скорее.
       От тети Ани получил письмо из Цхалтубо, отправил ей ответ. Но что у вас слышно? Почему вы так долго молчите? Здоровы вы? В порядке ли квартира? Благополучно на работе? Нет ли неприятностей у родных? Хочу немедленно узнать причину вашего молчания!
       У нас всё благополучно. С Бебочкой живём дружно. Все здоровы. Только с Яником неизвестно как обернётся. Ему уже прислали повестку в армию. Значит то, что я ходил, не помогло. 28 числа его призывают. Если не отстоит ещё директор техникума, значит ему не удастся доучиться. Он утешает себя тем, что потом сможет поступить в институт – слабое утешение!
       Вчера я у него был. Он, конечно, расстроен – жалко уходить сейчас в армию и бросать учебу на 4 курсе! Дяде Лёве он ничего не пишет об этом и мне не разрешает писать. А я на днях получил письмо от дяди Лёвы вместе с Яником, и теперь вот в затруднении, что ответить. Не повезло парню. Говорит, что если директор не сможет помочь, он протелеграфирует тете Розе, чтобы она приехала в Молотов за вещами – тоже забота!
       Мамочка! Я не помню точно соотношение глицерина и нашатырного спирта (чего больше?), хотя знаю, что ⅓. Напиши мне, пожалуйста.
       О теплом белье не беспокойтесь, может здесь найдем. Пока меня устраивает то, что дядя Сеня дал, да еще прошлогоднее.
       Целую вас любовно, нежно. Привет всем родным. Бебочка и Сашенька и родители – все приветствуют. Будьте здоровы. Вова.

19.10.1954
       Вчера Беба у меня попросила денег. Я ей дал 200 рублей.
       -       Почему мало? – удивилась она.
       Я объяснил, что около 100 рублей ушло на вычеты. На руки мне выдали 230 рублей, из которых мне еще нужно отдать 60 рублей долг. Да и ведь кроме того я ведь дал половину, вторую половину – 200 рублей, дам в следующую получку.
       Беба возмутилась:
       -       Как это 200 рублей? Ведь ты должен давать 250!
       -       Мы с тобой как-то разговаривали и ты обещала, что договоришься с мамой о том, чтобы платить ей (я упорно подчеркивал «платить», так как наши отношения с родными ни что иное как купля-продажа) 400 рублей. Ты так и сказала: «хорошо, я поговорю с мамой, чтоб она брала с нас 400».
       -       Не помню, не помню. Я никогда так не говорила, - попыталась отрицать Беба.
       Если ей не выгодно, или она от чего-либо отказывается, то только таким путем – «не помню», «не знаю».
       -       Можешь не помнить, это твое дело, но я буду платить 400 рублей в месяц.
       -       Ты будешь давать 500! Одна работница стоит нам 400.
       -       Мне не нужна работница.
       -       А кому?
       -       Не знаю кому. Во всяком случае, не мне.
       -       Не тебе, так ребенку, мне.
       -       Мы можем обойтись.
       -       А кто же будет с ребенком?
       -       Мама, или отдадим в детсад.
       -       В детсад не отдадим, а мама не может.
       -       Пусть отпустит тогда нас. Нечего держать, если не хотеть нам помогать. Работница нужна маме. Она даже суп сварить не желает. Если живут с родителями, если родители заставляют жить с ними, то они должны помогать.
       -       Они помогают, хотя бы мне с Сашей.
       -       А мне нет. Ты этим сама признала, что мне они не помогают. Зачем же я буду помогать им держать работницу за мои средства, если и мне они отказывают в самом необходимом, ограничивают меня даже в пище.
       В это время раздался скрип половиц. Беба насторожилась и крикнула мне «Замолчи!». Потом она добавила чуть потише:
       -       Под старость у людей бывают недостатки. Мама любит подслушивать. В этом ее недостаток, а ты нарочно говоришь громко, чтоб она слышала. Ты стараешься сделать мне неприятность.
       Половица еще раз скрипнула.
       -       Пойди, посмотри, - сказала мне Беба, - где мама?
       Я стремглав вылетел из комнаты. Буфет был открыт в коридоре, но мамы уже не было. Она избрала для подслушивания слишком отдаленную позицию. Так, что даже громкий разговор не мог дойти до нее полностью.
       -       Противник покинул заранее подготовленную позицию, застигнутый врасплох, - шутливо сказал я.
       -       Можешь не насмехаться над моими родителями, - строго предупредила Беба, - я этого не потерплю.
       И мы продолжали разговор.
       -       Можешь не давать 500 рублей, но я буду давать за тебя.
       -       То есть, иными словами, я буду платить, но сначала положу деньги в сумку, а ты их отдашь маме. Что от этого изменится?
       Она улыбнулась:
       -       А как же ты хотел иначе? Ведь деньги у нас общие.
       -       Потому-то я и требую, чтобы ты платила тоже 400 рублей.
       -       Я буду отдавать маме и твою долю. А ты мне когда-нибудь возместишь, - сказала она нахально.
       -       В таком случае я буду держать деньги отдельно.
       -       Держи. Моих денег хватит. Меньше 1000 рублей я не могу, чтоб мы давали маме.
       Я заметил, что у нас 2 тысячи рублей в месяц не уходит. Беба стала мне возражать. Потом принялась подсчитывать. Не дойдя до конца она бросила это занятие, так как увидела, что получается меньше половины заданной суммы, примерно рублей 800 в месяц, по самым смелым натяжкам. Так, молоко она считала по 4-5 рублей литр, в то время, как нам стоит 2-3 рубля, и т.д. Но как всегда она нашла предлог, чтобы не только избавиться от конфуза, но и переложить вину на меня.
       -       Опять кричишь! Я не буду с тобой разговаривать! – И она отложила и смяла листок с вычислениями. – Слышишь, мама опять ходит.
       Я стремглав открыл дверь. Мама забежала в уборную. А Беба укоризненно строго на меня посмотрела и вздохнула:
       -       Не дай бог, если мама слышала наш разговор! Я тебе никогда это не прощу! Она больной человек и ей нельзя волноваться.
       Мамаша вышла и, сказав нам, «спокойной ночи», ушла в спальню. Но как только мы начали говорить, она опять показалась в коридоре в ночной рубахе:
       -       Бебочка! Зайди на минуту к Сашеньке – сказала она, когда уже Беба сама открыла дверь. И ушла.
       -       Боже мой! Она все слышала и теперь зовет меня для разговора! – Воскликнула Беба.
       Вернулась она ликующая:
       -       Мама не слышала о чем мы говорили. Когда я зашла, то спросила только: «Вы что, спорили?» и больше ничего.
       -       А зачем она тебя звала?
       -       Сашеньке пульс пощупать.
       Это, конечно, ложь, но мне безразлично о чем они говорят. Лишь бы меня не трогали.
       -       Ты теперь будешь всегда пользоваться любым случаем, чтобы упрекнуть меня в том, что мы живем с родителями?
       -       Конечно. Если бы ты хотела, ты бы могла поговорить с родителями, добиться от них раздела, потребовать, чтобы они нас отпустили. А тебе эти разговоры приятны, раз ты хочешь, чтоб мы жили с родителями вместе.

20.10.1954
       Дорогой Вовочка!
       Сегодня получили твое письмо для тети Ани. Вечером, когда она пришла обедать к нам, она его прочла. Несколько дней тому назад мы получили от тебя еще одно письмо, после приезда мамы из Цхалтубо, на прежнее письмо мы вдвоем тебе написали ответ.
       Сашенька, как и на всех карточках, так и на этой, прекрасный мальчик. Смотришь на глаза и видишь какой большой ум просвечивается в них.
       Я тебе уже задавал как-то вопрос, где Сашина теща спит? Можешь смело написать, если они даже забрали его к себе обратно. Мы тебя за это порицать не будем. Потому, что иногда надо так делать: 2 шага вперед и один шаг назад. Не нужно перегибать палку, но не нужно и быть под башмаком.
       Ты и в этом письме спрашиваешь, получили ли мы твои посылки. Я же тебе сразу, 10/Х, как только получил их, я тебе сразу написал о получении. Еще раз спасибо тебе за посылки, но больше не посылай. Ведь три раза в день не кушают крупу. Так, что если мы будем даже употреблять 1-2 раза в день крупу или манку, так нам хватит уже на год.
       Мама выглядит намного бодрее, чем до отпуска. Она только немножко нервничает и переживает, зачем я высказал тете Ане свое мнение, что зимою очень трудно маме вставать утром и бежать на базар (сами мы обходимся как можно и что-нибудь, что есть [едим]), а когда тетя Аня столуется, надо уже делать приличные обеды, это можно выполнить только летом и кроме того, зимою мне очень трудно после рабочего дня, когда уже рад впасть в комнату и шагу лишнего уже не хочется делать, так надо ежедневно после ужина, согревшись, опять выходить на холод, водить тетю Аню домой. Сегодня тетя Аня заявила, что с завтрашнего дня она начнет сама себе готовить.
       Мне на работу придет какая-то премия. Наша артель сливается с еще двумя артелями. Если попаду на какую-нибудь другую работу, сообщу.
       Будь здоров и счастлив. Привет Бебе, Сашеньке и Яне. Целую, папа.

21.10.1954
       Мои дорогие!
       Твоё письмо, папочка, получил. А от мамочки до сих пор еще нет письма. Как она съездила, подлечилась? Я уже по-привычке спрашиваю в третьем лице.
       Мамочка! Как ты себя чувствуешь после курорта? В Днепропетровске – по радио передают - 22º тепла, а у нас морозы. Правда, пока еще незначительные, но уже выпал лёгкий снежок.
       Яня еще точно судьбы своей не узнал. Директор техникума обещал похлопотать за него. Сегодня был Яня, но ничего нового не сообщил. Бедный мальчик, как ему не везёт! Он всё занимается фотографией, увлечён страстно. И, кажется у него неплохо выходит. Посылаю снимок его изделия. Сашенька держит арбуз – как раз был сезон на арбузы и Яник купил и угостил нас.
       Ну, будьте здоровы. Напишите, родненькие, подробно о своей жизни.
       Целую, Вова.
       Бебочка и Сашенька вас обнимают, родители приветствуют.
       Привет всем родным.
       Напишите, что вам прислать, очень вас прошу об этом.

21.10.1954
       Позвонила Беба:
       -       Как ты себя чувствуешь?
       -       Горло уже не болит, но головная боль и насморк.
       -       Хорошо, главное, что горло поправилось.
       -       Вот что, у меня к тебе просьба: будут нарезать капусту, так ты сам предложи свои услуги, не жди, чтобы тебя звали.
       -       А головная боль? А состояние мое тебя не интересует?
       -       Так ты уже не такой больной, чтобы не помочь в доме.
       Я заболел ангиной и на больничном. Сегодня второй день болезни. Я не пошел на работу, хотя мне там нужнее быть, чем здесь с капустой. А Беба, врач, требует, чтобы я нарезал капусту. Я и писать вот не могу, слабость одолевает...

22.10.1954
       Бебе надо было поздно вечером идти к Дине, лечить ее ребенка. Я еще болею. Но когда мама услышала, она сказала:
       -       Как это ты сама пойдешь?
       Беба решила ее, видно, не огорчать
       -       Ты меня встретишь на почте. – Сказала она мне.
       Она позвонила, когда собралась возвращаться. Мама меня торопила:
       -       Скорей. Скорей, а то она тебя будет ждать!
       Но вышло, что ждал ее я. Два трамвая пропустил. Прошло 20 минут, прежде, чем Беба приехала. А я стоял на ветру. Выходит, что когда она позвонила, то даже еще не думала выходить, разговаривала, потому, что в общей сложности прошло 45 минут с момента звонка – я ведь еще одевался.
       Пришли, а мама спрашивает:
       -       Кто кого ждал? – Как будто она не знает, что я ушел из дома 30 минут назад.
       Меня это возмутило:
       -       Как же? – удивился я, - ведь вы были дома, когда я уходил!
       Папа пробормотал что-то в свое оправдание, но я не стал слушать. А Беба пыталась убедить меня, что это мне показалось, мама сказал иначе: «Сколько он ждал?», как будто это одно и то же.

       Утром я решил идти на работу. Мама меня посылает за молоком. Беба против молока особенно не возражает, но на работу запрещает мне идти.

23.10.1954
       Мама насильно принуждает себя любить. Она говорит Сашеньке: «Сейчас бабуленька к тебе придет» или «Сейчас тебе бабонька приготовит кушать» или «Бабуля хочет отдохнуть», «Бабуся тебе что-то купила!», а потом иронизирует над Мусей, что та сюсюкает со своим ребенком. Уж большего сюсюканья, чем у мамы, не придумать!
       А Сашик стоит на своем: зовет ее «Баба» или «Би-би».
       Ревность ко мне безгранична.
       Он сидит здесь. Мама или папа пробуют его увести (раньше они наоборот старались мне его спихнуть – теперь им уже не до этого, теперь они всеми силами стараются завладеть его симпатией, отвоевать ее у меня). Но когда им не удается, они делают отчаянные усилия. Мама становится, например, за угол так, чтобы я ее не видел и говорит оттуда из своего далёко:
       -       Если ты (Сашенька) сейчас же ко мне не подойдешь, пожалеешь! Я больше говорить не буду.
       Он подходит, и тогда она силой его уводит и больше не пускает ко мне.

24.10.1954
       Дорогой родной Вовочка!
       Сегодня получили твое письмо от 18/Х, в котором ты пишешь, что не получаешь от нас писем, т.е. нет сообщений от нас, что мы получили твои посылки. Мы тебе уже сообщили о получении и чтобы ты больше ничего не присылал, ибо нам этого хватит на целый год, еще13/Х или 14/Х. Ты их уже, вероятно, получил. Еще раз повторяю, что посылать ничего не нужно. Если будет необходимость, мы напишем.
       У нас совершенно все благополучно, у родных так же. Тетя Ева 1/XI едет к Оле на роды, дай бог, чтобы все было благополучно.
       Я тебе еще не выразила своего мнения о фото Сашеньки. Он чудненький. Выражение его глаз и всего лица говорит о его уме. Милый мой, дорогой Сашенька, а мы его не видим и не можем с ним поговорить, потешиться его близостью. Как это тяжело. Дай бог, чтобы он был здоров и рос нам всем на радость.
       Мне очень радостно, что ты с Бебочкой живешь мирно, дружно. Дай бог, чтобы дружба у вас продолжалась всю жизнь. Мы тоже живем спокойно, только мало бываем свободны. День становится меньше, утром на рынок не пойдешь, вечером ничего уже не застанешь. Но мой начальник прекрасный человек. Стоит заикнуться, и он меня отпускает раньше. Он интересуется тобой и уверяет меня, что если откроется техникум, тебя сразу вызовут.
       Страшно переживаем за Яньку, а еще больше за дядю Леву и тетю Розу. Им это очень тяжело будет пережить, они его так любят, и то, что он прервет учебу. Кроме того он мне кажется очень слабенький здоровьем.
       Ну, написала тебе обо всем. Да, напиши как у тебя с заработком. Довольны ли твои покровители и вообще, как тебе с ними живется? Чем кончилось у вас с обменом квартиры. Как твоя нога? Будь здоров и счастлив, целую тебя много раз крепко, твоя мама. Целуй Сашеньку сильно-сильно. Бебе с родителями привет. Все родные тебе передают теплый привет и наилучшие пожелания. Пиши.
       Вспомнила: ты спрашиваешь пропорцию глицерина и нашатырного спирта. Возьмешь глицерина в бутылочку половину, скажем, и немного меньше чем половину нашатырного спирта, хорошо взболтай и можешь употреблять. Старайся мазать с перерывами, если не чешется. А скажи, помогает тебе оно?
       Только что пришли от родных. Лёнька заходит к тете Еве и сразу видит твой портрет, кричит «Вова». Очень хороший мальчик. Стал уже много говорить. Передай сердечный привет и лучшие пожелания Яньке.

       Дорогой Вовочка!
       Я тебе лишь 22/Х отправил письмо, но охотно еще делаю дописку до маминого письма.
       Я никак не могу понять, почему ты еще не получил то письмо, которое я тебе написал 10/Х в тот день, когда получил обе посылки, и написали тебе мы с мамой уже 14/Х. Ты его тоже должен был уже получить. Если ты эти письма еще [не] получил почему либо, так я тебе еще повторяю, чтоб ты больше не посылал посылки, ибо продукты, которые ты уже прислал, да еще плюс те продукты, которые мы на месте достали, нам уже хватит более, чем на год.
       Нового я не имею ничего что добавить. Будь здоров и счастлив. Привет Бебе, Сашеньке и родителям. Целую, папа.
       Маме печально, что Яник столько намыторствовался и вынужден теперь прервать учебу. Передай ему сердечный привет.

24.10.1954
       Дорогие мои любимые!
       Получил вчера ваше письмо. Доволен и рад, что посылка вам пригодилась, но не понимаю, почему вы так упорно отказываетесь от моих услуг. Милые мои, не вертите носом и скажите по-совести, в чем вы нуждаетесь и что вам прислать. Ведь не чужие вы мне и, помогая вам, я тем самым помогаю себе; ведь когда вам легче, легче и мне.
       То, что ваша переписка с Бебочкой не клеится, меня очень огорчает. Я ей не раз советовал написать, но она все откладывает. Но раз и вы так ставите вопрос и строите обиды, то я решил дать возможность поговорить вам самим. Пусть Беба сама ответит на твое письмо, мамочка, которое ты написала мне на училище, тогда вам будет легче устранить пустоту, возникшую с момента прекращения переписки. Она очень просит показать ей это письмо, а я не хотел, хотя ты и обращаешься к ней и выражаешь свою обиду. Мне надоели эти ссоры, недоумения и недоразумения, хотелось бы, чтобы все между всеми было хорошо.
       Крепко целую вас, горячо прижимаю к сердцу. Ваш Владимир.
       Моя милая семейка – Бебочка и Сашенька вас тоже любят и целуют. Привет от родителей. Привет родным. Предоставляю слово моей половинке – Бебочке.

       Я хотел, чтобы Беба приписала, но она говорит, что ей нужно часа три, не меньше, думать над письмом. Она хочет ответить отдельно.
       Я вас просил писать мне и на домашний адрес. Вы не послушались. Беба и родители спрашивали, почему нет ответа на посылки. Я вынужден был сказать, что ответ прибыл. Мамаша заметила, что она не помнит, чтобы получили такой ответ, ведь письма прибывают при ней. Беба стала требовать письмо. Она должна знать. И я решил отдать ей мамино письмо, как самое безобидное.
       Мамочка, ты сама хочешь, чтобы я ей показал, а мне уж ничего не оставалось делать. Ты для нее специально написала: я пишу тебе на училище, так как она не заслуживает, чтобы к ней обращались и т.д. Теперь ждите: она говорила, что все лучше, чем равнодушие и обижалась, что ей не пишут.

25.10.1954
       Если бы я зарабатывал 10 тысяч, Бебе было бы мало. Я это чувствую всякий раз, когда она говорит о нарядах и деньгах.
       Сейчас она заедает меня каждый день, требуя, чтобы я брал часы в техническом училище. А мне не дают их, хотя обещали. Белкин оказался нечестным человеком: дал слово, что я получу в Техническом училище связи 400 часов, а сейчас водит за нос. Когда я прихожу к нему, все откладывает оформление на работу, говорит, что сообщит мне всё, что требуется. Но сегодня уже конец октября. До начала занятий 5 дней! Куда уж дальше затягивать? Ясно, что он обманывает. А Беба наседает:
       -       Пойди и добейся, чтобы он тебе дал работу.
       Что я с ним могу поделать? Сейчас я получаю 822 рубля. Авось еще что-нибудь выгорит. Но вырывать из горла... – я не могу. Завтра поеду к Белкину в последний раз, чтобы ни говорила потом Беба...

       Мама урожденная барыня. Ей бы помещицей – тогда все хорошо было б. Утром мы с отцом ходили за хлебом – в 7 часов, а работница жарила картошку. Мама и Беба спали.
       Вчера утром отец жарил, мы с Бебой убирали в квартире, девушка ходила за молоком, а мама читала журналы. Так почти каждый день. У нее полон дом работников, а она даже пуговицы не пришьет – некогда. А других осуждает: у них грязно, они лентяи. Легко осуждать ей, очень легко!

       Вчера у нас с Бебой был новый инцидент. Вот уже несколько дней они с мамой расспрашивают меня, где ответ на посланные мною посылки. А я не хочу говорить, так как ответ получен на училище. Но вчера я сказал маме:
       -       Ответ получен.
       -       Что-то я его не видела, - ехидно заметила мама.
       Беба тогда спросила:
       -       Ты, наверно, на училище получил?
       Пришлось сознаться и показать ей мамино письмо, которое было полуадресовано Бебе. Она прочла и затаила хамство. Теперь будет вспоминать и через 2 года. У нее память дьявольская! Сашенька был при нашем разговоре. Он говорил Бебе: «Зачем ты просишь, если тебе не дают?» и потом защищал меня, когда Беба меня тормошила, вымогая показать письмо. Он подбегал к ней и хватал ее за руки. А когда я ее борол, помогал мне, что очень огорчило Бебу. Она спросила:
       -       Почему ты, Сашенька, всегда против меня?
       -       Потому, - ответил он, - что папа всегда прав.
       «Вовик», «Вовчок» - называет он меня, и «любимчик», что очень забавно в его устах.

27.10.1954
       За обедом, когда Беба раскричалась на Сашу, Саша сказал Бебе:
       -       Ты для меня не начальник. Для меня папа начальник.
       Беба помрачнела лицом, стала его отчитывать, потом сказала:
       -       Я на тебя сержусь и больше ты ко мне не подходи.
       Саша расплакался. Но тут взял его в оборот деда:
       -       Что значит, что ты говоришь, что мама тебе не начальник, а папа? Ты обидел маму, ты ее сильно обидел и за это даже нельзя простить!
       Я хотел его поругать и сделать ему внушение, но после вмешательства Бебиного отца, всякая охота журить ребенка отпала.
       Между тем родители (мы с Бебой уже пообедали, а они еще нет), бросили кушать и вместе с ребенком, которого они увели насильно, и с Бебой, ушли в столовую на экстренный совет. Так как меня не приглашали, то я удалился к себе в комнату. Не знаю, о чем они спрашивали Сашу, но ясно одно: они решили, этому научил ребенка я. Допрос, видно, не увенчался успехом, так как когда Беба вошла, ее взгляд смягчился и она уже смотрела не так осуждающе и укоризненно на меня, как во время Сашиной реплики.
       Прибежал малышек ко мне играться. И тут я его немножко поругал при Бебе, что ей понравилось.

       Все сказанное было вчера, а сегодня утром, когда я уходил на работу, Сашик сказал мне:
       -       Подожди, папочка. Я вымою руки и пошлю тебе воздушный поцелуй. Или нет. Давай лучше поцелуемся.
       Слышавшая и видевшая все мама, только руками развела – удивилась и позавидовала. Никому он так не доверят и никого он так не любит крепко, как меня. В моем одиночестве здешнем – это счастье и отрада. Беба бывает ласковой. Но не бывает душевной. Наши души врозь, хотя тела вместе. Моих надежд и устремлений она не разделяет, раз они не обличены в материальную форму. Ей нужны деньги, а не мечты и планы и не одухотворенность. Она рада, когда я зарабатываю, но не рада, когда я пишу или вынашиваю замыслы, ничего реального ей сейчас нее дающие.
       Относительно квартиры она охотно перестала думать. Ладно, что я ей не напоминаю больше об этом. Лицемерие то, что она говорила. Не хочет она уйти от родителей и строить жизнь. Будет жалеть. Я не хочу угрожать, но не хочу изменять своего решения. Если не квартира здесь сейчас, то летом квартира на Юге.

28.10.1954
       Утром уходил на третий час. Мамаша заставила пойти за молоком, хотя я не приготовился к занятиям – вечером был с Сашей и хотел использовать утреннее время. Мамаша и знать не хотела.
       Стоял в очереди, пришел поздно, едва успел перекусить, ушел не побрившись. А когда забежал на обед, мамаша недовольно фыркнула:
       -       Принес кислое молоко. Выбросили деньги на ветер.
       Я и в обед вынужден был торопиться, так как только появился домой, мамаша потребовала:
       -       Раздевай Сашу! Все я должна делать!

       Письмо.
       Из Днепропетровска давно не было писем на домашний адрес. Сколько я им не писал, они, родители, не хотели слушаться и адресовали корреспонденцию на училище.
       Мама здешняя – она разбирается!- стала спрашивать почему нет писем. После нее стали интересоваться и остальные. Что было отвечать? Если месяц-полтора не приходят письма и я спокоен, значит я их читаю и как-то получаю. Я сказал, что получил письмо.
       -       Что-то я не помню, чтобы при мне получал ты письма – ехидно заметила мама.
       Я не ответил, но позже, когда Беба пристала ножом к горлу, я ей сказал, что письмо пришло на Янин адрес. Она стала настаивать, чтобы я ей показал письмо. Впрочем, об этом я уже, кажется, рассказывал. В письме, которое я ей дал, мама пишет, что пишет на училище, так как считает Бебу, раз она не отвечает, недостойной обращения к ней. Беба все переделала, как она может, когда ей выгодно, извратила. Извращает она, правда, не мастерски, но убежденно. Что извратит, в то сама верит.
       Она написала сегодня письмо. В нем выражает предполагаемое за реальное: «Я знаю, что вы меня считаете во всем виноватой, - пишет она, - Но вы выслушали одну сторону и даже не попытались выслушать другую [...]

28.10.1954
       Дорогие папа и мама!
       Я давно не писала. Признаться, я не то чтобы ждала письма, а хоть обращения к себе. Не поймите так, что мне нужно было, чтобы мне написали ласковое, хорошее письмо, – нет, совсем не так. Я ждала хоть какой-либо весточки, которая показала бы, что Вы не относитесь равнодушно и холодно к тем тяжелым событиям, которые происходили между мной и Вовой.
       Если бы я получила сердитое, взволнованное письмо, в котором меня б упрекали, обвиняли, даже ругали, спрашивали – словом, интересовались всем – я бы не обиделась ни на какие упреки. Я их ждала, и получив их, сумела бы ответить, объяснить много такого, чего Вы сейчас не знаете и не понимаете. Ведь не секрет, что когда слушать одного – нельзя знать кто прав, кто виноват, во всяком случае нельзя составлять себе мнение со слов одной стороны. Не даром во время суда выслушивают обе стороны. А что сделали Вы?
       Вы выслушали Вову, его мнение, во многом ошибочное (как было бы и ошибочным только мое мнение, мои слова). Вы, на основании его слов, сочли меня во всем виновной, плохой, бездушной, гордой, эгоисткой. После этого Вы успокоились, что нашли виновную сторону, и не удостоили меня письма. А мне было бы так ценно, если бы Вы, как мать, написали бы, и пусть резко, но без равнодушия потребовали бы от меня объяснений, которые я обязана была бы дать. Может быть я сумела бы осветить несколько ту часть наших взаимоотношений, которая осталась от вас скрытой. А Вы, мама, пишите, что я не заслужила обращения к себе.
       Что ж, переменить Ваше мнение я не могу, так как мне не предоставляется возможность объясниться с Вами хотя бы письменно. Да и сейчас это не нужно, сейчас мы живем так, что я не желала бы ничего лучшего в дальнейшем. И не стоит бередить еще не зажившие раны. Виновны мы оба – это безусловно, но если бы, может быть, Вы постарались выяснить причины, вскрыть их, помочь нам в том, чего мы не понимаем – все было бы иначе. А Вы встали на путь обвинения меня одной.
       Простите, что я пишу так резко, но я не хочу больше молчать, хочу сказать то, что думаю. Я написала немного – одну сотую долю того, чего хотела, но и этого, по-моему, достаточно, чтобы сделать откровенной и искренней нашу переписку.
       О нас подробно и часто пишет Вовочка. Живем мы хорошо, дружно. Сашенька прелестный ребенок – очень послушный, добрый. Но он недавно довольно тяжело переболел. Мама и папа чувствуют себя очень неважно. В семье маминой сестры большое несчастье – погибает от рака муж сестры мамы (что живет в Киеве). Мама очень переживает в связи с этим. Мы с Вовочкой много заняты. Я кроме работы веду еще курсы медсестер. Преподаю детские болезни. Преподавательская работа мне очень приятна. Лучше, чем быть врачом, на мой вкус. А быть врачом, особенно детским – это сплошная встряска нервов.
       Пишите как Вы чувствуете себя? Как все родные? Большой привет им всем. Сердечная благодарность тете Ане за ее теплое, хорошее письмо.
       Целую Вас. Берта.
       Мама и папа передают привет.

29.10.1954
       Сегодня меня постигла катастрофа. Придя домой во время обеденного перерыва, я оставил на стуле свой дневник, который вел со времени возвращения из Днепропетровска до последнего дня – 28/Х.
       Я спохватился вечером, когда выпускал с 1 группой стенгазету. Но было уже поздно. Фортуна изменила мне. И хотя я стремглав прибежал домой, Беба была уже дома, прочитала и спрятала мой дневник. Она, оказывается, пришла в 2 часа дня, а я – в 6 вечера. Обычно она является в 6.30, а тут как назло... рано.
       Удивительное совпадение. Надо же, чтобы она искала как-раз такую тетрадь, с таким же переплетом и не нашла – Яня подарил нам обоим. Надо же, чтоб она в 6 уже была дома и чтобы тетрадь досталась именно ей – мама не смогла бы [...]
       Дневник повествует о ряде лиц и событий. Беба уже позвонила Белле, которая мне выдала некоторые секреты и порвала в грубой форме отношения с ней. Она собирается написать Оле и тоже ее отругать. Словом, заварился сыр-бор. Мне она сказала, чтоб я ушел с квартиры, только тогда она возвратит дневник. Но позже, когда я начал его искать, пообещала вернуть «вечером», если я не буду искать и поднимать шум и если я дам ей возможность когда ей вздумается, выписывать из него цитаты. Я обещал, но она своего слова не выполнила и сказала:
       -       Я тебе отдам его после того, как поеду к Дине, едем со мной!
       Я отказался.
       -       Не смотри, не ищи и не скандаль, а то не дам дневник!
       Вернулась она в пол 12 ночи.
       -       Я тебе сегодня не дам дневник. Раз он тебе так нужен, значит тебе его сегодня нельзя возвращать, - и так не дала мне тетради, несмотря на настойчивые требования.

       Что в нем неприятного для огласки:
       1.    Папино письмо, где он пишет:
       1)    Не будь под башмаком.
       2)    Ты за Сашу выиграл, кажется, битву. Они постараются возвратить Сашу к себе в комнату.
       2.    О Лиле (Беба себе выдумала мой восторг перед той и упрекает), скорее о Симе (где я рассказал о его плохом отношении к ней).
       3.    О том, что часы пропали на пляже, а не в Синельниково.
       4.    О Белле и ее откровениях насчет Оли: прислуга, варвар и насчет кожанки Сандлера.
       5.    Что хотел обмануть, что есть уроки, хотя их не было (картошка).
       6.    Мысли о Днепропетровске не оставил (козырь о квартире).
       7.    О том, что Шмаков знает нашу историю и Пазовский. И совет Липкина – не впускать в комнату.
       8.    Меня надоумил Яник.

       Дневник получил я утром 30/Х-54.

31.10.1954
       Не хотелось мне начинать новый дневник после обнаружения всех моих тайн Бебой. Но рука уже не может, привыкла к письму.
       Тяжко мне. Сердце не перестает болеть. Мысли сверлят мозг, одна другой горше. Обидно мне не то, что Беба нашла дневник, а что я в нем писал одно плохое, одну горечь изливая, а хорошее оставлял для жизни. Беба меня понимает извращенно. Я перед ней виноват за плохие мысли в лучшие минуты. Так вышло. В жизни – один, в дневнике – другой. Сам я этого не мог обнаружить, пока обстоятельства за меня не сделали генеральной проверки того, что я пишу. Действительно, к чему записки, если они однобокие? Надо было писать не урывками, да не под горячую руку, не в минуты обид, не для того лишь, чтоб отвести душу, а глубже и полнее, как в жизни. Надобно же, чтоб это несчастье случилось именно тогда, когда наши отношения были так хороши...
       Обиды ее изгладить я не смогу... Что же делать? Я так к ней привык и такой стал глупый, нетвердый. Сердцу моему легче, когда я могу приласкаться к ней, к Бебе, к Бебочке – я действительно ее ни разу не называл в дневнике ласково и писал как будто специально для того, чтобы сейчас иметь страдание, чтобы сердце мое разрывалось. Хочется к ней подойти, обнять, - так легче. Но как, если она меня теперь ненавидит? – Поделом!
       Все преувеличил, приукрасил, сгустил. И Белку подставил под удар и Олю. За что, на что? Как я себя ненавижу сам. И ведь, все вздор. Ведь действительно, все не так...
       Сердце опять болит. Не могу писать.

       Утром она читала и метила места для выписывания цитат. Она мне ломает душу. Но раз я обещал, так ничего не поделаешь. Не хочу я быть подлецом. Заслужил, пусть меня накажет.
       О родителях действительно грубо, хотя часто и справедливо. Нельзя мне было так ожесточаться. Теперь все, что они мне делали плохого, красивее того, что я написал. Ведь я не писал о хорошем, только о плохом. Я не писал, что они так много внимания и заботы уделяют ребенку, что они обо мне тоже заботятся и что я в доме, особенно сейчас, все-таки не на последнем плане.
       Бебочка (теперь-то я ее называю Бебочкой, когда все уже может быть потеряно. Глупец!) меня ведь все-таки любит и переживает мою «измену». Если бы она меня понимала, глупая, она бы плюнула на мои записи. Ведь я терзаюсь не меньше ее. Ведь и мне больно, ведь в жизни было все лучше и чище; искренней и многогранней (ох, не могу, чем я на [...]

31.10.1954
     Дорогие, любимые, единственные!
       Пишу вечером 30/Х. Трудные у меня минуты. Все было хорошо и приятно, и вдруг вчера днем я случайно забыл на стуле дневник, который я веду со дня возвращения в Молотов, и Беба его прочла. Она случайно пришла в 2 часа дня, а я прибегал обедать в 1 час, вынул дневник и забыл положить на место. Она в гневе. Сегодня ушла на дежурство, не знаю, что будет предпринимать. Я мешать ей не буду, даже если она захочет разойтись.
       Дневник мне вернули только утром, но взяв с меня клятву, что я ей разрешу время от времени делать из него выписки. Пусть пишет, но при мне. Ее обидело, что я не называю ни разу Бебочкой и еще кое-что. Из секретов она узнала: 1) что я не перестаю думать о Днепропетровске 2) что часы пропали на пляже, а не в Синельниково (я только упомянул об этом) 3) о том, что ее подруга Белла мне рассказала про Олю Лернер: она у них голодала и была как прислуга (Беба сразу позвонила Белле по телефону и, оскорбив ее, порвала с ней отношения «за предательство»), и хочет написать Оле – «Неблагодарная! Ей у нас было плохо!» 4) о совете завуча, что, если меня захотят выжить, закрыть на ключ комнату и не впускать никого, даже Бебу. 5) и о том, что Янек мне посоветовал добиваться отдельной комнаты 6) и, наконец, она нашла в дневнике папино письмо, где папа мне советует не быть под башмаком, пишет, что я выиграл за Сашу, кажется, битву. Но что они постараются возвратить Сашу себе.
       Вот и все ее секреты. Завтра мы будем говорить. Она сказала, что будет всю ночь думать на дежурстве и мне советовала, а завтра мы окончательно решим жить ли нам вместе. Больше она никаких «секретов» и писем не знает. Но в дневнике много претензий к ее родителям и оскорбительных о них замечаний с моей стороны.
       Пока продолжайте писать на училище. Хотя она и знает, что туда приходят письма, но не посмеет их забирать, да и ей не дадут – там надежные люди.
       В отношении маминого письма я ей сказал, что она извратила смысл. Мама говорила, что она (Беба) недостойна, чтоб ей писали, потому, что сама не писала. И только. А родители мои (это и в дневнике есть) советовали жить вместе и рады были улучшению наших отношений и были на ее стороне тоже кое в чем. Никогда они не выслушивали меня слепо, а говорили, что я не во всем прав, да и я этого не отрицал. Я посоветовал ей все же послать (она уже хотела уничтожить письмо, раз мне не нравится) письмо – это лучше, чем ничего.
       Как жаль, вчера еще у нас были очень теплые отношения. Но она меня считает двуличным – отношусь хорошо, а пишу о плохом. Ну да ладно, завтра все разрешится. Я этой ночью не спал – мы говорили о дневнике, так что теперь не знаю, что пишу, в глазах резь и ум не работает.
       С Яней все благополучно. Он остается и учится по-прежнему. Сашу я сам не захотел брать к нам в комнату. Он и так ко мне привязан, а брать его не позволяет время – некогда им заниматься. Да теперь и неизвестно, нужно ли это.
       Беба сказала, чтобы я подумал, на каких условиях я могу с ней жить так, чтобы никаких задних мыслей у меня не было, а она подумает, приемлимы ли ей эти условия «и мы решим вопрос окончательно, хватит тянуть».
       Родители ничего не знают. Беба боится «чтобы мама не умерла», узнав про дневник.
       Про посылки, что они получились, уже знаю из нескольких писем – все письма целы и в сохранности в училищном моем шкафе.
       Крепко вас целую, мои дорогие и сладкие. Милые мои – счастье жизни моей – хоть вы не ругайтесь, не спорьте.
       Ваш без конца преданный вам, любящий вас, думающий о вас, и обожающий вас сын Владимир.
       Пишите.

03.11.1954
       Любимые мамочка и папочка!
       Горячо поздравляю вас с праздником! Желаю вам, как полагается, хорошо его отметить, чтобы все у вас было на столе и чтобы на душе было радостно и торжественно. Желаю вам столько всего прекрасного в жизни, что слова не вмещают, а, главное, - здоровья и бодрости. Веселитесь на славу, любимые, и все ваши дни пусть будут похожи на самые лучшие и большие праздники.
       Бесконечно целую вас, обнимаю тепло и крепко. Будьте счастливы!
       Владимир.
       Сердечный привет и наилучшие пожелания от Бебочки, Сашеньки. Привет от Яни и родителей Бебиных. Привет и наилучшие пожелания всем родным из Днепропетровска. Дяде Лёве я тоже написал поздравительное письмо.

03.11.1954
       Белла старается переложить всю вину на меня. Говорила Бебе, что я ей и всей ее семье наговорил ужасов и нелестно отзывался о самой Бебе. Когда я ей сказал, что мы, возможно, помиримся, была опечалена, огорчена. А я, дурак, испытывал неудобство, волновался и из-за нее тоже.
       В разговоре по телефону я передал ей содержание разговора с Беллой. Я сказал Бебе о Белле:
       -       Она о тебе хорошо отзывается и о дружбе с тобой. Огорчена размолвкой.
       -       Я тоже огорчена.
       -       Мне особенно неудобно, так как я извратил ее слова. Я писал через неделю. Сгустил краски.
       -       Чему же верить? Но все-равно. Важно не то, как она выразилась, а самый смысл ее поступка: клеветы на Олю и на меня.
       Беба рассказала, что ей Белла спешила обо мне высказать. Ты напрасно ее защищаешь. Она о тебе по-другому говорила:
       -       «Он перед всеми говорил такие вещи, что страшно выразить. Он и о тебе много нелестного говорил». – Я ее не стала слушать, а то бы она [...]

       Ночью говорили с Бебой и она рассказала, что мама первая нашла тетрадь и ее прочла.

06.11.1954
       Дорогой Вовочка!
       Не успели ответить Бебе на ее письмо, как прибыло от тебя новое скорбное письмо.
       Конечно, ты сделал большую ошибку, что держал дома дневник и всё в него заносил. Но не огорчайся. Она же не нашла у тебя переписки с другой женщиной. То, что ты отмечал нанесенные обиды, так ты ей скажи, что ты ведь не можешь залезть в ее душу и узнать что она думает, когда вы спорите. Ты ведь против нее не замышлял чего-нибудь плохого. Скажи ей, чтобы она была более благоразумной и меньше реагировала на всякие пустяки. Ты имеешь обиду на родителей и не скрывал, и не скрываешь перед ней. И всё, что она в дневнике прочла, ты ей выражал в разговоре.
       Только будь мужчиной, не кисни перед ней и не смей давать больше дневника на выписки. Она хочет иметь какие-то вещественные доказательства. Скажи ей раз и навсегда, что пора прекратить эту детскую игру или эти споры «Казали-мазали». Стыдно.
       Мы ей написали наперчённое письмо. Посмотрим, как она на это посмотрит. Успокойся, не теряй голову.
       Будь здоров и благоразумен. Крепенько целую тебя, мой родненький, твоя мама.
       Немедленно сообщи нам, что у тебя слышно. Мы очень рады за Яньку, передай ему наши теплые пожелания.
       Папа устал от писанины Бебе и уже не может тебе писать, хочет спать. Он присоединяется к моему мнению, целует и обнимает тебя крепко.
       Смотри, чтобы ей в училище не выдавали твоих писем.

12.11.1954
       Мои любимые!
       Я получил ваше письмо и Беба тоже. Она прочла и ничего не сказала. Потом, когда я тоже прочел, спрятала его – видимо для ответа.
       Сегодня она дежурит. Письмо ваше очень мне понравилось. Молодцы! Правильно и хорошо обо всем написали, только меня нисколько хвалить не надо. Я достаточно не люблю, когда они Бебу хвалят (о том, хорошо ли ей со мной и хорош ли я – не надо...). Я понимаю и ценю ваши чувства, вы только не обидьтесь.
       Дневник прочли мамаша и Беба (вы только об этом не упоминайте, пусть не знают, что я вам написал, - меньше разговоров будет). Мамаша первая. Прикинулась, что ей дурно. Вызвала с работы Бебу – уколы ей делать.
       Там много горьких истин. Я больше Бебе не даю, спрятал. Она взяла на другой день после того, как вернула, прочла и подчеркнула, а когда попросила вторично для выписок, я рассердился и крикнул, чтоб оставила меня в покое хоть на этот вечер. Она отдала дневник и больше не просит. Ничего не выписала, но почти все помнит – память у нее, как я там писал, «Дьявольская» (это ее сильно обидело).
       В дневнике есть, что, если не хочет жить отдельно в Молотове, то придется в Днепропетровске – это мой козырь и т.д.
       Несмотря на дневник, они почему-то изменили тактику. Беба, конечно. Родители, хотя я мать нелестно описал, вплоть до того, как она кокетничает со знакомыми мужчинами, относятся сдержанно и не показывают недовольства. Беба любит, и как будто все готова забыть.. посмотрю еще, как будет дальше. Какая разница по сравнению с тем отношением, которое было до Сочи, теперь!
       Я устал, много работы, а сегодня был в Закамске пароходом – командировка – и вернулся в 9 часов вечера.
       Привет всем родным. Целую вас я, Сашенька и Бебочка – по телефону – она дежурит. Какие вы молодцы, что в телеграмме поздравили и родителей. А я уже было «фаренфар зих» перед Бебочкой, что я послал вам поздравление от нашего только имени, и вы, возможно, ответите тем же.
       Целую вас и люблю. Обнимаю. Вова.

13.11.1954
       Пришло письмо Бебе от моих родителей – ответ на Бебино оскорбленное письмо. Оно написано хорошо, правильно. Но мне не понравилось, что мама меня в нем хвалит. Хвалит перед Бебой! Ну для чего? Разве Беба меня не знает? «Он хороший, добрый, ласковый. Тебе с ним неплохо» и т.д. Всегда неприятно было, что Бебины родители похвалялись передо мной своей дочкой, а Бебе нравилось. А теперь и мои начинают...
       Я им сказал свое мнение.

14.11.1954
       Пьяный назвал себя дураком.
       Саша:
       -       Он сделал самокритику.

15.11.1954
       Дал боржом. Мама, а потом Беба: «Не подогрел? Саша говорит (?) холодный». Я: «Холодный, Сашенька?» Он: «Нет, теплый». Беба: «Учишь ребенка врать».
       После этого. Беба кормила. Саша не хотел, - встряхнула и толкнула в спину. Я: «Это тебе не кошка!» (накануне била кошку мордой об каменный пол в ванной). Обиделась.

15.11.[1954]
       15/XI Пришел с работы, зову Сашу к себе.
       - Папа! Подожди. Я спрошу бабу. Если она разрешит, тогда подойду.
       Настоял, пошел.
       Пришла мама: Ты спать здесь?
       - Раз папа сказал, значит все.
       - А... папа сказал. Ну, тогда будь.

       Легко идет на разрыв. Не дорожит, но я ей тоже сказал.
       1)
       - Не пойду.
       - Нет, пойдешь. Я пойду отсюда.

       2)
       - Не хочу после 30 подняться
       - И я не хочу и т.д.

       Напала за картошку (пригорела чуть-чуть), потом, что я не спросил непосредственно о […Люде?] Сейчас ушла – делится с отцом, а на меня дуется. Уже полчаса там.

17.11.1954
       Сегодня давал 7 уроков – 3 за Шмакова. Каждый раз, когда кого-нибудь надо заменять, обращаются ко мне. Вчера специально звонил домой Липкин.
       Надо заметку, передовицу, - для всех 8 групп пишу я. В прошлом году я еще собственноручно и один выпускал 3 общеучилищных газеты – «Крокодил», «Комсомолец» и «Паровозник». Теперь я сам отстранился от первых двух, а им неудобно меня заставить: я и так перегружен. Да и благодарности директор объявляет тем, кто ничего не делает – Шмакову, да [...]наковой.
       Сегодня у директора на уроке заснул учащийся Хусаинов. Меня позвали после занятий учащиеся и показали, как он спит – он и тогда по-прежнему крепко спал. Только Мухамедшин его разбудил. Выяснилось, что он уснул минут за 20 до конца урока. А Кропотин оправдывается: у меня никто не спит.
       Сегодня он меня сам позвал к себе чай пить. Виляет, подлец. Подписал мне просьбу о переводе «Литературной газеты» на домашний адрес и вообще забегает пути. Его не поймешь. Он всегда разный: то зол и туп, как полицейский, то добродушен, как сам бог.

18.11.1954
       Дорогие мамочка и папочка!
       В последние дни я был очень занят работой и общественными делами, поэтому до сих пор не мог обстоятельно ответить на ваши вопросы.
       Праздники мы провели неплохо. Сами не отмечали, нас пригласили знакомые, так что мы не готовились и беспокоились нисколько о том, как их провести. 7 ноября нас пригласили к Ротиным – есть такие знакомые, очень культурные люди с высшим образованием, он даже доцент. Мы познакомились с ними через детей – Сашеньку и их девочку Наденьку, почти ровесницу ему. Родители же были приглашены к Сошкиным – нашим соседям напротив. Потом их пригласили по телефону и к Ротиным – они были на двух балах – домой мы возвращались все вместе. На другой день мы с Бебой ходили на именины к одной Бебиной подруге, а родители днем ходили в театр и в гости еще к одним знакомым. Вот и все.
       На демонстрацию я взял с собой Сашеньку. Мы хорошо с ним прошлись. Отношения с Бебой и даже с родителями у нас неплохие. Меня никто не стесняет, никто не вмешивается в мои дела.
       Сашеньку я стал учить грамоте. Но не регулярно, не всегда есть время. Он может уже прочесть слова мама, папа, баба, деда. А больше пока ничего. Сам предлагает: идем заниматься. Внимателен и восприимчив, но не на долго. Когда устает, просит перенести на завтра. Собственно, мы с ним «занимались» только два раза по полчаса.
       С Яником неприятности. Директор его техникума (аид), устроил так, что его оставили в техникуме. Но он этого не ценит и прогуливает. За это время за ним числится 120 часов пропусков. Я этим взволновался и пошел в техникум. Мне там сказали, что он не только прогуливает, но и ленится. Учится на двойки и тройки. Правда, после того, как его оставили, перестал получать двойки. Но тянется на посредственно. К стипендии не стремится. Уверен, что без денег не останется. Мне лишь бы быть здесь, а не в другом месте, - говорит. Все остальное его не тревожит. Даже в шахматах подводит техникум – не является вовремя на игру и ему засчитывают поражение, хотя мог бы быть первым хоть в этом. Я его поругал и при директоре и отдельно. Но он ничего не обещает пока. Я хочу проследить за ним с месяц, поруководить. Если ничего не получится, напишу родителям, хотя мне очень не хочется огорчать дядю Леву. Я в этом сам виноват, что он такой, слишком мягко к нему подходил и щадил его самолюбие, верил тому, что он мне про себя рассказывал.
       Милые, напишите о себе и подробно, о своей жизни. Миритесь, я вас очень прошу.
       Крепко целую вас и любовно к себе прижимаю. Мои прекрасные, как я вас нежно люблю, если бы вы только знали! Особенно это чувствуется отсюда, издалека. Привет от моей семьи и от родителей. Привет всем родным.
       Ваш Вова.
       Написала вам Бебочка ответ? Она недовольна (и справедливо), что вы ей меня расхваливаете. Не делайте больше этого, мне самому неприятно. Ведь она меня знает!
       Очень прошу вас, разрешите мне прислать вам еще посылку и напишите что.

19.11.1954
       Здравствуй дорогой Вова.
       Ты, видно, настолько адаптировался на мое молчание, что и не реагируешь на него. Причины были, но оправдываться не буду, так как оправдания займут все письмо, и я опять ничего не напишу тебе.
       Как мне надоели эти письма, и как хотелось бы посидеть с тобой и с Яней за круглым столом с соответствующим содержимым и благочинно обо всем переговорить: вспомнить прошлое (оно всегда кажется лучше настоящего), мимоходом помянуть настоящее, и радостно помечтать о будущем, которое пугает, как неизвестное и не тянет за душу, как настоящее. Когда теперь будет такая минута – не представляю. Надо будет нам договориться как-нибудь, вырваться от наших жен и «кутнуть» как холостякам. У вас в Молотове этого быть не может, конечно. Хорошо бы в Днепропетровске, а еще лучше в Дербенте.
       О чем писать тебе, что тебя интересует? Мне кажется, что в моей деревне других ничто не может интересовать, так же, как и меня интересует одно – когда я вырвусь отсюда.
       Грозы с дождями у нас достается на всю Россию – вот уже месяц. Ты читал «Миргород» Гоголя? При чтении тебе, как видно, приходила мысль, что грязнее местечка на земном шаре не сыщешь. Так могу без гиперболы сказать тебе, что Миргород с его огромной лужей в центре – это милое местечко, по сравнению с Палласовкой.
       Сейчас живу один. Лиля – в Сталинграде. Увлекаюсь работой, но подчитывать и работать над собой некогда, так как приходится возиться с печкой, с кухней и т.п. Так что без перехода записался в старики.
       Пиши, что слышно у тебя, как твои семейные дела, как работа, как «поджигатель войны» - (теща), как «атомная бомба» - (жена) и как дела у «колорадского жука» - у малыша. Ты не сердись, - это «аллегории».
       Интересно услышать последствия разоблачения «Истории одной семьи» - дневника. Из истории твоей семьи получилась, наверное, история моего современника.
       Ну, будь здоров, пиши, не обижайся. Целуй малыша за меня. Целую, Семён.

19.11.1954
       Вчера Бебочка ехала с вызовом в Закомск. Она так волновалась, что мне ее было жалко. К сожалению я не мог поехать с ней, так как у меня было много дел. Не обошлось и без нареканий со стороны матери.
       -       Я тебя провожу, - заявила она Бебе.
       Позже она сказала Саше:
       -       Был бы ты большой, стал бы маме опорой, проводил бы ее.
       Я обиделся, ушел к себе в комнату. Бебик почувствовала неловкость, стала целовать меня, успокаивать. Она умеет быть ласковой и приятной.
       Я ее усадил в пароход и потом два раза ходил встречать к пароходу и встретил поздно вечером в 9.30. Мама к тому времени подняла тревогу: звонила Хене, в детскую консультацию, Дине, даже папе в Кизил. Все были поставлены на ноги. Папа звонил, переполошившись, 3 раза из Кизила.
       В разговоре с Павликом, пожаловалась: «Я хотела поехать с ней. Больше некому».
       Потом начались обратные звонки: «Что» да «Как». А дело выведенного яйца не стоит. Беба и не могла вернуться раньше: существует ведь расписание движения пароходов.
       Она приехала точно по расписанию и я ее встретил и доставил домой.

21.11.1954
       Привет из Нестерова!
       Здравствуйте дорогие дядя Давид, тетя Броня, Берточка, Володя и Сашенька!
       Сегодня получил Ваше письмо. 10 рублей, которые вы мне выслали, я получил и благодарю за них. Сегодня воскресенье и наш праздник, День Артиллерии. Вчера из нашей батареи выбрали 20 человек на торжественное собрание в Доме офицеров, посвященное дню артиллерии. Я тоже попал в число 20. После собрания был концерт. Вечером смотрели кинофильм «Мой маленький друг».
       Занятия начнутся с 1 декабря. Я попал во взвод связи. Заниматься придется в школе 10 месяцев. Если буду отличником, то можно через год после окончания школы, сдать экзамены на офицера запаса и уехать домой. К службе уже почти привык и уже легче переносится разлука с домом. От мамы я получаю письма часто и так же часто пишу ей.
       У нас в батарее люди в основном образованные. Всего несколько человек имеют образование ниже 10 классов, а остальные имеют среднее образование. Есть много окончивших техникумы и учительские институты, несмотря на это много антисемитов, но я на них плюю.
       Погода у нас уже холодная, на улице лежит снег.
       На этом кончаю, так как зовет сержант. Пишите все о себе, о своем здоровье. Как поживает Сашенька, поцелуйте его за меня и вышлите его фото вместе с родителями.
       Передавайте привет всем.
       Целую Вас. Иосиф.

22.11.1954
       г. Молотов обл.
       Советская № 25а/8, кв. 4
       Гельфанду В.Н.

       г. Днепропетровск
       Жуковского № 41, кв. 12
       Гельфанду Н.С.

       ответ 29/XI, отправил 30/Х[I]
       Дорогой Вовочка!
       Получили твоё письмо. Ничего ты нам не пишешь о ноге. Не болит она у тебя? Просили написать чем болел Сашенька, нам даже не написали. Обязательно напишите и как он себя чувствует сейчас, как выглядит. Как Вы провели праздники?
       У нас 8/XI были все родные почти целый день, больно было, что Вас нет среди нас. Вчера мы были у дяди Сени на именинах детей. Прекрасно провели время. Были телеграммы от Оли и Сани, а также местные от друзей дяди Сени. Было очень весело и тоже тоска по вас.
       Я уже писала, что тётя Ева у Оли. Еще ничего у Оли нет. Ждем со дня на день сообщений о благополучном исходе.
       С тётей Аней было большое несчастье, но слава богу всё уже прошло. У неё немного заболел глаз, она попросила свою палатную сестру, чтобы она ей закапала глаз цинковыми каплями. Сестра пошла, принесла пузырёк с каплями и закапала оба глаза. Тётя Аня сразу стала страшно кричать, потому, что глаза стали гореть. Её быстро повели в глазную клинику и там ее спасали целый день. Потом она попросилась домой, ибо в больнице не хотела остаться. Её отправили домой и велели ей закапывать пенициллином через каждый час и она это делала. Пробыла она 12 дней на больничном, когда она выписывалась, ей профессор сказал, что она счастливая, что осталась с глазами. Ей обожгли глаза, закапали неизвестно что. Глаза были все в инфильтратах. Очень мы все пережили. Теперь она уже работает и чувствует себя хорошо.
       У всех остальных всё благополучно, все здоровы. Сердечно приветствуют и целуют. У нас так же всё без изменений.
       Несколько дней подряд были проливные дожди, а сегодня похолодало. Не хочется еще холода. По сводке погоды перестали упоминать о Молотове и очень досадно, что мы не знаем какая у Вас погода.
       Будь здоров. Крепко тебя целую. Привет и поцелуй Бебочке, Сашеньке, маме и папе. Напиши где ты сейчас работаешь.
       Твоя мама.

       Дорогой Вовочка!
       Уже несколько дней как получили твое письмо и никак не соберемся тебе ответить. Первая причина это потому, что мы, то есть я с мамой, ежевечерне читали вслух книгу «Младшая сестра» Льва Вайсенберга и каждый вечер мы решаем, что после ужина почитать немного и потом напишем письмо, но не отрываемся до тех пор, пока не начинаем засыпать над книгой и убеждаемся, что уже очень поздно и необходимо лечь спать.
       Сегодня же мы сразу сели писать. Новостей у нас никаких нет, разве то, что уже пару дней как стало очень холодно. Правда, морозов еще нет, но очень холодные ветры. Пару недель подряд шли большие дожди до вчерашнего дня. Сегодня уже сухо и похоже на мороз. Благодаря тому, что было тепло до сих пор, навезли в Днепропетровск много картошки и на этом единственном предмете цена упала от 5-ти рублей до 2-х за килограмм. Мы запаслись на зиму картошкой по 2.30 и лук мы приготовили килограмм 10 по 5 и по 6 рублей кило.
       У нас по радио почему-то перестали передавать какая у вас погода. Напиши.
       Что Сашенька теперь поделывает? Как его здоровье, что он новое творит?
       Будьте все здоровы и счастливы. Целую. Сердечный привет Бебочке, Сашеньке, папе и маме.
       Папа.

23.11.1954
       Здравствуйте дорогие Нуся и Надя!
       Однако вы порядочные свинтусы! Почему не пишите? Ты, Надя, совсем в хулигана превратилась. Как же можно быть в Цхалтубо и не заехать к нам? Ничего страшного здесь не было и не могло быть! Правда, в Баку пересадка, а Дербент не считай! Мы бы тебя встретили и посадили в вагон. Это же просто возмутительное дело! Объехать Дербент на сотни километров и оставить его позади и не заехать! Это только так Хума может сделать! Но нет! Надя это сделала, а Хума никогда!
       Ну как же себя чувствуешь себя после курорта. Как ты, Нуся, себя чувствуешь? Роза сейчас в Ессентуках, а я никуда. Некогда!
       Пишите, что у вас хорошего, как живете, как ваши работы, где Нуся работает. Что Вова пишет. Мне Яня написал целое событие: Вова завел дневник про свою жизнь в семье Кауфман. Туда он заносил всякие замечания на посторонних людей про семью Кауфман. И твоя, Надя, михытейным Броня попала этот дневник. Так, что получилось вместо дневника Буря Эренбурга. Там и Яня попал под огонь Кауфманов. И Яня пишет, что он ушел, туда и носа не показывает. Но я [топтырес] где написал Яне, чтобы Вова не дрейфил и не струсил, а наоборот: гордо держаться и обругать их: как они смеют рыться в его документах, и очень хорошо, что они узнали правду о себе и все дальнейшее зависит от их поведения.
       Беба поссорилась со всеми своими друзьями и с какой-то двоюродной сестрой. Интересная кинокартина получилась.
       Непростительно Вове, что он такие заметки держал так, чтобы они доступны были постороннему глазу. Лучше он держал бы такие заметки у Яни. Также мне Яня написал, что собирается взять еще одну работу в техническом училище. Это было б очень хорошо, чтобы материально себя почувствовать крепче на ногах, и в случае необходимости перейти на самостоятельную квартиру и перестать быть в зависимости от них.
       Эта Броня, видно, считает, что она Вову купила, что она своим супом до того очаровала, что у Вовы не должно быть иного образа мышления, как ей хочется. Если Броня и Беба были б женщины с положительным умом, то они не перессорились со всеми и не поставили Вову в неловкое положение перед всеми друзьями и знакомыми. Закусили бы губы, да смолчали, а с Вовой потихоньку поговорили бы, да извинились бы. А так что получается: «Как мог этот раб и слуга поднять голос возмущения против нас? Мы ему нададим чертей! Переругаем его со всеми друзьями, поставим его в неловкое положение перед всеми, и потом посмотрим». Они же полагают, что они его кормили. Яне наплевать на них. Яню они не отстранили от него, также другие умные люди лишь больше сочувствия заимеют к Вове. Но Вове в этом бронином доме уже не совсем приятно пребывать с ними за одним столом.
       На этом месте мое суждение и выводы обрываются. Предоставляю Вове уже самому завершить это дело.
       Видите ли, дорогие Нуся и Хума. Это не то, что квартирант: не понравились домохозяева – ушел. Ребенок есть, а может быть и Бебу любит, он должен был создать свой собственный стол, пусть скромный, но собственный. А если уже решился так, то нужно б было иначе повести себя. Ведь у них Беба одна-единственная. Они ее ни на кого не заменят. Следовательно, и Вова один-единственный для них. Здесь вам бы надо было б вмешаться в эту историю. Тебе, Надя, надо было б подъехать туда, чтобы загладить это дело, или положить конец этому делу. Может быть на самом деле его обуздали, что...
       Я с Яниными взглядами не совсем солидарен. Но с действительно тяжелой обстановкой и мириться трудно.
       На этом кончаю, время не позволяет больше писать. Будьте здоровы и счастливы. Целую, Лева. Привет всем вашим Городынским из «Нокатиново».

24.11.1954
       -       Что такое следователь?
       -       Кто следует и по следам все находит.
       -       А что такое тайна?
       -       Такая интересная вещь, которую не всем можно рассказать.

25.11.1954
       Дорогие любимые мои!
       Вас, наверно, интересует, не изменилась ли моя жизнь к худшему, после обнаружения дневника. Нет, нисколько. Они даже стали меньше лезть в душу. Совсем нас не трогают. Беба больше времени проводит со мной, чем с ними. Словом, то, чего я не решился бы сказать ей сам, Беба узнала из дневника. А меня бы она так внимательно не стала бы слушать. Отношения у нас теперь еще лучше, чем прежде. Но родители – оторванный ломоть (Беба их очень любит и вы о них ничего дурного или вообще замечаний, советов и т.д. – не пишите, я вас прошу).
       Климат здешний мне по-прежнему не нравится: заработок 822 рубля без вычетов, одиночество и таки климат – ангины и ишиас. Сейчас я только что переболел фолликулярной ангиной – у меня катар, а мороз горло не лечит.
       Обещанных часов мне не дали (в душе я рад – другая нагрузка, другой материал, надо ездить трамваем. Но Беба огорчена: мало денег – это между нами, она мне этого не говорит, я чувствую […] Я бы хотел иметь заработок, но не за счет перенапряжения сил, как сейчас пришлось бы. Читать историю СССР и историю партии, да еще в разных училищах, тяжело.
       Янька не показывается и не подает звука. Я на днях был в техникуме, говорил с директором, так Янька обиделся. У него 120 пропущенных часов. Он достал справку. Но 35 осталось неоправданными до сих пор.
       Я спешу за пижамой с Бебой. Ту, что в Москве купил за 104 рубля, продал здесь за 150, на руки 139 (в комиссионном).
       Крепко вас целую и обнимаю. Беба звонила по телефону. Она меня ждет у себя на работе. Пишите. Привет от всех наших. Бебочка и Сашенька целуют вас. Пишите, что вам прислать, не будьте щепетильны. Всем родным привет.
       Вова.

26.11.1954
       На днях Сашик сказал маме «Пошла!».
       Он знает грубые слова. Усвоил. Мама обиделась, раскричалась. Саша меня спросил:
       -       Ты будешь на бабу кричать?
       -       Нет.
       -       Она ведь не твоя мама. Твоя мама в Днепропетровске. Ты зять ей только. Значит ты должен на нее кричать.
       Мама тоньше отца, хитрее. Она умеет кривить душой, а он нет. Не думаю, чтобы мама искренне обо мне заботилась. А может быть немного искренности в том есть. Она раз прибежала домой и повела меня искать пижаму. Вчера она увидела пижамы в другом магазине и дала нам с Бебой знать, мы купили. За 261 рубль. Словом, интересуется. Хотя пуговицы никогда не пришьет. А пижаму обещает мне подправить – пояс и в плечах.
       Отец же даже доброго слова не скажет. Привез всем валенки, а мне нет. Всегда возит маме, Бебе и Саше подарки, даже работнице, только не мне.

27.11.1954
       Саша ест вермишель. Говорю ему:
       -       Скушай до дна.
       -       Хорошо, - отвечает, - но если кто-нибудь придет и скажет, что не обязательно, так я послушаюсь.

       Я дал Бебе гранату. Она не хотела. Позвал Сашу:
       -       Дай маме.
       Он подошел и сказал:
       -       Кушай, дура! - (хотел сказать «почему не кушаешь», а вышла грубость).

       К нам пришли гости. Сашу положили спать. Через полчаса. Когда все особенно расшумелись, он позвал Бебу к себе и спросил:
       -       Что вы там пьете и что вы там кушаете?

28.11.1954
       Если раньше еще раздавалась критика, то теперь голос критики окончательно заглушен. Мы работаем по принципу «не выносить сор из избы», поэтому со стороны кажется, что у нас все гладко и благополучно.
       Директор училища больше всего не любит критику, мстит за критику и теперь вряд ли кто осмелится серьезно критиковать, особенно при посторонних, работу училища. А если осмелится, горе ему! На него по мелочам будет копиться компрометирующий материал, который при случае будет выставлен как улика и для вынесения смертного приговора.
       Так, Кропотин не брезгует ничем. Он собирает жалобы от учеников, даже клеветнические, и держит их у себя, не проверяя, справедливы ли они. Он знает – они ему могут пригодиться.
       Так было со мной в прошлом году, когда ученик Жуланов написал на меня жалобу, в которой между прочим утверждал, что я заявил «нам изучать труды т. Сталина ни к чему». Тот же ученик заявил, что я отказался объяснить некоторые положения из работы т. Сталина «Вопросы языкознания», но был уличен во лжи, когда я представил его же тетрадку с конспектом на эту тему.
       Директор уничтожить клеветническое заявление Жуланова отказался, заявив, что это документ (улика против меня), и до сих пор оно у него хранится в сейфе. Но опровергнуть клевету не позволил, даже потребовал от меня простить Жуланова за хулиганство, за грубость на уроке и не брать с него объяснений.
       Если сотрудник, осмелившийся критиковать порядки в училище попадает в беду, если он допустил малейшую ошибку, против него обрушивается весь груз материала, накопленного с годами, и этот человек, кто бы он ни был, будет смят и раздавлен «фактами» и «уликами».
       Так было с Крупниковым, Шкулаевым и Кремлевым, которым было предъявлено обвинение и за прошлые грехи многолетней давности. Так бывает со всеми, кто критикует.
       За критику не раз доставалось сотрудникам училища Мухамедишину, Косяченко, Чирковой. У критикуемого оказывается слишком много недостатков. Вот ученики говорят то-то, а вот тогда-то у него на уроке произошло то-то, а вот в другой раз он ушел с урока и т.д., это было два года тому назад. Но не беда, лишь бы была улика.

29.11.1954
       6 группа, Мачин (учится в техникуме): «Гитлер хотел иметь в своем подчинении мировое господство».

29.11.1954
       Дорогой Вовочка!
       Получили от тебя письмо от 25/XI и сразу отвечаем тебе. На одно письмо ответили на домашний адрес, я думаю ты его уже должен был получить. Бебе, кроме привета, мы в том письме ничего не писали. Хотя меня очень поддевало спросить ее чем же мы так провинились перед ней, что она не ответила на наше письмо. Но решил не навязываться и тебя, Вовочка, очень прошу не напоминай и не заставляй ее писать, раз она не хочет писать. Не стоит тебе расстраиваться из-за этого и личную жизнь портить. Самое главное надо следить за собой, чтоб не болеть и не нарушать свое равновесие во всем.
       Когда и как ты это поймал ангину? Ты наверно теперь тоже бегаешь на базар или куда-нибудь в очередях? Бурки ты носишь? Сколько ты пролежал дома? И кто за тобой ухаживал во время твоей болезни. Обо всем прошу тебя Вовочка напиши нам. Очень больно, это так далеко и мы не можем в таких трудных моментах тебе чем-нибудь помочь. Ты хоть сам следи за собой, не ходи в очереди, ибо там можно сильно прозябнуть. Следи всегда, чтоб ноги не остывали. Больную ногу не мешало б тебе поверх кальсон чем-нибудь теплым обвязать-обмотать.
       Не гонись за большими заработками. Если ты даже и дашь ежемесячно на питание 500 рублей, так еще из этого заработка ты еще можешь отложить ежемесячно рублей 200-250. Я настоятельно тебе советую отложи ежемесячно на книжку на свое имя, чтоб не ожидал милостыни, а чтоб ты мог сам себе за свои деньги пошить костюм.
       Я решил очень редко писать тебе конспиративные письма, ибо любая тайна очень часто раскрывается.
       Насчет Яни. Конечно, ради дяди Левы если бы ты мог повлиять на него для улучшения учебы, было бы неплохо. Насчет посылок, оставь сейчас и думать даже об этом. Мы еще даже и одну крупинку не употребили, а еще употребляем те продукты, которые сами заготовили.
       С 22/XI у нас уже морозы градусов 1-5 и сильные, холодные ветры.
       Будь здоров, желаю тебе от глубины души полного выздоровления. Сердечный привет Бебе и Сашеньке.
       Целую, папа.

30.11.1954
       Мой милый и дорогой сын Вовочка!
       Вчера отправила тебе письмо по домашнему адресу, но всего же не напишешь туда.
       До сих пор Беба нам не написала. А что ей отвечать на наше письмо? Разве мы не писали правды? Ты не настаивай, чтобы она нам писала. Не хочет писать, не надо. Что посеет, то и пожнет. Лишь бы вы жили хорошо.
       Ты не ответил на мой вопрос в части обмена квартиры, чем кончилось и сколько ты теперь зарабатываешь? Почему меня интересует твой заработок? Помнишь, когда ты уезжал, я с тобой договорилась, если ты будешь прилично зарабатывать, поставь вопрос перед Бебой о необходимости помогать нам и, если ты будешь посылать, мы будем ложить на книжку, а потом что-нибудь вам купим, или будем собирать на квартиру вам.
       Посылок нам не посылай. Нам пока ничего не нужно. Если понадобится что-нибудь, мы попросим.
       Что мамочка сказала на наши письма? Что ты все пишешь, что мы тебя хвалим в письмах. Я написала 22/XI, но не отправила, ждала пока папа допишет, а вот сегодня получили новое твое письмо и уже папа написал, а я допишу к этому письму.
       Родной мой! Мне очень горько, что ты опять болеешь, а меня близко нет, чтобы оказать материнскую помощь. Сыночек дорогой, умоляю тебя носи бурки, закутывай шею шарфиком, не ходи быстро, не потей и не будешь простуживаться. Береги себя. Не бери больше лекций нигде. Тебе лишнее чтение лекций вредно для горла. Хватит и этих заработков. Ты одинок и думай только сам о себе, ведь никому из них не больно за тебя. Смотри, берегись от болезни ангинами, это сильно отражается на сердце, и вообще горло ослабевает и может привести к нехорошему.
       Как вы питаетесь? Тебе бы нужно было хоть перед сном выпить стакан теплого молока. Сколько дней ты болел и кто за тобой ухаживал и лучше ли было отношение к тебе?
       У нас все по-прежнему. Работаем и уже с нетерпением ждем наступления тепла – это весны, и уже считаем дни до нашей встречи.
       Информируй нас о твоем здоровьи и вообще о своей жизни. Будь здоров, крепко крепко обнимаю и целую много раз. Привет Бебе и теплый крепкий поцелуй Сашеньке. А чем болел Сашенька ты нам тоже не написал.
       Сердечный привет тебе и самые лучшие пожелания от всех родных. Твоя мама, которая хочет, чтобы ты был здоров.

30.11.1954
       Получил, любимые и славные мои, ваше подробное письмо, из которого узнал и приятные и неприятные мне вещи. О приятном как-то скорей забываешь, привыкаешь к нему, как к должному. А вот неприятное – поражает в самое сердце. Я имею ввиду несчастный случай с тетей Аней. Как это ее так угораздило!? Она всегда, в смысле лечения, действует очень решительно. Но надо же быть и осторожной. Есть золотое правило, что врач сам себе – не врач. Но что сейчас морали читать, когда это стало свершившимся фактом! Как она себя чувствует? Как видит? Не болят ли глаза? Может быть тех пожарных мер лечения недостаточно и нужно лечиться систематически. Пусть обязательно сходит к профессору и время от времени проверяется. Кто знает, может осталось осложнение... Передайте ей сердечный привет от всех нас и пожелание полного выздоровления. Я не верю, что все уже прошло, вы от меня скрываете...
       Радуюсь всей душой, что вы читаете по вечерам книги. Как это хорошо вы придумали. Ходите вы в кино? Обязательно ходите. Мы с Бебочкой посмотрели чудесные фильмы Индии – «Бродяга» и «Ураган», родители тоже. Советуем вам. Это большое упущение, если вы не посмотрели.
       Я телеграммы не послал, так как забыл в суматохе, а вспомнил уже с опозданием. Поздравьте хоть сейчас дядю Сеню, тетю Любу и детей с именинами последних. Поздравьте и поцелуйте от меня Лялю и Володика.
       Все дни ездил и хлопотал о дополнительных часах, но так ничего и не вышло. Заместитель начальника областного управления Трудрезервов обещал – и не раз, крепко и твердо, что даст мне не меньше 300 часов, а потом, когда в Техническом училище начались занятия, он оказался в командировке, и там мне места не было. Часов мало – не хватит для штатной должности основного преподавателя – этим они мотивировали свой отказ. Я пошел к самому начальнику областного управления. Тот обещал мне подыскать работу в других местах. Но где найдешь, когда везде уже есть преподаватели. Так я остался ни с чем. Заработок 822 рубля. Минус налоги и взносы – 100 рублей. На руках остается 200 рублей, а они расплываются неизвестно куда, хотя мы и экономим.
       Мы с Бебочкой решили теперь подсчитывать все наши расходы, чтобы иметь точное представление. На днях мы купили пижаму и новые боты мне. Папа купил валенки маме, Бебе и Сашеньке. Старые валенки продали за 200 рублей (было три пары). У папы есть тоже валенки. Я хожу в бурках. Они очень теплые и удобные, и я вам всегда за них благодарен. Нога у меня больше не болит – я вылечился ионофорезом с новокаином. Сеансов 20-25 проделал. Очень хорошее средство. Но не сразу оказало действие.
       Меня беспокоят ангины. Недавно я переболел. Видимо, надо лечить горло. Я уже стал ходить на кварц.
       С Яней как-будто лучше. Но я решил больше не вмешиваться. Раз они его балуют, посылают много денег и посылки отовсюду, он, конечно, не будет стремиться к стипендии. (Он меня угостил 2 гранатами).
       - Для меня было важно остаться в техникуме, - говорит он, - а учиться «хорошо» не обязательно. Вот придут экзамены, тогда и учить буду.
       Уроки, правда, он уже не пропускает, но двойки имеет и обижается, если я вмешиваюсь, хожу к директору. Так он парень добрый, но легкомысленный. Завел усы, фотоаппарат «ФЭД» - и франтит. Словом, ему лишь бы кончить. А Сима пишет, что отец выиграл 5 тысяч – и половина ему – Яне. Будет ли он после этого стараться учиться на хорошо, чтобы иметь стипендию?
       Праздники мы провели весело: 1) 7 нас пригласили к себе знакомые 2) а 8-го мы были у Бебиной приятельницы на именинах. Дома мы ничего не устраивали.
       У маминой родни – одни неприятности. В Киеве умирает муж ее сестры от рака, в Ленинграде неприятности из-за племянника Бори, который нехорошо себя ведет в быту, а в Черновцах одиноко страдает его мать, у которой к тому же недавно умер муж.
       Родители похварывают, а мы с Бебиком иногда тоже хандрим. У Бебы что-то с желудком, побаливает. Она у нас на диете. Сашенька у нас – тьфу-тьфу, чтоб не сглазить – здоров и умён. Например: по улице шел пьяный и вслух назвал себя дураком. Сашик сказал: «Он сделал самокритику». На вопрос «Кто такой следователь?», он отвечает – тот, кто по следам все находит. «А что такое тайна?» - такая интересная вещь, которую не всем можно рассказать.
       Вова.
       Целую, обнимаю и шлю привет от всех нас.
       Дома у меня благополучно. Временами бывает даже очень хорошо с Бебочкой. Она стала ласковей и внимательней. А Сашенька – ангел. Родители, хотя и формально стараются быть предупредительными: если поздно приду, подогревают обед (даже отец сегодня это сделал), мама по всему городу искала мне пижаму – благодаря ей мы и купили с Бебой за 261 рубль прекрасную по качеству и по цвету – она пронюхала. Стараются проводить с нами время, приглашают нас. А Беба демонстративно теперь больше со мной, чем с ними.

02.12.1954
       Мама фальшива с ног до головы. Улыбкой, лицемерными медоточивыми речами, даже головными болями и заботой. Это факт.
       Ночью был разговор с Бебой. Ей вдруг захотелось меня упрекнуть:
       -       Знаешь, если я рожу ребенка, ночью вставать к нему будешь только ты. Только при этом условии я соглашусь родить ребенка. Надо и тебе интересоваться, как Йосиф, как Павлик (пример неудачный, давно ли она говорила о их безразличии к детям).
       -       Можешь не рожать! – в сердцах ответил я, обидевшись, главным образом за незаслуженный упрек и подобранные образцы.
       Она надулась и повернулась ко мне спиной.

       Родителей – «папочка», «мамочка». Меня – только «Вова». Такова любовь. Не могу же я целиком полагаться на кратковременные ласки.
       Не приведи господь обидеть их взглядом! Вчера за едой я вовремя не подал отцу тарелку. Как посмотрела мрачно на меня! Горе мне, если я не сумею прикинуться умильным в разговоре с мамой, не поинтересуюсь ее здоровьем, настроением, видом!
       Но со мной – холодны (я не в претензии!), официальны. Если я скажу «спасибо», отец никогда не ответит мне. За едой он говорит «спасибо» только в присутствии мамы или Бебы, но со мной – он ни сам ни говорит, ни отвечает. Это стало правилом, а не случайностью.

       Родителям моим не отвечают. То говорила: «Все лучше, чем равнодушие! Пусть отругают, но не молчат!». Оказалось: слова. Скоро она сама перестанет верить своим словам. А еще доказывает: «Я говорю правду».
       Когда родители написали – не ответила. Уже больше месяца. Вот цена ее чувств, не говорю об искренности убеждений и слов.

       Я сегодня желчен. Беба со мной подчеркнуто холодна и пренебрежительна. А я только вчера или позавчера написал родителям столько добрых и нежных слов о ней и даже о ее родителях – расчувствовался ее молниеподобными ласками... Завидует мне даже с работой. Вернее, не завидует, а жалеет, что я прихожу рано, укоряет меня каждый день.
       -       Я работаю по 16 часов!
       -       Я работаю вдвое больше тебя.
       -       Ты уже пришел? Хорошо так работать...
       А то, что я сижу все вечера и готовлюсь, она не понимает. Как чужой человек. Не может мне простить, что я рано прихожу.

       Мама меняется на глазах. Спросишь ее, как здоровье, и лицо мгновенно делается другим. То молодое, бодрое, то сморщенное, дряблое. Как она умеет играть своим лицом! Эта наука далась ей с годами. Зрители – муж и дочь, артист, конечно, мама. Теперь есть у нее еще Саша.
       Только что вышла – умирающий лебедь!
       -       Я выйду погулять, мне нехорошо.. Будь с Сашей... – и задыхается при разговоре – вот-вот упадет от слабости.

       Вчера, какая бодрая и энергичная – влетела в комнату, начала шарить по сумкам – нужно 1700 рублей на драп для пальто. Как ей хочется иметь такой драп. Я ей дал 550 рублей из наших денег, да она наодалживала рублей 300, остальные нашлись у нее. Пошла покупать. Для себя – ни перед чем не останавливается. Эта энергичность мне в ней нравится, между прочим. Ну кто еще умеет так все узнать и добыть, как она!

06.12.1954
       Вчера утром нам принесли Сашу, но он стал у нас капризничать, а когда мы на него накричали, пригрозил:
       -       Я позову деду и пожалуюсь ему, что вы меня обижаете. Он меня заберет от вас, - и действительно, Сашик стал кричать, - деда!
       Тот прибежал немедленно и, хотя Беба ему объяснила суть дела, подбежал к ребенку и потянул к себе, сюсюкая:
       -       Миленький мой Сасюничка!
       Я заметил, что не годится, когда одни идут в лес, другие – по дрова. Раз мы сказали нет, так и не следовало его брать. Боже мой, как он метнулся! Откуда у него и прыть-то взялась? Как мальчишка он сиганул к дверям и хлопнул ими, что аж стекла задрожали.
       Потом у нас был разговор с Бебой и Беба сказала свою излюбленную фразу: «Плевать мне на тебя». Вчера она трижды повторила «Плевать», так, что и Сашик употребил это выражение. Между прочим, Беба сказала, что меня уже не так любит, поэтому ее даже не беспокоит развод. (Когда она слишком злоупотребила словом «плевать», я сказал, что доведет меня, что я основательно плюну, один раз, но навсегда. Она ответила, что не боится этого, только пусть поскорей. Мы долго не разговаривали после этого, а потом она сама подошла ко мне мириться).

06.12.1954
     Послали меня за продуктами. Беба себе читала, а родители отдыхали. Перед этим я мыл посуду, занимался Сашенькой до вечера. Бебины родители идут за покупками всегда вместе, Беба же предпочитает отдых. Отец ее сегодня уезжает.
       Беба говорит мне:
       -       Мы будем ночевать у мамы.
       Я решил: хватит! Отказался. Пусть идет сама. Забрали сына, теперь и ее. Пусть идет. Если они дороже!
       Беба говорит:
       -       Мама больная, она боится одна быть, вдруг что-нибудь случится.
       А я этому не могу верить. Маме выгодно быть больной: все ходят вокруг нее на цыпочках, а я не хочу, нет причины.
       Беба ушла к матери, а я остался один. Она мне сказала перед уходом – я еще оказался виноват! – «Ты не предан. Вот Мозя, другое дело. Он согласился даже год жить без жены ради ее отца» - сравнила! Там умирает человек от рака, а здесь фокусы и симуляция – из эгоизма.
       Вот моя семейная жизнь: Беба уходит от меня к матери, предпочитает меня ей. Интересно!.. Наверно один такой пример на свете.

07.12.1954
       Дорогие любимые мои!
       Получил ваше письмо 30/XI (даты на письме нет, узнал по конверту) – вчера. Чтоб не тянуть, решил отвечать сегодня, для чего остался после работы и совещания в училище. Сейчас 8 часов вечера. А все дни у меня чем-нибудь, да заняты, так что выбирать не приходится.
       Все письма ваши получаю. Беба написала вам ответ, но отправить и мне показать пока еще не решается. Она сказала, что письмо ваше ее ошеломило и она долго не могла на него ответить. Спросила меня, разрешаю ли я ей послать мне письмо, не показывая. Я ответил, что да. Но предупреждаю вас, что если будут щекотливые для вас или для меня вопросы, не торопитесь отвечать, а напишите предварительно мне, чтобы посоветоваться, как ответить. Не бойтесь писать на училище – мне всегда отдают, а они сюда не осмелятся прийти, а если б и пришли, то ничего не дали бы им.
       Письма и дневник я больше домой не несу, а запираю в шкафе моего кабинета на ключ. Квартиру они обменивать не думают, а я и не тороплюсь. Все-равно я собираюсь взять расчет и уехать. Зачем же из-за каких-нибудь 5 месяцев поднимать шум. Тогда-то мне неудобно будет ни с того, ни с сего уехать. А при теперешних обстоятельствах право и правда на моей стороне. Эту мысль Беба прочла (и ее мама тоже) в дневнике, и знают, чем им это грозит. Конечно, лучше было бы, если б я устроился в Днепропетровске и, если бы теперь, – перед тем, как взять расчет, знал куда пойти работать. Но я, при любых обстоятельствах, решил уехать.
       Заработок мой 822 рубля. Чистыми приношу 700. Купил себе боты и пижаму. Откладывать неудобно. Беба зарабатывает вдвое больше – ставка 900 рублей, да еще читает на курсах медсестер много часов. Ни к чему мне откладывать сейчас, но учет вести буду, мы так и решили с Бебой – сколько каждый и вместе приносим, и сколько, кто и на что расходует. Предыдущая зарплата ушла на пальто и костюм для Давида – одолжили ему рублей 500: они с книжек не снимают.
      Я не только не гонюсь за часами, но и рад, что мне их не дали в Техническом училище, так как это бы связало меня с Молотовым и Трудовыми резервами, а так у меня козырь против местного начальства – обманули меня, хотя обещали дать часы. Теперь они не посмеют меня удерживать, побоятся, что я буду жаловаться.
       Деньги я не могу откладывать, а посылки – могу и считаю нужным. Так что вы это учтите и не чините мне препятствий. Но на ветер не хочу распылять средства – напишите, в чем нуждаетесь.
       Сашик в третий раз (месяца два тому назад) болел дизентерией – слишком его «пестуют» - вот причина. Сейчас он здоров. Я берегусь, ношу шарфик, даже мало бываю на улице. Ангину я перенес на ногах. Два дня просидел дома, а два занимался с больничным на руках (не хотел пропускать, а потом гнать с уроками). Больше меня не беспокоит. Ишиас меня покинул. Я хожу в бурках, кутаюсь всегда в тепло.
       Питаемся значительно лучше. Черный хлеб вышел из моды (они покупают как «деликатес» для себя, я не кушаю принципиально). Пища стала приличная. Обед из 2 или 3-х блюд. Курятина тоже бывает. В очереди не хожу - н[…] Теперь (позавчера) ушла от нас работница. Приходится ходить в магазины за продуктами, но редко.
       Вот и все ответы. Вы не написали, как тетя Аня, как ее глаз. Как живут все родные? Пусть извинят, что не посылаю телеграмм: хочу меньше расходовать пока денег.
       Крепко целую вас. Привет от Бебы и Сашеньки. Отец вчера уехал и даже поцеловался со мной на прощание. Мать забегает дороги. А Саша и Бебе и родителям говорит, что любит меня больше их всех и ждет моего прихода с нетерпением.
       Привет родным. Целую вас и желаю здоровья и бодрости вам. Вова.

07.12.1954
       Ночью, часов в 5 она пришла ко мне. Стало неудобно, совесть заговорила. Но в результате был разбит сон, хотя использовали эти часы неплохо. Посмотрим, как она поведет себя в дальнейшем.

08.12.1954
       Васса Ивановна Чиркова учащимся:
       - Маяковский занимался только стихами. Не дурак же он заниматься драмами?! Только стихи и поэмы он писал. Так, что вы другого у него не найдете.
       Я: - А «Баня», «Клоп», «Мистерия Буфф»?
       - Разве это пьесы? Разве Маяковский писал и пьесы?

09.12.1954
       «Мама больная, пошевелиться не может» - вечно слышишь от Бебы, а мама-то для развлечений не больна – целыми днями приемники, прогулки, журналы, «казали-мазали» и визиты к знакомым. Даже в магазин ей «некогда заскочить». Я и с Сашей, я и в магазины и за картошкой и ведро и плитку. Словом, - Фигаро.
       Когда Ира от нас ушла, мама сказала мне:
       -       Все-равно ничего делать не буду.
       И этого она добивается. Чуть что, работа есть, - так она страшно больна, смертельно устала и т.д. Сидит бездельник, всеми повелевает, да еще требует, чтобы с ним нянчились. Все приходят усталые, а она еще заставляет всех работать. Обеда не приготовит. Страшно устала от лени.
       Теперь она выкинула новые трюки.
       1)    Бебу заставила спать с собой, хотела и меня, но я отказался. Правда, одну ночь переспал, но от жары и неудобств весь испотелся, не спал и заболел ангиной.
       Эту ночь я опять спал один. Если Бебе хочется – пускай спит с мамой. Мама заменит ей мужа.
       Сегодня она дала новый номер: не пустила нас в театр. Я хотел пойти на «В сиреневом саду», но мама ответила Бебе: «Приедет папа, будете ходить!» и не позволила. «Я могу умереть и никто меня не спасет».
       Я сказал:
       -       Мама боится быть одна, болезнь не причина.
       Беба начала:
       -       Как ты можешь, ведь мама так сильно больна.
       Меня поддержала Клавдия (соседка):
       -       Конечно, она боится одна ночью. Болезнь ни при чем.
       Беба сказала:
       -       Ладно, я поговорю с мамой, уговорю.
       Но мама непреклонна.

11.12.1954
       Дорогой мой сын Вовочка!
       5 декабря Оля родила дочь Таню. Как там сейчас не знаем, ибо мы с дядей Толей видимся раз в неделю. Завтра мы увидимся с ним и узнаем подробности, если уже есть письмо. То была телеграмма.
       Лёнечка уже две недели болеет свинкой и очень похудел. А так всё у всех по-старому.
       Уже давно от тебя нет писем и мы беспокоимся. Что хорошего у Вас? Как твоё здоровье, лечишь ли горло? Как твоя нога и вообще твое самочувствие? Как здоровье Бебочки и Сашеньки? что он нового хорошего говорит? Имеем внука, но не знаем какой он, а он не знает нас. И долго ли оно так будет?
       Тётя Аня очень тронута твоим сочувствием. Она хорошо видит и глаза её не болят, слава богу.
       Как здоровье мамы и папы? С Яней ты часто видишься, что у него хорошего? Пиши нам обо всём.
       Будь здоров, крепко целую тебя, Бебочку и Сашеньку, привет маме и папе.
       Твоя мама.

       Дорогой Вовочка!
       12.XII-54 г.
       Что-то наша переписка стала очень вялой. Говорят, что если тяжесть какая нибудь лежит на душе, тогда хочется, или даже есть потребность чаще писать, делиться с кем-нибудь и наоборот. Когда хорошо живётся, эта потребность совсем отпадает. Дай бог, чтоб Вам и нам хорошо жилось и чтоб мы хоть и реже, но имели хорошие вести взаимно.
       Не помню, писал ли я тебе, что артель в которой я работаю, сливается с еще двумя артелями и, наверно, к 1-му января я буду уже знать и свою судьбу насчет новой работы.
       Возможно, что и Бебочке очень хорошо живется, потому она и не пишет нам. Дай бог, чтоб Вам жилось так хорошо, как только может быть человеку.
       Будь здоров и счастлив. Привет Бебочке, Сашеньке, папе и маме.
       Целую. Папа.

20.12.1954
       Дорогие, милые родители мои!
       Получил вчера вечером ваше письмо и сегодня отправляю ответ с Бебочкой. Дело в том, что 11 декабря меня опять настиг ишиас, и я неделю валяюсь в постели. Сколько еще затянется, не знаю.
       Сегодня я себя лучше чувствую, даже кушал за столом. Я очень кутался, не бывал на улице, да и морозы у нас не большие – меньше 20°, а больше не было. Никаких причин нового приступа я не знаю. Утром я, как всегда, совершенно здоровый легко и быстро шел на работу, но у самого училища вдруг сильно чихнул и боль началась сразу – в пояснице, а потом в левой ноге. На этот раз болезнь протекает легче: не могу только сидеть и ходить, а лежать не больно.
       За мной хорошо ухаживают Бебочка и мама. Бебочка ставит банки, делает парафин, гладит утюгом. Три раза в день я принимаю пирамидон по 0,5. Советуют лечь в клинику. Через Бебину подругу можно туда попасть, но мне что-то не хочется, подожду еще, авось и так выдюжаю. Врач-невропатолог ходит ко мне через два дня. Я ей посоветовал найти средство для быстрого и окончательного лечения моей болезни – ей слава, а мне – здоровье. Она только смущенно улыбается.
       Милые мои, любимые! Я себя чувствую прекрасно и горло уже прошло. Физически я совершенно здоров, кроме ноги сейчас ничего не болит. Дома у нас все благополучно. Сашенька, когда я встаю, подбегает ко мне и говорит «Папочка! Обопрись на меня. Тебе ж тяжело!» Он очень отзывчивый мальчик.
       Яня ко мне не ходит: две недели я его не вижу. Был у него числа 6 в общежитии, с тех пор его не видел. Он угостил меня гранатами и яблоками и поделился своими переживаниями в техникуме. От Симы я получил письмо, вернее Яня, и в нем он обращается ко мне, извиняется, что не пишет – очень занят. Дядя Лева не пишет, но интересуется и передает привет в письмах к Яне.
       Папочка! Не очень огорчайся, если потеряешь работу: такое счастье найдешь. Скоро я переберусь в ваши края и начну помогать.
       Сейчас у нас остаются деньги и мы их копим мне на костюм. Уже за полтора месяца скопили 700 рублей. Мы с Бебочкой ведем тетрадь приходов и расходов. Получается, что одеться немного мы сможем. Если бы я был на другой работе, в школе, например, я получал бы больше.
       Очень прошу вас написать, чем вам помочь, что прислать, у вас ведь трудно с продуктами – не стесняйтесь, милые! Как ваше здоровье? Будьте со мной откровенны, как я с вами. Олю поздравьте и от моего имени. Я очень рад за нее и желаю ей счастья. А как остальные родственники? Слава богу, что у тети Ани все обошлось благополучно.
       Привет вам от меня, от моей семьи и от Бебиных родителей. Крепко целую вас и прижимаю к своему сердцу. Бебочка и Сашенька вас целуют, а родители приветствуют. Ваш Вова.

21.12.1954
       Беба заболела и на 3 дня дома. Но Саша по-прежнему со мной. Она сердится, что он ко мне лучше, чем к ней, а сама не уделяет ему совершенно внимания. Он показывает ей альбом – она не смотрит; он хочет с ней играться – она читает. Если он не слушается или грубит, Беба требует, чтобы я обязательно вмешивался, чтобы, как собака гаркал на сына – а он меня меньше любил.
       Дина, Феля и др. «Везде в очередях молодые стоят, только у нас я хожу». Мама: «Выздоровеете, сами ходите. Я не могу в очередь».

22.12.1954
       Беба весь день относилась ко мне внимательно. Только бывать со мной не хотела. Лишь после упреков приходила. Все около мамы крутилась.
       Вчера пришла по заданию мамы:
       -       Надо пошить из твоих брюк Сашеньке костюмчик. Хороший будет для лета, правда?
       -       Не дам. Это не просто брюки, это часть костюма.
       -       Тряпка, а не брюки. Ты их не одеваешь.
       -       Хватит, что все мои рубашки верхние уничтожили, все мои военные костюмы. А где все? - Выбросили. Только перевели материал, Саше совсем не нужно было.
       -       Рубашки были рванье, брюки – старье. Папа не пожалел бы с себя снять для Сашеньки. А ты жалеешь своему ребенку. Так и знала, что пожалеешь.
       -       А что папа снял с себя? Когда это было? Я не пожалею, если буду иметь что-то взамен. А последние брюки уничтожать мне не хочется. Все-равно пользы от них Сашеньке не будет.
       Беба насупилась и до 12 ночи читала книгу (с 9 до 12), ни слова мне не сказав больше.
       Я сел разбирать шахматную игру и задачи по книге. Без 10 двенадцать Беба сделала мне натирание и сказала:
       -       Теперь я знаю зачем я тебе нужна! Только для удовлетворения своих потребностей. - И, хлопнув дверью, ушла.
       Я еще остался виноват.

23.12.1954
       Вчера пришли ко мне Васса Ивановна и Шинакова Вера Аркадьевна. Они рассказали, что Липкин ищет «временно» на мое место человека. Перебрали все сплетни. Шмаков избран профоргом. Липкин судится с Кропотиным за 1 месяц отпуска и др. Васса Ивановна удивилась: «У вас книг больше, чем у меня в библиотеке!» Беба поспешила похвастать: «Здесь половина моих книг».
       Васса Ивановна потащила Шинакову ко мне, как та призналась. Она пришла проверять, нет ли ее книг у меня, как когда-то обещала сделать. Ну и дура!

       Мама зашла в комнату и сразу взялась выключать радио. Я запротестовал: слушал доклад Тихонова о прогрессивной литературе мира на II съезде писателей. Мама пробурчала: «Даже поговорить никогда невозможно». И ушла.

23.12.1954
       Ударился. Прибежал жаловаться:
       -       Мама виновата.
       -       Чем же она виновата, если ты ударился?
       -       Не пускала к тебе.
       -       Сашенька! Мамочку надо любить, она же тебе добро делает. И при чем она, если ты сам ударился?
       -       Маму я не люблю об одном, а бабу об другом (то есть - «за одно», «за другое»).

25.12.1954
       Очень люблю книги Шолохова. Но ненавижу самого Шолохова. Какой это склочник, завистник, антисемит! Чего ему еще мало? Славы? Именитости? Зачем же он лезет в драку, даже там, где от него отмахиваются, как от мухи. Ведь Эренбург, сколько он его не пытался ужалить, даже не обращал внимания на комариные укусы этого злопыхателя. Ни разу он не упомянул даже имени Шолохова. А тот, подобно Моське, все лает на слона. Это не достойно великого человека. Писатель должен быть благородным и, если он мелочен, как человек, он недостоин любви читателя, как бы хороши не были его книги. Ибо «поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан».
       Молодец Гладков. В нем горьковская человечность и благородство. Он всегда на стороне высокой морали, против ханжества, склочничества и простого хулиганства.
       А Шолохов – обыватель, ничтожество, как человек. Всегда он ввязывается в ссоры и склоки, а на великом деле он в стороне. Какой он учитель писателей, в особенности молодых, если ни одной рецензии, критической или литературоведческой статьи не написал? Закопался в своем болоте и дальше не видит и не хочет видеть. Уже 10 лет от него слова не слышно. Он решил, что ему можно писать в день по несколько слов, так он себя ценит. В жизни он не нуждается и живет и упивается славой прошлых своих заслуг.
       Когда идет дело о мире, о больших проблемах жизни и литературы, Шолохова не слышно. Но как только завязывается какая-либо дрязга, какая-нибудь пакостная история, что-нибудь против евреев, или писателей еврейской национальности, он тут как тут.
       Некрасивая его роль в полемике против псевдонимов, где ясно чувствуется определенная антиеврейская направленность Шолохова. Грызня с Симоновым. Огульное охаивание многих писателей, в том числе его единомышленника Диже Овечкина, в чем он потом публично каялся. И, наконец, самым мерзким является его цепляние к Эренбургу.
       Милый Гладков! Как я ему благодарен. Что поставил на место зарвавшегося и зазнавшегося Шолохова.

       Съезд писателей, который начал работать с 15, уже подходит к концу. Почти все доклады интересные. Особенно Симонова, Рюрикова, Тихонова. Многие выступления мне понравились. М. Алигер, Эренбурга, Овечкина, Гладкова, Михалкова.
      Ценные мысли: 1. Сделать «Лит. гагад» литературной, а не колхозной, заводской и т.д., дать простор критике и не приписывать за ошибки политических преступлений (Алигер); давать трезвые и верные оценки, не охаивать хороших вещей, как было с уже принятой комедией «Не называя фамилий» Минко (Михалков).
       22 присудили новые международные Сталинские премии мира. Один из новых лауреатов кубинский поэт Гильен во время вручения ему награды выступил с превосходной, ну просто потрясающе красивой речью. Я полюбил его уже за одну эту речь, не считая того чувства, которое я всегда питаю к подобным великим трибунам, как он, как Неруда, Арагон, Амаду, Зегерс, Хикмет, Эренбург, Фаст, Робсон, Олрадж, Неру.
       Состоялось много вечеров – на заводе Компрессор, в Доме Актера – где встретились писатели-лауреаты премий мира с советскими людьми труда и искусства. Были Амаду, Зегерс, Эренбург, Неруда, Арагон.
       Эренбурга часто фотографируют в «Литературной Газете» и «Правде». Только что в новогоднем концерте для моряков и полярников исполнялись шуточные стихи в которых конферансье упоминали «Бурю» и «Девятый вал».
Съезд писателей заканчивается. Но мне кажется, что много осталось неразрешенных еще вопросов.
       Хорошо было бы, если б писателей к съезду наградили орденами, как в прошлом делалось, если бы выступил кто-нибудь из руководящих работников партии и правительства на съезде.
       Целый ряд выдающихся мировых событий совершаются сегодня и в эти дни в Европе и в Азии: ноты Советского правительства Франции и Англии о несовместимости вооружения Германии и Лондон и Париж согласны с договорами, которые мы имеем с этими странами и предупреждены, что ратификация этих соглашений перечеркнет советско-французские и советско-английские договора а также совещание Европейских стран нар[...] дем[...] – результатом которых явилось отклонение Париж[...]ского договора во французском парламенте.
       Но это не все – впереди голосование доверия. Мендес – француз. С нетерпением жду результатов.
       Кстати, сегодня сообщение ТАСС об отношении Советского правительства. Давление США и Англии, угрозы – вызывают гнев. А люди, граждане всех европейских стран – досаду и недоумение. Разве они не понимают что им грозит? Зачем же они допускают?
       Улучшение отношений с Югославией – отрадно. Интересно, как будет с орденами, которые возвращены были видными деятелями (в том числе Эренбургом) [...] Досадное недоразумение. Поторопили их это сделать.
       В Азии заваривается каша. США заключили союз и договор с Чай-Кай-ши против Китая. В Японии новое правительство Хатаяма. Пока – ни нашим, ни вашим. Посмотрим, как оно себя еще покажет: с одной стороны – расширение «дружбы» с США, с другой стороны обещание выступать за запрещение атомной бомбы и укрепление связей с СССР и Китаем.
       Беседа Хрущева с Джоном Берналом о курсе на освоение целинных земель, развитии промышленности, зерновой проблеме, строительстве крупных и малых электростанций и т.д.
       Сообщение в Верховном Суде СССР о расстреле группы соучастников в деле Берия-Абакумова и др., совершивших беззакония над советскими гражданами в Ленинграде.
       Вот сколько событий за неделю. А я лежу в постели, даже ничего не делаю, не могу делать – болезнь и отсутствие условий.
       Роман – не на мази, даже не начат. Так буду писать – мне и десяти лет не хватит. Сегодня даже не взялся до 12 ночи за перо.
       Бебочка заболела. Что-то серьёзное с сердцем. Шумы. Она сама у себя нашла. Слегла и даже не встает – ей запретили.
       Сашик со мной: мама тоже ходит с обвязанной головой. Беба ее жалеет и посылает ставить Сашу на горшок. А я еле ползаю. На левую ногу не могу стать. Мама уволила домработницу – та не хотела делать, как следует, увиливала. Пета в командировке в Кизеле. Словом, на мою долю пришлось не мало. Я и кормлю Сашу и развлекаю целый день, хотя сам даже стоять не могу, сидеть, лежать – боль не утихает ни на миг. Саше со мной нравится, он даже с гуляния сбежал. Я ему и сказку рассказывал и азбуку учу и книжки читаю и играюсь с ним, как равный. Он целый день со мной. Я даже и писем не написал новогодних, а собираюсь уже давно.
       Мама проявляет заботу, Беба ласкова, любит и я с ней ласков и люблю.
       Вчера мама мне сделала парафин, подносит, подает, но при этом жалуется, что ей надо разорваться – и туда и сюда носить-подносить. Бебе она носит даже горшок. Трудно ей, я согласен. А забота ее отзывается благодарностью в моем сердце. Но бывает она несправедлива. Так, когда вчера она начала стонать и Саша ей сказал «Ты волнуешься только за себя», мама при мне спросила:
       -       Кто его учит таким гадостям?
       Она подумала, что это я. Мне было очень обидно и когда Сашенька повторил, оправдываясь эту фразу, я преодолев возмущение и не возразив маме ничего, накричал на ребенка:
       -       Сказал глупость, так зачем повторяешь?
       Таких примеров немало. Но я не хочу о них много распространяться, так как все-таки преобладает хорошее.
       Сашенька оригинальный малый. Когда ему что-либо скажешь, он отвечает: «хорошо, папа», «ладно, папа» и бежит выполнять. Когда рассказывает, так говорит такое, что хоть ходи за ним с блокнотом и записывай всё подряд – оригинально и смешно.
       Например. «У него был много одежд: платяная, стеклянная и материальная».
       Я болею с 11 числа, а до сих пор никто из начальства или сотрудников у меня не был. К Бебе уже приходили врачи, звонила главврач, а обо мне на работе забыли. Любят требовать, рады когда я делаю, стараюсь, но не любят больного меня.
       Вчера приходили Васса Ивановна и Вера Аркадьевна – библиотекарь и преподаватель черчения. Васса пришла специально проверить книги, подлая. Обещала принести журналы, - не принесла. Полку мою глазами ела. Ничего для склок не нашла. Если бы не без умысла, пришла бы и сегодня. Они обе, между прочим, сообщили мне по секрету, что Липкий ищет на мое место преподавателя. Пусть посмеет! Но, может быть, они врут? Ведь я больше всех дал часов, заменял беспрерывно. Так что теперь смело могу «почивать» на бюллетенях.
       1 час ночи, сейчас буду писать письма. Хорошо, когда никто не мешает...
       Между прочим, Беба решила то письмо в Днепропетровск не посылать: «Сейчас в нем надобность отпала. Я его уничтожу». Видимо, она собиралась идти на ссору, а теперь, когда увидела мою теплоту и заботу, отказалась от этой рискованной затеи.

       Саша дует в лицо. Беба его ругает.
       Он: - Я же на папу дую.
Беба: - Пойди гулять. На дворе солнышко.
       Саша: - Ты мое солнышко!

26.12.1954
       Все-таки я чужой. Лежу один целый день. Беба зашла только раз ко мне. Даже Сашку теперь у меня забрали. Беба зашла, не переставая тревожиться за папу. Мама на меня смотрит с упреком, почему я лежу, а не хожу за картошкой в погреб, не выношу ведро. Ей-таки трудно. Но по-честности, я здесь больней всех – они-то ходят, а я не могу.
       Письма новогодние написал утром. Сейчас 8 вечера, но они все лежат неотправленные.

26.12.1954
       Милые мамуля и папуля!
       С большим удовольствием посылаю вам свое новогоднее поздравление. Целую вас, обнимаю и желаю хорошей счастливой жизни вам. Нежные мои! Как вы там живете? Как здоровье ваше? Не утруждайте себя лишней работой, не перенапрягайтесь физически. Берегите себя и побольше уделяйте времени отдыху. Бывайте в кино, - ведь это так приятно. Смотрели вы индийские фильмы «Ураган» и «Бродяга», советскую кинокомедию «Мы с вами где-то встречались»? Читайте по вечерам. Бывайте в гостях. Словом, старайтесь свою жизнь сделать красивой. Надо уметь не только работать, но и отдыхать. Отдых прибавляет здоровья.
       Пишите о себе все без утайки, кому, как не мне нужно писать подробно о своей жизни – это не значит – длинные письма. Не утруждайте себя и в этом. Пишите коротко, но о главном – ничего не скрывайте.
       Я себя чувствую уже почти здоровым, хожу по комнате, скоро пойду на работу. Написал вам, чтоб вы были в курсе и не волновались, если не часто буду писать. Яник ко мне не ходит, не звонит даже.
       Сердечный привет от Бебочки, Сашеньки и родителей. Они поздравляют вас с новым годом и желают вам счастья. Поздравляю с новым годом всех родных, крепко целую их. Наши тоже. Будьте здоровы, счастливы. Ваш Вова.

       Дорогие мои!
       Поздравляю вас с наступающим Новым годом и желаю вам и всем нам быть в этом году здоровыми и счастливыми. Пусть этот год будет мирным и радостным и в крупном «мировом» масштабе и в нашей личной жизни.
       Передайте мои поздравления всем родным от моего имени и от имени папы и мамы. Целую вас крепко. Сашенька присоединяется. Ваша Беба.

ХХ.12.1954
       Дорогие дети!
       Приближается новый 1955 год. К этому времени прибудет и наше письмо. Поздравляю вас с Новым годом и желаю море счастья и радостей в вашей жизни. Самое главное, чтобы не повторялось того, что было у вас неприятного в прошлом.
       Я читаю сейчас книгу «Бережаны» Степана Мишуры и там тоже говорится, что семейная жизнь это очень тонкая штука. «Ссора в семье, точно чирь. Сперва образовывается незначительный прыщик, его почесал, он увеличивается и превращается в большую рану, окруженную опухолью, и вот ожидай хорошего благополучного исхода». Я всегда приводила вам эти слова. И вот, если этот исход наступил в лучшую сторону, то, родные мои, берегите эту радость и не допускайте к повторению. Живите мирно и дружно. Жизнь очень коротка и за эту короткую жизнь столько неприятного, неожиданного, что сами вы должны искать в ней только хорошее и не огорчать ее. В каждой семье бывают неприятности, их, конечно, нужно избегать, но если это прошло, забудьте о том, что было и живите счастливо.
       Желаю вам здоровья и благополучия, а самое главное, чтобы никакие случайности вас не разлучали. Дай бог вам видеть счастье в развитии Сашуни. Пусть он будет счастлив, здоровенький, только с вами вместе.
       Напишите как и где вы встретите Новый год. Напишите о здоровье и жизни вашей. Как я хочу, чтобы вам жилось радостно, здорово и весело! Поздравляю маму и папу с Новым годом и желаю здоровья и всего хорошего.
       У нас все без изменений. У родных тоже. Будьте здоровы и счастливы. Целую много раз. Мама.

27.12.1954
       -       Сашенька, принеси газету.
       -       Не обязательно.
       -       Хорошо, тогда не обязательно тебе рассказывать про Тимура.
       (папа в это время: «Начинается терзание ребенка»)
       -       Нет, скажи.
       -       А ты пообещай, что больше так не будешь отвечать.
       (Беба: «Сашенька! Хочешь я расскажу тебе интересную вещь?»)
       -       Папа! А я все-таки не скажу тебе, а только кивну головой.
       -       Нет, скажешь, иначе я тебе не буду рассказывать истории.
       (папа: «Когда это прекратится?»)
       Саша: - Я не скажу, а ты скажешь, - и замахивается рукой.
       (Беба опять: «А ты лучше ответь где твой мишка?»)
       Я поднимаюсь и ухожу, он бежит за мной. Следом забегает мама, берет его за руку, тащит: - Идем!
       Он упирается, она тащит. Я говорю ей:
       -       Ведь я его позвал, зачем же вы забираете?
       Мама:
       -       Он должен показать Бебе две новых ёлочных игрушки, - и все-таки уводит Сашу.
       Но через минуту он прибегает (вырывается от них), извиняется сам и делает всё, что я от него хочу.
       Достижение, что он все-таки рвется ко мне. Для сердца, даже такого маленького, как у Сашеньки, нет никаких преград. Целые дни он со мной.

       Сашик забежал ко мне и закрыл за собой дверь.
       -       Открой немедленно! – Кричит на него отец.
       Всякий раз он подходит и открывает специально дверь, он не хочет, чтобы я уединялся, боится, чтобы не писал дневник. Ко мне он не заходит, не для того чтобы сблизиться со мной он распахивает двери. Ему надо ущемить мою самостоятельность, показать, что я здесь не хозяин. Мама еще заходит, она тоньше, старается соблюсти приличие. Но и она – сообщить какую-то новость или же занести кушать – и только.

       Днем пришла ко мне Беба, прикрылась за собой. Подошел папа и открыл. Я сказал:
       -       Пусти, я закрою.
       -       Не смей этого делать!- запретила Беба.

       Беба ко мне редко заглядывает. Если придет, так с кучей замечаний, придирок (почему тряпка лежит, почему на столе грязно, почему я не подмел, хотя знает, что не могу этого делать). Сашик заходит часто. Когда он бывал у меня и Беба была здорова, она сердилась и запрещала пускать его в постель, хотя мне доставляло это удовольствие. Но как заболела сама, ложила его к себе в одежке.
       -       Опять ты в постели? Кто тебе разрешил, Саша? Ты почему не слушаешься? – обращаясь, якобы, к нему.
       Я ответил: - Ты пускаешь к себе, а почему мне не пустить, если приятно?
       Она надулась, сказала: - Ну я пошла.
       -       Подожди! – Остановил я ее.
       Она ответила: - Место занято, чего же мне здесь делать?
       Больше я не задерживал ее.

       Больные.
       Беба заболела вскоре после меня. Сначала у нее была ангина. Потом призналась, что не было ангины, хотелось отдохнуть. Когда больничный истек, она вдруг начала себя усиленно слушать. Чем больше слушала – тем больше бледнела и слабела.
       -       В чем дело?
       -       У меня порок сердца. Боже, боже, что будет с ребенком. Бедный мой мальчик! Как мне тебя жалко!
       Дальше – больше. И началось, что ей суждено так рано умирать, и как ей не везет в жизни и почему она такая несчастная. Причина – ревматизм. А она за всеми следила, только на себя никогда не обращала внимания, о себе не заботилась. И вот результат. Теперь она скоро умрет. Ребенка ей вообще нельзя иметь. И т.д., и т.д.
       -       Маме ты не говори, - это ее убьёт. Папе тоже.
       Словом, оказалось, что самый крепкий я и что только мне обо всем можно сказать.
       Я ее утешал, успокаивал. Напомнил, что когда-то у нее был «рак матки», потом, после родов, «разрыв сосудов», потом и другие страшные болезни – и все это только в ее воображении. Я всегда говорил ей, что она выдумывает себе болезни и это оказалось правдой. То же будет и теперь.
       Она благодарила меня за утешение, но продолжала настаивать на своем. Больше всего ее возмущало мое спокойствие и, хотя она этого мне не высказывала, ее явно сердило и обижало, что я не охаю возле нее, не сокрушаюсь, как ее родители; в этом она, видимо, усматривала отсутствие преданности и безразличие.
       Сердце свое она слушала до 2 часов ночи. Каждый раз все более и более раздражаясь, лихорадочно сжимая свою грудь то ложась, то сидя, то стоя. Делая глубокие вдохи, поворачиваясь то на бок, то в сторону. Словом, полнейшая паника.
       Маме она рассказала утром. А среди ночи пришла ко мне и пожаловалась:
       -       Какая мама все-таки нечуткая: разбудила меня и стала рассказывать сны, после чего уже я не могу заснуть, мучаюсь, переживаю.
       Она легла ко мне, но у меня болела нога (я и до этого не спал), и мы оба не сомкнули глаз.
       На другой день Беба вызвала врача и слегла в постель, чувствуя себя тяжело больной умирающей женщиной. Мама носила ей горшок, еду, даже мне приходилось кое-что ей подносить. Варили ей особую пищу, круглосуточно дежурили возле нее. Кроме врача вызвали по телефону Клару Павловну. Звонили всем знакомым – Дине, Мусе, Хене, Вайбейн, Кучерским, Сошкиным, Шихманам и т.д.
       Врач подтвердил Бебин диагноз:
       -       Да, у вас хрипы в сердце – это порок.
       Клара Павловна сказала, что ничего у нее нет и посоветовала взять анализ.
       25/XII приехал папа и тоже «смертельно больной». У него Беба нашла ушиб в область печени, что может иметь опасные последствия. Опять начались звонки. Папа слег. И за всеми ухаживали мама, Сашенька и немного я. Я оказался самым здоровым из всех.
       Из столовой доносился шум голосов. Посетители сменяли посетителей. Целый день не переставали ходить знакомые. А я лежал один – под вечер от ходьбы я уже не в силах был повернуться и ко мне никто даже не показывался. А мама зашла и сказала:
       -       Скорей поправляйся. Я одна не в силах за всеми ходить.
       Так продолжалось до вчерашнего дня. Вчера оказалось, что у папы ничего нет с печенью и нет никакого перелома кости; и он сегодня поднялся с постели.
       Беба взяла РОЕ и оказалось, что тоже никаких признаков болезни сердца у нее нет. Правда, от перенесенных волнений у нее все еще кружится голова, но теперь она уже успокоилась и не считает себя больше тяжелобольной. Слава богу! Это был какой-то кошмар.

       Уже месяц Беба спит с мамой, а не со мной. Завтра она снизойдет, наконец, ко мне.

29.12.1954
       Сегодня нога болит сильнее, чем вчера. Но пришла Беба и дала задание: «Убрать со стола и подмести в комнате». Она меня не жалеет, хотя ласкает и говорит «милый мальчик» или «хороший мальчик». Я ее тоже ласкаю, но она этому мало рада и любит, когда меня нет с ней. Даже обидно, как она довольна, когда я от нее ухожу. А со мной ей тесно, я ворочаюсь и т.д. Мне больно, но я хочу быть с нею, а у нее нет таких болей, но она боится, чтобы я ее не стеснил. Ну где тут настоящая любовь? Целыми днями я один, как в тюрьме, а Беба, даже выздоровев, ко мне не идет. Не говорю об остальных. Папа, уже тоже здоровый, принес картошку на постном масле, не посолив, и хлеб. Преодолевая отвращение я съел безвкусную пищу, но без хлеба. Мама меня упрекнула, что я совсем не беру хлеба в рот, а Беба сокрушенно сказала:
       -       Он уже похудел, оттого, что не кушает.
       Я объяснил маме, что пища была несоленая.
       Два дня в железнодорожной поликлинике лежит рецепт на лекарство. Врач взялась сама заказать и выкупить, но там, в аптеке, этого лекарства не оказалось. Надо было забирать рецепт и заказать в другом месте. Но некому это было сделать до сего дня. Правда, мама делает мне парафин, все-таки кое-какой уход за мной есть, но не сравнить это с уходом за Бебой и папой.
       Между прочим, как только за мной ухаживает мама, папа неизменно говорит:
       -       Хватит тебе крутиться, ляг отдохни хоть немножко!
       А если папа принесет мне пищу, мама ему выговаривает:
       -       Ты еще не настолько здоров, чтобы ходить. Иди ложись.
       Все это, конечно, рассчитано на меня: вызвать во мне укор совести и благодарность за то, что они для меня делают.
       Еще одно. Хотят приручить меня к мысли, что мы будем жить вместе.
       Мама: «Вы выгадаете от обмена квартирами – у вас теперь будет большая комната».
       Беба: «Теперь мы сможем жить своей семьей и забрать к себе Сашу».
       Папа: «Наконец-то все мы будем жить отдельно и у вас будет большая комната».
       Чуть что, только и слышишь: «А если у человека с сердцем плохо?». Недовольная, злая, черствая, просто жестокая. Все время выставляет свои капризы и [...]
       Пошла купаться. Я к ней пошел, чтоб спину помыть, она меня выставила. Поз[...]

30.12.1954
       Мама: «Сашенька, папа лежит и мама лежит, так ты все к папе лезешь. Пошел бы немного маму развлек. Потом поиграл бы, потом опять к маме пошел».
       Саша: «Один дурной папа дал ребенку спички, а он поджег дом и все сгорели».
       Я: - Пойди, скажи всем, что дурных пап не бывает!
       Он это исполнил, сказал всем. Они поняли намек – не позвали меня к столу, а дали в постель. Беба поспешила оправдаться, что это она рассказала, но про папу не говорила, Саша сам придумал.

       Выиграли 50 рублей. Беба верит в свою удачу. Когда проверяет таблицу – никого не пускает в комнату. Я пошел бы, но папа и мама меня шепотом остановили: «Не ходи туда, Беба проверяет таблицу!»
       Они выигрывают, а я – никогда. Хоть бы раз мне выпало какое-либо счастье. Я даже не знаю номеров своих облигаций, поверил им, что они надписали – все уже выиграли, вплоть до Сашеньки, а я ни разу за все 6 лет, что живу здесь. Вот «несчастный»!

ХХ.ХХ.1954
       Дорогой Вовочка!
       Мы теперь очень встревожены, узнав о последних твоих неурядицах. Мама настаивает, чтоб я поехал к тебе и помог тебе оторваться от этого папаши и чрезмернохитроумной мамаши. Я считаю, что прежде всего надо услышать твое мнение по этому поводу, а во-вторых, что я смогу помочь, если я и поеду? Бебу уговорить, чтоб она отреклась от своих родителей и ушла б от них с тобой куда-нибудь на квартиру, или их убедить, чтоб они стали порядочными людьми и вели себя по отношению к тебе так, чтоб тебе можно было жить так, как тебе нравится. Так я заранее уверен, что мне не удастся ни то, ни другое. А расходы на это нужно большие. Может быть ты найдешь нужным самому поехать к нам во время зимних каникул и здесь потолковать (если это возможно письменно). Как тебе приехать к нам, а в крайнем случае придется тебе временно попроситься на село, чтоб ты мог начинать с этим строить свою самостоятельную жизнь. Конечно, тебе придется пережить и побороть сильную атаку со стороны Бебы (как-то: уговоры, угрозы, слезы и тому подобное), но если другого выхода нет, так надо действовать решительно и перестроить свою жизнь.
       Взвесь все и напиши, если тебе что-нибудь знать, то что ты приедешь зимою к нам, так напиши. Так мы тебе дадим телеграмму, что я очень заболел, для того, чтоб тебе легче было объяснить им твою поездку.
       Будь здоров. Целую. Папа.

       Сыночек!
       Я вполне присоединяюсь к изложенному папой. Лучше, конечно, было бы, если бы ты приехал сюда, здесь бы все вместе решили бы что делать (телеграфный вызов тебя тоже способствовал бы необходимостью вашего переезда сюда, мол, нуждаемся в твоем близком пребывании с нами).
       Ну будь здоров родненький, целую много раз, твоя мама.
       А почему ты нам не ответил на наше письмо по адресу Янички? Почему ты перед нами скрываешь все, что у тебя происходит? Помни, что ближе и преданнее тебе нас ты не имеешь. И помни, чтобы с тобой ни случилось – мы тебя в обиду не дадим, всегда мысленно с тобой и горе твоего молчания еще больше усиливает тревогу нашу.
       Привет и наилучшие пожелания шлют тебе все родные.

ХХ.ХХ.1954
       Дорогой Яничка!
       Мы тебе несколько дней тому назад написали письмо вместе с Вовочкой. Пиши нам миленький племянничек, как ты живешь, как идет твоя учеба? Что пишут тебе родные, как они живут, как их здоровье и дела? Они нам не пишут. Не знаем чем это объяснить. Напиши, что мы беспокоимся и обижаемся.
       Будь здоров, крепко тебя целуем. Твои тетя Надя и дядя Нуся.
       Встречайся чаще с Вовочкой. Обязательно пусть Вовочка уничтожит это письмо, а ты ему вручи так, чтобы они не знали. Пиши.

[ХХ.ХХ.1954]

זהיילייז גייט עלבין מיר זהיילען אייבין

איינער פין דיים צוויטען גייטיע פסורות
מיר זהיילען אבען פיל נחות אין אינזערע
קינדע

      […] Слава богу они уже достигли такого возраста и положения что для нас и для них здоровее – жить без навязывания взглядов и нашего руководства, ибо взгляды родителей не могут быть одинаковы с детьми. Так было с нашими предками, так есть и сейчас. Нам приходится только радоваться ихнему развитию, ихнему прогрессированию, что касается характера каждой в отдельности?
       Бронислава Наумовна! Вы и Бебочка почему-то перестали писать. А Ваши письма нас немного радуют с описанием о Сашеньке. Неужели мы не мало считаете, что мы никакого внимания Вам и средств не уделяем для детей и можно нас совершенно не информировать о каждодневной жизни детей. Я например такого мнения, что у нас не должно […]
        [Натан]

ХХ.04.1954 […] вы кошерны весь год יעלט זענט איר קאשער א גאנץ יאר

ХХ.ХХ.1954
Бог поможет, чтобы мы получали друг от друга [только] хорошие новости זהיילייז גייט עלבין מיר זהיילען אייבין
איינער פין דיים צוויטען גייטיע פסורות

ХХ.ХХ.1954
Пусть наши дети доставляют нам много радости
מיר זהיילען אבען פיל נחות אין אינזערע

קינדע

11.03.1954
14.08.1954

15.08.1954
08.10.1954
08.10.1954
12.11.1954
23.11.1954
23.11.1954

нахыс (идиш) [нахес, нахэс] – счастье, отрада, спокойствие, покой, удовольствие
oйстайнэн зих (идиш) [ойстайнен зах, уйстайнэн зих] – спорить; дискутировать; оправдать себя; объясниться; выяснить отношения, связанные с какой-то сплетней, оговором, часто с соседями или близкими; изъясняться
мир фар изы бейдыган (идиш) [мир фар дани бэйндалых] – мне чтоб болела за твои косточки
нит шрайбын (идиш) [нит шрайбн] – не писать
швер ин швингер (идиш) – тесть и теща; тяжелая тёща или тёща с характером
фаренфар зих (идиш) [фарэнтферн зих, фарентын зах, фарэнфырын зэйх] – оправдать себя, оправдываться, объясниться, защититься
«Нокатиново». Покатилово – село в Кировоградской области, где родились Городынские
михытейным (идиш) [махитуным, мэхутоним, махытуным, мэхутоным] – сваты, родители мужа или жены, родители жениха и невесты друг для друга. Так одни родители называют других родителей, ставшими их родственниками в результате брака детей.

1946 1947 1948 1949 1950 1951 1952 1953 1954 1955 1956 1957 1958 1959 1960 1961 1962 1963 1964 1965 1966 1967 1968 1969 1970 1971 1972 1973 1974 1975 1976 1977 1978 1979 1980 1981 1982 1983

ХХ.04.1954 […] вы кошерны весь год	יעלט זענט איר קאשער א גאנץ יאר
ХХ.ХХ.1954 Бог поможет, чтобы мы получали друг от друга [только] хорошие новости	זהיילייז גייט עלבין מיר זהיילען אייבין איינער פין דיים צוויטען גייטיע פסורות
ХХ.ХХ.1954 Пусть наши дети доставляют нам много радости	מיר זהיילען אבען פיל נחות אין אינזערע קינדע