Владимир Гельфанд. Дневник, письма 1946 - 1983		  
 





 
 
 
06.01.1950
       Мои милые, дорогие детки!
       Немного с опозданием отвечаю на Ваши дорогие письма с такими хорошими пожеланиями, мои милые, родные деточки. Большое спасибо за пожелания.
       С своей стороны я Вам всем желаю на всю жизнь здоровья, благополучия, весёлой, счастливой, полной радостей жизни. Тебе, Бебуничка, отдельно желаю благополучного исхода беременности и родов и, чтобы ты была здоровой матерью здоровому, хорошему ребёнку.
       Как Вы встретили новый год, мы ещё ничего от Вас не получили. Что касается нас, то сообщу, что мы были дома под встречу нового года, а 1-го мы с папой утром пошли к тёте Еве, а потом днём они пришли к нам и тётя Аня тоже. Посидели поговорили и всё.
       Живём мы не плохо, самое главное, что здоровы. В квартире у нас тепло. Выиграли 200 рублей – это благодаря твоему, дорогая дочечка, пожеланию.
       Все родные присоединяются к моим пожеланиям в 1950 году. Желают здоровья, счастья и успехов во всех Ваших делах.
       Ты, Вовочка, пишешь, что не знаешь, как отблагодарить нас за конспекты. Разве нас надо благодарить, мы в этом не усматриваем никаких заслуг. Мне кажется, если бы в наших силах было достать для Вас самое лучшее в мире, мы бы охотно сделали бы и не считали [это] за заслуги.
       Сколько уже ты сдал зачётов, Вовочка? И как у тебя получается? Приехала ли Берта с Ларочкой? Что она рассказывает о Оле и тёте Аде, как они живут? Как поживают мама и папа? Что-то они нам не пишут.
       Напишешь, Вовонька, точно в день выезда, чтобы мы знали когда ты приедешь. С собой лишних вещей не бери, особенно обуви. Сапоги очень красивые и, если будет оттепель, сможешь их носить. Ждём с нетерпением твоего приезда. Считаем дни.
       Будьте здоровы и счастливы. Обнимаю Вас и крепко, крепко целую.
       Ваша мама.
       Сердечный привет маме и папе и незнакомым Берте с Ларочкой. Также от всех наших родных всех благ и поцелуи всем. Пишите.
 
       Дорогие дети!
       К 1-му января получили от Вас письмо с поздравлениями к новому году с сердечными пожеланиями. 1-го получили поздравительную телеграмму от Вас. Спасибо, родненькие. Мы Вам тоже перед новым годом послали письмо и 27/XII заказали телеграмму Вам. Надеюсь, Вы всё это получили.
       Желаю Вам, чтобы все Ваши желания с самого начала 1950-го года начали сбываться. Тебе, Вовочка, желаю легко справиться с экзаменами и радостного свидания с нами. Тебе, Бебочка, благополучной беременности и родов, быть здоровой матерью, иметь здорового и хорошего ребёнка. Папе и маме желаю здоровья и благополучия.

אין אבין נכות אין אייך
 
       Будьте здоровы все. Целую. Папа.
 
10.02.1950
       Дорогие, ласковые мои мамочка и папочка!
       Вчера вечером приехал. Кончилось моё утомительное таскание по различным железным дорогам, и я снова дома, как у вас.
       На тёти Анины деньги купил рубашку за 140 рублей. Здесь её померил – не понравилась ни мне, ни всем нашим, решили её отдать в комиссионный. И потом пошить другую.
       Вашим подарком: змейкой, зеркальцем и мылом Бебочка очень довольна. Все одобряют, мамочка, твоё изготовление – печенье.
       На этом я заканчиваю. Есть много работы.
       Крепко и нежно вас целую. Привет от Бебочки, мамы и папы, и Бебы с Ларочкой.
       Пишите. Владимир.
       P. S. Дорогие мои! Я допустил в Днепропетровске большой промах. В Горном институте нужно было получить ещё, кроме диплома, значок для папы. В доверенности указано, что мне доверяется получить и значок. Но значка мне не дали, а я второпях не спросил почему. Попросите Саничку, чтоб справился в учебной части у Розалии Лазаревны Голубчив (в очках она), почему не дали значка и как можно его получить, не может ли она передать значок Сане, а вы привезёте. Пусть объяснит наше родство, чтобы она не боялась выдать ему значок. Мне очень неудобно, что не завершил данного мне поручения.
       Привет от меня и всех наших тёте Ане, дяде Сене, тёте Любе, Ляличке, Володику, тёте Еве, дяде Толе, Оле и Сане, дяде Люсе, тёте Иде в письмах, бабушке и дяде Жоржу.
 
10.02.1950
       10 часов утра.
       Мои дорогие!
       Вчера вечером Вовочка приехал. Мы все, кроме Д. И. [Давида Иосифовича] его встречали. То есть: я, Бебочка и Берта с Ларочкой. Поезд опоздал на полтора часа.
       Сейчас пишу с работы. Уходя на работу, Вова ещё спал. Он нам весь вечер рассказывал о всех Вас и о том, как он провёл время дома. Всё прошло как сон. Будто и не ездил. Вот так вся жизнь.
       Спасибо за присланное печенье. Замечательно вкусно и очень красиво. Наденька, я прошу прислать рецепт на это мелкое печенье. Я когда-то пробовала пропускать через машинку, но у меня не получалось. Напишите как это надо делать.
       Годовщину их свадьбы мы ничем не отметили, так как Вовы не было. Пусть они будут здоровы, счастливы и дружны. Это мы им желаем ежечасно.
       Бебочка пока работает. За то время, что Вовы не было дома – она была на больничном 10 дней. Боли у неё были. С 6/II она работает. Выглядит она прекрасно. Хороший цвет лица, аккуратная беременность. Не очень видно. Носит специальный пояс. Аппетит у неё хороший. Не было бы этих болей – всё бы было хорошо. В декрет она пойдёт в средних числах марта. Понемногу начнём готовить. Времени свободного очень мало, а ведь подготовиться надо.
       Сейчас у нас такие гости, что хочется быть только с ними. Наша гостья Берта очень хорошая, с ней нам очень приятно. С ужасом думаю об их отъезде. А Ларочка ангел настоящий. Она ласковый, прелестный ребёнок. Нашей Берточке обязательно хочется такую девочку. Пусть уж будет скорее, то есть, чтобы время пролетело. Но чтобы был здоровенький ребёнок и чтобы они «папа с мамой» были здоровы. Нам что надо? Видеть их счастливыми, довольными и радостными. А ко всему этому у них все условия. Так мне кажется. Вся наша мечта и всё наше желание, чтобы было благополучно.
       Мы уже 1/III отпразднуем всё: и годовщину нашей свадьбы, и день рождения Вовы, и годовщину их свадьбы (с некоторым опозданием).
       Пишите нам часто. Как здоровье Натана Соломоновича. А Вы мой масхытн вздумали болеть. Молодёжь – нечего сказать. Я уже думала, что Вы совсем герой, а тут на тебе, заболели. Вова говорит, что сейчас уже всё хорошо. Пусть уже будет хорошо.
       Будьте все здоровы. Целуем Вас и родных. Ваша Броня.
       Привет от Давида, Берты с Ларочкой. Давид гриппует. У него грипп без повышения температуры. Работает, но чувствует себя плохо.
 
14.02.1950
       Дорогие мамочка и папочка!
       Я сейчас немного загружен учёбой. Поэтому пишу редко и мало. С дороги написал 4 письма.
       У нас здесь всё благополучно. Все здоровы. Бебочка чувствует себя хорошо.
       Напишите, как вы живёте. Как здоровье? Что слышно у родных?
       Мне купили ко дню рождения отрез на макинтош, о котором писали в письме, когда я был ещё в Днепропетровске. Папе тоже купили такой отрез. Ту рубашку, что я купил на деньги, что дала тётя Аня, мы решили отдать в комиссионный и купить другую. Мне не нравится в ней воротник.
       Ну, заканчиваю. Больше новостей нет.
       Крепко, крепко вас целую. Привет от всех наших.
       Владимир. Пишите.
 
       Дорогие мои!
       Напишу и я несколько слов.
       Вот уже скоро неделя, как Вовочка приехал. Дорога его из Москвы до Молотова была довольно тяжёлой. Мы встречали его с нашими гостями на вокзале. Спасибо за всё, что Вы прислали. Печенье всем очень понравилось. Зеркало очень хорошее. Нас только расстроило то, что папа так долго болел и сейчас чувствует себя неважно. В чём дело?
       Пишите почаще и подробнее. Крепко целую.
       Беба.
       Все наши целуют и приветствуют.
 
       Дорогие!
       Давид только что уехал в Бассейн. Я и все мы очень недовольны, когда он уезжает. Но служба, не дружба. Уехал до 19-20/II.
       Сегодня у нас продают муку. А у Вас?
       Спокойной ночи, мои родные, пишите нам.
       Целую Вас, Ваша Броня.
 
14.02.195026.10.1950-
       В Днепропетровск прибыло письмо. В нем сообщалось, что мне и папе набран материал на макинтош. Еще когда я сюда ехал, мне родители дали деньги на пальто. В дороге их растратили в основном на Бебочку (шляпа и другое). Осталась некоторая толика, рублей 200-300. Но я не заикался об этом. Я и так чувствую себя обязанным (очень глупая и жалкая роль!), что ем здесь, живу (как я этого опасался!). Но вернусь к материалу моего рассказа.
       Когда я приехал в Молотов и привез от родителей подарки для Бебочки, я сказал ей:
       –       Это к твоему дню рождения.
       Мама не преминула использовать ситуацию:
       –       Мы тебе тоже купили подарок к именинам – макинтош (я промолчал, но мне было обидно, что из одного дела хотят выжать 20 тысяч признательностей, и, во-вторых, в письме не сообщалось, что ко дню рождения. Отрез куплен мне и папе, на отрез даны моими родителями деньги, так зачем же разыгрывать из этого комедию?)
       День рождения через месяц. Но надо было, чтоб простое необходимое дело, не обошлось без эгоистичного торгашеского расчета.
       Родители, преданные люди, дарят и не считаются. Они дарят от всего сердца, а не из милости и не во имя благодарности. Они дарят от души и не извлекают из каждого подарка двойной выгоды. Ведь я же не просил (и не нуждаюсь) в подарке к именинам. Я не обиделся бы, если б мне ничего не подарили. Но когда за месяц вперед приурочивают задним числом купленную вещь, это обидно. Надо было сказать, что и валенки ко дню рождения. И костюм, пошитый из моего отреза.
       Прошло несколько дней, и вот сегодня опять разговор зашел об именинах. Отвлеченно, как надоедает ходить на именины и как часто знакомые их устраивают, возня с этими подарками, волокита. Мама сказала вдруг:
       –       Вове подарок мы уже купили. Теперь надо думать, что купить Бебе.
       Меня взбесило. Этот «подарок» будет вспоминаться и через 10 лет, к каждому знаменательному событию будет приурочиваться. Я хотел отказаться от него, но подумал, что не стоит затевать истории. Беба ничего не сказала. Наоборот, ей было мило слышать, что меня так ловко обкрутили с отрезом: сумели дважды его подарить и трижды об этом напомнить. А я-то поступил не так. Не посчитался с тем, что у меня задержалось сорок рублей всего в кармане, деньги, которых мне уже не иметь в теперешнем моем состоянии и купил почти на все, по приезду сюда, шоколад для Бебочки и Ларочки. Я не сказал, что у нее уже есть подарки и поэтому хватит.
 
19.02.1950
       Дорогие папочка и мамочка!
       Я немного задолжал перед вами, но в этом повинны частично и вы: не отвечаете.
       У меня новостей мало. Жизнь потекла однообразная – учёба, учёба, учёба… Душу выматывают языки, их много и разные.
       Бебочка, кажется, уйдёт с Горздрава после декрета: наклёвывается чудное место.
       Гости наши очень хорошие. Маму мы называем «Беба большая» или «Беба старшая», в отличие от моей Бебочки. Она высокая, полная, черноглазая. Оля в сравнении с ней – ребёнок. Я старше её, но выглядит она меня солидней. Дочь её почти однолетка с Володиком. Ласковая, красивая девочка-картинка. Но худая, ест плохо. О ней нужно долго рассказывать, а время у нас ограничено минутами быстротечными.
       Растёт «молодое поколение», но по Бебочке незаметно, или мало заметно. Она румяная, личико белое, нежное. На ней ничего «данкын гот», не отражается. Она агитатор, занимается в кружках, работает на 2-х службах. Чувствует [себя], несмотря на то, что порядком устаёт на производстве, хорошо и бодро.
       Между тем, за кулисами «рождение человека» ведётся тщательная подготовка к встрече. Мама шьёт распашоночки, одеяльце и прочие предметы младенческой необходимости. Один я пока безучастен. Жду и только…
       Мне кажется, что будет мальчик. Бебочке хочется девочку. Я не возражаю: мне одинаково, лишь бы хорошéй!
       Ну, будьте! Крепко безжалостно вас целую. Нежно и преданно люблю.
       Напишите о себе и родных. Как здоровье? И жизнь. Наши все вместе вас приветствуют. Целуют. До свиданья.
       Владимир.
 
20.02.1950
       Дорогие папочка и мамочка!
       Я ещё по-настоящему Вам и не писала после приезда Вовочки.
       За последнее время я работаю до 6:30, так как начало работы в Горздравотделе с 10. Мне же приходится всё-равно идти к 9 часам, так как в клинике положение не изменилось. Кроме того, ежедневно приходится задерживаться до 8-9 часов, так как то собрания, то заседания, то политзанятия. Ко всему ещё – я агитатор. Как видите, дел немало.
       После приезда Вовочки, он много нам рассказывал о Вас, о своём пребывании в Днепропетровске. Но мы расстроены и озабочены тем, что папа так болел. Я никак не могу добиться что же всё-таки это было. Как самочувствие сейчас, какие анализы проведены, был ли рентген? Сейчас, дорогой папа, Вам надо побыстрее восстановить своё здоровье, чтобы летом приехать к нам. Этот вопрос мы считаем решённым.
       Что ещё писать о нас? Наши гости доставляют нам много удовольствия. Ларочка чудная девочка, только очень плохо кушает. Она уже умеет читать и немного пишет, конечно печатными буквами – ведь ей всего 5 лет.
       Мы часто ходим в гости, в кино, иногда в театр. В следующее воскресенье хотим все сфотографироваться в фотографии. Мама и папа работают. Папа довольно часто разъезжает по командировкам. На днях они Вам напишут.
       Ну, будьте здоровы, дорогие. Крепко, крепко Вас обнимаю и целую.
       Ваша любящая Беба.
       Привет и поцелуй всем родным.
 
01.03.1950
       Дорогие мамочка и папочка!
       Сегодня у нас праздничный день. Очень жалеем, что Вас нет с нами, чтобы его отметить. Мы пригласили кое-кого, но это все знакомые, а не родные. Хотелось бы в кругу родных отпраздновать наш общий праздник.
       Мысленно мы с Вами.
       Пишите нам, дорогие, почаще. Крепко, крепко Вас целую. Ваша дочь Беба.
       Сердечный привет и поцелуй всем родным. Папа и мама присоединяются.
 
01.03.1950
       Университет. Сегодня мне 27 лет. Молодость кончилась. Я смотрю на своих товарищей, на сокурсников, которые рядом. Они веселы, беззаботны, в них много огня.
       Вот Танюша Чивилева. Сколько в ней жизни и горения! Это одаренная, бойкая девочка [...]
 
[05].03.1950
       Дорогие, горячо любимые мамочка, папочка и родные!
       Последние дни я готовился к зачёту, который сдавал несколько ранее срока, и потому не смог писать с прежней регулярностью. Но это был не такой пробел, как с вашей стороны. Мы уже сильно переволновались и вынуждены были дать телеграмму, чтоб выяснить, что произошло с вами, раз вы не пишите. Ваш ответ не успокоил. И только вчерашнее письмо рассеяло тревогу.
       Очень я вам благодарен за поздравление, за пожелания. И все мы. В свою очередь сердечно поздравляем тебя, мамочка, и всю женскую половину родных (да и мужскую!) со славным, замечательным днём 8 марта. Крепко, нежно целую и обнимаю тебя, мамочка. Желаю счастья.
       От Симы прибыло обиженное письмо. Ручьи слёз, так и каплет. Он говорит, что до того недоволен, что начинает мало-помалу терять ко мне родственное чувство! Вот до чего дело дошло! Всё из-за писем. Но ничего, мы это дело поправим. И былое расположение Симино вернём.
       Бебочка интересуется, для чего тебя ложили на операционный стол, папочка. Подробно диагноз и ход болезни. Напиши.
       Моё рождение совпало с новой, третьей, самой большой реформой по снижению цен. Поздравляю вас и с этим событием. И с предстоящими выборами в Верховный Совет. Илья Эренбург тоже кандидат. Я пишу сейчас реферат по его «Падению Парижа».
       До свидания. Привет от всех наших, крепко целую. Вова.
       Тёте Еве открытку, как выяснилось, я направил по адресу Днепропетровск, Советская 25. И она вернулась обратно. 
 
06.03.1950
       Милые мамочка и папочка!
       Сейчас много и кропотливо занимаюсь. Трудный семестр, много заданий. Работаю над рефератом, над курсовой и семинарской темой по русской литературе. Сдаю внеаудиторное чтение по английскому. Конспектирую массу научных трудов.
       Дома у нас благополучно. 8 марта Бебочка уходит в декрет. Ей дали раньше срока. У неё повышенное кровяное давление в связи с беременностью.
       Сегодня уезжают наши гости. Они должны были пробыть здесь дольше. Но Бертына мама (тётя Адя) уходит работать и от них уезжает прислуга: требуют немедленного возвращения. Папа загружен участком (избирательным). К нам в город приехал Шверник. Вообще, события большие.
       Поздравляю вас со снижением цен. Это самое значительное за всё время. Теперь, надеюсь, вам станет легче.
       День рождения отметили дома. В этот день обвенчались папа и мама, так что мы уже совместно отпраздновали. Пили много. И за ваше здоровье. Хорошие произносили тосты.
       На этом прервусь (я пишу в университете, пришли студенты, надо освобождать помещение: им заниматься здесь).
       Крепко, крепко и страстно вас целую. Привет родным до следующих писем. Все наши и гости вас приветствуют.
       Владимир. Пишите.
 
11.03.1950
       Дорогие папочка и мамочка!
       Сегодня у меня первый день декретного отпуска и я решила Вам написать. Уже очень давно нет от Вас писем, и мы все волнуемся. Хотелось бы уже получить письмо, хотя, признаться, я письмам не особенно верю. Ломаем себе голову над причиной Вашего молчания.
       У нас сейчас тихо: гости уехали. Сегодня мы получили телеграмму об их приезде домой. Они молодцы, что побывали у нас, не каждый решится с ребёнком в такой путь.
       Днями (13-14/III) папа уезжает в командировку в Ленинград по вызову Министерства для ревизии. Командировка, вероятно, будет длительной, но у нас там есть родные и папе будет неплохо.
       У нас особых новостей нет. Вовочка много занимается; он и сейчас в библиотеке, где работает над курсовой работой: реферат по «Падению Парижа» Эренбурга.
       Я сейчас в отпуске, так что о работе писать нечего. Я надеюсь развязаться с Горздравом и больше туда не прийти. Очень настойчиво меня приглашает к себе работать главный хирург города профессор Минкин. Он пользуется большим авторитетом в Горздраве и говорит, что добьётся, чтобы меня отпустили к нему. Лишь вчера вечером я с ним случайно встретилась и он снова говорил об этом. Мы бы все хотели, чтоб это дело выгорело. У него можно было бы заняться и научной работой. Всё должно решиться в ближайшие 1-2 месяца.
       Дома идёт подготовка к приёму нового члена семьи: мама шьёт кофточки, чепчики, распашонки. Одеяльце уже готово и очень хорошенькое. Я чувствую себя неплохо. Некоторое время было повышенное кровяное давление, но меня посадили на строгую диету и давление снизилось.
       О нас, по-моему, всё написала. Хочется знать подробности о Вашей жизни и, главное, о здоровье. Если бы Вы знали, сколько волнений оно нам причиняет!
       Как живут все родные? Передайте им нашу благодарность за их поздравления к 1 марта. Что у Олички с горлом? Я до сих пор не знаю, что было причиной того, что ей удаляли миндалины. Ведь эта операция не из очень лёгких.
       Как дела с распределением? У нас в Молотове весь выпуск мединститута этого года останется в городе. Вот бы и в Днепропетровске так. Но, видно, врачей хватает и без молодых.
       Оставляю место Вове для приписки. Крепко, крепко целую Вас, мои дорогие. Ваша любящая дочь Беба.
       Всех родных целую. Мама и папа присоединяются.
 
       Мои любимые!
       Только что пришёл из библиотеки. Очень устал. Трудно мыслить. Напишу как-нибудь в другой раз подробнее.
       До свидания. Обнимаю вас и звонко целую. Пишите. Приветствуйте всех. Спасибо за поздравления, за внимание, заботу, за ласку, за вашу преданность. Всем родным напишу, когда хоть чуточку освобожусь от нагрузок.
       До 15 марта надо написать 3 реферата и сдать внеаудиторное чтение по английскому языку. К 1 апреля нужно подготовить очень трудную и серьёзную курсовую работу о романе И. Эренбурга. Кроме того, много сил и энергии отнимает общественная работа. Я уже перестал посещать кружки. Не хожу почти никуда, даже в кино… И всё-таки не укладываюсь в регламент, как выстрел – в минуту. Чем больше работаешь, тем больше испытываешь неудовлетворенности, тем больше остаётся недоработок. А мысли бьются о время, как рыбы об лёд – их много, а времени – нет!
       Ещё раз целую. Ваш Вова.
 
18.03.1950
       Здравствуйте мои милые, дорогие и родные дети Вовочка и Бебочка!
       Сегодня получили Ваше совместное письмо. Спасибо, что не забываете. Мы таки мало пишем, оправдываться уже стыдно. На два Ваших предыдущих письма мы так и не ответили. Поймите, дорогие, что и некогда и кроме того письмо остаётся письмом. Того, что хотелось бы сказать, в письме не скажешь.
       Чем дальше время проходит, тем больше тоски по Вас и боли, что мы не вместе. Ты, Бебуньчик, пишешь, что мама готовится, шьёт распашонки, чепчики и т.п. А мне что остаётся? Какое участие я в этом принимаю? А если бы мы были вместе, совсем другое дело было бы. Хотелось бы видеть Вас, знать как Вы живёте, что Вы делаете каждый день.
       Ты, моя родная, сама говоришь, что письмам не веришь. Что происходит у Вас хотелось бы видеть самой и разделить точно все радости. Я очень переживаю, что ты нездорова, что у тебя повышено кровяное давление. В общем, за всех Вас и за всё. Вот почему я редко пишу, ибо мысль не вяжется, не знаю с чего начать.
       Папа всё время чувствует себя неважно, но хочет идти работать. По его силам такой работы нет, а на ответственную, аналогичную его предыдущей, я его не пускаю, да он и сам боится, что не потянет. В общем, исходя из всего сказанного, настроение очень плохое. Вот почему я очень прошу Вас, мои дорогие, родные, единственные, не обижайтесь, что редко пишем, поймите всё и пишите о себе. У Вас, молодых, может быть много нового, радостного и оно обязательно должно быть, так что пишите всё-всё.
       Я работаю, много тружусь. Дни однообразны. У всех родных тоже всё по-прежнему, без изменений. Оля ещё назначения не получила. Вообще не было ещё распределения. Тётя Ева очень страдает, что её зашлют и это понятно.
       Пишите, мои хорошие, часто и обо всём. Бебонька, дочечка, родная, береги себя и дай бог благополучия. Обнимаю и крепко целую Вас, а Вы друг друга за меня. Привет сердечный маме и папе.
       Ваша мама.
       Все родные шлют Вам, а тебе Бебуня особенно, сердечный привет и наилучшие пожелания, благополучных родов и здоровенького ребёночка и самое главное здоровья и бодрости тебе.
 
       Дорогие и милые дети!
       Сердечно приветствую Вас. Желаю Вам счастливую и радостную жизнь. Тебе, Бебочка, желаю своевременные и лёгкие роды, иметь здорового и хорошего ребёнка и чтоб ты с Вовочкой были хорошими и здоровыми родителями, и чтоб мы имели

נחית אין אייך
 
       Сердечный привет папе и маме.
       Целую. Папа.
 
21.03.1950
       Мои бесконечно дорогие папочка и мамочка!
       Я допустил солидный перерыв в переписке – всё по моей вине. Конечно, если вы реже пишете, виноват больше всего я. Вряд ли устоят мои оправдания перед неопровержимым доводом: «нужно писать часто». Поэтому я сразу же перейду к письму, а вы знайте – я совесть свою отшлёпал, так что теперь она у меня настороже – не проглядит подобных промахов с моей стороны.
       Ну, это всё путанно и не на тему. Поговорим о жизни.
       Папа сейчас в Ленинграде, Бебочка дома. Ей все обещают мальчика, а хочется девочку. Она волнуется, говорит, это страшно – предстоящее. Выглядит она очень хорошо. Весёлая, ласковая, подвижная. Много бываем вместе, воркуем всё. И, кажется, с каждым днём, всё ближе и ближе привязываемся друг к другу. Нет у нас ни разногласий, ни споров. Всё хорошо и мирно. Так жить можно и тысячу лет – не надоест.
       По университету у меня много работы. Всякие рефераты, сложная и большая курсовая работа. Я её пишу каждый день – надо сдать 1 апреля.
       Ну, а на дворе – лето. Всё растаяло. Солнце переворачивает душу, такое тёплое и недоступное.
       Бебочка гуляет с подругами, мне некогда её провожать, но я думаю, это не на долго. В школьной практике (я имею ввиду высшую школу), такая штурмовщина – не редкость.
       Этими днями намерен лечиться и всерьёз. Я уже записался в поликлинике. Глазной врач ничего не нашёл. Зубы придётся вырвать – 2 зуба с одной стороны. А горло придётся лечить длительно. Но я не унываю: среди врачей да не вылечиться – грешно!
       Мама с Бебочкой лечат зубы в клинике, я решил рвать зуб (пока один) там. Бебочка лечит горло с помощью УВЧ. Это средство она рекомендует и мне.
       Мама шьёт каждый день. Распашонки, тёплые рубашечки и много-много другого. Она у нас заделалась модисткой… для новорожденного. Есть уже и одеяло, и пододеяльник. Словом, абсолютно всё для будущего карапуза, даже детская ванночка.
       О себе всё, у нас – благополучно.
       А как вы живёте? Здоровье? Настроение? Работа? Может быть папа нуждается в каком-нибудь ценном препарате, а здесь его наш врачебный мир сможет достать, так напишите без всяких. Часто ли вы бываете в кино, в театре и вообще бываете ли? Кто из родных к вам приходит? Столуется ли сейчас дядя Люся? От кого вы имеете письма?
       Между прочим, я хотел написать тёте Иде. Но мне отсоветовали. Это важно.
       С Сёмой я окончательно не знаю как поступить. Ему до сих пор не ответил. Всем, как по волшебному сигналу, в силу обстоятельств, эти дни и, вообще, - эти месяцы со дня возвращения от вас, не пишу.
       Всё. Расцелую вас крепко, передам вам приветы от родных и от себя лично, и буду ждать ответа, вы ведь тоже не балуете меня письмами, как на море уплывающий, а позже приплывающий корабль. Бебочка и мама вас крепко целуют. Принципиально не дам им ничего приписывать, пусть пишут тоже часто. Так я решил: беспокоить себя и других, а переписка чтоб была.
       Владимир.
       Привет тёте Ане с Жоржем и бабушкой, тёте Еве, Оличке и Саничке, дяде Толе, дяде Люсе, дяде Сене, тёте Любе, Ляличке и Володику. Всех их целуйте.
 
26.03.1950
       Милые, любимые мои! Здравствуйте папочка и мамочка!
       Я очень тоскую, когда от вас не получаю писем. У вас что-то случилось? Почему вы не пишите? Ведь это не сложно, написать несколько слов. А без слов ваших, без ваших весточек жизнь тяжела… Зачем вы заставляете меня переживать?
       Было время, когда я и сам плохо поступал – не писал регулярно. Тогда меня можно было наказать. А теперь ведь – пишу. Что же вы, мои хорошие, не отвечаете мне?
       У нас полное благополучие во всём. 29 числа вернётся из Ленинграда папа. Он уже дал телеграмму. Послезавтра мы втроём идём в театр, а четвёртого – вдвоём с Бебочкой.
       На прошлой неделе ходили в кино «У них есть Родина». Тяжёлая картина. Лучше вам не смотреть.
       Напишите, что у вас слышно. Как вы живёте и как проводите время. Где бываете, у кого бываете, и кто к вам приходит.
       На днях я написал большое подробное письмо Симе на Дербент. Вы получаете что-нибудь из Дербента?
       Крепко вас целую. Бебочка с мамой тоже. Привет всем родным и знакомым.
       Владимир.
 
28.03.1950
       Дорогие мамочка и папочка!
       Вчера получили Ваше письмо от 18.III. Да, очень обидно, дорогая мамочка, что именно сейчас мы не можем быть все вместе. Но мы все надеемся, что Вы сумеете приехать к нам летом. С малышом мы не поедем не потому, что это физически трудно, а потому, что такого крошку возить в пыли и грязи поездов, вокзалов, подвергать его перемене климата просто недопустимо, да ещё летом, когда сильно свирепствуют среди детей желудочно-кишечные заболевания.
       Я чувствую себя сейчас неплохо, но меня немного пугают врачи, говоря, что ребёнок крупный и роды предстоят нелёгкие. Мне уже хочется, чтоб всё это произошло скорее. Последнее время тянется очень медленно.
       Вообще мы много гуляем, ходим в гости, бываем в театре. Сегодня тоже идём смотреть «Поздняя любовь».
       Завтра папа приезжает из командировки из Ленинграда. Нам уж было скучно без него. Там он купил очень хороший радиоприёмник «Нева». Мы свой старый продали и нам хотелось именно такой.
       Что ещё написать о нас? Все мы взялись за лечение зубов. У меня всё обошлось хорошо, так как нужно было лечить только один, а у мамы и Вовы дело ещё не закончилось. Лечит их ассистент стоматологического института. Кроме того Вовочка упорно лечит горло и, кажется, дело идёт на улучшение.
       Ну, написала обо всём понемногу.
       Крепко целую Вас, мои дорогие. Просим Вас писать почаще. Привет и поцелуй всем родным.
       Ваша Беба.
 
ХХ.03.1950
       Здравствуйте мои дорогие Броничка и Давид Иосифович!
       Я себе представляю Ваши хлопоты по подготовке к встрече дорогого гостя – нашего внука или внучки. Нам в этом отношении не повезло – быть с Вами вместе и разделить эту дорогую встречу наочно. Но пусть будет в добрый счастливый час и мы порадуемся издали.
       По письмам детей Вы, Броничка, всегда шьёте, готовитесь, работаете, ухаживаете за всеми, а как Вы всё успеваете? Бедненькая, сильно утомляетесь.
       Почему Давид Иосифович так часто в командировках? Ведь это утомительно. Как Вы живёте, как Ваше здоровье? Редко Вы нам пишите. А как играет Ваш приёмник?
       О нас вы всё узнаете из писем к детям.
       Будьте здоровы, крепко Вас целую. Надя.
       Сердечный привет и самые хорошие пожелания шлёт Вам Натан и все родные. Пишите нам часто.
 
03.04.1950
       Дорогой Вовочка!
       Получили вчера твоё письмо от 26/III и Бебусино от 28/III. Большое спасибо и на дальше старайтесь писать нам часто. Ваши письма – это наша жизнь. Напрасно, Вовочка, ты переживаешь так сильно, если от нас нет так скоро письма.
       У нас всё благополучно. Мы здоровы, папа немного поправился и чувствует себя прилично. Числа с 5/IV пойдёт уже работать. Пришёл Сёма Гузман и узнал, что папа не работает, предложил ему службу там, где он работает, порекомендовал его и он идёт в эту артель контролёром по качеству.
       У меня на работе по-старому. Дома у нас хорошо, только очень тоскуем по Вам. Не беспокойся и не волнуйся. Мы пишем по настроению. Вот и эти письма пишу на работе и отсюда отправлю, ибо, если возьму домой, пока папа раскачается написать, пройдёт ещё пара дней, а так он, уже соревнуясь, завтра напишет сам.
       У родных всё благополучно, всё по-старому. У Олечки распределения ещё не было.
       Живите счастливо, будь здоров, целую крепко, твоя мама. Сердечный привет от папы и поцелуй, а также от всех родных.
       Забыла тебя спросить, как твои ноги, перестали болеть? Как сапоги, уже не жмут?
 
       Дорогая Бебуня!
       Очень рада, что ты себя хорошо чувствуешь. Что касается родов, что тебя пугают врачи, так они просто глупы. Они этого предугадать не могут. И не могут определить, большой ли будет ребёнок или маленький.
       Не пугайся, моя родная, всё пройдёт благополучно и в своё время. Все женщины родят и ты, даст бог, родишь благополучно. Не волнуйся и не думай, будь спокойна, а даст бог, настанет урочный час и ты быстро и легко (на зло глупцам врачам) родишь хорошего, здоровенького ребёночка на счастье и радость Вам и всем нам и сама будешь здоровенькая, весёлая. Правда, моя хорошая?
       А нам пиши, деточка, в это время очень часто. Как бы мне хотелось обнять и прижать тебя, моя милая Бебуся. А раз это невозможно, то поручаю тебе, Вовочка, за меня это сделать: нежно-нежно обнять и поцеловать Бебулю.
       Будь здорова, Бебуся, твоя мама. Пиши.
 
03.04.1950
       Мои любимые мамочка и папочка!
       Я немного замешкался… с письмами. Извиняющие обстоятельства: несколько дней подряд до поздней ночи без оглядки пишу свой реферат. Вчера и позавчера мы работали втроём: Бебочка, мама и я. Мама печатала, Бебочка диктовала, а я строчил. Сидели до 2 ночи. В выходной день никто не вышел на улицу. Папа взял на себя поварские обязанности.
       Вчера ночью я дописал последнюю страницу. Только что (сейчас 1 час ночи) мы закончили с печатанием. Такая горячка… у мамы пальцы не действуют. Надо было подать 1 апреля. Я написал очень много – 50 печатных страниц без интервала.
       Папа приехал из Ленинграда 29 апреля. Привёз приёмник «Нева» девятиламповый и Бебочке подарок к именинам – патефон.
       Здесь мне набрали материал на брюки (мне и папе) и купили рубашку верхнюю. Скоро будем шить макинтош.
       Жизнь у нас по-прежнему очень мирная и хорошая. Бебочка донашивает последние дни. Врачи говорят, что у неё крупный ребёнок. Она волнуется. Выглядит она прекрасно. Папа говорит, что никогда она не была такой круглой лицом.
       Ну, заканчиваю. Крепко и сердечно целую. Жду подробностей о вашей жизни. Привет от всех наших.
       Вова.
       Привет всем родным.
      
08.04.1950
       Дорогие, безмерно любимые мамочка и папочка!
       Сегодня день рождения Бебочки. От вас ещё нет телеграммы. Ждём к вечеру.
       Я теперь чуточку свободней: от курсовой освободился. Она получилась очень большая, но, кажется, неплохая. Теперь подгоняю остальное. Требования, согласно последних инструкций министерства, к нам – студентам, повысились. Я никогда ещё так много не работал, как теперь. Распределения неважные. По какому-то недоразумению посылают в ремесленные училища – в этом году 17 таких назначений. Это неправильно. Выпускникам университетов полагается читать в 8-9-10 классах средней школы, а ремесленники – до 7-го! Но я не думаю, чтобы и мне так не повезло.
       Во-первых, я думаю о газете. Во-вторых, претендую на должность завуча или директора школы (у меня есть преимущественные перед другими данные), если уж не удастся по-иному. И потом, в-третьих, до этого ещё очень далеко, за 2 года может многое измениться…
       Дома у нас страдная пора подготовки к «рождению человека». Бебочка донашивает последние дни. Старая, опытная акушерка её успокоила: ребёнок не большой, как ей говорили паникёры-врачи, а вполне нормальный, средней величины. Договорились с этой акушеркой, чтобы она принимала. Она мастер своего дела и всегда у неё проходит удачно. Ходили к ней на дом мама с Бебой.
       Бебочке ко дню рождения купили чудные лакированные туфли за 400 с лишним рублей. Она, и мы все, очень довольны подарком. Сегодня, по просьбе Бебочки, не отмечаем, перенесли на время, когда она возвратится с маленьким.
       На этом я думаю закончить. Как ваши дела? Вы ни разу полностью не ответили на мои вопросы. Ходите ли вы в театр, в кино, бываете ли в гостях и у вас гости? Столуется ли сейчас дядя Люся? Как живут и здоровы ли тётя Ева, Саничка, Оличка и дядя Толя; тётя Аня, бабушка и дядя Жорж; дядя Люся; дядя Сеня, тётя Люба, Ляличка и Володинька?
       Симе я написал большое письмо в Дербент. Он не ответил. Я сейчас вообще редко-редко пишу – не успеваю.
       Будьте здоровы. Целую вас, приветствую и целую родных всех, жму руку крепко Емельяненко Г. Ив., Тамаре, Ив. Ив., Жене с женой и всем знакомым. Привет Софье Ионовне и всей её семье. Пусть папа напишет о здоровье и о работе специально. Привет и поцелуи от всех наших.
       Остальное допишет Бебочка.
 
       Дорогие мамочка и папочка!
       Хочу приписать несколько слов.
       Что-то Вовочка сегодня решил задуматься о назначениях. Об этом думать, а тем более волноваться, ещё слишком рано. Вовочка написал очень интересную и глубокую курсовую работу. Её напечатали взяли в хороший переплёт.
       Сейчас ему надо вдвойне настойчиво заниматься, чтобы подогнать остальные предметы, которые он несколько запустил.
       Вчера мы были в театре. Сегодня у нас особенного ничего не устраивается. Но придут подруги и просто проведём этот вечер.
       Мне сейчас мешают писать и не дают сосредоточиться. На этом кончаю. Крепко, крепко целую Вас, мои дорогие. Привет и поцелуй всем родным.
       Ваша Беба.
 
09.04.1950
       Здравствуйте мои дорогие все!
       Ожидала, пока папа напишет и думала дописать несколько слов, так как сама написала несколько дней тому Вам письмо. Но сегодня получили твое письмо, Вовочка, и решила снова написать, а папа допишет, ибо он лодырь так и ждёт, чтобы я писала.
        У нас всё благополучно, мы здоровы. Папа ещё не работает. Должен был идти работать к Сёме, но подвернулась аналогичная работа в санэпидемстанции и он завтра окончательно идёт договариваться. Если договорится и начнёт работать, сразу сообщим.
       У родных так-же всё по-прежнему. Вот нам приятно и весело читать ваши письма, мои дорогие. Очень приятно, что тебе, Вовочка, помогали печатать материалы, вернее, что мама печатала, Бебочка диктовала, но ведь ты их замучил за те дни. Радостно, что всё у Вас так хорошо проходит.
       Бебунька, милая, родная! Не волнуйся и не обращай, что говорят врачи, всё будет хорошо, быстро и благополучно. В общем, мы ждём радостной телеграммы.
       Напишите как отпраздновали твои, Бебонька, именины, как прошёл твой реферат, Вовочка? Ты, Вовочка, писал, что Вы собирались фотографироваться. Почему вы нам не прислали карточки?
       Ну, будьте здоровы, целую Вас крепко, так-же маму и папу. Сердечный привет от всех родных. Пишите. Извините за небрежность. Спешила.
 
       Дорогие дети!
       Сердечно приветствую Вас. Желаю лёгкие и своевременные роды Бебочке. Желаю Вам всем, чтоб новый член семьи ещё больше счастья и радости принёс в Ваш дом. Сердечный привет папе и маме. Целую всех крепко, крепко.
       Папа.
 
11.04.1950
       Любимые папочка и мамочка!
       Очень затруднительно сразу отвечать на письма, хоть я и дал себе слово.
       Вчера получили, мамочка, твоё письмо. Очень хорошее, очень бодрое и утешительное. Мама сказала даже: «Вот поучитесь у кого оптимизму. Она никогда не хнычет, всегда её письма весёлые».
       Я не настаиваю – об этом уже не раз говорил, - на больших подробностях. Я знаю, что вам писать нелегко. Пишите о самом значительном, но так, чтобы мы не оставались безучастными в событиях, которые у вас происходят.
       У меня начинаются экзамены. Первый – по всеобщей литературе – вся группа сдаёт досрочно, числа 20-го.
       Бебочка здорова. Ещё не разрешилась. Ей только снилось, но сон в руку – сны – результат настойчивых мыслей наяву.
       Папа дня на 3 опять уехал в командировку. Тёти Анин подарок – рубашку, продали за 130 рублей – после реформы не прогадали! Все новые вещи в комиссионном магазине быстро расходятся.
       Будьте здоровы, до следующего письма. Это так себе вздорное предисловие, а письма будут. Крепко целую и все наши целуют вас.
       Владимир.
 
12.04.1950
       Молотов
       Дорогие мои!
       Давно я не писала Вам. Дети часто пишут. Письма Ваши, полные любви, преданности и искренности, - читаю. Время всему виной. Ведь так, милая Надичка?
       Сейчас прибавилась ещё одна работа: гулять с Бебочкой. Ей надо много ходить, а одну её пустить боязно. Во-первых – недавно ещё было очень скользко, а во-вторых – её одну отпускать сейчас уже не получается.
       Погода у нас прекрасная. Настоящая весна. Для Урала слишком рано. Работаю до часу. С часу уходили с ней на прогулку. Кварталов 20-25 ходили.
       Вовочке ходить сейчас некогда. Он был долго занят рефератом, запустил кое-что. Надо догонять, да и текущая работа. Его мы не отрываем для прогулок с ней. Чувствует она себя прекрасно. Свободно ходит, не утомляется. Ждём со дня на день, вернее, с часу на час. На работе сижу, как на иголках. Телефон у меня на столе. Каждый звонок приводит меня в смятение. Вдруг зовут домой! А ведь такой момент настанет! Хотим, чтобы прошло ещё пару дней.
       Давида нет дома. Он позавчера вечером уехал и два раза в день звонит. Приедет послезавтра утром. Хотела бы, чтобы он в это время был дома.
       В той клинике, где Бебочка будет рожать, есть знакомая акушерка. Она принимает у всех «знатных». Меня с ней познакомили. Договорились. 10/IV мы ходили смотреть где она живёт. Если это будет не в её дежурство – мы ей сообщим и она немедленно пойдёт туда. С ней Бебе будет спокойнее.

אלע ווילען אבען פין וואס צ'י לעבען
ט ו א די אקאשערקע איך
 
С великой радостью мы идём на это. Мы счастливы, что она согласилась. Может быть, пока получите это письмо – будет телеграмма. Хочется уже перешагнуть этот момент.
       8/IV мы ничего не устраивали. Какой смысл? Потом уже. И устроим хороший обед, по-праздничному. Выпьем за всех отсутствующих близких. Спекла […]
 
15.04.1950
       Здравствуйте, мои любимые!
       Получили от вас свежее письмо. Очень хотелось бы поболтать с вами подольше и подушевней. И рассказать можно – есть о чём. И расспросить – многое интересует… Но время куцое…Так оно во всём ограничивает, что и передать трудно. Я ещё к тому же взялся за лечение. Прохожу УВЧ и кварц – это горло. Кроме того каждый день хожу на вливание. Есть уже результаты, но малозначительные. Помимо этого имел возню с зубами. Мы все втроём лечились. Бебочке запломбировали, мама ещё мучается, а я один вылечил, один вырвал и осталось вырвать ещё корешки.
       Через 10 дней сдаю экзамены. После, или во время занятий хожу в клиники и поликлиники. На всё требуется время. Вот почему пишу так скупо, делаю перерывы, а иногда отправляю не письма – сумбур…
       От Симы пришло письмо. Мало что можно разобрать из его каракуль. Одно до меня дошло: он перестал дурить.
       Ноги у меня давно не болят. После возвращения в Молотов болели ещё несколько дней и перестали. Парил.
       Фотокарточки выслать собирался и за делами, да по рассеянности, забыл про них. Высылаю теперь.
       Папа из командировки вернулся. Бебочка пока ещё носит. Все меры предосторожности предприняты. Что делать и как – и днём и ночью – условлено. Прогулки совершаются. Бебочка ходит на кварц, закалять грудь. Рвот давно нет. Прекрасный аппетит. Розовые щёки. Улыбка, жизнерадостность. Словом, все условия для бодрости и оптимизма и благополучного исхода беременности.
       Живём очень дружно, только мало видимся. Я прихожу домой в 5-6 часов. Нам недостаточно. Кроме того, просиживаю в уединении большую часть оставшегося времени.
       Курсовую работу ещё не проверили. Работ много, моя самая большая на курсе, так что преподаватель её первой читать не станет, а пока до неё дойдёт очередь, пройдёт время и время. Я сообщу, когда станут известны результаты.
       Вчера я сдал ещё одну работу по стилистике, тоже о Илье Эренбурге «Особенности стиля Ильи Эренбурга». Я разбирал статью «Они потеряли рассудок». Вообще, решил основательно заняться этим писателем и дипломную писать по нему. Так лучше и успешней будет.
       Бебочкины именины мы отметили по-домашнему. Была приглашена одна самая близкая подруга с семьёй. Капитально отпразднуем, когда она вернётся с наследником. Не странным вам кажется, что вы станете неожиданно бабушкой и дедушкой, а мы с Бебочкой – мамой и папой? Мне странно… С «мужем» уже освоился. А вот как это «папа» - представить себе не могу.
       Вот наши новости… Утомил я вас! Расходился – мне дай только волю! Ну а что у вас хорошего? Сколько я не спрашиваю, не нахожу прямого ответа – как вы проводите время. Наверное, нечем похвастаться? Я бы очень, очень хотел, чтобы вы не скучали и вся ваша жизнь, чтобы протекала радостно, уютно и тепло.
       Без культурных развлечений нельзя. Ходите в театры, в кино, по-возможности. Я вас очень прошу. Не сидите одни дома. Бывайте на людях, в парк наведывайтесь. Будет тепло, совершайте вылазки на пляжи. Как только у папочки со службой утрясётся, напишите.
       Мамочка! Не перерабатывай. Тебе нельзя поздно сидеть и потом такую даль добираться домой!
       Будьте здоровы. Крепко вас целую и все наши присоединяются. Привет и крепкое рукопожатие родным и Софье Ионовне с семьёй.
       Вова.
 
19.04.1950
       Дорогие мамочка и папочка!
       Сегодня Бебочка нас всех перепугала. Всю ночь мы вдвоём не спали, родителей разбудили в 4 часа. До утра обсуждали все вместе предстоящее. Собирали Бебочку. Она, то готова была в больницу, то откладывала. Сборы затянулись до 8 часов 30 минут, когда мне нужно было уходить, а она всё ещё не решила, что ей делать. Так я и уехал в университет (семейный консилиум настоял, чтоб я не оставлял занятий) в неведении полном о состоянии Бебочки.
       Но тревога оказалась ложной. Сейчас уже 14 часов. Я звонил домой и выяснил, что она дома, спит и больше не жалуется на боли. Во всяком случае вопрос уже не такой далёкий. Будем вас информировать о дальнейших событиях. Меня просили никому не рассказывать – дань предрассудку. Но я себя считаю несуеверным, поэтому и пишу об этом.
       От Симы получил письмо и уже на него ответил. Полагаю, что вам интересно знать, что делается в Дербенте. Посылаю это письмо.
       Очень хочется написать тёте Ане, но формальных писем боюсь, не люблю… А на другое, подробное и сердечное не могу рассчитывать – всему виной время.
       Сердечно вас всех целую.
       Я пишу в университете, на лекции. У меня всё благополучно. А у вас? Летом мы встретимся обязательно. Об этом – впереди, есть время – поговорим ещё.
       Привет тёте Ане, тёте Еве с семьёй, дяде Сене с семьёй, дяде Люсе, всем знакомым и особенно Глафире Ивановне, её мужу, Тамаре и Жене с супругом, Софье Ионовне и всей семье, Полине Михайловне, Жене и кого интересует.
       Привет от всех наших.
 
21.04.1950
       Только не давай им делать уколов. Целую тебя многократно, твой любящий папа. После работы мама придёт. Я побуду немного на работе и подойду узнать.
 
       Спасибо за всё.
       Мама звонила только что. Что писать о самочувствии. Очень и очень тяжело. Не волнуйтесь, как-нибудь перестрадаю.
       Беба. Целую.
 
21.04.1950
       Бебочку увезли в 1 клиническую больницу в 3 часа ночи 19 числа. Началось еще в ночь на 18. Не знаю, были ли это схватки или просто боли. В родильне ей стало хуже. Мама в слезы, папа потерял аппетит. Паника. Эта нервозность сводит меня с ума. Сердце распадается от досады. Я могу чувствовать, но не люблю выпячивать свои чувства. Считаю скверным тоном отягощать душевное состояние другим.
       Бебочка очень неудачно рожает. Третьи сутки. Сегодня днем схватки прекратились совсем. Она спала, читала книгу, разговаривала по телефону. Сейчас опять началось. Мама и папа уехали к ней. Мне саркастически, с оттенком злобы было сказано папой: «Если ты выбился из колеи (так я выразился в отношении учебы), то входи в колею. Никто тебя не просит с нами ехать, - потом, несколько смягчившись, - оставайся дома, занимайся, мы тебе позвоним».
        Я решил, что мне упреков не миновать, пусть даже они не будут высказаны вслух, их всегда наберется достаточно. Я остался. Папа и мама пробудут там до 12 ночи. Если не позвонят к 11, поеду и я. Трое суток я уже не сплю. Схватил 4 часа днем после занятий 19 числа, вчерашней ночью тоже часа полтора подремал, хотел отдохнуть и сегодня...
       Папа сказал:
       –       Ты разве мало выспался?
       Решил, что все-равно не усну. Эта ночь не обещает спокойствия. Ну и бог с ней! Завтра у меня день для самостоятельной подготовки. Хорошенькая подготовка получается! Придется отсыпаться, если Бебочка успеет родить к тому времени. Просиживаем в родилке днем и ночью напролет. Для чего? Ее мы не видим, переговариваться с ней нет возможности. Больше того, утром мы просидели 4 часа, в то время как она спала. Мама моталась. Прикладывала к глазам платочек и говорила слабым, прибитым голосом, так, что ее еле было слышно. Вчера ночью она сделала такое выражение лица, что Белла, когда пришла в родильную, ее не узнала и подошла, и поздоровалась только со мной, хотя мама сидела рядом. Плачет навзрыд, разговаривает как-то неестественно. Куда мне деваться? Голова у меня как телеграфный столб звенит и распадается.
       Папа тоже далеко не ушел. Когда я ему позвонил и спросил, будет ли он кушать, он ответил:
       –       Мне не до этого, это меня не интересует!
       Потом он, конечно, скушал. Утром мама ему предложила молоко после супа. Он ответил:
       –       Я не могу переедаться, когда волнуюсь.
       Странное дело, не можешь переедаться только тогда, когда не можешь кушать. «Переедаться», значит после небольшой дозы супу выпить стакан молока...
       Бебочку сегодня видели. Нас провела Бела. Она пришла утром, добилась аудиенции с Бебочкой и поступила благоразумней нас всех. Бебочка была очень довольна ее приходом: она действительно ей облегчила. А мы как поступили глупо и вздорно. Сидели в коридоре и сидели, находясь в полном неведении о Бебочкином состоянии. Когда нас увидела Бела, она повела с черного хода, и мы на расстоянии видели и разговаривали с Бебочкой. По-моему, она похудела. Стала печальной и слабой. Видеть ее долго не пришлось, нас попросили. Перед тем, как нам уходить, она разрыдалась. Мама тоже начала плакать. К этому времени подоспел и папа. Настроение у всех было страшное. Так вместо того, чтобы человека поддержать своей бодростью и твердостью, с ним разговаривают трагическим голосом, его омывают слезами. Может ли быть спокойствие и уверенность в себе после такой инсценировки? Нет, нет и еще раз нет! Я на что уж не поддаюсь на подобные приманки, и то не выдерживаю, злюсь и теряюсь в такие минуты.
       Все эти дни для меня кошмар. Каждую переменку бегу к телефону. Бегу не только потому, чтоб скорее, - он редко бывает занят, а и для того, чтоб развеять сонливость: я сплю на лекциях, засыпаю и снова, вздрагивая от смущения, просыпаюсь. Студентки хихикают, делают многозначительные лица и понимающе кивают головой. Не желаю им быть на моем месте!..
       Только что позвонила мама. Они уже не будут сидеть до 12 ночи. Они идут домой. Вот бы я дурака свалял, если бы послушался их увещеваний и пошел с ними! Ну чего, спрашивается, метаться с места на место, когда здесь телефон и всегда можно лишний раз справиться и поговорить.
       Мама рассказывает, что с большим трудом они передали записку. На это они потратили 2 часа! Бебочка опять не родила, она в прежнем состоянии и до финиша неизвестно еще сколько времени. Если бы я мог ей облегчить, я бы на все пошел и принес бы любую жертву. Это не слова, а твердое убеждение.
 
22.04.1950
       Министерство связи СССР 5
       2351 Принял № 23 57/1 МСК.
       ДНЕПРОПЕТРОВСК ЖУКОВСКОГО 41 ГЕЛЬФАНДУ
       МОЛОТОВА ОБЛАСТНОГО 26601 12 22 21 40 =ОБХ=
 
       =БЕБОНЬКА БЛАГОПОЛУЧНО РОДИЛА СЫНА ЦЕЛУЕМ ПОЗДРАВЛЯЕМ=ВОВА РОДИТЕЛИ +ВСЕ ТК+
       ПРОВЕРИЛ КОРРЕКТОР ТЕЛЕГРАФА ЛЕСКЕВАЧ А.А.
 
22.04.1950
       10 часов 10 минут
       Дорогая дочечка наша милая!
       Поздравляю сыном! Сын – это счастье. Пусть будет он счастливым! Растёт на радость нам всем. 
       Миленькая. Как ты верно измучена. Но сейчас – всё! Все мы здесь, и твои лучшие друзья Беллочка, Сеня и Маничка.
       Хоть бы пару слов от тебя получить! Спи, отдыхай. Утром будем у тебя.
       Целую тебя тысячу раз и твоего сыночка.
       Твоя мама и баба.
 
       Дорогая моя доченька!
       Ещё раз целую тебя тысячу раз. Твой сын родился в день рождения Ленина. Он должен быть хорошим человеком.
       Твой любящий папа и дед.
 
       Славной «мамочке» от любящего «папы».
       Милая, дорогая, ненаглядная жёнушка моя!
       Душевно поздравляю тебя, страстно целую и крепко обнимаю в этот торжественный и радостный для всех нас день. Будь здорова. Я знаю, что на этом твои мучения не кончились, но главное позади. Теперь набирайся сил и бодрости. Мы постоянно думаем о тебе, разделяем с тобой всецело и глубоко твою радость – рождение сына.
       Столько волнений и столько взволнованности накопилось за эти дни, что мне трудно выложить, изложить на бумагу. С нами все твои лучшие друзья, с нами и те, которые в эти минуты думают о тебе и в Киеве, и на Донбассе, и в Днепропетровске… и в Черновцах.
       Милая, нежная, дорогая моя! Много-много тебе поцелуев, пожеланий и поздравлений от меня!
       Бесконечно преданный тебе Владимир.
 
       Дорогая Бебочка!
       Поздравляю тебя сыном! Желаю огромного счастья тебе и сыночку!
       Сыночек должен принести тебе только счастье, ибо достался он тебе нелегко. Пусть эти мучения будут последними в твоей жизни.
       Бебочка, как ты сейчас себя чувствуешь? Какой сынок?
       Большой привет и поздравления от мамочки и папочки, они с нетерпением ждут моего возвращения. Отдыхай. Скорее набирайся сил и поправляйся. Крепко, крепко целую вас с сыном! Поздравляю от имени Маня Любиса!
       Любочки, хотя и нет, но она если бы знала о сегодняшнем дне, то тоже поздравила бы.
 
22.04.1950
       Дорогая Бертонька!!!
       Горячо поздравляю тебя с сыном. Желаю тебе и ему счастья и долгих лет жизни.
       То, что он родился в такой знаменательный день, пусть будет хорошим предзнаменованием, ведь сегодня 80-летие со дня рождения Ленина.
       Я лично очень рад, что родился именно мальчик, о чём мне раньше неудобно было говорить, так как вы все хотели девочку.
       Ещё раз желаю счастья и здоровья.
       Твой друг Сеня.
 
       Дорогая моя девочка!
       Поздравляю тебя, моя дорогая, с рождением сына и желаю тебе всего, всего хорошего тебе и твоей крошке.
       Тебе пришлось немного потерпеть, но хорошо, что всё уже кончилось. Елизавета Петровна говорит, что мальчик очень хороший и уже кричит. В понедельник или вторник, вероятно, смогу прийти к тебе в палату.
       Поправляйся скорей, все мы с нетерпением ждём тебя домой. Большой сердечный привет тебе от мамы, папы и Милочки. Крепко, крепко обнимаю и целую тебя и малышку.
       Твоя Беба.
 
23.04.1950
       Койфман Б. Н.
 
       Бебонька!
       Тебе звонили, вернее домой звонили, о тебе справлялись и поздравляли с сыном, та высокая чёрная врачиха, что была при Сене и Беле (забыл её фамилию), Лёля, Дина, Шкляев, Муся и многие другие. Все передают тебе привет.
       Я в окно увидел твои завёрнутые ноги и руку, когда ты ею махала. Оглядел твою комнатку, твой уголок. Сначала я заблудился и долго искал тебя в другой общей палате – перепугал женщин!
       Целую, твой Вова.
 
23.04.1950
       Дорогие!

מאזעל טו[ב]
 
       Слава Богу, слава богу! Что можно […] на бумаге? Из письма Вовы видите, сколько она пережила и как она намучилась. Но теперь всё позади. Сейчас бы только температура была нормальная. Человеку всегда хочется быть старше. И нам хочется быть старше на 8 дней.
       Только что пришли с базара и готовили ей передачу. За эти три дня мы не ели ничего. Роды у всех проходят нелегко, а у неё должно было быть с особенными приключениями. Очень слабая родовая деятельность.
       Пишу и не знаю, что пишу. Я ещё и все мы не пришли в себя.
       По дороге из больницы, мы дали всем телеграммы.
       Ещё лёжа на столе – она нам написала несколько слов.
       Итак они нас сделали сразу стариками: дiд та баба. Но ничего! Пусть будет радость, здоровье, согласие во всём.
       Будьте здоровы. Привет и поздравления всем родным. Привет от Давида.
       Ваша Броня.
 
23.04.1950
       Дорогие папочка и мамочка!
       Вчера в 10 часов вечера Бебочка родила сына. Сколько было волнений! Роды проходили тяжело. Схватки продолжались 3 суток. Все эти дни и ночи мы дежурили в родильном отделении. Мама и, кажется, папа тоже, плакали, ничего не хотели есть, потускнели так, что знакомые их не узнавали. Я переживал в душе, пробовал успокаивать родителей, но увы, тщетно. Как хорошо, что в эти дни не было тебя, мамочка! Я бы не выдержал, покончил собой. Ты ведь тоже умеешь нервничать; я говорю это не для обиды!
       Мальчик в 3 кг. 200 гр. – очень нормальный вес. Однако он слабо продвигался. Пришлось делать разрез, накладывать потом швы и извлекать щипцами. Сразу после родов они нам выслали записку.
       Сегодня говорили по телефону с акушеркой. Бебочка чувствует себя хорошо. Температура 37º. Мальчик, как писала Бебочка, хороший. Врачи, которые были при родах, говорят, что он сразу закричал.
       Я хотел мальчика, тайное желание моё сбылось. Теперь уже хочется, чтоб скорей Бебочка вышла из больницы – увидеть и её и малыша. Когда она родила, то сказала: «Хорошо, что мальчик, ему не придётся переживать того, что пережила я». И потом, немного подумав: «Больше я рожать не буду!»
       Бедняжка за эти дни извелась. Позавчера нам удалось её увидеть через отделение, куда принимают рожениц. В комнате не было больных. Она сидела на кушетке, корчилась от боли. Потом она посмотрела на нас и зарыдала. Я внимательно наблюдал за её движениями. Мне хотелось, вопреки запрещению, броситься к ней и приласкать. Но я ещё владел собой настолько, чтобы этого не сделать.
       Она похудела за эти 2 дня, что я её не видел… Теперь мы втроём разделены надолго – на 8 дней! Я, Бебочка и сын. Ну, а вы лишены даже возможности увидеть новорожденного… Я понимаю, как это обидно.
       Крепко целую вас, поздравляю с внуком. Желаю себе и вам, чтобы мы были вместе и поскорее.
       Преданный вам безмерно, любящий вас до боли в сердце, ваш единственный и потому много-много о вас думающий сын Владимир.
       Тёплый привет от Бебочки. Целуем вас крепко и нежно, Владимир, Бебочка, родители.
       Привет тёте Ане с Жоржем, тёте Еве, Саничке, Олечке, дяде Толе, дяде Люсе, бабушке, дяде Сене, тёте Любе, Ляличке и Водиньке. Поздравьте их всех. Поцелуйте за меня. Привет Софье Ионовне с семьёй, Глафире Ивановне с семьёй.
 
23.04.1950
       Вчера Бебочка родила сына. Это совпало с 80-летием со дня рождения Ленина. Я бы назвал его Владимиром, но им не нравится это имя, потому что оно принадлежит мне.
       Роды были трудными, не обошлось без хирургического вмешательства. Сделали разрез и извлекали щипцами. Говорят, что он сразу закричал. Малыш весит 3.200 – самое нормальное, на что можно рассчитывать – я выудил из «Акушерства».
       Мама и папа плакали... Когда они вдвоем вышли на улицу, в комнату ожидания вошла больничная работница и сказала: «Эти мужчина и женщина, что здесь все время крутятся, ревут обое» - она не знала, что я тоже из этого семейства.
 
24.04.1950
       Милая Бебочка!
       Зачем ты так много пишешь? – утомительно ведь.
       Твоё письмо и советы очень родные и приятные, принимаю с радостью. Относительно сыночка ты не права. Я не перестаю о нём думать, но так как ты писала вчера, что больше о нём писать говорить не будешь, так как всё уже сообщено, так я решил, что не стоит утруждать тебя лишними подробно расспросами – всё, что меня о нём интересовало, я узнал у Лиды.
       Завтра приду сюда к 1:30 и буду выглядывать вас обоих. Как мне ни мил сыночек, я всё же о тебе размышляю мысленно больше, чем о нём, потому что ты мне ближе. Может быть это неправильно и несправедливо… Поругай меня, деточка… Я его не представляю ещё себе и потому, что душой кривить, ты мне, конечно, дороже. Да и вообще, если только я буду встречать взаимность, ближе тебя и родней для меня никого нет, - так что даже сын на втором плане.
       Я доволен, что снятие скоб прошло безболезненно – хватит тебе страдать!
       О твоей опухоли я имел представление и в письмах, которые сегодня написал, так именовал её – опухоль. Но лучше, чтоб она исчезла и быстро, так, чтоб и названия не осталось. Мне хочется видеть тебя совершенно здоровой.
       Крепко-крепко тебя целую, привет от мамы. Она сейчас здесь будет. Говорила, к 2-3 часам приедет.
       Меня не радует, что ты здесь задерживаешься, но раз это нужно, приходится согласиться. Выздоравливай, крепчай, выполняй все предписания врачей.
       Вообще, когда ты сможешь ходить, смотри в окно, мы договоримся с Лидой, чтоб в одно время.
       Дома тебе сварили бульон. Мама наверное принесёт.
       До свидания, родненькая. Целую. Что тут постыдного – чернокожий.
 
24.04.1950
       Дорогая Бебонька!
       Сейчас около 4-х часов. Собираюсь к тебе. Посылаю бульон, сухари, пирожное, сырые яички, какао, клюквенный сироп и немножко масла. Лучше каждый раз свежее. Ещё булочку.
       Вчера звонила Муся. Передала от тебя привет. Молодец! Пробралась! Сегодня говорила по телефону с Ф. Г. в 8 часов утра. Она говорит, что всё хорошо. Ребёнок хороший. Я ей сказала, что ты его хочешь видеть. Она сказала, что тебе его принесут.
       Выфел дарф мен ир гибын? Цвей андерт?
       Ди цвей доктэрэм велен мир шикен тортен. Мир вейсен ныт ви зей войнен.
       Посылаю тебе ещё 4 телеграммы. Ты их все сохрани. Завтра не знаю когда можно будет мне к тебе прийти.
       Шкияев едет завтра в Свердловск. Я должна сделать всё, а у меня ещё и не начато. Посижу сегодня поздно. Я взяла домой и завтра окончу. Если смогу, приду к 8 часам вечера. Если же нет – не волнуйся и не сердись. Папа утром тебе кое-что снесёт.
       От тёти Голды есть письмо. Не дождётся, пишет, от тебя телеграммы. Обещала той, что носит телеграммы, 3 рубля, за нашу телеграмму. Желает тебе родить легко и хорошо.
       Напиши как себя чувствуешь? Как молоко – прибавляется? Когда будешь кормить пузанчика? Старше бы быть на несколько дней, чтобы забрать тебя домой.
       Будь здорова. Целую много раз тебя и ребёнка. Твоя мама, а его бабушка. Привет от соседей.
       Приходил ли к тебе сегодня профессор.
       Либе обен мир гегибен.
      
24.04.1950
       Гельфанд Берте Давидовне
 
       Дорогая Бертонька!
       Только пришла домой после суточного дежурства и сейчас же пошла к тебе. Вчера вечером Сеня с Милочкой приезжали ко мне в больницу и привозили твоё письмо.
       Очень рада, что всё страшное уже позади. Я вчера 2 раза звонила в клинику справляться о твоём здоровьи. Один раз, когда спросили, кто звонит, я для пущей важности сказала, что из Горздрава.
       Пиши как Вы себя чувствуете, то есть ты и сынулька.
       Милочка вчера, когда твои мама с папой пошли от нас, она совершенно без всякой подсказки сказала: «Передайте привет тёте Берте и Вашему внуку». Папа твой был просто поражён. Однако в женихи она его не хочет, так как считает, что ей не нужен такой маленький жених.
       Если сможешь, напиши, родная, как себя чувствуешь, как у тебя tº, кормила ли малышку. Старайся не пить много жидкости, а то будет болеть грудь.
       Завтра хотим договориться с педиатром клиники о том, что я приду принять детей Кагановического района и постараюсь попасть к тебе.
       Скорей поправляйся моя дорогая девочка, хочется скорей обнять тебя и твоего сынульку.
       Большой сердечный привет и поцелуй от мамы, папы, Сени и Милочки. Обнимаю и целую тебя крепко, твоя Беба. Поцелуй сынульку и малыш пусть скорей растёт и к выписке пусть будет похож на жениха.
       Ещё раз целую. Беба.
 
24.04.1950
       Дорогая доченька моя!
       Сегодня я уже нормально пошёл на работу. Вышел из дому в 8 часов, был на колхозном рынке и купил для тебя 200 гр. сметаны.
       Мама придёт с работы и будет готовить тебе передачу. Она понесёт её тебе в 5 часов, а я в это время также выйду отсюда.
       Хожу я теперь уже по ул. Куйбышева через студгородок без галош.
       Утром мы справлялись о твоём здоровьи. Фаина Герасимовна [сказала], что температура у тебя нормальная.
       Мы вчера писали письма: Аде, Белле, Голде, родителям Вовы. Сегодня надо будет написать тёте Розе.
       Как приятно, что Муся вчера была у тебя! Она нам после позвонила.
       Сегодня утром, идя на работу, встретил врача Дашевского. Говорили о тебе. Он сказал, что они уже почти вывели закон о том, что врачи родят нормально. Зато теперь у тебя будет нормально и благополучно.
       Кучерский ещё не приехал. Его жена родила 23 сего месяца. Почта уже прибывает на его имя, как директора. Он в Губахе видно задерживается из-за жены.
       Надоел мне последние дни мой плут.
       Бебочка, не утруждай себя писанием больших писем, а также чтением. Нам нужно от тебя небольшие записки. Напиши нам следует ли от твоего имени, вернее по твоей просьбе, позвонить Минкину и сообщить о тебе. Если да, то как его зовут.
       Ну, будь здорова моя дорогая. Когда тебе принесут «мужика» поцелуй его за меня и сообщи какой он из себя.
       Целую тебя крепко, твой любящий папа.
    
24.04.1950
       Дорогой брат и Бебочка с родителями.
       Ну, вот, Вова, кажется и наладились наши не так братские, как дружественные отношения. Ты не обижайся, что я так пишу, так как по-моему, ты сам должен знать, что чувство дружбы более крепкое, чем чувство родства.
       Да, ты очень подробно изложил в письме обо всём.
       Дома у нас всё по-старому. Папа по-прежнему занят с утра до вечера. А поэтому ты не должен быть пристрастным. Представь себе, что я ничего не имею к твоим родителям что они не пишут, так как знаю, что годы у них сейчас такие, что расписаться им некогда, хотя мне очень хотелось бы знать об их жизни, так что ты, пожалуйста, когда пишешь, так пару слов добавь и о них.
       То же самое с моими родителями. Им просто некогда заняться письмами. Ты не правильно меня понял, что мол «вот дал махачкалинский адрес, поэтому не хочет, чтобы я писал туда». Нет. Я понимаю, что тебе конечно легче написать одно письмо и для них и для меня, но они должны мне его пересылать, или письму придётся ждать, пока я поеду домой, поэтому не понимай меня превратно.
       Ну, о матери – побаливает помаленьку. Чувствуется уже преклонность в летах.
       Янька не хочет заниматься, играет в шахматы, делает что хочешь, занятиям уделяет меньше всего времени.
       У меня, слава Богу, дела ничего. Уже начинаю с сегодняшнего дня готовиться к экзаменам. Думаю пару сдать досрочно и кончить раньше, так как летом меня ждёт работа. Гулянки все бросил ещё в начале этого месяца, так как не до них.
       Вова, месяц я писать не смогу, буду занят по горло – не взыщи.
       Привет всем вашим. Да, поздравляю с маем, желаю счастья (семейного), здоровья (а оно вам сейчас нужно).
       Успехов и т.д.
       Целую вас всех крепко, Семён.
 
25.04.1950
       Родильнице Гельфанд Берте Давидовне
 
       Дорогая Бертонька!
       Сама не могу прийти сегодня к тебе, так как дежурю, пойдут к тебе наши.
       Сегодня ты уже отдохнула и чувствуешь себя хорошо. Мы все так много пережили за эти два дня, но слава богу всё кончилось хорошо. Постараюсь на неделе попасть к тебе. Мы с Баркиянской решили, что я пойду принять с нашего участка деток и за одним зайду к тебе и сынульке. Напиши какой он. Должен быть большой, так как вес у него солидный. Напиши длину, потому что нам не сказали.
       Желаю тебе, родная, скорей поправиться, следи за собой, раньше времени не вставай. Сынульку поцелуй от всех нас и особенно Милочки.
       Мама, папа, Сеня и Милочка крепко, крепко целуют и обнимают тебя крепко.
       Обнимаю и целую тебя крепко, твоя Беба.
 
       Дорогая Бебочка!
       Поздравляю Вас с рождением сына. Желаем счастья и много лет жизни на радость Вам и Вашим родителям.
       Я сейчас с Софьей Леонтьевной в больнице. Папа и мама только что от нас ушли и передали нам от Вас большой привет. Бебочка сегодня дежурит. Будьте здоровы, поправляйтесь. Ваши друзья, Влад[имир] Борис[ович] и Софья Леонтьевна.
 
26.04.1950
       Дорогие!
       Наше письмо Вы уже имеете и знаете как тяжело пришлось Бебоньке. Но теперь всё позади. Сейчас она чувствует себя довольно хорошо, но без «но» не бывает.
       Во время родов ей делали уколы. И вот в одном месте, где был сделан укол – образовалось воспаление. Пишет, что терпит неимоверные боли, и груди болят. Об этом она только сегодня написала. Захотелось пожаловаться, как она пишет. Но просит не волноваться, всё идёт уже к лучшему. Лежит ещё на спине. Швы снимут на седьмые сутки – тогда ей разрешат сидеть.
       Ребёнок хорошенький, по её мнению. С каждым разом становится ей милей (пишет она), но пока ещё плохо берёт грудь. Не так как у других. Привозят – рожают.

א אידיש גליק
 
       А здесь было с такими мучениями. Если бы около неё не было в это время такого опытного врача (доцент клиники) – ребёнка не спасли бы. Он был обвит пуповиной вокруг шейки и ручки. Продвигаясь, он затягивал. И был момент уже критический. Надо было накладывать щипцы. Но пришлось бы наложить на личико, а это могло бы изуродовать. «И тут – пишет она – я напрягла последние силы, ребёнок чуть повернулся и наложили на ушки». Никаких следов почти нет. До этого посылали за профессором, но его дома не было. Он ушёл в аптеку. Машина его ещё ожидала, а они ждать больше не могли – и сама она его взяла.
       Беба пишет, что жизнью ребёнок обязан только Е. И. Князевой. И вот сегодня я с Вовой отнесли ей очень красивый торт 1 кг. 650 гр. Вложили карточку с такой надписью: «Дорогую Елену Ивановну поздравляет с наступающим праздником, обязанный ей жизнью, маленький Гельфанд».
       Температура утром нормальная, вечером 37º. Это не страшно. Чтобы было так всё время, пока её выпишут, а потом совсем нормальная.
       Получили очень-очень много телеграмм. Все она читала. Мы ей относили. Сохранили все. Всем родным большая благодарность за поздравления и пожелания.
       Сейчас так мало времени, что и писать подробно некогда, так что не сердитесь. До часу я на работе. Потом надо ей приготовить, отнести, да и по дому тоже ведь надо кое-что. А помощников у меня мало. Давид с утра мне помогает. Конечно, с ним значительно легче. Так вот сегодня он уехал в бассейн. Он очень не хотел ехать, да и мне было это совсем нежелательно.
       Вова – какой помощник? Он сейчас совсем окунулся в свою работу, ведь время сессии на носу. А он хочет всё пошире и пошире. Так что мне одной надо. Но я всё принимаю за большую радость и счастье. Я вообще люблю сама делать. Лишь бы здоровье было. Дожить бы скорее [до] дня – когда мы её с ребёнком заберём домой. Возьму верно отпуск за свой счёт на 2 недели, пока она хорошо окрепнет.
       Итак, новоявленные дедушка и бабушка, теперь новые радости – внук. Шутка ли! Верится Вам, что у Вовочки сын? Я никак не могу себе представить, что это действительность. Но так жизнь. Мы по здоровью чувствуем это.
       Привет и поцелуй от Давида, Вовы, Бебочки и их малыша. Всех родных целую. Нет ли изменений на назначении Оли?
       Ваша Броня.
 
28.04.1950
       Светик мой, Бебочка!
       Я сейчас готовлюсь к докладу на тему «Горький – критик». В научной библиотеке приобрёл много ценного материала. Непосредственно касающегося темы нет ничего. Приходится выбирать из всей этой обширной литературы (до 20 книг!). Посылаю тебе одну из таких работ, которые мне нужны. В ней есть статья «Горький – театральный критик». Пока я буду работать над другими источниками, ты сможешь её почитать. Через пару дней я принесу что-либо другое и заберу это. Если не понравится, можно будет раньше заменить на более интересное – например, 2 тома переписки Горького. Так что ты литературой будешь обеспечена. Какие у тебя ещё потребности?
       Напиши, как твоё здоровье, когда думаешь быть дома. К праздникам мы собираемся тебя забрать. Твоя сейчас задача – окрепнуть и подлечиться.
       Как сынок? – здоров, крепок? Красив?
       Я видел карточки, которые прислали Миле Накоряковой. Её малыш у родителей, где-то далеко от Молотова, она отослала его на время учёбы. Ему сейчас 10 месяцев. Какой чудный ребёнок! Он так умело позирует. Каждый снимок – новая роль и новое выражение лица. Глазёнки – картинки! Они молодцы, художники – изваяли такое создание!
       Но мне кажется, наш лучше. Ведь и мы-то с тобой неплохо постарались, особенно и несравненно – ты. Не даром. Он вышел в тебя. А мои – «ушки да макушки» - не беда!
       Не говори, что ты пошутила. Это ни к чему… Действительно, я ведь плохой образец. Стоит радоваться, что он на меня не похож. Смуглый негр, а он – розовенький! Как это красиво и здорово – на щёчках румянец.
       Пусть он будет крепок и силён. Целуй его – крохотку за меня. Много раз, если ему не вредно.
       Твой чернокожий Владимир.
       Мама припишет на другом листе бумаги.
 
30.04.1950
       Палата 4, Гельфанд
 
       Бебик!
       Сначала, пока я ещё не прочёл записку, я показывал тебе, чтоб ты немного приподнялась. Потом я хотел тебе пригрозить пальцем (в шутку). Дальше я выразил сожаление, что окно не открывается, а кричать – ты всё равно не услышишь.
       Ты похудела, но, хотя тебе и не до того, стала изящной – не смей спорить!
       Насчёт Беллы я выразил своё мнение, на которое (я ему читал записку) не возразил папа. Мы не отказывались вчера от их приглашения и, раз ты настаиваешь, несомненно будем у них.
       Я разговаривал с врачом-акушером, хромым и насмешником. Он сказал, что тебя выпишут только на одиннадцатый день. Считай, когда это будет.
       Как сейчас температура? Утром мы звонили, но нам не хотели услужить. Женщина, что подошла к телефону, отказалась подняться наверх справиться о тебе.
       О ребёнке я сразу понял, что его унесли.
       Целую. Несут передачи, не хочу задерживать. Я ещё раз подойду к окну! Жаль, жаль, что его не открывают.
       Владимир.
       P.S. Чем объяснить, что он отрыгивает? Молоко не нравится? Или потому, что по-малолетству он несознательный. Ты его не перекармливай.
 
       4 палата. Гельфанд Б. Д.
 
       С праздником. Пусть для тебя этот и все последующие дни ознаменуются одними радостями и благополучием.
       Твой желтолицый.
       Это, кажется, приемлемо для нас обоих. Почему ты боишься терминов?
 
       Вот и все новости. Посылаем тебе какао. Бульон принесут мама с папой.
       Крепко целую тебя и сынишку: его порицание не пропало даром.
       Мама и папа тебя приветствуют и целуют и малышика нашего также. Будь здорова. До скорой встречи и до завтрашнего визита. Поздравляю тебя.
 
       Дорогая Бебуся!
       Приехал сегодня. Всё застал благополучно. Будем сегодня у тебя. Пока Вова несёт какао. Мама говорит, чтобы ты не обращала внимания на кусочки. Это растёртая пенка от молока.
       Целую тебя много раз. Мама вышла в магазин.
       Твой папа.
 
ХХ.04.1950
       Дорогая дочурька Бебунька и сыночек Вовонька!
       Поздравляю Вас с сыном. Трудно описать Вам дорогие дети, как велико теперь желание увидеть Вас в роли папаши и мамаши и внука своего. Желаю тебе, Бебочка скоро стать совершенно здоровой и ребёнок чтоб был здоровый (в том, что он красивый, сомнений не может быть), и рос Вам, дорогие дети, и нам дедушкам и бабушкам, на радость.
       Слава Богу, что все переживания уже позади. Мы последние пару недель находились в очень тревожном состоянии. Каждый день мама (по приходу с работы) с грустью бывало спрашивала: и сегодня нет телеграммы из Молотова? Бывало, как только какая-нибудь почтальонша или незнакомая женщина заходит в наш двор, я сразу бежал ей напротив с вопросом: может телеграмма есть Гельфанду?
       Телеграмму мы получили в воскресенье в 11 часов и мама была тоже дома, и мы имели счастье вместе прослезиться и порадоваться. При чтении твоего письма, сыночек, меня от нахлынувших разных мыслей и воспоминаний так взволновало, что слёзы у меня полились рекой, несмотря на [то], что плакать я не могу.
       У нас с 20/IV до вчерашнего вечера было уже полное лето. Температура воздуха была 28-30 градусов тепла. Отцвели сады, и все сады и улица (в особенности наша) зелёные. Сирень нашу мы уже почти всю оборвали. Уже обделили всех родных и Софью Ионовну.
       На жаль к Вам очень далеко и мы не можем Вам, дорогие, даже преподнести букет из свежих цветов.
       Очень прошу тебя, Бебочка, написать нам хоть несколько слов. Хочется из твоих уст твоей рукой увидеть к нам написанное письмо.
       Будьте здоровы, обнимаю с радостью и целую Вас крепко-крепко. Добавочный поцелуй внуку.
       Папа-дедушка.
 
ХХ.04.1950
       Здравствуйте родные!
       Поздравляю, поздравляю с нашим прибавлением наших семейств. Много пришлось пережить нам, а сколько ей бедненькой! Будем надеяться, что всё теперь будет хорошо.
       К ней там было исключительное внимание. При родах были два ассистента института – её бывшие преподаватели, а днём профессор. Будем терпеливо, вернее, нетерпеливо ждать их домой.
       Итак, стали мы все деды и бабы. Всему своё время. А как-то даже не верится!
       Будьте здоровы, родные, пишите нам часто.
       Ваш Давид.
 
ХХ.04.1950
       Какая радость, что

ליבע מייכוטאניםמזיל טוב, מזיל טוב!
 
мы уже получили такое почётное звание, как дедушка и бабушка. Последние 2 месяца мы были в очень напряженном состоянии…
       Невестка Софьи Ионовны 2 месяца тому назад родила 7-ми месячного ребёнка. Вес его был 1,500. Они с ним очень много намучились, пока они его дотянули до 2-х месяцев. Теперь он уже похож на ребёнка. Весит он теперь 2,300.
       Начали мы успокаиваться лишь после получения от Вас телеграммы. Даст бог, мы начнём получать от Бебочки письма, что она и ребёнок и что она с Вовочкой радостны и счастливы, тогда нашему счастью не будет и меры. Ещё бы не радоваться. Ведь Вовочка у нас уже не

א בען יאכיד
 
а у нас уже слава богу есть трое детей. Несмотря на то, что у нас в глубине души есть большая грусть, что мы лишены возможности видеть их каждый день, мы всё же хоть издали радуемся их счастью и надеемся, что если только здоровье позволит, мы ещё будем радоваться вместе.
       С второй половины апреля месяца, я начал чувствовать [себя] уже совсем хорошо и 28/IV я уже поступил на работу в одну артель «Объединённый химик».
       Всегда Надя пишет первая, а я потом дописываю, на этот раз, после получения от Вас письма, я сразу первый написал, а Надя еле выбрала свободное время, чтоб тоже написать.
       Будьте здоровы и счастливы. Целую.
       Натан.
 
01.05.1950
       Тебе лично.
       Вовочка!
       Мне очень обидно, что ты всё ещё не чувствуешь себя в своём доме, как это полагается. Если тетради лежат в письменном столе – бери их и расходуй. Если мама говорит, что у неё нет – значит она забыла. Представь себе, как бы я поступила в таком случае. И сделай так, как сделала бы я. Пора уже прекратить эти детские поступки и мысли. Ведь ты уже отец!!! Звучит странно, так же, как для тебя, когда ко мне обращаются с общеупотребительным здесь именем «мамаша».
       Да, ты во всём письме ни разу не упомянул о сыночке. За это он шлёт тебе своё порицание.
       Крепко, крепко тебя целую, мой дорогой и любимый.
       Твоя Беба и твой сыночек.
       Не называй себя «чернокожим».
 
01.05.1950
       Дорогие дети Бебочка, Вовочка, внучек и родные Броничка и Давид Иосифович!
       Пишу Вам всем общее письмо с одинаковыми тёплыми чувствами и преданностью ко всем Вам. Ещё раз поздравляю Вас с такой хорошей радостью, что Бебуничка уже, слава Богу, освободилась.
       Правда, я не знаю, как ты себя родная чувствуешь теперь. Уже два месяца, как я переживаю, что и как будет с твоими родами. Бедненькая моя роднулька, здорово тебе досталось. Слава богу, что всё уже позади. Самое главное, деточка, сейчас надо кушать, поправляться и восстановить здоровье.
       Ну, а теперь лишь примусь за сердечные поздравления. Желаю быть Вам, Бебочка и Вовочка, здоровыми, любить и дорожить друг другом и растить в счастьи и радостях своего сыночка. Вам, дед и баба, радоваться их счастью и благополучно дожить и дождаться свадьбы этого внука. А нам, как выйдет.
       Хотелось бы уже посмотреть на Бебочку, на внука, узнать как они себя чувствуют. Как я завидую Софье Ионовне, что её дети с ней в одном городе, то они к ней приходят, то она к ним идёт. И каждый день они знают друг о друге.
       Напишите, какой он, как его назвали и спокойный или крикун. Когда Вы их забрали домой? Воображаю, как всё это было торжественно.
       Вам, Броничка, теперь нагрузка большая. Я понимаю, нелегко. Вы продолжаете работать? А как Вы себя чувствуете в новой роли? Мне очень радостно, что я уже бабушка, перед всеми хвастаю – требую почёта и уважения.
       Завтра 2/V у нас соберутся все родные и мы отпразднуем это дорогое событие. А как бы было хорошо, если бы все были с нами. Но что делать? Против судьбы не пойдёшь. Видно нам так суждено.
       Умоляю Вас, пишите нам часто и все подробности о себе. Нам необходимо знать каждый день, что у Вас слышно. Столько хочется сказать, выразить свои добрые чувства, но на бумаге невозможно сказать того, что сказал бы лично, а посему заканчиваю.
       Обнимаю Вас всех-всех и крепко целую много-много раз. Будьте здоровы, веселы и счастливы. Все родные Вам шлют самые лучшие поздравления и пожелания.
       Ваша Надя.
 
01.05.1950
       Дорогие мои!
       Завтра, по всей вероятности, меня выпишут. Я уже просила принести мне карточку беременной и больничный (лежит в ней). Это в моей сумке. Это нужно сегодня, чтобы завтра уже можно было заполнить.
       Я очень волнуюсь, дорогая мамуся, из-за твоей болезни. Во-первых, вообще, а во-вторых боюсь, что мне не говорят правду. Придёшь ли ты завтра за мной?
       Принесите всё бельё, цветастое платье, жакет (это зависит от погоды).
       Мамочка, принимай дисульфан по 0,5 3 раза в день, но не больше.
       Крепко, крепко целую. Много не пишу. До встречи.
       Ваша Беба. Малыш целует.
 
05.05.1950
       Молотов
       Милые мои, ненаглядные мамочка и папочка!
       Бебочка с малышиком позавчера выписались домой. Он – крепкий малый, спокойный, с аппетитом. Она немного прихварывает. Шутка ли, пережить такие роды. Оказывается, ребёнок запутался за пуповину и тянул за собой детское место. Он уже начал задыхаться, но в это время дежурила очень знающая женщина-врач и она сделал почти невозможное – спасла ребёнка и очень удачно, без повреждений при наложении щипцов. Этот случай настолько редкий, что его демонстрировал профессор студентам.
       Бебочка сейчас мучается с нарывом, который получила от уколов и ещё не рассосался. Остальное всё хорошо, кушает она с аппетитом, ходит, кормит.
       Так что вас можно поздравить с внуком. Пока еще рано говорить на кого он похож. В основном на Бебочку, но глаза – она заверяет – мои – большие. Я в этом мало разбираюсь.
       Хлопот уйма! Мама болела, когда Бебочка выписалась, но ей пришлось встать и стирать пелёнки. Он успевает за день перепачкать всё наличное. Молодчина – с хорошим обменом веществ!
       Я занимаюсь ночью. Сегодня спал часа полтора. Всю ночь готовился к докладу. Так что вы извините за торопливость мою и сухость. Будет время, напишу со всеми обстоятельствами.
       Вы спрашивайте, что вас сейчас интересует. Всем родным за поздравления и тёплые чувства, наша сердечная благодарность. К сожалению, я сейчас не в состоянии всем написать.
       Очень интересно знать, как там вы живёте, где и сколько работаете, как проводите время, здоровы ли? Это последнее сообщайте мне в каждом письме. Не надо скрывать. Кто ещё, кроме меня, ближе вам? У меня сердце крепкое – вы пишите подробно и регулярно о вашем здоровье – я ведь знаю, какие вы у меня хилые – не бойтесь меня огорчать. Мы здесь с Бебочкой подумаем, как вам помочь советом и лекарствами. Только бы вы не болели!
       На этом я заканчиваю.
       Дяде Лёве дали тоже телеграмму. Всем сообщили и ото всех (кроме дяди Люси) получили поздравления, даже от Островских. Сердечный привет всем родным. Нежно прижимаю вас к своему сердцу, целую.
       Вова.
       Привет от Бебочки, от родителей и от внучка; он, как боксёр, размахивает ручонками – шалун! Сын родился в день рождения Ленина – какой хитрец! Назвали его Сашей. Уже сфотографировал, но некогда отпечатать.
 
10.05.1950
       10/V-50 Дербент
       Здравствуйте дорогие Нуся и Надя – дедушка и бабушка!
       Поздравляю Вас с внуком и желаю Вам
 
דערלייבען צו זמן חתונה ער זאל זיין איין פיין קינדמיט גיזונד אין מיטיארען אין איר זאלט אבען נחת אין חייעס פין דיאייגענע קינדעראין פין די איינעקלעך וואווע האט געמאחט זייעראיין שיינעםאזפיעך אין לייבען, גאט זאל אים עלפען ער זאלאנדיגען דעםאינסטיטאט גרינד, אין סע זאל אים גילדען איןלייבען...יעצט א פאר ווערטער צו אייך: פאר וואס שרייבטאיר ניט אויף מיר דארפט איר ניט קיקיען אין זיך ניט רעחנעןמיט מיר וואסאיך שרייב ניט. מיין חאלאס דארפט איר גיט וויסעןאין סע איזבא מיר איין מאנסע אן איין סאף. איך בין אזוי פילפארנעמעןאז איך וויס ניט אויף א וועלכער וועלט איך בין. נארוואס זאלאיך טון? ביז די ארבייט גיט אויף דעם לייבען, אזאיך קעןבאווארענען דאס שטיב לייבען אין די קינדעראויסהאלטען ביזדעמאלט וועל איך טערפען, נאר איך וועל בלייבעןאן קויחעס.נאר ווידער צורוק. וואס דארף איך די קויחעס, אויףיענער וועלט?חאפט עס א ריך! וואס ערט זיך בא אייך? ווי מאחטאיר מיטדעם גיזונט? ווי פילט זיך נאסי? צי ארבעסט די איןוואספאר איין ארבעט? ווי אזוי האסטו פערבראחט דעםווינטער?אויף ארבעט צי מיט שלאפקייט? עפשער דארפסטו דערבענטאויף פאפראוווקע, קים צו פארען אויף אין שטיקעלצייט. אויב סע איז מיגליך קים מיט חאמען צו אינז צו גאסט.איך וואלט איין באלעןגיויין זייען חאמען, סע איז גיוויין איין שטיק צייט וועןזי איז גיויין נאדיאגאראדענסקאיא נאר אז זי איז צינויף גיגיין נאך אייןמאל מיטנאסי געלפאנד אין פירט איין לייבען צו זאמעןרעחען איך זי.נאך א מאל פאר חאמע געלפאנד, וואלט איין באלעןגיוייןזיך זייען מיט חאמען. איז אויב סע איז אים מיגליךוואלט איך אייךגיבייטען קימען צוגאסט צו אינז. איך האב קיין צייטמער צושרייבען. פאר בלייבט גיזונד אין גליקליך.איך גריס אייך הערצליך אין פריינדליך אייערברידער לוי.איך בייט באלד ענפער. סע איז גישיין זייער אייןגרויסעריום טוב. ראזע האט אליין אייך אן גישריבען

11.05.1950
       Нежные мои, любимые папочка и мамочка!
       Прибыло ваше трогательное и ласковое письмо. Нас очень порадовали ваши любовные и внимательные слова, пожелания и вообще ваше прочувствованное обращение. Вы очень милые, очень хорошие – как вы умеете подбодрить и поздравить! Особенно папочка, на этот раз ты превзошёл себя: написал такое громадное письмо.
       Я очень занят, чтобы иметь возможность останавливаться на подробностях. Но вкратце я позволю себе рассказать, как у нас обстоят дела.
       Сыночек – прелесть! Растёт по часам и крепчает. По ночам иногда капризничает и тогда нам – бессонница.
       Бебочка ещё не расквиталась с болезнями, но выглядит хорошо. Вчера мы с ней были на улице. У неё накапливается хорошая (научная) работа, берёт к себе главный хирург города профессор Липкин.
       Я заканчиваю.
       Папа гладит пелёнки и прочее, мама стирает. Бебочка кормит… Все работают на мальчика. А я описываю его историю. Во как!
       Крепко вас целую и благодарю за ласку и внимание. Привет от наших. Привет родным всем-всем и знакомым. Скоро вам пришлю фотокарточки.
       Владимир.
       P. S. Почему вы мне не написали раньше о Липе и его супруге и об их дите. Бедные, бедные, как они перемучились. Привет им и пожелания здоровья и крепости их ребёнку.
 
14.05.1950
       Милые мои, хорошие!
       Бебочка принялась писать письмо, но ребёнок, а затем – гости её отвлекли. Я же гостям уделяю мало внимания, и пока их занимают все наши, а ребёнок спит, пишу, чтобы не оставлять вас в неведении о наших делах.
       Сашенька уже большой – ему исполнилось 3 недели. Вчера записали его. Бебочка заставила меня одеть наиновейший костюм – синий, чтобы выглядеть прилично, и мы, второй раз за свою жизнь, посетили ЗАГС.
       Сегодня (только что) впервые вынесли его на улицу – до этого было холодно. Планируем, как часто будем с ним гулять в дальнейшем, как его будем закалять и воспитывать. А пока что наш черноглазый Александр Владимирович лежит и плачет, и его успокаивает вся семья, наперебой качая в люльке, на руках, баюкает всякими песенками и словами, какие только придут в голову, лишь бы звучные. Он реагирует уже на голос и на колотушку.
       Ночью теперь ведёт себя хорошо – спит и родителей, то есть нас, не беспокоит. Но днём он сильно плачет. Бебочка говорит, что у него болит животик. Она уверяет, что похож он на меня, а раньше говорила, что на неё и маму. Не всё ли равно… Важно, что он хорошенький и в доме уже успел проиграть первую скрипку – все мы только о нём и думаем, заботимся как бы его не потревожить…
       3 мая, когда мы его забирали, я захватил с собой фотоаппарат, хотел сфотографировать Бебочку с ним, но вышло наоборот. Папа боялся, чтобы их не простудить, торопил. Сам сфотографировать он не решился. У меня был на руках ребёнок. Пришлось передоверить эту миссию – фотографировать – Бебочке. Других снимков нет ещё: не успели сделать. Если что новое появится, вышлем.
       Мы собираемся в большую фотографию через неделю. Сам я вряд ли буду сейчас заниматься этими делами – у меня на носу экзамены.
       Ну, мои мамочка и папочка дорогие, до свидания!
       Приветствуйте всех родных и просите, особенно молодёжь, чтоб писали. Я в долгу не остаюсь, по крайней мере сейчас – у меня все в долгу: никто ещё не ответил на мои письма. Может им не нравится содержание? Но я думаю, что, когда у нас возникнет переписка – через (с небольшим) месяц, я освобожусь и смогу располагать своим временем – я буду писать обстоятельные письма, а пока сам не претендую и не обещаю больших речений.
       Крепко-крепко всех целую. Так как я тороплюсь, то не перечисляю персонально, но, я думаю, на это опять-таки, обижаться не следует. Целую вас по-чину и по-душевному расположению крепче всех и звонче всех, мои замечательные папуся и мамуся.
       Владимир.
       Бебочка, родители и внучек Сашенька сердечно вас приветствуют и целуют.
 
15.05.1950
       Сына назвали Сашенькой. Позавчера мы записали его в ЗАГСе и получили метрическое свидетельство. Он хорошенький, только много плачет - раньше беспокоил нас по ночам – ох уж эти мне ночи!.. Я приходил на лекции не выспавшись, у меня был жуткий вид и печальное настроение. Но теперь на его долю приходится день, а ночь он снисходительно оставляет нам.
       Вчера впервые выводили Сашеньку на улицу. Продержали его минут 10. Был ветер. Его накрыли с головой одеялом. Бебочка боялась, чтобы он не задохнулся и все время открывала край конверта, заглядывала ему в лицо. К вечеру мы опять вышли. Но без сына. Он спал.
 
16.05.1950
       Сегодня выносили его 3-й раз. С полчаса бродили по бульвару. Когда вернулись и уложили сына в коляску, я почувствовал, что руки мои не действуют. Тяжело. Мышцы рук и суставы болели до самого вечера.
       Ночью не спал. Отсыпался сейчас, вместо подготовки к лекциям. Экзамены уже близко. Педагогику мы хотим сдать 29-го. Сейчас на повестке дня зачеты и   внеаудиторное чтение – замучило оно меня. Перестал писать письма. Дневник лежит для видимости. Стихи мои плакали. Вообще, отбился от литературных занятий. Единственное утешение, развлечение и отрада – ласки Бебочки. Я к ней и она ко мне, привык, полюбил. Привязался. Мне с ней всегда хорошо теперь и приятно.
       Влез в литературоведение с головой. Много поработал над Горьким и Эренбургом. Беллетристики почти не читаю. Скверно, но некогда. Единственное и систематическое чтение мое кроме учебной литературы – газеты. Их я съедаю чуть ли не с потрохами. Особенно, что касается Эренбурга. Недавно печать сообщала, что его не пустили остановиться в Париже. Это писателя, который провел во Франции половину своей жизни и который посвятил ей незабываемые страницы художественного описания. Поль Элюар возмущался в «Литературной газете» поведением французского правительства. Для Ильи это лучше. Его упрекали в том, что он французов любит и описывает лучше, чем советских людей. Сама Франция заткнула глотки всем этим злопыхателям.
 
17.05.1950
       Последние дни занятий. Молотов сегодня потеплел. Раньше было холодно и даже шел снег. Всего дней пять как погода переменилась. Тянет на улицу, одолевает ленца. Позавчера вечером мы с Бебочкой хорошо погуляли, но я чувствую, что каждая свободная трата времени мне в ущерб. Еще не сдавал зачетов. Еще не защитил курсовую. Руководитель – бездушная особа. Она до сих пор не заглянула в мою работу, а берет на себя смелость делать прогнозы. При защите я ей дам жару, хоть она и зам. парторга университета.
       Очень интересно прошли занятия по истории русского языка. Я сделал доклад о работе П. над текстами. Сама она (Ф. Л.) дала восторженную оценку моему выступлению. И все студенты выразили ту же мысль, что доклад хороший.
       На защите курсовой работы «Падение Парижа» И. Эренбурга. Во вступительном слове я старался возможно шире охарактеризовать все то, что являлось плодом моих раздумий, моих творческих трудов. Рассказал о том, как приступил к работе, как было трудно на первых порах. Я не знал с чего начать, за что браться. Три раза прочитал роман в процессе работы над курсовой своей. Прочел всю рекомендованную и, самим мной подобранную, литературу. Многое меня заинтересовало, со многим я не согласился. Полемизировал, рассказал с кем. Мой реферат ввел аудиторию в курс моих размышлений. Работу мою признали незаурядной, выдающейся.
       Но вот выступила сама Санникова Т. П. - руководительница, и сказала:
       –       Я согласна, что работа самостоятельная, согласна, что она творческая. Больше того, я могу отметить, что т. Гельфанд никогда не считается с авторитетами, ко всему подходит со своим критерием. У него выработался прочный эстетический взгляд на вещи. В своих выступлениях на семинарских занятиях он высказывает ценные мысли. Творческая самостоятельность отличает его среди других студентов. Но я все же считаю работу не отличной, а хорошей, так как в ней много лишнего. Зачем, например, ему понадобилось писать об отношении русских писателей-классиков к Франции? Какое это имеет отношение к Эренбургу?
       Она села и, видимо, была довольна своим красноречием. Дескать, тонко поступила: и похвалила меня вдоволь – заткнула мне рот – и в то же время уничтожила мою работу. «И козы цилы и вовкы сыты», как говорит украинская пословица.
       С ней все-таки не посчитались и работу признали отличной. Тогда решил говорить я.
       –       Т. П. смутили размеры моей работы, не содержание, так как с ним она не знакома. Месяц тому назад она сообщила мне, что начала читать мою работу. Через несколько дней она обрадовала, что добралась до десятой страницы. Вчера на лекции возвратила ее мне. Я позволил себе усомниться, прочла ли она целиком и спросил. Т. П. обиделась. А основания для такого вопроса были. После доклада, который она из-за его громоздкости признала недостаточным, Т. П. пророчески сказала: «Я знаю, что и работа ваша такая». «А вы прочли ее?» - спросил я. - «Нет, но я уже начала читать».
       Когда я увидел свою работу, мне сразу бросилось в глаза, что на первых трех и на двух последних страницах есть пометки. Значит, остальные 45 страниц или совсем безгрешны, или... Впрочем, мне кажется, что скорей всего – второе – Т. П. работы моей не читала, а если прочла, то бегло, невнимательно. Об этом можно судить по замечаниям на полях.
       Я успел привести один только пример насчет «Бури». У меня было написано, что она удостоена 1-й премии, а на полях стоял вопрос. Т. П. уверяла, что 2-й. В разговоре со мной она продолжала настаивать на этом. В заключении я назвал ее отношение бездушным, формальным, предвзятым.
       Что тут было! Выступили преподаватели. Они все говорили о моей бестактности. Потом начала сама Т. П. Она зачитала отрывок насчет французской литературы. Я говорил о Флобере: «Даже такой выдающийся писатель, как Флобер, позволил себе клеветать на французский пролетариат» и приводил цитату, из которой явствовало, что Флобер («Воспитание чувств») считал пролетариев оборванцами и ворами, которые свергли короля для того, чтобы посидеть на троне и пограбить королевское имущество. Она цитату опустила.
       –       Видите, какие вольности допускает Гельфанд в отношении великого гуманиста Флобера?
       Дальше она привела выдержку из того раздела, где я говоря о Фейхтвангере, называю его мастером слова, но указываю на его мелкобуржуазную идеологию и вообще, критикую его взгляды и его произведение о разгроме Франции:
       –       Видите, он называет Фейхтвангера мастером слова! Разве не всем теперь ясно, что это оголтелый реакционер?!
       А еще в самом начале работы я с ней советовался насчет этого пункта. У меня было больше о Фейхтвангере, подробней – на 2 страницы. Она посоветовала все зачеркнуть и оставить один кусочек. Мне было жаль вычеркивать, но я вычеркнул, поступил, как она указывала. И теперь, она, кощунствуя, обвиняла меня в политической незрелости.
       –       Я не снизойду до Гельфанда. Не буду становиться с ним на одну ногу и спорить с ним. Но я все-же настаиваю, чтобы Кафедра пересмотрела свою оценку, и чтобы работа была оценена на «хорошо»!
       Выступила А. Ник.
       –       Вы требуете от кафедры, ставите свои ультиматумы. Это говорит как раз о том, что вы тоже поступаете некрасиво.
       Пришел декан. Т. П. быстро сунула ему мою работу. Он встал и сказал:
       –       Я считаю, что не только на содержание и на самостоятельность нужно обращать внимание и на грамотность. Вот смотрите, что пишет Гельфанд.
       И он привел цитату с первой страницы работы, которая выглядела действительно жалко. При печатании была дважды повторена фраза и спутана так, что до смысла нельзя было добраться. Я знал об этом, так как на полях было отмечено птичкой. Это единственная заслуга Т. П., что она заметила опечатку.
       Затем он привел выдержку насчет Герцена:
       –       «После того, как он уехал, к нему на квартиру явились с визой на арест». Как это так может быть, чтобы к человеку явились после того, как он уехал?
       –       «Так действительно было», — заметил я с места. - Надо знать историю. В этом нет ничего удивительного.
       Но Антона Ивановича мои слова не смутили. Он продолжал.
       –       Я считаю работу неудовлетворительной. Я требую, чтобы ее признали не только не отличной, но даже недостойной зачета.
       Выступил зав. кафедры доцент Фридман.
       –       Это похоже на то, что Гельфанду решили мстить за его выступление. Так нельзя. Работа само-собой, выступление само-собой. В протоколе мы отметим, что работа оригинальная и самостоятельная, а выступление бестактное.
       Я увидел, что за спиной перемигиваются студенты, услышал, как они шепчут: «Доигрался. Плохо ему было, что работу оценили на отлично, так он добился, что ее вообще хотят признать негодной». А ведь до этого в кулуарах большинство из них возмущалось практикой Т. П., ее бездушием и бюрократизмом. Вот она среда – посредственности и примиренцы!
      Почти все списывали, и кое-кто об этом признался – целые фразы, не то мысли у критиков. Им, конечно, приятно, что она этого не заметила и оценила такие работы на отлично. Было досадно до слез.
       Вдруг выступил студент 2-го курса – безрукий инвалид Отечественной войны, умный парень. Он целиком был на моей стороне.
       –       Даже те неграмотные строчки свидетельствуют о самостоятельности. Кто списывает – у того все будет гладко. Товарищ Гельфанд писал как он думал, а не шел на поводу у критиков, не воровал у них ни мыслей, ни предложений. Мне даже реферат его очень понравился. Он не похож ни на один из сегодняшних. Когда человек самостоятельно мыслит, это видно сразу. Я понимаю, как ему тяжело, что его работу не оценили внимательным глазом и по-заслугам.
       Он говорил дельно. И мне было радостно, что после всех «авторитетов» именно студент и этот студент выступил в мою защиту.
       Бурное это было заседание и продолжалось полтора часа. Все устали и был объявлен перерыв. В перерыве я подошел к декану с работой и построчно доказал, сколь голословны его обвинения в безграмотности и как безосновательны придирки Т. П. к отдельным выражениям в работе. Он ничего не мог возразить и во всем соглашался со мной. Вот они ораторы с воинственным забралом. На основании одной-двух цитат могут тебя уничтожить, а потом признают, что были неправы. Если нет убеждений, легко их менять.
 
       На экзаменах он мне потом отомстил за мой безукоризненный – я потом сверился с книгой – ответ, не указав на ошибки, поставил тройку по педагогике.
 
19.05.1950
       Дорогие Надя и Нуся!
       Простите за такое долгое молчание. Причина очень веская: все переболели гриппом, а мне вдобавок он дал осложнение на горло. Сейчас чувствую себя относительно.
       На Лёву обижаться не приходится, он работает не покладая рук, уходит в 6-7 утра и приходит в 10-11-12 вечера, если насильно не накормишь, он кушать не будет. От непосильной работы у него отсутствует аппетит.
       Симочка часто приезжает домой. Яночка в 7-м классе играет прекрасно в шахматы. Недавно он решил задачу Ботвинника, и послал её в Дагправду, за что получил хорошую оценку. В Дербенте занял 3-ю категорию.
       От Вовочки получили письмо, что Бебочка родила сына. Разрешите вас поздравить и пожелать долгую, здоровую, счастливую жизнь. Ин ир золт удн ын зэй а сах нахыс.
       Напишите, как ваши дела, здоровье, где вы сейчас работаете. Собирается ли кто-нибудь из вас к Вове.
       Просим обо всём подробно, с приветом и поцелуями.
       Роза, Лёва и Яночка.
 
20.05.1950
       Милые, чудесные мамочка и папочка!
       Получили твоё, мамочка, тёплое и чуткое письмо. Все были взволнованны и растроганы твоими словами. Ты – золотце, так умеешь обласкать и порадовать.
       У нас изменений больших нет и пока не предвидится. Сдаю зачёты с 29.V по 27.VI, буду сдавать экзамены. Сынок растёт и мужает. Плачет меньше и по ночам хорошо спит. Бебочка тоже поправляется. Гуляем и вдвоём, и втроём, иногда впятером даже. В июле возможно поеду на практику в диалектологическую экспедицию на село. Мечтаю о том, чтобы нам встретиться.
       За папочку рад, если работа ему по силам. Как вы сейчас устраиваетесь, как живёте?
       Привет всем родным. Нехорошие они, гымахт зех ныт высындык и упорно не отвечают на мои письма.
       Папочку и тебя, мамочка (в основном я обращаюсь к тебе, так как ты легче на подъём в отношении писем), крепко целую. Горячо и сердечно вас обнимаю.
       Ваш сын Вова.
       Привет от Бебочки с Сашенькой и от родителей. Привет соседям, Софье Ионовне с семьёй и Полине Михайловне с Женечкой.
 
23.05.1950
       Дорогие мамочка и папочка!
       Простите, что так редко пишу Вам. Трудно урвать свободное время. Мамочка работает. Кроме того, она себя не вполне хорошо чувствует и ходит на лечение. А Сашенька требует к себе постоянного внимания. Он хороший мальчик, но страдает болями в животике и бывает, что плачет. Говорят, что через пару недель это должно пройти. Ведь ему уже месяц.
       В воскресенье (21/V) устраивали вечеринку. Одновременно отметили папино 50-летие. Пусть они оба будут здоровы и живут много, много лет. Было 15 человек. Хорошо провели время, потанцевали, пели. Очень жаль, что не было никого из родных. Так мы заброшены далеко от всех.
       Мечтаю, что Вы приедете к нам этим летом, так как видит бог, что с такой крошкой ехать совершенно невозможно.
       Я пока в декретном отпуске, который у меня, в связи с тяжёлыми родами, будет 56 дней. Затем получу очередной отпуск – 24 рабочих дня. А потом думаю уйти из горздрава и перейти на работу в хирургическую клинику. Я говорила по телефону с тем профессором, он пригласил к себе домой. Принял очень любезно и от всей души приглашал к себе на работу. Место он держит уже 4 месяца.
       Дорогие мои, спасибо за тёплые, родные, ласковые письма! Хочется лично, а не через бумагу отблагодарить за них. Да, вы теперь дедушка и бабушка. Будьте здоровы и счастливы, а мы постараемся воспитать такого внука, чтоб он был достоин таких дедушек и бабушек.
       Крепко целую Вас, мои родные. Сердечный привет и поцелуй всем родным
       Ваша Беба.
 
23.05.1950
       Мои расчудесные мамочка и папочка!
       У меня забот, как это говорится в пословице, «полон рот». Сейчас к тому же зачётный период. С 29 начнутся экзамены.
       На днях защищал свою курсовую работу. Защита была и бурной и интересной. Я занял больше всего времени среди всех остальных студентов. Работа моя получила положительную оценку, специально отмечена была в протоколе самостоятельность и оригинальность её.
       Занимаюсь теперь много и вдумчиво. После университета, если только нет собраний, спешу сразу домой. Меня тянет к Бебочке и сыночку. Мы так полюбили друг друга, что одного часа не можем, чтоб не скучать, если кого-нибудь нет дома. Живём мы хорошо, счастливо.
       Сыночек наш 13 числа получил метрическое свидетельство. Мы ходили за ним вдвоём с Бебочкой. Назвали его Александром. Он уже смеётся, маленький лукавый пермячок, реагирует на звуки, цвет и заставляет маму и папу паясничать перед ним, забавлять его, чтоб он не плакал.
       Сейчас, когда я пишу, он успокоился, уснул и развязал нам руки. Мы с Бебочкой уже по второму письму написали.
       Будьте здоровы и счастливы, мои любимые. Пишите почаще, если можете. Крепко-крепко и ещё крепче крепкого целую вас и прижимаю к своему сердцу. Привет от родителей. Привет всем родным и соседям и знакомым. На днях я написал Глафирье Ивановне.
       Владимир.
 
26.05.1950
       Здравствуйте дорогие племянники Вова и Бебочка со своим новорожденным сыном и родители –
 
מחתונים
 
/мехитоним/ (простите, не знаю Вашего имени и отчества).
       Первое, поздравляем Вас, дорогие племянники, первым (дай бог не последним) новорожденным сыном и внуком! И желаем вам всем много лет, здоровья и счастья и иметь возможности дать ему надлежащее содержание и воспитание и ему быть хорошим удачным человеком «ин золт убын нахес ин им!»
       Наконец, собрался силами написать. Прошу не считать за неделикатность наше молчание. Первое Ваше письмо пришло в такое время, что мы не знали положительно, что с нами делается: подготовка к уборке винограда, а тут ревизия, да не простая очередная, а с целью меня снять и другого посадить. И это делал сам старший бухгалтер- инструктор ГорСХотдела. Эта ревизия длилась 2 месяца, а потом и пошла подготовка к годовому отчёту, который закончился 10/III-50 г.
       Непростительным по своему явлению, казалось, было то, что мы Вам не ответили на поздравление с новым годом; но получился такой курьёз, которого я никак не мог осилить: получили Вашу поздравительную телеграмму, хотели ответить, да нет Вашего адреса! Кинулись искать Ваше письмо – нет его! Во время получения Вашего письма, я его, видно, держал при себе в кармане и, видно, положил у себя в конторе в одном из ящиков своего стола и позабыл. И таким образом я был лишён возможности ответить и поздравить Вас с новым годом.
       К тому главной и основной причиной нашего молчания было то, что ты, дорогой Вова, после переезда из Днепропетровска в Молотов, соизволил написать своему дяде Лёве лишь 3 месяца спустя.
       И вот, я решил было не писать тебе 3 года, но по случаю такого великого и важного события, мы решили позабыть старые грехи, и начать с новых.
       Первое, что нас интересует, как здоровье Бебочки после таких тяжёлых родов? Как сын? Спокойный или крикун? Как здоровье и жизнь Ваша?
       Наша жизнь, как Каспийское море: вечно шумное и волнообразное. Самое главное, я лично так перегружен работой, что с раннего утра до поздней ночи пропадаю в конторе и прихожу домой обессиленный. Можно сказать, семья меня не видит.
       Сима переходит на четвёртый курс, а Яночка в 8-ой класс. Лентяй к учёбе! А тётя Роза крепко и беспрерывно болеет. И из-за того, что так сильно занят, и она не имеет возможности полечиться, на первый раз хватит, чтобы не наболтать лишнего.
       Будьте все здоровы и счастливы. Приветствуем и целуем.
       Дядя Лёва, тётя Роза, Сима и Яночка.
       P. S. Благодаря тому, что Сима перевёлся в Махачкалу, он часто бывает дома.
 
       Дорогие Бебочка, Вова, тётя и дядя!
       Разрешите поздравить Вас с прибавлением семейства. Правда, немного огорчило Вовино известие о том, что Бебочка после родов приболела. Но думаю, что с Бебочкой всё будет благополучно, и поэтому новая радость затмит ей её недомогание.
       Вы, дорогие, простите меня за моё долгое молчание, но сейчас занят по горло, так как летом предстоит работа. Думаю, что дней на 20 кончу раньше.
       Будет желание приезжайте на Юг. Ещё раз простите за небрежность и рассеянность.
       С большим приветом «как отсюда до Молотова». Целую всех крепко.
       Ваш брат, друг и новый племянник.
       Семён.
 
31.05.1950
       Здравствуйте родные!
       Очень давно Вам не писал, но с удовольствием читаю Ваши письма. Это врождённый эгоизм самому лениться писать, но желать получать письма. Хорошо, что эту черту я за собой чувствую только в этом вопросе, но жаль, однако, что она передалась по наследству; причём даже в прогрессивной форме.
       Конечно, к теперешнему периоду Берточки это не применимо. Несмотря на то, что мы все ей помогали, ей, бедненькой, достаётся больше всех. Сашеньку нельзя относить к числу спокойных детей и она всё время сильно не досыпает. Кроме того его днём тоже нельзя оставить без внимания. Может быть мы виноваты, но такой уже фант.
       Так он очень приятный мальчик. Реагирует на шум игрушки, на свет и даже иногда отвечает бабушке. Итак, я всё-же несмотря на мой хронический порок, прошу меня извинить за столь долгое «неписание» (наш филолог – Вова, наверно будет надо мной смеяться за такое малоупотребительное слово) и постараюсь в дальнейшем так не делать.
       Вас я очень благодарю за частые, тёплые родные письма, но это всё же не может удовлетворить. Хочется с Вами встретиться и побыть хоть немного вместе, иметь

נחת
 
от наших дорогих детей и внука. Посколько вопрос о поездке Бебочки в этом году не может даже рассматриваться, мы просим Вас приехать к нам. Деталей этого дела я не могу Вам советовать. Подумайте как лучше и легче это осуществить. Вова Вам напишет к какому времени он освободится от экзаменов и экспедиций, и тогда мы Вас ждём. К тому времени внучок немного возмужает и мы сможем – два деда и две бабы, возить его в коляске в городском садике против нашего дома.
       Будьте здоровы, родные, ждём ответа, конечно утвердительного. С родственным приветом обнимаю Вас. Привет от всех наших.
       Давид.
       Они сами напишут в следующий раз. Пишу на работе.
 
ХХ.05.1950
       Дорогие мои!
       Получили Ваше письмо за 17-19/V.
       Пишу я не часто, от чего очень страдаю. Не объясните это, пожалуйста, моим нежеланием. Всё это объясняется чрезмерной занятостью. Помимо моего желания, я вновь работаю по совместительству (замещаю ушедшую в отпуск врача). Так будет в течении всего лета. Всем, кроме меня, полагается уже отпуск. Сейчас буду получать 2 ставки. Деньги, конечно, очень нужны, особенно сейчас, но это чрезвычайно трудно.
       Я сейчас настоящий Фигаро. Отделение, медицинская комиссия рабочих подростков, поликлиника, обход, дежурство.
       Очень рада, Бебуня, что дело идёт у тебя на лад. Пока прибудет моё письмо, по моим подсчётам, у тебя уже закончится декретный послеродовой отпуск.  Как ты думаешь в дальнейшем сделать? Возьмёшь ли очередной отпуск?
       Как Сашенька? Вовочка, сфотографируй, пожалуйста его. Пусть получится как угодно. Я хочу видеть хотя бы тень этого ребёнка. Как он поправляется? Толстенький ли? Когда мы Ларочке прочитали, что у Сашеньки ямочки, так она и не думая, сразу сказала: «точно, как у его папы». Вот прелесть, что у него ямочки. Это ведь очень красиво!
       От тебя, Берточка, мы ждём со дня на день письмо. Хочется от тебя лично получить что-нибудь.
       У нас новостей почти нет. Дней 5 тому назад Берте сделали электрокоагуляцию эрозии аппаратом Пакелена. Будем надеяться, что больше рецидивов уже не будет. Чувствует она себя хорошо, но полная, а это ей всё время мешает.
       Мы с Ларисой начали немного поправляться. Мне в больнице почти ежедневно делают внутривенные вливания глюкозы  40%-20 см³, с аскорбиновой кислотой (рец. 8). Это болезненно, но терпимо. Буду продолжать до 30. Ларочке даю аскорбиновую кислоту, поливитамины. Зато мамочка у нас молодец. Выглядит прекрасно и даже помолодела. Портниха перешила ей чёрное шерстяное платье, так как оно было не годно к употреблению, а пояс теперь не сходится на такой кусок I--------------------------I
       Берта достала для мамы отрез на платье. Посылаю образец. Не знаем на какой стороне шить. Моё платье тоже шьётся. Ларусе пошили платье из материала, который вы ей подарили и то, что мама купила в Чубане. Получилось очень красиво. Вообще портниха шьёт прекрасно, но очень капризничает.
       Лариса наша чудная. С большим трудом бывает в доме несколько часов. Она уже полностью загорела. Как плохо будет без неё, когда она уедет на дачу. Но ей это необходимо. Точно указать ваши […]
       […]
       Оля Лернер
 
01.06.1950
       Дорогие дети!
       Получили от Вас несколько писем, а отвечаю только сейчас. Не лень, а переутомлённость не даёт возможности написать.
       Каждое Ваше письмо настолько ободряет, а особенно от 23/V. Как хорошо, родные мои, что Вы хорошо и дружно живёте, любите и скучаете один за другим. Дай Вам бог счастья и любви на большое долголетие, чтобы Ваша жизнь была счастливой и чтобы Сашенька был здоров и рос Вам на радость. Помните мои дорогие детки, что только любовь и согласие дают желание жить, стремиться ко всему.
       Безумно хочется Вас всех видеть, но не знаю как это осуществить. Понимаю, что с таким малышом ехать трудно, но и нам ехать к Вам не менее трудно. Я так засиделась на месте, что боюсь двинуться с места, кроме того пересадка в Москве. В общем, не знаю как это выйдет.
       У нас всё по-старому. Я очень много работаю, устаю и порой бывает не рада жизни, но, когда получим от Вас письмо, проходит вся тоска и усталость. Пишите больше о себе. Как твоё здоровье, Бебуничка? Что с рукой и вообще общее самочувствие? А как у тебя экзамены проходят, Вовочка? Желаю тебе успешно перейти на следующий курс, чтобы Вы были здоровы.
       Крепко-крепко Вас обнимаю и целую много раз.
       Ваша мама.
       Все родные Вас сердечно приветствуют и присоединяются к моим пожеланиям. Привет от Софьи Ионовны с семьёй и Полины Михайловны с песней и самые лучшие пожелания они шлют Вам.
 
       Дорогие Броничка и Давид Иосифович!
       Что-то Броничка и Вы стали болеть. Мне это не нравится. А что с Вами? Что болит? Примите меры. Ведь теперь лишь жить нужно – радоваться счастью детей. Я понимаю, Вам очень тяжело работать и ухаживать за семьёй с маленьким ребёнком. К сожалению, ничем помочь не могу. Нас разделяет слишком большое расстояние. А хотелось бы встретиться, поговорить, ещё больше сблизиться.
       Напишите нам дорогие как Вы себя чувствуете? Напишите как у Вас дела с сахаром и, если будет возможно, мы вышлем денег на посылочку. Может смогу что-нибудь сварить из фруктов.
       Будьте здоровы и только здоровы. Целую Вас, Надя.
       Сердечный привет от всех родных.
 
02.06.1950
       Дорогие дети!
       Несмотря на то, что я теперь только Вашими письмами и живу, другой радости у меня в жизни теперь почти и нету, а отвечать всегда на Ваши письма к сожалению я не в состоянии… Ваши письма, это живительный бальзам для нас. В каждом Вашем письме я вижу новый смысл жизни и каждый раз испытываю свежую радость. Видели б Вы, как я радовался и как я улыбался сам к себе при чтении Вашего письма, где Вы пишите, что мой внучек уже улыбается.
       Непреодолимое желание теперь у меня, видеть Вас теперь всегда и ежедневно, вместе с Вами радоваться, нянчить и разговаривать с Сашенькой и своими глазами видеть его улыбку.
       Спасибо тебе Бебонька за письма. Прошу тебя и в дальнейшем почаще писать нам, не считаясь с тем, что мы не всегда точно отвечаем Вам. Желаю тебе дочечка здоровья и чтоб Ваша любовь и дружба с Вовочкой всё больше крепла и чтоб Сашенька рос Вам и нам на радость.
       Тебя, Вовочка, не хотелось бы теперь отвлекать, так как ты наверно очень занят со сдачей экзаменов. Желаю тебе здоровья, счастья и успешно сдать экзамены.
       Будьте здоровы и счастливы. Целую много раз. Поцелуйте за меня Сашеньку.
       Ваш папа.
       Сердечный привет и поцелуй папе и маме.
 
02.06.1950
       Дорогие, любимые папочка и мамочка!
       У меня сессия. Я буду краток, но, по-возможности, выразителен.
       Прибыло ваше письмо с тёплыми, преданными пожеланиями. Спасибо, любимые!
       Сашенька наш целует вас и крепко обнимает своими бархатными ручонками. Он – красивый и резвый мальчик. Уже смеётся. Мы ему играем на гармошке, той самой, что я привёз из Германии, а он слушает и ловит звуки – ртом и руками. Глаза внимательные, глубокие, большие-большие. Одно только огорчает нашу радость, у него сильно болит животик и он плачет и днём и ночью. Бывает, что он по суткам круглым не смыкает глаз – и мы заодно с ним!
       Мы все радуемся, глядя на него, особенно, когда он спокоен. Тогда он такой славный, такой сладкий… Ну, в этом вы убедитесь сами, когда приедете.
       После экзаменов я, вероятно, нет – точно! – поеду в диалектологическую экспедицию на несколько дней. С первого июля. Как только вернусь, буду телеграфировать.
       Как с отпуском? Удастся?
       Маму скоро рассчитают. Она к вашему приезду будет свободна, а Бебочка может быть, сможет освободиться.
       Ну, будьте здоровы. Привет всем родным от меня и всех нас.
       Вова. Целую.
 
       Приветствую и я ещё. До скорой встречи.
       Ваша Броня.
 
03.06.1950

07.06.1950
       Дорогие папочка и мамочка!
       Сегодня получили Ваше чудесное письмо от 1.VI. Спасибо Вам, родные, за всю ту ласку и любовь, которыми пронизано всё письмо. Когда читаешь его, кажется, что разговариваешь с Вами.
       Но письма – это далеко не всё. Очень и очень хотелось бы повидаться этим летом. Поездка далеко не так страшна, как Вам кажется. Приезжаете в Москву на Курский вокзал и с этого же вокзала едете в Молотов. Закомпостировать билеты не трудно. В один день идёт несколько проходящих поездов и один специальный Москва-Молотов. Так что это совершенно не трудно. На дорогу туда и обратно идёт 6-7 дней. Остальное сможете провести с нами.
       Наш Сашенька к этому времени ещё подрастёт и будет «сознательно» знакомиться с «дедом и бабой».
       Позавчера мы были с ним в консультации в первый раз. Весит он сейчас 4 кг. 300 гр., рост 55 см. Он поправился на 1 кг. 100 гр. и вырос на 4 см. Мы довольны. Эта поправка на нём заметна. Округлились щёчки, пополнели ножки и ручки. Стал немного лучше спать и меньше кричать. Улыбается всем, но больше всех Вовочке. В общем, растёт парень неплохой.
       О нас писать особенно нечего. Почти никуда не ходим, привязаны к дому из-за сына. Мне жаль, чтобы мама с ним много возилась, для её здоровья это тяжело. Основное приходится всё-таки на мою долю. Но мне не тяжело, ведь каждый день он становится всё больше и, следовательно, с ним будет легче. Скоро я, наверное, приступлю к работе.
       Ну, всего наилучшего. Крепко Вас целую за себя и за всех.
       Сердечный привет всем родным, а также Софье Ионовне и её семье. Как их ребёночек? Пожелайте им, чтоб он у них быстро рос и поправлялся.
       Ваша Беба.
 
09.06.1950
       Дорогие и родные наши!
       Получили Ваше письмо. Читали вслух. Все очень довольны таким тёплым и хорошим письмом. Пусть будет так, как Вы пишите, как Вы хотите. Пусть растёт дорогой Сашенька здоровым, полезным для общества человеком. А нам всем на радость. Он, чем дальше […], тем забавнее. Поправился, вырос.
 
ער ווערט א מענטשעלע
 
Стал спокойнее намного. Вчера он очень много гулял. День был хороший. А вот сегодня не придётся гулять, так как дождь и не предвидится улучшения погоды. На улице, хоть три часа с ним будь – спит и не плачет. А после улицы и дома продолжает спать. Возни с ним много, но это приятная возня. Больше всех достаётся Бебочке. Я всё время хоть стирала пелёнки. Но за последнее время я этого не делаю.
       Были у меня сильные головные боли. Я обратилась к врачу (после долгих настояний дома) и после измерения кровяного давления, - установлено, что головные боли от этого. Предписано было мне электролечение. Головные боли прошли, но получилось осложнение на нерв шеи. Начались боли на шее, на верхней части спины, потом боли переходили на сердце. Нехорошо в это время было. Продолжалось несколько минут. Я думала, что что-нибудь серьёзное. Не хотела и к врачу пойти, - но на днях была. Ничего серьёзного. Прописал врач бром и ещё всякой всячины, мне уже легче, но я пока ограничена в работе. Бебочка делает сама. Но она это с большой любовью [исполняет]. Я себе не представляла, что она будет такой.
       Вова очень любит ребёнка, любит с ним повозиться, но времени у него сейчас очень мало. Вот [чем] освободится, чтобы было всё благополучно, тогда он сможет тоже быть с ним. Когда он к нему говорит – Сашенька смеётся.
       Всё в письме нам нравится, кроме одного: это страх Ваш ехать. Чего вам бояться. Поезд ведь везёт. Дальность расстояния ерунда. Вы едете прямым поездом до Москвы. Приезжаете на Курский вокзал. И очень удобно, что с этого вокзала отправляются поезда на Восток. Закомпостировать билет – очень легко. При выходе с вокзала на площадь есть справочное бюро. Узнайте когда идёт поезд. Очень может быть, что сразу же и уедете. Когда закомпостируете билет – дадите телеграмму нам и всё. Через каких-нибудь 36-38 часов – у нас. Это только потому у Вас такое опасение, что давно Вы не ездили. Считаю, что в ответ на это письмо – Вы сообщите нам точно когда будете у нас.
       Сашенька очень хочет познакомиться с дедом и бабой. Сахар мы Вам купили. Есть у нас пока сколько угодно, только рафинад. Мы купили Вам и себе.
       Работать верно буду до 1/VII – 10/VII. Бебочке надо работать уже, а оставить ребёнка на чужого человека – боже сохрани! Как можно доверить? Ещё и не найдёшь такого, да и нет абсолютно преданного чужому ребёнку – человека… Сами понянчим. Может быть надо будет взять девочку, чтобы помогала и под нашим приглядом помогала бы и за Сашенькой смотреть.
       Как здоровье сестёр, как дела у Оли, Сани. От дяди из Дербента было очень хорошее письмо. Дети уже ответили им. Пишу на работе. Привет и поцелуи от нас всех всем-всем. Целую Вас много раз.
       Ваша Броня.
       P. S. Сашеньке мы сшили из белого материала рукавички. Он себе царапает лицо. Так Вы бы видели – он лежит как боксёр и размахивает ручонками.
       До скорой встречи.
 
14.06.1950
       Здравствуйте мои дорогие Давид и Броня!
       Получила Ваше письмо, а также вчера получила письмо твоё, Бронюся.
       Давид, ты пишешь, что был тронут нашим вниманием. По-моему ты заслужил гораздо большего внимания. Я знаю как полагалось бы и как можно было бы, но обстоятельства не позволяют. Много, много мы думаем о Вас и  говорим. Тоскливо, что не увидимся в этом году. И у нас кроме наших детей никого нет. Я очень разуверилась во многих и в родне Овсея. Другое дело было, когда на всех свадьбах и вечеринках наши подарки были лучше, а теперь, можно обойтись и без нас. Мы с ними не ссоримся и никаких размолвок, но я это очень часто чувствую. На всех именинах они все приходят, но без именин никто не приходит. Болеешь, переживаешь всё-равно делиться не с кем.
       Дети заняты. Я всегда с Овсеем. Нам вдвоём не скучно. Дети часто приходят. Они чудные, но у них очень много своих забот.
       Плохо, что [Бетя] и Роза не работают. Им бы легче жилось, но крошек жалко. Не то чужие руки.
       Гришечка в лагерь не хочет ехать. [Гостя] бы хотела устроиться в лагере работать и быть там с детьми, но не удаётся.
       Ты, Броничка, спрашиваешь чем премировала Гриню. Я дала ему 25 рублей. Он себе купил мяч.
       Люся с нового года только первый месяц работает. Он очень занят и давно не был у нас. Как-будто себя он хорошо чувствует. Линочка как куколка, но худенькая. Плохо кушает. Сашенька широкоплечий, но бледненький. Сегодня я была у них. У Бете комната как [бутоньерка]. Чистота и порядок. Люся часто приезжает. Нет видов на то, чтобы переехать в Киев.
       Броничка, я себе представляю, что ты тяжело переболела. Пиши о себе. Всё это у тебя было после переживаний. Не шутка же столько волнений. Какое тебе приписали лечение? Выползешь ли.
       Как рука Берточки? Прошло ли совершенно? Хоть бы она когда-нибудь приписала хотя бы для того, чтобы убедиться, что она действует этой рукой.
       Я рада очень, что дети хорошо живут. Малышку хотела бы видеть. Ждём фотографии. Мы его не знаем, но очень крепко любим. Шутка ли Ваш внук.
       Давид! Скоро ли будешь в отпуску? Может в этом году будешь лечиться. Как твой ревматизм? Не прочь бы была, чтобы на время отпуска ты б приехал к нам, наш знакомый говорит: «от нас к Вам, как от Вас к нам», так и ты скажешь. Мы не эгоисты, но старость не позволяет.
       Я не удивляюсь, что родителям Вовы страшно пуститься в путешествие. Я их жалею, что они не видят своих детей.
       Очень бы хотела чтобы у мужа Берты б, всё кончилось благополучно. Хочу, чтобы Адя имела нахес.
       Как будет с Олей? Где она будет работать? Когда Адя едет в Житомир. Возможно, что теперь нам будет удобнее ездить, чем туда 8 часов езды, как в Житомир.
       От Тоси Цайсбурд нет писем. Боря никогда не пишет. В общем я о них ничего не знаю.
       Наш Абиш ещё в больнице. Он еле живёт. Пару дней, как пала температура, а то всё время высокая. Они сильно потратились. Белла [Цекосль] сильно переживает за них и помогает. Эстерка с ног валится […]
 
[15].06.1950
       […] или каким-либо отпускным удостоверением, чтоб легче было с очередями. Лучше 2-мя, но если нельзя, то одним, но веским.
       Вообще же дорога не трудная. Один раз только пересаживаться, да и то с Курского вокзала. Я нарочно вам так много наговорил, чтобы вы всё обдумали заранее. На деле всё окажется просто и легко.
       Ещё раз прошу вас (и это) вполне серьёзно и настойчиво. Не возите ничего, кроме ваших личных вещей! Обещайте мне, я очень прошу, чтобы вы ничего не возили.
       Крепко вас дорогих целую. Жду, жду, жду и все ждут. Привет от Бебочки и от родителей.
       Вова.
       Привет всем родным, привет Софье Ионовне, И. Дм., детям, Полине Михайловне и Жене. Сашенька целует вас, шлёт горячий воздушный поцелуй.
 
       Мои дорогие!
       Хочу дописать несколько слов.
       Вова всю поездку изобразил в мрачных красках. Не надо ехать через Синельниково, так как там идут проходящие поезда. Гораздо лучше поезд Днепропетровск-Москва. В Москве не бегайте и не спешите. В Молотов идёт несколько поездов, получше всего – прямой Москва-Молотов (52-й). Он идёт поздно вечером. Уверена, что Вы хорошо доедете.
       Ждём с большим нетерпением. Крепко целую.
       Ваша Беба.
 
17.06.1950
       Мои дорогие!
       Не терпится узнать ваши планы относительно поездки в Молотов. Как вы устроитесь с отпуском? Как вам удастся с квартирой? Дорога, на мой взгляд,  - второстепенный вопрос. Его уладить куда проще, чем всё остальное. Дадут ли папе отпуск меня беспокоит, он ведь только приступил к работе… Надо любыми способами добиться отпуска, чтобы иметь возможность приехать вместе и на одинаковое время – не меньше месяца!
       Я сейчас занят экзаменами. Бебочка – ребёнком. Родители – своими производственными делами. Папа сейчас в командировке, а мама хлопочет возле Сашеньки.
       У Бебочки есть хорошая возможность заняться научной работой. Важно только, чтобы ее отпустили с Горздрава. А заведующая – ведьма, не хочет, под любыми предлогами удерживает.
       Бывший преподаватель Бебочкин, главный хирург города, профессор Минкин хочет её взять к себе. После ряда неудач, когда её хлопоты о расчёте не увенчались успехом, Бебочка вчера опять разговаривала с этим профессором. Он рассказал, что у него есть три варианта. Он готов обменять её на доцента с 9-летним стажем, на хирурга-кандидата наук, или взять её под своё начальство в той же отрасли Горздрава с тем, чтобы в будущем перевести в свою клинику.
       Все варианты хороши и приемлемы. Только зав. Горздравом – кремень. Надо её уломать. Пока что Бебочке дали очередной отпуск. Теперь хлопотать за неё будет сам профессор, так что ей остается ждать и уповать на благоприятный исход дела. Мне кажется, что Горздрав не устоит перед соблазном приобрести опытных хирургов. А Минкину нужны молодые, растущие, дерзающие работники, которые смогут сказать своё (и не одно) слово в науке. Свои надежды он возлагает на Бебочку (и я тоже!).
       На этом заканчиваю. Как у вас. Какие новости, что хорошего? Пишите подробно о своей жизни. Что делают все родные? Уехал ли Саня? Я получил от него письмо и сразу ответил. Как Оля уладила своё дело? Что вообще слышно в городе и у знакомых. Как теперь живёт тётя Аня? Тётя Ева с семьёй, дядя Сеня, тётя Люба и дети? Дядя Люся? Как соседи.
       Спасибо всем за внимание, за приветы. Крепко жму руку всем, а вас безгранично люблю и целую.
       Бебочка и родители обнимают вас, приветствуют и желают счастья. До скорой встречи. Владимир.
       Сашенька стал замечательно спать по ночам и меньше капризничает днём. Он очень красиво улыбается и «разговаривает» с помощью междометий (у, а и т.д.) Он вас крепко целует.
 
24.06.1950
       Здравствуйте, мои любимые мамочка и папочка!
       Пишу вам редко и вы знаете, почему. Остался один экзамен. Времени очень мало. Надо предельно его использовать, чтобы успеть подготовиться. Через 3 дня всё кончится. И тогда я свободно поговорю с вами обо всём.
       Мы живём счастливо и благополучно. Сынишка подрастает. Весит он 4800 грамм. Рост – 58 см. – выше нормы. Его взвесили, когда ему исполнилось 2 месяца. По ночам стал хорошо спать, днём покрикивает. Очень красиво улыбается и издаёт при этом вразумительные звуки. Держит головку, когда его ложим на животик. Много размахивает руками, как пловец. Держит в руках пустышку. Царапает себе личико. Мы ему одевали перчатки, но теперь не делаем таких вещей – нам не советовали люди опытные.
       Бебочка ещё не устроилась. Пока неизвестно, чем кончатся её мытарства. Ждём благоприятного исхода.
       К нам приезжает на гастроли «I-й Государственный украинский музыкально-драматический (что это значит? В.) театр им. Шевченко из Днепропетровска». Разве он теперь не драматический, а музыкально-драматический? В числе артистов Хрукалова, Маринич, Заднепровский и другие. Если это новый театр, то я очень рад.
       Только что получили ваше письмо от 18.VI, из которого узнали, что вы приедeте в июле. Это хорошо. К тому времени я успею освободиться.
       Крепко вас целую и все наши присоединяются. Для нас большая радость, что так скоро мы вас увидим. Я лично вне себя от счастья.
 
28.06.1950
       Здравствуй, Вова!
       Что же ты с тех пор, как стал папой, заважничал? Почему не ответил на моё последнее письмо? Или обязанности семьянина уже одолели? Чтож, умей и это, но не забывай друзей.
       Что хорошего у тебя? Что нового, интересного в жизни и учёбе?
       У меня уже закончился учебный год. 20/VI [10-летки] сдал последний экзамен, а 24 закатили банкет. Выпуск в этом году очень удачный. Из 35 девочек 6 получили медали, что здесь редко бывает. Девочки очень хорошие. Я так привязалась к ним, а они ко мне, что трудно расставаться.
       Да, так недавно нас выпускали… Помню, как было хорошо! На всю жизнь запомнила. А теперь на моём счету уже много выпускниц.
       Уже 2 дня, как я в отпуске. Числа 3 июля поеду отдыхать в санаторий. Думаю в августе на недельку подъехать в Ленинград. Друзья усиленно приглашают, и я думаю использовать это приглашение. Недавно получила от Лены Мячиной письмо. Видимо, ей несладко.
       Ты так и не выполнил моей просьбы, Вовочка. Очень прошу, напиши мне и о Вове Стрелкове всё, что ты знаешь, как они живут. Лена меня очень беспокоит, она мне очень дорога, и я страшно огорчена её неудачами. Но я себе очень плохо представляю её жизнь.
       Пиши, Вова, о себе. Жду твоих писем. Сердечный привет Бебе. Поцелуй за меня своего пермячка.
       С приветом, Софья.
 
28.06.1950
       Мои любимые!
       Получили вдогонку первому и второе ваше письмо. Очень радостно, что вышло всё без особенных трудностей и так мало времени осталось до нашей встречи. Радостно вдвойне: я освободился и мы здесь с вами чудесно проведём время. Будем ходить в кино, в театр, будем много гулять и разговаривать: прошлой зимой мы так мало виделись и не успели даже как следует наговориться. Все наши ждут вас с нетерпением и готовятся к встрече.
       А Сашенька, тот ускоренными темпами растёт и поправляется, чтобы с солидными показателями предстать перед своими дедушкой и бабушкой. Он чудненький мальчик.
       Сейчас после экзаменов у меня тоже имеются дела. Надо выяснить насчёт экспедиции, уплатить взносы, рассчитаться с библиотеками, получить стипендию и пр., пр. Кроме того надо помочь Бебочке, которая теперь совсем замоталась с ребёнком. Мама и папа работают. Так что все главные трудности ложатся на неё.
       Милые мои, хорошие! Мы все вас очень просим не возить с собой лишнего. В дороге не легко с тяжестями. Будьте благоразумны, если хотите 1) легко доехать 2) чтобы я и мы все на вас не сердились и не возите с собой подарков и угощений. Здесь всё есть в изобилии: помимо всего прочего вы ещё можете попасть впросак, как с яблоками в прошлом году. Мы их с удовольствием поели. Они очень вкусные. Но  […]
       […] занять очередь в транзитной кассе, для компостировки билета, чтоб вам не пришлось ночевать на вокзале. Узнайте заранее расписание поездов, чтоб угадать. Когда прибывает поезд в Москву и когда отправляется на Молотов […]
       […] был в Москве. Раньше транзитная касса открывалась в 6 часов. Если приедете ночью, так в половине 6 подойдите к главному входу в кассу и займите очередь. Там в середине спросите побыстрей, где касса на Молотов, Свердловск. Не плохо бы вам запастись командировочной […]
 
02.07.1950
       Здравствуйте, мои милые папочка и мамочка!
       Вчера выяснилось, что в диалектологическую экспедицию я не еду, так что я теперь свободен… Жду вас.
       Дома у нас всё благополучно, все здоровы, все готовимся к долгожданной встрече с вами.
       Здесь очень жарко (климат резко континентальный), душно, бывают дожди. Пляж далеко от города. Надо ехать пароходом или перебираться на другой берег. Парков больших нет. Садики, скверы… Но скучать некогда. Сашенька поглощает у всех много времени. С ним хорошо, развлекательно. Он мальчик хоть куда. Красавец. Очень мило улыбается, смеётся во весь рот с высунутым языком. Иногда вслух, восторженно.
       Бебочка ещё в отпуске. Не знаю, как ей удастся в дальнейшем, дадут ли отпуск за её счёт. Очередной отпуск истекает 10 числа.
       До свидания. Крепко вас всех целую. Помните, что в дорогу не нужно брать лишнего.
       Владимир.
       Все наши передают вам привет. Целуют. Обнимают. До скорой встречи! Привет родным. Целуйте их. Привет соседям: Софье Ионовне с семьёй, Полине Михайловне и Жене.
 
13.07.1950
       Беба опять работает. Я – нянька. Целые дни с Сашенькой. Трудно. Я везу, на мне и ездят. Сочувствия искать негде. Облегчения. Даже в Бебочке есть этакая эгоистичная чужинка. Она любит, порой страстно, ревниво. Но для себя. Со мной она мало считается. Родители ей дороже. Она с ними отзывчивей. Стоит матери застонать, она сразу принимает меры. А у меня с глазом уже больше года неприятности – никакого внимания.
       Как-то у матери начались боли. Легла на диван, стонала: решила, что умирает. Панику на всех и на себя напустила. Чуть свет, «не емши», побежал я к врачу в платную поликлинику, к доценту. В тот день приема не было. На следующий тоже [...]
 
27.07.1950
       Дербент
       Здравствуйте дорогие мехитоним Гельфанд и Койфман с Вашими дорогими детьми и «пока» единственным внуком Сашенькой!
       Получив Ваше драгоценное письмо, спешу ответить, и очень хотелось бы, чтобы моё письмо захватило всех совместно.
       Поздравляю хозяев дома с гостями, а гостей с приездом и желаю Вам всем приятного препровождения времени.
       Эх! Как бы хотелось и мне со своей старушкой побывать с Вами вместе! Позабыл бы я хоть немного свой колхоз и повеселился бы с Вами! Но, увы! Я сейчас в положении летающей птицы без крыльев. Желанья есть, но нет им исполнения! Но мы здесь выпили за Ваши радость и веселье по 2 бокала дербентского вина и на этом закончили.
       Спасибо тебе, дорогой Вовочка, за твой подарок. Мы все очарованы твоим снимком. Любой художник не мог бы представить своей фантазией то, что ты нам предоставил на яву: твоя подруга Бебочка, очень интересна, а сынишка Ваш сияет, как звезда лучезарная. Мы не можем наглядеться этим снимком, и все Мазуры восхищены им. Очень приятное личико, а глазёнки так смотрят, как будто всё понимают.
       Пожелаем вторично расти ему здоровым и счастливым и много лет, чтобы в нём воспитали удачного и хорошего человека, и чтобы Вы, бабушки и дедушки, имели и видели в нём

פיל נייעס
 
       Не обижайтесь, дорогие мехитоным, что я Вас назвал объективным именем «бабушки и дедушки», как бы зачислив Вас в ряд стариков. Нет! Я старше Вас и то не считаю себя стариком. Прочь старость от нас, надо веселиться и радоваться и не отставать от жизни!
       Я так экзантирован мыслью, почему я не с Вами сейчас, что мысли путаются и не соображаю, что писать, и только думаю:
 
ווי אזוי וואלט דאס ...גוט איך בין יעצט צוזאמען מיט אייך איינעם. אונר וואלטען מיר פערבראכט די צאיט פרייליך! און טאקע מיט הגלעזעלע מאשקע, און אפ גיזונגען : "לאם מיר אלע אין אינעם מקבל פאנעם זיין דיים און יענם ..." און טאקע גירואפט איין טאנצעלע און טאקע א פרייליינס און גיטרונקען א לחיים
 
און מע זאל ערען גוטה בסורעס אינע פון דעם אנדערען. אן ווי וואלט דאס גיווען (?) גוט און זיס! ווען קען מען בעקומען אזעלכנע פערגעניגען? נור דאס אלעס איז נאר אין גידאנק...דערום, מיינע טייערע שייבען ווייטער ניטו פון וואס. פערבלייבט גיזונד און דליקליך. מיר קושען אייך פיל מאל. אייערע אייגענע פריינד
 
       Лёва, Роза, Сима, Яня
       Гельфанды
 
05.08.1950
       Здравствуй Вовочка!
       После долгого перерыва пишу тебе, ибо хочу знать, что у тебя нового, интересного в жизни.
       На днях возвратилась из Балдоне, курортное место под Ригой, где целый месяц отдыхала, лечилась, ленилась, читала, любовалась природой, короче говоря, забыла суетную жизнь города. Сейчас собираюсь на недельку в Ленинград развеять лень отдыха, а 21 я уже иду на работу. После приезда из Ленинграда напишу подробнее.
       Что нового, хорошего у тебя? Как твоя семья, малыш? Пиши о себе. Сердечный привет тебе и сыночку.
       Твой друг Софья.
       P. S. Решила тебе послать свою фотографию, но, конечно, возместить те, что ты мне прислал, не смогу: их много. Не удивляйся, что я стала такая солидная. Ведь много воды утекло с тех пор, как мы с тобой расстались.
 
06.08.1950
       Мои любимые!
       До сих пор не смог уделить вам внимания, так как на следующий день после вашего отъезда, с утра до 12 ночи делал карточки, а потом был с Сашенькой (маму срочно вызвали на работу).
       Папа предложил развесить по городу объявления и сам обеспечил их распространение. Теперь к нам являются желающие устроиться домработницами. Сегодня разговаривали с 2-мя.
       Со своей работой (об Эренбурге) сегодня ходил в отделение СПП. Советуют посылать в московские журналы. Здесь альманах выходит 2 раза в год и весь посвящён только местной тематике. Мне нужны экземпляры. Они мне обещали порекомендовать машинистку (за мой счёт!) и обеспечить 300 листами бумаги (для 3-х экземпляров).
       Жизнь наша семейная без изменений. Бебочка мотается на «вызова». Ей по-прежнему трудно. Мама тоже с трудом управляется на работе и по хозяйству. Ждём работницу. Папа приходит вечером.
       С вашим отъездом в квартире осиротело, стало тихо и пусто. Мы все ощутили эту перемену. Мама несколько раз повторила: как будто что-то оборвалось. Пока не получили телеграммы, тосковали. Мне лично очень тяжело, что мы не вместе и после отъезда вашего я был как пришибленный. Но сдерживался: плохое настроение заразительно.
       Посылаю вам фотокарточки. Большую я отпечатал во многих экземплярах – будет и родным.
       Крепко целую вас, мои славные. Целую всех родных. Все наши ко мне присоединяются. Целуют и приветствуют.
       Ваш Владимир.
       Софье Ионовне «с чадами и домочадцами» и Полине Михайловне с Женичкой – привет.
 
08.08.1950
       Дорогие мехитуным и дети!
       Приехали домой 5-го в 9 часов вечера. Простите, что сразу не дали телеграмму. Нельзя было вырваться из окружения родных и знакомых и пришлось мне только 6-го утром отправить Вам телеграмму.
       В Москве я взял 2 кгр. сахару и 1 кгр. рису. В Москве мы имели дождь и в Днепропетровске дожди идут. На еду по дороге мы ничего не тратили, кроме кислого молока и ягод. Вы нас снабдили таким количеством пищи, что нам хватило на дорогу и ещё угощали дома всех родных и знакомых.
       Мы с большой радостью вспоминали и рассказывали всем родным и знакомым о том, как хорошо провели время у Вас и сколько счастья нам прибавил наш миленький Сашенька…
       Сегодня получили от Вас, Бронислава Наумовна, открытку. Спасибо за Вашу чуткость и за поздравление с приездом.
       Очень рад за Сашеньку, что он гуляет на свежем воздухе

להאז איר/מיר זײן שטענדיג גיזונט און שטארק.
 
Очень часто мы с Надей вспоминаем, как он улыбался, как он дрыгал ручками и ножками, как он делал «ау» и «ап», как приятно было брать его на руки, целовать его. Теперь придётся довольствоваться только письмами.
       Пишите почаще и обо всём. Будьте все здоровы и счастливы. Целую всех много раз. Поцелуйте за меня Сашеньку.
       Ваш Нуся и папа.
 
[09].08.1950
       Дорогие мои, родные мои!
       Уже два дня работаю. На работе встретили по-старому. Дома тоже всё в порядке.
       Безумно скучаем по Вам, особенно по Сашеньке. Его недостаёт везде, дома, на работе. Где встречу такого малыша, ищу что-нибудь общее с ним.
       Внуком Софии Ионовны разочаровалась. Он растолстел как-то странно. Лицо у него большое, как Луна и живот большой, некрасивый, а самое главное, как валик.
       Наш Сашенька особенный. Вспоминаю каждое его движение и ауканье, и смех вслух и страшно скучаю без него.
       Как Вы все поживаете? Как здоровье?
       Нас на вокзале встретил Саня, дома застали Еву с Толей и Софью Ионовну, потом пришла Аня. Все находят, что мы поправились. Расспрашивали о всех Вас и самое главное – о Сашуне. Я рассказала подробно обо всём, с момента встречи и до провод. Все были рады и довольны.
       Люся в Риге. Есть коротенькое письмо о прибытии и о хорошей встрече его, её и родных. Подробностей пока не пишет.
       Оля уже с места написала два письма. Она получила назначение в 20 километрах от Ужгорода главврачом санэпидемстанции и очень довольна. За комнату платит 150 рублей в месяц, но скоро освободится квартира бывшего главврача и её предоставят Оле. Письма ещё не читала. Был Толя и рассказал. В следующем письме напишу более подробно и сообщу адрес.
       У Евы, Ани и Сени с семьями всё благополучно. Они здоровы, сердечно приветствуют и целуют всех Вас.
       Вчера мы уже получили посылку.
       От тёти Иды получила письмо и фотокарточки. Пишет, что узнала, что Вовочка женился, поздравляет их, нас и родных его жены и желает всем нам много радостей, счастья и вечной любви молодым. Пишет: «было бы мне очень радостно, если бы Вы все сфотографировались и прислали мне карточку». Как Вы на это смотрите?
       Вчера я была у Островских. Вот подробности: невесткой она очень довольна. Она с ним вместе окончила Металлургический институт, сейчас дипломируют, живут у матери невестки. Матерью недовольны, как это бывает у евреев. Махтейнысты то сказала, а то сказала не так. Свадьба была в воскресенье у невесты – было 40 человек, в понедельник были у Островских, тоже было 25 человек. Она – Берта, выглядит неплохо. Островский работает на сдельной работе и в среднем зарабатывает 800-850 рублей в месяц. Чувствует себя хорошо. Яши дома не было, но они говорят, что он очень худой. Были очень рады, что я пришла  и сильно были благодарны за привет от Вас. Берта Вам тоже напишет.
       Вот и все подробности.
       Бебуся, дочечка родная! На базаре старые белые семечки попадаются, но мне не советовали их брать, говорят, что в них есть черви. Как только появятся свежие, обязательно не замедлю выслать.
       Вовочка, сыночек дорогой! Не забудь получить в комиссионном магазине деньги и вернуть маме Броне 100 рублей.
       Броничка моя дорогая! Спасибо за весточку. Как было приятно читать Ваши строки. Напишите, как реагировал Тузик на наше отсутствие?
       Будьте здоровы. Обнимаю и крепко-крепко целую Вас, мои драгоценные.
       Ваша Надя и мама.
       Передайте привет всем знакомым и Вашим соседям. А что сказал Сашуня Молозовский на наше таинственное для него исчезновение?
       Пишите нам часто и все понемножку. Ещё раз прошу за меня поцеловать Сашуню дорогого.
 
11.08.1950
       В сквере с Сашенькой. 11 часов дня. Дети 7-8 лет [...] на прогулке. Воспитательница лет тридцати почти, высохшая на работе женщина, объясняет:
       –       Вот тополь, вот липа, а вот белая береза. Разницу между липой и акацией вы должны знать. Дальше я покажу какие встречаются разновидности деревьев.
       Бедные малыши! Им скучно стоять и выслушивать непонятный для них разговор. Одного, самого шаловливого мальчика, преподавательница держит за руку. Он вертится и егозит на месте.
       Два дня назад я видел другую группу детишек, лет 4-5. С ними, конечно, трудней. Но руководительница, моложе этой, нашла с ними общий язык. Мне, взрослому, было интересно ее слушать. Она восклицала:
       –       Как красиво! Смотрите, цветник. Какие растут цветочки! Кто знает «анютины глазки»? Покажите. - Дети показывают. - А этот цветочек как называется?
       –       Львиный зев, - отвечает кто-то.
       –       Вот, правильно! А знаете, для чего цветы? - Дети не знают, но с интересом усваивают пояснения.
       –       А посмотрите какой фонтан! Это очень красиво. Фонтан освежает воздух, он питает цветы.
       Минутная пауза.
       –       Это не фонтан, а важа, - раздается голос, уверенного в себе шестилетки.
       –       Правильно! Цветы растут в вазах, а вазу омывает фонтан. А вот лялечка: она еще маленькая (про Сашеньку), ножки у нее слабые, ходить не умеет. Маленьких обижать нельзя. Они беззащитные.
       Снова голос:
       –       А вон у лялечки папа. Лялечки не беззащитные.
 
12.08.1950
       Дорогие мои!
       Прошло много дней, а от вас нет писем. Надо бы, по-моему примеру, писать с дороги. А вы поленились. Вредные такие!
       Я очень занят. Во время кормления урвал минутку.
       Сашенька хорошеет с каждым днём. Бебочка, бедняжка, выбивается из сил, всё делает, чтобы он вовремя кушал.
       Новости:
       1. Вчера мы были в Свердловской оперетте. Я с Бебочкой. «Цыганский барон». Нам понравилось.
       2. Мне купили ещё одни туфли за 170 рублей.
       3. В комиссионном всё продано.
       4. С моей работой я ходил в редакцию. Советовали послать в Москву. Обещали помочь бумагой и порекомендовать машинистку. 3 экземпляра – 300 листов. Надо платить. А мне это не по средствам. Бумагу, конечно, я у них возьму. Но напечатать своими силами не смогу, так что вся надежда, мамочка, на тебя. Постараюсь ещё через кафедру литературы в университете хлопотать о помощи.
       Скоро уже занятия. Нянька так и не пришла – обманула. Я пишу наугад, что придёт в голову потому, что спешу.
       Посылаю вам 2 новых фотокарточки. Ждите ещё. Пишите. Привет всем родным и знакомым. Целую. Целуем. Вова.
       Крепко обнимаем вас и желаем здоровья, счастья.
 
16.08.1950
       Мои дорогие!
       Сегодня прибыло от вас второе письмо со дня отъезда из Молотова. Вести – хорошие. Письмо бодрое. Правда, о здоровье не пишите. Хочется знать, как себя чувствовали в дороге, как теперь, не трудно ли работать?
       У нас изменений мало. Ждём Олечку. Работница ещё не пришла. Те, что были у нас, не подошли нам, с одной было столковались, но она испугалась, что рекомендацию от неё требуем – пропала. Так перебиваемся сами.
       Папа в отпуске с 14 числа. Лечится, ходит в поликлиники. Мама последние дни работает. Прибыла комиссия. Их объединяют с комбинатом, и она, и начальник, и многие сотрудники лишаются работы. Сейчас, в связи с передачей дел, у мамы трудное время.
       Был в университете позавчера. Узнал неприятные новости. Мой факультет переводят на 2-ю смену. Буду заниматься с 3-х часов дня. Приходить буду поздно, а днём с учёбой дома справляться, трудней.
       В комиссионном всё продано. Деньги уже получили. Купили туфли хорошего качества, хотя и дешёвые: кожаные, жёлтого цвета – чехословацкие. На них большой спрос.
       Посылаю вам последние фотокарточки. Среди них и твоя, папочка, работа с покосившейся улицей, - но не плохая карточка.
       Ну всё. Целую крепко. Все наши – Бебочка и родители присоединяются. Привет родным и знакомым.
       Вова.
 
19.08.1950
       Папа Давид себя любит. Он о себе лучшего мнения, мало сказать, высокого.  Я еще не видел, чтобы себя так любили.
       Однажды, когда все хвалили Сашеньку и говорили какой он красивый, папа Давид задумался. Минут 5 он не участвовал в разговоре. Потом вдруг его осенило:
       –       Знаете, на кого он похож? - Проговорил он таинственно и серьезно, будто священнодействовал, - он похож на меня!
       Некоторые подхалимы и лицемеры из числа «приятелей» утвердили его совсем в этом мнении. И теперь, когда кто-нибудь приходит, он отвечает не задумываясь:
       –       Саша – вылитый я.
       Бебочка ему верит. Она охотно соглашается с этим. И когда спрашивают на кого он похож, на отца или мать, она задумывается, и почти всегда, «знаете, многие говорят, что на дедушку».
       Когда папе случается поносить ребенка на руках, он долго не выдерживает и быстро передает другим. Предлогов достаточно. То Сашенька мокрый, то он кричит, то ребенок хочет кушать, то он устал, то ребенку надоело быть связанным.
       Сейчас папа в отпуске. Теперь уже не отвертеться. И он изощряется в разных изобретениях. Перед уходом Бебочки и накануне ее возвращения, он берет Сашеньку и пыхтит, делает вид, что устал, жалуется, что ребенок неспокойный. Ищет себе похвалы, напрашивается на жалость.
       Вчера был такой случай. Утром я отпечатал несколько снимков. Мать ушла на «работу». Она последние дни сейчас служит – ее предприятие сливают с комбинатским шахтопроектом. Папа остался с Сашенькой. Не прошло и 15 минут, как начались стоны: «Все о тебе забыли, родителям ты не нужен», «Ох, что это такое, все ушли, а тебя оставили одного», «Папка предпочитает тебя фотографированию».
       Когда он увидел, что это на меня не действует, он стал кричать не своим голосом: «Разве ты не видишь, что ребенок плачет? Тебе его не жалко! Хоть бы помог! Хоть бы сменил меня! Я уже так намучился!». Я ответил тоже не своим голосом, так как из ванной комнаты, где я печатал, до столовой, где папа нянчил, порядочное расстояние: «Сейчас иду! Я не смогу бросить материал, в проявителе все пропадет!».
       Через пару минут я свернул всю работу и вошел в комнату.
       –       Не дам ребенка! - Наотрез вдруг заявил папа.
       –       Почему?
       –       Куй железо, пока горячо. Ты разве не видишь, что он замолчал?
       Значит дело не в усталости, а в беспомощности и в «пестын зех». Боязнь приложить малейшее усилие, перетрудиться.
       Когда пришла Бебочка, он ей сказал:
       –       Ну и сынок у тебя! Дал он мне жару! До сих пор голова от него болит! - Это о 3-х месячном ребенке!
       Бебочка удачно и справедливо ответила (мне это понравилось):
       –       Разве так говорят о малыше? Подумаешь, перетрудился. Побыл с ребенком!..
       Потом она долго каялась и извинялась перед ним. А стоило ли? Самое нежное слово, какое у него нашлось для Сашеньки «Мопсик». А однажды, он так привык к этим скотским сопоставлениям, что у него машинально получилось – в припадке нежности, он обратился к Сашеньке: «Тузичек, Тузичек, перестань плакать». Мы все были при этом и ему заметили. Он перевел в шутку и даже не почувствовал неловкости.
 
21.08.1950
       Здравствуй, Вова!
       Получила на днях твоё письмо с фотографиями. Рада была познакомиться с членами твоего семейства (большими и малыми). Странно, но всё ещё не верится, что мы уже большие. Все в памяти остались, кажется так недавно мелькавшие, школьные годы. Очень приятно, что из наших учеников вышли хорошие, порядочные люди, хорошие семьянины и хорошие работники. Хотелось бы, чтобы все были такими.
       Желаю тебе и Бебе большого счастья в жизни и работе, а вашему сыночку всегда быть гордостью родных.
       Сейчас нахожусь под большим впечатлением виденного мною в Ленинграде. Эти дни, пожалуй, буду вспоминать, как счастливейшие, красивейшие дни жизни. Конечно, трудно на этом кусочке бумаги изложить всё, что видела, чувствовала. Большое впечатление произвёл на меня народ – созидатель Ленинграда. Прекрасные, неутомимые люди!
       Сегодня первый день была на работе, принимала осенние экзамены. Теперь надо готовится к новому учебному году.
       Ты спрашивал об И. Эренбурге. Его приезд был в период экзаменов, и я его не слушала, потом он выступал 4 июля, а я была на курорте. Не могу поэтому удовлетворить твоё любопытство.
       Что хорошего, нового у тебя в учёбе? Знаешь ли что о наших соучениках?
       Привет Бебе. Пиши!
       С приветом. Софья.
 
26.08.1950
       Папа рассказал анекдот. Командир воинской части послал 2-х бойцов обследовать мост: проходим ли он для пехоты. Бойцы доложили:
       –       Танки пройдут, артиллерия пройдет, машины пройдут, а пехота – нет.
       –       Почему?
       –       Там 2 собаки.
 
27.08.1950
       Приехала Оля (двоюродная сестра Берты).
       Сегодня она с мамой ходила в театр на свердловскую оперетту. Вчера пошли мы все на концерт (по случаю Дня шахтера). Там гастролировали те же свердловские артисты. Мне не повезло – заболел. Тошнило. Вынужден был уйти домой.
 
31.08.1950
       Любимые мои!
       Позавчера прибыла свежая весточка от вас. Бебочка ответила. Сегодня отвечу и я. Новостей много, было бы время.
       1. У нас гостила Оля.
       2. Сашенька уже почти не плачет. Он румяный – мы часто с ним бываем на воздухе. Смеётся уже осмысленно, приветлив с незнакомыми людьми и всем очень нравится. Последние мои снимки не удались (испортил плёнку), а то бы я вам показал наглядно – какой он весёленький. Я его заснял улыбающимся в нескольких видах.
       3. Всё то, о чём я писал в предыдущих письмах. Насчёт тёти Иды. Как бы мне хотелось с ней связаться. Но обстоятельства не позволяют. Вам можно, а мне – нет!... Пока…
       Тётя Аня, тётя Ева и дядя Сеня с семьями на мои письма не отвечают. Они забыли, что я обидчивый… Дядя Лёва и Сима молчат тоже. Я написал им 2 письма с фотокарточками.
       Вы сами не всегда договариваете, как живёте. Так, долгое время я не знал почему папа не работает (да и теперь не понимаю причины – ведь он не увольнялся с прежней службы). Теперь ты, мамочка, пишешь, что работает, но где, на какой должности и с какой ставкой – неизвестно.
       О родных, если они сами не пишут, сообщайте от себя.
       Софье Ионовне с семьёй и Полине Михайловне с Женичкой привет и тёплые пожелания. Емельяненко – она раньше сердилась, что я не писал, теперь [мне] не отвечает – видимо недовольна, что я надоедаю своими письмами (пока одним).
       Как там вообще жизнь. Как город, как люди, что там творится вокруг вас. Здесь промтоварами завалены магазины. Хлеб всегда – белый есть и чёрный – сортами. Тетрадями я обеспечил себя вполне. Сейчас ведём разговоры о пальто на зиму. С обувью дело прекрасно. У всех нас по 2 пары приличной обуви.
       На днях Бебочку сфотографировал в новом платье из того материала, что ты подарила. Посылаю вам эту фотокарточку.
       Вот и всё на сей раз.
       Крепко, сердечно целую вас, мои любимые, дорогие. Привет от всех наших. От Сашеньки персонально. Он жмёт своей милой ручонкой ваши руки.
       Владимир.
 
[01.09].1950
       Милые!
       Не нужно больше напоминать о мирной и спокойной жизни. Она у нас и так есть. Я полюбил Бебочку искренне и ото всей души. Она меня также любит безмерно. Если бы вы только видели, как мы красиво живём! С нас бы и вам не мешало бы брать пример.
       Когда-то Бебочкины родители говорили: «Вот поучитесь у нас – 30 лет вместе прожили и ни разу не возвысили голоса друг на друга». На днях было: папа рассердился на маму. Я сказал: «Вы берите пример с нас». И действительно, им нечего было возразить.
       Малыш наш растёт и крепчает. По секрету вам скажу, что он почти целиком похож на меня. В общих письмах я этого не пишу, неудобно. Но теперь все вынуждены признать, что и глаза мои, и нос мой и даже ямочки и подбородок, и цвет лица смуглый. Родители и сама Бебочка, когда ещё ничего нельзя было определить, писали и говорили, что он похож на Бебочкиного отца, на мать… А теперь оказалось – не то.
       Отец получает 1800. Мать – 500, Бебочка – 500, я – 265. И живём в урез. Думаем взять работницу. […]
       [Вова]      
 
01.09.1950
       За лето я прочел «Тихий Дон» Шолохова, «Петра I» А. Толстого, «Кавалера золотой звезды» Бабаева, «Белую березу» Бубеннова (I часть), «Людей с чистой совестью» Вершигора (1-е  2 книги), «Золототысячник» Рябокляча, «Одиночество» Вирта. Один раз побывал в театре и 4 раза – в кино. Вот все мои культурные «достижения».
 
01.09.1950
       Сегодня «начались» занятия. Старая безалаберщина. Расписание вывесили только сегодня на 2 дня и по 2 часа. Пока втянемся и раскачаемся, пока съедутся преподаватели и можно будет по-настоящему заниматься, пройдет пол семестра. Потом будут гнать. Каждый день по 4 лекции. Все упущенное в предельные сроки! Тиснуть будут во времени и пространстве.
       Дома ничего интересного. Каторжная жизнь. Я вот сегодня кончил раньше, но домой не пошел. Решил в ботаническом саду посидеть. К тому же мне предстоит на какое-то собрание офицеров запаса. Декан просил меня объявить по курсам, но я отказался. Не люблю быть на побегушках – не мальчик я ему. Тем более, что он для меня ничего хорошего не сделал – только зло.
       Как-то, числа 27, я сказал Оле, что мы с Бебой решили ознакомиться с профессиями друг друга: я пойду в мединститут, Бебочка – в университет.
       –       Зачем ей в университет? Она и так достаточно знает литературу. Любого заткнет за пояс, - вмешался папа.
       Что мне было ему ответить?
 
02.09.1950
       Лекция Т. Петровой Санниковой. Она читает «Стáмбул», не «достичь», а «достигнуть». Причина неуспеха? Она подменяет фактический материал по литературным ссылкам на краткий курс. Фактически это пересказ краткого курса. Литературу она не знает.
 
03.09.1950
       О ребенке. Сашенька заболел. У него плохой стул. Ходит слизью. Кричит не своим голосом, как взрослый. Все суетятся. Я не знаю, возможно, что неумышленно, но получается слишком нарочито. Много показных движений, шуму, паники и мало логики, здравого смысла. Бебочка плачет. Что дают слёзы? Я знаю, что она переживает, знаю, что ей тяжело. Но она врач. Она с головой. Ей нельзя терять голову, нельзя быть беспомощной.
       Я сказал ей, что слезы ни к чему, что они не помогут, что слезы все-равно, что упасть на пол и забиться в истерике. В данном случае, когда ребенок болен, оба эти действия дадут одинаковые результаты. Бебочка не умеет сдерживать свои желания. Ей хочется помидор, она любит селедку, с удовольствием кушает лук. Но если нужно обойтись без этой пищи?
       –      Хоть каплю. Только попробовать...
       А когда я советую потерпеть, на меня обрушиваются все члены семьи – и мама и папа:
       –       Тебе уже мешает, что она поест? Пусть ест.
       Доброта родительская – доброта сердца. Что ты сделаешь? Чем противостоять ей? Разум ничто в сравнении с ней. Я всегда оказываюсь плохим, строгим, бесчувственным, немилосердным. И мой голос не имеет существенного значения.
       У ребенка понос, он плачет. Бебочка продолжает есть помидоры.
       –       Я ведь немного. Зачем ты меня упрекаешь?
       –       Она вчера попробовала полпомидорчика, - вмешивается мама.
       –       Ты любишь говорить об одном и том же, - присоединяется папа.
       Ребенок не лежит в коляске, не сидит спокойно на руках. Он надрывается от плача.
       –       Дайте мне Сашеньку, - прошу я.
       Мне не дают. Он ходит по рукам. Его носит мама. Он не умолкает. Затем папа. Он кричит, пока от напряжения не устает и засыпает.
       Бывает иначе: я держу сына, он заплачет. Не успею я по комнате сделать и шага, как у меня его вырывают. Чаще папа. Он рвет у меня из рук и не отойдет, пока я из боязни повредить ребенку, отдаю его. Это, когда все в сборе, все свидетели. Папа – лучший противопожарник. Он успокоит. Он мастер. Что-то показное чувствуется в этом. Но если никого нет, папа с удовольствием отдаст мне сына, когда он капризничает и ни за что не возьмет неспокойного. Когда приходит Бебочка, папа жалуется:
       –       Дал он мне жизни, твой сынок. Ну и натерпелся я от него.
       Конечно, это делается безо всякой цели, без всякой надобности. А так, по привычке. Это в характере.
       Папа сходит за хлебом и жалуется:
       –       Какую очередь я выстоял! Как я устал!
       За молоком:
       –       Кварталов 7 я исходил.
       или:
       –       Ты попробуй не выпить молока, ведь я полгорода измерял шагами, прежде, чем его достал.
       Бебочка думает, что указывая на эти примеры, я хочу восстановить ее против родителей. Странная мысль и несправедливая. Когда я сюда приехал, я старался не видеть недостатков, не замечать. Я усиленно отгонял от себя крамольные мысли. Все я объяснял скукой. Разлукой и прочими абстрактными явлениями. Молотов. К этому можно привыкнуть. Люди живут и в деревушках. А вот быть на положении человека второго сорта... Этого я не хочу.
       Когда подают на стол, мне подают последнему. Когда посылают за хлебом, отсчитывают до копейки. Будто не доверяют. Когда пьют гриб, делают вид, что я не люблю и мне не подают. Я уже сам стал напрашиваться. А ведь никогда я и не заикнулся, что мне не нравится гриб. Но гриб – пустяк, не в нем соль, а через него проявляется отношение ко мне, как к члену семейства.
       Помню, первое время, когда я сюда приехал, папа мог сесть за стол, налить себе стопочку водки, а мне – нет. Женщины не пьют, здесь мне понятно. Но я просто не брался в расчет – я равный, прыйма – вот как обо мне думают!
       Пару раз папа на вокзале поил шофера пивом. Меня не позвал. Экономия! Однажды он пригласил меня. Это была милость. В следующий раз я отказался сам.
       Под влиянием разговоров моих с Бебой многое изменилось. Теперь папа не пьет в моем присутствии. Все делят поровну. Как будто меня жалеют. Считаются с моим временем. Но большей частью, когда об этом знает Бебочка. Сама она ничего не замечает из того, что ущемляет мое самолюбие, мою личность. Пока я ей не напомню, не подчеркну. Так, в ее присутствии было много случаев, когда я слушал радио, а папа подходил и выключал, не поинтересовавшись даже моим согласием.
 
05.09.1950
       Дорогие мамочка и папочка!
       Мы отправили вам много писем. Неужели фотографии – причина того, что вы их не все получили? Перечислю фотографии, которые мы вам послали.
       1. Вы с Сашенькой
       2. Сашенька на скамейке
       3. Бебочка с Сашенькой
       4. Я с Сашенькой
       5. Вы, Бебочка, родители с Сашенькой у реки – Бебочка держит Сашеньку
       6. Все мы вместе
       7. Вы с Бебочкой и Сашенькой. Мама держит Сашеньку. Оперный театр
       8. Я с вами и Сашенька. Оперный театр
       9. Я с Бебочкой против Оперного театра
       10. Мы без Бебиной мамы. Мама и Беба сидят. Мама держит Сашеньку на руках
       11. Все без меня. Мама держит Сашеньку – у фонтана
       12. Все без меня на улице. Трамвайная линия. Ресторан. Бебочка держит Сашу
       13. Все без меня. Мамы подняли Сашулю кверху
       14. Бебочка и мамы с Сашулей. Сидят. Держит Бебочка
       О последних не пишу. Их выслал совсем недавно и они не совсем удачные.
       Дорогие мои! Не надо больше посылать телеграмм, - зачем лишние расходы? Я не на войне, и никто из нас не подвергается опасности.
       Через 25 дней получим фотокарточки, размножим и вышлем.
       Сашенька нормально растёт, прибывает в весе. Сам берёт игрушки, рассматривает и коварно улыбается. На улице бывает часто. Сейчас я с ним не могу быть. Но до последнего дня уделял ему много внимания.
       Бебочка всё так же работает, мотается. Мама рассчиталась, а папа в отпуске. У нас гостит Оля – числа до 18-го.
       Будьте все здоровы. Крепко вас целую и нежно прижимаю к себе.
       Ваш Владимир.
       Привет всем родным, знакомым. Привет и поцелуи от Бебочки и родителей.
 
[05].09.1950
       Здравствуй Валя!
       Мне не очень удобно тебе писать по целому ряду соображений, которых я так сразу тебе не открою. Сначала посмотрю, как отзовёшься ты на это письмо, будешь ли поддерживать со мной переписку.
       Побудительные причины? – что заставило тебе написать? Любовь к нашему курсу. Ты – староста, это по официальной части. Но, главное, ты, я думаю, человек, с которым можно увлекательно поговорить о жизни любимого города, университета и – курса.
       Друзья оказались иными, чем я их себе представлял. Они изменили дружбе. Не пишут, не отвечают. А я, неутешный, всё хочется знать, как там на курсе […]
       Вспомнил я своё обещание написать тебе письмо, вернее, решил его осуществить.
       Есть у меня большие перемены. Если тебе интересно, я обещаю тебе писать о моей жизни в здешних местах, о моих впечатлениях и взглядах.
       Я отец, можно сказать, переступил через определённую черту жизни.  А пока вкратце расскажу о сыне, что он у меня за парень.  Ему пошёл пятый месяц. Он уже кое-что соображает. Сам берёт игрушки. Улыбается, когда узнаёт своих или когда ему уделят внимание. Бывает, ему особенно весело, - хохочет раскатисто на весь дом. Назвали Сашенькой.
       Всё лето я с ним ходил на прогулки, уделял ему много внимания. Бебочка работает, родители тоже. Так что должен был изучить профессию няньки и наука, кажется пошла в прок.
       В июле-августе у нас гостили мои родители. Но пробыли они здесь очень мало. Их отпуск оказался непродолжительным и они уехали через 20 дней.
       Я в этом году вёл оседлый образ жизни, что редко со времени войны у меня бывает. Много читал советских авторов, сам писал, но прозой. Решил в недалёком «когда-нибудь» написать о войне, об университетах. Летом приводил в порядок записи, дневники, альбомы с фотокарточками, письма. Я давно веду подготовку к будущему широко задуманному делу. Но раньше хочу закончить университет. Не знаю, как мне удастся осуществить свои планы… Только я твёрдо поставил перед собой цель, а желание и любовь к этому делу есть. Хватит ли мастерства? Терпения? Настойчивости! Стихи я временно оставил. Тоже для лучших времён.
       Печатался в местном альманахе и в областной газете, но это что, если дальше ни тпру, ни ну. Надо, очевидно, ещё основательно подковаться, прежде чем серьёзно думать о творчестве […]
      
08.09.1950
       Здравствуйте дорогие Нуся и Надя!
       Почему так долго не пишите? Моё письмо Вас застало в Молотове, что меня очень удовлетворило. Получив Ваше письмо из Молотова, я пропустил, было, 2 дня, и 27/VIII я написал письмо и ночью пошёл на станцию, бросил прямо в вагон письмо, с условием, как авиапочтой, ибо Дербент такие письма передаёт в Махачкалу, а тут прямо в вагон. И моя цель была достигнута, и я получил очень приятный ответ на моё письмо. Очень жалко, я упустил момент: когда я получил от Вовы тёплое извещение, что у него родился ребёнок, надо было б послать подарок, а именно рублей 250-300. Купить ребёнку коляску или кроватку, а так я опоздал и не знаю, чем себя фар энфырн.
       Поскольку Вы там были, подскажите мне, что там не хватает. Правда, в то время я ещё не продал, было, вино своё и был без денег. Нор дус из кайн герыц! Ну, прозевал и всё время меня мучает мысль, что я чем-то в долгу, и не знаю как вывернуться. Посколько Сима мне передал, так эта семья, что ни в чём не нуждается, живут очень хорошо, так что я жду Вашего ответа. А может быть купить коврик маленький над детской кроваткой. Словом, жду Вашего ответа.
       Напишите, как Ваше здоровье, в особенности, твоё, Нуся? Я думаю Вы имели большущее удовлетворение от пребывания у Вовы.

גאט זאל אייך טאבע עלפען איר זאלט אבען איןאיהםפיל חייעס אין עס[?] ענדיקען גרונד אין זאל אבעןאיין[...]ליך לייבען מיט זיין סימייסטווע
 
       Одно плохо, я не могу уговорить своего Симу жениться. Боюсь, что он не пошёл по моему пути – быть старым холостяком. Он сейчас в Горловке с Розой и Яней. Я отправил своё вино туда, а они поехали его реализовать. Я очень поздно выбрался с вином: 1 августа отправил и 16/VIII они его лишь выкупили и реализация слабая. И Сима и Яня задержались от учёбы. Но не важно, догонят. Между прочим, Яня будет замечательным мальчиком. Он стал таким хорошим, корректным, что прямо удовольствие; читает много, играет в шахматы хорошо, вышел на 1-е место по городу. Очень жалею, что мало детей наделал, завидую горским евреям: у них по 6, по 8 детей. Вот весело, а то скучно без них. Вот они уехали – я один. А так…
       Итак, дорогие, заканчиваю с наилучшими пожеланиями цим

נייעם יאר דינסטאג אין מיטוואך האבען מיר ראש השנה זייט גיזונט אין גליקליך
 
       Лёва.
       Привет от моей семьи. Отвечайте немедленно.
 
09.09.1950
       Милые, любимые папочка и мамочка!
       Несмотря на то, что ваши письма – редкие гости в Молотове, мы пишем регулярно и часто. Даже папа, хотя он и не любит писать, вчера отважился на длинное письмо к вам. Так что телеграммы переписке нашей не помогут. Лучше участите свои корреспонденции. Времени мало – небольшие. Но только не делайте перерывов.
       У нас всё благополучно. Сашенька себя чувствует лучше. Наша профилактика основана на передовой науке.
       Девушка, которую мы приняли, совсем ребёнок, но очень исполнительная и старательная. Она уже значительно облегчила всем нам существование.
       У меня загрузка в учёбе немалая. Так что вы извините, если я на этом кончу письмо.
       Крепко вас целую. Привет о всех наших. От Сашеньки в особенности. Крепко жму руку и приветствую всех родных и знакомых.
       Владимир.
       P.S. Посылаю вам ещё фотокарточки. Старые – улучшенные. Я с Сашенькой 3 июня и Бебочка после вашего отъезда из Молотова в платье, из подаренного ей вами материала.
 
13.09.1950
       Дорогие Давид Иосифович и Бронислава Наумовна!
       Вчера получили Ваше письмо. Решили сразу ответить, но нам помешали гости: Люся, Ева и Толя и пришлось отложить на сегодня.

נייכטין איז גיוויין דייר איירשטער טייג רוש אשאנע. האבין מיר פאלאטשיט פין אייךאין פין ליאווען מיין ברידער בריף. צום נייעםיאר אזוינע פריאטנע בריף. זהאל גאטט טאקעעלפין אז מיר זהאלען האלע זיין גיזינדאין מיר זהאלין אבען נכות אין די קינדעראין פיל פריי
 
       И вообще большое событие, и должно быть уже во всём хорошо, потому, что мы уже и от Вас, Давид Иосифович, получили письмо.
       Спасибо Вам Давид Иосифович, что Вы интересуетесь моим здоровьем и моей работой. Состояние моего здоровья намного лучше. Совсем лёгкую работу невозможно найти и я решил обратно пойти завхозом туда, где я работал в прошлом году, хотя там я ещё должен вести и учёт по кладовой, но объём работы намного меньше, чем в прошлом году, а накладные и разные требования, уже не я выписываю, а бухгалтер.
       Сразу мне очень хорошо подвезло. На третий день после моего поступления туда на работу, все уехали на 1 месяц в село на кукурузу. Остался только бухгалтер, кассирша и я. А на дальше видно будет, как я смогу регулировать своим здоровьем и работой.
       Как же Вы, Бронислава Наумовна, себя теперь чувствуете? Себя с приходом  מיט דייר קליינע פריצע
Наверно на 90% стало всем легче. Поздравляю Вас с этим успехом. Вы бы наверно имели б теперь возможность  צו גייען יום טוב אין שול אריין
Идя на работу я прохожу возле синагоги и эти 2 дня רוש אשנע איז פיל מיט ידעלעך נישט נהאר דישיל נהאר אפילי די גהאס.
Мы с Вами в синагогу не ходим и не жульничаем, поэтому нам и так бог должен помочь, чтоб нам было хорошо и весело.

       Будьте здоровы и счастливы. Целую.
       Ваш Натан.
 
14.09.1950
       Комсомольское собрание. Комсорг не держит аудиторию. Президиум не выбран.
       «Работать я так больше не хочу! Когда выдвигали, все обещали помочь. План работы не выполнен, не все заинтересованы, не все участвуют. Решения собрания не выполняются».
       Мне пришлось перелистать дневник. Кто инициатором должен быть? Жалкая роль комсорга, льющего крокодиловы слезы, расписавшегося в своей беспомощности. [...]
 
15.09.1950
       Дорогие мамочка и папочка!
       Из вашего последнего письма, которое прибыло вчера, узнали много хороших новостей. Спасибо, что вы не замедлили нам написать обо всём. Так нужно и на дальше делать.
       У нас значительных перемен нет. Позавчера уехала Оля. Из Верхнего получили малоутешительное письмо: его будут судить. Как там обернётся дело, кто окажется прав, неизвестно, но пока что от Оли скрыли это письмо. Пусть не волнуется в дороге. О работнице папа писал. 16-летняя девочка. Непутёвая, но работящая. Умеет она мало. Всё делает под руководством и по указаниям мамы. Сашеньку ей редко доверяем. Квартиру тоже.
       Мама уже окончательно разделалась с производством. Папа недели две как работает. Бебочка ещё больше устаёт. У неё теперь помимо прочего два раза в неделю врачебные обходы. Начальницу бывшую (зав. горздравом), которая попортила много крови, теперь сняли с треском. Насчёт папиной замнём для ясности. Ты, мамочка, больше не спрашивай. Бебочка только что ушла на работу, не дочитав моё письмо – всё, что на этой стороне.
       Мама дома с Сашулей. Он у нас герой. Поправился, несмотря на то что желудочек был расстроен. В воскресенье будем взвешивать. Сегодня я пойду в фотографию, справлюсь насчёт снимков. Если выдадут, то сразу вышлю.
       Непонятно мне, почему папа пошёл на старое место. Как ему удалось устроиться? Другой директор? Сняли кладовщика? Или разделили обязанности кладовщика и завхоза? Не повторится ли прежняя история. Сможешь ли ты, папочка, быть теперь твёрдым с начальством?
       Ну, до свидания. Крепко целую. Прижимаю вас к сердцу. Привет всем родным. Привет от Бебочки и родителей.
       Владимир.
 
17.09.1950
       Говорят о критике. О самокритике. О самой борьбе с недостатками. Но до сих пор это только разговоры вокруг да около. Пора затронуть существо вопроса.
       В коридорах можно услышать недовольный шумок, стихийные собрания... Не так надо искоренять недостатки! Нам советуют: напишите о том, что до сих пор на многих кафедрах нет лаборантов, что мы лишены возможности пользоваться библиотекой, что мы хотим знать учебные планы, программы, хотим настоящей творческой учебной обстановки.
       Студенты подмечают недостатки, очень подчас болезненно реагируют на них. Но говорят о них вполголоса, робко, осторожно.
       Всем памятен случай, произошедший на нашем факультете в прошлом учебном году. Студенты, недовольные преподаванием отдельных предметов, попробовали сказать об этом администрации университета, но были строго предупреждены о том, что им-де бунтовать не пристало. Голос студентов просится наружу, на широкую арену критики и находит свое выражение в ряде требований, в справедливости которых трудно усомниться. Это не бунт, не демонстрация, а законные претензии учащихся.
       Идя навстречу пожеланиям студентов, желая развернуть настоящий принципиальный разговор о наболевшем, редакция газеты [...] поднимает снова вопрос о критике. Пусть она станет теперь руководящим принципом всей нашей жизни!
       Перед началом семестра на всех факультетах было вывешено расписание занятий. Только доска объявлений филологического факультета оказалась пустой. Студенты недоуменно пожимали плечами: наверно занятий у нас не будет. Лишь в последний день перед началом учебного года, к концу дня было вывешено расписание... на один день! Стало ясно, что деканат сам, в силу присущей ему безответственности в таком важном деле, расхолаживает студентов с первого дня учебы. Если нет четкого расписания, неизвестно, как спланирована работа хотя бы на ближайшую неделю руководством факультета, то зачем беспокоиться о ней студенту? Так рассуждают многие товарищи, привыкшие к толчкам и предупреждениям сверху. Так по вине деканата начался и затянулся до сих пор период раскачки.
       Студентам старших курсов хорошо известно, к чему приводит такой метод работы. Трудности начнутся впереди. Сейчас в расписании по два, по три предмета, сейчас даже нет четкого расписания... Но зато к концу семестра начнутся усиленные штурмы, как сверху, так и снизу; ежедневно по четыре лекции, собрания, взбучки, нахлобучки, предупреждения. Тогда же и курсовые работы, и коллоквиумы, и зачеты. Все откладывается на последние 2 месяца.
       Актуален сейчас вопрос о лаборантах. Студенты, да и преподаватели возмущены: начался учебный год, а лаборантов на кафедрах русского языка, русской литературы, философии – нет как нет. Нужна программа, пособие, документы, периодическая литература... Нет лаборантов – прекратилась научная работа на факультете. У них ключи (в буквальном и переносном смысле), у них все нити лабораторных работ.
       С таким положением мириться нельзя. Студенты негодуют. И они правы. О темах курсовых работ говорили в конце прошлого учебного года. Студенты обращались к заведующим кафедр, к преподавателям, к лаборантам: мы хотим знать темы курсовых работ на будущий год. Им обещали. Но дальше обещаний не пошли. Курсовые работы – дело серьезное. Их нельзя готовить в несколько дней.
       Но фактор времени для студентов, как и в прошлые годы, потерян безвозвратно. Можно ли теперь настаивать на творческой и последовательной подготовке этого важного задания? Нет и нет! Как правило курсовые работы – скороспелки, лишены творческого начала, написаны небрежно, формально, авторы работ не прочувствовали, не поняли своих тем и подчас гнушаются нечистоплотными заимствованиями чужих текстов. Преподаватели, загруженные множеством курсовых работ, не успевают ознакомиться даже бегло с ними. В результате и рецензии скороспелки. В этих рецензиях все формально: не чувствуется заинтересованности, любви, творческого, ревнивого подхода рецензента.
       Так было с т. Санниковой. Курсовые работы она прочитывала на лекциях, здесь же делала правки. Когда автор этих строк получил за день до защиты свою работу, то он обнаружил всего несколько пометок на полях, в основном, на первой и последних страницах работы. Всего текста Татьяна Петровна не успела прочесть, но выступила с оценкой работы на заседании кафедры литературы. Я не хочу сомневаться в добросовестности т. Санниковой, но многие студенты, которые вдохновенно потрудились над своей курсовой работой жаловались, что Т. П. не оценила по достоинству их усилий, не помогла советом и смешала в одну кучу их творческие усилия с явными плагиатами из популярных рецензий. Дело прошлое. Сейчас поздно об этом говорить.
       Но впереди вырисовывается такая же картина. Надо предупредить повторение старого. Мы движемся вперед и не должны повторять прошлых ошибок.
       Старший преподаватель кафедры языкознания Франциска Леонтьевна Скитова – всеми уважаемый человек. Она деятель общеуниверситетского масштаба. Она живо отвлекается на повседневные события в жизни университета и на события мирового значения. Всем памятно как [она], после появления в «Правде» статьи профессора Чикобава, деятельно участвовала в дискуссии, организованной кафедрой языкознания. В своем выступлении обвиняла т. Чикобаву в недобросовестности, в передержке цитат.
       Но вот кончился учебный год. Студенты явились на экзамен. А преподавателя Скитовой нет. Казалось бы, такой ревнивый поборник науки не должен был равнодушно отнестись к продолжению дискуссии по вопросам о языкознании и обязан был живо откликнуться на программную статью т. Сталина «Относительно марксизма в языкознании». Здесь не только шла речь о долге любого советского ученого-коммуниста, но шла речь о прямой ответственности преподавателя за только что прочитанный курс. Но т. Скитова по примеру прошлых семестров в период сессии, не считаясь с интересами студентов ездила в Ленинград защищать свои личные интересы. Не было ни единой консультации, т. Скитова даже не сообщила о себе за все время своего отсутствия в университете. А прибыла на другой день после намеченного в расписании дня экзаменов. Естественно, что студенты отказались держать экзамен по этому курсу.
       Теперь т. Скитова, ссылаясь на авторитеты, заявляет, что она маленький человек, не могла проявить самостоятельности в этом деле. Больше того, она ставит себе в заслугу, что не зачеркнула языка Пушкина, не выступала против классического языкового наследия прошлого, как будто бы в наше время нашелся такой безрассудный человек. Можно ли с таким подходом приступать к пересмотру своих прошлых ошибок?
       –       Курса история русского литературного языка фактически у нас еще нет. Но я в основном правильно – по интуиции – но правильно читала, - заявляет Фр. Леонтьевна.
       Так сказать, значит ничего не сказать, или сказать ради увеселения публики сказку-загадку: «Я хорошо читала несуществующий курс».
       Когда в прошлом году студенты настаивали на усилении преподавательских сил, они видели дальше деканата, который проявил в этом деле консерватизм. Голосу студенчества не вняли. И вот результаты: преподавателей приходится заимствовать в пединституте. Университету – кузнице кадров преподавателей литературы для ВУЗов, приходится обращаться за помощью в пединститут! Не ирония судьбы?!
       Преподаватель всеобщей литературы т. Тупицын – очень занятый человек. Он и декан факультета в институте и завкафедрой и лектор. Он поставил условия: хотите, чтоб я читал курс, выделяйте по 4 часа в день в течении одного-двух месяцев, чтоб курс был прочтен. Но как?
       Товарищ Тупицын знает фактический материал, он дает насыщенные данными, развернутые и полноценные лекции. Но когда он торопится, кроме беглого обзора ничего у него не получается. Главное – уложиться во время. Остальное его не интересует. И он читает бесстрастным голосом, не глядя на аудиторию. Читает сухо, монотонно, без души. А разве литературу можно слушать, да еще по четыре часа в сутки в таком равнодушном изложении? Эти лекции превратились в танталовы муки для студентов. Трудно предугадать, что будет впереди, кто будет читать этот курс. Но старая история повторяется. В пединституте, за неимением своих кадров, факультетом одалживаются преподаватели, мало заинтересованные в знаниях студентов и куда больше в том, чтоб отчитать по всем формальностям и количествам часов в возможно скорейший срок.
       Нынешний учебный год начался для факультета не вполне удачно: говорят, что временно, но пока что от этого не легче. Кроме неудобств в распределении рабочего дня, сюда примешиваются и вполне устранимые, при желании, со стороны руководства университета, неудобства. Первое и самое существенное, что мешает нормальному ходу учебы – это библиотека. Она работает с 2-х до 7 часов дня – студенты в это время занимаются, так, что фактически они оказались без библиотеки. Разве допустимо такое положение, когда студенты, так нуждающиеся в книгах, являющиеся основными читателями библиотеки, не имеют возможности пользоваться книжными фондами университета?
       На лекциях студенты сидят в пальто. Это объясняется тем, что вторая смена приступает к занятиям в период, если можно так выразиться, «междуцарствия» - смены! К вешалке невозможно подойти. Очередь. Опоздать на лекцию никто не хочет. Студенты сидят в пальто. А некоторые модницы – в шляпах, да еще со страусами и прочими экстравагантными оперениями. Аудитория принимает пестрый нерабочий вид.
       Обеспечение тетрадями. Тетради до студентов [...]
 
       На комсомольском собрании.
       Это было необычайное собрание. Активное, бурное, самокритичное. Началось оно как всегда отчетным докладом комсорга группы. Он напоминал глас человека, попавшего в пустыню. Никто не проявлял признаков жизни. Зловещая тишина присутствующих, затем шум, не деловой, совершенно не относящийся к повестке дня. Голос докладчика тонул в разговорах комсомольцев.
       Собрание началось без президиума, было пущено на самотек. Когда комсорг спросила, - «будем выбирать председателя?» - послышался смех и восклицания: «Не нужно! Это формальности». «Ну, ладно», - махнула рукой докладчица и собрание пошло куда ветер веял... А ветер веял попутный – трудно управлять без руля и без ветрил...
       –       Виновата вся группы. Я все делала, я составляла план. Я пыталась заставить комсомольцев выполнять свои поручения. Но никто не хотел ничего делать. Взять, к примеру, т. Турган. Ей было дано задание проводить периодические ознакомления студентов курса с «Литературной газетой». Но она отказалась от выполнения этого комсомольского поручения.
       Товарищ Чевилева взяла на себя инициативу в организации вечера отдыха, но дело не было доведено до конца, так как группа отнеслась к этому мероприятию безучастно. Политинформации не читались, так как трудно было собрать группу. Больше того, комсомольское собрание несколько дней подряд невозможно было созвать, так как комсомольцы не являлись на него, без уважительных причин. Что могла сделать я, если группа не оказывала мне поддержки?
       Я прошу меня переизбрать и выбрать комсоргом сильного и энергичного товарища, который справился бы со своей задачей и сплотил группу. Я не могу работать среди равнодушия.
 
18.09.1950
       Перлы:
       «Серафимович сумел выступить умением показать прекрасные виды природы».
       «Он даст перемены, которые порождены революцией».
       А читает! Никакого выражения. Читает на ходу. Читает лекцию и читает, вникая в содержание потому, что не знает. Издевательство над студентами. Читать, не подготовившись, как будто не в университете.
       «Он с одним матросом уничтожил капитана, он бросил его в море».
       «Местные власти, из которых многие оказались из так называемых бывших».
       «Серафим рассказ кончает о том, что в мешок попадает не он».
       «Советская власть упрочается» - о пьесах.
       «Факты морально-низкого качества».
       «Сценические зарисовки» (не сценичные!).
       «Сер[...] это человек своего желания вмешаться в жизнь»
       «Я этот курс никогда не читала» - что общего?
 
       1.    По следам заметок.
       2.    Нет плана экзаменов и предметов.
       3.    Не работают кружки (нет плана). Научных бюллетеней – собрания проходят мимо студентов поэтому не все (мало) охвачены).
       4.    Прекратилась переписка с вузами.
       5.    Результаты поездки в Ленинград наших студентов (Дашевск.).
       6.    Диал. эксп.
       7.    Почему не участвуют историки.
       8.    Корреспонденты почему не пишут, разве мало недостатков.
       9.    Общественные организации как помогают. Дергают редколлегию – толкачи, а практически? Когда Соколову попросили – «я не корреспондент, а общественный деятель».
       10.        Фр. Леонт. - заметка о совещании в Москве.
       11.        Об отчетно-перевыборном партсобрании (вместо передовой).
       12.        Об отчетно-перевыборном комсомольском собрании на 4 курсе филол[...]
       13.        Об отчетно-перевыборном комсомольском собрании.
       14.        Об отчетно-перевыборном профсоюзном собрании.
       15.        Почему нет планов? Студентам неизвестен объем предметов. По каким предметам экзамены, по каким зачеты? Какие предметы на каких семестрах, каким курсом будут читаться?
       16.        [...]
 
       Газета – 30. Заметки – 25
       4.    Спорт (Дашевский)
       5.    Стихотворение о встрече
       6.    Отчетно-выборное комсомольское собрание (Воробьев)
       7.    Дисциплина. Прогульщики (Турган)
       8.    Планы. Сколько часов (сам)
       9.    Кружки. Я не член НСО
 
19.09.1950
       Дорогие мои!
       Ваше письмо такое бодрое, приветливое! Вы стали чаще писать, спасибо.
       Относительно папиной службы ничего не могу сказать, пока не узнаю подробностей.
       Вопросы в предыдущем письме.
       За быстрое окончание моей работы не знаю как тебя отблагодарить, мамочка. Я думаю, лучше переплести. Один экземпляр оставить непереплетённым. Перешли почтой. Я постараюсь её продвинуть. Твоё мнение? В скоромных и принципиальных выражениях. Объективно, не бойся меня обидеть. Если ты, папочка, прочёл, напиши тоже, что ты о моём труде думаешь. Мне очень неудобно, что при твоей усталости, я позволил тебя так сильно поэксплуатировать. Но, думаю, ты меня поймёшь, мамочка и простишь за торопливость.
       Уже поздно. Я после занятий. Пишу и не знаю, нужное ли…
       Всем родным написал письма с фотокарточками. Но кроме Санички никто не ответил. Они гордые и я гордый. Пусть не обижаются. И всё-таки, непонятно, обидно…
       Наша жизнь вертится теперь вокруг Сашеньки. Eсли он нездоров и мы пришибленные… Так было несколько дней. Но теперь всё хорошо. Со вчерашнего дня начали прикармливать. Пьёт прямо с рюмочки, как большой. Хватает игрушки и что попадётся. Теперь с ним легче. Но маме одной тяжело. А мы с Бебочкой – плохие помощники – редко бываем дома, а я, если бываю, так в маленькой комнате – занимаюсь.
       Еврейских слов я не разобрал и до сих пор мне не перевели. Когда я читал письмо, пришли знакомые. Но я примерно знаю их содержание, догадываюсь.
       Что пишет дядя Лёва? Почему ни он, ни Сима не ответили мне? Я дважды писал. Напишите подробней о ваших службах, об отдыхе и времяпровождении.
       До свидания. Крепко целую вас в дорогие мне губы. Обнимаю, что аж косточки потрескивают.
       Ваш Владимир.
       Привет от Бебочки, от родителей и от Сашеньки. Привет родным. Привет Софье Ионовне, Исаку Эммануиловичу, Липе с супругой и маленьким, Эме; Полине Михайловне и Женичке. Привет всем знакомым, кто обо мне спрашивает. – Кто?
       P. S. Посылаю ещё 3 фотокарточки. Если надоело, больше присылать не буду.
 
22.09.1950
       Дорогие все!
       Вчера получили от Вовочки письмо от15/IX, а сегодня Бебочки от 17/IX и Ваше от 17/IX, Бронислава Наумовна.
       С 1-го сентября, в связи с поступлением на прежнее место работы, где я положил очень много сил и энергии для строительства и организации этой профтехшколы, где я и заболел от чрезмерной работы и нечистой совести директора, теперь совсем иные обстоятельства: здание школы хорошо отремонтировано. Директор новый и порядочный человек. Штат весь прежний (за исключением бухгалтеров), которые меня очень уважали и теперь очень обрадовались, когда я обратно пришёл. В этом месяце кроме приобретения тетрадей, книг, немного мебели и 40 тонн угля для отопления школы, я почти ничего не делаю, так как в школе никого нет кроме кассирши и уборщицы, и я чувствую себя намного лучше, чем до этого.
       Очень рад за Вас, Бронислава Наумовна, что и вы чувствуете себя лучше.
       У Нечаева, нужно верить, что всё будет хорошо, ибо невинного человека трудно обвинить. Как только получите хорошее письмо от них, напишите нам сразу же.
       Бебочка дорогая, милое дитя наше, не думай, что мы обижаемся за то, что ты редко пишешь нам. Мы очень хорошо знаем насколько ты занята и очень рады, что хоть изредка, но всё же пишешь нам.
       Сегодня исполняется Сашеньке пять месяцев. Желаю тебе дорогая Бебочка, чтоб ты с этого дня почувствовала большое облегчение в связи с подкормкой Сашеньки, а Сашеньке чтоб пошла в значительную пользу эта подкормка и чтоб он рос и развивался на радость тебе и Вовочке и всем нам.
       Дорогой Вовочка! Тебе не понятно почему я пошёл обратно в профтехшколу работать? Во-первых потому, что Лиценка уже сняли с работы в школе и там уже новый директор, а во-вторых, потому, что там наполовину меньше работы (насколько мне пока кажется), так как мануфактуры уже нет в кладовой, а артели провозят готовый крой, который я всецело так и передаю инструкторам, а от них уже получу готовую продукцию. А артель приедет и заберёт у меня готовое потом, сложный цех тоже ликвидирован.
       Как мне удалось устроиться? При строительстве школы Лиценко мне на некоторое время назначил ещё 250 рублей в месяц и при окончании строительства мне не выплатили ещё 130 рублей. По приезду из Молотова мне передали, чтобы я пошёл в школу: во-первых, хотят чтоб я обратно пошёл туда работать, а во-вторых, при передаче новому бухгалтеру дел, выпятились эти 130 рублей, которые мне не додали. Я пошёл 30/IX [описка: 30/VIII] за этими деньгами, меня все сотрудники начали уговаривать, чтоб пошёл обратно туда работать и что мне будет намного легче теперь и т.д., и директор предложил сразу написать мне заявление о поступлении на работу, а тому завхозу заявление о расчёте, что я и сделал и 31/IX [описка: 31/VIII] я принял все дела.
       Не знаю, разберёте теперь моё письмо. К вечеру я всё же чувствую себя очень утомлённым и рука уже не пишет как следует. Уже 12-й час ночи.
       Будьте все здоровы и счастливы. Сердечный привет папе. Поцелуйте за меня много раз Сашеньку миленького.
       Ваш папа Натан.
       Целую всех много раз.
 
22.09.1950
       Дорогие Броничка и Давид Иосифович!
       Сегодня получили Ваше письмо, дорогая Броничка, спешу ответить и поздравить Вас с днём 5-ти месячной жизни нашего дорогого Сашеньки. Дай бог, чтобы он рос мит мозл ин мит глык. Самое главное сызал зан штыл айф дыр. Велт ин сы зол инзыры кындыр ныт фарштерт верн дус лейбн ин мир золн ин зей зейн нахыс.
       Не осудите за китайскую грамоту. Когда-то я знала еврейский язык и могла писать, а теперь хорошо читаю, а писать надо долго целиться, чтобы написать правильно, а для этого нет времени.
       Ваши письма просто оживляют. Пишите, дорогие, не считайтесь. Когда читаешь полученное письмо, воскресает в памяти каждый уголок Ваш и весь режим дня. Кажется, что находишься совсем близко возле Вас, а нас разделяет такая даль. Но я сбрасываю со счёта каждый прошедший день и мысленно приближаю нашу встречу. Одна мысль меня не покидает сы зол зан штыл и, чтобы мы летом увиделись.
       Вы пишите о девочке, что она мало знает. Постепенно научится. Самое главное, чтобы была послушной и с желанием учиться. Учите всё делать, показывайте. На первый раз дайте немного белья постирать, а постепенно будете прибавлять. Лучше с ней, чем без неё.
       Нам очень радостно, что Сашенька поправляется и хорошеет. Так и должно быть. Родители его красивые и он должен быть похож на них. Но это не главное – главное, чтобы он был хорошим и удачным человеком и чтобы его жизнь была хорошей и счастливой. Очень рада, дорогая Броничка, что Вы се[…]
 
22.09.1950
       Дорогие мои дети Бебочка, Вовочка и родненький Сашенька.
       Вчера получила твоё, Вовочка, письмо, а сегодня твоё, Бебочка. Большое Вам детки спасибо, что не забываете и радуете нас своими письмами и сведениями о себе. Но когда проходит пять дней и нет письма, мы уже не знаем, что думать. Знаем прекрасно, что Вы заняты и перегружены работой, однако это не может быть причиной к молчанию. И вот начинаются разные думы и предположения.
       Сегодня исполняется Сашеньке пять месяцев и Вы его переводите частично на самостоятельное кормление. Желаю Вам, дорогие, чтобы ему прикорм пошёл в пользу и на доброе здоровье, на рост, здоровые зубки и своевременные, на покой и чтобы он себя почувствовал независимым, а тебе, Бебуська, тоже в пользу. Словом, чтобы всё было только хорошо.
       Вовочка, не понимаю, что ты думаешь с материалом, который я отпечатала уже? В третий раз спрашиваю, переплетать или так выслать. По-моему неудобно посылать в печать в переплетённом виде. В общем напиши и мы вышлем.
       Ну, заканчиваю, будьте здоровы и вечно счастливы. Целую крепко Вас много раз. Мама.
       Сашеньку за меня крепенько поцелуйте. Пишите.
 
27.09.1950
       Милые мои папочка и мамочка!
       Спешу поделиться с вами свежими новостями.
       Папа уехал в командировку в Москву на 4 дня.
       Сашенька пробует уже ползать. Днями у него будет кроватка. Ему купили шерстяной костюмчик. Он у нас молодец. Смеётся больше всего, даже во сне. Кушает кашу манную, рисовый отвар и ещё трёхсортную смесь (молоко, отвар и…
       У Бебочки молока не хватает. Было бы неплохо, если бы вы поскорей выслали семечки, какие они ни есть. В этом деле медлить и выбирать не годится. Совсем перейти Сашеньке на «подножный корм» рановато. Я вас очень прошу, постарайтесь выслать семечки побыстрее.
       От дяди Лёвы прибыл ответ на моё письмо, что я написал, когда вы были ещё здесь. Не оправдывается. Но пишет о своих неудачах – это вполне искупает его молчание. На виноград теперь неурожай. По сравнению с прошлым годом, конечно. Кроме того повысилась гос.контрактация на 120%. В результате на трудодень теперь приходится 1,5 литра вина, вместо 5,2 литра прошлого года. Он обещает прислать посылку с виноградом сюда.
       О здоровье не пишет. Вообще ничего больше о себе. Я послал фотокарточки. Всё письмо – восхваление нашего мальчика. Сима не ответил ещё.
       От Олиных родных вести неутешительные. Прибыла телеграмма, в которой говорится, что Ив. Ал. [Иван Алексеевич] присудили на 10 лет. Они с кассацией поехали в Киев. Больше ничего не знаем.
       Мы этими днями заболели втроём (Бебочка, мама и я) ангиной. Я перенёс на ногах и без температуры, а они поднялись с помощью пенициллина. Бебочке сделали 14 уколов. Температура у неё была 39,1º. Сейчас все здоровы.
       Шикса у нас молодец, работает хорошо.
       Соседский мальчик Сашенька заболел скарлатиной. Мы уже разучились волноваться. Бабушка легла с ним в больницу, а молодые уехали на курорт – они ничего не знают. Квартира наша опустела. Бебочка мне сегодня жаловалась, что скучно в доме.
       Погода хорошая. Несколько дней шли дожди, а теперь сухо.
       Наш курс посылали в колхоз на один день. Но я тогда не поехал – болел.
       Учёба в разгаре. Много сижу – занимаюсь. Дни пробегают незаметно, как часы коротки.
       Не каждый день есть возможность написать. Поэтому наговорил сразу так много всякой всячины, вы уж извините.
       Ну, а у вас что слышно? Как вы живёте, как здоровье ваше? Какие новости на службах? Всё хочу знать и подробно. Папочка так и не рассказал, как и почему он устроился на прежнюю работу. Разве условия изменились? Что слышно у родных? Оля что пишет? Как живут Штули, почему не отвечает тётя Аня? У дяди Сени что нового? – как детки, как здоровье тёти Любы? О бабушке и дяде Люсе напишите. Имеете ли письма от тёти Иды после вашего отъезда из Молотова?
       P. S. Только что меня позвали в кухню, где купали Сашеньку. Что он творил! Так хохотал и брызгал водой, так дрыгал ручонками и ножками!.. Раньше он лежал тихо и пугался. Теперь он вёл себя, как рыба в воде. Маму всю залил водой, ей пришлось переодеваться спешно.
       Ну, до свиданья. Крепко-крепко целую вас. Пишите. Сердечный привет от Бебочки и от мамы. Привет соседям, знакомым. Целуйте родных за меня и за всех нас.
       Владимир.
       P.P.S. Мою работу, мамочка, если закончила, постарайся прислать.
 
28.09.1950
       Идя в бой. «Стихотворение, которое и раньше и сейчас подвергается за формализм» («Из улицы в улицу»). - Чему?
 
       1. Четверяков, 2. Фрадкин, 3. Богданов} - 3 курс юрфака. Пишущие стихи.
 
       Подготовка к юбилею комсомола.
       2.    История со всеобщей историей.
       3.    О политэкономии.
       4.    Переписка с вузами
       5.    Экзамены и зачеты
       6.    Курсовые работы
       7.    По следам выступлений (Жихарева)
       8.    Скитова (Турган) О языкознании (Захаров)
       9.    Спорт
       10.        Результаты поездки в Ленинград
       11.        О творческом кружке
 
01.10.1950
       На пароходе. На недельку едем в колхоз. Область одолевают дожди. Надо спасать овощи. Впервые увижу камские берега. Красиво! Обрывистые. Наверху деревянные домики двухэтажные, огороженные маленькими заборчиками. Это курорты. Вся река запруднена пароходами. Разные, причудливой формы, как экскаваторы, с барабанами, с подъемниками. Плавучие дома. На якорях приземлились. Города и поселки – все на верху. Берега повсеместно обрывистые. Куполообразные здания красиво глядят издали, создают древнюю экзотику.
       В пароходе устроились неважно. По наущению Бебы, я сразу бросился в каюты 2 класса. Но пароход не наш, там на верху привилегированные пассажиры. Они дорого уплатили за билеты. Я не стал доплачивать 32 рубля – дорого, спустился в трюм.
       Вера Кетлинская заговорила о мастерстве. Она стоит за многоплановый роман.
       –       В наше время нельзя говорить о 2-3 героях, нельзя отрывать личность от масс. Народные стройки – стройки коммунизма. Это ли не благодарная тема для массовой композиции с бесчисленным множеством героев?
       Говоря о своем последнем романе, В. Кетлинская признается, что она в свое время пыталась рассказать увлекательную повесть о нескольких героях, но в процессе работы над произведением, она не смогла обойтись без народа.
       –       Массовые сцены, события, вплелись в сюжетную ткань и сделали роман многоплановым, многосюжетным. Коммунизм и народ - почти синонимами. Наша идеология, наш век требует массового героизма. Даже «Повесть о настоящем человеке» и «Как закалялась сталь» проникнуты этой массовой идеологией. За спиной отдельных героев – тысячи, миллионы. Их героизм в поддержке народа. Без связи с Родиной, с людьми, не было бы Маресьева, не было бы Корчагина. - Она права.
 
       Сейчас остановились в Краснокамске. Дождь ослепил окна. Не видно ни пристани, ни берегов.
       Часто я, когда пишу, ловлю себя на мысли: а люди?! Я о людях ничего не написал. Между тем, как люди-то, меня больше всего занимают. У меня не хватает любопытства всматриваться, например, в эту черную речную даль с неяркими проблесками света, в виде отдельных маяков и прибрежных фонариков во мраке.
       А люди. Люди продолжают волновать и в темноте. Тем более молодежь. Сколько восторга в глазах, сколько бодрости, жизнерадостности! Взять хотя бы Нину Белых. В ней есть грубое, обидно-неприветливое что-то. Она может не ответить на вопрос, прервать на полуслове, иногда и нагрубить без причины. И все-таки она нравится. Симпатия в ней перевешивает все остальное. Когда она поет, то задумчиво-проникновенна. Столько глубины и проницательности в ее глазах, что в такие минуты я готов ей простить частые, по отношению ко мне, бестактности. Она не кичливая девушка. В ней в меру гордости. Я не назвал бы ее особенно скромной. В ней в меру скромности, но много непосредственности и задушевности (я не противоречу себе!), что в сочетании с умом – привлекательно.
       Я смотрю на наших девушек и сердце мое теплеет. В будничной близкой обстановке люди становятся лучше, отзывчивей, в них обнаруживается много новых черт. Вместе с тем выясняется и плохое.
       В Краснокаменке некоторые хорошие парни (и девицы) подвыпили и очень некрасиво себя вели. Когда возвращались из города на пароход, на карачках ползли по трапу, к удовольствию праздной и досужей публики на берегу и пароходе. Одним из собутыльников и идейных вдохновителей этой выпивки была Чивилева Таня, наша студентка, та самая, которая мне показалась такой наивной. Теперь она лежит в полузабытьи на верхней полке и обнимается с случайным (кажется женатым) мужчиной-студентом, между тем, как ее неразлучный ухаживатель Боря, оказался один и с горя попивает с горлышка. Украдкой.
       Но вот соскочила Таня со своего ложа. Они обнялись и поцеловались. Идиллия!
 
       Прибыли в половине третьего. Всю ночь ехали на машине, затем протоптались на развилке дорог часа два и пошли пешком, километров 8, до колхоза. Устали. Но настроение бодрое. Твердо решили передохнуть, выспаться и только на следующий день идти на работу. Так и сделали.
       Нам отвели помещение. Холодное, но комфортабельное – 10 человек вполне поместились на полу комнаты. Хозяйка наварила картошки. Продукты внесли в общий фонд. Мне не повезло. Пока я мыл сапоги, приступили к обеду, выпили. Я опоздал и мне не досталось.
       Спать очень хочется и, хотя все улеглись, я не могу поступить, как все: днем не спится.
       Всю ночь и утро лил дождь. Сейчас только ветер. Желтые степи, курганы, леса. Вид из окна привлекательный. Что буду делать? Писать не о чем, вернее нечем, моя голова – торможение.
 
01.10.1950
       Здравствуйте, мои милые, дорогие!
       Прибыло ваше тёплое, обстоятельное письмо, с хорошими поздравлениями по случаю 5-ти месячных именин Сашеньки. Спасибо за всё, он поступает, согласно вашим горячим желаниям и очень сейчас забавный человечек. «Хохмыс» - не перечтёшь.
       Во-первых, сидит уже. Во-вторых, понимает, кто свой, кто – чужой. Однажды к нам пришёл электромонтёр. Сашенька долго, внимательно на него смотрел, и вдруг расплакался. Когда видит знакомые лица, улыбается, хохочет. Его поднимешь над головой, дрыгает ручонками и ножками. Ползает. Словом – молодец! От прикорма стал поправляться. Сегодня получим фотокарточки из фотографии. Вышлем.
       Вчера мама была именинница – 49 лет. Поздравили с днём рождения все, кроме вас и из Верхнего – им не до этого. Я уже писал о неприятностях, которые их обсели.
       Насчёт моей работы я уже сказал в предыдущих письмах – 2 экземпляра переплести (если не трудно), один – нет. Всё переслать по почте. И большое тебе спасибо, мамочка, за форсирование темпов и вообще. Я понимаю, что тебе нелегко было печатать. Я очень ценю твоё внимание.
       Папочка, каким образом всё это получилось? Начальник так-таки попался? А завхоз с ним в одной лавочке был? За что их?
       Посылаю вам ещё две старых фотокарточки.
       Что слышно у вас и у всех родных? Как наши знакомые. Целую вас всех за моих Бебочку и Сашеньку и за маму и папу. От себя вам отдельно шлю сердечные поцелуи. Будьте здоровы.
       Владимир.
 
04.10.1950
       Поле в безобразном состоянии. Картошку вспахивают тракторами. Большая часть остается в земле. На другом участке, где мы пытались копать вручную, нельзя отличить ее от бурьяна. Клубни мелкие, высохшие. Зато пышно цветет василек и стебли его ярко зеленеют по всему полю. Погода хорошая, только и собирать урожай, но колхозное начальство не торопится. Трактора стоят без дела.
       Нас поднимают в 8. В 10 мы идем на работу. Я много не сплю, поэтому я успел перечитать почти весь роман Казакевича «Весна на Одере». Как правило, светать начинает в 7 утра. В 6 я подымаюсь. Ложусь в 12.00.
       Домой отправил 2 открытки. Бебочка без меня тоскует. А мне скучать некогда. Впервые за полгода выдалась свободная минутка. 6 часов сна! Об этом счастье я и не мечтал. Кроме того – коллектив. Я так люблю коллектив, я так устал от семейного угара. Бебочка во власти родителей. Меня она любит, но со мной мало считается. Ей кажется, что я чем-то обязан ее родителям и должен потому беспрекословно подчиниться. Вечные наставления и морали. Это уловила и девочка-работница Аня. Она ко мне относится снисходительно, посмеивается надо мной, а раз, когда мыла полы, сказала даже «убирайтесь!».
       Мама пытается создать видимость уважения. Девочке Ане она сказала:
       –       Какой он тебе Володя? У него есть сын, такой, как ты. Чтоб ты его называла Владимир Натанович.
       Это вызвало смешок у Ани:
       –       Владимир Натанович! - и она решила, что удобнее всего называть меня просто «Вы».
       Зато мама доблестно сообщила, в отдельности мне и Бебе, какое умное распоряжение она отдала работнице. Вот как она, дескать, меня любит и как ради меня старается!
       Папа, уезжая, взялся кое-что купить Бебе. Он всегда ей покупает подарки. Попробовал и я намекнуть:
       –       Я хочу вам, папа, дать поручение в Москву.
       –       Если бесплатно, то я возьмусь выполнить...
       Больше я с ним не разговаривал об этом. И не буду.
       В прошлую поездку я просил его достать учебник и «Падение Парижа» Эренбурга. Вернувшись, он сказал, что по всей Москве искал, но не нашел (позднее я в Молотове купил эти «уникальные» книги). Зато Бебочке он привез целую библиотеку медицинских пособий. Много таких примеров.
       Зато, когда я болел, меня не жаловали. Папа уставал, и так, как я только не лежал в постели, спихивал на целые дни Сашеньку – я еле его держал от слабости. А папа говорил: «Живее, с ним надо ходить. Видишь, как он кричит!»
       Мои родители ведут себя недостойно. В письмах не указывают моей фамилии на адресе – я этого хочу. В этом единственное убежище моей независимости – почти не упоминают обо мне, всегда пишут «Здравствуйте Бебочка, родители», а меня в самом конце. Папа даже стал писать мое имя с маленькой буквы. Неправильная тактика, неудачная!
 
       Но довольно семьи и быта. Теперь я один. Кругом природа, коллектив, свобода. Я читаю, читаю, пишу – времени!.. Никогда не думал, что его может оказаться столь достаточно! И, если раньше я не дорожил временем, то теперь ловлю, используя, каждую минуту.
       В книге Казакевича есть много интересных, общих и мне и ему моментов. Я изучаю его приемы – есть что использовать! - набираюсь опыта. Он хорошо знает разведку и тылы штабные. Мне больше известна пехота. Диапазон мой уже, но тема конкретней – война, в буквальном ее смысле. Психология командующего и представителя ставки – не моя сфера. Зато бойцы – рядовые и небольшие линейные офицеры у меня перед глазами. Нужно только собраться с мыслями, изучить приемы и дело пойдет.
       Стихи пока мне не удаются. Я не хочу быть посмешищем и не страдаю самомнением, как Женя Оборин. Над ним откровенно смеются, а он не понимает. Самодовольно читает где попало свои наивные и скучные творения. Вчера он вышел на середину комнаты и начал:
       –       Чем больше я тебя целую, тем больше я тебя люблю...
       Публика у нас разношерстная, ребячливая, но едкая. Так, преподавательницу по методике литературы с легкой руки Тарень Ч. прозвали «моль».
 
05.10.1950
       Эксцессы не прекращаются. Девчонки пользуются моим положением подчиненного и все разом пробуют мною повелевать. Одни зовут убирать картошку, говорят:
       –       Не хочется нагибаться вам?
       Не нравится им, что я копаю. Ира Плешкова противная особенка с пронырливым носом и мышиными быстрыми глазками, очень самомнительная – и зря – стала требовать, чтобы я вернулся, убрал кустик бурьяна, ей показалось, что там картошка. Я не послушался и пошел дальше.
       –       Эх, вы, коммунист!.. - повторила она вчерашнюю фразу Белых. - Нина правильно вас упрекнула.
       –       Не говорите глупостей, там бурьян, - ответил я ей.
       –       Вот именно, глупо, что вы партиец! - многозначительно произнесла эта гадкая девчонка.
       Сопливенькая такая, идет и сморкается. Укуталась двадцатью платками – неженка. А мне указывает и хамит.
       –       Когда вы еще под столом ходили я был принят в партию, - ответил я ей. И добавил жестоко: - Ступайте отсюда. Вы мне не нужны, как помощница!
       Рядом с ней работала Грета Шарц. Она обиделась и ушла:
       –       Ну, раз Володя не хочет, я пойду туда, на другой участок.
       –       Подумаешь. Я у него не нанялась. Есть на кого обижаться, - высокомерно произнесла Ирина и осталась.
       Потом ее поддержала Сана:
       –       Вы медленно работаете, Володя. Дайте я покопаю.
       Обе они работали для виду. Сана копала на поверхности, выкапывала одну картоплинку и довольствовалась тем. Ира, так та просто оставляла полные клубни на поле, не замечала их. Я сказал, что надо работать добросовестно. Тогда обе на меня накинулись:
       –       Вы мужчина и должны убирать, если видите картошку. Ничего не будет, если вы уберете лишнюю с другого рядка.
       Попробуй им втолковать, что они не правы.
 
06.10.1950
       Близится к концу наша работа.
       За все время пребывания здесь, ни разу не узнал последних известий. Женя Оборин, которому, как члену партии следовало бы поинтересоваться событиями, равнодушно отмахивается: «Дома почитаем».
       А перед нашим отъездом сюда сводки из Кореи были тревожные. Международная атмосфера накалена до бела. Проходили – не знаю, закончились ли, - заседания ООН. У нас - 2-й Всесоюзный Конгресс сторонников мира. Там Эренбург и Симонов – представители. Наверное кое-кто из писателей выступал.
       Стройки коммунизма! Есть о чем думать, есть чем интересоваться – основание для любознательности в этом направлении.
 
       Мы, как Колумбы, оторвались от мира. Здесь не так дико, есть электричество. Но радио, газет – не увидишь. Женя часто бывает в правлении колхоза, в сельсовете, но он и не думает попросить газету.
       Здесь уже надоело. Девчонки грубые, нахальные. Не все, но и этого достаточно, чтобы почувствовать неудовлетворенность своим положением. Считают, что мы с Женей, как более старшие, должны тянуть за двоих. На Женю не сядешь, он – начальство. А мне приходится претерпевать немало издевательств. То им хочется, чтоб я носил по 3 ведра – сами они одно вдвоем носят. То они злословят, что я копаю, а не собираю картошку – ищу, где легче. Но когда вчера Ксана попробовала копать, я решил проучить ее и нашел другую лопату для себя. Ей пришлось до обеда копать. Она скоро заохала и после обеда прекратила работу. Потом просила бинт перевязать мозоли на пальцах руки.
       За обедом вспомнили, что в мясе группа наших студентов из другого дома, обнаружила червей. Я сказал, что нужно присматриваться к мясу, вдруг они есть и у нас. На меня обрушились сразу обе: Белых и Чивилева:
       –       Как вам не стыдно! Портите аппетит!
       Но это не помешало самим им весь обед говорить о червях. Соня Полякова вступилась. Она указала им на грубость и подчеркнула, что они сами болтают безостановочно очень неаппетитные вещи. Даже такая поддержка мне была приятна. Плохо чувствовать себя одиноким в обществе, какое бы оно ни было.
 
08.10.1950
       с. Болгороды.
       Наконец-то, завтра мы отправляемся отсюда.
       Вчера устроили баню. Купались все девчата и мы с Борей Черновым.
       Ночью я спал на полке в бане. Было душно и чуть угарно. Не мог уснуть. Полка к тому же коротка. Сначала был нагишом, потом одел нижнее белье. Под утро совсем оделся – стало прохладно. Боялся угореть, поэтому ворочался, думал...
       За все время пребывания здесь, только один раз поспал как следует. А условия для сна были, я только не сумел их использовать. Раньше 9 часов на работу не выходили, делали ночь иногда в 10 вечера. Вообще, не работа, а удовольствие. Ни норм, ни нажимов. За это время убрали гектаров 5 картошки и чуть меньше овса. Вот и все наши дела.
 
09.10.1950
       Нину Белых назначили большим начальником: на 2 курса. Теперь она особенно загордилась. Утром сказала мне:
       –       Сходите, Володя, в соседнее село, получите справку в правлении.
       Я отказался.
       –       Ну, хорошо. «Я сама пойду», — произнесла она внушительно и строго. А потом, когда я рассказал Жене об этом наглом распоряжении, надменно обратилась ко мне: - Извините, что я вас просила!
       –       «Почему такой тон?» — спросил я.
       –       Пошли, пожаловались Жене и мне попало, - иронически сказала она.
       Справку нужно было получить ей самой, как начальнице. Но она не придумала ничего лучшего, как решить отправить меня – самого молодого на курсе. Никого другого она не нашлась отрядить в эту нежелательную для самой прогулку. Потом она предложила Виле – женственному пареньку – Сониному поклоннику:
       –       Пойдем, прогуляемся вместе. Проводи меня до правления.
       Это носило другой, не унизительный характер. И кроме того, он совсем мальчик, ему подходит такая роль.
 
10.10.1950
       Домой прибыл в 7 утра. Наш университет остался в Оханске. Уехал только мой курс – самые настойчивые во всем университете. В Молотов ехали гораздо быстрей, чем в Оханск. Тогда в Краснокамске простояли четверть суток.
       Приехал усталый. Очень хотелось спать. С Бебой полежал минут 10. Потом все ушли. Мама то и дело заходила, будила меня расспросами и рассказами. Потом дала Сашеньку.
       Я так и не выспался, и не отдохнул. Когда я встал, мама первым делом стала показывать покупки папины в Москве.
       –       Папа купил всем нам подарки, - сказала она. - Больше всего Сашеньке: тут костюмчики и штанишки и рукавички и носки. Тебе – пленки. Нам – нижнее белье.
 
       От дяди Левы прибыла посылка с виноградом – такой крупный и сочный. Сразу же ему написали письмо, чего не было бы без винограда. Посылка прибыла в мое отсутствие на мое имя. Как бы оправдываясь, Бебочка заметила:
       –       Он мог испортиться.
       Я застал виноград рассортированным и разложенным по отдельным посудинкам. Папа установил брагу.
       Оказывается, было 2 посылки. Об этом я узнал из письма.
 
11.10.1950
       Сегодня занятий не оказалось. В университете кроме расписания предметов на завтра, ничего не застал. Вернулся, и ну гулять с Сашенькой. Он спит. Только во сне он спокоен: болеет опять желудочком. За время моего отсутствия похудел. Странно подумать за 2 дня болезни!
       С собой ничего я сейчас не взял, даже книги. Скучно сидеть. Мушки в глазу беспокоят. К тому же и карандаш сломался, шатается: бумага единственное мое утешение. Сижу на центральном бульваре. Вспоминаю Оханск и радио на одном из столбов. Как я ему обрадовался! В Корее дела ужасные. Демократы отступают под натиском озверелых янки. Их, кажется, пытаются отрезать. Авантюра перестала быть авантюрой, поскольку она удалась. Во Франции совершено покушение на Жака Дюкю. Он жив. В ООН доводы Вышинского теряют свою убедительность в столкновении с машинным голосованием. Грубая сила подминает сейчас логику. Что это будет? Теперь уже американцы не боятся обстреливать наши аэродромы.
 
12.10.1950
       Сашенька заболел дизентерией. Ходит кровью. Бебочка плачет, рвет на себе волосы. Не знаю, что теперь будет.
 
13.10.1950
       Все, что делается, с превеликим трудом и как благодеяние. «Литературную газету» выписали в знак особой милости. И потом долго вспоминали, какую жертву материальную принесли.
       Когда приходит газета, она сразу же «читается» (то есть маринуется где-нибудь часами). До меня она доходит в самую последнюю очередь, иногда и на другой день. Так что я не всегда успеваю прочесть первую, когда приходят следующие и накопляются...
       О пленках я уже писал, что их преподнесли, как «подарок», будто они мне больше, чем кому-либо нужны. Принципиально не буду их использовать!
       Рубашку я всегда получаю помятую. Стыдно носить такую. Конечно, если бы я был один и некому было погладить, я бы сам занимался этим вопросом. А то держат прислугу, мама не работает и не могут позаботиться о пустяках.
       Завтрак. Обычно дается мне сухой. Отсутствует внимание, интерес. Если это хлеб с маслом, то без соли и масла – едва-едва... Если это бутерброд, то три слойка тоненькой колбасы типа краковской, но по-форме, а не по-качеству. Обычно для меня покупают самую дешевую по 1.70. 100 грамм – на 2-3 завтрака! Сегодня я даже рассердился, завтрака я с собой не взял. Когда пришел с занятий, попросил кушать. Мама сказала:
       –       Съешь свой завтрак.
       Там оказалось четыре тончайших слойка колбасы – на 4 глотка, если с хлебом. Я поел, потому что был голоден. Но с трудом.
       Потом пришла Бебочка. Она взяла себе отрезала достаточный кусок колбасы, по-хозяйски, а не как мне – прыйме, предложила:
       –       Может хочешь еще колбасы?
       –       Спасибо, - ответил я с досадой, - уже поел.
       Я понимаю, она не виновата. Она, может быть, не скупилась бы сама по отношению ко мне, но, поскольку она мирится с таким положением, не интересуется: а что мне дают на завтраки, считает, что такое разделение на своих и не своих должно быть – то и она способствует ущемлению моих человеческих интересов и достоинств. Я не могу этого простить даже в мелочах.
 
16.10.1950
       Сашеньке вводят кровь, делают клизмы, дают кефир, порошки и жидкости всевозможные, чтобы поскорей побороть его ужасную болезнь. Он сильно похудел, отощал, но благодаря всем мероприятиям, которые я выше перечислил, не похож на больного ребенка. Он веселенький, подвижный и бодрый. Спит хорошо и стал реже ходить. Так, у него больше 7 раз стула не бывает. Ночью – не больше 2-х. Рвота была только однажды, да и то потому, что его перекормили лекарствами. Итак, все как будто хорошо, все к лучшему, но гладко не было. Оказались [...]
       Самое трудное началось, когда стали переливать кровь. У Бебочки вены негодные. Они на поверхности. Одна проколота, другая еле заметна. Словом, когда стали ей вводить шприц, он не попадал в вену, или же игла протыкала вену насквозь. С грехом пополам удалось набрать 5 кубиков в первый раз. Во второй раз у нее взять кровь не удалось. Попробовали у меня. Мне стало дурно, хоть я и крепился, и очень хотел быть мужественным и твердым. Ничего из этого не вышло. Кончилось полуобмороком. Тогда Бебочка дала еще раз себя колоть и... удачно.
       Сегодня пришли в третий раз. Мне было неудобно перед Бебочкой. Я чувствовал себя виноватым перед ней. Ведь она женщина, и ничего. А я оказался несостоятельным.
       «Как ты на фронте был?» - не раз говаривали Бебочка и мама. А я... нечего мне было им возразить. Они вправе были усомниться в моих боевых качествах.
       Сегодня у Бебочки опять не получилось. Дважды ее кололи и все невпопад. Я еще в прошлый раз предлагал попробовать у меня вторично, но тогда никто и мысли об этом не допускал. Сегодня, когда создалось отчаянное положение, мое предложение было единственным выходом. Сестра, перед которой встала дилемма: снова проколотые вены и попусту, или новый обморок и авось удача, согласилась попытаться взять кровь у меня.
       Пока кипятился шприц, я сидел, как приговоренный к смерти. Бебочка после первой неудачи (тогда игла была толстая и не попала в вену, проходя мимо – может быть поэтому мне было нехорошо) сказала:
       –       У тебя ведь и крови не успели взять. Только укололи. Что было бы, если б удалось взять кровь? Ты бы умер.
       Я поверил, что кровь брать – еще хуже. И ожидал сегодня самых невероятных мучений. Я знал, что будет обморок. Ведь ни разу так не было, чтоб после простых лечебных прививок мне не становилось дурно.
       Я попросил приготовить воду. Бебочка обещала меня обнять и держать крепко. Она даже меня собиралась поливать на время процедуры водой. Я взял книгу, чтоб отвлечься, но строка в строку не попадала. Сестра, которая накануне достаточно перемучалась с нами, волновалась, у нее тряслись руки. В самую последнюю минуту она обнаружила, что вена у меня подвижная и очень была разочарована этим открытием.
       Вдруг я почувствовал укол. Легкий. Бебочка стала успокаивать, что все хорошо. Я и сам это понял и в свою очередь успокаивал их, а про себя думал: главное впереди, начнут брать кровь – меня затошнит.
       Стало тепло на месте укола – это кровь побежала по шприцу. Радостное восклицание: «Наконец!». Сестра позволила разжать руку, иглу вытянули и обе облегченно вздохнули. Бебочка сразу поднесла стакан, но я отстранил ее руку: мне было хорошо.
       Теперь решили брать кровь у меня одного. Сестра рада. Бебочка рада. А я вдесятеро больше их. Ведь это испытание на мужество. Я превозмог себя и выдержал.
 
17.10.1950
       Сегодня бурный день, богатый событиями. Очень важное собрание и кружок советской литературы под руководством Фрадкиной. Тоже весьма исключительное [...]
 
24.10.1950
       Беба хочет, чтоб я активно плясал под дудочку ее родителей. Они на меня смотрят с приторной укоризной, как будто я им обязан всей своей жизнью. Чужие они для меня и не хотят быть родными. Что же мне навязываться со своей предупредительностью, если к этому не лежит сердце?
       Сегодня у Дины я рассказывал о посылке, что прислали мама и папа из Днепропетровска. Вывернул карманы – там было немного семечек, которые я прихватил «на пробу» и так и не успел покушать. Вчера, когда прибыло извещение, Бебочка предупредила меня, чтоб я ничего, в том числе и семечки не носил туда. Я решил, что она имеет ввиду карантин. Сегодня, когда она спросила почему мало привез, я ответил, что она ведь не разрешила возить. Когда собрался уходить, Беба меня специально провожала, чтоб сделать внушение:
       –       Как тебе не стыдно, ты что сказал насчет семечек? Папа аж побелел от возмущения. Ему стало неудобно за тебя.
       Потом переменила тему:
       –       Это пустяки. Вот я недовольна и, особенно мама, что ты хочешь пойти без меня в театр.
       –       Идем со мной, - посоветовал я.
       –       Не могу.
       –       Так что же ты хочешь? И сам не гам, и другому не дам, да?
       –       До свидания, - ответила она сухо.
       Я ушел.
 
25.10.1950
       На душе пустота и досада. Студенты пошли в театр, даже беднейшие. Культпоход и со скидкой. А я вынужден был, как мальчишка, третий день бегать по аудиториям и продавать билеты. 2 билета удалось мне продать. А третий... остался. Пришлось за час до начала постановки идти продавать билет у кассы. Касса билет не приняла. Покупателей не было. В фойе театра стояла дюжина таких «героев» как я, с билетами навытяжку. Успех зависел от предприимчивости каждого. И, хотя у всех были выигрышные места и со скидкой, но я – не могу себе поверить – перещеголял всех. Когда неожиданно появился покупатель и все протянули ему билеты, я выкрикнул: «У меня со скидкой», ошеломив всех, само собой разумеющимся фактом. И пока остальные приходили в себя, вручил свой билет.
       Из дома ушел я в 7. До 8 оставалось 20 минут. Когда я уходил, попросил папу оставить ключи. Теперь я раздумывал, стоит ли сразу идти домой? Пусть он лучше поедет к Бебе, скажет ей торжествующе, что я пошел в театр. Пусть они меня осудят. Пусть откровенно выскажут все свои подозрения и отведут душу на мой счет. А потом пусть покаются, что так плохо думают обо мне, пусть почувствуют угрызение совести!
       Так размышляя, я спустился к набережной, облегчил душу в темной, плескающейся реке, в пароходах, мигающих разноцветными огоньками и утомительно гудящих на причалах. Тысячи огоньков неподвижных и скачущих, медленно кочующих туда-сюда, игриво купаются в Каме. Берега хитро манят к себе пароходы, мигают им весело, призывно. И они степенно и важно пристают к речным причалам. Гудят, не торопясь, протяжно, оглушительно, со сдержанным чувством усталого существа.
       Пыхтя пробегает поезд. Стучит тук-тук-тук колесами. Ни на что не глядит, ни о чем не думает – занят самим собой.
       Я не долго задерживаюсь у набережной – меня подгоняют часы. Надо готовить английский, много работы накопилось.
       Иду домой. По дороге думаю. Как я несчастен. Скован. Опутан мещанством, косностью, безразличием. Беба меня не любит, не дорожит мною, не думает обо мне. Ей нужна моя ласка, мое внимание. Душа моя, мои переживания ей ни к чему. Мы далеки друг от друга интеллектуально. Она меня не понимает, не хочет и не может понимать. Во всем предпочтение родителям. Все помыслы с ними. Это без преувеличений. Всегда оглядка на них. Живет с оглядкой и меня заставляет.
       Папа покраснел, побелел, посинел: надо задуматься, что это такое. Не допустил ли я промаха в разговоре, в поступках? Мама фыркнула носом. Очевидно, я в чем-нибудь провинился. Нужно во всем угождать вкусам, требованиям, желаниям их.
       Инцидент с театром произошел по этой причине. Наши идут в театр. Я покупаю билеты. Бебочке мало, она просит еще один для подруги. Мама фыркает носом – ей не хочется, чтоб мы ходили в театр. Беба тотчас меняется в лице: «А может быть подождать, не покупать билеты?» - спрашивает нерешительно. Билеты куплены.
       Мама делает Бебе внушение. На другой день Беба уже не хочет в театр и мне не велит. Билеты продать трудно: профком завален ими. Все же 2 из 3-х (а я приобрел все 3) мне удается возвратить. С третьим не получается. На другой день тоже. Все аудитории я оббегал, все курсы посетил: никому не нужны. А Беба сердится, не понимает...
       После нашего инцидента я решил поступить так: принарядиться и в театре сделать последнюю попытку реализовать билет. Если не удастся, то не пропадать же билету – пойти повеселиться. Но мне «повезло», я не веселился.
       Меня огорчает не это. [...]
 
25.10.1950
       Любимые мамочка и папочка!
       Получили ваше письмо и вашу посылку. Очень кстати всё прибыло – необходимо крайне! И семечки, и письма, и ваше внимание…
       Спасибо за работу. Очень хорошо ты всё отпечатала, неоценимую услугу ты мне оказала. Теперь смогу показать преподавателю – у нас новая, из Киева, кандидат наук Фрадкина – очень знающий человек.
       Буду ехать через Москву, зайду, передам куда-нибудь в редакцию. Авось поместят. И вообще, очень удобно, что я располагаю экземплярами. Тот, что ты хочешь переплести, пусть будет пока у тебя, не посылай. Я приеду, тогда и заберу.
       Сашенька благодарит за игрушки. Он воспринимает легко и реагирует живо… на цвета и звуки.
       Сегодня я опять спешу: видимо так суждено мне не иметь свободного времени. Усиленно работаю с английским и готовлюсь к семинару по политэкономии. А времени уже без 15 минут одиннадцать! Так что, не обижайтесь, что я не особенно болтлив сегодня.
       Крепко целую вас, горячо.
       Интересуюсь, что у вас слышно. Напишите, как вы живёте, с кем общаетесь, как здоровье и настроение. Наши все обнимают вас, целуют, желают счастья.
       Привет родным от всех нас. Привет также общим знакомым.
       Владимир.
 
26.10.1950
       ОБЛАСТНОЕ СОВЕЩАНИЕ МОЛОДЫХ ПИСАТЕЛЕЙ

       Октябрь 1950 г. Гор Молотов.

       Уважаемый товарищ Гельфанд В.
       Молотовское областное отделение Союза советских писателей и Обком ВЛКСМ приглашают Вас принять участие в работе областного совещания молодых писателей.
       Совещание откроется 26 октября в 2 часа дня в зале заседаний Облисполкома.

       ПОРЯДОК СОВЕЩАНИЯ

       26 октября
       "Советская литература после Постановления ЦК ВКП(б) о журналах "Звезда" и "Ленинград" и задачи молодых писателей".
       Докладчик - ответственный секретарь областного отделения ССП К. В. Рождественская.

       26 октября, вечер. Прения по докладу.

       27 октября, утро.
       "Работы И. В. Сталина по языкознанию - новый этап в развитии марксистско-ленинской теории".
       Докладчик - научный работник госуниверситета Ф. Л. Скитова.

       "Социалистический реализм - творческий метод советской литературы".
       Докладчик - доцент пединститута М. Н. Ожегова.

       27 октября, вечер. Работа секций.
       28 октября, утро. Работа секций.
       28 октября, вечер. Заключительное слово К. В. Рождественской.
       29 октября, вечер. Литературный вечер.

       "ЗАДАЧА СОВЕТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ СОСТОИТ В ТОМ, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ ГОСУДАРСТВУ ПРАВИЛЬНО
       ВОСПИТЫВАТЬ МОЛОДЕЖЬ, ОТВЕТИТЬ НА ЕЕ ВОПРОСЫ, ВОСПИТАТЬ НОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ БОДРЫМ,
       ВЕРЯЩИМ В СВОЕ ДЕЛО, НЕ БОЯЩИМСЯ ПРЕПЯТСТВИЙ, ГОТОВЫМ ПРЕОДОЛЕТЬ ВСЯКИЕ ПРЕПЯТСТВИЯ".
       Из Постановления ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года.


ХХ.10.1950
       Дорогие мои папочка и мамочка!
       В прошлом письме я не писала всей правды, но теперь уже можно знать всё.
       Вы, конечно, представляете наши переживания. Страшно вспомнить. Что перенёс этот ребёнок! Но пусть это будет его единственная болезнь, и чтоб он больше о ней никогда не знал и мы вместе с ним. Никому не надо об этом рассказывать. Здесь у нас тоже никто не знает, кроме одного врача – заведующей дизентерийной больницы. Под её руководством мы его лечили. Она просто в него влюбилась. Он золотко.
       Родные, не обижайтесь на меня, но я просто не в силах была писать.
       Крепко, крепко целую Вас, мои дорогие.
       Ваша Беба.
       Привет и поцелуй всем родным.
 
       Мои хорошие, дорогие!
       Я сегодня сдавал экзамены, устал… Но застал твоё, мамочка, письмо и как будто посвежел.
       Все ваши волнения напрасны. Когда вы вспомнили волноваться, уже всё наладилось и Сашенька здоров, поправляется. Усиленно его питаем.
       Я не буду сегодня очень разговорчивым. Отложу до следующего раза.
       До свидания. Крепко и преданно вас обнимаю, целую. Владимир.
       Пишите и ни на кого не сердитесь. Привет родным.
 
       […] человек. К вечеру мне становится легче. Приходит смена. Пошили ему пальтишко, очень красиво. Попробую нарисовать. Я сшила ему из шёлкового платка блузочку, а из того материала, что Вы прислали – штанишки.
       Отделала штанишки полосочками из шёлкового полотна. Ему замечательно. Ещё одну кофточку из шёлкового […] Уже […] Почти уже готов ему костюм-пижама.
       Вчера купили полосатую фланель. И я почти сшила. Отделка красным.
 
ער איז (אלע) טאג

       Беда только, что моя машинка испортилась, а то я бы строчила. Сделаю ему несколько пижамных костюмчиков. Носит чулки. Мы его не взвешиваем. Видим, что он весит меньше, чем ему следует.
נאר מיר זינדיקן ניט
 
       Пусть он будет здоров – поправится. Безумно любит музыку. Вот и сейчас Вова с ним сидит у приёмника. Он слушает музыку. Днём я его усыпляю под музыку.
       Как видите были хорошие цурис. И Ваше сердце Вас не обмануло.
       Будьте здоровы, чтобы не знали [болезней].
       Чтобы все были здоровы. Целую Вас, мои родные. Привет родным.
       Ваша Броня.
 
02.11.1950
       Мои хорошие!
       Несколько дней не писал я вам – были на то причины: занятость и другое.
       Сейчас приближаются праздники и хочется успеть вас поздравить. Мне очень хочется, чтобы Октябрьские вы провели весело и интересно. Чтобы вы праздновали легко и свободно, не думая о трудностях, которые так назойливо любят облегать человека.
       Мне бы побывать сейчас с вами! Теперь это несбыточная мечта. Но осталось, чтобы её осуществить, не много времени.
       От Симы вчера прибыло письмо. Тётя Роза до сих пор в Горловке проводит реализацию вина. Сима собирается жениться. Он пишет, с обычной для него уклончивостью, «правда не сейчас, а годика через 2», но уже вторично и откровенно, так что мне кажется – не напраслину. От дяди Лёвы ещё нет ответа на наше последнее письмо.
       Дома у нас всё по-старому. Наши уже вернулись. Карантин соблюдаем. Всё это очень хлопотно и неприятно.
       Сашенька уже машет ручкой «До свиданья!». Стал он гораздо спокойней. Без причины теперь не кричит. Сознательность его повысилась. Когда мама говорит «где радио», он поворачивает в ту сторону голову. Ещё знает Тузика, следит за ним и улыбается. Славный малыш! Всем очень нравится.
       До свидания. Пишите о себе. Крепко целуем вас я, Бебочка, родители и Сашенька. Привет всем.
       Владимир.
 
02.11.1950
       Один, сам отвечаю. Редколлегии – нет. Все должны отвечать. Для того и существует редколлегия. Это не снимает основной ответственности редакторов, но увеличивает ответственность остальных членов редколлегии. Больше того, нужно заслушивать прежде отчеты комсомольцев-членов редколлегии о своей работе на комсомольском бюро факультета.
       Каждый номер газеты должен стать событием для факультета и подвергнуться всестороннему обсуждению. Только тогда у нас будет широкий контакт с комсомольской и профсоюзной организацией, со всей студенческой массой.
       Сглаживание острых углов, мало критики. Не налажена проверка сигналов в газете. Плохая оперативность (почти всегда газета отставала от событий и освещала их задним числом). Тематика ограничена, заметок мало, все большие и многословные. Неоднократно заметки не помещались под разными предлогами. Это отпугивает корреспондентов и вызывает недоверие к газете и редколлегии.
       Представители комсомольской организации и профсоюза ограничивались (Соколова) общими замечаниями, а им бы надо, засучив рукава. Когда Соколовой предложили «помогите практически», она ответила: «Я не корреспондент!». Это высокомерие, эта спесь всегда и во всех проявлениях вредит делу. [...]
 
03.11.1950
       Умер Шоу. Большой писатель и благородная личность. Все газеты сообщают об этом лаконично, в несколько слов, под незначительным заголовком. А мне больно. Хочется говорить и говорить о знаменитом авторе, чей голос неоднократно поднимался навстречу моей стране. Если не ошибаюсь, он сказал как-то недавно: «Для меня Россия – вторая родина, ближе, чем Англия», или что-то в этом роде.
       Шоу! Когда я думал о заграничных писателях, первое имя в ряду величин было его. Он вызывал восхищение и симпатию. Часто можно было узнать из газет о его мужественных выступлениях в защиту Советского Союза.
       Мне жаль, что великий старик умер так рано. Еще бы лет десять-двадцать. Он мог бы! Но слишком беспокойный он человек. Темпераментный. До последних дней своих он жил громко, на весь мир, пугая своею старенькой фигуркой отъявленных мракобесов всех стран. Это был человек с большой буквы, по-горьковски громадный. Его «Пигмалион» имел у нас шумный успех. А теперь его не назвали даже крупным писателем. В сообщении сказано более, чем скромно: «2 ноября умер английский драматург Бернард Шоу».
 
05.11.1950
       Население США – 150 млн! Мы с Бебой спорили. Она говорила 70 млн., я – 120. Но кто мог ожидать такого увеличения!
       Китайские партии открыто заявили о том, что Китай поможет Корее. Сейчас идут активные операции в Тибете. Между тем северокорейская армия притиснута к самым границам Кореи и к горам. От небывалого успеха корейского народа ничего не осталось. Когда я смотрю теперь на карту, страшно и обидно становится! А ведь победа была близка, и Ким Ир Сен уже дал указание сбросить в море американцев и лисынмановцев, что закрепились на юго-восточном пятачке. Теперь прямо-таки противоположная картина. Корейцы истекли кровью. И специалистов-летчиков, танкистов, артиллеристов – у них не осталось. Что с того, что люди еще есть! Американцы и их приспешники теперь раскачались. С ними надо было разговаривать покороче. Фактор времени здесь в Корее много значил.
 
       Вышинский произносит большие и красивые речи, но «у них» вместо дара слова на вооружении тупая и неотвратимая сила. Он говорит, они голосуют и ставят на своем. В их поведении нет ни логики, ни здравого смысла. Их речи противоречивы, наивны и, как правило, саморазоблачимы, но они голосуют и, в противовес разуму, добиваются своего.
 
06.11.1950
       Харьков, 6 часов вечера.
       Милые папочка и мамочка!
       Только что прибыл в Харьков. Здесь постоим. На Москву поезд идёт быстрее, чем обратно (на целый час). В Москве, как и предполагал, буду завтра в 12:30 дня. Выеду из Москвы часиков в 8 вечера. Уже распланировал свои действия. Как только приеду, в багаж, оттуда в транзитную кассу компостировать билет, потом до 6 (если попаду на молотовский поезд и если прислали перевод – я перед этим схожу ещё на почту) – по магазинам.
       Аппетит у меня в поезде, как у крокодила: в 12 часов съел один кусок рыбки, 2 булочки, 2 огурца. Сейчас не голоден. Я спал добрых часа три. Остальное время занимался теми книгами, что взял с собой.
       Вспоминаю проведенные с вами дни. Мало, но есть о чём вспомнить, я очень доволен. Думаю, что мой визит и для вас был также необходим, как и для меня. За эти оставшиеся 2,5 года мы должны видеться каждый семестр. А там вместе будем.
       Целую сердечно. Привет всем родным.
       Ваш сын и друг Вова.
 
06.11.1950
        […] задело несправедливое обвинение, но ломанного гроша это не стоило по сравнению с трёпкой нервов наших.
       Будем беречь себя, свои […] Давайте пообещаем друг другу, дадим себе клятву. Это необходимо, как воздух. Стоит себя заставить и раздражение пройдёт. Надо только твёрдо помнить, что это вредно. Я, например, решил быть спокойным и обещаю: буду. Можете ли и вы мне обещать?
       Пишите мне «до востребования» на главпочтамт или на Железнодорожное училище № 2 – без […] письмо мне дойдёт.
       Уже подъезжаем к Харькову. В 6 часов (через полчаса) буду там. Спешу, чтобы успеть отправить из Харькова письмо.
       Информируйте меня обо всём. Не годится такое, чтобы я ничего не знал. Иногда нужно интимно поговорить, посоветоваться. Может и я буду писать до востребования? От случая к случаю? Сообщите по адресу: «Железнодорожное училище № 2, Гельфанду В. Н».
       Крепко-крепко вас целую и обнимаю.
       Владимир.
       Как вы вернулись домой? Мамочка! Ты ещё поехала на работу? Что твоя нога? Всё ещё болит? Обратись обязательно к врачу и напиши, что он скажет.
       Папочка! Информируй меня о твоей работе – устройстве.
 
07.11.1950
       Здравствуйте все мои дорогие, любимые родные. Ещё раз шлю Вам сердечнейшее поздравление с праздниками. От всей души желаю, чтобы в Вашем доме был вечный праздник. Чтобы все Вы были здоровы (а от здоровья зависит всё), счастливы. Сы зол зан штыл ойф дер велт и чтобы дети были вместе. Вот Вам и вечный праздник. Не правда ли?
       Почему Вы нам перестали писать? Особенно ты, Бебонька родная. Твоё последнее письмо от 17/IX, такое хорошее, родное, я лишь только что ещё раз прочитала. И вдруг замолчала. Месяц и 20 дней. Разве должна дочь заставлять родных так переживать? А Вы, дорогие Броничка и Давид Иосифович, тоже последнее письмо нам написали 7/Х, это очень большой срок. Чует моё материнское сердце что-то недоброе, но что именно не в силах разгадать. Я очень огорчена Вашим откровенным молчанием! Помните, мои дорогие, что Ваше молчание – это большое горе. И я Вас умоляю, как родных, напишите всю правду, что случилось, чем мы провинились перед Вами, что Вы нас так жестоко наказываете.
       Я не перестаю плакать. Кто ко мне заговорит и спрашивает, что пишут дети, я каменею, глаза наливаются слезами и, опомнившись, отвечаю, что плачу оттого, что скучаю.  Конечно, скучаю, но слёзы не поэтому.
       Вам по-моему всегда найдётся, что нам писать.  Ведь каждый день Сашенька становится интереснее и Вы нас не радуете подробностями о нём. Нет слов для описания наших переживаний. Прошу поскорее сообщить, что случилось. Как здоровье и когда Вы вернулись домой? Что слышно у Нечаевых, что у Олечки, записалась ли и всё-всё опишите.
       Как Вы теперь – ты, Бебочка, работаешь, а ты, Вовочка, занимаешься. Когда бываете вместе где-нибудь. Что из себя представляет Ваша шикса. Хорошая?
       У нас нового нет ничего, за исключением тоски по Вам и хоть по Ваших письмах. Праздники омрачены Вашим молчанием.
       Сегодня получили телеграмму поздравительную Вашу, спасибо. У родных всё без изменений. Шлют Вам сердечные поздравления и самые тёплые пожелания. Будьте здоровы, обнимаю и крепко-крепко целую Вас всех. Ваша Надя и мама.
       Сашуничка, внучек мой дорогой! Жаль, что ты ещё маленький и не можешь написать бабе и деду. Попроси мамочку, чтобы написала, сколько ты весишь и о твоих хохмыс. Целую тебя крепко-крепко, твоя бабушка.
       Папа на дежурстве и я от его имени передаю Вам всем и внучонку Сашуне сердечный привет, поцелуй и наилучшие пожелания.
       С нетерпением жду подробностей от всех Вас.
 
11.11.1950
       Здравствуйте дорогие папочка и мамочка!
       Я не помню, успел ли я вас поздравить с праздником. Во всяком случае, поздравляю! От всей души желаю вам больших и радостных дней и в дальнейшем.
       У меня сейчас страдное время: сдаю экзамен. Последние дни не писал: Сашенька добаливал, я ждал пока он поправится.
       Экзамен у нас по истории русского языка. Когда вышла работа Сталина, мы отказались (это было в прошлом семестре) сдавать экзамен, так как предмет был прочитан с мартовских позиций. 13 числа мы сдаём. Будет комиссия… проверочная.
       Дома у нас всё благополучно, всё по-старому, кроме того только, что Сашенька растёт и умнеет. Он стал ещё красивей, чем был. Стал не по-возрасту сообразителен. Когда от него прячутся, он ищет всем корпусом, мечется во все стороны, особенно когда перебегают с места на место. Однажды он махал ручкой, когда ему помахали.
       Чубик на темени у него сильно вырос… от рыбий жира сбоку не так густо растут волосы. Теперь он у нас сидит уже основательно. Играется. Может молча заниматься своим делом и его не слышно.
       Ну а как у вас? Что нового?
       От Симы получил письмо и телеграмму из… Тбилиси (!) Он собирается жениться. Нашёл «мыйделе», для этого очевидно и поехал, покончить со старым.
       Ну, здоровья вам. Крепко целую и приветствую от всех нас, особенно от Сашеньки.
       Владимир.
 
13.11.1950
       Сегодня сдавал историю русского литературного языка. Подготовился очень тщательно, законспектировал много произведений из библиографии к программе: Ленина, Сталина и лингвистов. Студенты смеялись: зачем это нужно. А сегодня (да и вчера еще) после консультации забегали ко мне – дай прочесть.
       Но, как и следовало ожидать, Франциска оказалась верной себе. Не буду говорить, как я отвечал. Когда уходил, она сказала: «Вопросы философии – вы блестяще ответили». А потом, когда я еще раз вошел за тетрадями (я их забыл в аудитории), она посоветовала сдавать на завтра: «Теоретические вопросы вы ведь очень хорошо знаете».
       Билет попался каверзный. После всего, что произошло с ее [мартовским] курсом, она решилась на такую подлость – ставить вопросы, которых нет в программе и в ее скудных лекциях. Такой вопрос, а он был последним из 3-х, поставил меня в трудное положение. Но общая картина была неплохая. Я удачно и к месту применил высказывания Ленина и Сталина, подробно и обстоятельно сформулировал их установки в вопросах языка.
       Я слышал, как отвечали другие. Женя Оборин – получил хорошо – отвечал бойко, но бестолково. На вопрос «Роль Сталина в развитии русского литературного языка», он патетически восклицал: «Сталин великий мастер слова! Он сыграл выдающуюся роль!». Но все это общие слова и избитые выражения. Конкретно он так и не рассказал, в чем же роль т. Сталина. Более того, он позволил себе пустые, но возмутительные противопоставления Сталина Ленину: «Мне кажется, что у Ленина непонятный язык, тогда как у Сталина понятный». Я с места для того, чтобы выправить положение, подсказал:
       –       Смотря в каких произведениях, в философских – верно.
       И тут он пустился в разговоры о «Материализме и эмпириокритицизме» и прочем.
       Вообще, надо сказать, что она оказалась на этот раз сволочней самой себя. Оказывается, провалила двух или трех человек. Когда ставила мне тройку, думала, что осчастливила меня. Долго приценивалась: «Что же вам поставить?». Просмотрела мою зачетку с первой и до последней страницы. Нашлась, и торжествующе поставила «посредственно». Дескать, вот я какая благородная: не завалила, а могла бы...
       Вот мой билет:
       1.    Роль русского литературного языка в развитии речевой культуры СССР.
       2.    Рост научной, философской, общественно-политической терминологии на разных этапах общественного развития, с половины XIX века до предреволюционного времени.
       3.    Усовершенствования в грамматике за период XVIII-XX вв.
       Последний вопрос очень каверзный, но не принципиально важный, если ориентироваться на ее конспекты, в которых разве только упоминается, что, вот, были такие усовершенствования.
 
14.11.1950
       Интересные у нас люди, вернее, их сочетание на курсе. Есть очень, даже не по летам серьезные и умные. А с другой стороны есть наивные и пустые, как телята. Взять, например, Турган. Это девушка, претендующая на изящество вкусов. Одевается изысканно. Иногда чересчур броско: шляпа с какими-нибудь яркими полями или душистыми павлиньими перьями, пальто до самого пола и такое же длинное цветистое платье. На лице всегда наивная улыбка. В голове всегда – ветер. В поведении – совсем детские шалости. Бесхарактерна. Обещаний не исполняет – верить нельзя. Форма не соответствует содержанию.
       Ее подруги – все на голову выше ее. Нина Белых, хотя и грубая, но тонкого ума! Люция ... болтушка, хохотунья, но с интеллектом. Таня Чивилева – ужасно невыдержанная, но талантливая и немало!
 
       На диамате, где присутствует несколько курсов одного потока: химики, физики, историки, мы, математики и другие. Полез за носовым платком в карман. Вынул... Огромный, с двумя хвостами.
       –       Что это? - спросили студентки, сидящие сзади.
       Я развернул и удивился:
       –       Подгузник!
       –       Что это значит?
       –       Ну, понимаете, вроде пеленки...
       Взрыв смеха. Преподаватель делает замечание. Как это получилось? Я держал Сашеньку, а у него насморк... Вытирал ему носик и положил в карман, а потом забыл.
 
       Санникову направили в партийную школу. После письма. Пусть их, на свою голову делают. Они хотят ее реабилитировать. Дескать, зарекомендует себя там. Не выйдет!
       Меня особенно возмущает, что Левина, когда мы ее спросили, зачем она прорабатывала письмо и подписи с Санниковой, ответила: «надо же ей дать возможность подготовиться к отпору». Так прямо и заявила. Значит мы – ноль. Главное – Санникова. Вместо помощи нам, они бросились спасать Санникову. Вот она критика и самокритика! Вот он стиль руководства!
 
15.11.1950
       Политинформацию ведет Люся Широкова. В жизни – веселая, жизнерадостная, румяная девушка. Неглубокая, средняя. Поет исключительно – голос, хотя высокий, но соловьиный.
       Информации бледные. Она не очень сведуща в политике. Я не верю, что читает газеты. Если ей задать пару вопросов, даже простеньких, - не ответит. Экзамены сдает на «отлично», на «хорошо»: усидчива и не без памяти. Примечательно, что она всегда смеется, аж до земли сгинается. И не одна. У нее есть 2 постоянные напарницы. Они на переменах собираются в кучку – похохотать. Причина для смеха? В том-то и дело, что без причины. Этим они и отличаются.
 
       Лена Турган опоздала на лекцию по методике литературы. Вошла, не спросившись преподавателя. Мало того, вдруг подошла к выключателю и потушила свет. Ей очень свойственны заскоки.
 
       Лепескин был у парторга университета. Тот ему сказал, что насчет Санниковой ничего предпринимать не будут. У нее, дескать, ошибки не идеологического порядка. Важно это, а остальное – дело наживное. Все учатся на ошибках, и она тоже в состоянии перестроиться.
       Сегодня к ней явилась комиссия, но читала Фрадкина. Сидели у нее. Что ж, для сравнения не мешает. В субботу Санникова будет читать о «Разгроме» Фадеева. У нее есть время подготовиться – 4 дня! Если ее не снимут, если она останется, мне несдобровать на экзаменах. Она мстительна и беспощадна.
 
16.11.1950
       На лекциях у Фрадкиной постоянно сидят 1-2 пятикурсницы. Там, на 5 курсе литературу любят, но эта любовь мещанская – для себя. Когда мы собирали подписи, они сдрейфили и не присоединились: «Нам сдавать госэкзамены и дипломную. Она нас срежет!». Вот логика обывателя: как бы чего не вышло!
 
       Дома, когда я рассказываю о таких вещах, как сбор подписей против Санниковой, мне говорят: «Зачем это тебе? Тебя не трогают, не лезь на рожон». Так думает Бебин отец, так понимает жизнь мать и, что особенно обидно, этих мыслей придерживается Беба. Она сказала:
       –       Надоело! Я о таких делах не хочу слышать. Меня не интересует. Ты ничего не добьешься, только ставишь себя под удар.
       Это главный недостаток. Нет внутреннего беспокойства. Нет широты. Свой мирок, семья, быт, личное благополучие, а до остального – никакого дела! Как изменилась Бебочка, по сравнению со школьными годами. Не выросла, а отстала. А ведь тогда она горела интересами общества. Такой я ее любил, такой ей и подражал во всем.
 
       Вечером. Сегодня день моего дежурства. Мы договорились с Бебой насчет Сашеньки: усыплять его по очереди: раз я, раз – она. Раньше было худо. Беба просыпалась, будила меня, и я уже не засыпал до утра. А на лекциях «кунял» головой и безудержно зевал.
       У Бебы иной характер: вот она спит, вот она проснулась и моментально засыпает снова. Так, что на ней если и отражается ночь, то вполовину меньше моего. Кроме того, она еще после работы часов в 8-9 ложится спать до 12: накопление!
       Поэтому я предложил сменный метод. И хорошо обоим. Прошлую ночь я спал 4 часа. Эту ночь – 8! - и беспробудно. А она тоже устроилась с ним в колясочке, дала грудь и – до утра!
 
       Мама стала меня ловить: приду домой, на столе газета – приманка. Глянул, - все кончено:
       –       Вова, возьми Сашеньку!
       Взял. Час провозился. Сегодня пришел в 7. Потом посидел с Диной. Потом (в качестве телохранителя) отправился с мамой по магазинам.
       Сейчас 11.30 ночи. У меня завтра семинар по диамату. Сложный. Громоздкая литература. А я только приступил к подготовке... 21/ХI у меня доклад на кружке советской литературы. Надо не оскандалиться. А я еще не прочел произведений. Бебочка знает это. Но она не прочь, чтобы я уже стал укачивать Сашеньку.
       Я отказался, вернее, отложил это начало моей вахты до 24.00. Вообще сложные, запутанные дела семейные. Пока молод, холост, не представляешь себе что это за удовольствие. Даже чужие рассказы для юнца бездетного пустой звук... Он себе знает прыгает... Жизнь для него – жизнь во всей полноте и свежести.
       Сашенька все болеет. Кричит. По несколько раз за ночь просыпается с плачем. Желудочек хотя и установился, но дает перебои. Так сегодня, например, у него был 6 раз стул. И плохой, со слизью. Все эти тонкости я уже постиг... Не знаю только, что еще ждет впереди. Дай бог лучшего. Ребенок – кукольный! И на такого обрушились болезни. Это какое-то недоразумение природы!
 
       Сегодня нашел в университете на подоконнике одной из аудиторий уникальную штуку – газету за 1941 год, от 5 ноября. 9 лет и 10 дней! Но главное – военного времени.
       Все порываюсь начать о войне и робею. Вдруг не осилю? Гончар – совершенство. А надо лучше. Тут силенки набраться! Опыта! Изучаю приемы. Он, Казакевич, Эренбург, Бубеннов, немного Павленко («Счастье»). А больше нет. Вершигора, Федоров – партизаны – из другой оперы.
 
17.11.1950
       Мама хитрит. Ребенок высыпается днем. Сейчас она поехала за Нечаевым. Уехала, когда он уже спал. Прошло полтора часа... А ребенок не просыпается даже на лай собаки, которая забежала и загавкала, когда кто-то позвонил. Понятно, что он ночью спать не будет, или, если и будет, то мало. Так, очевидно, каждый день. Ей трудно с ним, она хочет себе облегчить и переменила «день на ночь», как образно, но отвлеченно-безлично выражается Бебочка.
 
       Прибыло письмо от моих. Они по-прежнему наивничают, по-прежнему подрывают мой авторитет. Письмо у меня вызвало досаду и недоумение. Как я и ожидал, они пишут, чтоб я не приезжал и в слащавых тонах описывают идеальную картину времяпрепровождения дома. Они как будто не понимают, что ни отдыха, ни учебы из этого не получится, в то время как в дороге я могу поработать. Кроме того, они не представляют себе, как мне нужны учебники, которые остались там. А всех им не переслать... И самого главного: они по простоте своей душевной рассчитывают, что жизнь – вечность! Для них разлука ничего не значит. Дико! Родители против моего визита!
       Бебочка и мамаша торжествуют. Им и невдомек, что письмо это – формальность и что родители мои – агнцы небесные, такие уж стеснительные и щепетильные, что дальше некуда.
       А я все-равно поеду! Меня не остановят заискивающие поклоны (по адресу моих опекунов) моих родителей. Мне хочется вздохнуть свежим воздухом. Я задыхаюсь. Сколько можно выдерживать это постоянное напряжение всех мускулов, эту вечную неловкость и беспредельную тоску?!
       Они, мои простодушные папа и мама, усугубляют мою зависимость. Разбивают последние, жалкие остатки самостоятельности, которыми я располагаю. Письмо – пишут не на мой адрес. Просьбу – не исполняют. Если я о чем-нибудь пишу и прошу не противоречить (ведь это не так много!), они не считаются, никогда не считаются с моей просьбой. Как им дать понять, что они со мной делают?!
 
18.11.1950
       Бебочка усвоила привычку или не слушать меня, когда я о чем-либо рассказываю, или наотрез отказываться слушать. Так, несколько дней назад, я уже писал об этом, она сказала: «Меня не интересует!», когда я с ней поделился историей с Санниковой.
       Сегодня я ей рассказывал о том, как я готовлюсь к докладу - она сама спросила, но не дослушала, повернулась спиной и ушла. Мне обидно, меня это оскорбляет.
 
       Сегодня я основательно разделался с Таней Чивилевой, которая мне докучала своими бестактными выходками.
       Так она могла, когда я разговаривал с преподавателем, подойти, оборвать наш разговор, вмешаться: «Гельфанд, вы скоро кончите?» или «Вы завели разговоры на весь день?». На лекциях она выкрикивала: «Гельфанд, тише, не разговаривайте!». У людей могло сложиться мнение, что не она – вечная болтушка – разговаривает, а я.
       Однажды я ей написал: «Таня! Будьте тактичны. Запомните, что некрасиво обрывать человека».
       В другой раз, когда она повторила свой прием с замечаниями, я ответил ей басней Крылова, в которой он советует тем, кто любит указывать на других, а сам грешен, «на себя оборотиться». Это не действовало. Мало того, однажды она набросилась на меня с претензией, почему я позвал на собрание преподавателя Терентьева (у нас на лекцию не ходят студенты. Он возмущался. Я предложил ему побывать на нашем собрании).
       –       Какое вы имели право его звать?
       Я и рта не успел раскрыть, как услышал от нее:
       –       Презираю! Не хочу с вами разговаривать! - Повернула хвостом и удрала.
       Было еще несколько случаев, когда Т. грубила. Преподаватель методики сказала, что Чивилева ведет себя, как школьница 7 класса.
       Я решил проучить ее. Написал заметку в газету. Но когда неожиданно открылось собрание и как бы в насмешку Чивилеву выбрали председателем, я решил не молчать, хотя на поддержку не рассчитывал. Сверх ожиданий меня поддержала вся группа, развернулась бурная полемика. Чивилева держалась вызывающе. Она еще не поняла, что вопрос встал серьезно и хотела отделаться шуточками.
       –       Гельфанд сказал, что у меня уже были взыскания. Ну что ж, выносите еще, если мало.
       Такая наглость взорвала даже подруг. Все напали на нее и довели до слез. Она разнервничалась и хлопнула дверью. Курс решил поставить о ней вопрос на комсомольском бюро и пригласить ее парня, чтобы он дал ответ, как человек, дурно влияющий на Чевилеву.
       Не знаю, что это даст. Но я доволен, что наконец избавился от докучливостей Татьяны. Она теперь подчеркнуто вежлива и осторожна со мной.
 
18.11.1950
       Дорогие!
       Ваше письмо меня удивило. Сомневаюсь, чтобы вы не хотели меня видеть. Ваши мотивы я знаю: 1. Расходы. 2. Щепетильничаете. 3. Не хотите, чтоб на вас обижались.
       Это ваше право, поступать, как вам нравится. Я ваше мнение не разделяю. Всё-равно я к вам приеду, если, конечно, позволит состояние Сашеньки. У меня более веские причины.
       Во-первых, неизвестно, когда меня пошлют работать и сможем ли мы с вами видеться хоть раз в год; во-вторых, сейчас имеется возможность взять отпуск – удлинить каникулы; в-третьих, мне нужно забрать учебники и литературу, которые вам и не найти и не переслать почтой; в-четвёртых, не знаю, удастся ли мне с вами летом пробыть долго. У Бебочки отпуск небольшой. Так что будет недостаточно тех 2-х недель, которые выпадут на мою долю. В-пятых, во мне заговорил дух противоречия, а это тоже что-то значит: странно, что вы отговариваете меня от поездки, тогда как я знаю, что это не от чистого сердца, что это для приличия, хоть и искренне. Вот вам моя откровенность.
       Целую. Привет от Бебочки, родителей и от Сашеньки. Крепко вас целую. Дома всё благополучно. Было горе. Но в прошлом. Пишите. Не волнуйтесь.
       Вова.
       Письмо задержал из-за конверта.
 
19.11.1950
       Отправил домой сердитое письмо. Поругал их и попросил не подрывать моей самостоятельности. Но что толку? Они обидятся и будут переживать, а меня им все-равно не понять. Выходит, что даже самые близкие люди относятся с какой-то отчужденностью.
       Папа скорей догадался бы, чем мама. Может и написала она без его согласия. Наивность и простодушие вредят ей сильно. Как это можно не считаться с интересами сына?! Это необдуманный шаг с ее стороны.
       Письмо показал Бебе. Не все, а только первый вариант, без приписки, которую я сделал только сегодня. Она прочла – проглотила, как пилюлю то место, где я твердо заявляю, что приеду. Но надо отдать ей должное, в ней есть чувство меры, она поняла, что возражать мне - не ее право. Я ведь, как в клетке здесь. Сам себя заточил в неволю, а теперь беспомощен что-либо сделать.
       Знаю, что у Бебы с родителями больше духовной близости, чем со мной. Меня она любит физически, но не во всем. Она, с одной стороны, слишком серьезна и взросла. Нет в ней той девичьей резвости и подвижности, которые – признак молодости. Разговоры, да и круг знакомств такой светский, но из сфер обиходных, практических, что...
       Вообще, между нами мало разговоров. Как правило они плохо кончаются. Спор (она часто побеждает, но не реже проигрывает) сопровождается репликами родителей, что де Бебочка никогда не ошибается. А ее это не бесит. Я бы, если бы узнал, что родители меня хвалят, дал бы им жару. Это же слащаво, некрасиво, унизительно. А ей нравится...
       Что меня еще бесит, так это то, что она любит [много] спать, но другим, например мне, отводит для сна секунды. Так она знает, что я, если просыпаюсь ночью к Сашеньке, уже не засыпаю до утра. Сама она ложится спать с вечера. Ночью, когда Сашенька кричит, она открывает глаза и командует:
       –       Возьми, переложи Сашеньку! Усыпи сына! - или – Походи с ним! - а сама продолжает спать.
       Наутро я встаю разбитый, а она даже не чувствует, что это несправедливо. Но если скажу, обижается: сытый голодного не понимает. Родители ее охотно поддерживают во всем и, конечно, в этом. Сашенькой я заниматься не могу сейчас, но мне навязывают, и я теряю часы за часами.
       –       Возьми, походи с ним! Поиграйся!
       Вынужден заниматься в университете и поздно приходить домой. Раньше 23-х, никогда не ложусь; позже пол 8 никогда не встаю. Но сплю не больше 2-4 часов в сутки. Ей все-равно. «Я» для нее – мир. Воспитание сделало ее эгоистом. Заискивание родителей, лесть и угодливость... ни она ни они этого не чувствуют – привыкли. А я вижу и мне больно. Хочется вырваться из этой паутины, где скован каждый твой шаг и строить жизнь и воспитание сына на новых, современных началах. На простоте и сердечности, на уважении и преданности обоюдной. На взаимном понимании...
 
21.11.1950
       Здравствуйте мои дорогие, дорогие, дорогие!
       Получили Ваши подробные письма о болезни нашего дорогого родного Сашеньки. Ужас, что он только перенёс и Вы все вместе с ним. Мы себе представляем, какой вид Вы все имеете.
       Если Вы нас не обманываете и всё уже прошло, то слава богу. Дай бог, чтобы он уже никогда не болел, а рос здоровенький, счастливый и весёлый, на доброе ему здоровье, а нам всем на радость. Постарайтесь и сами окрепнуть.
       Завтра Сашуньке исполняется 7 месяцев. Пусть с этого момента для него наступит только счастье, добро и мир на земле, чтобы мы могли в хороших условиях порадоваться счастливой жизни наших детей.
       Что теперь слышно у Вас? Как здоровье Сашеньки и всех Вас, что у Нечаевых?
       По Вашему описанию пальто Сашеньки и пижамка очень красивы. Пусть он носит всё на здоровье, чтобы он выростал из этой одежды и чтобы его родители смогли ему покупать дорогую одежду, а мы с Вами ему покупать хорошие подарки.
       Не в силах, мои дорогие, описать наших переживаний. В письмах Вовочки он описывал Сашеньку как он хорошеет и его хохмыс, отвлекал подозрение, что он больной и молчание Бебочки навлекало нас на неизвестные переживания. Я буквально помешалась. Совершенно не спала, на работе была как дурная, дома меня как-то давило. Когда мне задавали вопрос в чём дело, почему я такая невозможная, я начинала плакать и не могла объяснить причину. А теперь всё отзывается. Стало часто побаливать сердце и т.д. Так что, мои родные, лучше бы Вы написали всё сразу. А если бы были вместе с Вами, было бы ещё лучше.
       Как это тяжело и обидно. Дай бог, чтобы всё было благополучно, чтобы был мир на земле и чтобы Вы летом к нам приехали. Я считаю дни, оставшиеся к нашей встрече.
       У нас изменений нет, работаем и всё. У родных тоже всё по-старому. Они все Вас сердечно приветствуют и желают здоровья и благополучия.
       Обнимаю и крепко целую Вас всех, Ваша Надя – мама и бабушка. Пишите.
 
22.11.1950
       Дорогой Вова!
       Получил твоё письмо. Спасибо, что хоть вспомнил обо мне. Лучше поздно, чем никогда, а телеграмма стоит деньги.
       Ты прав, студент должен творить зажим самокритики.
       Теперь я в Махачкале. Тебя интересует Тбилисское дело. Что ж, отвечу обстоятельно. Поехал я в Тбилиси не из-за того, что хочу сейчас же жениться или быть свободным. Брак, как говорят, в книге записей гражданского состояния и за спиной его носить не приходится, следовательно и горба ждать нельзя, но неприятно всё же ощущение того, что кто-то может тебе иногда указать. Да и пора разделаться с этим бременем, пока я студент, так как позже обойдётся дороже.
       Был в Тбилиси, к ним не заезжал. И не заходил. Провёл там праздник. Остановился у друга своего Джабраила. Помнишь, на обратном пути из Молотова, ты спал в Москве на кровати Гены, а я спал у этого Джабраила. Ты его видел и знаешь.
       Валю встретил и поговорил с ней в садике. Помнишь, недалеко от Валиного дома, по дороге на проспект Руставели. Переговорили о переводе, как двое решают судьбу третьего, то есть спокойно, тихо, без споров. Затем она привела ребёнка, вот где я и не выдержал и впервые заплакал. Ребёнок чудесный и весь в меня. Короче, хороший ребёнок и жаль его, но ещё больше жаль себя.
       Теперь надо устроить развод, но здесь, в Махачкале, неохота устраивать шумиху. Думаю сделать это через Дербент.
       Насчёт той девушки: папа давно уже говорил мне, что надо найти девушку. В Горловке я встретил одну еврейку, хорошая девушка. Даже есть у меня к ней чувства, маме она очень понравилась. Она знает о моих грузинских делах, но не обращает на это внимания. В общем, о ней я не могу сказать что-либо плохого. Правда, одно время у меня появились мысли о женитьбе, но теперь я не спешу. Хочется кончить грузинское дело, а так же немного испытать её.
       Ну вот и вся откровенность.
       Хотел побывать у вас в эту зиму, но за твою невнимательность не буду. Но ты напиши всё же цены на яблоки, орехи, может забуду обиду, тогда и приеду.
       Пока кончаю. Привет Бебе с родителями и малышу. Твой друг больше чем брат, Семён.
 
22.11.1950
       Сашеньке исполнилось 7 месяцев. Растет мальчик, но худенький и беспокойный. Уже время говорить о воспитании. Мне кажется, что плохо, когда его все время держат на руках, усыпляют грудью, спать ложат вместе со взрослыми. Но я о воспитании не могу говорить, так как редко бываю с ребенком. Пусть я рассчитаюсь с университетом, тогда другое дело. Буду самостоятельным. А пока зависим, даже в мелочах.
 
       Вчера на факультетском собрании в горсовет утвердили для избрания девочку-студентку 3 курса историков Маю Катаршину. Когда сообщили, что она 1930 года, все ахнули. Раздавались вопросы: можно ли выбирать в госорганы людей, моложе 23 лет? Да, можно. И эта девочка с наивными опущенными глазами и горячей краской на лице, будет депутатом. Она поднялась, когда ее попросили, вся – смущение. И такое простодушие и растерянность было на ее личике в эту минуту, что всех тронуло, чуть ли не до слез.
 
       На кружке советской литературы делал доклад. Поднял спорные вопросы, чтобы возбудить страсти. Но выступило всего 5 человек. Одни говорили, что им обидно за Гончара – я принизил его достоинства, другие – за Некрасова – я, чтобы подчеркнуть преимущества Гончара, уничтожил Некрасова (Полякова). Конечно, они были неправы – и те и другие. О Гончаре у меня самое лестное мнение. Его манера в моем вкусе. И, если я говорил, что он приподнял своих героев над действительностью, романтизировал события, то не с тем, чтобы хулить, а наоборот – отдать ему должное, выразить свою симпатию.
       О Некрасове я говорил, что он слишком приземлил своих героев. Ведь это де правда. И опять не осуждаю я его. Но это не в моем вкусе. Лучше было бы, если б он сочетал разговор и действие. Гончар это делает – и молодец! Некрасов показывает только поступки – это хорошо для сцены, но недостаточно в романе.
       В основном я говорил о символике у Гончара. Подробно анализировал символы «Знаменосцев», легенды и обобщения. Символ – название (здесь опять можно сравнивать с Некрасовым). Символ – Брянский символ – ленинизм и само имя Ленина. Символ – знамя и знаменосцы. Легенды подкрепляют гончарские символы, делают их более яркими, а трилогию – сочной и увлекательной.
       Легенда о 2 лебедях. Легенда о Степа из Русска. Легенды командира роты – запись боевого пути, легендарный образ советского повара... с черпаком в руке и автоматом за плечами. Легендарной становится надпись Блаженко: «Мы здесь с Сагайдой стояли насмерть».
       Особенно оригинально, как бы исподволь, проводится в жизнь лебединая легенда. И сколько я не читал критиков, никто этого не заметил. Когда я рассказывал Бебочке план своего доклада, я упомянул о судьбе Шуры Ясногорской.
       –       Зачем ее погубил автор? Ведь ее смерть не вытекает из жизни.
       –       А в легенде сказано, что подруга должна пойти вслед за другом, - подсказала она мне.
       Это была гениальная мысль. Хотя Бебочка не читала последней части трилогии, но она дала мне в руки интересную нить для прохождения сложного лабиринта подводной идеи Гончара. Я снова вернулся к моменту смерти Шуры: на смертном одре она заметно похожа на лебедицу. Плывет, будто среди облаков, как кажется Маковейчику! и «необычайно белая», чего не бывает с покойниками. В докладе я охарактеризовал этот и другие моменты.
       В заключение С. Я. указала, что меня правильно упрекали, что я приписал Гончару заимствования у Гоголя, Твардовского и Шолохова (образ Хомы Халицкого, юмор). Если я указал на сходство, то надо было раскрыть его и отметить самобытность Гончара. Грешен, я не успел этого сделать. Время было ограничено. Но так как мне показалось необходимым об этом упомянуть, я употребил свое сравнение.
       Сарра Яковлевна указала, что я высказал много ценного. Так и ей не приходило в голову это интересное сочетание легенды с действительностью. Она похвалила мой доклад и заметила, что я со своей задачей справился: раскрыл символику Гончара и показал, как достигается типизация через символы.
       Наряду с этим, она сделала такое замечание: «Если у Чепурной был доклад организован неэмоционально, скучен, то Гельфанда – эмоционален, интересен, но не организован». Мне очень важно именно ее мнение – самое авторитетное и объективное. Поэтому я очень доволен ее оценкой и тем, что она сама – критик, кандидат наук, почерпнула кое-что из моего сообщения.
 
23.11.1950
       Мне говорят студенты: «У вас больной вид». И это правда: я ужасно устал, хочу спать. Такая жизнь, не жизнь, а каторга.
       Бебочка впервые сегодня ночью испытала бессонницу, хотя она после работы поспала часа 3. Она была очень расстроена утром и жаловалась родителям (в шутку, конечно) на Сашеньку.
 
       Ксеша и Зоя Лунегова – парочка по контрасту! Но хохочут вместе и находят общее в амурах да земфирах. Зоя – хитрей, а Сана – чище. Я не говорю о нравственном в физическом понимании качестве. Трудно судить об этом. Я говорю о человеческих данных. У Зои их меньше. Она умеет пускать пыль в глаза, как сама выразилась однажды - «создавать впечатление». На экзаменах получает «отлично», хотя знает меньше (здесь я уверен), чем самый последний на курсе студент. Сана, напротив, непрактична. Хотя, как человек, толковей, полезней обществу.
 
24.11.1950
       Вчера опять давал кровь Сашеньке. Прошла эта «операция» неудачно. То ли потому, что был большой перерыв, то ли в связи с отсутствием Бебочки... не знаю. Но факт – фактом, как я не крепился, не смог выдержать; мне стало нехорошо, почувствовал слабость и в глазах помутнело. Иван Алексеевич говорил после этого: «Зачем вы у него берете, он ведь так бледен!»
       Есть еще причина: за последние 10-15 дней я ни разу не спал больше 2-4 часов. Вчера, так я прямо на лекции уснул. Я сильно обессилел за это время. Кроме того был очень голоден. Утром легко позавтракал, в университете тоже [...]
       Сашеньке тоже очень больно. Он кричал и зашелся. Папа сказал: «Теперь я сам буду давать кровь ребенку!». Это поза. Вообще лишняя мера. Ребенок здоров. Его надо кормить. Кровь у него отнимает здоровье. Как ни парадоксально, но истина: он так надрывается, так горько плачет – 7 месячный кроха! - что сердце сжимается от жалости к нему беспомощному.
 
       Воробьев готовил литературную страницу. Я дал ему стихотворение. Сегодня он предложил мне выбросить один куплет, а строчку «Дорожка лесом тянется и тянется вперед» исправить на «все тянется вперед». Парень бездарный, но кое-что вообразивший. Если бы у него был вкус, он бы и не подумал давать такие советы. Его суждения поражают своей бесцветностью: на литкружке и так, в разговоре. Но косность, рутина – цепки. Они быстро способны развиваться. Поэтому я его не терплю и не даю ему спуска. А так бы махнул рукой, мало ли о чем люди говорят... человек человеку рознь.
 
25.11.1950
       Лекция Ник. Влад. Фридмана. Он читает превосходно. Но скучный (обидно), малоинтересный курс. У него сочный, мелодичный голос. Сам он робкий, после того, что с ним произошло. Как бы в наказание он попал из Москвы в Молотов и, чувствуется – здесь не жилец. Ни во что не вмешивается, все обходит стороной, со всеми одинаково любезен... Не лезет в драку, так как не хочет снова оказаться битым. В жизни, видно, галантен и привлекателен. Женский пол льнет, как муха на мед. Ему лет 40. Но какие молоденькие девицы проводят с ним время. Лет по 18! И разные... Красавицы и, судя по отрывочным фразам, дошедшим до меня, не дуры.
 
26.11.1950
      Провел кампанию за посещение «Семьи Лутониных». Первого декабря пойдем. Уже имею деньги на билеты.
       Иван Алексеевич Нечаев пойдет с нами. Он уже две недели живет у нас и за это время успел всем понравиться. Сердечный, отзывчивый человек. Все умеет. Перечинил электрические приборы и прочие принадлежности домашнего обихода. Н. нравится: все на дурницу. Он очень озлоблен и подавлен. Часто не сдержан, даже в таких вопросах, где нужно быть осторожным. До сих пор его дело на разрешении. Это последняя инстанция и только на нее ему остается уповать.
       Мне он отдал свою ручку в пользование. Но кончилась мастика и он осмотрительно зарядил смесью, но, кажется, не соблюл пропорции и теперь работаю с перебоями. Когда будет в Москве – обещал выслать оттуда шариковую ручку.
       Из Верхнего прибыло письмо. Там горе и радость одновременно. Оказывается, Оля нашла себе друга и 1 декабря записывается. Просят, чтобы отсюда приехали к ним на свадьбу. Мама горазд, она с ребенком. А меня не пускает к родителям... Вернее, делает попытки не пустить. Уже раза три она начинала меня обрабатывать, но я не поддавался. Смысл один: нечего тебе ехать. Предлоги:
       1)    Ни разу вы не отметили годовщину свадьбы (можно подумать, что действительно ее думают отмечать!)
       2)    Дома бедствуют, где ты возьмешь деньги н обратный пусть? (В действительности положение моих родных их даже за пятку не трогает. А что касается поездки, то им досадно, что я хочу распорядиться стипендией. Я не считаю их обязанными, но ничего ужасного не случилось бы, если бы зимой я ходил не в сплошь обшарпанных дырявых шелковых носках и в нижнем белье-лохмотьях, а по крайней мере в человеческой одежде. Об этом надоело. Поговорим на другую тему).
 
28.11.1950
       Санникова рассказала нам, что у Панферова сестра замужем за Маликовым, а жена – писательница Коптяева.
       Из дома есть письмо. Сердит я на них – что за расшаркивание? Что за «низкопоклонство»?

       Сегодня Санникова после длительного отсутствия. Она достала бюллетень – читала лекции в городе, в библиотеке, а к нам не являлась – впервые провела лекцию. Довольно сносно. Видно было, что долго готовилась. Правда, через себя ей не перепрыгнуть, для постороннего слуха и это – кошмар.
       После нашего письма все пришло в движение, но это движение равнозначно топтанию на месте. Говорят, суетятся, посылают комиссии, а воз и ныне там.
       Из «Литературки» нет слухов. Я решил сам не затевать больше ничего, но если спросят – буду рассказывать и о 1-й лекции, где студенты доказывали, что П. преемник Байрона, Байрон выше Пушкина и всякий романтизм – революционст. А она стояла беспомощно и не могла сослаться на доклад Жданова, на постановление ЦК партии, на борьбу большевистских органов с критиками-антипатриотами и космополитизмом. Вскрыть [...] характер и показать результат этой борьбы. Я тогда напомнил о высказывании Маркса и Энгельса, где они говорят, что «наше счастье Байрон не дожил до реакции, романтизма, рано умер (Дайльд Гарольд-Канн-Дон Жуан) и наша печаль: Шельм умер слишком рано – он был революционером с головы до пят». Она обрадовалась неожиданной поддержке, использовала мое выступление – это ее спасло.
       В другой раз на семинаре по Горькому у меня была тема «Горький-критик». Она обвинила меня, что я показал в своем докладе Горького-литературоведа, так как говорил о его высказывании – Толстой, Чехов, Андреев, Брюсов, Белый, Бальмонт, Бунин, Достоевский и т.д. «Критика – это анализ современных произведений. Это разбор на злобу дня, - говорила Санникова. - Прошлое – это область литературоведения».
       –       Значит, по-вашему, то, что сегодня – критика, завтра – литературоведение?
       –       Да!
       –       Белинский литературовед?
       –       Для 19 века он – критик, для нас – литературовед.
      
       Самарина стала популярной (она распространяет билеты). Билетов мало. Со всех сторон ее дергают, на каждом перерыве к ней являются обширные делегации со всех факультетов.
       Сегодня пришла пятикурсница-химичка:
       –       Сана! Сана! - кричала она.
       Не докричалась. Маленькая, она от крика и натуги стала красной. Потом озлобленно бросила:
       –       Я к вам обращаюсь по имени! Почему вы не отзываетесь?!
       –       К ней нужно обращаться по имени-отчеству, - заметил я.
       Курс хохотал, а девушка надулась и ни с чем ушла.
       Потом я позвал Чипурнину и задал ей такой же вопрос (она у нас комсорг):
       –       Почему не отзываетесь, ведь к вам обращаются по-имени?
       С тех пор у нас комсорга, профорга и старосту величают по имени-отчеству.
 
29.11.1950
       После занятий специально задержался в университете, чтобы перечитать материалы 2 Всемирного Конгресса Мира. Дома я не имею возможности этого сделать – как только я прихожу домой, мне вручают ребенка: на, подержи! Не считаются с тем, что я фактически каждую ночь убиваю на возню с ним – он перестал ночью спать – но несмотря на это не могу отдохнуть по 3 причинам:
       1)    Не могу спать в другое время, как ночью.
       2)    Знаю, что на меня посмотрят, как на преступника: почему я не уделяю внимание ребенку. А отдыхаю (ночь не принимается в счет), если буду спать.
       3)    Я очень занят и это, пожалуй, главное. У меня много работы, связанной с учебой.
       Газеты – тоже преступление. Мне никогда не дают их читать. Если я все же беру газету, хоть на секунду, то мне моментально дают Сашу. Папа говорит, что наши «жалобы» на беспокойные ночи – выдумка. Он рано встает, иногда просыпается ночью и уверен, что Саша не кричит, не тревожит нас. Как ему доказать? Лишнее! Беба находит выход: она приходит домой, кушает, потом ложится читать, а Сашу ложит к груди. Вместе они засыпают. С 7 до 11 спят. Один раз – вчера, Беба предварительно не спала, так она даже и разговаривать со мной не хотела – «быстро ложись и молчи». Беба высыпается. Ей кроме этого достаточно поспать 3-4 часа ночью и она свежа и бодра.
       Мама, как я уже писал, тоже нашла выход: при нас она его носит на руках, стонет. Когда никого нет – кладет спать. Остальное время – садит на тахту и забавляется им. Конечно, ей трудно. Но мне трудней всех. Что может быть хуже беспрерывной бессонницы? Мама ничего больше не делает – возится с Сашей. А мне заниматься. У мамы по полдня он спит за счет ночи. Ей мало дела, что я не сплю больше 3-4 часов в сутки, она заботится о себе. И права. Но зачем быть в претензии, что я не занимаюсь Сашенькой по вечерам?
       Я совсем перестал писать стихи и прозу. Забросил чисто литературные занятия. Только учебе уделяю немного времени. И после этого не стремиться передохнуть в каникулы?!
       Бебочка вчера сказала: «А мы думали, ты останешься дома. За каникулы ты мог бы приучить Сашеньку спать по ночам. Ты бы не спал ночью, зато сделал бы доброе дело». Вот он, узкочерствый эгоизм. Так смогут меня остановить после этого любые неловкости и препятствия?! Кроме того, что мне нужно побывать в Москве – приобрести кой-чего и в Днепропетровске – родные, учебники, - я еще хочу отдохнуть. Это слово для меня сейчас все, потому, что я истосковался по отдыху.
 
       В субботу мы с Бебой были у Беллы. В основном разговаривали об Оле. Я как-раз заглянул в газету и не слышал Бебиных слов. Потом я некстати вмешался в беседу, когда речь шла о ее муже.
       –       Он фельдшер? - спросил я.
       Мои слова, как ножом полоснули Бебочку:
       –       Выходит, я вру? Я только что рассказала, что он стоматолог, а ты говоришь – фельдшер. Как ты любишь ставить меня в неловкое положение! Подумают, что я налгала...
       Она долго сердилась, я оправдывался. Потом сказал:
       –       Теперь она перестанет меня любить... И бросит.
       –       А то ты не найдешь других! Десятки тебе повесятся на шею,- бросила Белына мама.
       Это было грубо сказано, но хорошо. Не потому, что повысило мой престиж, да и не повысило (не это повышает), а потому, что сбавило кичливость, которую упорно насаждают в сознание моей жены.
       Сегодня, например, был такой случай. Бебочка готовится к докладу о Конституции. Утром она попросила меня достать материал. Я обещал купить, но так как денег у меня не хватило – мне всегда дают мелочи в урез, - я купил только доклад т. Сталина о проекте Конституции, а сам текст – нет. Сейчас пришел, паника:
       –       Что я буду делать? Мне нужна Конституция.
       Не раздеваясь, я отправился по магазинам. Все было закрыто, даже библиотека – выходной и поздно – 9 часов вечера. Только в киоске мединститута удалось раздобыть эту редкостную вещь. Казалось бы, остается готовиться. Но она, Бебочка, приложила Сашеньку к груди и уснула. Через минут 5 мама послала меня в спальню разбудить Бебочку:
       –       Ей ведь надо готовиться!
       Исполнил. Разбудил.
       –       Ты читала?
       –       Читала?
       –       Но ведь это доклад, нужно хотя бы план составить.
       –       Не нужно, я Конституцию знаю. - Повернулась спиной – и храпака.
       Я вышел в столовую, рассказываю маме:
       –       Она говорит, что уже прочла.
       –       Конечно, ей много не нужно! Вот голова!
       Вот так каждый раз хвастовство и зазнайство. Будто я ее не знаю, ее достоинств. Мне противно, а Бебочка рада, что ее так приторно хвалят. Если бы я на ее месте, так мне было бы приятней, чтоб меня ударили, чем перед ней выставляли так слащаво. И вообще в любой форме.
 
       Когда мы возвращались домой от Беллы, она опять меня стала упрекать за опрометчивость. Я, конечно, не прав, «ляпнул» - как назвала мой поступок Бебочка. И так бы считал себя виноватым, если бы не мотивы, которые меня поразили:
       –       Белына мама ехидная. Она будет теперь злорадствовать: «Вот, дескать, попалась! У Оли муж фельдшер! А Вова по простоте своей выдал их тайну». Даже если бы и так, надо было держать язык за зубами. Тем более, что он врач и ты напрасно допустил поклеп по адресу Оли. Из одного уважения к ней ты не должен был говорить ничего подобного. Ты понимаешь, как ты унизил Олю?
       –       Унизил? Ты считаешь это унижением? Тогда я не каюсь, что «ляпнул», не каюсь.
       После этого я занял наступательную позицию, и мы поменялись ролями. Остался неприятный осадок от сознания, что для Бебочки «фельдшер» - унизительно и что вера в людей, которой она меня учит, для нее самой – чисто внешнее, показное, даже напускное качество. Она не верит в людей, а верит в их подлость, считает даже самых близких – профессиональными кляузниками и злорадцами. О Белыной матери она вообще плохого мнения, особенно после ее реплики.
       –       Что значит, повесятся на шею десять девок! Как она смела это сказать? Какая наглость и бестактность! (она не так сказала, но я согласился с Бебочкой, заметив, что это не хуже того, что говорили мне Муся и отец Дацковского: «Помните, куда вы попали! Помните, кого вы взяли!»).
       –       Ну, знаешь, то касалось только тебя, а это вообще бестактность.
       Ответ меня не удовлетворил.
 
29.11.1950
       Санникова пожаловалась декану, что я возмутительно себя веду на лекциях. Основание? Нет! Она просто напугана, загнана. Ей, видимо, донесли (двуличная Руденко – зачем только я с ней связался?!), что я написал письмо и собирал подписи. Она начинает мстить. После моего выступления на заседании кафедры в прошлом учебном году, когда она вызвала меня на партбюро, Санникова сделала теперь 2-й неразумный шаг. Этим она только обнаружила свои волчьи зубы (их оскал!). Теперь я во всяком случае знаю, что от нее милостей мне не ждать и знаю, как поступить на экзаменах и перед ними – требовать комиссию.
       Вчера Татьяна Чивилева написала наивное, но вызывающее письмо, допросного характера. На лекции. Так как я сидел у самой кафедры, то передал, не читая, эту записку. Теперь она сочла меня и Чивилеву авторами записки и решила выместить на нас хоть часть своей злобы. Посмотрим, кто окажется победителем. За моей спиной – масса. Что касается лекций, то я уверил декана, что жалоба основана на выдумке: я веду себя на занятиях корректно, ибо понимаю, что одно дело – недовольство лекциями, другое – поведение на них.
 
       Сегодня Санникова читала лекцию о Маяковском для лингвистов. Она упорно избегает комиссии, идя для этого на любые ухищрения. Декан сказал, что комиссия побывает на ее лекциях, как только она втянется в работу, ибо сейчас, поскольку ее не было долго и она в это время готовилась, трудно будет на основании ближайших лекций, сделать вывод.
 
       Сейчас опять задержался в научной библиотеке, хотя забыл завтрак и очень голоден.
       Перечитывал выступления делегатов на 2 Всемирном Конгрессе Мира. Очень оригинально говорили церковники. Из писателей самую яркую речь произнес Эренбург. Многие ораторы поминают его добрым словом. Приводят меня в восторг результаты конгресса. Эренбург выбран членом бюро Всемирного Совета Мира. Это бюро очень немногочисленно. Фадееву, как председателю (и по другим причинам), положено быть членом. А Эренбурга выбрали сверх моих ожиданий. Видно, такова уже сила влияния его на делегатов. Человек большого красноречия, огромной эрудиции, он по праву и по долгу занял это почетное международное кресло. На долгие годы пусть он преуспевает! Желаю ему еще большей популярности в мире, у нас, желаю ему еще больших достижений, как писателю.
       Хочу прочесть обещаемую II книгу «Бури». Хочу, чтобы в школах о нем говорили отдельно, в монографиях, как о Шолохове и Фадееве.
 
29.11.1950
       Моя приверженность к Эренбургу стала предметом насмешек и дома и в университете. Говорят, что это похоже на слепое поклонение. Неправда. Мне есть за что его любить, есть за что им восторгаться.
       И в то же время я могу видеть его слабые места, как писателя: излишняя публицистичность, хроникальность в описаниях. В отличии от Шолохова, он менее владеет способностью рисовать выпуклые, скульптурные образы. У него события заслоняют собой героев. У него герои теряются в толпе, у него нет четких, выразительных красок для образа, которые оставили бы неизгладимый след в сознании. Его образ больше описательный, чем зрительный, осязательный.
       Бывали мастера в прошлом, которые не знали большой культуры, но обладали неоценимым умением лепить человека. Это были врожденные художники. Люди интуиции, чувства.
       Эренбург головной писатель, хотя и обладающий редким талантом запоминать события, схватывать главное в них и излагать сочным, одному ему подвластным собственным языком. Его писательская манера отличает его от многих и многих писателей мира. Так не писали, так не пишут – не умеют.
       Есть у него сходство с Писаревым в стиле. Это рвущиеся наружу волнения, хлесткие фразы и образные увертливые, бесподобно фигуральные выражения. Но, конечно, каждый из них мастер в своем роде. У каждого свои особенности.
       Эренбург ближе мне и дороже. Может быть я неудачно сопоставил? Формально – да! Но душа мне подсказывает: в них есть общее. И сопоставлять можно, несмотря на еще большие различия, чем сходства.
 
30.11.1950
       На лекцию Санниковой я опоздал. Говорила она о А. Н. Островском. Очень бегло и скользко. Мне удалось прослушать только вторую половину лекции. Присутствовал Фридман. Он сидел на задней скамье рядом со мной и держал перед собой программу. Покачивал головой и поглядывал в мою сторону, в мои конспекты.
       Когда лекция кончилась, я спросил:
       –       Эта лекция монографическая?
       –       Вот я и сам не разберу. Если монографическая, то мало. Если лекция, то много.
       После лекции я спросил Санникову:
       –       На основании каких данных вы считаете, что я вызывающе себя веду? Записка Чевилевой? Так я ее только передал. К ней никакого отношения не имею. На лекциях я держусь в рамках приличия: не перебиваю вас, не разговариваю. Чего еще можно требовать от студента?
       –       Вы внутренне вызывающе ко мне относитесь. Это видно по вашему пренебрежительному взгляду, по мимике. И, кроме того, вы восстанавливаете против меня студентов. Вы и Чивилева. Давайте не будем обострять отношений, - примиряюще закончила она.
 
       Сегодня, когда я пришел в аудиторию, у всех студентов были сияющие лица.
       –       Читали письмо?
       –       Какое?
       Мне показали ответ «Литературной газеты». Письмо прибыло на имя Нины Белых, так как она стоит первая в списке студентов, подписавших нашу «петицию». Это меня обрадовало, я очень волновался, что оно не найдет адресата: на конверте я зачем-то подписал его выдуманной фамилией «А. Смирнов».
       Сотрудник «Литературной газеты» сообщает следующее: письмо направлено в секретариат министерства высшего образования СССР – Картанову, с просьбой сообщить редакции о принятых мерах.
       Я вместе с Обориным был у Фридмана. Он еще раз признал (наедине со мной «по секрету»), что лекциями Санниковой он не доволен. Но что поделаешь? Теперь уже поздно ее снимать с работы. Она должна дочитать курс и принять экзамены, так как некому ее заменить.
       –       Вы этим подводите Сарру Яковлевну. Ей нужно уезжать, но ее могут заставить прочесть этот курс.
       Женя обрадовался и предложил:
       –       Пусть мы сдадим формально.
       –       Вот именно, формально, - подхватил Фридман, - а на следующий семестр Фрадкина вам его углубит в факультативном порядке.
       С этим согласился и я. Но студенты, оказывается, не согласны. Им не хочется «терять время». Ну и пусть их, свое я всегда возьму: есть книги, есть пособия, есть голова на плечах.
 
       От Симы прибыло (на университет) письмо. Он рассказывает о целях и характере своего визита в Тбилиси и называет меня «больше другом, чем братом».
       В Тбилиси он встретился с Валей, видел ребенка и сердце защемило: девочка очень похожа на него.
       Относительно Донбасского знакомства непонятно ничего. Девушка неплохая, нравится родителям. Он ничего плохого о ней сказать не может. Так оценивать, так относиться, значит – не любить. Он, очевидно, не любит, или просто скрытничает – поди узнай! Зимой собирается к нам приехать. Для меня это нежелательно. Не знаю, как выйти из этого положения. Хотя он не пишет определенно, но чем чёрт не  шутит!
 
       Только что прибыла записка (на лекции по методике литературы): «Материал в «Перец». Приписка: «на Ваше усмотрение». «Гельфанд смущает девиц своими голыми пятками».
       Я не понял и ответил: «О каких пятках идет речь? Невразумительно. Что касается смущения, то не так легко заставить смутиться наших девиц». Ответил, думая, что где-то употребил неосторожное выражение.
       Но что же оказывается? Случайно я глянул на ноги и, действительно: голая пятка сверкает. Ужасно неловкое положение. Носки латают раз в месяц (хожу с дырами), но они на следующий день рвутся, не уследишь! Теперь неудобно смотреть на «девиц». Они сидят сзади и всё смеются. Смущение и не ночевало рядом с ними.
 
01.12.1950
       Рассказал эту историю дома. Потом предложил:
       –       Бебочка, ты будешь проходить мимо магазина, купи мне носки.
       –       Знаешь, - она замялась, - нет денег... - И вдруг решилась: - ладно, куплю.
       Когда принесла, отдала, как жертву.
 
       Что у кого болит. В письме Сима говорит о своем желании приехать в Молотов зимой. Это расходится с моими планами. Если Сима приедет, я вынужден буду «зимовать» каникулы здесь, на Севере. Поэтому я решил ни в коем случае не ставить в известность об этом Бебу, так как она, во-первых, использует Симу в качестве аргумента, чтобы отговорить меня от поездки и во-вторых, будет просить его приехать.
       Я рассказал ей содержание письма, но этого оказалось недостаточно. Она стала просить дать прочесть. Я не давал. Она искала в карманах, нащупала, но я вырвал и спрятал.
       –       Я знаю, что ты от меня скрываешь!
       –       Спорим, не знаешь.
       –       Спорим.
       Я предложил материально закрепить наш спор: приз выигравшему – книга. Сашенька перебил нам руки.
       Согласно уговора, она написала на бумажке свои догадки, после чего я ей дал прочесть письмо. Запись была такова: «Я думаю насчет девушки, с которой ты встречался».
       Это ее постоянная тревога. Ревность, боязнь потерять меня, не покидает ее и во сне: ей часто снится, что я ей изменяю. Не раз, с придирчивой настойчивостью, она расспрашивает меня о прошлых встречах, интересуется, нет ли у меня каких-либо новых привязанностей.
       Любит она меня по-своему горячо, но недостаточно для моего критерия. Эгоистично: никакой заботы о моем внешнем виде (если что порвалось, если что неглажено, износилось - ей безразлично – это требует материальных затрат. Хотя моих средств, вещей, она, как и ее родители, не ценит и не жалеет.
       Могу сослаться на такой пример. Дома у моих родителей, несмотря на их скудный заработок, мне было легче материально. Я имел, по крайней мере, 2-3 пары нижнего белья и верхнее, чтобы сменять через неделю. Имел обувь. Имел носки. Здесь всего этого лишился. За 2 года мне ничего нового не купили. Вторую зиму я хожу без пальто – а здесь холода лютые. Из дома мне дали 1500 рублей, но дорогой мы половину истратили на покупки, в основном для Бебы.
       Когда мы приехали, она сказала, что мы истратили всего 300 рублей и что дали нам 500.
       Беба была довольна, когда я продал свои шляпы, а взамен ничего не купил, и так далее, о чем я уже частично писал. Себе она требует всего, что получше. Валенки – фетровые. Пальто – шикарное. Туфли, платья – все дорогое и хорошее. Другая мерка для меня: я могу прожить на старье. Если что мне и шьют, то материал, хоть частично, ношенный, дешевый.
       С валенками было нелегко: моя нога вдвое больше папиной, но мне купили настоящие корабли, не подбирая размера – я их стыжусь носить. Когда покупали Бебочке, то целый месяц искали, чтоб подороже получше и точно на ногу.
       Не хватит примеров. На это не хватит дня.
       Как врач она не проявляет интереса к моему здоровью, но каждый стон мамин, папин, - бросает ее в жар и вызывает тревогу. Я же, хоть свались, - ноль внимания.
       Духовной общности, вернее слияния у нас до сих пор не произошло. Она чужда моим интересам. Безразлична к ним. Даже самые бурные мои тревоги и радости, встречают со стороны Бебы полнейшее равнодушие.
       Ее не трогает то, что я не сплю, худею. Зато она все время говорит о своих «костях» и о «ребрах», которые стали теперь видны. А мама прямо обвиняет меня, что благодаря моему отношению к ней, Бебочка так плохо выглядит. Я ее загрызаю. Я с ней спорю.
       Вчера она, кстати, проговорилась, выдала Бебу с головой. Беба мне внушала, что никто из родных не знает о том, как мы жили в Кисловодске. А вчера мама сказала:
       –       Я знаю, как вы там жили. Лучше бы вы туда не ехали. Еще брачная поездка! Так не живут, как вы, да еще в первый год.
       Беба ее спросила:
       –       Что ты знаешь?
       –       Я догадываюсь, - ответила мама.
       Но, как говорится, комментарий не требуется.
 
01.12.1950
       Здравствуйте, мамочка и папочка!
       Я долго ждал, но никто из почитаемых вами особ не написал. Тогда я не вытерпел и решил вне очереди состряпать для вас письмо.
       Мы от вас получили весточку 3 дня тому назад. Очень тяжело мне с вами разговаривать после того вашего письма, о котором уже упоминал в достаточно резкой форме. Добавлю сейчас еще одну мысль. Не кланяйтесь, не унижайтесь! Держитесь с достоинством. Что касается материальной стороны, то пусть вас не смущает и это – они сами согласились взять меня, каков есть и вам нечего испытывать неловкость перед ними, неудобство, вину. Своей щепетильностью вы ставите меня в нехорошие условия, обрекаете на зависимость. Учтите, что после вашего письма у них появился аргумент: «У твоих родителей нет денег, чтобы содержать тебя, когда ты к ним поедешь» и прочее. Вы, конечно, не преминете допросить их об этом. Предупреждаю: ни о чем не пишите, что касается моей поездки к вам. Будет возможность, я приеду наперекор всему. Так, что вы только сделаете хуже, как впрочем уже и сделали, своим вмешательством.
       Сашенька вполне здоров. Но он медленно поправляется – худенький. Как ребенок – вполне развит. Имеет 2 нижних зуба и еще прорезывается сверху. Очень веселый и жизнерадостный. Бьет в ладошки, когда говорят ему «ладошки тоськи». Несколько раз говорил «мама», лепечет уже. Засыпает только под музыку. Ночью ему заводят патефонную пластинку, и я укачиваю. Днем он с мамой, очевидно, спит целый день, так как ночью не спит. Я прямо выбился из сил: больше 2-3 часов в сутки не сплю. На лекциях иногда засыпаю, неудобно перед преподавателями и студентами – я сижу на 1-й скамье.
       Бебочка счастливей меня. Она каждый день, когда кормит, засыпает вместе с Сашенькой с 7-8 вечера до 11-12. Так что у неё появляется 4 часа резерва, за счёт которых она компенсирует ночь. Кроме того и ночью, она проснётся и тот час же засыпает. А я не сплю до утра и встаю разбитый. Эта же участь уготована мне в каникулы. Вот ещё почему я рвусь в дорогу.
       От Симы прибыло письмо на университет. Он рассказывает о своей поездке в Тбилиси, собирается к нам приехать. Но от слов к делу – далеко.
       Ну, пока. Пишите подробней о себе. Не показывайте письма. Не тревожьтесь. Крепко целую.
       Привет от Бебочки, Сашеньки и родителей.
       Владимир.
       Оля вышла замуж 1/XII – сегодня! Она справляет свадьбу.
       И. Ал. [Иван Алексеевич] Нечаев у нас сейчас. Его дело в Верховном суде СССР.
 
02.12.1950
       Вчера с Бебочкой смотрели «Семью Лутониных». Было много наших студентов – культпоход со скидкой. Глаз не спускали с Бебочки. Нахально смотрели на нее, оборачивались и, видимо, много о ней судачили.
 
       Сегодня на лекциях мне написали записку: «Нам очень понравилась Ваша жена». Действительно, отчего ей не понравиться им? Она у меня умница. В деловом разговоре нет ей соперников по остроумию и находчивости. Была бы она на моем курсе, ее бы любили и носились с ней больше, чем с Ниной Белых или Витей Серовым. С теми курс иногда конфликтует. Бебочка сумела бы завоевать абсолютную и непоколебимую симпатию студентов. Я бы ее, наверно, уважал несравненно больше, сталкиваясь с ней в труде, в общественной практике. Дом, один дом – какая это бедность, по сравнению с коллективом! Не знаю, может быть я бы понес урон. Наблюдая меня в студенческой среде, она, возможно, перестала бы меня так ценить, как теперь, несмотря на наши частые перепалки. Иной человек в обществе выигрывает, иной напротив, теряет. Мне трудно осматривать себя со стороны, но я сужу глазами Белых. Она сегодня сказала:
       –       Я не хочу рядом с вами сидеть, - когда я очутился возле нее на лекции Санниковой.
       Так сказать, даже в шутку можно лишь на основании глубокой внутренней антипатии. Я, конечно, предложил ей отодвинуться – справа у нее был свободный стул. Но она этого не сделала. Во всяком случае Белых, которую я уважаю за то, что она выделяется своим умом и пытливостью среди других, на меня смотрит с неприязнью. А вместе с ней в большей или меньшей мере – другие.
       Дружески настроены Роза Неугодова – умная, серьезная девушка, Люся Штыкова, Шарц Грета и обчелся. Остальные по настроению. Прямых противников у меня нет. Дружить особенно не с кем. Единственные люди, которых я считаю равными себе по мировоззрениям – Нина Белых и Роза Неугодова. Из них с первой у меня много общих мыслей. Это выявляется на дискуссиях, где она помимо своей воли почти всегда меня поддерживает. Роза выступает редко, но скорей из скромности, чем по незнанию.
       Женя Оборин – мой однолеток. И язык у него работает и котелок варит. Но самоуверен и нескромен. Этого я не люблю. Я помню, как он хвастался фотографией, подаренной ему Аборкиным: «Поэту Оборину от поэта Аборкина». Самозванцы!
 
       Сегодня Бебочке опять приснился сон будто я ей изменил с какой-то из наших «девиц». Сон явно навеян «Семьей Лутониных» и вниманием, оказанным Бебочке в театре моими сокурсницами. Утром она мне только сказала, а сейчас, вечером, посвятила в подробности и была со мной особенно нежна, ласкова и приветлива.
       –       Любу Вовочку!, - повторяла с чувством. - Знаешь, мне было очень досадно, очень больно. Мне было неслыханно тяжело. Как я смогла это вынести даже во сне? Не представляю.
       Я ее долго ласкал, и она улыбалась простодушно. Как хороша была Бебочка в эту минуту.
 
       Теперь о «Семье Лутониных». Пьеса сильная. Мудрая и смешная. Волнует. Некоторые роли скульптурно-выразительны. Некоторые артисты хороши в своих ролях. Идея. Семья раскрывается в труде. Она – частица коллектива. Коллектив воспитывает людей, труд облагораживает, все труженики благородны и возвышены.
       Самые яркие из героев - Старик Лутонин, Ольга – дочь его, друг-бухгалтер, Варя младшая дочь старика Лутонина, академик. Самые юмористичные сценки, эпизоды. Реплики и гражданки на суде, академика и др.
       Старик Лутонин – главный персонаж. Он воплощение сталинской идеи стирания грани между умственным и физическим трудом. Он делает открытие, до которого не могут додуматься академики. Его приглашают в Кремль. Его слушают на своих заседаниях и чествуют академики и профессора. Он человек государственного масштаба и мыслит и разговаривает и ведет себя по-государственному. Это человек преклонных годов, больной физически, но полный душевной молодости, дальнозоркий, энергичный и деятельный человек. Тайну своего деда он сберегает для народа, а затем усовершенствует и применяет в широких масштабах. Он более чем скромен. Сколько раз он даже навязчиво повторяет «это не мое достижение, а Петрухи» – молодого и робкого парня.
       Все строится на контрастах. Старик, его называют «профессор», противопоставляется в этом отношении молодому 23-летнему инженеру-прохвосту, который ухаживает за Варей. Сей хлюст диктует по телефону представителю газеты интервью, в котором излагает содержание изобретений Лутонина, но при этом упоминает не его, а свое имя, как автора изобретения. В научной работе, обобщившей опыт стахановцев-рационализаторов, этот прохвост приписывает себе заслуги Петрухи, хотя на самом деле он только изложил на бумаге научные достижения стахановца. Тот, скромный парень, не очень настаивает на опровержении. Ему важней интересы государства, чем личная слава.
       Вообще, если не считаться со временем, можно пересказать много запоминающихся и ярких мест. Я этого делать не буду. Коротко скажу о недостатках.
       1.    Старик Лутонин то чересчур скромен, то хвастлив. Такие переходы объединяют образ. Так, в конце пьесы и в середине он патетически восклицает: «Мы, Лутонины, чуть ли не гордость государства». Зритель сам должен это увидеть. Если каждый герой будет становиться в позу и бить себя в грудь – во какой я!, то это будет похоже на кукольный водевиль или романтизированный бурлик[?]. К счастью, такие случаи редки.
       2.    Автор иногда от юмора переходит к пошлостям: увлекается. Так его словоохотливая зрительница из зала суда говорит о любви, что это «любовь, а не подписка на заем». Автор явно склоняется к Зощенко. Это ведь скрытый пасквиль и явная клевета на советские порядки. Недаром многие непритязательные зрители-студенты так горячо аплодировали этой похабщине. Были и другие подобные явления.
       3.    Академик разговаривает с Лутониным как пьяница с пьяницей. У них, видите, и здоровье пошаливает, а они все-таки выпивают. И на врачей им наплевать и на все прочее. Выпивка - главное в их жизни. Во всяком случае, она для них имеет актуальное значение. Оставшись на секунду вдвоем, они первым делом завели разговор на водке. Автор, конечно, хочет этим сказать другое, а именно: герои не только трудятся, они веселятся, любят (выпивают), но автор упростил свою задачу и тем самым снизил ее идейное звучание. Сценка с алкогольными разговорчиками не помогает лепке характеров.
       4.    Вторая, неразделенная любовь затрудняет понимание пьесы. Она – лишняя. И пьеса выиграла бы, если б ее не было.
       5.    Пьесу можно было закончить на Севере, раз уж Ольга туда полетела. Очень надуманно и бутафорично получается появление всех героев за столом следом за печальной сценой с исчезновением Андрея.
       Несколько слов о Хлюсте. Хлюст очень хороший. Что интересно, автор разоблачает его не сразу. На вид разбитной и привлекательный, он буквально одним поступком себя разоблачает перед зрителем и перед Ольгой – разговор по телефону с редакцией. Затем следуют другие саморазоблачения. Мысли о проекте: не все ли равно кто сказал «а», важно обосновать. И потом больше чести, если слава будет принадлежать ему, инженеру, а не малобезграмотному рабочему Петру. И главное – самый яркий мотив – они ведь скоро станут родственниками...
       Следующий шаг – обсуждение будущей свадьбы. Телевизор. Кто будут гости. Своих мало, нужно из главка, замминистра... А заигрывание с академиком! Правда, здесь утрировано: слишком он навязчив и назойлив.
       Но вот, наконец, кульминация: разоблачение. Алименты... Матери. Слезы Вари... На этом бы надо остановиться. Но автору захотелось еще столкнуть его с Петрухой. И здесь хулиганский поединок, чуть ли не до драки... из которого оба выходят запятнанными.
       Артисты. Хорош Алексей, хотя он, также как и его напарница – они и сами это сознают – лишние в семье Лутониных и в самой пьесе. Они усложняют действие, вызывают комичные эпизоды. Но и только. В пьесе они как сорняки забивают зрелые посевы. Жаль, что хороший артист занимает такую роль и хорошая роль этого артиста ничего хорошего пьесе не дает.
       Что касается Ольги и Андрея, то и их разрыв, а тем более соединение не мотивированы. Она в более выгодном положении. Последовательна до конца. Но с одной стороны горда, с другой – жертвенница. И все это с излишеством.
       С идейной стороны, как труженица, как товарищ и гражданин советский, Ольга исключительно красивая личность. В ней всего дано в меру, все в ней на своем месте.
       Андрей совершает подлость. Но его никто не осуждает. Все ему обходится безнаказанно. И обман Ольги, который он лицемерно поддержал и его разрыв с Ольгой и то, что он оставил сына, семью.
       Роль Андрея сложная, а исполнение неудачное. Артист – размазня и формалист. Ему не хватает чувств, он не врос в шкуру своего героя, потому фальшивит.
       Петруха тоже никуда не годится. Прыгает, бегает, по-детски ржёт. Он больше похож на начинающего поца, чем на серьезного юношу. Вместе с тем, он угловат, мешковат. Нюня. Лицо скривленное, губа поджата, - вот-вот расплачется. Вот-вот побегут сопли из носа. Этот артист, не артист, а недоразумение. Он испортил образ. Да и автор приложил сюда руку: сделал из человека недотепу. Двух слов не свяжет, бедный.
 
06.12.1950
       Позавчера на кружке советской литературы обсуждали вопросы мастерства, по материалам литературной дискуссии в «Литературной газете». Очень интересное было обсуждение. О нем при случае вспомню подробнее.
       Вчера узнал о смерти П. Бажова. Он не такой старый человек. И очень деятельный. Поэтому смерть его была для меня неожиданностью.
 
       В «Молотовском университете» уже второй раз говорится о неполадках. Санникова упоминается, между прочим, в связи с жалобой студентов и постановлением партбюро. Создается впечатление, что у администрации университета о ее лекциях хорошее мнение. Это похоже на издевательство над общественным мнением. Когда прибудет комиссия из министерства – а она должна обязательно явиться – надо будет указать и на этот факт.
       На ее лекцию сегодня я умышленно не пошел. Во-первых потому, что хотел спать – Саша всю ночь кричал и ворочался; во-вторых – не интересно. На лекции присутствовали Левина и Фридман. Студентов было мало – 14 человек, поэтому Левина переписала отсутствующих и обратила внимание на серьезность создавшегося положения.
 
06.12.1950
       Здравствуйте, дорогие мои!
       Позавчера получили от вас письмо. Опять эти охи и вздохи! Ведь мы пишем гораздо чаще, чем получаем. Не надо волноваться.
       Сашенька переболел, что бывает с каждым ребёнком. А теперь он весёлый, здоровый и забавный парнишка. Вчера и позавчера фотографировались. Посылаю вам некоторые фотокарточки. Лучшие остались дома, так как я печатал по одному экземпляру, а эти все не получились и я по три раза пытался что-либо с ними сделать. Не сердитесь, но это всё же лучше, чем ничего. Вот он, смеющийся, у Бебочки на руках. Поправился за последнюю неделю. Стал хохмачом на все сто!
       Я очень сейчас обременён учёбой. Начался зачётный период, доклады, конспекты и прочее.. Раньше 1 часа ночи не ложусь, или почти раньше этого времени не ложусь. Давно уже занимаюсь на первой смене. Но кончаю занятия в 5, а иногда и в 7 вечера. Бывает по четыре (не меньше), по пять лекций. И кружки, и собрания, и конференции, и семинары… Не говорю уже о снах: сон стал мечтой – настоящий, здоровый сон шести-семи часовый!
       Всю ночь Сашенька просыпается. Он привык, хотя у него есть своя царственная кровать, спать с нами. Редко бывает он у себя дома, всё норовит в гости к нам. Ночью он иногда просыпается с криком – если голоден или мокрый, иногда спокойно. Тогда он играется и дёргает меня за волосы или нос. К Бебочке он чувствует особую симпатию. И, хотя мама с ним возится целый день, Бебочке всегда отдаёт предпочтение: если на руках у мамы, охотно с улыбкой и радостью, с вытянутыми вперёд ручонками переходит к Бебочке. Я уж на третьем месте. Со мной он всегда босякует. Но если зову я его к себе, отворачивается. Зато от меня ни к кому не идёт, кроме Бебочки и мамы.
       До свидания, крепко вас целую. Жду ваших писем. Не волнуйтесь! Привет от всех наших: Бебочки, мамы, папы – он сейчас в командировке, Ивана Алексеевича и Сашеньки. Все вас целуют и жмут вам руки. Привет всем родным.
 
07.12.1950
       Опять Санникова. Что она говорит! Как она уже осточертела! Расходует время наше почем зря. Я пробовал на ее лекции заняться английским, но она слишком громко, слишком скрипуче говорит и мешает.
       Ночь опять была бессонная. Иван Алексеевич рассказал, как у его брата жена задушила грудью 8-месячного ребенка. Женщины – мама и Бебочка испугались и решили Сашеньку больше не ложить в постель.
       Всю ночь Бебочка возилась с ним, пробовала усыпить без груди, сидя. Но он выдержал свой характер и не дал спать. Я предлагал не обращать внимание на ребенка: пусть поплачет. Бебочка уже пошла было на это, но мама стала сердиться: вы сделаете ребенка нервным.
       Как бы то ни было, но его успели разбаловать. Малейшая прихоть, каприз, выкрик – тот час же удовлетворяется. Это войдет в систему и потом трудно будет что-либо исправить. Я всегда и решительно против такого воспитания и потому охотно поддерживаю крутые меры, метод взрыва.
       Но спать хочется... безумно. Так было в армии, когда совершались большие маршевые перемещения и приходилось неделями не спать. Бывало, идешь за повозкой, слушаешь ее скрип и на ходу засыпаешь. Потом от любого шума просыпаешься. Идешь, едва перебирая ногами. Темень непроглядная. Ты идешь, глаза слипаются. Кажется, что нет движения, что ты идешь один, вернее – что это только кажется: и спереди и сзади люди, повозки стоят на месте, только скрипят колеса и шаркают ногами люди.
       Лекция течет где-то мимо. Слушаешь и не слушаешь. До сознания добираются редкие слова, на минуту задерживаются и тонут в тумане... Вздрагиваешь, озираешься: лектор по-прежнему читает, студенты по-прежнему записывают, а у тебя в конспекте осталась недописанной очередная фраза, только хвостик от последней ее буквы объяснит причину такого несвязного изложения.
       Нина Белых села со мной рядом. Спросила – можно? И я, конечно, разрешил.
       Оказывается, я был не прав, когда подумал, что она избегает меня и недовольна, если я сажусь с ней за одну скамейку. Я рад ошибиться в этом случае. Нина Белых – одна из толковейших девушек. Ее отношение для меня кое-что значит, ибо не со всяким можно обмолвиться словом, по некоторым серьезным вопросам. Приятно дружить с единомышленником, уважать его и чтоб и он тебя уважал, добиться. Возможно, со временем Нина оценит это обстоятельство. До сих пор мы не сблизились. Но на лекциях, на семинарах, у нас часто возникают одинаковые мысли. И она по идее, а не из других побуждений, часто-часто меня поддерживает в спорах.
 
       Домой написал письмо. Вложил фотокарточки. Иван Алексеевич мне «помогал» печатать. Испортил много только потому, что он настаивал, чтоб я положился на его теорию в ущерб моему опыту. Под конец он вынужден был согласиться, что мой метод более современен.
 
07.12.1950
       По телефону звонил папа-Давид. В Кизеле ему встретилась котиковая шапка за 120 рублей. Он советовался, купить ли для меня. Когда сошлись, наконец, что купить нужно, Бебочка сказала:
       –       Если не подойдет, будет носить папа. И вообще, мне кажется, что лучше было бы, чтоб ее носил папа. А ты оденешь его черную ушанку.
       –       Какая тогда разница? - спросил я в досаде. - Моя ушанка мне нравится больше.
       –       Нет, она никуда не годится, ты ее носишь 5 лет.
       Я не стал долго спорить и проглотил пилюлю, почти не разжевав – не так горько!..
 
       Иван Алексеевич слушает радио. Больно за него: в чем он находит утешение! Вот в таких людях янки обретают почву для своих зерен отравленных. Он убит горем, не нашел выхода, да и где искать ему, не знает. 10 лет висит, как Дамоклов меч. Он часто плачет. По ночам не спит. Ждет писем, а ничего нет. Вот он хватается за «Голос Америки», за «Би-би-си». Те говорят: «Каждый руководитель не знает, что его ждет завтра. Малейшая неосторожность и он будет обвинен в халатности, во вредительстве и осужден». Иван Алексеевич видит в этом правду. Он, бедняга, ни за что пострадавший, обобщает. Но я уверен, что когда ему удастся доказать свою правоту и освободиться от кошмарных предчувствий, он по-другому оценит обстановку и  отвергнет ядовитый «Голос Америки». А сейчас ему по душе и сказки о принудительных лагерях, в которых у нас, якобы, заключено от 20 до 40 млн. человек, и выдумки насчет перелицовки Льва Толстого в богохульника и революционера в нашей стране, и сплетни насчет Долорес Иббарури и другое.
 
08.12.1950
       По радио хорошая весть. Взят (отобран) Пхеньян. Как интересно поворачивается фортуна на войне. Сначала успех, почти победа Ким Ир Сена. Затем американцы овладели почти всей территорией Кореи. Бои шли у китайских границ. Теперь опять американцы и лисинмановцы отступают. Их отступление похоже на бегство. Не было и боев за Пхеньян, он брошен в панике.
       Волнуюсь за писателя Чаковского. Со дня продвижения американцев за 38 параллель, он перестал появляться в печати. Раньше в каждом номере «Литературной газеты» были его корреспонденции.
 
       В газете «Культура и жизнь» за 30 ноября 1950 г., помещено письмо в редакцию «О недостойных методах работы профессора Леонова». М. А. Леонов – автор учебника по изучаемому мной предмету «Очерки диалектического материализма». Как явствует из письма, он, мягко выражаясь, списал целые разделы из неопубликованных по разным причинам работ рукописи Ф. Хасхачих «Очерк теории познания диалектического материализма», написанной в 1945 г. и других авторов.
       А ведь он руководит сектором диамата в институте Философии. Ученый общесоюзного масштаба и такое творит! Что же тогда говорить о мелких сошках?!
 
       Сегодня сдавал английский вместе с Белых. Она знает предмет лучше всех на курсе. Хотя и готовила на ходу, буквально здесь же в аудитории, пока я читал преподавателю свою порцию, но переводила очень точно и красочно. Вот образец, рядом с которым хочется выравняться, стать лучше.
       Мне засчитали 50 тысяч. У нас на курсе это считается достижением. А ведь на ее счету 80 тысяч знаков! Женя Оборин только посмеивается:
       –       Я сдам сразу 100 тысяч.
       Он с Серовым берет у меня слова. Взамен они обещают приготовить 2-3 параграфа. Но на них мало надежд. А тут еще доклад по диамату, зачеты...
       В последнее время (особенно на 4 курсе) я стал много заниматься и мало писать. Конспектирую Ленина, Сталина, Маркса и Энгельса, статьи и очерки по литературе, по языку, сборники всякие и художественную литературу. Все за счет сна, но еще больше – за счет Сашеньки. Я это чувствую, но если бы поддался слабости хоть чуть-чуть – с ним приятно!, то меня с удовольствием загрузили бы обязанностями няньки.
       У людей работница – все. Здесь же она мало значит. Были стоны, когда ее не было. Они не уменьшились, когда она появилась. Плохо, плохо! Жалобы без конца.
       Вчера мне Бебочка говорит:
       –       Ты знаешь, как у нас обстоит дело с деньгами? Так что о кино и думать нечего.
       В Днепропетровске, несмотря на то что мама и папа зарабатывают втрое меньше, чем один папа Давид, были деньги и на театр, и на носки, и на нижнее белье. И кушали мы довольно сносно. И одет я был и обут. Если с деньгами плохо, надо уволить работницу, надо не думать о роскоши за счет основного. Театр, или хотя бы кино, необходимы, как хлеб, соль. За счет шубок и туфелек. Впрочем, и этого в урез. Моя разнаряженная Бебочка, оказывается, не имеет чего одеть. Все рваное, все негодное.
       Я просто не понимаю, на что уходят деньги. В общем 3 тысячи рублей, пусть, 2500. На пищу? Не думаю. Во всяком случае разговоры о деньгах и экономия на мелочах, мне претят. Купить зубной порошок, мыло, шнурки, пуговицы - не на что. Даже марки почтовые, даже конверты. Всегда у нас нет этих пустяков и всегда в них настоятельная нужда. Если покупают вещь, то постараются выбрать дешёвую. И, как правило, она – дрянь. Так было с самовязами. Мне купили 2 самовяза от 4 до 7 рублей стоимостью. Они уже превратились в тряпочки и мне нечего носить. Сашеньке сделали пеленочки из старья, теперь они пришли в негодность. Почему бы новые не купить? Так нет же, экономят и на этом.
       Мне было неловко слышать, когда вчера Бебочка сказала: «И Алекс[...] не умеет пользоваться деньгами. Ему мама дала 50 рублей, так он их растратил на всякие пустяки: гаечки, винтики и так далее». Очевидно, ему поручили купить эти предметы обихода. Он ведь не я – на меня можно сослаться - «неопытный», а ему ведь за 40 лет!
       А с работницей так: если держишь ее, используй. Будь это моя мама на месте мамы Брони, она бы управилась с Сашенькой и с хозяйством без всякой помощи и без жалоб. Она бы и на работу успевала, такая это трудолюбивая женщина. А тут весь день дома, да еще и работница: два человека специально занимаются только сыном и кухней, так даже пуговицы никто не пришьет – самообслуживание – и еще в претензии, что мы, устающие на работе и, особенно я – на лекциях и не высыпающиеся как следует, не освобождаем их от утомительных «трудов». Нигде не слыхано, чтобы 2 человека занимались только воспитанием одного младенца. И мало того, мальчика балуют, портят. Днем укладывают спать, всю ночь он капризничает. Это называется бездельем, эгоизмом, себялюбием, - чем угодно, только не добросовестным, любовным отношением к ребенку.
       Работница читает книги, а Бебочка нянчится с ребенком, уставшая, как она любит говорить, «донельзя». А сама мама чуть что, падает на тахту, стоит, задыхается, жалуется на боли сердечные. И только себе и папе она выхлопотала эту монополию. Я, например, когда заболел, так мне не поверили. И даже стыдили, что не смог таскать мешки с мукой, когда был болен: «Что ты за мужчина, чуть что и теряешь сознание!».
       И после этого мне оставаться на зимние каникулы? Чтобы я заменил, вместо отдыха, и няньку и рассыльную – 1-е мама, 2 – работница – и кормилицу по ночам? Сделать себе из отдыха ад? Дурак я буду!
 
09.12.1950
       Кружок прошел интересно, несмотря на отсутствие руководителя С. Я. уехала в Киев. «Семья Лутониных» - пьеса Тургенева.
       С докладом выступила Грета Шарц. Она среднего ума девочка, самая что ни есть обыкновенная и потому яркого, своеобразного дать ничего не смогла.
       После нее я прочел записи из дневника. Затем развернулась дискуссия. Второй и третий раз я выступал неудачно: говорил о мелочах, необоснованно. Мне нужно было ограничиться дневниковыми сообщениями. Там было согласие, одобрение кружковцев. А мои полемические замечания в последующих выступлениях, вызвали споры, возражения, но не одобрение, но не поддержку. Интересно, когда твои мысли в той или иной мере находят отклик в людях, но не отрицание.
       Лучше всех говорила Люция Королева и одна девушка с 3 курса. Остальные лишь повторяли их, докладчицу и меня. Люция, как всегда, говорила эмоционально, эрудированно, подкрепляла свои доводы ссылками на художественные произведения.
       [...] - взволнованно, от чистоты души.
 
11.12.1950
       Санникова «свертывается». Сегодня сообщили нам, что Маяковского, которого рассчитывала читать весь 2-й семестр, закончит буквально в два приема – сегодня и завтра. Видимо, ей предложили как-нибудь завершить свои «блестящие» лекции и перестать морочить головы студентам.
       Не знаю, что это будет, как мы станем сдавать. По советской литературе есть хоть программа, а с М[аяковским] совсем туманно. Ее ведь никто не слушал, а если и слушал кто, то не уразумел мыслей.
 
       Вчера я весь день готовил доклад по диамату. Неожиданно мне выдали из читального зала «очерки» Леонова. В них большинство вопросов освещено. Я торопился извлечь все нужное из учебника. Сидел до половины второго. За счет политэкономии и других предметов. Есть надежда, что освободят от зачета: я всегда выступаю, но доклад еще не делал. В случае успеха мне гарантирован зачет по лекциям.
 
       От дяди Лёвы получил письмо. Он пишет образно. Про Симу говорит «нашалил мальчик». Кстати, Сима не писал и не рассказывал о своей шалости. Похоже на то, что отец выдал тайну сына.
 
       Иван Алексеевич растирает рукой слезы. На него больно смотреть. Он переживает, не спит. А писем нет ниоткуда и его судьба не известна, вернее, беспросветна до сих пор.
       Папа приехал больной. Он совсем ослабел и имеет несчастный вид. Хотя сам меня любит журить, что я не умею владеть собой, когда болею. Мне очень жаль и не выгодно, что он заболел: 1) родственное чувство, 2) многие неудобства, связанные с его болезнью.
       Вчера я писал на стульях, так как были гости и негде было работать: папа лежал в маленькой комнате, где я всегда работаю.
       Кстати, об этой комнате. Недавно пришло письмо от замначальника комбината по хозяйственным вопросам, в котором предлагалось в течении 2-х дней освободить комнату. У меня пало настроение: в ней я всегда работаю и с ней мне больше всех было жаль расстаться. К счастью, папа отказался ее освободить, хотя мама и Беба были готовы это сделать. Комнату предлагалось освободить в пользу соседей. Они нам подстроили еще одну подлость. За прошлое они, видимо, чувствуют угрызение совести, потому Иван Александрович меня называет не иначе, как «Вовочка» и очень быстро заканчивает мне пальто.
       Папа привез шапку. Очень красивая и мне идет. Мечтаю о том, когда смогу одеть и пальто и шапку.
       Домой меня думают не пустить. Вчера мама сказала, как бы между прочим: «Ты никуда не поедешь». О категорическом запрете не может быть речи. Материально обеспечен – стипендия. Мотивы мои более убедительны, чем у нее.
 
       Как-то на днях старуха Филиповна обратилась за советом к Бебочке. Ее внучек Сашенька [...]
 
12.12.1950
       Санникова мечтает отыграться. Сегодня лекция о Маяковском. Слушать Санникову невыносимо. Сидишь, потому что нельзя не присутствовать. А она больше, чем о том, что она говорит, следит за студентами. Малейший повод чтоб наброситься, она не упускает, особенно активно она преследует меня. Всем ясно, что это репрессии за письмо. Она определенно знает, что я автор письма. Но Санникова столь же бестактна, сколь и глупа. Благоприятного случая ей не удается отыскать, и она придирается к мелочам. Чаще всего беспричинно. Если в прошлый раз ей показалось, что я не так на нее посмотрел, то теперь она постаралась создать видимость, что я хулиганю на лекции.
       Роза Раздьяконова спросила меня за что медаль. Я ответил тихонько, что за Берлин. Санникова слышать не может – я сидел в заднем ряду, но она тоже по мимике определила, что можно придраться к моему поведению.
       –       Гельфанд, оставьте аудиторию.
       Я хотел было выйти, но Роза удержала:
       –       Не делайте глупостей! - и я остался.
       После лекции я сидел к ней спиной, Санникова подошла и с достоинством и торжеством в голосе, сказала:
       –       Теперь вы и не пытайтесь оправдываться, если вас вызовет декан.
       Я ответил, не оборачиваясь:
       –       Я вообще не собираюсь к вам подходить или разговаривать о чем-нибудь с вами.
       Студенты возмущались ее придирками.
 
       Шапка, я забыл об этом сказать, досталась мне. На папу она мала – неужели у него голова меньше? Шапка, действительно, красива. Чтобы придать ей вес, мама без конца хвалит: «Да... такой шапки у студентов нет».
       Я видел такую и у преподавателей, и у студентов, и сказал об этом.
 
       Нина Белых вчера пригласила меня в гости. Было так: я задержался в вестибюле после лекций, не зная, уйти ли домой или остаться на собрание, посвященное экзаменационной сессии. Мою нерешительность заметила Нина.
       –       Почему у вас такой растерянный вид? И не только сегодня...
       Я объяснил причину.
       –       Идемте, незачем вам оставаться. Что вы не знаете как будет проходить сессия?
       Ее довод был резонным. Она вдруг сказала:
       –       Идемте ко мне в гости!
       Я хотел пойти, но привычка возражать заставила меня поколебаться. Минута была упущена. Нина ушла. Когда она уже была далеко, я крикнул «Нина!», но она или не слышала, или обиделась. Ведь когда я сказал, что занят и не могу, Нина заметила:
       –       Все вы, мальчишки, заняты.
       В этом слышалась неподдельная досада. Конечно, она имела ввиду не столько меня, сколько других холостых «мальчишек», которые ее не часто, видимо, навещают. Такие умные и чистые не в моде.
       –       Так чем же вы заняты и когда будете свободны, когда подрастет ребенок?
       –       О, нет, - отвечал я с улыбкой, — это слишком долго. Я имею виду повседневную учебную работу. Ребенок не в счет.
 
       Вернувшись домой, предложил себя Сашеньке.
       –       У меня в распоряжении час. Я хочу погулять с сыном.
       Бебочка вызвалась пойти со мной. Мы избрали для прогулки бульварчики, что у Оперного театра. Разговор был спорный: обиды за прошлое и за сейчас.
       –       Я решила, что довольно мне смиряться перед тобой. На каждое оскорбление, буду отвечать оскорблением.
       –       То есть, ты объявляешь «Иду на Вы»?
       –       Не совсем так, но я не буду перед тобой извиняться за твои же ошибки.
       Это, конечно, наущение мамочки. Но этим меня не проймешь – только чуткостью и лаской. Я так и сказал, что это меня не очень волнует. Пусть поступает, как ей хочется.
       Нам надо поскорей убираться на свои корма. Только самостоятельная жизнь обеспечит ровное и спокойное отношение. Сейчас она колеблется между мной и родителями. Если первое время эти колебания были более резкими, но менее определенными, то теперь она выработала тактику и действует более утонченно. И она и родители.
       Но и я не плошаю. Вся наша жизнь – дипломатические ходы. Бебочка выразилась вчера:
       –       Теперешняя дипломатия – грубая, ругательная. Я за такую дипломатию.
       Между прочим, эту же мысль высказала и Нина Белых. Я ей дал прочесть последнюю статью Эренбурга в «Правде» - «После всемирного конгресса Мира». Там он говорит об американцах-атомщиках, как о сумасшедших.
       –       Ну зачем ругаться? Можно найти другие слова. Можно ударить хлестким речевым оборотом, но не руганью. Нет, не нравится мне эта статья. Я люблю Эренбурга, но здесь он не похож на себя.
       Частично я был с нею согласен. Насчет дипломатов и грубости. Действительно, грубость нехороша, но если вещи называются своими словами, пусть даже в резкой форме, то в этом нет ничего плохого.
       Было бы лучше, чтоб в наших отношениях с Бебочкой существовали прямые отношения. Истина есть истина и ее не нужно сластить фразеологической патокой или же вуалировать логическими увертками.
 
13.12.1950
       На заседании кафедры языкознания.
       Прослушал интересный доклад Ивана Михайловича Захарова. Много нового, своеобразного. Прения затянулись надолго. Напрасно я остался. Вопросы – в большинстве несущественные.
       Особенно досаждает вопросами одна беспокойная студентка. Она невежественная выскочка. Что ни спросит, то с ошибками. Не краснеет, не унимается. Как может человек настолько себя не уважать?
       Много вопросов задают Франциска и Морозова. У них есть резонные замечания. Но большинство – ради красного слова. Например, Франциска так упражнялась в красноречии, что это граничило у нее с грубостью. Она очень высоко думает о себе, других ставит низко.
       Сейчас уже 10 часов. Сильно разболелись зубы, а Фр. Л. без конца спорит, полемизирует с Захаровым, от чего зубная боль еще больше усиливается. Она просто хамка.
 
14.12.1950
       Оборин и Аборкин стараются. На всех концертах, смотрах самодеятельности, во всех стенных газетах они выступают.
       С предложением участвовать в смотре самодеятельности, обратились и ко мне. Но я отказался. Так скромней и резонней. Нечего переться на трибуну, когда ничего тобой не сделано. Время и труд сами сделают свое дело. Популярность приходит не так, не язык (правильно Сталин сказал о болтунах) приносит успех и славу, мастерство и литературная продукция, если она того достойна. Раньше я мог выступать. Теперь – нет! Осознал свою задачу в будущем. Не нужно мне легкого успеха. Легкого и небольшого. Мне нужно тернистого, но большого и широкого пути. А малое... Малое не по мне, в нем – ограниченность и посредственность, прозябание, даже убожество. Я страшно боюсь малого и буду из него выбиваться – буду творить большое. Разве мне не по силам?
 
       Н. я бы написал такие слова – объяснился бы:
       О Вас я вначале был двоякого мнения. С одной стороны, я буквально с первых дней учебы признал и оценил Вашу незаурядность, по крайней мере в студенческой среде.
       Не Ваши отличные отметки привлекли меня, а Ваши сочинения по стилистике, Ваши рассуждения, Ваш образ мыслей и Ваше отношение, наконец, к вопросам этики, морали и прочему.
       С другой стороны, я сразу же ощутил противоречие в той оценке, из которой складывалось мое мнение о Вас:
       1.    Грубость по отношению ко мне. Вы могли, когда я с Вами разговаривал, повернуться ко мне спиной или оборвать меня посреди разговора: «Володя, мне некогда», или просто отказаться со мной разговаривать.
       2.    Грубость и резкость в отношении с другими. Вспыльчивость. Минутные впечатления могли оказать на Вас решающее влияние. И Вы спорили жестоко и оскорбительно.
       3.    Ваша дружба с Леной и Люцией, казалась мне нестойкой и случайной. О Люции я был невысокого мнения, считая ее выскочкой и болтушкой. Л. Турган казалась мне пустосмешкой, наивной и простоватой девушкой. Как это ни странно, второе перевесило. Я был на Вас зол и все Ваши хорошие качества ничего не значили, по сравнению с этим чувством.
       В колхозе эти настроения достигли высшей точки. Разрядка наступила быстро: помните наши ссоры в поле и на квартире, где мы остановились? Когда нас распределяли по квартирам, я хотел уйти в другое место – знал, что мне не ужиться с Вами.
       Но истина рождается в противоречиях. Наши столкновения послужили, по крайней мере для меня, базой для открытия Вас. Мы спорили до самого последнего дня. Не знаю, имеет ли это для Вас значение, но для меня имеет, хотя я и старался, может быть из желания не уронить достоинства своего, противоречить Вам. В последнее время было все труднее разумным путем это сделать. Но колхоз просветил меня. Я увидел в Вас другого человека и понял, что мое ранее мнение было необоснованным.
       Может быть, и Вы переменились ко мне? Вы стали добрее, тактичнее, внимательней. По-правде, я не замечаю больше за Вами грубостей. Вы редко выступаете против меня. И правильно! Ведь раньше Ваши возражения и нападки имели целью досадить мне, не носили принципиального характера. Теперь я видел, что у нас много одинаковых взглядов, много общего: и мысли и чувства, и отношения к различным явлениям жизни.
       Лично мы не разговаривали с Вами, но на семинарах, на лекциях, на собраниях, я часто думаю, а согласна ли с этим Н.? А как она считает? И радостно мне бывает, когда нахожу в Вас поддержку. В последнее время это случается очень часто не потому, что Вы этого хотите, а в силу Вашего образа мыслей.
       Как можно не поддержать взглядов, которые соответствуют твоим?
 
       Письмо я не напишу. Но что-нибудь подобное я смог бы сделать при надлежащем случае. Уж очень хочется мне сблизиться с Ниной – единственным человеком на курсе, с которым у меня нет в душе расхождений и которого я считаю себе равным. Во многом она обладает превосходством: 1) молодость, 2) знания школьного программного материала, 3) память, 4) здоровье и бодрость душевная.
       Но у меня не меньшие козыри, чтобы считать себя равным с ней и не быть зависимым: 1) опыт, 2) творческий подход ко всему (отработанней, носит характер стиля), 3) общая эрудиция, 4) то, что она туманно себе представляет, но не умеет выразить, я всегда облекаю в определенную форму, поэтому ей чаще приходится соглашаться со мой, поддерживать меня, чем мне ее. 5) наши курсовые работы соперничают по разным предметам. По языку – она первая, но у меня в кармане литература.
       Словом, Н. тот человек, с которым больше всего хотелось бы делиться своими мыслями, общаться. Любви мне ее не нужно. Не этим она привлекает. Кроме того, что я дал себе клятву верности и моральной чистоты, я еще думаю о том, что в жизни свое отлюбил и нечего мне больше странствовать по этому губительному морю, раз я пристал к берегу, нашел тихую гавань, уютное расположение.
      Мне, конечно, жаль, что Бебочка, которая во многом привлекательней Нины, не обладает одной ее и, кажется, главной для меня чертой: одинаковым со мной образом мыслей, одинаковым отношением к жизни, творческим порывом, общественным чутьем, любовью к политике, к современности, стремлением к большому, а не к обыкновенному. Этот пробел в нашей семейной жизни я хочу восполнить за счет дружбы, безразлично с парнем или девушкой – с кем-нибудь, надо делиться и находить в ком-то отклик на движение ума, на творческие порывы, в ком-то нужно встречать понимание, а не равнодушие, безразличие. Ведь Бебочка иногда просто отказывается меня выслушать. И что обидней всего, она поддается влияниям со стороны.
       Вчера, например, я пришел домой в 10 часов. Папа спросил:
       –       Неужели так долго длился доклад?
       Я хотел ответить дерзостью, но пожалел – он болен. Вечно меня допрашивают, ищут в моих словах неискренность.
       Мама с укоризной добавила:
       –       А ведь Бебочка так долго ждала, волновалась...
       Я посмотрел на Бебочку – она была злая и насупленная. Я вспомнил ее обещание не спускать мне ни в чем и сопоставил это с ее настроением. Попробовал доискаться причины. Очевидно, эти папины вопросы и мамины реплики связаны с Бебочкиным отношением.
       Есть аналогия в «Грозе» Островского с моим положением. Только здесь действуют не так откровенно. Одно ясно: ей сказали: будь с ним потверже, не спускай! И она полагает, что это правильно. Во всяком случае я решил с ней избегать встречи до самого сна.
 
       Наутро, это было часов в 6, она сказала:
       –       Мне нужно с тобой поговорить. Наедине. Секретно. Вопрос касается только тебя и меня. Нужно время и место выбрать.
       Все утро она плакала и не могла уснуть. Я ей очень сочувствую, но слезы – ничто, по сравнению с тем, что мы отдаляемся друг от друга духовно. Казалось бы, чего больше: умница она, начитанная энциклопедически, эрудирована во всем и практична. И вот-таки, нет близости.
       Сегодня предстоит разговор.
 
14.12.1950
       Роза Роздьяконова, когда к ней обращаются, может не ответить. За ней это водится. Мое реагирование: игнорировать ее подчеркнуто. Хамства я не люблю.
 
15.12.1950
       Ночью Бебочка меня разбудила.
       –       Подержи Сашеньку, мне надо выйти.
       После этого я уже не мог заснуть. Было 4 часа. Лег я в начале второго. Но Бебочка, как всегда, спала с вечера, выспалась.
       –       Нам надо поговорить. Давай сейчас, ты ведь всегда поздно приходишь.
       –       Нет, я хочу спать. Прошлую ночь, когда ты недосыпала, ведь ты не хотела разговаривать, хотя мы и пролежали в постели больше часа, не сомкнув глаз.
       Бебочка сослалась на ребенка:
       –       Он мог проснуться от нашего разговора.
       Сегодня беседа не состоялась, но по намекам я понял, чего Бебочка от меня хочет. «Если ты будешь справедлив, ты не сможешь отвечать на мои обвинения. Слишком они тяжелые». Видно по всему, главное обвинение – предполагаемая поездка в Днепропетровск. Родителей очень волнует этот вопрос. Им страшно невыгодно, если я уеду.
       Папа, стараясь казаться объективным, заговорил отвлеченно:
       –       Вы любите проявлять самостоятельность. Что говорят старшие, вас не интересует. Вы все-равно все делаете по-своему. Взять, например, эту затею с Днепропетровском. Неважно, чьи деньги будут истрачены. Главное, что пропадет 700 рублей.
       Сегодня я Бебочке сказал, что она говорит с чужих слов. Так было, когда она мне неожиданно объявила: «Больше я не буду сгинаться перед твоей волей и на каждый твой удар буду отвечать». Так было и тогда, когда после замечаний папы и мамы насчет моего «позднего» возвращения с лекции Захарова, она красноречиво на меня посмотрела и очень сердилась в дальнейшем.
       Так было и сегодня, когда вслед за папой она подняла этот вопрос с поездкой. Действительно, это крупная и серьезная претензия. И права она, что эгоистично уехать, когда все так возятся с ребенком. Папа, конечно, мне высказал не главное свое беспокойство. Деньги моих родителей для него ничто. О своих деньгах он, безусловно, переживает. Но и это не все. Бебочка куда более откровенней. Главное, что волнует родителей – вопрос, как бы использовать мой отпуск.
       –       Как ты можешь уехать, когда у тебя маленький сын? Я бы так не поступила. Ведь это грубейший эгоизм.
       Объективно она права: аргументы бледны перед истиной. Что я могу ответить? Чем могу оправдать свои действия? Но я хочу быть субъективным. И тогда на моей стороне правда.
       Значит.
       1. Я не прав, это эгоизм. 2. Ехать нет никаких причин, это не больше, как «желание развеяться» (слова Бебочки). 3. Все мои аргументы - родители («ты их недавно видел и не они главное»), покупки (ручка и другое), нужные мне учебники – все это не серьезно.
       Но: мотивы мои:
       1. Жизнь повседневная. Я сказал сегодня Бебочке «Когда жизнь хороша, труд удовольствие». Если это перевести на язык наших будней, то выяснится во-первых, что я действительно не от счастья решил развеяться, не от хорошей жизни решил отдохнуть.
       а) Я мало бываю с Сашей, это верно. Но как только я прихожу домой, мне стараются его спихнуть, не считаясь со временем и условиями. Бывает, я целый день не кушал, прихожу голодный. Все-равно - «Возьми Сашу». «Бывает», я целую ночь не сплю, Бебочка лишь «не доспит» немного. Понятно, она устает на работе. Но я ведь тоже устаю, умственно. Считаю, что наше положение равное в отношении рабочего времени, но на ее стороне преимущество – она больше спит и легче засыпает. И, все-таки она говорит мне, пусть это будет 11 часов: «Возьми Сашеньку, мне нужно поспать» (а я ведь только-только с лекций, голодный, усталый!)
       –       Дай я его усыплю (кстати, мне еще нужно сделать доклад по диамату и в этот вечер я сидел до 3-х ночи), играться с ним у меня нет времени.
       –       Мне до этого дела нет. Возьми Сашеньку.
       Когда же я решил, в ущерб докладу все-таки взять сына, она сказала:
       –       Не подходи! Теперь я тебе не дам, раз ты так отвечаешь.
       Когда она уснула, я все-равно усыпил Сашеньку. Но где же здесь отзывчивость, любовь?
       Бебочка часто спрашивает: «Ты меня любишь?», и еще чаще утверждает: «Я тебя очень люблю». Но любовь жертвенна, не эгоистична.
       б) Часто, когда я занимаюсь, особенно, если дерзну заглянуть в газету, мне немедленно отдают Сашу.
       в) Ночи ни для кого не тяжелы, как для меня. Почему никто не считается с этим? Мало того, родители не верят, что я не сплю. И когда узнают, что Саша кричал ночью, подвергают сомнению не только мою честность, но и Бебочкину.
       Папа:
       –       Я несколько раз заходил к вам ночью, Сашенька хорошо спал.
       Мама:
       –       Я не слышала ни одного звука, мальчик очень хорошо себя вел.
       Иногда и Бебочка не выдерживает:
       –       Выходит, я вру?!
       Но что обидней всего, Б., которая знает, как я «легко» засыпаю, не считается с этим, будит меня, когда ей вздумается, хотя в этом нет большой надобности. Особенно это было часто с месяц тому назад. Мало того, что я сам подымался раза три на ночь, так Б. меня подымала по пустякам. Например, нужно перевернуть ребенка (мокрый!), чтобы затем покормить грудью. Если ты любишь, если чуток, то даже в ущерб себе – а тут, никакого ущерба, все-равно вставать – проявишь заботу о любимом человеке – не разбудишь, не потревожишь. Ведь перевернуть можно самой.
       Если бы Бебочка не поступала эгоистично, то с моей стороны она бы встретила ответное двойное внимание, а так...
       в) Если зашла речь об эгоизме, то я позволю себе остановиться на мелочах: в них раскрывается по капле целое качество – эгоизм.
       1) Например, садимся за стол. Если я сажусь первый, то всегда позабочусь и о Бебочке - принесу и ей стул. Бебочка только себе.
       2) Если я наливаю чай, то и ей. Она – себе (например, сегодня).
       3) Гриб. Раньше она отказывалась, не любила. В наказание гриба лишили и меня. Мама и папа говорили: «Бебочка гриба не любит, Вова не хочет (меня, конечно, не спрашивали и гриб выпивали сами). Я долго терпел, потом стал просить. С тех пор, когда пьют в моем присутствии, наливают и мне. Недавно Бебочка «полюбила» гриб. Степень ее эгоизма характеризует тот факт, что она выпивает одна всю банку, другим не оставляя ничего. Попробуй я это сделать, было бы разговорчиков! Но меня ущемляет не это, а то, что она может налить себе, мне не предложив. Так с конфетами. Так было с семечками, которые мои родители прислали для нее. Когда Бебочка была еще у Дины, я взял из посылки жменьку семечек. Но не поел, забыл о них и полностью вытрусил ей из кармана. Она не постеснялась сказать (как будто я этого не понимаю), что семечки предназначены только ей, что она ведь кормит. С тех пор к семечкам кабаковым я не прикасаюсь. Зато мама (и папа) часто, когда она их кушает, присоединяются. И без нее мама часто щелкает семечки. Правда, и маме Бебочка сделала замечание, но это было после того, как действительно, семечек стало недостаточно. Пару раз Бебочка (для формальности) предложила семечки и мне. Но ведь дело не в условностях.
       4) Если у меня порваны носки, рубашка, если грязное нижнее белье,
порвана обувь, Бебочка этого не замечает. На мои претензии, она выдвигает контраргумент: «Но ведь и ты не интересуешься мной в этом отношении». Но странно, что она не понимает того, что я с одной стороны не зарабатываю, чтоб купить или починить ей одежду, с другой стороны я живу в их семье. Если бы наоборот, я (с полной уверенностью заявляю!) заботился бы о том, чтоб она не ходила оборванная, чтоб ей не было холодно, чтоб она была обута, одета, чего б это не стоило. Тем более, имей я материальную базу!
       г) Эгоизм Бебочки переплетается с игнорированием меня родителями. Мои нужды, интересы, потребности для них – нуль. Это очень щепетильные вопросы. Я не могу сказать, что они плохие, что они совершенно бездушны и равнодушны, но элементы высокомерия (как на человека низшего покроя, осчастливленного, облагодетельствованного ими) есть: например, мама ведь говорила: «У нас в доме это не принято» или «У нас в доме нет таких порядков, чтоб...». Папа, когда уезжал в Москву, не выполнил моей просьбы. Первый раз я просил его купить Эренбурга. Знаю хорошо и точно: в Москве Эренбург есть, сам видел, надо только поискать. Папа зашел, наверно, в один магазин. Сказал, что не нашел. Зато Бебочке он привез, что ей нужно было. Я просил еще книги – ни одной папа не достал. Почему же такое разное отношение? Я понимаю, Бебочка - родная. Но ведь надо этого не подчеркивать. А это подчеркивается и в мелочах и в главном.
       Например, валенки: мне папа купил огромные корабли, в два счета, не узнав как следует моего размера – я их теперь не могу носить. Зато Бебочке он искал две недели, выбирал из множества, получше и точно на ногу. Я, конечно, очень хочу, чтобы Бебочка была хорошо и изящно одета. Меня радуют ее обновки. Но обижает, оскорбляет то подчеркнутое различие к нам со стороны родителей.
       Второй раз, когда папа уезжал в Москву, я попросил его кое-что купить. Но папа ответил: «Если без денег, то пожалуйста». Я больше не стал разговаривать на эту тему. Сказал Бебочке: мне (только ли мне? И насколько мне?) нужны были пленки. Бебочка еще просила купить ей книги-учебники.
       Когда папа вернулся, мама стала показывать его покупки: «Вот это рейтузы Бебочке, вот это – мне, а это – Сашеньке, а это тебе – пленки!». Нечего сказать – подарок! Тем более, что я никогда не намекаю даже, чтоб мне что-нибудь купили, кроме разве носков.
       2 мотив. Разве Бебочка не поступила эгоистично, когда в первый же год нашего супружества (мы еще тогда не жили вместе), без моего согласия достала путевку  на Кавказ. Меня поставила перед фактом. Родители Бебочки считают это нормальным и закономерным поступком. Они ведь и санкционировали этот шаг. Их не интересовало, как я буду жить. Полагалось бы купить, раз уж покупали, 2 путевки. Это можно было сделать. Если нет, то лучше совсем не покупать. Я не говорю уже о том, нужно ли это было, не нужно. Но, во-первых, почему не узнали заранее, хочу ли я в Кисловодск? И во-вторых, раз уж решили без меня, то нужно было позаботиться и о моих удобствах – деньги? - их возвратили бы; я больше потратил и без толку. Кисловодск только по этим причинам, больше всего, во всяком случае, по этим причинам оказался нам поперек горла.
       Значит, могу и я хоть раз поступить эгоистично, раз это мне нужно? Бебочкина посылка, что мне хочется обязательно ехать без нее, не заслуживает особого внимания. Она не только несправедлива, но и абсурдна. С большим удовольствием я поехал бы с ней. Не так легко отказаться от привычки, от удовольствия жить вместе, даже на неделю. Другое дело, что хотелось бы, чтобы эта жизнь была праздником, удовольствием, а не кошмаром. Но ведь хорошего больше, чем плохого!
       3) Ребенок ведь не без присмотра. Слово эгоизм в этом случае - весьма относительное слово.
       Где еще можно встретить семью, чтобы в ней хозяйка не работала и имела себе в поддержку работницу? Неужели маме трудней, чем Бебочке и мне? Ведь ей еще и помогают понемногу по вечерам.
       Я понимаю, мама больна. Но ведь и моя мама больна. Есть и у моей мамы недостатки: она нервная, она вспыльчивая и т.д. Но преданность ее не имеет себе равной. Если бы Сашенька жил у нас, я не сомневаюсь, - она успевала бы работать и быть с маленьким. Имей она еще такую работницу, как Аня, да она бы чудеса вершила. И не жаловалась бы, не упрекала никого. Стонала бы иногда, не без этого, но если бы Бебочка захотела к родителям, слова бы ей не сказала, если бы даже и подумала, что это нехорошо.
       Могу ли я быть эгоистом, исходя из той обстановки, что я-то ведь круглый день до глубокой ночи работаю умственно? Врачи мне советуют поменьше работать головой – нервы. Головные боли, мушки в глазу, нервозность и прочее, - разве это не дает мне права отдохнуть в каникулы?
       Если бы я ничего никогда не делал по дому, если бы никогда не помогал с Сашенькой, я бы действительно не знал как мне поступить в данном случае, как оправдать свой «эгоизм». Но ведь я хоть изредка (учеба того требует, чтоб я ей отдавался), но облегчаю заботу о Сашеньке.
       С другой стороны, если бы мне не ставили в укор некоторых упреков, я бы из чувства благодарности и из угрызения совести, сам себя упрекал и может быть не решился бы поехать. А так я все взвесил и за и против и не считаю преступлением поехать сейчас в Днепропетровск.
       4) В Москве мне нужно обеспечить работу «Падение Парижа» Эренбурга, надо кое-что приобрести; в Днепропетровске надо забрать много учебной литературы и конспектов.
       О том, что мне хочется повидать родителей, я и говорить не буду. Здесь в Молотове, это не было свидание, а совместное нянченье сына. Никуда мы не ходили вместе: ни в театр, ни в кино. Даже виделись редко – у меня не хватало времени на все. А дома – другое дело, там, несмотря на бедность, найдут возможность раз в неделю повеселиться. Папа говорит «мы не умеем жить».
 
16.12.1950
       Опять [...] Санникова.
       На партсобрании она вела себя вызывающе. Хотя был председатель собрания и президиум, она нагло обратилась к одному преподавателю-коммунисту:
       –       Вы где находитесь? На собрании или на улице? - когда он пересел на другое место, что вызвало общий смех и оживление в зале.
 
       Вчера, наконец, состоялся ожидаемый разговор с Бебочкой. Сначала она обвинила меня в эгоизме, потом в бездушии. Ее доводы: я стал черствей, стал жестоким, мало бываю дома, мало интересуюсь семьей.
       Все ее обвинения были сметены моими контробвинениями. И правда, что может быть хуже духовного непонимания, отчужденности. Как всегда в таких случаях, когда я припер неопровержимыми доводами, Б. сокрушалась и обещала позаботиться об этой стороне семейного бытия.
 
16.12.1950
       Санникова сегодня в ударе. Она читает интересный материал: с Маяковским она несколько знакома. Я сижу к ней спиной. Она больше не делает замечаний, знает, что игнорирую.
 
       Вчерашний мой доклад прошел неплохо. Но вряд ли будут освобождать от зачета по диамату. Преподаватель, ведущий семинар, формалист и начетчик. Он будет принимать зачет у всех студентов, независимо от участия в семинарах. Студенты просили растянуть доклад – я пошел им навстречу. Читал тезисы, - доклад делал устно, что позволило мне быть шире и доходчивее, но в глазах Нины Белых видел какое-то недоумение. Она не высказала, но я это почувствовал. После доклада были вопросы, я на них отвечал.
       Преподаватель отметил, что из всех докладов на тему об основном вопросе философии «Отношение мышления к бытию», мой больше всего соответствует своей цели. Остальные уходят в сторону от основного вопроса и узко освещают тему, односторонне.
 
25.12.1950
       Днепропетровск
       ул. Жуковского 41, кв. 12
       Гельфанду Н. С.
 
       Молотов, Советская 25а/8
       Гельфанду В. Н.
 
       Мои дорогие!
       С большим удовольствием поздравляю вас с праздником Нового Года.
       Этот год вы впервые встречаете в новой для вас и завидной роли: бабушки и дедушки. Внук ваш растёт и хорошеет. На него стоит посмотреть! Парень свободно сидит в своём стульчике за обедом; стоит некоторое время на ножках, опираясь о стенку, когда ему шепчешь на ухо, он тоже шепчет. Лепечет, машет ручками, не может жить без музыки.
       Стул наладился. Он теперь пухленький и резвый ребёнок, спит теперь больше и ведёт себя очень спокойно.
       Мы все здоровы, жизнерадостны. На днях будет готово моё зимнее пальто. К нему мне купили меховую шапку, наподобие кубанки.
       Нежно целую вас. Пишите о себе. Желаю и все наши желают вам счастья и бодрости в жизни. С Новым Годом!
       Привет и поздравления всем родным.
       Недавно выслали фотокарточки.
       Поздравляют вас, целуют и жмут руки мама и папа, Бебочка, Иван Алексеевич и Сашенька.
 
25.12.1950
       Мои милые, дорогие родные!
       Ваше письмо с большим удовольствием читала несколько раз. Вы очень красиво и подробно нам написали о Сашеньке. Мир зол заи фар заны цындылых  ин фар олы ейврым. Жаль, что мы не можем видеть ход его развития и хохмыс, и что не можем Вам помочь в ухаживании за ним.
       А зачем Вы его так сильно одеваете, когда идёте с ним гулять? Ведь-таки очень трудно. А разве работницы у Вас нет? Что-то Вы ничего не пишите о ней. Очень прошу Вас, моя дорогая родная Броничка, чаще писать нам такие письма.
       Вовочка нам тоже пишет о Сашеньке, но не так подробно и не так, как Вы, подмечаете. А Бебочка нам совсем не пишет. Сколько он весит и поправился ли совсем после болезни. Как бы мне хотелось взглянуть на него. Считаю дни, когда это будет возможно осуществить.
       Несколько дней сделала перерыв и не в состоянии была закончить письмо. Мой начальник сегодня уехал в Москву на месяц на семинар начальников, вот и я сильно попыхтела на работе пока он уехал. Три недели с 7 часов утра до 8 вечера, кроме этого, дорога час-полтора, а один день я просидела одна в громадном помещении до 2-х часов ночи. Можете мне позавидовать, как я уставала, но вместе с тем, всё толстею. За это время, что не дописывала письмо, получила от тебя, Вовочка, два письма и от тебя, Бебонька, письмо, да и карточки, вложенные в письме Вовочки. Большое спасибо вам всем мои дорогие за Ваши подробные письма, за живительные весточки. А за карточки особая благодарность. Сашеньку слабо можно различить, но я с ним наговорилась вдоволь. Вы, дети, очень хорошо вышли.
       Не обижайтесь, что пишу общее письмо, рада хоть общее, лишь бы уже написать.
       Поздравляю Вас всех с замужеством Оли, желаю ей быть счастливой себе и всем родным на радость, а врагам на зло.
       Как дела Ивана Алексеевича? Он ещё у Вас? Как же адрес родных мужа Оли? Как Вы все поживаете?
       Слушаем ежедневно по радио бюро погоды и сегодня уже у Вас 14 градусов, а у нас ещё снега не было. Изредка проходят дожди, но опять высыхает и становится тепло.
       Скоро новый год. Желаю Вам всем с маленьким дорогим Сашенькой счастья, радостей айн глыклых фрейлыхи лейбн, чтобы все были здоровы и никогда никакого горя не знали.
       Как Давид Иосифович, всё в командировках, бедненький. В каких отношениях Вы теперь с соседями? Всё, всё напишите, не считайтесь с нами и не обижайтесь за несвоевременные ответы.
       Будьте здоровы, обнимаю и крепко, крепко целую Вас. Ваша мама и бабушка Надя.
       Сердечный привет от папы Натана и от всех родных и наилучшие пожелания. Я пишу на работе и отсюда отправляю письмо. А папа сам напишет.
       Отвечайте.
 
25.12.1950
       Баллада о двух сыновьях.
 
       Сын живой, быстроглазый малыш.
       Сколько знает твой сын забав!
       Улыбаясь, над ним стоишь
       Восхищенья не исчерпав
       Сын хохочет – два зуба блестят
       Солнце ярко играет на них
       Что он хочет? Все-все подряд                         
       Эта «жадность» хороший штрих     
       И хоть что ты ему говори             
       Все на свете ему подстать             
       Он пускает в ответ пузыри                      
       И пытается лепетать                                   
       Сын свободно растет, легко                         
       Все имеет, доволен всем
       Называют его «пермяком»
       А ему только месяцев семь
       Сын живой, быстроглазый малыш
       Сколько знает твой сын забав
       Ты увлекся игрой, шалишь
       Всю солидность свою потеряв
       Вдруг улыбка сошла с лица
       Ты взглянул на свои ордена                 
       И на чистом виске отца
       Обозначилась седина                                  
       Что ж ты хмуришься, старина?
       Разве чем ни будь плох твой сын?
       Нет! Но сыну грозит война
       Для того ли ты брал Берлин?!
       Враг в Корею пришел спеша
       Двинул подлых наемников рать
       Захотели магнаты США
       Всю Корею к рукам прибрать
       Все поставлено на весы…
       Враг и сам той войне не рад…
       У корейца-бойца есть сын
       Твоему малышу он брат
       Но кореец погиб в бою
       Вторгся янки в корейский дом
       Дом поджог, истребил семью                                  
       Дикой ненавистью ведом
       А ребенок остался жив
       Нет в глазах у ребенка слез
       Подрастет – ты ему скажи
       Кто пришел, кто топор занес
       Будет он еще детство знать:
       Коммунизм для таких ребят
       У него есть Корея-мать
       Есть в России отец и брат
       Ты за мальчика отомсти
       Вспомни горький его рассвет
       Не спусти врагу, не пусти
       Затемнять нашим детям свет!
       И во имя таких детей
       Как твой сын и кореец-сын
       Будь с врагами еще лютей
       Чем ты был, когда брал Берлин
       Враг твоих не изведал сил
       Тем отцы наших дней сильны
       Что дерутся они за мир
       Что они не хотят войны!
 
25.12.1950
       Интересно прошел зачет по диамату. Я готовился один день. В день подготовки пошел в кино, стоял в очереди за яблоками. Три тетради пробежал глазами. Думал прийти к ответу на любой вопрос своими силами – поразмыслив. Каково же было мое удивление и радость, когда преподаватель, не спрашивая меня, поставил мне зачет. В числе немногих.
 
26.12.1950
       Бебочка кормит. Соседский Сашенька заглядывает и говорит:
       –       А у моей мамы тоже есть цыця!
       Этому Сашеньке нет еще 3 лет, но он очень умный. Вчера, например, он показал не только свою правую ручку и ножку, но и Ивана Алексеевича правую руку и левую ногу – не ошибся.
       Он любит нашего Сашеньку и терпит от него всякие боли. Тот наловчился дергать за волосы. С особым удовольствием он дергает своего тезку. А Сашенька Молозовски стоит покорно, прикусив губу – терпит. Больше того – он подставляет голову еще и еще раз.
       Однажды во время обеда Саша-«большой» принес свой фартук.
       –       Зачем? - у него спросили.
       –       Он на меня большой! - решительно ответил малыш. - Пусть маленький Сашуля носит.
 
26.12.1950
       Дорогие мои!
       Очень давно не было от Вас писем. И мы уже начинаем волноваться. Я начинаю думать, передумывать, что же могло случиться. Хочется думать, что Вы здоровы и всё благополучно.
       Это письмецо придёт к новому году. Главное пожелание – чтобы был мир во всём мире, чтоб Вы были здоровы и летом мы снова увидимся. Пусть наш дорогой Сашуня растёт всем нам на радость.
       Он уже стоит у стенки. Вчера его сфотографировали в 4-х позах (пришёл домой фотограф). Когда будут готовы карточки – вышлем. Устраиваем ему ёлочку. Есть много хороших игрушек, только сам «виновник торжества» будет мало в этом понимать.
       На встречу Нового года мы с Вовочкой приглашены в одну хорошую компанию. Думаю, что проведём неплохо.
       Какое-то несвязное письмо у меня получается. Я очень обеспокоена Вашим молчанием.
       Так поздравляю Вас, дорогие, с наступающим Новым годом! Крепко-крепко целую Вас и всех родных.
       Ваша Беба.
 
       Милые мамочка и папочка!
       В своём письме Бебочка уже изложила самое главное из нашей жизни, кроме того, я написал вчера поздравительную открытку. Добавлю то, чего ещё не писали.
       1. От Симы и от дяди Лёвы получили тёплые письма в ответ на наши. Мы им выслали большую фотокарточку, где мы все сняты. Дяде Сене, тёте Еве и тёте Ане с семьями выслали маленькие, где Сашенька отдельно.
       2. Я сейчас сдаю зачёты, поэтому занят больше и реже стал писать. Бебочка же физически очень устаёт, приходит поздно, занята Сашенькой – ей некогда писать. Мама пишет, кажется, часто.
       3. О сыне я уже рассказывал и Бебочка в этом письме о нём говорит. Мальчик стал неузнаваемым, смышлён, занимателен. Он очень любит Бебочку, когда она приходит домой и не берёт его – плачет и тянется к ней. Фокусник! – Что он вытворяет! Очень любит ваши игрушки, особенно чашечки – складывает их без конца. Сколько у него костюмчиков! Сколько игрушек!
       Вот и всё. А теперь, ещё раз с новым годом вас.
       Целую, Вова.
 
29.12.1950
       Сегодня счастливый день. В 4-й раз и, кажется, окончательно переработал «Балладу о 2-х сыновьях», сразу с помощью Тани Чивилевой (той самой, которая получила от меня хорошую пилюлю на комсомольском собрании и с тех пор стала со мной крайне любезна) отпечатал на машинке.
       Фридман – доцент московского университета, наш завкафедрой, его одобрил. Женя Оборин сказал, что вариант самый лучший, но из боязни уронить авторитет, не похвалил. Аборкин только прикусил губу. Королева и Турган – наши эстеты – одобрили, понравилось.
       Побежал в «Звезду». Завотделом культуры и искусства принял.
       –       Стихотворение мне нравится. Оно не шаблонное. У меня есть много стихов и рассказов. Это – единственное, оригинально составленное, буду рекомендовать его в печать.
       Я, недолго думая, сказал, что хотел бы к новому году.
       –       Нет, к новому году оно не пойдет и после нового года тоже. У нас мало места, все распланировано. Единственно, что я вам могу обещать – это первую половину января. И то в конце. Кроме того, я не один. У нас есть редколлегия. Я представляю, а они утверждают. Мое мнение положительное, но все будет зависеть от них. Думаю, они согласятся напечатать.
       Он указал на частое повторение слова «всё». Потом стал считать четверостишья – 15.
       –       Много? - Спросил я.
       –       Да, не мешало бы сократить!
       –       Я уже сокращал. Вначале было 16, потом стало 9. В дальнейшем я увеличил до 15. Сокращать больше нельзя.
       –       Ну, ничего. Стихотворение хорошее. Так вы оставляете?
       –       Да!
       Сердце мое пело. Хотя и не знаю, чем кончится эта попытка, но уже то, что стихотворение приняли, меня радует: труды оказались не напрасными. А если напечатают – будет праздник. «С тебя могарыч» - сказал Иван Алексеевич.
       «Могарыч»! Да разве один могарыч! Деньги мне не нужны. Берите их целиком! Мне нужен доступ в печать. Мне нужен почин в газете. Все остальное в сравнении с этим, ничто для меня не значит. Все остальное – нуль!
 
[ХХ.12.1950]
       […] Хотел разозлиться и совсем не писать, но сердцу не прикажешь.
       Письмо я показывал Бебочке. Больше ни слова не пишите о поездке, я ведь об этом просил! Если вы хотите, чтоб у нас здесь обострились отношения, тогда можете. Зачем вы на каждом шагу подрываете мой авторитет и мою самостоятельность? Если бы вы знали, что вы делаете!
       Я и сам не маленький, если нельзя будет, не поеду! Сашенька теперь здоров. Но бессонные ночи – все на меня ложатся, потому, что Бебочка мгновенно засыпает, а я не умею, если ребёнок не спит. Вы хотите лишить, ко всему прочему, меня отдыха и в каникулы?
       […] Пишите на Университет (по моей фамилии) или совсем не пишите, чем писать такие бестактные письма. Я резок, но не могу иначе. Мне больно, что вы меня не понимаете. Я вовсе не собираюсь от кого-то убегать, кого-то покидать; но мне нужно видеть вас и мне нужно передохнуть.
       Деньги? Что они значат по сравнению с жизнью!
       [Вова]
 
ХХ.12.1950
       Дорогие!
       Письмо наше прибудет накануне нового года. Примите моё искреннее поздравление с пожеланием здоровья и נחת в наших детях и внуке.
       Какой он хороший мальчик. Если бы Вы его сейчас видели. Я вспоминаю его таким, каким он был во время Вашего пребывания. Какая колоссальная разница! Броня, наверно, в своём письме напишет о нём подробнее. Я скажу только одно. Много, очень много труда с ним, но один его взгляд и улыбка окупает всё и он уже расквитался с нами. Когда он приедет к Вам в гости краснеть за него не будете. Мировой малыш.
       На днях отправили Вам большую фотографию. В воскресенье (вчера) его опять фотографировали. Когда будет готово, без задержки вышлем.
       Ну, будьте здоровы в новом 1951 году, пишите нам чаще.
       Ваш Давид.
 
       […] приехал – эту скатерть хотели купить. Но мы попросили и её отложили. Давид присоединился к нашему мнению и мы купили. Это богатство. Пожелаю и нам и Вам приобретать хорошие вещи.
       Ну как Вы меня не назовёте героем? Написала 7 открыток и два письма! Фотографии понравились? Всем пошлём такие.
       Давид у себя на работе отпечатает ещё – пошлём и Вашим всем.
       Спокойной ночи. Целую ещё раз. Привет и лучшие пожелания всем родным. Как встретите Новый год? Мы с Давидом и Сашенькой будем дома. А дети вскладчину будут встречать.
       Итак, с Новым Мирным, здоровым, счастливым 1951 годом!
       Ваша Броня.
       Сашенька целует Вас много раз.
   
   
   
   
    
 
 
06.01.1950 и радоваться за вас אין אבין נכות אין אייך
18.03.1950 радость от вас נחית אין אייך
12.04.1950 Все хотят иметь от чего жить. Так и акушерка тоже. אלע ווילען אבען פין וואס צ'י לעבען
ט ו א די אקאשערקע איך
23.04.1950 Поздравляем! מאזעל טו[ב]
26.04.1950 (У писавшего эти слова серьезные проблемы с еврейской грамматикой. Должно быть написано так:). В переводе на русский – еврейское счастье א ידעש גיליק
א אידיש גליק
ХХ.04.1950 Дорогие родственники по браку [детей]! Мазл тов, мазл тов! ליבע מייכוטאניםמזיל טוב, מזיל טוב!
ХХ.04.1950 единственный сын א בען יאכיד
10.05.1950 дожить до свадьбы. Желаю ему чтобы он был милым ребенком, был здоровым и жил долго, а вам — чтобы вы получали удовольствие и жизненные силы от собственных детей и внуков. Вова достиг большого успеха в жизни. Пусть Бог поможет ему окончить институт без проблем, и это должно помочь ему в жизни...

Теперь несколько слов вам: почему вы мне не пишете? Не нужно смотреть на меня и рассчитываться со мной за то, что я не вам пишу. Вы хорошо знаете мои болезни [или проблемы], и у меня это бесконечная история. Я так сильно занят, что не знаю на каком свете я нахожусь. Но что делать? Пока в жизни есть работа, благодаря которой я могу обеспечивать дом и детей, до тех пор я буду терпеть, пусть даже ценой потери сил. Снова и снова. Зачем мне силы на том свете? Тогда уже ничего не нужно!

Что у вас слышно? Как ваше здоровье? Как себя чувствует Нуся? Ты работаешь? На какой работе? Как ты провел зиму? На работе или проспал? Возможно тебе необходим Дербент для поправки. Приезжай на какое-то время. Если есть возможность, приезжай с Хумой к нам в гости. Я очень хотел бы повидать Хуму. Уже прошло какое-то время с тех пор как была Надя Городынская, только потом она встретилась[?] еще раз с Нусей Гельфандом и ведет совместную жизнь [с ним?], так я думаю [?]. Еще раз о Хуме Гельфанде, очень хотелось бы повидаться с Хумой. Если бы у него была возможность, я бы пригласил вас к нам в гости. Больше нет времени писать. Будьте здоровы и счастливы. Передаю вам сердечный и дружеский привет, ваш брат Лёва. Пожалуйста ответьте поскорее. Это [стало бы] большим праздником. Роза вам отдельно написала.		 דערלייבען צו זמן חתונה ער זאל זיין איין פיין קינדמיט גיזונד אין מיטיארען אין איר זאלט אבען נחת אין חייעס פין דיאייגענע קינדעראין פין די איינעקלעך וואווע האט געמאחט זייעראיין שיינעםאזפיעך אין לייבען, גאט זאל אים עלפען ער זאלאנדיגען דעםאינסטיטאט גרינד, אין סע זאל אים גילדען איןלייבען...יעצט א פאר ווערטער צו אייך: פאר וואס שרייבטאיר ניט אויף מיר דארפט איר ניט קיקיען אין זיך ניט רעחנעןמיט מיר וואסאיך שרייב ניט. מיין חאלאס דארפט איר גיט וויסעןאין סע איזבא מיר איין מאנסע אן איין סאף. איך בין אזוי פילפארנעמעןאז איך וויס ניט אויף א וועלכער וועלט איך בין. נארוואס זאלאיך טון? ביז די ארבייט גיט אויף דעם לייבען, אזאיך קעןבאווארענען דאס שטיב לייבען אין די קינדעראויסהאלטען ביזדעמאלט וועל איך טערפען, נאר איך וועל בלייבעןאן קויחעס.נאר ווידער צורוק. וואס דארף איך די קויחעס, אויףיענער וועלט?חאפט עס א ריך! וואס ערט זיך בא אייך? ווי מאחטאיר מיטדעם גיזונט? ווי פילט זיך נאסי? צי ארבעסט די איןוואספאר איין ארבעט? ווי אזוי האסטו פערבראחט דעםווינטער?אויף ארבעט צי מיט שלאפקייט? עפשער דארפסטו דערבענטאויף פאפראוווקע, קים צו פארען אויף אין שטיקעלצייט. אויב סע איז מיגליך קים מיט חאמען צו אינז צו גאסט.איך וואלט איין באלעןגיויין זייען חאמען, סע איז גיוויין איין שטיק צייט וועןזי איז גיויין נאדיאגאראדענסקאיא נאר אז זי איז צינויף גיגיין נאך אייןמאל מיטנאסי געלפאנד אין פירט איין לייבען צו זאמעןרעחען איך זי.נאך א מאל פאר חאמע געלפאנד, וואלט איין באלעןגיוייןזיך זייען מיט חאמען. איז אויב סע איז אים מיגליךוואלט איך אייךגיבייטען קימען צוגאסט צו אינז. איך האב קיין צייטמער צושרייבען. פאר בלייבט גיזונד אין גליקליך.איך גריס אייך הערצליך אין פריינדליך אייערברידער לוי.איך בייט באלד ענפער. סע איז גישיין זייער אייןגרויסעריום טוב. ראזע האט אליין אייך אן גישריבען
26.05.1950 мехитоним - родители мужа и жены между собой מחתונים
31.05.1950 нахес (счастье, удовольствие, радость) в идишском произношении נחת
09.06.1950 Он становится человечком ער ווערט א מענטשעלע
27.07.1950 Много новостей פיל נייעס
27.07.1950 Как это могло быть хорошо... Что ж, теперь я с тобой. Мы бы с удовольствием весело провели время! И действительно со стаканом ликера таки бы спели: «давайте вместе встретим того или иного…» (слова народной песни) и таки бы станцевали маленький танец и таки весёлый (в оригинале написано «фрелехс», возможно, имеется ввиду название известного еврейского танца) и выпили бы ЛЕ-ХАИМ (за жизнь) и пожелали бы друг другу здоровья и счастья и долгих лет и радости от детей. ווי אזוי וואלט דאס ...גוט איך בין יעצט צוזאמען מיט אייך איינעם. אונר וואלטען מיר פערבראכט די צאיט פרייליך! און טאקע מיט הגלעזעלע מאשקע, און אפ גיזונגען : "לאם מיר אלע אין אינעם מקבל פאנעם זיין דיים און יענם ..." און טאקע גירואפט איין טאנצעלע און טאקע א פרייליינס און גיטרונקען א לחיים
27.07.1950 И что бы мы слышали друг о друге хорошие известия. И как бы это было(?) хорошо и сладко! Когда можно получить такое удовольствие? Но все это только в памяти…Поэтому, мои дорогие, писать далее не о чем. Оставайтесь здоровыми и счастливыми. Мы вас много раз целуем. Ваши собственные (в смысле: «близкие») родственники און מע זאל ערען גוטה בסורעס אינע פון דעם אנדערען. אן ווי וואלט דאס גיווען (?) גוט און זיס! ווען קען מען בעקומען אזעלכנע פערגעניגען? נור דאס אלעס איז נאר אין גידאנק...דערום, מיינע טייערע שייבען ווייטער ניטו פון וואס. פערבלייבט גיזונד און דליקליך. מיר קושען אייך פיל מאל. אייערע אייגענע פריינד
08.08.1950 Желаю вам / нам всегда быть здоровыми и сильными. להאז איר/מיר זײן שטענדיג גיזונט און שטארק
08.09.1950 Бог поможет тебе[?], чтобы вы [черпали] в нем душевные силы и это[?] закончить [...] и пусть живет счастливо со своим семейством. גאט זאל אייך טאבע עלפען איר זאלט אבען איןאיהםפיל חייעס אין עס[?] ענדיקען גרונד אין זאל אבעןאיין[...]ליך לייבען מיט זיין סימייסטווע
08.09.1950 Новый год во вторник и среду, наступает Рош Ашоно, будьте здоровы и счастливы.
נייעם יאר דינסטאג אין מיטוואך האבען מיר ראש השנה זייט גיזונט אין גליקליך
13.09.1950 Вчера был первый день Рош Ашоно. Мы получили от вас и от Левы, моего брата, письма [с поздравлениями] к новому году. Такие приятные письма! Пусть поможет [всем нам] Бог, чтобы мы были здоровы, радовались за детей и чтобы у нас [вообще] было много радости נייכטין איז גיוויין דייר איירשטער טייג רוש אשאנע. האבין מיר פאלאטשיט פין אייךאין פין ליאווען מיין ברידער בריף. צום נייעםיאר אזוינע פריאטנע בריף. זהאל גאטט טאקעעלפין אז מיר זהאלען האלע זיין גיזינדאין מיר זהאלין אבען נכות אין די קינדעראין פיל פריי
13.09.1950 с маленьким господином מיט דייר קליינע פריצע
13.09.1950 пойти на праздник в синагогу צו גייען יום טוב אין שול אריין
13.09.1950 в Рош Ашоно много евреев, причем не только в синагоге, но и на улице. רוש אשנע איז פיל מיט ידעלעך נישט נהאר דישיל נהאר אפילי די גהאס.
ХХ.10.1950 Он - весь день ער איז (אלע) טאג
ХХ.10.1950 Только мы не грешим נאר מיר זינדיקן ניט
 
 19.02.1950
 24.04.1950

 24.04.1950
  19.05.1950
 20.05.1950
  26.05.1950
 31.08.1950
 08.09.1950
 08.09.1950
 22.09.1950
 22.09.1950
 22.09.1950
 22.09.1950
 27.09.1950
 07.11.1950
 11.11.1950
 25.12.1950

 25.12.1950 		 данкын гот (идиш) – спасибо Богу
 Выфел дарф мен ир гибын? Цвей андерт? Ди цвей доктэрэм велен мир шикен тортен. Мир вейсен ныт ви зей войнен. (идиш) Я не пойму что они от меня хотят? Две сотни? Двум  докторам хотим прислать торт. Я не знаю как они живут.
  Либе обен мир гегибен (идиш) Любовь сверху мне подарена
 Ин ир золт удн ын зэй а сах нахыс (идиш) – чтобы видели в детях много удовольствия
  гымахт зех ныт высындык (идиш) – сделал(а) вид, что не знает / представиться незнайками
 ин золт убын нахес ин им! (идиш) – чтобы вы имели большое удовольствие от ваших детей, чтобы в нем была ваша удача
 фар энфырн (идиш) – ответственность, оправдывать/ся.
 тётя Ида – Городынская Ида (1849-1975) c 1914 г. жила в США (Нью-Йорк), туристом в 1956 г. приезжала в гости в Днепропетровск
 Нор дус из кайн герыц (или терыц)! (идиш) – это не выход
  мит мозл ин мит глык (идиш) – со счастьем и с удачей / чтобы было счастье и благо и благополучие
 сызал зан штыл айф дыр (идиш) – должно быть так у тебя
 Велт ин сы зол инзыры кындыр ныт фарштерт верн дус лейбн ин мир золн ин зей зейн нахыс (идиш) – Чтобы наши дети были удачливы по жизни и чтобы мы видели это
 сы зол зан штыл (идиш) – ты должен быть тихим / ты должен молчать
 шикса происходит от шиксэ (от ивритского שקץ «шэкэц») — слово на идиш означает нееврейку или недостаточно ортодоксальную еврейку
  Сы зол зан штыл ойф дер велт (идиш) – Так должно быть в мире, чтобы в мире было тихо
 мыйделе  (идиш) –  девочка
 Мир зол заи фар заны цындылых  ин фар олы ейврым. (идиш) - Пусть мне будет за него... / чтоб мне болели его зубки и каждая его жилочка... - любящие родители желали боль ребёнка  себе.
 айн глыклых фрейлыхи лейбн (идиш) - А гликлехн , фрейлехн лебн - счастливой, весёлой жизни!
    
1946 1947 1948 1949 1950 1951 1952 1953 1954 1955 1956 1957 1958 1959 1960 1961 1962 1963 1964 1965 1966 1967 1968 1969 1970 1971 1972 1973 1974 1975 1976 1977 1978 1979 1980 1981 1982 1983