![]() |
|
![]() |
![]() |
![]() |
|
![]() |
![]() |
![]() |
1 | мая | 2015 | BBC فارْسِى "تجاوز در برلین" | ||
30 | мая | 2015 | جام جم ایام" تجاوز در برلین" | ||
22 | мая | 2015 | ایران سامانه "تجاوز به دو میلیون زن آلمانی در آخرین روزهای جنگ!" | ||
3 | июня | 2015 | 1Doost.com تجاوز در برلین | ||
15 | мая | 2015 | باز آفريني واقعيت ها "تجاوز در برلین" | ||
5 | мая | 2015 | وبنوشت روی وردپرس.کام | ||
23 | мая | 2015 | یران سامانه | ||
14 | мая | 2015 | پرهام نیوز |
|
||
![]() |
||
Роль СССР в разгроме нацистской Германии во Второй мировой войне, безусловно, считается самым славным моментом в истории страны. Однако существует и другая, почти забытая история — о массовых изнасилованиях немецких женщин, совершённых советскими солдатами в последние дни войны. Некоторые читатели могут найти этот рассказ тревожным. Сумерки опускаются на Трептов-парк на окраине Берлина. Я стою у подножия статуи, резко вырисовывающейся на фоне сиреневого неба. Двенадцатиметровый монумент изображает советского солдата: в одной руке — меч, в другой — немецкая девочка. Под его ногами — разбитая свастика. Здесь покоятся 5 000 из 80 000 красноармейцев, погибших в битве за Берлин с 16 апреля по 2 мая 1945 года. Колоссальные размеры памятника символизируют масштаб жертв. Наверху длинной лестницы, в основании статуи, горит огонь, словно в святилище. Надпись гласит: «Советский народ спас европейскую цивилизацию от фашизма». Но некоторые в Берлине называют этот мемориал Могилой Неизвестного Насильника. Когда войска Сталина штурмовали Берлин, на их пути оказались тысячи женщин. Насилие было повсеместным — об этом не принято было говорить ни в Западной, ни в Восточной Германии после войны. В современной России эта тема по-прежнему остаётся табу. Российские СМИ регулярно отрицают факты изнасилований, называя их «западным мифом». Но история осталась в документах — и в дневнике, который вёл молодой советский офицер. Он описал происходящее с беспощадной честностью. Этот дневник сохранился.
|
||
Владимир Гельфанд, молодой еврейский лейтенант из центральной Украины, вёл дневник с необычайной откровенностью — с 1941 года и до самого конца войны, несмотря на строгий запрет на ведение личных записей в армии, считавшихся угрозой для государственной безопасности. До недавнего времени не публиковавшаяся рукопись рисует мрачную картину жизни в боевых частях: жалкие пайки, повсеместные вши, повседневный антисемитизм и кражи. Солдаты воровали сапоги друг у друга. Доверие разрушалось. В феврале 1945 года Гельфанд находился у дамбы на Одере — там шли последние приготовления к штурму Берлина. Он описывает, как его товарищи окружили и захватили батальон женщин-бойцов. «Немецкие бабы-кошки, как они сами себя называли, говорили, что мстят за погибших мужей», — пишет он. «Они подлежат уничтожению без жалости. Наши солдаты предлагали заколоть их через половые органы, но я бы просто расстрелял их». Дальше — только страшнее. Одна из самых мрачных записей датируется 25 апреля 1945 года, когда Гельфанд впервые оказался в самом Берлине. Он катался на велосипеде вдоль Шпрее, наслаждаясь одиночеством и весенним воздухом, когда наткнулся на группу немецких женщин, несущих чемоданы и узлы.
|
||
![]() |
||
На ломаном немецком, он спросил их, куда они собирались, и почему они покинули свои дома. К тому времени Гельфанд хорошо знал, на что были способны немецкие солдаты. Почти четыре года они сеяли страх и смерть в Советском Союзе: сожжённые деревни, расстрелы, массовые казни, насилие. «Он прошёл через множество деревень, где нацисты убили всех — даже самых маленьких детей. Он видел доказательства изнасилований», — рассказывает его сын, Виталий. |
||
Виталий Гельфанд обнаружил
дневник своего отца после того, как он умер
|
||
Вермахт считался строго организованной армией арийцев, которые якобы никогда бы не опустились до «интимной связи с недочеловеками». Однако этот запрет широко игнорировался — подчёркивает историк Олег Будницкий из Высшей школы экономики в Москве. Нацистские командиры были настолько обеспокоены распространением венерических заболеваний, что создали целую сеть военных борделей на оккупированных территориях. Найти прямые доказательства того, как немецкие солдаты обращались с женщинами в Советском Союзе, сложно — многие жертвы не пережили оккупацию. Но в Германо-Российском музее в Берлине его директор Йорг Морре показывает фотографию из личного альбома немецкого солдата, сделанную в Крыму: на земле — тело женщины. «Похоже, что она была убита во время или сразу после изнасилования. Юбка задрана, руки закрывают лицо», — говорит он. «Эти фотографии шокируют. Мы долго спорили, стоит ли их показывать в музее. Но это и есть война. Это — сексуальное насилие как часть политики Германии на территории Советского Союза. Мы показываем войну не для того, чтобы её романтизировать — а чтобы показать, какой она была на самом деле». Когда Красная армия вошла на территорию Германии — в то, что советская пресса называла «логовом фашистского зверя», — плакаты и лозунги призывали солдат мстить: |
||
|
||
Политический отдел 19-й армии, штурмовавшей северную Германию вдоль Балтийского побережья, утверждал, что настоящий советский солдат будет настолько исполнен ненависти к врагу, что даже мысль о сексуальном контакте с немками будет ему отвратительна. Но реальность снова опровергла теоретиков. Во время подготовки своей книги «Падение Берлина» (2002), британский историк Энтони Бивор обнаружил в Российском государственном архиве документы о массовом сексуальном насилии, совершённом Красной армией. Эти доклады направлялись в НКВД — советскую тайную полицию — и доходили до самого Лаврентия Берии в конце 1944 года. «Они были переданы Сталину», — рассказывает Бивор. «На документах остались следы от скрепок — видно, что их читали. В них говорится о массовых изнасилованиях в Восточной Пруссии и о том, как немецкие женщины пытались убить своих детей и покончить с собой, чтобы избежать такой участи». Именно тогда, весной 1945 года, в Берлине появилась ещё одна личная хроника — анонимный дневник женщины, невесты пропавшего без вести солдата Вермахта. Как и дневник Гельфанда, этот текст поражает честностью, точными наблюдениями и редкими, мрачными вспышками чёрного юмора. Начиная с 20 апреля 1945 года — за десять дней до самоубийства Гитлера, — автор описывает сцены из жизни в подвале жилого дома в центре Берлина. Она называет себя «бледной блондинкой, всегда в одном и том же зимнем пальто» и с тонкой иронией рисует портреты соседей по бомбоубежищу: «Молодой человек в серых брюках и роговых очках, который при ближайшем рассмотрении оказывается молодой женщиной», — пишет она. Или: «Три пожилые сестры, все портнихи, прижавшиеся друг к другу, как один большой чёрный пудинг». |
||
Советские
солдаты распределяют еду в Берлин, май 1945 (фото: Тимофей Мельник)
|
||
В ожидании прихода Красной армии, женщины в подвале шутят: «Лучше уж русский сверху, чем американская бомба с неба». Изнасилование кажется меньшим злом по сравнению с ковровыми бомбардировками. Но когда советские солдаты действительно добираются до их подвала и пытаются вытащить женщин, обитатели убежища умоляют мемуаристку — единственную, кто знает немного по-русски, — вмешаться и пожаловаться офицерам. Проталкиваясь сквозь хаос на улицах, заваленных щебнем и телами, она находит старшего офицера. Он пожимает плечами: «Несмотря на приказ Сталина запрещать насилие над гражданскими, это всё равно происходит», — говорит он безразлично. Офицер возвращается с ней в подвал, отчитывает солдат и пытается установить порядок. Но один из красноармейцев, сжав кулаки, срывается: «Что вы имеете в виду? Что немцы сделали с нашими женщинами?! Они взяли мою сестру и...» — голос его захлёбывается от ярости. Офицер еле сдерживает его. Мемуаристка возвращается в коридор, чтобы убедиться, что солдаты действительно ушли. Но они устроили засаду. Её хватают, затащив в тёмный угол. Она подвергается жестокому изнасилованию, её почти душат. Напуганные соседи — или, как она их называет, «пещерные жители» — захлопывают дверь убежища и запирают замок изнутри. «Наконец две железные задвижки открываются. Все смотрят на меня», — пишет она. «Мои чулки спущены до ботинок. Я всё ещё держу в руке остатки пояса для подвязок. Я начинаю кричать: ‘Вы свиньи! Они изнасиловали меня дважды подряд и бросили, как грязную тряпку!’» Со временем мемуаристка понимает: чтобы защититься от групповых изнасилований, ей придётся выбрать одного волка, чтобы не растерзали все остальные звери. Связь между агрессором и жертвой становится не столь жестокой, но более транзакционной — и гораздо более неоднозначной. Она начинает делить постель с майором из Ленинграда. Он приносит продукты, они обсуждают литературу и даже смысл жизни. «Я не могу сказать, что майор изнасиловал меня», — пишет она. «Я делаю это ради бекона, масла, сахара, свечей, консервов с мясом? Отчасти — да. И всё же… он мне нравится. Чем меньше он требует от меня как мужчина, тем больше я уважаю его как человека». |
||
Американские
военные смотрят на русского солдата с подругой в Берлине
|
||
Многие соседки мемуаристки в развалинах Берлина сделали тот же выбор — добровольно «выбирали» одного из солдат, чтобы не стать жертвой всех остальных. Так они пытались выжить. Её дневник был опубликован в 1959 году на немецком языке под заголовком «Женщина в Берлине». Честный, без прикрас рассказ о сделанном выборе, чтобы спастись, вызвал скандал. Он «смешал с грязью честь немецких женщин», как тогда писали критики. Неудивительно, что автор настояла: книгу можно издать только после её смерти. Спустя семьдесят лет после окончания войны, исследования сексуального насилия, совершённого не только советскими, но и американскими, британскими и французскими солдатами, продолжают появляться. Однако на протяжении десятилетий эта тема оставалась за пределами официального внимания. Немногие решались рассказывать. Ещё меньше — слушать. В Восточной Германии обсуждать насилие со стороны героических советских солдат-освободителей считалось святотатством. На Западе — чувство вины за преступления нацизма сделало эту тему почти запретной. Молчание царило с обеих сторон стены. Но в 2008 году дневник анонимной берлинки был экранизирован под названием Anonyma с известной актрисой Ниной Хосс в главной роли. Фильм оказал эффект катарсиса для многих женщин — и побудил некоторых из них впервые заговорить. Среди них — Ингеборг Буллерт. |
||
Ингеборг:
"Моя мать любила хвастаться, что ее дочь не тронули"
|
||
Ингеборг Буллерт, которой сегодня 90 лет, живёт в Гамбурге — в уютной квартире, заваленной фотографиями кошек и книгами о театре. В 1945 году ей было 20. Она мечтала стать актрисой и жила с матерью на престижной улице в берлинском районе Шарлоттенбург. Когда началось советское наступление на город, как и героиня «Женщины в Берлине», Ингеборг укрылась в подвале своего дома. «Вдруг на улице появились танки и повсюду были тела — и советских, и немецких солдат», — вспоминает она. «Я до сих пор помню это ужасное воющее завывание от российских реактивных мин — мы называли их „органами Сталина“». Во время короткой передышки в бомбардировке Ингеборг поднялась наверх — ей нужна была верёвка, чтобы сделать фитиль для лампы. «И тут внезапно появились двое русских. Они направили на меня оружие», — говорит она. «Один заставил меня раздеться и изнасиловал. Потом они поменялись местами. Второй сделал то же самое. Я думала, что умру. Думала, они меня просто убьют». Ингеборг не рассказывала никому о пережитом — ни тогда, ни десятилетиями позже. «Моя мама любила хвастаться, что её дочь никто не тронул», — с горечью вспоминает она. |
||
Ингеборг:
"Я думала, что умру"
|
||
Но сексуальное насилие затронуло женщин по всему Берлину. Ингеборг вспоминает, как после окончания боёв женщин в возрасте от 15 до 55 лет обязали пройти обследование на венерические заболевания. «Нам нужно было получить медицинскую справку, чтобы иметь право на продуктовые карточки», — говорит она. «Я хорошо помню — залы ожидания были полны женщин. Все врачи, оформлявшие эти справки, принимали без остановки». Каков же был масштаб насилия? Чаще всего упоминается ошеломляющая цифра: до 100 000 женщин изнасилованных только в Берлине и около 2 миллионов — на всей территории Германии. Эти оценки остаются предметом жарких споров: они основаны на крайне фрагментарных медицинских данных и косвенных свидетельствах. В бывшем военном заводе, который ныне используется как государственный архив, историк Мартин Лухтерханд показывает охапку синих картонных папок. Внутри — документы о прерываниях беременности с июля по октябрь 1945 года в берлинском районе Нойкёльн. Это только один из 24 районов столицы. Чудо, что эти архивы вообще уцелели. Аборты в Германии были официально запрещены — статья 218 Уголовного кодекса. Но, говорит Лухтерханд, «в 1945 году для этих женщин сделали исключение. Было небольшое окно — из-за чрезвычайных обстоятельств массового сексуального насилия».
|
||
В общей сложности 995 запросов на аборт были официально одобрены только в одном районном отделении социального обеспечения Берлина — с июня 1945 по 1946 год. Архив содержит более тысячи хрупких листков бумаги всех возможных размеров и оттенков. В одном из них, написанном детским округлым почерком, девочка рассказывает, как её изнасиловали в гостиной на глазах у родителей. Скорее всего, мы никогда не узнаем настоящий масштаб произошедшего. Материалы советских военных трибуналов и другие документы до сих пор засекречены. А недавно Государственная дума России приняла закон, по которому любое «порочащее» высказывание о действиях Красной армии в годы Второй мировой войны карается штрафом или лишением свободы сроком до пяти лет. Вера Дубина, молодой историк из Московского гуманитарного университета, признаётся, что узнала о теме изнасилований лишь во время учёбы в Берлине. Позже она написала статью по этой теме, но публикация оказалась почти невозможной. «Российские СМИ отреагировали крайне агрессивно», — говорит она. «Люди хотят слышать только о нашей славной Победе в Великой Отечественной. Сегодня становится всё труднее проводить объективные исследования». |
||
История всегда рискует быть переписанной — в угоду новой повестке. Именно поэтому свидетельства очевидцев так ценны: как тех, кто находит в себе мужество говорить об этом в старости, так и тех, кто когда-то записывал происходящее сразу, от руки, без прикрас и правок. Виталий Гельфанд, сын офицера Красной армии Владимира Гельфанда, не отрицает: многие советские солдаты действительно проявляли храбрость и самопожертвование в годы войны. Но, подчёркивает он, это не вся история. Недавно он дал интервью российскому радио — и стал мишенью антисемитских троллей в соцсетях. Его обвиняли в фальсификации, требовали «убираться в Израиль» (хотя он живёт в Берлине уже 20 лет). Несмотря на это, Виталий надеется, что дневник отца будет всё-таки опубликован в России. На данный момент он уже переведён и издан в Германии и Швеции. «Если люди не хотят знать правду — они просто обманывают самих себя», — говорит он. «Весь мир это понимает. И Россия это понимает. Даже те, кто стоит за новыми законами, запрещающими „порочить“ прошлое — они тоже всё понимают. Мы не сможем идти вперёд, пока не оглянемся назад». |
||
Битва за Берлин (апрель - май 1945 г.) |
||
Красноармеец
поднимает советский флаг над Рейхстагом в Берлине
|
||
World War Two: History's most savage and devastating war Изнасилование Берлина на BBC World Service в субботу 2 мая в 18.06 и в воскресенье 3 мая в 11.06, или слушать на iPlayer
|
||