|
История Великой Отечественной
войны - сложная тема, особенно в понимании тех рядовых красноармейцев,
которые участвовали в боевых действиях. На протяжении многих лет ряд
факторов препятствовал тому, чтобы историки обращали внимание на эту
тему. Многие официальные советские документы, такие как документы
Главного политического управления Красной армии, были засекречены и
оставались недоступными для ученых. Опубликованные сборники документов
неизменно склонялись к официальной советской версии войны1.
В этом отношении особую ценность представляют письма советских солдат и
офицеров (даже если их читала цензура), и особенно личные дневники, не
предназначенные для публикации.2 Однако в
военное время красноармейцам не рекомендовалось вести такие дневники
(хотя официального запрета не было). Кроме того, смертность в советских
войсках, особенно в наземных боевых частях, была очень высокой, что
делало практически невозможным ведение дневников в течение всей войны.
Именно на этом фоне можно проанализировать дневник, который вел в
1941-1946 годах Владимир Гельфанд, фронтовик и офицер. На первый взгляд
может показаться, что, будучи "слишком советским", дневник мало что
добавляет к нашему пониманию того, как рядовые советские солдаты и
младшие офицеры воспринимали войну. Более того, это очень длинная
книга, которую иногда утомительно читать из-за множества повседневных
вопросов и личностей. Но те, кто готов дочитать до конца, будут
вознаграждены важными открытиями. Особенно полезной для настойчивого
читателя является прекрасное предисловие Олега Будницкого, который в
последние годы стал одним из самых компетентных экспертов в области
Красной армии и советского общества военного времени в целом.
Автор дневника полностью впитал официально пропагандируемую систему
ценностей и оставался ярым советским патриотом до, во время, и после
войны. Когда что-то шло не так, даже катастрофически, Гельфанд исправно
фиксировал ситуацию, но земля не рушилась у него под ногами. Для него
проблема заключалась в том, что многие советские граждане не усвоили
советскую идеологию и практику. За исключением недовольства военными
наградами, он нигде не винил систему, а только недостатки отдельных
командиров и солдат. Но даже в этом случае Владимир Гельфанд шел по
трудному пути, поскольку его дневник, если бы он был раскрыт, мог быть
легко использован против него цензорами, а также политическими
деятелями и сотрудниками органов безопасности.
Следует отметить несколько основных тем дневника. Первая - это
еврейская идентичность автора. Несмотря на то что он был евреем лишь
наполовину (по отцовской линии)*
и, по его собственному признанию, ничего не знал о еврействе и
иудаизме, он воспринимал себя как еврея. Одним из факторов, не
позволявших ему вписаться в преимущественно славянское окружение, была
его еврейская фамилия. Другим фактором был антисемитизм, пронизывавший
массы советских военнослужащих и гражданского населения, который часто
заставлял Гельфанда выдавать себя за нееврея.
Для тех, кто разбирается в этой области, последнее явление
неудивительно. Здесь уместно личное примечание: родному деду этого
рецензента, призванному в 1942 году в Ленинграде, другой солдат,
призванный из этого города, сказал, что убьет его во время боя, потому
что он "жид". К счастью, в первом же бою мой дед был "всего лишь"
тяжело ранен, тогда как его "боевой товарищ" был убит. Однако
всепроникающие масштабы антисемитизма и его вопиющая природа, о которой
пишет Владимир Гельфанд, превосходят обычные представления. В связи с
этим возникает вопрос о том, насколько мало советские евреи знали об
обществе, в котором они жили. Многие из них, как и сам Гельфанд, долгие
годы жили в крупных городах и тешили себя мыслью, что антисемитизм
пошел на убыль. Но с началом войны евреям пришлось покинуть эти,
казалось бы, дружественные острова и отправиться в реальный советский
мир, более свободный, чем когда-либо, поскольку режим был озабочен
собственным выживанием.
Еще одна тема дневника, которую часто поднимает Гельфанд, - "гендерный
вопрос", рассмотренный Олегом Будницким во вступительной статье и
заслуживающий пристального внимания читателя. В советском обществе
военного времени существовали сложные и изменчивые отношения между
мужчинами и женщинами, особенно между военнослужащими-мужчинами и
женщинами в глубинке. Автор дневника переписывался со многими
женщинами. Такой обмен мнениями не только поднимал боевой дух бойцов,
но и помогал некоторым советским людям подготовиться к послевоенной
жизни. Судя по всему, поначалу доля Владимира Гельфанда в этой
специфической "бирже" была не слишком велика, и те немногие женщины,
которые писали ему, делали это скорее из сострадания. Несмотря на то
что для советского солдата он был очень образованным человеком и
относительно красивым, для его корреспонденток важнее всего были его
шансы на выживание. Ситуация постепенно изменилась в 1944 году, когда
Гельфанд получил младшее офицерское звание, но, что самое главное,
сумел остаться в живых вопреки всему и без серьезных ранений. Это
перевесило чашу весов в отношениях с его корреспондентками. Теперь он
сам мог выбирать. Это резкое изменение, пусть и отраженное только в
письмах, свидетельствует об изменении гендерной динамики в советском
обществе в связи с войной.
В заключение следует отметить, что дневник Гельфанда - это очень ценный
вклад в литературу. Олег Будницкий, как "организатор" книги и автор
замечательного введения, заслуживает похвалы за то, что сделал еще один
важный источник военного времени доступным широкому кругу читателей.
Исследователям Второй мировой войны, советского общества военного
времени и Красной армии, а также широкому кругу читателей рекомендуется
обратиться к "Дневнику". |
|