Deutschlandradio "Heimat ist dort, wo kein Hass ist"

1 Autorin
2 Sprecher
3 Overvoice Vitaly
4 Zitatsprecher Tagebuch

Regie: Burkhard Reinartz
Redaktion: Sabine Küchler

Sendung: Freitag, 5. Februar 2010, 20:10-21:00 Uhr

Die Rote Fahne weht auf dem Reichstag 1945 in Berlin (Bild: AP)

Heimat ist dort, wo kein Hass ist

Eine ukrainisch-jüdische Familie in Berlin

Von Doris Netenjakob

Als junger Leutnant marschierte Wladimir Gelfand 1945 mit der Roten Armee in das zerstörte Berlin ein. Seine Erlebnisse vertraute er einem Tagebuch an und wurde so zum Chronisten der "Stunde null". Damals hätte er sich nicht vorstellen können, dass genau fünfzig Jahre später seine Familie die Ukraine verlassen und nach Berlin ziehen würde.

Und dass ausgerechnet hier sein "Deutschland-Tagebuch" erscheinen würde. Gelfand selbst hat all das nicht mehr erlebt, er starb mit sechzig Jahren in der Ukraine an den Spätfolgen einer Kriegsverletzung. Sohn Vitaly und Wladimir Gelfands Witwe Bella können davon erzählen, wie staatliche Willkür und fortdauernder Antisemitismus in der Ukraine die ohnehin bedrängten Lebensverhältnisse der Familie verschärften. Man entschloss sich zur Ausreise. Der Sohn sagt heute: "Heimat ist dort, wo man sich sicher und als Mensch fühlen kann. Wo man durch das Gesetz geschützt ist und wo kein Hass ist."

Urheberrechtlicher Hinweis

________________________________________________________________________

– Unkorrigiertes Exemplar –

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Ja, ich bin Berliner. Hier bin ich zu Hause. Ich lasse ältere Leute und Kinder über die Straße, wenn ich Auto fahre, und gewähre anderen Vorfahrt. Ich mache zu Hause keinen Lärm von 13 - 15 und ab 19 Uhr. Ich gebe niemandem Schmiergeld, nirgendwo und für Nichts. Ich schäme mich nicht für mein gebrochenes Deutsch. Ich habe keine Angst vor den Polizisten auf der Strasse. Ich stehle nicht in Geschäften. Ich ziehe kein Anzug an, wenn ich ins Restaurant gehe. Ich kenne die Stadt wie meine eigene. Ich fahre immer ein bisschen schneller als erlaubt, ich kaufe oft keinen Parkschein und bezahle ehrlich mein Bußgeld.

Heimat ist dort, wo kein Hass ist.

Autorin:
Sie kamen aus Dnjepropetrowsk, dieser großen ukrainischen Industriestadt am Dnjepr. Sie kamen 1995: Bella, Jakob, Gennadij, Anna, Natalja, Vitaly, Elena, Wladimir und Roman. Bella Jefimowna ist die siebenundsiebzigjährige Mutter der Familie Gelfand.
Ihr erster Sohn Gennadij Wladimirowitsch, 50 Jahre alt, mit Ehefrau Anna und Tochter Natalja ist genauso in Berlin zu Hause wie der 46jährige jüngere Sohn Vitaly Wladimirowitsch, mit Ehefrau Elena und seinen beiden Söhnen Wladimir und Roman. Bellas Enkel Wladimir war bei der Ankunft in Deutschland sieben Jahre alt.

O-Ton: Enkel Wowa
Wir hatten wirklich gar kein Geld. Und das erste Neue Jahr... was wir geschenkt bekommen haben... war jeder eine Mark. Und wir haben uns unheimlich gefreut... also wirklich, das war... Das zweite Sylvester haben wir zwei Mark bekommen, das war eine noch riesigere Freude... das war für uns richtig viel Geld. Wir haben irgendwelche Kataloge genommen und haben den Schmuck mit Scheren ausgeschnitten und haben gesagt, wenn wir unsere eigene Wohnung haben, dann werden wir das überall aufhängen
und so was. Ja.

Autorin:
Seit die Gelfands in Deutschland sind, hat sich viel in ihrem Leben verändert, das meiste zum Positiven. Manche Erwartungen wurden auch enttäuscht. So fanden die Brüder und Familienväter Gennadij und Vitaly Gelfand, beide in der Ukraine als Ingenieure ausgebildet, in Berlin keine entsprechende Arbeit. Der Ältere ist jetzt Geschäftsführer in einem kleinen Hotel. Auch seine Frau und seine Tochter sind dort beschäftigt.
Vitaly kann wegen seines kaputten Rückens nicht körperlich arbeiten und bekommt Arbeitslosenhilfe. Seine Ehe ging in die Brüche und er heiratete Olga, mit der er die vierjährige Tochter Sophia hat. Olga brachte den Sohn Wladislaw mit in die Ehe, sie arbeitet nebenbei als Verkäuferin.
Vitaly selbst könnte für Institutionen arbeiten, die sich mit Russland beschäftigen. Er ist über die Probleme dort bestens informiert, mischt sich im Internet in die wichtigen Diskussionen ein, äußert in Foren seine kritische Meinung über Putins Politik.
Seine beiden Söhne Wladimir, 22, und Roman, 15, wohnen manchmal bei ihm und manchmal bei ihrer Mutter. Wladimir, in der Familie meist Wowa genannt, bringt gerade der vierjährigen Sophia das Schachspielen bei. Er spielt auch Gitarre und mag den Rapper „Eminem“.

O-Ton: Enkel Wowa
Das war schon deutlich in der Grundschule, dass ich zu den Außenseitern gehört habe, weil ich kein Nike und Adidas getragen habe. Aber dann als ich ins Gymnasium kam, das war gleich neben Moabit und dort waren wirklich viele Ausländer. Wir hatten nur fünf oder sechs Deutsche von 30 in unserer Klasse. Die Ausländer waren in der Überzahl und die haben dann wirklich alle Markenklamotten getragen und irgendwie auf ihre Weise geredet. Und die waren irgendwie freier, also, ich war eben verklemmt, ich
war wirklich sehr verklemmt. Und dann bin ich unter diesen Zwang gekommen, dass ich auch diese Markenklamotten tragen muss und ich wollte natürlich zu den Coolen gehören und nicht zu den Außenseitern. Und dann kam ich irgendwie aus der Schiene raus, dann habe ich nicht mehr gelernt, denn die Coolen haben nicht mehr gelernt. Die Coolen haben die ganze Zeit irgendetwas draußen gemacht. Und wir haben die Lehrer ausgelacht und wir haben die schlauen Schüler ausgelacht und solche Sachen. Die haben auch mit den hübschen Mädchen dann.. und ich wollte dazu gehören. Und dann habe ich aufgehört zu lernen, dann habe ich Probleme mit der Schulleitung bekommen und im Endeffekt wurde ich dann von der Schule geschmissen.

Autorin:
Die vier Gelfand-Familien wohnen in Berlin Tiergarten und Charlottenburg ganz dicht beieinander. Wie das so oft bei Emigrantenfamilien ist, haben sie vor allem untereinander Kontakt. Sie brauchen die Nähe, dass einer für den anderen da ist, wenn Hilfe gebraucht wird: bei Krankheit, bei Behördengängen, bei beruflichen Problemen. Gemeinsam wird neu tapeziert, werden Fliesen verlegt oder elektrische Geräte repariert.
Auch Bella, die Mutter und Großmutter, ist noch immer aktiv. Die ehemalige Lehrerin gibt russischen Schülern Nachhilfeunterricht... und sie kocht! Manchmal versorgt sie die ganze Familie. Von Vitaly wohnt sie nur 500 Meter entfernt und beinah täglich kommt sie mit ihrem „Rolli“ und bringt Piroggen, Suppe, Pelmeni oder Torte. Es wird russisch gesprochen, es wird russisch gelesen, es wird russisch gefeiert und es wird russisch gesungen. Nur die Jugendlichen sprechen untereinander auch deutsch.

(Musik)

Autorin:
Warum ist die Familie Gelfand eigentlich nach Berlin ausgewandert? Warum nicht nach Amerika oder Israel? Die Antwort liegt vermutlich schon 65 Jahre zurück und hat mit dem Großvater zu tun.

Sprecher:
Oktober 1945.
Dienstliche Beurteilung des Granatwerferzugführers Leutnant Wladimir Natanowitsch Gelfand Geboren 1923, Jude, Zivilbeschäftigter, Mitglied der KPdSU, allgemeine mittlere Reife, Teilnehmer am Vaterländischen Krieg. Ausgezeichnet mit dem Orden „Roter Stern“, eine leichte Verwundung.
Leutnant Wladimir Natanowitsch Gelfand hat sich in der Zeit seines Dienstes als disziplinierter und konsequenter Offizier gezeigt und ist politisch entwickelt. Er ist um die Erweiterung seines Wissens bemüht, genießt unter den Offizieren Ansehen, ist körperlich gesund, moralisch gefestigt und der Sache der Partei Lenins und Stalins sowie der sozialistischen Heimat treu ergeben.

O-Ton: Mutter Bella ( spricht ihr eigenes Deutsch, eventuell Overvoice)
Wladimir war immer krank, er hat Schmerzen gehabt im Herzen und im Kopf. Und immer huuuu... immer ein Ton im Kopf. Und in den letzten Jahren wurde er immer vergesslicher. Wir gingen zum Arzt und er hat in seine Augen geguckt und gesagt, er hat ein großes Problem mit dem Kopf. Sein Kopf ist krank.

O-Ton: Enkel Wowa
Von dem, was ich weiß, wie Großvater gestorben ist... ist, dass er während des Krieges, als eine Bombe in seiner Nähe explodierte, eine Prellung in seinem Gehirn erhalten hat und dass er seitdem diese Kopfschmerzen hatte und sein Erinnerungsvermögen beeinträchtigt war.

O-Ton:Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Er kam ins Krankenhaus und der Arzt sagte, ich soll in einem anderen Zimmer warten. Ich sitze und dann gehe ich rein und gucke, er liegt da und sagt kein Wort. Und ich sage, was ist los... da war er schon gestorben.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Vater ist gestorben als ich in der Armee war. Ich wurde nicht zu seiner Beerdigung gelassen. Wir hatten einen Kapitän, Potapov, ein Antisemit. Hätte es im Bataillon mehr Juden gegeben, wäre es vielleicht einfacher gewesen. Aber ich war der einzige, und sein ganzer antisemitischer Hass war allein auf mich konzentriert. Das Telegramm über den Tod meines Vaters gab er mir erst, als ich aus der Hauptwache kam. Und sein Kommentar war in etwa: "Hier Jude, ein Telegramm...". Die Beerdigung war da bereits vorbei.
Der Vater wollte zu meinem Bruder am anderen Ende der Stadt fahren, um ihm irgendwelche Bücher zu bringen... und ist verschwunden. Drei Tage haben wir ihn gesucht. Wir haben Anzeige bei der Polizei erstattet, haben herumtelefoniert, haben Photos überall in der Stadt angeklebt. Er hatte sich verirrt und fand den Weg nach Hause nicht mehr.
Nachts bemerkte ihn eine Tramfahrerin im Zentrum der Stadt. Er saß auf einer Bank in einer Hauptstrasse. Sie hielt an und rief die Polizei. Die Polizei brachte ihn ins Krankenhaus. Dort ist er drei Tage später gestorben.

(Musik: Efim Jourist „Russisches Roulette“ Nr 2 ‚Wenn du mich liebst’
Von Anfang bis 0.38 min., dann weiter unter dem Text)

O-Ton: Enkel Wowa
Mein Großvater war sechzig Jahre, als er gestorben ist... das war im Jahr 1983. Ich hab ihn nicht mehr kennengelernt... bin ja erst vier Jahre später geboren, 1987. Meine Großmutter bestand darauf, dass ich seinen Namen bekomme, Wladimir.

Autorin:
Wladimir Natanowitsch Gelfand war ein ungewöhnlicher Mann. Er war vielseitig interessiert, politisch und künstlerisch aktiv, sprach deutsch, war
gerecht und liebevoll.

O-Ton: Enkel Wowa
Als er so alt war wie ich jetzt bin, 22, war er hier, in Berlin. Das war 1945. Großvater war damals Leutnant in der Roten Armee und befreite Berlin von den Nazis. Er hat dann etwa ein Jahr als Besatzungsoffizier in Berlin gelebt. Alles, was er damals sah und erlebte, hat er in sein Tagebuch geschrieben.
Er schrieb offen über die besiegten Deutschen und über die Zustände in der Roten Armee. Er war mutig und hatte keine Angst vor seinen Vorgesetzten. Er hat immer wieder alles aufgeschrieben. Vielleicht hatte das etwas mit seinem Traum zu tun, dass er Schriftsteller werden wollte.

(Musik bei 1.40 ausblenden, vor dem schnellen Teil)

Dass wir heute lesen können, was er damals aufgeschrieben hat, verdanken wir meinem Vater, Vitaly Gelfand, denn er hat die Tagebücher gerettet.

(Montage verschiedener Tagebuchaufzeichnungen; darunter feierndes russisches Militär, Lachen ... etc.)

Tagebuch: (Zitatsprecher)
Frühjahr 1945. Diebstahl und Betrug sind in der Kompanie zu einer Tradition geworden. Sie schrecken vor keiner Schäbigkeit zurück, machen Koffer kaputt, brechen Schlösser auf... Karpienko scheint sich wohl wie jeden Tag bis zur Besinnungslosigkeit zu besaufen. Gestern hat Rybkin eine Büste von Schiller zerschlagen und hätte wohl auch Goethe vernichtet, wenn ich ihn diesem Narren nicht aus den Händen gerissen hätte.

(Militärs ausblenden)

26.Oktober 1945
Zu Ehren der Beendigung des Krieges beschloss ich, ein Gedicht zu verfassen. Als es schon fast gelungen war, schnappte es ein Leutnant und verlachte es. Er sagte sinngemäß: ich solle das Schreiben aufgeben. Ich begann an mir zu zweifeln und war in sehr bedrückter Stimmung...

14. November 1945
Im Zug fragt mich ein Deutscher ganz unvermittelt und ernsthaft: “Wird Deutschland wieder groß und stark werden?“ Schlussfolgerungen spare ich mir.

(Langsames Anschwellen von geschäftigem Murmeln, Marktsituation)

O-Ton: Enkel Wowa
Nach dem Krieg wollte mein Großvater das Leben nur noch genießen. Er war jung und hat sich nicht um Verbote gekümmert oder Vorschriften. Er ging aus und ging auch auf den Schwarzmarkt und kaufte alles mögliche... einen Anzug, einen Hut, eine Sonnenbrille, Handschuhe... er hat sich sogar ein Fahrrad gekauft. Dann ließ er sich mit den ganzen Sachen fotografieren und schickte die Fotos nach Hause.

(Marktgeräusche ausblenden)

Autorin:
Wladimir Gelfand fand auch immer wieder Zeit für sein Tagebuch. Sein Schreibtalent war so auffällig, dass er sogar zum Schreiben des Kriegstagebuchs herangezogen wurde. Er schickte regelmäßig Briefe an seine Mutter und seinen Vater, die getrennt voneinander lebten. Er berichtet, dass er in Berlin in der Transportabteilung arbeitet, wo deutsche Industrieanlagen demontiert und in die UdSSR transportiert werden, er schreibt über seine Mädchenbekanntschaften und darüber dass er als Besatzungsoffizier gut versorgt ist und genügend Lebensmittel bekommt.

Tagebuch: (Zitatsprecher)
Brief an Vater vom 1. April 1946
Sei gegrüßt, mein lieber Papa! Dein langerwarteter Brief mit dem Photo ist angekommen - ich danke Dir sehr!
Du sprichst von den Kränkungen und Leiden, die wir unverschuldet ertragen müssen, da wir nun einmal Juden sind, und darin stimme ich mit Dir überein – wie viel Strapazen habe ich den Krieg über erdulden müssen, wie viel Hohn und Spott, wie viel Grobheit allein deshalb, weil ich Jude bin. Das tat weh, der Krieg war dadurch zehnfach schwerer, das Leben beschwerlicher. Als ich vom Tod der Verwandten in Jessentuki erfuhr, gab ich mich ganz dem Gefühl der Rache hin, und seitdem habe ich keine Kräfte noch Mittel für den Sieg geschont.

O-Ton: Enkel Wowa
In Jessentuki lebte die Familie meines Urgroßvaters. Das liegt in der Nähe vom Kaukasus. Als es 1942 besetzt wurde, haben die Nazis die ganze Familie ermordet. Nur mein Urgroßvater hat überlebt, weil er nicht dabei war.

(Sirrender Geigenton: „String perspectives“ von Anthony Pleeth)

Tagebuch: (Zitatsprecher)
Berlin, 10. Juni 1946
Es begann, nachdem ich eine Zigarette geraucht hatte. Als hätte ich tausend Steine im Kopf, und die Gedanken sind alle raus. Ich fühle mich so dumpf und elend. Was ist das für eine geheimnisvolle, unerklärliche Krankheit....

(Sirrenden Ton ausblenden)

O-Ton: Enkel Wowa
Mein Großvater wusste damals noch nicht, dass diese Schmerzen von seiner Kriegsverletzung kommen und ihn sein Leben lang begleiten werden.

(Musik: Efim Jourist „Russian Rhapsody“ Nr3. ‘Die Lerche’ ab 2.05 min)

Autorin:
Im Herbst 1946 wurde ein Teil der Roten Armee demobilisiert und Wladimir Gelfand konnte nach Hause in die Ukraine fahren. Vorher aber feierte er mit seiner Kompanie ein großes Fest. Für rund 1000 Mark besorgte er reichlich Lebensmittel, Wodka, Schmalz und Zwiebeln. Dann gelang es ihm, noch eine elegante Schreibmaschine zu kaufen. Mit acht Koffern, zwei Mänteln, einem Radioempfänger und einem Fahrrad reiste er zu seiner Mutter nach Dnjepropetrowsk.

(Musik ausblenden)

O-Ton: Enkel Wowa
Mein Großvater, Wladimir Gelfand, studierte Russische Sprache und Literatur in Dnjepropetrowsk. Er heiratete eine Schulfreundin, aber die Ehe ging schief und sie haben sich getrennt. Dann er lebte wieder bei seiner Mutter. In Dnjepropetrowsk wurde er Berufsschullehrer für Geschichte, Literatur und russische Sprache. Er schrieb auch nach dem Krieg sein Tagebuch weiter. Er schrieb viel darüber, wie schwer es die Juden in der Sowjetunion haben.

Tagebuch: (Zitatsprecher)
5. Februar 1953
Es gibt noch Perewalow in der Gruppe 7. In jedem Unterricht schreit er mich an „Jude“ und jeden Tag kommt er plötzlich ganz frech mit dem Spruch „Warum hat Hitler nicht alle Juden getötet?“
Das Verschwinden eines Porträts von Karl Marx wurde vor ein paar Tagen während meines Unterrichts kommentiert: „Diese Juden muss man töten. Nur ihretwegen gibt es Kriege. Sie leben gut und uns geht es schlecht“.
Und anderes.
Und ich habe versucht zu erklären, was eigentlich Juden sind. Dass alle Nationalitäten gleich sind und dass es bei allen Helden oder Versager, Kluge oder Dumme, Freunde oder Feinde gibt. Gleichzeitig habe ich ein paar bekannte jüdische Namen genannt: Marx, Sverdlow, Heine, Spinoza und andere. Am nächsten Tag kommt der Schul-Leiter rein und fragt:“ Wer hat das Marx-Bild von der Wand weggenommen. Marx ist verschwunden!
An der Wand hängt nur noch ein Porträt von Lenin, das stört die Symmetrie“. Schon seit ein paar Tagen fehlt das Porträt von Marx. So lebendig ist in der Ukraine die pogromähnliche Stimmung.

(Musik: Efrim Jourist „Russian Rhapsody“ Nr. 4 ‘Rote Sarafan’, von Beginn an)

13. Januar1958
In der letzten Zeit habe ich Glück. Es gibt Liebe von überall, angefangen von den Schülerinnen bis zu geschiedenen Frauen. Aber die für mich Begehrenswerteste ist nicht hier.

O-Ton: Enkel Wowa
Jetzt kommt meine Großmutter: Bella Jefimowna Schulman. Sie hatte in den 50er Jahren ihr Lehrerstudium abgeschlossen und unterrichtet bereits die oberen Klassen. Als beide sich kennen gelernt haben, war sie zehn Jahre jünger als Großvater.

(Musik ausblenden)

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Und ich war mal am Samstag und Sonntag bei den Eltern. Sie hatten ein kleines Haus... ein Zimmer und eine Küche, das ist schon ein Haus. Das war 1958, schwere Zeiten, alle haben sehr arm gelebt. Und die Mutter sagte, es kommt Besuch und ich wusste nicht, dass es Wladimir Gelfand war. Nun, wir saßen am großen Tisch, tranken Tee und aßen Süßigkeiten und er saß zwischen den Bekannten. Wir haben gesprochen... er war ein sehr gebildeter Mensch, sehr. Er hatte viel gesehen, weil er Soldat war, hat dann an der Universität russische Sprache und Literatur gelernt. Wir haben den ganzen Abend geredet. Und ich guckte den jungen Mann an, er hatte ein sehr schönes Gesicht und ich war 22 Jahre und wir redeten, redeten, redeten. Und am nächsten Tag fuhr er schon zurück nach Dnjepropetrowsk zu seiner Mutter.

Tagebuch: (Zitatsprecher)
Dnjepropetrowsk: den 13. Januar 1958
Alles hängt von ‚ihr’ ab. Wird sie lieb zu mir sein, wird sie einen Schritt auf mich zu machen? Oder... Aber jetzt möchte ich Bella einen Brief schreiben, meine Begehrteste, die sehr weit entfernt ist, auf der Krim.
„Guten Tag, Bella, Sie haben mir eine Ethik-Stunde erteilt, ich nehme das an, ohne beleidigt zu sein. Ich habe das verdient. Natürlich durfte ich Sie nicht gleich im ersten Brief hierher einladen. Aber ich habe mich an Ihre Ferien erinnert und habe sofort an die Möglichkeit gedacht, falls Sie nach Moskau oder Kiew fahren würden, durch Dnjepropetrowsk zu kommen. Würden Sie beleidigt sein, wenn ich Sie bei solch einer Gelegenheit treffen könnte?
Und als ich keine Antwort bekam, hat mein Selbstbewusstsein gelitten. Jetzt sage ich ehrlich – Ihr Brief hat mir Flügel verliehen. Ich möchte so schnell wie möglich einen Schlüssel zu einem guten, freundlichen Gespräch mit Ihnen finden. Wie Sie sehen, bin ich ungeduldig. Ich habe mich in meinen Gefühlen Ihnen gegenüber geöffnet. Das ist tödlich für eine gute Beziehung, sagt man allgemein. Aber ich möchte diesen Konventionen nicht folgen. Ich will nicht mein ganzes Leben nach
logischen Gedanken leben. Das Herz ist genauso wie das Leben unlogisch und ich möchte meine Gefühle nicht verstecken. Bleiben Sie gesund und glücklich. Wowa. Antworten Sie bitte schnell.“

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Und er schreibt mir, dass er mich treffen möchte und dass ich ihm sehr gefalle. Und jeden Tag bekomme ich von ihm einen Brief, jeden Tag. Er schreibt und schreibt. Und ich antworte und antworte.

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Dann waren Schul-Ferien. Und ich sitze im Lehrerzimmer, ein großer Tisch, großes Fenster und ein langer Weg... und plötzlich kommt... wer ist das... ein junger Mann... es ist Wladimir. Er hat nicht gesagt, dass er kommt. Wir sprachen und haben gegessen und gingen spazieren und er sagte, bald sind Ferien, dann besuch mich in Dnjepropetrowsk. Wir Mädchen waren anders als die heutigen, wir wollten keine Schande... nein... schlafen... nein, nein. Und ich sah aber diesen klugen Mann, den sehr schönen Mann und ich sagte, wenn Ferien sind, werde ich kommen.

(Musik: „Russian Rhapsodie“ wieder Nr. 4 ab 1.39 min. das gleiche Anfangs-Motiv nur mit Bass)

O-Ton: Enkel Wowa
Meine Großmutter Bella Jefimowna Schulman und mein Großvater Wladimir Gelfand blieben zusammen. Sie lebten dann in Dnjepropetrowsk bei Großvaters Eltern. Die waren wieder zusammen gezogen.

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Bei Wladimir gab es ein Zimmer, wie meine Küche hier. Und Vater, Mutter, ich und Wladimir lebten alle in einem Zimmer. Wladimir hat in Dnjepropetrowsk gearbeitet als Lehrer, aber dann wurde er arbeitslos. In dieser Zeit war es für Juden sehr schwer, Arbeit zu finden. Er war ein guter Mensch, ein guter Lehrer. In keiner Schule kam er an. Als ich gekommen bin, hatte er keine Arbeit. Da habe ich gesagt, ich werde arbeiten. Bin in die Schule gegangen und sagte, dass ich Lehrerin bin, zeigte mein Diplom und der Direktor sagte, warum bist du gekommen. Ich sagte, ich habe geheiratet und will arbeiten. Nein, keine Arbeit.
Wir bekamen keine Arbeit, weil wir Juden waren. Meine Familie hieß Schulmann, ich zeige mein Diplom... Schulmann, Bella... dann guckt er... nein, keine Arbeit...geh! Und ich sage, ich nehme auch die erste Klasse, oder vielleicht gibt es Arbeit in der Bibliothek... nein, keine Arbeit.
Ich bin böse auf die Ukraine, denn in der Ukraine gab es für mich kein gutes Wort und ich liebe sie nicht, nur, dass ich Gelfand dort getroffen habe, das war gut.
Neben dem Haus war ein kleines Stückchen Erde. Alle haben geholfen, auch der Bruder und die Schwester und haben in einem Monat ein kleines Zimmer gebaut, 11 Quadratmeter. Wir waren glücklich... ein Zimmer.... ooooh. Wir haben dort vielleicht zehn Jahr gelebt. Und dann hatte ich schon einen Sohn.

(Klaviermusik einblenden: Sergej Prokofiev „Gavotte“)

Wladimir hatte ein bisschen Geld verdient und ich sagte, was sollen wir kaufen, Anzug oder Tisch. Denn dort hatten wir keinen Tisch, es gab nur ein Bett und ein kleines Bett für das Kind. Und Wladimir sagte, das erste, was wir kaufen, ist ein Piano. Ich sagte, warum? Ich liebe sehr Musik. Ich habe als kleines Kind Klavierspielen gelernt und ich sollte das weitermachen. Und die Kinder sollten auch Klavierspielen lernen. Das ist besser als alles andere.
Und das erste Möbel, was wir gekauft haben... kein Stuhl, kein Anzug oder... nein, ein Piano. Aber wir hatten keinen Platz, wir haben es dann bei der Mutter aufgestellt. Und ich ging immer dorthin und habe gespielt.

(Klaviermusik ausblenden)

Wladimir war ein guter Vater, er hat die Kinder sehr geliebt. Aber er hatte immer Herz- und Kopfschmerzen durch den Krieg und auch Rückenschmerzen. Wir hatten keinen Kinderwagen und er hat die Kinder immer auf dem Arm getragen. Ich sagte, gib sie mir, du hast Schmerzen.
Und die Mutter sagte, du darfst sie nicht tragen. Er antwortete dann, das ist meins und das ist mir nicht zu schwer.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
An alles, was mit Vater verbunden ist, an alles kann ich mich erinnern. Es sind unglaublich viele Erinnerungen. Fängt man mit einer an, kommen die anderen gleich hinterher. Bis ich etwa 13 Jahre alt war, hat er mir viele wunderbare Märchen erzählt. Es war so: Er liegt neben mir und erzählt. Erzählt und schläft ein. Ich wecke ihn, und er erzählt weiter.

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Wladimir arbeitete dann an einer Berufs-Schule. Sie bauten Häuser und ich sagte, du musst nach einer größeren Wohnung fragen. Aber Wladimir konnte schlecht gehen und sagen: bitte, bitte gib mir... Er konnte das nicht.
Und da sagte ich, nun, dann gehe ich. Ich ging zu seinem Chef und habe gesagt, wir können so nicht leben, sie müssen uns helfen. Wir leben mit einem Kind in einem Zimmer. Und dann kam das zweite Kind. Und er sagte, nun gut... und nach einiger Zeit bekamen wir drei Zimmer. Das war für mich wie im Kosmos laufen... drei Zimmer mit Balkon ... oooh, drei Zimmer... ich rief zu den Kindern „Wo bist du, wo bist du“... habe sie gesucht.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Ich war damals sechs. Gena - mein Bruder - vier Jahre älter – er schleppte mich am Arm durch die ganze Wohnung und schrie im Laufen: "Schau! Ein Zimmer! Schau! Noch ein Zimmer! Schau! Ein Badezimmer! Wasser aus der Dusche! Eine Toilette! Noch ein Zimmer!!!" Es war wirklich im Schock: so viele Zimmer, ein Badezimmer mit einer echten Dusche, eine Toilette, eine Küche...

(Klaviermusik einblenden: Dimitry Shostakovich „Sonata Nr. 2“)

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Dann haben wir das Piano dort aufgestellt und hatten auch ein paar Möbel. Wir haben viele Freunde gehabt. Ich liebe Gäste, auch an den Feiertagen, März, Frauentag, 1. Mai.... Wir gingen nicht in Restaurants, das war viel zu teuer. Wir waren immer zu Hause. Drei Zimmer, großer Tisch.... kommt alle zu mir. Wir haben gesessen, getrunken und gegessen und gesprochen. Und dann haben wir gesungen und ich spielte ein bisschen Piano.

O-Ton russisch: SohnVitaly (Overvoice)
Mutter bereitete Teigtaschen mit Kartoffeln zu - schon immer, solange ich mich zurückerinnern kann, war dies das Hauptgericht. Alle aßen, unterhielten sich und sangen. Mutter spielte Klavier. Wir und die Kinder der Gäste, es kamen fast immer die gleichen Leute, bauten aus Stühlen kleine Häuser und die Freude war riesengroß.

(Piano-Musik ausblenden)

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Wladimir hat viel gearbeitet. Er ging früh und kam sehr spät, sieben, acht auch zehn Uhr kam er nach Hause. Er hat als Berufsschul-Lehrer mit den Kindern gearbeitet und nach dem Unterricht hat er ein Kriegsmuseum eingerichtet. Er mobilisierte alle Kinder und hat gefragt: was habt ihr zu Hause, was haben die Eltern. Die Kinder kamen ja auch aus der Umgebung, von den Dörfern. Und die Kinder haben deutsche und russische Sachen gebracht: Mappen und Jacke und Stiefel und Anzug und Pistole und Gewehr, aber die waren schon kaputt. Sie brachten viele Sachen und er sagte dem Direktor, ich mache ein Museum. Und der sagte, nun gut, machen Sie. Das ist gut. In einen Klassenraum stellte er Tische auf und hat alle Sachen aufgestellt und bezeichnet. Und die Leute aus dem Stadt-Museum kamen gucken und sagten: sehr gut.
Die Kinder in der Schule haben ihn sehr geliebt, weil er nicht streng war, sondern er war sehr verständnisvoll und freundlich. Er hat den Kindern viel erzählt vom Krieg und von der Zeit nach dem Krieg in Berlin. Nur von den Geschichten der Russen, was er gesehen hat, was sie mit den deutschen Soldaten und mit deutschen Frauen gemacht haben, das hat er nicht erzählt, weil er Angst hatte, dafür ins Gefängnis zu kommen. Aber er hat es in sein Tagebuch geschrieben. Und mir hat er viel davon erzählt.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
(Lärm in einer Schulklasse)
Vater hat mich oft in die Berufsschule mitgenommen. Er ließ mich in der letzten Reihe sitzen und unterrichtete. In der Klasse gab es sehr freche Jugendliche: sie lachten, haben sich und den Vater mit Papier beworfen, schossen aus Strohhalmen, nannten ihn: Wladimiritsch. Mein Herz zog sich zusammen, als ich das sah. Aber er erzählte weiter, tat so, als wäre das alles normal, als passiere nichts Besonderes. Ermahnte sie nur. Das Schlimmste war, dass ich bemerkte, wie unangenehm es ihm war, dass ich das alles mit
ansah.

(Schulklasse ausblenden)

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Er saß immer und hat geschrieben, geschrieben, geschrieben. Ich sagte, geh doch mal spazieren! Nein, ich will schreiben, immer das Tagebuch. Er sagte, wenn ich Rentner bin, schreibe ich ein Buch.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Vater hat Bücher sehr geliebt und sie gesammelt. Wenn er jemandem eins auslieh und es nicht zurückbekam, war das eine Tragödie für ihn. Als ich 15 war, habe ich angefangen diese Bücher zu verkaufen, habe sie in die Antiquariate gegeben. Ein Buch - 3 Rubel. Ein anderes – ein Rubel. 5 Bücher - 10 Rubel. Es gab viele Bücher mit Widmungen - die habe ich nicht angerührt. Und ich weiß nicht, wie mir solch ein Fehler unterlaufen konnte: ich habe ein Buch von Ilja Ehrenburg verkauft mit einer Widmung
für den Vater.

Autorin:
Wladimir Gelfand war ein leidenschaftlicher Verehrer von Ilja Ehrenburg. Aus diesem Grund hatte er als Literatur-Student eine Arbeit über Ehrenburg geschrieben und war nach Moskau gefahren, um sie seinem großen Vorbild persönlich in seiner Wohnung zu überreichen. Es war nicht einfach, zu Ehrenburg vorzudringen, aber Gelfand hatte es geschafft. Bei diesem Besuch schenkte ihm Ehrenburg sein Buch „Der Sturm“ mit der persönlichen Widmung.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Was dann kam – ich erinnere mich nur ungern daran. Reden, Reden, Reden... Besonders wegen des Buchs von Ehrenburg - darüber trauerte er am meisten. Und ich trauerte nicht weniger. Aber was konnte man noch tun?
Vieles ist passiert, aber er hat uns niemals angeschrien oder geschlagen. Er redete bloß, erklärte...
Er hat uns Pünktlichkeit und Pflichtbewusstsein beigebracht. Solange wie ich mich an ihn erinnere: Er und der Tisch im Wohnzimmer, überfüllt mit Zeitungen und Schriften, und er schreibt, schreibt, schreibt und schreibt... Tagsüber, wenn er zu Hause ist, nachtsüber... die ganze Zeit. Er hat sich nur durch politische Sendungen und Nachrichten im Fernsehen ablenken lassen.
Wir spielten manchmal Schach mit Vater. Schach hat mir Großmutter - die Mutter meiner Mutter - beigebracht. Ich glaube ich habe kein einziges Mal gegen ihn gewonnen. Großmutter, im Gegensatz zu Vater, hat immer nachgegeben. Und sie machte es sehr geschickt, so dass ich es nicht bemerkte. Vater hat niemals nachgegeben.
Er hat mir auch gezeigt, wie man Fotos entwickelt. Im Badezimmer: rote Lampe, Entwickler, Fixierbad, sauberes Wasser... . Das alles hat mir sehr gefallen.

(Musik einblenden: Efim Jourist „Russisches Roulette“ Nr.2 (Anfangsmotiv) ab 0.44 min. Musik geht über in Schreibmaschinengeklapper.)

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Nach seinem Tod hinterließ Vater nicht weniger als 10 Koffer mit Papieren, Zeitungen und Ausschnitten. Darunter fand ich die Tagebücher. Vater wollte damals die Tagebücher in einen Verlag bringen und zur Publikation anbieten. Aber das hätte nur eins bedeutet: sein eigenes Urteil zu unterzeichnen - entweder Gefängnis oder Irrenhaus. Die Tagebücher verunglimpften ja durch ihren ganzen Inhalt die Sowjetunion, die Rote Armee, die sowjetische Wirklichkeit, den Großen Vaterländischen Krieg - alles. Die Tagebücher habe ich dann sortiert und habe angefangen, sie abzuschreiben. Am Anfang mit der Hand. Dann reparierte ich Vaters deutsche Trophäe – die Schreibmaschine "Mercedes" und schrieb auf ihr. Ich habe angefangen, mit einem Finger zu schreiben: Ich saß und suchte jeweils eine halbe Minute einen Buchstaben.
Ich glaube, das alles begann 1985.
Ich beschloss: ein Buch herauszugeben. Ich hatte nicht die geringsten Zweifel, dass ein Buch daraus wird. Auf Russisch, natürlich. Ich beschloss, es auf jeden Fall zu veröffentlichen – wenn es sein muss, sogar schwarz. So wie die Bücher von Solschenizyn. Denn es gab keine Meinungsfreiheit, es war die UdSSR.

(Schreibmaschine ausblenden)

O-Ton: Enkel Wowa
Doch dann kamen Gorbatschow, die Perestroika und die ganzen politischen Veränderungen... und meine Familie überlegte auszuwandern. Sie haben sich gefragt, ob es Israel oder Deutschland wird. Aber ich bekam von all dem nichts mit, ich war ja erst drei Jahre alt.

(Langsam einsetzendes Zuggerattern)

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Ich und Mutter gingen zu verschiedenen jüdischen Veranstaltungen. Und immer liefen alle Gespräche auf eins hinaus: Man muss fahren.
Wir hatten Pläne mit Israel. Dann, vier Jahre vor uns, sind unsere Bekannten nach Deutschland gefahren. Ich habe sie besucht.

O-Ton: Enkel Wowa
Als mein Vater zurück kam, haben wir die Datscha, die Wohnung und überhaupt alles verkauft, nahmen das Geld und stiegen in den Zug. Wir fuhren erst über Kiew und dann über die deutsche Grenze. Mir wurde nicht gesagt, wohin wir fahren. Ich habe auch nicht gefragt, ich wusste einfach, dass das, was meine Eltern tun, richtig ist. Am Ende waren wir einfach in Deutschland.

(Zugrattern ausblenden)

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Denn das Leben in der Ukraine war sehr schwer, unmöglich. Das Geld fehlte, woher nehmen. Die Kinder hatten keine Arbeit. Die Rente war klein. Keine Milch, kein Fleisch. Am Abend gehe ich ins Geschäft und die notieren meinen Namen, morgens früh um sechs Uhr gehe ich noch mal hin und die sagen, ah, bist du da, gut. Und dann, um acht Uhr, wird geöffnet und dann bekomme ich Milch. So viele male gehen für ein bisschen Milch. Und dann der Antisemitismus... er ist durch unser ganzes Leben gegangen.
Juden, das ist schlecht, du bist schlecht. Es gab keine Arbeit. Die sahen am Gesicht bei meinem Mann und den Kindern, dass sie Juden sind. Der Direktor des metallurgischen Instituts Kablukow hat gesagt: bei mir lernt kein Jude. Viele Leute haben einfach Geld gegeben, sie haben bestochen und konnten im Institut lernen. Ich habe jetzt keine Angst, das zu sagen.
Wir waren Menschen wie alle anderen. Nicht schlecht, was konnten wir schlecht machen? Wir haben gelebt wie alle anderen. Aber jetzt leben wir hier und das ist gut, keiner macht mich schlecht. Ich habe schon die deutsche Staatsangehörigkeit. Ich fühle mich gut in Berlin.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Wir fuhren weg und die Heimat flüsterte uns nach: die Juden fahren weg. Die Heimat hasste uns: Im Bürgeramt, wo ich Dokumente besorgt habe, in der Sparkasse, wo ich mein Konto auflöste, in der Hausverwaltung, wo ich die Dokumente für die Visa-Abteilung geholt habe, in der Schlange in der deutschen Botschaft in Kiew, im Haus, wo wir wohnten...
Jetzt bin ich hier zu Hause. Jetzt bin ich Berliner.

O-Ton: Enkel Wowa
Am Anfang kamen wir in ein Heim in Potsdam. Dort waren die ganzen Flüchtlinge untergebracht, die meisten waren Russen. Ich ging dort gleich in die erste Klasse. Später zogen wir dann nach Berlin und ich ging dort in die Grundschule. bIch hatte sehr viele ausländische Freunde und... naja, daher auch mein Akzent.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Als wir nach Deutschland fuhren, hatte ich große Angst, dass uns der Zoll alles wegnimmt. Die Tagebücher lagen auf dem Boden von 4 Koffern. Obendrauf irgendwelche anderen Dinge... Natürlich hätten Sie sie wegnehmen können, kein Geld der Welt hätte sie davon abgehalten. Aber ich kam durch. Sie haben die Dachen nicht durchsucht. Ihre psychologischen Methoden sind direkt. Man wird angestarrt und gefragt: "Gold, Drogen, Waffen, Antiquitäten, Geld!?".
Wenn man in Panik gerät, den Blick abwendet oder irgendetwas brummelt, beginnen sie sofort zu suchen.
Wir kamen 1995. 1997 kaufte ich mir irgendwo einen Computer und schrieb die Tagebücher weiter ab. 2002 war ich fertig damit. Insgesamt
eine Arbeit von rund 15 Jahren.

O-Ton: Enkel Wowa
Mein Vater, Vitaly Gelfand, hat endlich sein Ziel erreicht: das „Deutschland-Tagebuch“ meines Großvaters wurde 2005 ins Deutsche übersetzt und in Berlin veröffentlicht.

Autorin:
Das war ein Erfolg, den kaum jemand für möglich gehalten hatte. Der hartnäckige Vitaly versuchte natürlich auch, das Buch in Russland herauszubringen, aber das war vollkommen aussichtslos.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Der Redakteur hat zu mir gesagt: Du verstehst doch, wir haben heute Putin... Ich will nicht, dass die ganze Auflage erst gedruckt und dann kurz vor dem Verkauf beschlagnahmt wird. Das kann ich nicht riskieren... Es zog sich ein halbes Jahr hin: in langen Gesprächen, Briefen und Telefonanrufen habe ich es nicht geschafft. Die Bedingung des Verlages war: Wir schneiden aus den Tagebüchern alle jüdischen Momente heraus, alle konflikthaltigen Episoden und alle Passagen, wo Negatives über die Rote Armee vorkommt und lassen nur Vaters Weg durch den Krieg stehen.
Sie brauchen die wirkliche Geschichte nicht. Alles ist verdreht und von Anfang bis zu Ende verfälscht. Heute wird in Russland nach den im letzten Jahr neu aufgelegten Geschichtsbüchern unterrichtet, dass Stalin ein Genie und die Repressionen seiner Zeit eine geschichtliche Notwendigkeit waren.
Der Name Putin wurde in die Lehrbücher geschrieben und er wird dort als Nachfolger der großen Sache Stalins bezeichnet. Das Land wurde über viele lange Jahre ruiniert: Lenin, Stalin, Jelzin. Als Putin an die Macht kam, musste er nicht mehr viel tun: das Volk ist auf eine Generation im Voraus verdorben.

(Musik bis Ende unterlegen: Efim Jourist „Russian Rhapsody“‚Russische Rhapsodie’)

O-Ton: Enkel Wowa
Wir leben jetzt schon 15 Jahre in Berlin, aber der Kontakt zu den Deutschen ist irgendwie schwierig. Ich weiß auch nicht warum. Ich selbst habe viele ausländische Freunde, türkische und assyrische. Aber meine Familie bleibt irgendwie unter sich. Die wohnen auch alle in der Nähe... die ganzen Bekannten aus Dnjepropetrowsk und aus dem Heim und die besuchen sich auch ständig untereinander.

O-Ton: Mutter Bella (eventuell Overvoice)
Ich habe Kontakt mit Deutschen, ich gehe und spreche schlecht, aber es geht. Ich spreche mit deutschen Leuten, nicht so viel, aber ich spreche. Man versteht mich.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Deutsche Freunde haben wir nicht. Ich würde gern mit Deutschen befreundet sein, aber die Mentalität ist so anders. Verschiedene Interessen. Alles ist so verschieden. Ich weiß nicht, wer von unseren russischen Freunden überhaupt deutsche Freunde hat. Wahrscheinlich niemand. Alle pflegen Kontakte mit Deutschen auf der alltäglichen Ebene: Im Treppenhaus mit den Nachbarn, im Supermarkt, beim Arzt, in Institutionen. Wenn jemand zu mir ins Haus kommt, freundschaftlich, setzt sich hin, schaut mit uns Fernsehen und hört Musik, isst mit uns, raucht, unterhält sich - nehme ich die Freundschaft gerne an. Aber man kommt nicht zu uns und wir gehen nicht zu ihnen.

O-Ton: Enkel Wowa
Ich habe zwar Kontakt zu Deutschen, aber die meisten meiner Freunde sind Ausländer. Auch auf meiner Schule sehe ich, wie die einzelnen Ausländergruppen unter sich bleiben. Es ist eine Berufsfachschule und ich möchte meine Fachhochschulreife erreichen. Später möchte ich Kommunikationswissenschaften studieren und vielleicht Journalist werden.

Autorin:
Der größere Teil der Familie Gelfand besitzt bereits einen deutschen Pass. Der 22jährige Wladimir wartet noch darauf, dass die Ukraine ihn aus der Staatsangehörigkeit entlässt. Das kann noch dauern. Sein 46 jähriger Vater Vitaly, der ein Rückenleiden hat, muss erst eine feste Stellung nachweisen. Man mag sich nicht vorstellen, dass seine Russland-Kenntnisse ungenutzt bleiben und er vielleicht erst als Rentner seinen deutschen Pass bekommt. Zurück in die Ukraine möchten die Gelfands jedenfalls nicht.

O-Ton russisch: Sohn Vitaly (Overvoice)
Heimat ist dort, wo es gut ist. Heimat ist dort, wo man sich sicher und als Mensch aufgehoben fühlt. Wo man durch das Gesetz geschützt ist und wo
keine Unordnung herrscht. Wo kein Hass ist.
Hier ist mein Vater gewesen, hier bin ich und hier habe ich das Buch meines Vaters veröffentlicht. Wenn ich kann, werde ich auf jeden Fall etwas für das Land und für Berlin tun, ich weiß bloß noch nicht was. Jetzt erziehe ich erst einmal meine Kinder so gut ich kann, damit sie zu Menschen heranwachsen, das ist die Hauptsache.

Передача: пятница, 5 февраля 2010, 20:10-21:00

Красное знамя развевается на рейхстаге в 1945 в Берлине (картина: АП)

Красное знамя развевается на рейхстаге в 1945 в Берлине (фото: АП)

Родина там, где нет ненависти

Украинско-еврейская семья в Берлине
репортаж Дорис Нетенякоб

Молодой лейтенант Владимир Гельфанд маршировал в 1945 с Красной армией в разрушенном Берлине. Он доверял свои переживания дневнику и был таким образом летописцем "часа ноль". Тогда он не мог представлять себе, что 50 лет позже его семья покинет Украину и переедет жить в Берлин.

То, что как раз здесь "немецкий дневник" появился, Гельфанд не мог знать, он умер в 60 лет в Украине от поздних последствий ранения на войне. Сын Виталий Гельфанд, внук Владимир и вдова Белла могут рассказывать о том, как государственный произвол и непрерывный антисемитизм обостряли и без того притесненные условия жизни семьи в Украине, как решались на выезд. Сегодня сын говорит: "Родина там, где можно чувствовать себя человеком, где защищен законом, где нет ненависти."

Задний план культура / радиопьеса
Редакция: Сабина Кушлер

1 автор
2 представитель
3 Overvoice Виталий
4 представитель цитаты дневник

РЕЖИССУРА: Буркхард Райнарц

Указание согласно авторскому праву

– неисправленный экземпляр –

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Да, я - житель Берлина. Здесь я дома. Я пропускаю старушек, детей и машины, в машине; я не шумлю дома с часу до трех и после семи вечера. Я не ношу взятки никуда, никому и ни за что. Я не стесняюсь своего ломанного немецкого. Я не боюсь полицейских на улице. Я не ворую в магазинах. Я не одеваю костюм, идя в ресторан. Я знаю город, как родной. Я езжу по городу всегда чуть быстрее положенного, я часто не покупаю паркшайн, и честно плачу штрафы.

Родина там, где нет ненависти

Автор:
Они прибыли из Днепропетровска, большого украинского промышленного города на Днепре. Они прибыли в 1995: Белла, Яков, Геннадий, Анна, Наталья, Виталий, Елена, Владимир и Роман. Белла Ефимовна - 77-летняя мать семьи Гельфанд. Ее первый сын – Геннадий Владимирович, 50 лет, с женой Анной и дочерью Натальей дома так же в Берлине как и 46-летний, более молодой сын Виталий Владимирович, с женой Еленой и их обеими сыновьями Владимиром и Романом. Внуку Беллы – Владимиру, было 7 лет при прибытии в Германию.

Оригинальный звук: Внук Владимир:
У нас действительно не было денег. И на первый Новый год... что мы получили в подарок... была каждому - одна немецкая марка. И мы с братом страшно обрадовались... действительно, это было... Мы получили в новогодний вечер 2 марки, это было еще более огромной радостью... это было для нас большое количество денег. Мы брали каталоги и вырезали украшения при помощи ножниц и говорили, если у нас есть наша собственная квартира, то мы будем вешать это всюду и что-то такое в этом роде.

Автор:
С тех пор как семья Гельфанд в Германии, изменилось много в их жизни к позитиву. Некоторые ожидания также разочаровывались. Таким образом братья и главы семей Геннадий и Виталий не находили, как в Украине, как дипломированные инженеры в Берлине соответствующую работу. Теперь старший - коммерческий директор в маленьком отеле. Также там заняты его жена и дочь.

Виталий не может работать из-за его больной спины физически и получает помощь по безработице. Его брак распался и он сочетался браком с Ольгой, с которой у него есть четырехлетняя дочь София. У Ольги от передыдущего брака сын Владислав, и она работает между прочим как продавщица.

Сам Виталий мог бы работать для учреждений, которые занимаются с Россией. Он там наилучшим образом проинформирован о проблемах, вмешивается в интернете в важные обсуждения, выражает в форумах его критическое мнение о политике Путина.

Его оба сына Владимир, 22 и Роман, 15, иногда живут у него, иногда у их матери. Владимир, в семье в большинстве случаев, как Вова упомянутый, обучает четырехлетнюю Софию игре в шахматы. Он играет на гитаре и любит рэппера „Eminem“.

Оригинальный звук: Внук Владимир:
Это было уже отчетливо в начальной школе, что я услышал, я принадлежал к аутсайдерам, так как я не принес Nike и Adidas. Но тогда когда я поступил в гимназию, это равнялось наряду с Moabit и там были действительно много иностранцев. У нас было только 5 или 6 немцев из 30 человек в нашем классе. Иностранцы были в численном превосходстве и они принесли тогда действительно все фирменные шмотки и как-нибудь говорили ее способом. И они были как-то свободнее, итак, я был как раз зажат, был действительно очень зажат. И тогда я прибыл при этом принуждении, что я должен нести также эти фирменные шмотки и я, естественно, хотел принадлежать к первоклассным, а не к аутсайдерам. И тогда я выходил из колеи, тогда я больше не учился, так как первоклассные больше не учились. Первоклассные делали все время что-нибудь особое. Мы высмеивали преподавателей и мы высмеивали хитрых учеников и такие вещи. Они имеют отношения также с красивой девочкой тогда и я хотел принадлежать к этому. И тогда я прекратил учиться, тогда я получил проблемы с руководством школы и в конечном результате я был исключен из гимназии.

Автор:
4 семьи Гельфанд живут очень плотно вместе в Берлине-Тиергартен и Шарлоттенбург. Как в семьях эмигрантов, у них есть, прежде всего, взаимный контакт. Они нуждаются в близости, что один для другого, если помощь требуется: при болезни, при посещении органов власти, при профессиональных проблемах. Вместе оклеивают обои, кладут кафель, переносят электрические устройства и ремонтируются.

Также Белла, мать и бабушка, все еще активна. Бывший преподаватель дает дополнительное занятие... русского языка русским ученикам и она готовит! Иногда она снабжает всю семью. От Виталия она живет только 500 метров и почти ежедневно она прибывает с ее „тележкой“ и приносит пирожки, суп, пельмени или торты. Они говорят по-русски, они читают по-русски, они празднуют по-русски и поют по-русски. Только дети говорят между собой по-немецки.

(Музыка)

Автор:
Почему семья Гельфанд эмигрировала, собственно, в Берлин? Почему не в Америку или Израиль? Ответ отстает, вероятно, уже на 65 лет и имеет общее с дедушкой.

Представитель:
Октябрь 1945.
Служебная характеристика на руководителя минометного взвода лейтенанта Владимира Натановича Гельфанда, 1923 г. рождения, еврей, член КПСС, общее среднее образование, участник в Отечественной войне. Награжден орденом „Красная звезда“, легкое ранение.
Лейтенант Владимир Натанович Гельфанд проявил себя во время его службы дисциплинированным и последовательным офицером, политически развит. Заботится о расширении его знаний, пользуется уважением среди офицеров, физически здоров, нравственно укреплен и верноподдан партии Ленина и Сталина, а также социалистической Родины.

Оригинальный звук: Мать Белла (говорит ее собственный немецкий язык, возможно)

Владимир был всегда болен, у него были боли в сердце и в голове. И всегда... всегда звук в голове. В течение последних лет он становился все более забывчивым. Мы шли к врачу, врач смотрел в его глаза и говорил, у него есть большая проблема с головой. Голова больна.

Оригинальный звук: Внук Вова
Из того, что я знаю, как дедушка умер..., что он был контужен во время войны, когда мина упала вблизи него, получил контузию и в его мозгу у него были с тех пор эти головные боли и память была ухудшена.

O-Ton: Мать Белла

Я приехала в больницу и врач сказал, что я должна подождать в другой комнате. Я сижу и тогда я вхожу и смотрю, он лежит там и не говорит ни слова. И я говорю, что свободно... там он уже умер.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Папа умер когда я был в армии. Меня на его похороны не отпустили.
Когд умер папа – я был на гауптвахте и, отпустили бы, но был у нас замкомбата один - капитан Потапов, антисемит. Было бы евреев в батальоне чуть больше – было бы может легче, но я был один, вся его антисемитская ненависть была сосредоточена на мне. Телеграмму, пришедшую в полк о смерти отца, он мне дал только, когда я вышел с гауптвахты. Похороны уже прошли. И комментарий был, что-то типа, "На, жиденок, телеграмму..."

А умер... – поехал, как мама потом рассказывала, - отвозить брату в другой конец города его какие-то книги, какие-то учебники... И пропал. Искали его три дня. В милицию заявили, объявления по всему городу расклеили. Везде искали, везде звонили...

Ночью в центре города его увидела из трамвая сидящим на скамейке проспекта водитель трамвая. Она читала объявление о пропаже. Остановилась, вызвала милицию. Милиция отвезла в больницу. В больнице он через три дня умер от переохлаждения. Был октябрь месяц. Он потерялся и не знал куда идти домой.

(Музыка: Efim Jourist „Русскую рулетку“ номер 2‚ Если ты любишь меня’ С начала до 0.38 мин., дальше под текстом)

Оригинальный звук: Внук Вова
Моему дедушке было 60 лет, когда он умер... это был в 1983 году. Я с ним не виделся... я родился на 4 года позже, в 1987. Моя бабушка настояла на том, чтоб я получил его имя, Владимир.

Автор:
Владимир Натанович Гельфанд был необычным мужчиной. Он был разнообразно заинтересован, политически и художественно активен, говорил по-немецки, был справедлив и заботлив.

Оригинальный звук: Внук Вова
Когда ему было, как теперь мне, 22, он был в Берлине. Это был 1945-й дедушка лейтенант был тогда в Красной армии и освобождал Берлин от нацистов. Он жил тогда примерно один год как оккупационный офицер в Берлине. Все, что он видел тогда и испытывал, он писал в дневник.

Он писал открыто о побежденных немцах и о состоянии в Красной армии. Он был мужественен и не имел страха перед его начальниками. Он писал снова и снова все. Вероятно, это было связано с его мечтой, что он хотел быть писателем.

(Затемняют музыку при 1.40, перед быстрой частью)

То, что мы можем читать сегодня, что он записал тогда, мы обязаны моему отцу Виталию Гельфанду, так как он спас дневники.

(Монтаж различных записей дневника; в том числе празднующую русскую армию, смех... и т. д.)

Дневник: (Представитель цитаты)
Весна 1945. Кражи и обман стали в части традицией. Они не боятся скупости, ломают чемоданы, вскрывают замки... Карпенко напивается пожалуй так каждый день вплоть до бессознательного состояния.
Вчера, например, Рыбкин разбил бюст Шиллера и уничтожил бы и Гёте, кабы я не вырвал его из рук сумасброда и не схоронил, обмотав тряпками.

(Офицеры затемняют)

26 октября 1945
В честь окончания войны я решил написать стихотворение. Когда это удалось уже почти, лейтенант схватил бумагу и высмеял это. Он говорил по смыслу: я должен прекратить писать. Я начинал сомневаться во мне и был в очень подавленном настроении...

14 ноября 1945
В поезде меня спросил сидевший напротив меня немец неожиданно серьезно: «Германия будет снова большой и сильной?» От выводов я воздерживаюсь, ибо этот вопрос сам столь циничен, что комментарии и ответы ничего не дадут.

(Медленное усиление деятельного шарика, рыночной ситуации)

Оригинальный звук: Внук Вова
После войны в Германии мой дедушка только лишь хотел пользоваться жизнью. Он был молод и не заботился о запретах или инструкциях. Он ходил на черный рынок и покупал все возможное... костюмы, шляпы, солнечные очки, перчатки... он купил себе даже велосипед. Тогда можно было фотографировать его со всеми вещами и посылал фотографии домой.

(Рыночные шумы затемняют)

Автор:
Владимир Гельфанд находил также снова и снова время для дневника. Письменный талант настолько выделялся, что он привлекался даже к составлению журнала боевых действий. Он регулярно посылал письма матери и отцу, которые развелись и жили отдельно друг от друга. Он сообщал, что он работает в Берлине в транспортном отделении, где немецкие промышленные сооружения демонтируются и транспортируются в СССР, он писал о его девичьих знакомствах и о том, что он, как оккупационный офицер хорошо снабжен и получает достаточное количество продуктов.

Дневник: (Представитель цитаты)
Письмо отцу от 1 апреля 1946
Здравствуй, любимый папочка! Получил твое долгожданное письмо с фотокарточкой, - как я тебе благодарен!
Ты говоришь об оскорблениях и дрязгах, о тех обидах, которые незаслуженно висят над нами, раз мы евреи – и в этом я с тобой согласен – сколько тягот мне случилось вынести за войну, сколько издевательств и сколько грубостей только из-за того, что моя фамилия – Гельфанд; что я родился в еврейской семье и что сам поэтому – еврей. Больно было, война от этого вдесятеро тяжелей, жизнь тягостней. Когда я узнал о гибели родных в Ессентуках, я весь отдался чувству мщения, и с тех пор не жалел ни сил, ни средств для победы.

Оригинальный звук: Внук Вова
В Ессентуках жила семья моего прадедушки. Это вблизи Кавказа. Когда территорию оккупировали в 1942, нацисты убили всю семью. Только мой прадедушка пережил, так как он не был в то время там.

(Звонко жужжащий звук скрипок: „String perspectives“ от Энтони Плета)

Дневник: (Представитель цитаты)

Берлин, 10 июня 1946
Неожиданно наступило полное отупение рассудка. Дает себя знать не покидающий еще с довоенных времен недуг. Физическое состояние связано с умственным. Все парализовано. Руки отказываются работать, язык не согласен с разумом, и трудно говорить. Слабость и недомогание. Голова отяжелела и письмо настоящее достигается высочайшим напряжением всех сил.

(Затемняют звонко жужжащий звук)

Оригинальный звук: Внук Вова
Тогда мой дедушка еще не знал, что боли его ранения на войне прибудут и сопроводят его всю его жизнь.

(Музыка: Efim Jourist „Russian Rhapsody“ Nr3. ‘Жаворонок’ от 2.05 мин.)

Автор:
Осенью 1946 демобилизовалась часть Красной армии и Владимир Гельфанд мог ехать домой на Украину. Раньше, однако, он праздновал с его компанией большой праздник. Примерно за 1000 немецких марок он обеспечивал достаточное количество продуктов, водки, смальца и лука. Тогда ему удалось купить еще элегантную пишущую машинку. С 8 чемоданами, 2 пальто, радиоприемником и велосипедом он возвращался к своей матери в Днепропетровск.

(Затемняют музыку) (Musik ausblenden)

Оригинальный звук: Внук Вова
Мой дедушка, Владимир Гельфанд, обучался в университете в Днепропетровске. Он сочетался браком со школьной подругой, но брак распался и они расстались. Тогда он жил снова у своей матери. В Днепропетровске он был преподавателем в профессиональной школе, преподавал историю, литературу и русский язык. Он дальше писал также после войны дневник. Он писал много об этом, как сложно быть евреем в Советском Союзе.

Дневник: (Представитель цитаты)

Имеется еще Перевалов в группе 7. На каждом занятии он кричит на меня "еврей" и каждый день он прибывает внезапно и очень дерзко с изречением „Почему Гитлер убил не всех евреев?“

Исчезновение портрета Карла Маркса комментировалось несколько дней назад во время моего занятия: „Нужно убивать этих евреев. Только из-за них имеются войны. Они живут хорошо и дела идут у нас плохо“.
И другое.
Я пытался объяснять, что, собственно, евреи такое. То, что все национальности равны и что имеются у всех герои или неудачники, умные или глупцы, друзья или враги. Одновременно я называл несколько известных еврейских имен: Маркс, Свердлов, Гейне, Спиноза и других. На следующий день директор школы входит и спрашивает:“ Кто снял картину Маркса со стены? Маркс исчез!
На стене висит только лишь портрет Ленина, нарушая симметрию“. Уже несколько дней отсутствует портрет Маркса. Такое оживленное в Украине, похожее на погром настроение.

(Музыка: Efrim Jourist „Russian Rhapsody“ номер 4 ‘Красного поклонника Сары’, с начала)

13. Januar1958
В последнее время я удачлив. Имеется любовь отовсюду, начиная с учениц до разведенных женщин. Но для меня самые желанные не здесь.

Оригинальный звук: Внук Вова
Теперь прибывает моя бабушка: Белла Ефимовна Шульман. Она окончила учебу на преподавателя в 50-е годы и обучает уже старшие классы. Когда они познакомились, она была младше на 10 лет чем дедушка.

(Затемняют музыку)

Оригинальный звук: Мать Белла
Я была однажды в субботу и воскресенье у родителей. У них был маленький дом... комната и кухня, - это уже дом. Это было в 1958, тяжелые времена, все жили очень бедно. И мать говорила, к нам будет посещение и я не знала, что это был Владимир Гельфанд. Мы сидели за большим столом, пили чай и ели сладости и он сидел между знакомыми. Мы говорили... он был очень образованным человеком, очень. Он видел много, так как был солдатом, русский язык и литературу учил тогда в университете. Мы говорили вечером. И я смотрела на молодого человека, у него было очень прекрасное лицо, мне было 22 года и мы говорили, говорили, говорили. И на следующий день он уехал в Днепропетровск к своей матери.

Дневник: (Представитель цитаты)
Днепропетровск: 13 января 1958
Все зависит от нее. Как она будет – добра, пойдет навстречу? Или... Впрочем, сейчас хочу набросать ей письмо, Белле, желанной, но еще не моей Белле, милой-премилой девушке, которую я хочу и которая далеко и прямо и переносно – в Крыму.

„Здравствуйте, Белла!
Вы преподали мне урок этики – я это принимаю (заслужил) без всякой обиды. Конечно, мне не следовало приглашать Вас сюда в первом же письме, я, собственно, и не думал Вас приглашать... но, вспомнив, что у Вас каникулы, я предположил и такой возможный вариант, как поездка в Москву или Киев – куда-нибудь через Днепропетровск и поспешил, так как время подошло о специальном Вашем приезде и уже поздно было раздумывать.

Вы бы не обиделись, если бы при подобных обстоятельствах я Вас встретил в пути?
Может быть я это говорю преждевременно... ведь я всё еще не знаю Вашего отношения ко мне, хотя письмо Ваше меня сильно подбодрило. Я, видите, почти что открылся Вам в своих чувствах, а это, как принято думать, пагубно для... (мне приходится подбирать слова) хороших отношений. Но я поступлю наперекор стандартам и условностям (вот еще один большой недостаток!), ведь нельзя уложить жизнь в прокрустово ложе разума, и сердце, как сама жизнь – неразумно. Я не собираюсь скрывать свои чувства. А то, что для поверхностного человека может показаться недостатком, для вдумчивого и серьезного – достоинством. Останьтесь здоровой и в счастье“

Оригинальный звук: Мать Белла
И он пишет мне, что он хотел встречать меня и что я очень нравлюсь ему. И каждый день я получаю от него письма, каждый день. Он пишет и пишет. И я отвечаю и отвечаю.
Тогда были школьные каникулы. Я сижу в учительской, большой стол, большое окно и длинная дорога... и внезапно прибывает... кто... молодой человек... Владимир. Он не говорил, что он приедет. Мы говорили и гуляли и он сказал, скоро каникулы, тогда презжай ко мне в Днепропетровск. Тогда девушки были другие чем сегодняшние, мы не хотели спать... стыда... нет... нет, нет. И, однако, я видела этого умного мужчину, который говорил, очень прекрасного мужчину и я, когда будут каникулы, я сказала, приеду.

(Музыка: „Русская рапсодия“ номер 4 от 1.39 мин. тот же самый начальный мотив только с басом)

Оригинальный звук: Внук Вова
Моя бабушка Белла Ефимовна Шульман и дедушка Владимир Гельфанд остались вместе. Они жили тогда в Днепропетровске у родителей дедушки. Они были снова вместе.

Оригинальный звук: Мать Белла
У Владимира здесь имелась комната, как моя кухня. И все жили вместе: отец, мать, я и Владимир в комнате. Владимир работал в Днепропетровске как преподаватель, но потом он стал безработным. В это время было очень тяжело для евреев находить работу. Он был хорошим человеком, хорошим преподавателем. В школе он не мог найти место. Когда я приехала, у него не было работы. Я решила, я буду работать. Пошла в школу и сказала, что я - преподаватель, показада мой диплом и директор спросил, почему я пришла. Я объяснила, что вышла замуж и хочу работать... Нет, никакой работы.

Мы не получали работу, так как мы были евреями. Моя фамилия Шульман, я показываю мой диплом... Шульман, Белла... тогда он смотрит... нет, работы... иди! А я прошу, я согласна взять первый класс, или, вероятно, имеется работа в библиотеке... нет, никакой работы.

Я зла на Украину, так как в Украине не имелось для меня хорошего слова и я не люблю ее, только, что я там встретила Гельфанда, только это было хорошее.
Наряду с домом был маленький кусочек земли. Все помогали, также брат и сестра и мы построили маленькую комнату, 11 квадратных метров через один месяц. Мы были счастливы... комнату.... oooo! Мы жили там, наверно, 10 лет. И тогда у нас появился сын.

(Включают музыку пианино: Сергей Прокофив „Gavotte“)

Владимир заработал небольшое количество денег и я говорила, что мы должны покупать, костюм или стол. Так как там у нас не было стола, имелась только кровать и маленькая кровать для ребенка. И Владимир говорил, первое, что мы купим, - это пианино. Я спросила, почему? Я очень люблю музыку. Я училась как маленький ребенок игре на пианино и я должна была продолжать это. И дети должны были учиться также игре на пианино. Это лучше, чем все другое.

И первая мебель, что мы купили... не стул, костюм или... нет, - пианино! Но у нас не было места, мы установили это тогда у матери. И я всегда ходила туда и играла.

(Затемняют музыку пианино)

Владимир был хорошим отцом, он очень любил детей. Но у него всегда были сердечные и головные боли с войны, а также боли в спине. У нас не было коляски и он носил детей всегда на руках. Я говорила, давай их мне, у тебя болит. И мать говорила, ты же не можешь нести их. Он отвечал тогда, "это мое и это не слишком тяжело мне".

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Все, что связано с папой, я помню все. Воспоминаний – снежным комом. За одно потянешь – лавиной идут. Сказки до одурения, лет до 13-ти, наверно, мне он рассказывал. Лежит рядом и рассказывает. Рассказывает и засыпает. Я бужу и он рассказывает дальше.

Оригинальный звук: Мать Белла
Владимир работал тогда в профессиональной школе. Они строили дома и я говорила, ты должен просить о большей квартире. Но Владимир не мог идти и говорить: пожалуйста, пожалуйста, давайте мне... Он не умел это.

И тогда я решила, тогда я пойду. Я пошла к его шефу и сказала, мы не можем жить таким образом, вы должны помочь нам. Мы живем с ребенком в комнате. И тогда появился уже второй ребенок. И он сказал, хорошо... и по прошествии некоторого времени мы получили квартиру. Это было для меня как в космос путешествие... 3 комнаты с балконом... ooo!, 3 комнаты... я звала детей „Где ты, где ты“... я искала их.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Мне тогда было 6 лет. Гена – мой брат – на 4 года старше, тягал меня за руку по всем комнатам и на бегу кричал: «Смотри! Комната! Смотри! Еще комната!!! Смотри! Ванная!!! Вода с душа! Туалет!!! Еще комната!!!» Я и вправду был в шоке: столько комнат, ванная с живым (настоящим) душем, туалет, кухня...

(Включают музыку пианино: Dimitry Shostakovich „Sonata номер 2“)

Оригинальный звук: Мать Белла
Мы там поставили пианино и немножко мебели. У нас было много друзей. Я люблю гостей, также на праздники, 8 марта, Международный женский день, 1 мая собирались.... Мы не шли в ресторан, это было слишком дорого. Мы всегда были дома. 3 комнаты, большой стол.... приходили все к нам. Мы сидели, пили и ели и говорили. И пели и я играла на пианино.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Мама лепила вареники с картошкой – всегда, сколько я помню, - это было главное блюдо, помимо прочих. Все ели, говорили, пели. Мама играла на пианино, другие играли на пианино. Мы с детьми гостей, контингент гостей был почти всегда один и тот же, строили из стульев баррикады-халабуды и радость от происходящего была бесконечной.

(Затемняют музыку пианино)

Оригинальный звук: Мать Белла
Владимир работал много. Он уходил рано и возращался очень поздно, в 7, 8 даже в 10 ч. он приходил домой. Он работал как преподаватель в профессиональной школе с детьми и после занятий занят был тем, что организовал военный музей. Он мобилизовал всех детей и просил: то, что у вас есть дома, что есть у родителей. Дети были из окрестности города, из деревень. И дети приносили немецкие и русские вещи: планшетки и куртки, сапоги и костюмы, пистолеты и винтовки, но они были уже испорчены. Они приносили много вещей и он сказал директору: я сделаю музей. Директор разрешил. В классном помещении он расставил столы и установил все экспонаты и обозначил. И люди из городского музея приходили смотреть и говорили: очень хорошо.

Дети в школе очень любили его, так как он не был строг, но он был очень понятлив и приветлив. Он рассказывал детям много о войне и о времени после войны в Берлине. Он не рассказывал только об историях, что он видел, что они делали с немецкими солдатами и с немецкими женщинами, это, так как он боялся попасть из-за этого в тюрьму. Но он писал это в дневник. И он рассказывал мне много об этом.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий

(Шум в школьном классе)

С собой в свое ПТУ брал часто. Посадит на последней парте и урок ведет. А на уроке подростки-дебилы: ржут, бумажки в друг друга и в него кидают, с трубочек стреляют, к нему обращаются «Владимирыч». У меня сердце, как тисками от этого всего. А он рассказывает, делает вид, что все нормально, что ничего не происходит особенного. Замечания делает им. А самое страшное, что я понимаю, что ему страшно неудобно передо мной, что я все это вижу.

(Затемняют школьный класс)(Schulklasse ausblenden)

Оригинальный звук: Мать Белла (возможно, Overvoice)
Он всегда сидел и писал, писал, писал. Я говорила, пойди, погуляй! Нет, я хочу писать, всегда дневник. Он говорил: когда выйду на пенсию, напишу книгу.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Другое крупное – он очень любил и собирал книги. Кому-то если давал читать и не получал назад – трагедия! Я их все потом уже, во второй и третий раз, когда ездил из Германии в Украину, перевез сюда. И вот, когда мне было лет 15, я эти книги начал продавать. В букинистический сдавал. Книга – 3 рубля. Книга – рубль. 5 книг – 10 рублей. Смотря какие. Много было книг с дарственными надписями – я их не трогал. Как я просмотрел – не знаю: продал книгу Эренбурга с дарственной папе надписью.

Автор:
Владимир Гельфанд был страстным почитателем Ильи Эренбурга. По этой причине он писал как литературный студент дипломную работу о Эренбурге и поехал в Москву, чтобы передать ему лично ее в его квартире. Не было просто продвигаться вперед к Эренбургу, но Гельфанд сделал это. При этом посещении Эренбург подарил ему книгу "Буря" с личным автографом и посвящением.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Что было потом – вспоминать не хочется. Беседы, беседы, беседы... Особенно из-за книги Эренбурга, ее ему было жальче всех других. И мне было жалко, не меньше, но что можно было уже сделать?!

Всякое было, но никогда не кричал, никогда не бил. Уговаривал, объяснял... Учил пунктуальности, обязательности...

Сколько я его помню: он, стол в центральной комнате, заваленный бумагами и газетами, и он пишет, пишет, пишет, пишет... Днем, когда дома, ночью... Все время. Всегда. Отвлекался только на политические программы по ТВ и новости. Хотя нет, кино любил смотреть по телевизору тоже.

...В шахматы иногда с папой играли. Меня научила играть в шахматы бабушка – мамина мама. С папой уровень игры был совсем другой – я никогда, по-моему у него не выиграл, ни разу. Бабушка, в отличие от папы, поддавалась мне с детства. Причем поддавалась искуссно, я этого не замечал. Папа не поддавался никогда.

Печатать фотографии папа научил. С ним часто печатали, потом сам. В ванной: красная лампа, проявитель, закрепитель в ванночках, чистая вода... глянцеватель. Нравилось все это очень.

(Включают музыку: Efim Jourist „Русскую рулетку“ Nr.2 (начальный мотив) от 0.44 мин. музыки идет в стуке пишущих машинок).

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
После папы, - после его смерти, - папиных бумаг: газет, вырезок, всего – на 10 чемоданов осталось, не меньше. Среди всего этого я обнаружили дневники. Отсортировал и начал переписывать. Сначала – ручкой. Потом – починил папину немецкую трофейную печатную машинку „Mersedes“ - и на ней. Потом – купил специально для этого современную печатную машинку. Началось все это, наверно, году в 1985-м.

До этого все прочитал. Решил: перепечатаю – издам книгой. То, что книга будет – ни на грамм сомнения не было. На русском, конечно. Решил, издам контрабандно, но издам. Наподобие солжениценских книг. Тогда гласностью еще и не пахло. Тогда был еще СССР.

А начинал печатать одним пальцем: сидел и по полминуты букву искал...

(Затемняют пишущую машинку)

Оригинальный звук: Внук Вова
Тогда пришел Горбачев, все начали эмигрировать, началась перестройка и все политические изменения... и моя семья решилась. Они думали, будет это Израиль или Германия. Но я ничего не знал этого, мне было лишь 3 года.

(Постепенно наступающие Zuggerattern)

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Мы ходили с мамой в синагогу и на всякие еврейские посиделки от синагоги. И все время все разговоры сводились к одному: ехать – надо! Планировали в Израиль. Потом раньше нас года на четыре уехали в Германию наши знакомые. Приезжал я к ним, они – к нам. Так решили ехать в Германию.

Оригинальный звук: Внук Вова
Когда отец вернулся, мы продали дачу, квартиру и, вообще, все, и в поезд. Мы ехали через Киев к немецкой границе. Я не знал, куда мы едем. Я даже не спросил, я просто знал, что то, что мои родители делают, правильно. В конце пути мы оказались в Германии.

(Zugrattern затемняют)

Оригинальный звук: Мать Белла
Так как жизнь в Украине была очень тяжелая, невозможная. Деньги неоткуда было брать. У детей не было работы. Пенсия была маленькая. Никакого молока, никакого мяса. Вечером я шла, записывалась в очередь, отмечалась, рано утром в 6 часов я снова шла на перекличку. И когда в 8 часов открывался магазин, тогда можно было купить молоко.

И еще антисемитизм... он шел нашей всей жизнью.

Еврей, это плохо, ты - плохой. Не было работы. Они видели в лице у моего мужа, что он - еврей. Директор металлургического института Каблуков говорил: у меня евреи не учатся. Много людей просто дали деньги, они подкупили и могли учиться в институте. Теперь у меня нет страха говорить это.

Мы были людьми как все другие. Не плохо, что мы могли испортить? Мы жили как все другие. Но здесь теперь мы живем и это хорошо, никто не делает мне плохо. У меня есть уже, как оно называется? - немецкое гражданство. Я чувствую себя хорошо в Берлине.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Мы уезжали, а Родина вслед шептала: жиды уезжают, им и тут повезло... И ненавидела. В паспортном столе, где оформлял документы, в сберкассе, где закрывал счет, в ЖЭКе, где оформлял документы для ОВИРа, в очереди в немецком посольстве Киева, в подъезде, где жили...

Ностальгии по тюрьме быть не может. Ностальгии по тюрьме, где был ненавидим сокамерниками – не может быть вдвойне. Мне жалко Родину.

Теперь здесь я дома. Теперь я - житель Берлина.

Оригинальный звук: Внук Вова
В начале мы приехали в Потсдам. Там были размещены все эмигранты, большинство были русскими. Я пошел там в первый класс. Позже мы переехали в Берлин и я пошел там в начальную школу, имел очень много иностранных друзей и..., ну, поэтому также мой акцент.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Выезжали когда в Германию, очень боялся, что таможня, если обнаружит дневники – изымет. Забрали бы, конечно, никаких денег не хватило бы откупить. Но, проехали. Не искали, а психологи там еще те... Уровень старших классов средней школы: упрется взглядом в взгляд, и: «Золото, наркотики, оружие, антиквариат, валюта!?». Запаниковал, отвел взгляд, блеешь что-то нечленораздельное – ищут.

У меня «дневники», бумаги, «антиквариат» папин – все на дне четырех чемоданов лежало, сверху – ерунда всякая...

За время до эммиграции перепечатал около 80 страниц машинного текста. Они и сейчас у меня тут, с собой. А закончилось все тут, в Германии. В 1995 приехали, в 1997 где-то купил компьютер и продолжил. Закончил переписывать все к 2002-му году. В общем, работы на 15 полных лет.

Оригинальный звук: Внук Вова
Наконец, мой отец Виталий Гельфанд достиг цели: "немецкий дневник" моего дедушки перевели в 2005 на немецкий язык и опубликовали в Берлине.

Автор:
Это был успех, который едва ли кто-то считал возможным. Настойчивый Виталий, естественно, также пытался опубликовать книгу в России, но это было совершенно безнадежно.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Власть знать не знает о этих дневниках и вообще о массе подобного, но уже включилась самоцензура в каждом: в милиционере, в редакторе книгоиздательства, в журналисте, в дворнике вечно нетрезвом...

Российский редактор мне так и сказал: ты же понимаешь, у нас сегодня - Путин… Я не хочу, чтоб весь тираж, уже в книге, изъяли перед продажей. Я не могу рисковать…
После долгих переговоров, переписок, звонков – полгода тянулось – не смог. Последним и главным условием издательства было: мы вырезаем из дневников все еврейские моменты, все конфликтные эпизоды, все места, где негатив об армии, оставляем только путь отца по войне.

Им не нужна настоящая История. Все поломано, подменено. Там нет и никогда не было настоящей истории – все от начала до конца – сфальсифицировано. Сегодня в России по вновь переизданным в прошлом году учебникам истории, учат, что Сталин – гений, что репрессии, которые были – была историческая необходимость того момента. Путина фамилию вписали в учебники и называют его продолжателем дела великого Сталина.
Страну уничтожали много-много-много лет: Ленин, Сталин, Брежнев, Ельцин. Путину, придя к власти, ничего особо и делать не пришлось: народ испорчен на поколения вперед.

(Музыка до конца проигравший: Efim Jourist „Russian Rhapsody“‚ Русская рапсодия’), (Musik bis Ende unterlegen:

Оригинальный звук: Внук Вова
Теперь мы уже 15 лет в Берлине, но контакт с немцами немного труден. Я сам не знаю почему. У меня есть много иностранных друзей, турецкие и сирийские. Но моя семья остается сама с собой. Все знакомые живут поблизости... из Днепропетровска и из дома и они посещают друг друга часто.

Оригинальный звук: Мать Белла
У меня есть контакт с немцами, я иду и говорю плохо, но дела делаются. Я говорю с немецкими людьми, не так много, но я говорю. Все понимают меня.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Контактов с немцами почти нет. Вот с вами встречаюсь, с людьми, связанными с изданием книги. С соседями и хаузмастером здороваемся. Немецких друзей нет. Я бы с радостью дружил, но менталитет абсолютно разный. Разные интересы. Разное все.

Дети – водят в дом немецких друзей. И дружат, слава богу.

Я даже не знаю у кого из наших русских знакомых есть немецкие друзья. Пожалуй, ни у кого. Все контакты у всех с немцами – на бытовом уровне: в подъезде с соседями, в магазине, у врача, в учреждениях... Если ко мне в дом придут с дружбой, вот, например, вы: явитесь без звонка или со звонком, сядете, станете с нами смотреть телевизор или слушать музыку, обедать, курить, говорить, просто сидеть и молчать, в шахматы играть и приглашать в кино или на шашлык – я дружбу приму.

К нам не приходят и мы не приходим.

Оригинальный звук: Внук Вова
У меня есть контакт с немцами, но большинство моих друзей - иностранцы. Также в моей школе я вижу, как отдельные иностранные группы остаются сами с собой. Это двухгодичная профессиональная школа и я хотел бы достигать моей зрелости в специальных высших учебных заведениях. Позже я хотел бы изучать науки о коммуникации и быть, вероятно, журналистом.

Автор:
Большая часть семьи Гельфанд владеет немецким паспортом. 22-летний Владимир ждет еще то, чтобы Украина отказала ему в гражданстве. Это еще может продолжаться. 46-летний отец Виталий, у которого есть боли спины, должен подтверждать лишь одно твердое положение. Нельзя представлять себе, что его знания о России остаются неиспользованными и он получит статус пенсионера и его немецкий паспорт, вероятно, только тогда. Назад на Украину Гельфанды, во всяком случае, вернуться не хотели бы.

Оригинальный звук по-русски: Сын Виталий
Родина – там, где хорошо. Родина – где безопасность и где чувствуешь себя человеком. Где защищен законом, но не беспределом. Где нет ненависти.

Здесь был мой отец, здесь есть я, и я издал здесь книгу отца. Я, если смогу, сделаю обязательно еще что-нибудь для страны и Берлина, вот только пока не знаю что. Пока что я ращу детей, как могу, чтоб вырoсли людьми, это главное.