• Memo Club. Владимир Червинский: "Одесские истории без хэппи энда"
  •  

     

     

     

     

    Одесские истории без хэппи энда

         
    Червинский Владимир Исаакович

     

    22.08.2022
    Уважаемый читатель, то, что я написал, книгой в общепринятом смысле не является, это просто
    длинное письмо, а точнее 39 писем, адресованных Ане и Матвею, нашим с Викой внукам.
    Надеюсь, что они дойдут до адресата своевременно.
     
     
    Оглавление

    1. Дорогие Анечка и Матвей ..... стр. 5 / 2. Три сестры ..... стр. 7 / 3. Дядя Або и дядя Марк ..... стр. 20 / 4. Почему в Одессу? ..... стр. 32 / 5. Тучи над городом ..... стр. 45 / 6. Квартирный вопрос ..... стр. 50 / 7. Как они жили ..... стр. 59 / 8. Тобольск  ..... стр. 66 / 9. Три сестры под одной крышей ..... стр. 71 / 10. Путешествие по Сахаре ..... стр. 76 / 11. Как дед паял сережки ..... стр. 82 / 12. Идейные разногласия ..... стр. 85 / 13. Сосед ..... стр. 88 /  14. Дед, Торгсин, карта СССР ..... стр. 92 / 15. Мы с Тамарой ходим парой ..... стр. 99 / 16. Папина Одесса ..... стр. 105 / 17. Бабушка Сока ..... стр.  111 / 18. Одесская кухня ..... стр. 114 / 19. Одесситы на Крестовском острове ..... стр. 119 / 20. Война ..... стр. 124 / 21. Дневники. Одесса с 22 июня по 16 октября ..... стр. 136 / 22.Тикама ..... стр. 161 / 23. Мамина война ..... стр. 168 / 24. Блокада ..... стр. 174 / 25. Лёвина война ..... стр. 179 / 26. Холокост-румынский вариант ..... стр. 183 / 27. Глава, которой не должно было быть ..... стр. 208 / 28. Одесса – русский Марсель ..... стр.  214 / 29. Как страшный сон ..... стр. 248 / 30. Рухнувшие надежды ..... стр. 252 / 31. Как быстро и эффективно уничтожить 6 миллионов евреев ..... стр. 262 / 32. Возмездие ..... стр.  271 / 33. Бобина война ..... стр. 279 / 34. Послевоенные годы ..... стр. 285 / 35. Псков – конечная остановка ..... стр. 288 / 36. Лев – горькие годы ..... стр. 290 / 37. Моя тётя Вера и мой дядя Або ..... стр. 293 / 38. Мама, другая жизнь ..... стр. 300 / 39. Заключение ..... стр. 305
     
     
    __________________________________________________________
     
     

    28.   Одесса — русский Марсель?

    Составителем и редактором сборника «Одесса: жизнь в оккупации. 1941-1944» является Олег Витальевич Будницкий — авторитетный советский и российский историк, доктор исторических наук, директор Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и её последствий, профессор Высшей школы экономики, член Европейской академии. Им же написана и вступительная статья, в которой он делает обзор текстов трех авторов, помещенных в этом сборнике, приводит наиболее важные выдержки и комментирует их, что помогает читателю ориентироваться в массе фактов, отделить субъективное от объективного. Поместить в этой главе все три текста конечно, невозможно, хотя они крайне интересны, пересказывать их — тоже неблагодарная задача, поэтому позволю себе воспользоваться обзором этих статей, который сделан самим Олегом Будницким, конечно, в сокращенном варианте.

    «Нельзя сказать, что в работах советских историков история Одессы в период оккупации тотально фальсифицировалась. Проблема, однако, заключалась в том, что реалистично в основном показывая то, что было общего в оккупационном режиме и жизни в оккупации в Одессе по сравнению с другими городами, они игнорировали (да в условиях жесткого идеологического контроля и не могли поступать иначе) одесские особенности. В работах советских историков жители Одессы, во-первых, представали некой единой массой (за исключением отдельных отщепенцев), во-вторых, вели себя так, как должны были вести себя советские люди. Между тем, как показала оккупация, «советскость» многих из них была внешней, и при первой возможности была отброшена. Во всяком случае, многие из них «духовно» разлагались весьма охотно. Иначе трудно представить, как могли выжить многочисленные развлекательные заведения, с поразительной быстротой возникшие в городе.  В постсоветский период публикуется ряд статей, в которых, преимущественно на материалах оккупационной печати, освещаются различные аспекты жизни города в 1941-1944 гг.

    Среди источников о жизни в оккупации чрезвычайно важны источники личного происхождения: ведь официальные документы отражают далеко не все и редко передают, образно выражаясь, вкус, цвет и запах времени. Особенно важны воспоминания, создававшиеся по относительно свежим следам событий, на авторов которых   успела повлиять та или иная сложившаяся традиция. Ряд текстов, посвященных жизни в оккупации, были написаны эмигрантами послевоенной, так называемой второй волны. Следует иметь в виду, что они остались за границей или ушли за границу вместе с отступающими немецкими или румынскими войсками в силу неприятия советской власти (многие — в силу сложившихся обстоятельств). Следует также иметь в виду, что немалое число эмигрантов второй волны сотрудничало в той или иной степени с оккупантами. Эти обстоятельства надлежит учитывать и не принимать все сведения, приводящиеся в созданных ими текстах за чистую монету. Впрочем, это относится к любым источникам личного происхождения».

    К личным источникам относятся, конечно, и дневники, которые вели одесситы после начала войны, в дни её обороны и в годы оккупации. В предыдущих главах, посвященных началу войны, я уже цитировал их, поэтому крайне интересно продолжить знакомство с их записями, сделанными уже в период оккупации. Дневники в этот период продолжили вести Адриан Оржеховский, Владимир Швец и школьник Юрий Суходольский. Абсолютные разные по возрасту, профессии и по своим жизненным взглядам.

    Адриан Оржеховский

    11 января 1942 года. «Сегодня знаменательный у нас день: открытие нашего магазина. Вечером подсчитали выручку, которая показала 132 руб. Для первого дебюта это вполне хорошо. С таким капиталом, как у нас, больше и ожидать нельзя. Завтра будет у нас и молоко. Публика валом валит, одни как всегда критикуют, а меньшее число покупает.  Наш магазин очень чистенький, имеет весьма опрятный вид. Для большей торжественности повесили икону Николая Чудотворца. Словом, всё честь честью.

    Наряду с нашим событием, имеющим радостные надежды в будущем, как мы надеемся. Как раз сегодня произошла ужасная драма для всего Одесского еврейства. Сегодня ранним утром был расклеен приказ о выселении поголовно всех евреев из Одессы на Слободку, где для них устроено гетто. Отчаянию их нет границ, ведь негде спать, холод, к довершению пошёл снег. Никто ничего не знает где и как он будет жить, большинство составляет женщины, дети и старики. Словом, картина неописуемая, трудно всю эту драму передать. Какое счастье сейчас не быть евреем».

    12 января. Сегодня поистине день страшного суда для всех евреев. Уже с раннего утра, шести часов, потянулись длинные вереницы на Слободку. У нас во дворе всё время раздавался вопль и плачь детей. По всем улицам тянулись эти несчастные длинной вереницей пешком, со своим грузом, на маленьких санках, еле плетущихся старух, стариков и детей по довольно глубокому снегу. Видел двух старух, древних совершенно обессиленных, лежавших прямо на снегу, не имея сил подняться. Занят по горло в магазине целый день, нет времени даже пообедать, но, конечно, это совсем не плохо, лучше, чем быть сейчас гонимым».

    Владимир Швец

    24 марта1942

    «Бывают столкновения с румынами. Например, когда вернувшиеся из тюрьмы евреи упросили румын, чтобы их впустили в их квартиры, то немецкий офицер избил румынского офицера. Произошла свалка и вызывали полицию. Отец в ответ рассказал, что якобы в их заводском дворе одна женщина прятала в сарае евреев. Как-то пошла им покупать еду. Оставшийся четырехлетний ребенок проговорился об этом румынам. Их схватили, но один еврей убил ногой этого ребенка. Женщину и евреев тут же расстреляли».

     4 июня. «Приезжавший позавчера в Одессу Антонеску отдал распоряжение артистам оперы выплатить двойной оклад. По словам Юры, Савченко, который сейчас болеет после аварии с машиной, будет иметь 600 марок».

    Юрий Суходольский

    27 сентября.1942 … «В 5 часов утра были в Одессе. Добрались пешим порядком. Ну, конечно, встречи, лобзания… Подали заявления в индустриальный техникум… Буду бесплатно учиться. Вообще же плата 200 марок в год. Марки тут зовут рублями. Продуктов тьма… Страшнейшая радость. Пребывание с отцом и товарищами. Рад очень. Все — божественно. Но все-таки что-то не то. Жалко смотреть на разбитые дома. И вообще…»

    14 октября

    «…В Одессе, что и говорить, — жизнь налажена. Городской голова господин Герман Пынтя на открытии Университета сказал, что жизнь в Одессе лучше, чем в каком-либо другом городе Западной Европы. Действительно, на базаре прямо что-то удивительное: колбасы, мясо, масла, фрукты и все прочее, конечно, все страшно дорого, но все-таки. Учебные заведения функционируют, трамваи ходят. В городе на каждом шагу «бодега» (небольшие подвальчики, где продавалось вино и нехитрая закуска), пестрят вывески, комиссионные магазины, по улицам ходят нарядные дамы (сильно накрашенные), румыны и немцы. Попадаются разрушенные здания — обком, банк, 116-я школа, телефонная станция, пушкинский домик, дома по Дерибасовской, Ришельевской и др. Много. Некоторые разрушены до основания от удара мин на парашюте… Но часть домов уже отстраиваются, открываются новые магазины, мальчишки бегают, рекламируя «Одесскую газету», «Одессу», «Мир», «Смех», «Колокол», «Детский листок», «Неделю». Газеты и журналы далеко не все хорошие. Какого-то сплетническо-холуйского направления. Завтра открытие сезона в оперном театре — «Борис Годунов». Папа поет…»

    Владимир Швец

    16 октября1942

    «Сегодня празднуется годовщина занятия Одессы. Много шума и музыки. Много речей, уверений, молитв. По улицам встречаются собиратели «пожертвований». В консерватории был молебен…»

    Юрий Суходольский

    16 октября1942 «Сегодня в Одессе праздник -годовщина освобождения города от «ига большевизма» и т.п. В церкви на Пушкинской улице молебен. Весь город украшен национальными флагами держав Оси. Приказано вывешивать с балконов ковры… По улицам ходят люди с кружками, продают флажки в пользу бедных».

    18 октября «Были сегодня с отцом в цирке на боксе — по пропускам, которые достал Игорь. Интересно. Бились 7 пар. Самый интересный был бой между румыном из Кишинева и одним одесситом. Одессит буквально не дал опомниться румыну и так его избил, что тот совсем ошалел и не сопротивлялся. В цирке стоял дикий вой, победителя целовали. Румын подает в суд, и делу еще, как видно, придана «окраска» …»

    Владимир Швец

    17 февраля 1943 «На углу Дерибасовской и Ришельевской румыны роют пулеметные гнезда. Но жизнь по-прежнему в Одессе оживленная. В консерватории прошел концерт, посвященный Моцарту, прошел вяло».

    Адриан Оржеховский

    21 февраля 1943. «На фронте, вот уже два месяца, красные, собрав огромные силы, пошли в наступление и без перерыва, волна за волной, день и ночь со страшной стихийной силой нажимают на немцев, которые за последнее короткое время, а в особенности за эти несколько дней потеряли огромное пространство, отступив почти по всему фронту, а особенно на Украине, сдав Сталинград и ряд других городов вплоть до Харькова. Болтают, что румыны в Сталинграде изменили и три дивизии сдались, обнажив на широком фронте брешь, куда хлынули советские войска. В Германии объявлена тотальная мобилизация. Что будет дальше — посмотрим. У меня настроение подавленное».

    Владимир Швец

    11 мая 1943. «Утром был в Университете на итальянском. Но потом меня так знобило и болел зуб, что раньше времени ушел с лекции домой. Мне рассказывали причины выселения крестьян: они якобы спрятали высадившийся советский десант и не хотели выдать его. На Сахарном заводе в Одессе несколько раз разбрасывали прокламации, и румыны обещали расстрелять каждого пятого. Тоже происходило в Университете. Там поймали педагога, занимавшегося этим. Его так били, что «чуть кишки не вылезли».

    14 октября. «Был в Университете… Моя работа по переложению Симфонии для фортепиано подвигается. Погода отвратительная, сырость и дождь. Но это очень хорошо, ибо срывается эта наглая комедия торжеств по случаю 2-летия пребывания варваров в Одессе. Усиленно говорят, что город перейдет к немцам. Но все это уже мало трогает. Кроме наихудшего, ожидать нечего. Вечером был в театре Вронского».

    26 сентября. «Сообщено об эвакуации Анапы и Смоленска. Целый день переписывал Симфонию. В Вознесенске партизаны взорвали мост через Буг и немецкий эшелон должен был возвратиться. Солдаты пешком пошли другим путем. В Одессе есть подпольная организация, в которой принимают участие и слепые. Вечером был у Галины Георгиевны. Она нагадала мне дальнюю дорогу. Но этого не может быть! Я все-таки спрячусь при отступлении немцев…»

    10 ноября1943. «Был на лекции в Университете. Вечером с отцом пришел недавно приехавший с фронта, бывший директор завода румын Ауде. Он ночевал у нас и много рассказывал. Он был под Сталинградом. Там его взяли в плен, а потом отправили восвояси. Он знает, что под Одессой легло 200 тысяч румын. Под Крымом и Сталинградом — 700 тысяч. Теперь в Румынии даже не встретишь ни молодого человека, ни даже пожилого. Остались одни бабы и калеки. Он говорил много такого, что подняло мои надежды на благополучный исход всего…»

    Адриан Оржеховский

    25 декабря 1943. «Все воюющие стороны уверены в победе, конечно, кричат потому, чтобы подбодрить свой народ и легче погнать на фронт, умирать за их приукрашенные идеи. Словом, все ещё очень сильны, все имеют неисчерпаемый запас дураков, военного материала и времени, а потому, война может продлиться ещё два Рождества. А мы с Тосей одиноки. Я пишу эти строки, а она читает «Новое слово», статью «Одесса и одесситы», где корреспондент описывает жизнь и обилие всего у нас. И действительно такого благополучия, пожалуй, во всей Европе нет. Всё есть. В нашем, например, магазине полное изобилие. Литров 400 вина, водка, ликёр, колбасы — всего полно. Базары полны белым прекрасным хлебом и всё- таки, несмотря на такое изобилие, очень многие ждут не дождутся красных, не понимая того, что на следующий же день не достанешь куска хлеба…»

    Владимир Швец

    14 марта 1944. «Был в Консерватории. В связи с неуспехами немцев всюду опять паника. Говорят, о сдаче Николаева, Херсона и Очакова. Местным избранным немцам дан приказ до четверга приготовиться к эвакуации. Жорж в библиотеке как помешанный набросился на Александру Николаевну за то, что она, якобы, паникерша. Он считает, что наступление большевиков — газетная утка, что через три дня все увидят, как все переменится. «Все идет, как я сказал, я ничего не боюсь, даже если бы они завоевали бы всю Европу. Одессы им не взять!» — говорил Жорж. Над ним все хохотали».

    Андриан Оржеховский

    25 марта1944. «Суббота, пять часов. Настроение отвратительное. Каждый день встаю в 11-12 ч. дня. Голова полна глупейших мыслей. Полный паралич воли, стремление к чему-либо и вообще к полезной деятельности. Что делать. Надо открыть магазин и нет никакого желания. Да и собственно нечем торговать. Попытаюсь открыть в понедельник. Многие уезжают, Одесса снова пустеет, как в еврейский погром. Почти все магазины закрыты. На рынке снова цены поднялись. Что-то будет…В Германии объявлена тотальная война. У нас же, в Одессе, началась паника и население бросилось раскупать продукты, крестьяне же прекратили подвоз. Таким образом, создался продовольственный кризис и базар пуст. Цены на всё возросли невероятные. Наш магазин за два дня опустел, и мы остались без товара, только с кучей бумажек, на которые нельзя ничего купить. Что будет дальше — посмотрим. У меня настроение подавленное».

    26 марта «Сижу при лампе, пью чай и пишу эти строки. Ходил в город. Одесса снова умерла, как было при первом приходе румын, с той только разницей, что сейчас немцы, а румын очень мало, все эвакуируются. Улицы пусты, народу не видно, только одни немецкие грузовики, полные разным хламом, и то сегодня их значительно меньше, чем третьего дня. Говорят, что в порту уже закладывают мины, чтобы при отступлении всё взорвать. Беженцы утверждают, что немцы при отходе выгонят всё население из города. Судьба нам готовит второй еврейский исход».

    7 апреля. «Одиннадцать часов утра. Благовещенье. Погода снова плохая, моросит. Грязь. До сего момента тихо. Изредка слышны взрывы. Тося пошла в церковь. Снился мне Веня маленьким. Где-то он. Наверное, если жив, следит за продвижением Красной Армии к Одессе. Да и остальные трое. Ведь ещё Одесса осталась, как крупный центр, не взята. Но часы ея уже сочтены».

     

    Юрий Суходольский

    10 апреля1944 «Итак! Одесса занята русскими. День полон впечатлений. Запишу кратко. Узнав о том, что в городе красные (утром, часов в 7), мы с папой пошли на Преображенскую и увидели первых красноармейцев (офицер в зеленой фуражке) …»

    Причины, по которым авторы этих дневниковых записей, остались в Одессе и пробыли там все 2,5 года оккупации, различны.

    Адриан Оржеховский, натерпевшийся в 20-годы от большевиков, как мелкий частник, лишенный избирательных, прав, озлобленный на советскую власть, остался в Одессе осознанно, полагая, что фашисты скинут большевиков, и он уже не должен будет работать красильщиком на фабрике, а откроет, как и в былые времена, небольшой магазинчик.

    Владимир Швец, студент консерватории, талантливый музыкант, полностью поглощённый музыкой, не интересующийся политикой и полагавший, что сможет остаться вне её даже с приходом немцев.

    Юрий Суходольский, школьник, комсомолец, приехавший на каникулы в Одессу и не успевший её покинуть.

    Было бы несправедливо упрекать их в коллаборационизме, в каком-либо пособничестве оккупантам. Они, как и многие другие одесситы, просто выживали и, в основном выживали неплохо, приняв установленные оккупантами правила этого выживания, закрыв или прикрыв глаза на творящиеся вокруг них ужасы.  Никто из них после освобождения ни в чем не был обвинен и никакого наказания не понес.

    Адриан Оржеховский по иронии судьбы после войны работал в одесской Совпартшколе, правда в качестве ночного сторожа и тихо умер в 1960 году.

    Владимир Швец закончил в 1946 году консерваторию, вел активную композиторскую деятельность, был успешным и любимым своими учениками учителем в одесской школе им. Столярского, написал ряд книг по теории музыки и умер в 1991 году.

    Юрий Суходольский сразу после освобождения Одессы ушел на фронт и через несколько месяцев, 6 ноября 1944 года погиб на окраине венгерской деревушке недалеко от озера Балатон.

    Подобные дневниковые заметки интересны своей абсолютной искренностью, эмоциональной открытостью и частными, но важными деталями, однако общей и полноценной картины жизни в оккупированной Одессе они не дают. Поэтому вернёмся к вступительной статье и обзору трех публикаций о жизни оккупированной Одессы, сделанными Олегом Витальевичем Будницким.

    «Несколько дней спустя, «в одно чудесное весеннее утро» в Одессу выехал корреспондент Би-Би-Си Александр Верт. Он был одним из первых корреспондентов и, несомненно, первым иностранным журналистом, побывавшим в «русском Марселе» после освобождения.

    Двадцать лет спустя Верт опубликует лучшую книгу о войне на

    восточном фронте — «Россия в войне 1941-1945». Через год ее переведут на русский язык и издадут в нумерованном количестве экземпляров «для служебного пользования». В 1967 году перевод книги Верта в существенно урезанном виде выпустят для всех. Книга будет мгновенно распродана и станет предметом вожделений, интересующихся историей Великой Отечественной войны и библиофилов. Между тем, в книге Верта, среди удаленных цензурой мест, содержатся любопытные сведения и наблюдения, относящиеся к настроениям и нравам жителей города, только что вновь ставшего советским. Эта глава так и называется: «Одесса: личные впечатления». Русский был для Верта таким же родным языком, как английский.»

    «Мы подъезжали к Одессе уже в сумерках, и по мере нашего приближения к Черному морю местность становилась все холмистее, и то тут, то там были заметны следы боев. Повсюду вдоль дороги валялось множество трупов лошадей, а здесь, на этих оголенных ветрами холмах на побережье Черного моря, мы опять видели конские трупы, воронки от бомб, а время от времени и трупы людей. И, вот мы уже в Одессе, на улицах которой чувствовался едкий смрад пожарищ. Одесса была погружена в непроглядную тьму. Немцы, которые на протяжении последних двух недель хозяйничали в городе, взорвали в нем перед уходом все электростанции; и, что было еще хуже, город остался без воды, если не считать небольших ее количеств, которые давали артезианские колодцы. В гостинице «Бристоль», где мы остановились, для умывания выдавалась бутылка воды в день.

    Гостиницу обслуживали рабочий или биндюжник, с хриплым голосом и резким, неприятным смехом, и его помощник — жуликоватого вида старикашка с седой бородкой. Оба обычно стояли на тротуаре перед гостиницей и следили за одетыми в легкие платья одесскими девушками, проходившими мимо группками в четыре-пять человек. Они отпускали по адресу девушек непристойные замечания, а жуликоватого вида старикашка рассказывал при этом разные анекдоты».

    О не слишком стойком поведении немалого числа одесских женщин откровенно говорили и собеседницы сотрудников академической Комиссии по истории Великой Отечественной, записавших в июне-июле1944 г. интервью с более чем полусотней одесситов, переживших оккупацию. Круг опрошенных был разнообразен: от художественного руководителя Одесского театра оперы и балета, щедро финансировавшегося оккупантами, до скрывавшихся в катакомбах партизан. Библиотекарь О.П. Иванова рассказывала:

    «Румыны входили во двор и говорили: «Я хочу любить». Надо сказать, что отдельные женщины здорово пользовались этим. Они делали из этого источник существования. Жили с румынами направо и налево. Доход был порядочный, потому что румыны любили красть и умели красть… и сносили все краденое той женщине, с которой они жили».

    Правда, она не склонна была огульно обвинять всех женщин, нашедших себе «покровителей» среди румын: «У нас долго, чуть ли не полгода, не было хлеба. Хлеб имели только румыны военные. Женщин покупали за кусок хлеба. Трудно обвинять женщин…».

    Как ни удивительно, но публичные дома открывались еще буквально за месяц до освобождения города. 11марта1944 г. юный одессит Юра Суходольский записал в дневнике: «Интересное дело. В одном доме №2 по Сретенскому пер. открыли публичный дом, — висит красный фонарь. Весь город уже это знает и оживленно беседует об этом».

    Румынский оккупационный режим заметно отличался от немецкого: «Пока шансы держав «оси» на победу казались благоприятными, румыны намеревались превратить Одессу во второй, только более веселый и беззаботный Бухарест. И дело заключалось не только в том, что они открыли здесь рестораны, магазины и игорные притоны, и что Антонеску торжественно появлялся в бывшей царской ложе Одесской оперы, — здесь была предпринята также серьезная попытка убедить население города, что оно является и останется частью населения «Великой Румынии».

    В отличие от того, что делали в оккупированных городах немцы, румыны не закрыли ни университета, ни школ. Школьников заставляли изучать румынский язык, а студентов предупредили, что, если они в течение года не научатся говорить по-румынски, их исключат из университета. Одна особенность отличала Одессу от городов, оккупированных немцами: Одесса была полна молодежи. Это была счастливая случайность: румыны считали Транснистрию составной частью своей страны, а ее жителей — будущими румынскими гражданами. Потому-то подавляющее большинство одесских юношей и девушек не были угнаны ни в Германию, ни в какое-либо другое место. Не призывали молодых одесситов и в румынскую армию, поскольку, с точки зрения румын, на них абсолютно нельзя было положиться

    Об отличиях румынского оккупационного режима от немецкого

    рассуждал летом 1944 г. в разговоре с сотрудником академической комиссии по истории Великой Отечественной войны начальник областного управления НКГБ полковник Д.Е. Либин: «Тут было определенное заигрывание с населением, в частности, с научной интеллигенцией, с которой они очень крепко заигрывали. Кое-кому они установили второй оклад жалованья, сделали скидку на квартиру. Кое-кого прикармливали различными пайками, устраивали экскурсии в Румынию в виде поощрения».

    Некоторые из видных ученых приняли участие в работе созданного румынами Антикоммунистического института, в том числе наиболее титулованный из них — член-корреспондент АН СССР астроном К.Д. Покровский. Среди сотрудничавших с Антикоммунистическим институтом были известный филолог-классик и театровед Б.В. Варнеке, филолог В.Ф. Лазурский, некогда живший в доме Л.Н. Толстого в качестве воспитателя его детей.

    По наблюдениям Верта, в первые дни после освобождения Одесса сохраняла множество следов румынской оккупации:

    «Все еще красовались объявления лотошных клубов и кабаре, вывески с написанным на них по-румынски словом «Бодега» и обрывки воззвания на румынском, немецком и русском языках (но не на украинском). Театральные афиши сообщали о музыкальных спектаклях в «Театрул де опера ши балет» … В Одессе имелось также много других развлечений, даже симфонический оркестр германских ВВС дал здесь концерт и исполнял Неоконченную симфонию Шуберта, Скрипичный концерт Бетховена и Пятую симфонию Чайковского.

    Существовало здесь и несколько пошивочных ателье и множество других мелких мастерских, чьи владельцы теперь исчезли. Свободное предпринимательство всевозможного рода, как видно, вовсю процветало в Одессе при румынах. Румыны были спекулянтами, и половина одесского населения, а может быть и больше, тоже занималась спекуляцией. Разве не были спекуляция и предпринимательство в крови у каждого одессита? Румынские генералы возили из Бухареста целыми чемоданами дамское белье и чулки и заставляли своих ординарцев продавать все это на рынке. Даже и сейчас еще на рынке можно было купить много различных мелочей — немецкие карандаши, венгерские и немецкие сигареты, и даже флаконы духов, а также чулки, правда, последние уже становились редкостью и продавались только из-под полы. Милиция зорко следила за подобного рода торговлей, и одесситы на рынке выглядели несколько притихшими».

    Лейтенант Советской армии Владимир Гельфанд вошел в Одессу в день ее освобождения. Во время войны он тоже вел дневниковые записи. Вот, что записал 11 и 12 апреля: «В одном из домов недалеко от станции Одесса-сортировочная застал траур и слезы. Посреди комнаты лежал женский труп. Голова мертвой женщины была перевязана и вокруг нее стояла лужа крови. Девяностолетняя старуха-мать, молодой муж и стая детишек навзрыд плакали над трупом. В последние дни своего пребывания в Одессе оккупанты запретили местному населению показываться на улице с наступлением темноты. Хозяйка выглянула из дверей собственного дома, и была хладнокровно застрелена на пороге немецким солдатом».

    Гельфанда поразила красота Одессы, костел, собор и, конечно,

    оперный театр. Он вошел внутрь, где импровизированную экскурсию проводил какой-то военный, причем среди посетителей лейтенант заметил генералов. А у входа в театр митинговали артисты. «Это было трогательно и радостно. Артисты были готовы дать спектакль для Красной армии на следующий день». Гельфанд сожалел, что он должен отправиться догонять свою часть. Он, конечно, не подозревал, что ряды артистов существенно поредели: все ведущие балерины отправились вслед за оккупантами, некоторые артистки — вместе со своими покровителями, румынскими старшими офицерами. Всего уехало 17 солистов балета. После освобождения города художественный руководитель одесского оперного театра профессор В.А. Селявин писал в записке, озаглавленной «Сведения о деятельности румын в Одесском оперном театре во время оккупации», составленной, видимо, по требованию Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков: «Нищие духом, бедные знаниями и отставшие от русского театра румыны жадно впились в театр, желая показать, каким храмом искусства они завладели».

    По словам Селявина, коллектив тянул «тяжелое ярмо», «питаясь одним хлебом, так как заработная плата длительное время не выдавалась. Все работники чувствовали себя, как в концлагере за колючей проволокой». Селявин лукавил, т.к. театр открылся уже через день после захвата Одессы оккупантами — 18 октября 1941 г. Возможно, поначалу артисты и в самом деле питались одним хлебом, хотя и это вызывает серьезные сомнения, но уже в июне 1944 года Селявин сообщил сотруднику академической Комиссии по истории Великой Отечественной войны нечто иное:

    «Материальные условия у них (звезд театра) были блестящие.

    Они получали губернаторский паек в губернаторском магазине. Этот паек делился тоже на несколько категорий. Первый паек: пять кило сахару, пять кило масла, еще что-то. Жалованье труппе было щедрое. Больше всех получал Савченко — 2250 марок (сахар был 20 марок). Средняя ставка в хоре 400 марок, но было и 500 и 600. Ведущие артисты меньше 600 не получали. Жалованье всей труппе в месяц составляло 39 тысяч. Театр дважды посещал Антонеску. Каждый визит диктатора сопровождался выдачей месячного оклада всем сотрудникам театра без исключения».

    Свидетельства британского и советского журналистов, заставших последние отблески одесского «экономического чуда», или по крайней мере слышавших свежие воспоминания одесситов о нем, подтверждают реалистичность воспоминаний об Одессе корреспондента берлинского «Нового слова» Николая Февра. который побывал в Одессе в ноябре-декабре 1943 года. Его поразили как изобилие одесского рынка, так и расцвет культурной жизни.

    «Знаменитый одесский Привоз кипел жизнью. Магазины, подводы и масса оживленных людей» придавали ему вид ярмарки:

    по сторонам видны горы разнообразных товаров. Тут и сало, сложенное ярусами, окорока, колбасы, копченая рыба, бесконечные корзины с виноградом и яблоками, а на улице — живая птица и поросята с камнем, привязанным к ноге, чтобы не убежали от хозяина. На человека, хорошо знакомого в то время с полуголодной жизнью большинства европейских городов, одесский рынок производил ошеломляющее впечатление не только своим обилием, но и непонятными вначале причинами последнего».

    Однако самым сильным было, пожалуй, первое впечатление Февра: «Столб, заклеенный разного рода плакатами и объявлениями: И чего тут только нет. «Борис Годунов» и «Пиковая дама» в опере,“Лебединое озеро» и «Корсар» в балете, «Воскресение» — в театре Василия Вронского, «Лизистрата» — в Музыкальной комедии, «Запорожец за Дунаем» — в Современном театре, «Розмари» — в Оперетте, «Красная шапочка»- в Детском театре. Какими-то потрясающими номерами пестрит афиша городского цирка, а соседний плакат приглашает на футбольный матч сборной Одессы против сборной Бухареста. Огромная лента, обвивающая весь столб, извещает о том, что в ближайшее воскресенье в Александровском парке состоится народное гулянье с музыкой, лотереей, выступлениями артистов и прочими атрибутами. Еще несколько афиш об отдельных концертах и, прочтя все это, начинаешь верить, что все это пир во время чумы. Но, нет. Под большими плакатами читаю маленькие объявления: «Куплю щенка от шпица», «Исправляю почерка в течение месяца», и, наконец, — «Беспружинный бандаж системы Виктора Фишера. Удобен днем и ночью. Полезен тем, кто страдает от кашля.» Нет, это не пир во время чумы. Во время чумы почерка не исправляют, шпицев не покупают, а беспружинным бандажом не интересуются, даже в том случае, если он помогает страдающим от кашля».

    Надо отметить, что воспоминания берлинского корреспондента об изобилии одесского Привоза в годы оккупации слово в слово совпадают с записями в дневнике, сделанными в то же время комсомольцем и патриотом Юрой Суходольским, помещенными в этой главе выше.

    Когда я читал про изобилие на рынке во время оккупации Одессы, или о том, что одесский театр уже через пару дней после занятия города румынами и немцами открыл свои двери и продолжил свою работу, предлагая восторженным зрителям свои лучшие постановки, то невольно искал для себя объяснение этим фактам, которые категорически не укладывались в моем сознании и противоречили тому, что я знал о жизни в других советских городах, захваченных немцами. Очевидно, объяснял я сам себе, румыны, считая одесскую область и саму Одессу, уже территорией Транснистрии, поощряли там развитие сельского хозяйства, урожаи там всегда были хорошие, рынки стали наполняться, и одесситам не пришлось голодать, как в других советских захваченных городах, что избавило их от мучений и страданий, и, слава богу, думал я. То, что одесситы могли пойти в театр, послушать там оперу и хорошую музыку, позволяло отвлечься им от переживаний, страха и горестей, ненадолго забыться, сберечь свои душевные силы. Ну, а то, что рядом с ними сидели румынские, а часто и немецкие офицеры, это, как и оккупация, от них самих не зависело. То, что университет, консерватория и другие учебные заведения продолжили работать, давало возможность молодежи, которая осталась в городе, не потерять несколько лет жизни, не быть угнанными в Румынию, и получить образование и успешно работать потом на благо их советской Родины после Победы, которую они все же ждали, думал я.

    Но на этом мои попытки объяснить самому себе эти неожиданные факты из жизни одесситов в период оккупации моей любимой Одессы закончились, т.к. то, о чем еще написали журналисты в своих воспоминаниях, объяснить было уже трудно.

    К своему большому и искреннему удивлению я выяснил, что помимо куска хлеба с маслом и возможности жизненные горести компенсировать музыкальными переживаниями, Одесса предлагала, а большинство одесситов с удовольствием и даже с жадностью пользовалось массой других повседневных радостей и удобств, которые делали их жизнь в высшей степени приятной и комфортной. Понятно, что всё это изобилие продуктов, поражающее впечатление, и разнообразие предлагаемых услуг могло возникнуть только при условии экономического роста, развитии промышленности и, что очень важно, при востребованности этих возможностей населением. Долгие годы об экономической жизни Одессы в годы оккупации ничего не писалось либо писалось в духе того же профессора С.А. Вольского, книгу которого «Очерки по истории Одессы в годы Великой Отечественной войны» удалось отыскать Олегу Будницкому. Вот, что он писал: «Экономическая жизнь Одессы пришла в полный упадок. Порт фактически бездействовал. Стояли фабрики и заводы, за исключением нескольких предприятий пищевой промышленности. Зато процветала спекуляция, которую оккупационные власти широко поощряли, как «частную предпринимательскую инициативу». Свора хищников-спекулянтов, нахлынувшая в Одессу из Румынии, открыла различные торговые заведения, в которых распродавала награбленное государственное добро и личное имущество трудящихся. Замерла культурная жизнь города … Полный крах потерпела также попытка врага духовно разлагать советских людей при помощи фашистской лживой пропаганды, продажной печати, кино, радио, театральной балаганщины. Население с отвращением и презрением бойкотировало все так называемые культурные мероприятия гитлеровцев».

    Как и в его предыдущей цитате из статьи о положении Одессы в начале оккупации, так и в этом опусе профессор, мягко говоря, искажает факты с точностью до наоборот.

    Александр Даллин, известный американский историк, в своей книге «Захваченные территории СССР под контролем нацистов» рисует совсем другую картину. Он называет период румынской оккупации «новым нэпом». «Подавляющее большинство предприятий, как и в период нэпа, открывалось в сфере услуг. Это были закусочные, рестораны, бани, прачечные, парикмахерские, гостиницы, кинозалы, варьете. Что касается производства, то, во-первых, большая его часть находилась под контролем оккупационных властей, во-вторых, для того, чтобы открыть фабрику требовался значительный капитал, который было неоткуда взять, и, в-третьих, специальные навыки, которых тоже не было у большинства новых предпринимателей. По мнению Даллина, новые предприятия удовлетворяли спрос на комфортный, «буржуазный» стиль жизни и стремление к «нормальности».

    О размахе предпринимательской активности свидетельствует число заявок на открытие новых предприятий. К 30 июня 1942 г. городскими властями было выдано 3536 лицензии на торговлю и 926 – на открытие предприятий. Уже в начале 1942 г. в Одессе было зарегистрировано 1500 частных магазинов, а в начале 1943 г. эта цифра достигла почти 6 тысяч. По другим данным, в период с 1 ноября 1941 по 1 августа 1942 года румынскими властями было выдано 5282 разрешения на открытие частных предприятий, в том числе ресторанов, кафе, столовых и закусочных  продовольственных магазинов, булочных и кондитерских, пекарен, универсальных, комиссионных и галантерейных магазинов, магазинов стройматериалов, мыловарен, различных мастерских, в том числе топливных, кожевенных, часовых, авторемонтных, слесарно-механических и кузнечных, столярных, портняжных, сапожных и  музыкальных. Особой популярностью у новых предпринимателей пользовались парикмахерские: поступили заявки на открытие 1251 заведения такого рода.

    В отличие от немецких оккупантов, стремившихся к деиндустриализации захваченных территорий, румыны, считавшие оккупированные территории «своими», сразу же приступили к восстановлению промышленности и добились в этом, несмотря на почти полную эвакуацию промышленных предприятий, определенных успехов. Через год после захвата румынами Одессы промышленность, в основном обрабатывающая, была восстановлена по разным видам от 60 до 90%.

    Из приведенных данных видно, что хозяйственные румыны очень рачительно отнеслись к попавшему к ним в руки «богатству». «Не пропадать же добру», — думали они, и после истребления евреев начали активно обустраивать свою жизнь не только в Одессе, но и на всей территории Транснистрии, осуществляя заветную цель румынских националистов — создание «Великой Румынии».

    Вернемся к сборнику и впечатлениям очевидцев той «райской» жизни, которая чудным образом возникла в Одессе.

    Открывает сборник мемуарный очерк Н.М. Февра «Транснистрия. Одесса в годы Второй мировой войны». Николай Михайлович Февр был довольно известным журналистом, происходившим из эмигрантских «детей». В 1941 году его как журналиста пригласили в берлинскую газету «Новое слово». Будучи корреспондентом этой газеты, он несколько раз бывал на оккупированных территориях СССР. В третью командировку в декабре 1943 года он большую часть времени провел в Одессе, результатом чего стал цикл статей в «Новом слове». Статьи носили явно нацистский оттенок и не скрывали антисемитских настроений автора, от которых он впоследствии всячески открещивался, но его впечатления от обстановки в Одессе, безусловно, представляют интерес.

    «…Шум и гомон толпы оглушают, а шустрые одесские мальчишки вскакивают на подножку пролетки и наперебой предлагают спички, папиросы и зажигалки. На человека, хорошо знакомого в то время с полуголодной жизнью большинства европейских городов, одесский рынок производил ошеломляюще впечатление не только своим обилием, но и непонятными вначале причинами последнего.

    Именно на этом базаре один крестьянин, приехавший сюда из голодного Николаева, простояв некоторое время в восторженном оцепенении, вдруг — еще раз осмотревшись по сторонам — снял с себя шапку, перекрестился и воскликнул: — «Господи! … Ну, ей-богу, как при царе!»

    Выезжаем на Преображенскую улицу. День уже вступил в свои

    права. На улице много людей, спешащих по своим делам. Резво пробегают переполненные трамваи. Магазины и лавки, — а тут они на каждом шагу, — уже открыли свои двери и полны покупателей.

    Проезжаем мимо сквера, разбитого на том месте, где был когда-то снесенный большевиками одесский собор, и сворачиваем на Дерибасовскую. Останавливаю извозчика у газетного киоска, и тут новое изумление. В Одессе оказывается четыре ежедневных русских газеты, два иллюстрированных еженедельника и юмористический журнал. После чахлых еженедельных газеток, виденных мною на территории, оккупированной немцами, — четыре ежедневных одесских газеты говорят о жизни этого города даже больше, чем набитый снедью одесский базар….

    …. Одесский день начинается рано. В половине шестого утра гудит сирена. Не грозно-завывающая, а обыкновенная, ровная и мирная. Она не зовет людей в бомбоубежища, а возвещает рабочему люду Одессы, что трудовой день начинается. Через полчаса одесские улицы оживляются кучками спешащих на свои предприятия рабочих. Одесситы, принадлежащие к более спокойным профессиям, могут поспать еще часок. Для многих из них сигналом к пробуждению является одесская радиостанция. Без пяти минут семь из всех бесчисленных громкоговорителей одесских квартир раздается мелодичное пение петуха. Затем нежный голос маленькой девочки читает «Отче наш». После этого начинается музыка. Не надо быть очень сентиментальным человеком для того, чтобы в этом оригинальном начале одесских радиопередач почувствовать нечто радостно-успокаивающее. В восемь часов одесские улицы полны, и жизнь большого

    города бьет ключом…

    … Однако коммерческие успехи одесситов не ограничивались только «бодего-ресторанным» сектором. В городе появилось много магазинов, торгующих первоклассной мануфактурой, обувью, драгоценностями, а какие-то особо предприимчивые акционеры открыли также универмаг «Лафайет», занимавший целый этаж и снабжавший самыми различными товарами. Правда, цены на все, кроме продуктов питания, были все время очень высокими, но все же значительно уступали ценам на эти товары, существовавшие тогда в других европейских городах. Во всяком случае, если бы какой-нибудь одесский франт, ушедший в небытие в 1916 году, вдруг появился бы снова в Одессе, то он мог бы без всяких карточек и комбинаций заказать себе фрак у портного на Дерибасовской улице, купить в магазине букет цветов, коробку шоколадных конфет и поехать на балетную премьеру в театр. А после театра устроить приятелям, по случаю нового воскресения, банкет в «Лондонской гостинице» с икрой, шампанским и дичью. Это же самое в то же время он мог бы сделать лишь в двух-трех городах Европы. Одесса жила и торговала, и к концу 1943 года по городу уже ходили темные слухи, что в Одессе появились «миллионеры». С некоторыми из подозреваемых капиталистов меня познакомили. Я не спрашивал, правда, сколько у них денег, но, несомненно, это уже были состоятельные люди».

    Примеры описаний благополучной жизни Одессы в годы оккупации я мог бы продолжить, в воспоминаниях Верта, Февра, Петерле и Мануйлова им уделено много внимания, но это уже ничего существенного не добавит к тому выводу, который приходится сделать: одесситы, за малым исключением, с готовностью и удовольствием окунулись в неожиданно набежавшую на них волну счастливой жизни, не замечая привкуса крови в её мутной воде. Почему так получилось? Таким же вопросом задался и Февр, автор выше приведенных наблюдений жизни Одессы. Его выводы, несмотря на его определенную ангажированность, достаточно обоснованы, вот что он писал в своих записках:

    «Будущий летописец Второй мировой войны и судеб русских областей, попавших в ее водоворот, непременно посвятит несколько страниц завидной судьбе Одессы, столь непохожей на судьбы других русских городов. А каждый побывавший здесь в дни войны с удивлением отыскивает причины этих почти фантастических темпов возрождения одесской жизни.

    Причин этих, разумеется, несколько, и только счастливое сочетание их вместе обусловило граничащее с чудом воскресение Одессы из мертвого социалистического ада. Главным двигателем этого воскресения были три слова, великое значение которых жирной чертой подчеркнули дни одесского возрождения. Эти слова: свобода частной инициативы. Новая одесская администрация прекрасно поняла, что главное оружие против страшного наследства, оставленного марксистским опытом, это частная инициатива и всяческое поощрение ее. В первые же дни оккупации из губернаторства и городского управления начал бить живительный источник патентов на открытие всевозможных частных предприятий, магазинов, лавок, ресторанов. Там, где частная инициатива не могла справиться сама, ей навстречу выходили городские власти — ссудами и пособиями. Кроме того, губернаторство и городское управление сами открывали свои кооперативы и лавки. Делалось это, конечно, не без пользы для чиновников этих учреждений, входивших обычно пайщиками в эти предприятия, но это не столь важно. Важно то, что в результат, вся Одесса покрылась сетью различных торговых предприятий.

    Чтобы эти производства снабдить нужными товарами и сырьём, румыны начали восстанавливать фабрики и заводы. В этом вопросе главную тяжесть взяли на себя губернаторство и городское управление. Благодаря усилиям в этом направлении, за короткое время почти все одесские фабрики были восстановлены, причем не только производящие все необходимое для жизни, но и те, которые производили, по понятиям военного времени, предметы роскоши, как-то: шоколадные конфеты и металлические закрепки для деловых бумаг. Все это, вместе взятое, сразу же дало импульс одесской торговле, а главное — заставило крестьян с охотой и доверием везти на городские рынки свои продукты, за которые они там получат не только пачку разноцветных бумажек, но и почти все, что может произвести для деревни большой город. Все это не только способствовало снабжению Одессы продуктами питания, но и быстро поставило на ноги крестьянские хозяйства, ожившие после стольких лет систематического грабежа советским государством.

    Немалую роль в быстром восстановлении одесской жизни сыграло и то обстоятельство, что румынская администрация Одессы состояла в своем большинстве из бессарабцев, по существу бывших более русскими, нежели румынами. Городской голова Одессы Герман Пынтя и его правая рука Костинеску в прошлом были русскими офицерами императорской армии. Вся новая администрация Одессы была сверху до низу пронизана бессарабцами, не только прекрасно знавшими русский язык, но и отлично понимавшими нужды и чаяния населения. Это привело к тому, что не только горожане, но и приезжие крестьяне охотно общались с новыми властями, встречая там понимание и сочувствие».

    Надо добавить, что все «летописцы», не зависимо от своих взглядов и отношению к оккупантам, выделяют фигуру Германа Пынти, наделяя его чертами, резко отличавшими его от других высоких чинов румынской администрации.

    Герман Пынтя был опытным администратором, несколько раз занимал пост мэра Кишинева. Он много сделал для восстановления разрушенных в Одессе зданий, городских коммуникаций, электростанций, открытию университета, наведению в городе чистоты и порядка. Его усилия привели к тому, что все одесские музеи были сохранены и защищены от разграбления и вывоза экспонатов в Румынию. В литературе ему иногда приписывают чуть ли не руководство массовыми казнями на улицах Одессы после взрыва здания управления НКВД. Это неверно. Пынтя не был поставлен в известность о готовящейся экзекуции и протестовал против этого, так же как против депортации одесских евреев в письме к Антонеску от 23 октября1941 года. Казни он назвал варварством, «которое мы никогда не будем в состоянии смыть перед цивилизованным миром».

    Тем не менее, хотя депортации и убийства продолжались, Пынтя

    в отставку не подал. Добавим, что впоследствии Пынтя дважды представал перед судом: сначала советским, потом румынским. И оба раза был оправдан, что было нечастым случаем в отношении сотрудников оккупационной администрации.

    В январе 1944 г. в связи с приближением к Одессе войск Красной армии немцы ликвидировали в Одессе румынскую администрацию во главе с Германом Пынтей и ввели в город свои войска.

    Вот как завершает свои воспоминания Ян Петерле:

    «В марте 1944 года уже начался хаос, и немцы почти без сопротивления со стороны перепуганных румын прибрали управление к своим рукам. Снова на вокзалах битком набивались поезда, с опаской шли они в Румынию через Тирасполь, к которому приближалась советская армия. В городе циркулировали всевозможные слухи, и среди них доминировал тот, что все население должно спокойно ожидать прихода «своих» и что «свои» теперь уже не прежние, они «другие», они несут с собой не репрессии, а новые порядки, потому что война их многому научила и изменила политику. И как многие — даже седовласые — этому искренне верили и радовались. В результате этого в семьях бывали ссоры, раскол: одни решали эвакуироваться, другие хотели остаться, и были случаи, когда тот или другой член семьи сбегал и где-то прятался.

    В конце марта Одесса замерла. По ночам на улицах опять стреляли. Базарные будки заколачивались. Кто мог, запасался продуктами. И только для немецких военных шли последние спектакли в опере. Явно росло партизанское движение, куда шла горячая молодежь, а также те элементы, которые готовились сделать «поворот на 180 градусов» и приветствовать цветами Красную армию, надеясь таким путем заслужить «прощение».

    С небольшими уличными боями и, по-видимому, без значительных новых разрушений, 9 апреля Одесса из эфемерной «столицы Транснистрии» снова превратилась в советскую «спящую красавицу».

    Конечно, было и не мало, в Одессе людей, перед которыми не стоял выбор: бежать вместе с немцами или оставаться, они жили в ожидании конца оккупации и освобождения Одессы. Вот что записала в своем дневнике, который был издан после войны под названием «Жизнь в плену», Екатерина Гажий:

    «10/04/44 (5 часов утра).

      Всю ночь грохотали орудия, слышна была канонада. Взрывы громадной силы сотрясали весь дом. Кругом горели заводы, говорят взорвали водопровод. Никто не спал. Всю ночь разговоры, все ждут расправы немцев, видно, что городу пришел конец. Сейчас лежу в кухне на ящике, т.к. уже ни ходить, ни соображать что-либо не могу… Говорят русские в Кремидовке…

    (6 часов вечера)

    Боже, неужели свершается. Русские в городе. Да, русские солдаты, офицеры… И население осталось… Нас не выгнали, не убили, не разграбили. Пришли наши родные, дорогие действительные освободители. Лежу утром в кухне, слышу, как казаки на улицах стреляют… Страшно… Вдруг вбегает Володя, который вышел поразведать, что делается (было часов 6 утра), лицо у него дергается, сам плачет: «Русские солдаты в городе, я сам видел»… Схожу вниз. На улицах народ кучками стоит у ворот, но все боятся выказать свою радость. Все говорят: «Может быть немцы провоцируют». Но вот к нашему дому подъезжает машина с русскими красноармейцами и офицерами. Сомненья нет. Народ их обнимает, целует, зовет в квартиры, поит, кормит. Целый день в городе царит оживление. Все поздравляют друг друга. В церквах молебны по случаю избавления от «иноплеменных», колокольный звон… Неужели мы выжили? Неужели все ужасы кончились?! Но ведь война не кончилась. И если мы уже пережили, то многим еще придется переживать все эти ужасы. Неужели конец?»

    Десятого апреля 1944 года войска 3-го Украинского фронта под командованием генерала армии Родиона Малиновского при поддержке Черноморского флота под командованием адмирала Филиппа Октябрьского полностью освободили Одессу от захватчиков.

    За время оккупации города, продолжавшейся девятьсот семь дней, погибли около ста тысяч жителей, семьдесят восемь тысяч человек были угнаны на принудительные работы в Германию. Спасаясь, фашисты почти полностью уничтожили одесский порт, но к счастью не успели взорвать ряд заминированных зданий Одессы, в том числе и Одесский оперный театр.

    Завершая эту главу, хочу сказать, что такой удивительный феномен, как благополучная и, в целом, спокойная, жизнь жителей оккупированной Одессы, мог бы случиться не только в этом крупном городе Украины, но и на всей территории этой советской республики, если бы Гитлером и его окружением была бы принята концепция одного из главных идеологов нацизма – Альфреда Розенберга, а не его оппонента Вильгельма Кубе. Эти два высокопоставленных нацистских чиновника были единомышленниками и верными соратниками Гитлера. Единственно, в чем они расходились, так только в планировании судьбы Украины, а точнее её населения, в будущей войне с СССР. Гитлер готовился к войне с СССР, не только наращивая военный и промышленный потенциал, но и разрабатывая подробнейшие базовые концепции завоевания огромной страны. Одной из них было уничтожение славянских народов, либо превращение их в абсолютно бесправных рабов. Она не вызывала никаких возражений у Розенберга, за исключением вопроса о действиях на территории Украины и, в частности, об участи народа, там проживающего. Он считал, что Украина с её плодороднейшими землями, развитым животноводством, прекрасными климатическими условиями, могла бы быть неиссякаемым источником первоклассных продуктов и сырья, а производить их могли бы сами украинцы, настроенные, как он считал, к большевикам и советской власти в своей основе враждебно (что в большой степени было правдой). Особенно антисоветские настроения существовали в западных областях Украины, что ярко проявилось уже в первые дни появления немецких войск в этих областях. Украинские эмигрантские, так же, как и русские организации, находящиеся за рубежом, не оставляли планов возрождения свободной и независимой Украины. Руководители и идеологи украинских националистов, одним из которых был Степан Бандера, видели в нацистской Германии ту силу, которая могла бы свергнуть в России и на Украине власть «жидо-большевиков», что позволило бы им, как они надеялись, вернуться и создать независимое украинское государство. Еще в середине 30-х годов они начали налаживать с нацистскими кругами Германии различные связи и вести активные переговоры о возможном сохранении украинской государственности после победы Германии над СССР, и получали от них обнадеживающие намеки. Одним из переговорщиков со стороны Германии был Розенберг.

    В связи с этим, он еще задолго до начала войны был противником массового уничтожения украинского населения и продолжал настаивать на этом даже тогда, когда эта концепция стала превращаться в жуткую реальность в первые же месяцы оккупации Украины. Его категорическим противником в этом «идейно-теоретическом» споре был не менее высокопоставленный нацистский чиновник Альфред Кубе, который считал, что украинцы, как и все «недочеловеки» должны быть уничтожены или сведены до уровня рабочих животных, и никакие соображения об экономической целесообразности в расчет приниматься не должны. Его болезненная идеологическая озверелость, разделяемая Гитлером, возобладала над нацистской прагматичностью Розенберга. Этому противостоянию двух нацистских идеологов, посвящена целая глава в очень интересной книге Александра Даллина «Захваченные территории СССР под контролем нацистов в 1941-1945 годах». Там подробнейшим образом излагаются все их «творческие» споры, аргументы, обоснования и даже экономические расчеты. Но «победил» Кубе и все остальные идеологи превосходства арийской расы, и потому население Украины уничтожалось так же планомерно и с таким же безумным садизмом, как и на других оккупированных областях СССР. Поэтому жизнь Одессы под румынами можно рассматривать только как модель использования «мягкого» оккупационного режима, позволяющего привлекать местное население на свою стороны, при условии его внутренней готовности к этому. Если бы фашисты последовали доктрине Розенберга, а также использовали бы одесский опыт румынской военной администрации, то они, скорее всего, заручились бы в захваченной Украине, особенно в её западных областях, поддержкой той значительной части населения, которая хотела и ждала возможности избавиться от советской власти, а таких людей было очень немало. Думаю, что в этом случае ход войны мог бы быть совсем другим и трудно сказать, сколько бы еще сил и крови пришлось бы пролить советскому народу, чтобы добиться победы над гитлеровской Германией. Но уровень и масштабы фашистской жестокости по отношению к мирному населению были столь велики, что даже та часть населения Украины и Белоруссии, которая с надеждой встречала немецкие войска в первые месяцы оккупации, полагая, что, уничтожив коммунистов и евреев, немцы позволят зажить им спокойной жизнью как в прежние времена, поняла к своему ужасу, что они глубоко ошиблись. Единственным шансом не погибнуть от рук фашистов, либо не попасть в советские лагеря за сотрудничество с оккупантами стал уход в партизанские отряды, которых на Украине и Белоруссии действовало очень много, но, конечно, не эта часть населения составляла костяк этих отрядов. Партизаны действовали очень эффективно, доставляя немцам большие проблемы, особенно за счет диверсий на железной дороге, пуская под откос эшелоны с военной техникой и живой силой, ликвидируя высокопоставленных нацистских военных. В состав этих формирований, насчитывавших в себе многие тысячи партизан, входили и отряды, где большую часть партизан составляли только евреи — беглецы из еврейских гетто или концентрационных лагерей, а также жители небольших городков и местечек, самостоятельно формировавшие группы сопротивления. Одной из причин этого, как это ни парадоксально звучит, были проявления в партизанских отрядах антисемитизма и, как выяснилось гораздо позднее, в перестроечные годы не на пустом месте.

    «Осенью 1942 года 1-й секретарь ЦК КП Белоруссии, начальник Центрального штаба партизанского движения, П.К. Пономаренко направил командирам партизанских формирований радиограмму, запрещавшую принимать в отряды людей, бежавших из Минска, якобы потому, что среди них могут оказаться немецкие шпионы. Видимо, не случайно именно под Минском было создано восемь еврейских партизанских отрядов, так как узникам, бежавшим из гетто, вступить в действующие партизанские отряды было проблематично».

    Это цитата из книги воспоминаний «Жизнь моя, иль ты приснилась мне», написанная Юлием Айзенштатом, который подростком бежал из гетто, устроенного немцами в белорусском местечке Глуск, добрался до партизанского отряда «Красный Октябрь», располагавшийся в глухих лесах Полесья и несколько лет был, фактически, «сыном отряда партизан», выполняя все поручения, которые давались мальчишке 1930 года рождения: пас коров, отвечал за лошадей, был связным между другими партизанскими группами, доставлял в городки и местечки газету, которую печатали в лесной типографии.

    Таких мальчишек, «сыновей полков и партизанских отрядов», было во время войны очень много, но я решил упомянуть в моих записках именно об Юлике Айзенштате, т.к. жизнь свела нас неожиданно с ним в чешском городке Марианские-Лазне, где он со своей женой, и мы с Викой отдыхали в 2017 году. Приветливый и энергичный в свои 87 лет, он уже в первый день нашего знакомства упомянул, что во время войны был в партизанском отряде, многое пережил и испытал, и написал об этом книгу воспоминаний. Мы общались с ним недели полторы и каждый день я засыпал его вопросами о тех годах и событиях, участником которых он был, мне это было крайне интересно. Информация из первых рук, нет ничего ценнее. Нет возможности в этих записках познакомить вас подробно с его рассказами или, тем более, с содержанием этой удивительно книги, читать которую без волнения невозможно, поэтому ограничусь двумя цитатами — первая из предисловия к ней, которую написал американский писатель и журналист Давид Гай.

    «Юлий Айзенштат все вынес на своих детских плечах – и гетто, и пребывание в партизанском отряде “Красный Октябрь”, и расстрел в мартовском болоте.

    На болоте с рыхлым снегом скрывались шестеро партизан, и Юлий в их числе, оружие было не у всех, и звучали отрывистые, как лай, автоматные очереди, когда два десятка немцев методично расстреливали шестерых. Юлию повезло, смерть заглянула ему в лицо и прошла мимо: немец ранил его в руку и не дострелил, предпочтя этапировать в концлагерь Озаричи. Там узников, в особенности детей, специально заражали тифом, чтобы эпидемия распространилась на жителей окрестных деревень и советских солдат, освобождавших этот район Белоруссии. Айзенштат чудом выжил, получил высшее образование, стал известным в Минске инженером, отцом четверых детей».

    А вторая цитата —  это слова самого Юлика:

    «Садизм, вандализм, варварство нелюдей, беззащитность моих

    соплеменников, безысходность нашего положения потрясли, вывернули наизнанку мою детскую душу. Не столько осмыслив сознанием, сколько почувствовав сердцем, я уяснил для себя: пощады нам, евреям, не будет и что в любой, самой кошмарной ситуации надо не терять самообладания и присутствия духа, искать пути для спасения. В августе 41-го окончилось моё детство…

    …Среди расстрелянных в карьере на Мыслочанской горе в тот морозный день 2-го декабря 1941 г. находились самые дорогие и близкие мне люди. Так в одночасье трагически закончилась многовековая история евреев Глуска. Их как будто здесь вовсе не было, будто они здесь и не жили. Пользуясь немецкой терминологией, Глуск стал свободным от евреев – “Judenfrei”.  Всего в Глуске было расстреляно около 3000 евреев. Спаслись не более 60-70 человек».

    Еврейские партизаны были наиболее многочисленны в Белоруссии и в Восточной Европе, но группы также существовали в оккупированной Франции и Бельгии, где они сотрудничали с местным движением сопротивления. Многие отдельные еврейские бойцы участвовали в других партизанских движениях в других оккупированных странах. В целом, количество еврейских партизан составляло от 20 000 до 30 000 человек. Литературы, посвященной участию евреев в партизанском движении, к сожалению, мало, но в Интернете можно найти много публикаций об этих отрядах и об отдельных бойцах, командирах, разведчиках и радистах, внесших существенный вклад в борьбу с фашистами, но незаслуженно забытых в наше время.

     

    32.    Возмездие

    Я недавно прочитал, что убийства, совершаемые во время войны, во время военных действий одной воюющей стороны против другой в независимости от того, кто из них агрессор, а кто освободитель своих земель, не классифицируются как военное преступление, если только они не совершаются путем применения запрещенных методов убийств и «негуманных» видов вооружения. Таким образом, оказывается есть разрешенные методы убийств, а есть неразрешенные, типа использования ядовитых газов, фосфорных бомб, биологического оружия или некоторых видов противопехотных мин, которые не убивают, а только калечат или отрывают конечности. Если представить себе, конечно, чисто теоретически, что с окончанием некой войны ни один мирный житель не пострадал, а солдат газом не травили, то и судить будет некого. Но это в теории, а на практике, во время Второй Мировой войны фашистами были не только нарушены все «правила» и методы умерщвления людей, но придуманы столь зверские и садистские технологии, что чрезвычайным комиссиям, следователям, судам и трибуналам хватило работы на несколько лет. После войны желание справедливого возмездия охватывало каждого человека, кто хоть что-то знал о преступлениях фашистов, не говоря уже о тех, чьи родственники были убиты на войне или стали жертвами совершенной машины смерти, созданной и запущенной в действие немцами и их союзниками.

    По свежим следам, когда удавалось захватить карателей и их пособников из местных жителей на освобожденных территориях, смертные приговоры приводились в исполнение в считанные часы. Свидетелем одного из них был лейтенант Гельфанд, вошедший со своей частью в Одессу в первый же день её освобождения.

    «На Тираспольской улице он увидел «виселицу – автомашину»,

    на которой с петлями на шее стояли три мерзавца: два румына и один русский. Машина отъехала, тела повисли. Агония двоих повешенных была «слабее среднего», с протокольной точностью зафиксировал лейтенант. Собравшиеся поглазеть на казнь одесситы встретили приговор и сам момент казни овацией. Перед входом в сожженный вокзал висел еще один румын — «за насильничанье и расстрелы мирных граждан».

    До итогов работы Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков было еще далеко, также, как и до приговора главарям нацистов на Нюренбергском процессе, а душа и сердце жаждали возмездия немедленно, прямо сейчас, мозг вскипал от ненависти и осознания того, что далеко не все получат по заслугам, многие могут избежать наказания. Об этом говорил мне Борис, когда рассказывал о соседе-«борце» по дому на Екатерининской улице, который задушил Манюшку по дороге в гетто. Подкупил румын и сбежал, а потом вернулся домой, отсидел после войны небольшой срок и спокойно жил дальше. Также не понес наказание и знаменитый чемпион СССР по боксу Олег Загоруйченко, о котором Борис тоже упоминал

    С началом войны Загоруйченко служил в разведотделе Балтийского флота. Осенью 1941-го года при попытке высадки разведывательной группы их катер был уничтожен, но Загоруйченко удалось выжить, его контуженного подобрали в воде. В лагере военнопленных его опознал один из немецких офицеров, перед войной возглавлявший немецкую спортивную делегацию в Москве, после чего его освободили, и Загоруйченко появился в Одессе, где у него жил отец. Там он согласился на сотрудничество с немцами и румынам и стал тренером боксёрского клуба «Виктория», который на самом деле. как потом стало известно, был немецкой разведшколой, а Загоруйченко тренировал там немецких диверсантов. Перед самым освобождением Одессы Загоруйченко сбежал и вместе с румынами оказался в Бухаресте, где погиб при невыясненных обстоятельствах.

    Смогли избежать возмездия не только отдельные предатели и убийцы, но остались ненаказанными и даже не получили публичной огласки имена тысяч румынских рядовых участников истребления одесских евреев. Если Германия и немецкий народ в полной мере испытали заслуженный смертельный ужас, когда советская военная армада прокатилась по её территории, и возмездие было беспощадно, ощутимо, зачастую жестоко, и хоть как-то успокаивало душевные раны солдат, то Румыния как страна, выступившая во время войны на стороне фашистской Германии, благополучно избежала не только военной оккупации советскими войсками и справедливого наказания, но даже публичного порицания.

    Уже в начале 1944 года румынское руководство и сам Антонеску, стали понимать, что поражение Германии неизбежно, и начали негласно пытаться устанавливать контакты с Англией и США, искать возможности выхода Румынии из войны. Это же хорошо понимала и румынская политическая оппозиция, которая, как ни странно, сохранилась во время войны, и нашла возможность объединиться в единый блок с коммунистами и согласовать свои позиции и действия по разрыву союза Румынии и Германии с молодым румынским королём Михаем I. В результате, в августе 1944 года Антонеску был арестован и передан СССР, а сам король объявил о выходе из войны и начале военных действий против Германии. И, хотя не до всех военных частей этот приказ дошел и часть румынских войск продолжала воевать против СССР, впоследствии румынские подразделения были включены в состав советских войск и принимали участие в войне с Германией. Возможно, хорошо развитое политическое чутьё румынских политиков, своевременный разворот в сторону военного союза с СССР, а затем быстрое объявления себя Социалистической республикой позволило Румынии избежать «публичной порки», как сателлита и союзника Германии, и привели к затушевыванию их роли в войне против СССР и особенно в военных преступлениях против еврейского населения в Одессе и Бессарабии. Если преступления фашистов были постоянной темой в исторических исследованиях, в литературе и кино, то о румынских «подвигах» на этом поприще почти не упоминалось. Подобный нечистоплотный подход советского руководства, использованный в угоду своих геополитических интересов, позволил румынским военным, прямо причастным к массовым казням мирных людей, раствориться в послевоенном обществе, загнать свои воспоминания о совершенных ими преступлениях в дальние уголки своих душ и стать активными строителями социализма в Румынии.

    Не исключаю, что я жал руки именно этим бывшим военным на технических переговорах, когда в феврале 1989 года был в командировке в Бухаресте. Некоторым из участников встречи было в то время лет по 70-75, они были дружелюбны, улыбчивы и с удовольствием пили нашу «Столичную», которую мы привезли из Ленинграда.

    Только уже в перестроечные времена стали появляться серьёзные работы профессиональных российских, украинских, молдавских и западных историков, в которых с академической полнотой и точностью рассматриваются и анализируются события, связанные участием Румынии во Второй мировой войне.

    После передачи Антонеску советским органам его перевезли в Москву.  «Румынский диктатор был в маршальском повседневном кителе мышиного цвета с многочисленными орденскими планками и одним орденом», — вспоминал в конце 1990-х генерал майор в отставке, а во время событий — подполковник «СМЕРШ,а» Михаил Белоусов, руководивший операцией. «Роста небольшого, худощав, рыжеват, вид, как я про себя подумал, подавленный. За ужином, продолжавшимся около двух часов, каких-либо примечательных разговоров не произошло. «Гости» пили мало, но ели прилично, говорили, что все кушанья вкусны. Имел место разговор о трудностях и бедах, принесенных войной».

    По прибытии в столицу СССР бывших румынских руководителей доставили на одну из дач в Подмосковье. Затем их перевели во внутреннюю тюрьму НКГБ на Лубянке, где румыны находились в предварительном заключении до апреля 1946 года. На Нюрнбергском процессе советский представитель обвинения сообщил о проведенных в Москве допросах румынских заключенных: «Допрос Антонеску произведен в соответствии с законами Советского Союза, и протокол его показаний, представляющих исключительную важность для выяснения характера взаимоотношений Германии с ее сателлитами, представлен трибуналу».

    Никто не исследовал причин и истоков его звериной ненависти к евреям. Наверняка они были не в глубинах мировой истории и тонкостях религиозных противоречий между христианами и иудеям. Что-то гораздо проще и примитивнее. Не думаю, что фигура Антонеску могла прилечь внимание серьёзных исследователей, но вот, например, в книге «Город Антонеску», написанную Яковым Верховским, пережившим ребенком всю румынскую оккупацию Одессы, я прочел, что еще в детстве Антонеску был болезненно травмирован уходом своего отца к другой женщине, еврейке по национальности, и все свои детские переживания и страдания он связывал именно с национальностью этой женщины. Более того, как это ни странно, он впоследствии сам первый раз женился на еврейке по имени Рахиль Мендель; наверное, не устоял перед красотой еврейской девушки. К несчастью мальчик, родившийся у молодой пары, быстро умер, что вызвало бешенство Антонеску, который теперь навечно возненавидел евреев как источник, по его мнению, всех его личных бед и несчастий.

    В апреле 1946 года Антонеску был передан Румынии, где 6 мая начался Бухарестский процесс над бывшим маршалом, бывшим руководителем государства и председателем Совета министров Ионом Антонеску. На процессе было установлено и подтверждено, что Антонеску был лично повинен в смерти 300 000 евреев, проживавших на территории Румынии, Бессарабии и Одессы, и это не считая несколько десятков тысяч цыган, которые по его мнению тоже не имели права на жизнь.  Он и еще 17 его ближайших сподвижников были приговорены к смертной казни, но в итоге, после ряда помилований расстреляны были только четверо. Приведение приговора в исполнение превратилось в балаган, в котором Антонеску разрешили командовать расстрелом лично, давая команду «пли» взмахом своей шляпы. Свидетель и участник расстрела вспоминал: «В последнем слове Антонеску прокричал, что умирает за идеалы румынского народа. Диктатор не умер после первого залпа и, лежа на земле, потребовал, чтобы в него выстрелили еще раз. Пришел командир и выстрелили в него снова. Медик же констатировал, что Антонеску опять не умер. Тогда командир выстрелил вновь и выбил Антонеску мозги. “Все были мертвы”, — констатировал старший сержант жандармерии».

    Похоже, что жандармы, приводившие приговор в исполнение, а их было не менее полутора десятка человек, были хреновыми стрелками, не имевшими опыта в расстрелах одесских евреев, там все стреляли точно и наверняка.

    Сразу же после войны судили и казнили не только фашистских главарей, но и сошек поменьше, хотя большому количеству нацистских преступников вообще удалось избежать наказания, найдя прибежище в странах Латинской Америки.

    Если в Одессе румынских фашистов и местных карателей вешали буквально в первые же дни её освобождения в порыве праведного гнева, по свежим следам без суда и следствия, которые подменялись еще не остывшей, кипящей ненавистью к конкретным садистам со следами крови на руках, то в других советских городах, наиболее сильно пострадавших от немецкой оккупации, фашистов казнили уже по приговору судов. Один из них происходил в декабре 1945 года в Ленинграде. Основные материалы суда засекречены до настоящего времени, но из доступных источников известно, что на суде разбирались преступления генерал-майора вермахта Генриха Ремлингера и его ближайших подчиненных, совершенные в Псковской и Ленинградской областях зимой 1943–1944 годов: карательные акции (расстрелы, сожжения заживо, пытки), угон на принудительные работы, уничтожение населенных пунктов при отступлении. На Ленинградском суде были упомянуты также масштабные нацистские преступления 1941–1942 годов, совершенные на этой территории против евреев, цыган, душевнобольных, советских военнопленных, но на суде они подробно не рассматривались, в обвинительное заключение эти материалы не вошли и публичной ответственности за эти преступления Холокоста никто не понес. Проект приговора был направлен судом в Москву для утверждения В.М. Молотовым: «Учитывая степень виновности каждого из подсудимых, считаем необходимым приговорить подсудимых Ремлингер, Штрюфинг, Зонненфельд, Беем, Энгель, Янике, Скотки, Герер — к смертной казни через повешение; подсудимых Фогель, Дюре и Визе — к каторжным работам. Просим Ваших указаний» (докладная записка на имя Молотова. РГАСПИ).

    Местом казни в Ленинграде была выбрана большая площадь Калинина у кинотеатра «Гигант», на которой собралось несколько десятков тысяч ленинградцев. Сама казнь была описана ленинградскими газетами подробно и эмоционально: «Они избежали на фронте справедливой пули советского солдата. Теперь им предстояло испытать прочность русской верёвки. На крепкой перекладине повисли вчера в Ленинграде восемь военных преступников. В последние минуты они снова встретились с ненавидящими глазами народа. Они снова услышали свист и проклятья, провожавшие их на позорную смерть. Тронулись машины. Последняя точка опоры ушла из-под ног осуждённых» (Ланской М. Приговор народа. «Ленинградская правда». 4 января 1946).

    О самом суде, включая приведение приговора в исполнение, был снят документальный фильм «Приговор народа», оператором которого был знаменитый впоследствии Ефим Учитель.

    Надо сказать, что сам процесс экзекуции и жуткие подробности последних секунд конвульсий живого существа был для многих присутствующих на площади тяжким зрелищем. Нормальный человек так устроен: наблюдать чужую смерть, даже негодяя и садиста, является противоестественным и отвратительным. О подобных впечатлениях делился в моем присутствии близкий друг наших соседей по квартире в 50-х годах, который принимал участие в процессе в качестве переводчика и присутствовал на площади Калинина.

    Возвращаясь к Румынии, которая ловко избежала полной меры ответственности за свои преступления во время войны, не могу справедливости ради не упомянуть, что 12 октября 2004 года президент Румынии И. Илиеску официально признал вину румынского государства за Холокост, благодаря чему можно надеяться, что в значительной степени произошло моральное очищение румынского общества. В заключении он сказал: «Нельзя забывать или принижать трагедию нашего недавнего темного исторического прошлого, когда евреи стали жертвами трагедии Холокоста».

    Ну, что ж, спасибо и за это.


     
     
     

    © Memo Club
    © Червинский Владимир Исаакович   
       

      

      

      

     

     

     

     

    russisch 


     

     

    Odessa-Geschichten ohne Happy End

         
    ЧErvinsky Vladimir Isaakovich

     

    22.08.2022
    Liebe Leserin, lieber Leser, was ich geschrieben habe, ist kein Buch im herkömmlichen Sinne, es ist einfach so
    ein langer Brief, 39 Briefe um genau zu sein, adressiert an Anya und Matvey, unsere Enkelkinder und Vika.
    Ich hoffe, dass sie den Adressaten rechtzeitig erreichen.
     
     
    Inhaltsverzeichnis

    1. Liebe Anechka und Matvey ..... S. 5 / 2. Drei Schwestern ..... S. 7 / 3. Onkel Abo und Onkel Mark ..... S. 20 / 4. Warum nach Odessa? ..... S. 32 / 5. Wolken über der Stadt ..... S. 45 / 6. Wohnungsproblem ..... S. 50 / 7. Wie sie lebten ..... S. 59 / 8. Tobolsk ..... S. 66 / 9. Drei Schwestern unter einem Dach ..... S. 71 / 10. Reise durch die Sahara ..... S. 76 / 11. Wie Großvater Ohrringe lötete .. ... S. 82 / 12. Ideologische Unterschiede ..... S. 85 / 13. Nachbar ..... S. 88 / 14. Großvater, Torgsin, Karte der UdSSR ..... S 92 / 15 Tamara und ich gehen zu zweit ..... S. 99 / 16. Papas Odessa ..... S. 105 / 17. Großmutter Soka ..... S. 111 / 18. Odessas Küche ..... S. 114 / 19. Odessaner auf der Insel Krestovsky ..... S. 119 / 20. Krieg ..... S. 124 / 21. Tagebücher. Odessa vom 22. Juni bis 16. Oktober ..... S. 136 / 22. Tikama ..... S. 161 / 23. Mamas Krieg ..... S. 168 / 24. Blockade ..... S. 168 / 24 .. 174 / 25. Levins Krieg ..... S. 179 / 26. Die Holocaust-rumänische Version ..... S. 183 / 27. Das Kapitel, das nicht hätte sein sollen ..... S. 208 / 28 Odessa - Russisches Marseille ..... S. 214 / 29. Wie ein böser Traum ..... S. 248 / 30. Zerstörte Hoffnungen ..... S. 252 / 31. Wie man schnell und effektiv zerstört 6 Millionen Juden ..... S. 262 / 32. Vergeltung ..... S. 271 / 33. Haspelkrieg ..... S. 279 / 34. Nachkriegsjahre ..... S. 279 / 34. S. 285 / 35. Pskow - die Endstation ..... S. 288 / 36. Leo - bittere Jahre ..... S. 290 / 37. Meine Tante Vera und mein Onkel Abo ..... S. 293 / 38. Mama, ein anderes Leben ..... S. 300 / 39. Fazit ..... S. 305
     
     
    __________________________________________________________
     
     

    28. Odessa - Russisches Marseille?

    Verfasser und Herausgeber der Sammlung „Odessa: Leben in der Besatzung. 1941-1944“ ist Oleg Budnitsky, ein maßgeblicher sowjetischer und russischer Historiker, Doktor der Geschichtswissenschaften, Direktor des Internationalen Zentrums für die Geschichte und Soziologie des Zweiten Weltkriegs und seiner Folgen, Professor an der Higher School of Economics, Mitglied des European Akademie. Er schrieb auch einen einleitenden Artikel, in dem er die Texte von drei in dieser Sammlung enthaltenen Autoren überprüft, die wichtigsten Auszüge zitiert und sie kommentiert, was dem Leser hilft, sich in der Masse der Fakten zurechtzufinden und das Subjektive vom Objektiven zu trennen. Natürlich ist es unmöglich, alle drei Texte in diesem Kapitel unterzubringen, obwohl sie äußerst interessant sind, ist es auch eine undankbare Aufgabe, sie nachzuerzählen, daher erlaube ich mir, die Rezension dieser Artikel zu verwenden, die von Oleg Budnitsky selbst erstellt wurde. natürlich in gekürzter Version.

    „Man kann nicht sagen, dass in den Werken sowjetischer Historiker die Geschichte von Odessa während der Besatzungszeit vollständig verfälscht wurde. Das Problem war jedoch, dass sie zwar realistisch zeigten, was im Besatzungsregime und im Leben unter der Besatzung in Odessa im Vergleich zu anderen Städten üblich war, sie aber (ja, unter Bedingungen strenger ideologischer Kontrolle und nicht anders konnten) die Merkmale von Odessa ignorierten. In den Werken sowjetischer Historiker erschienen die Einwohner von Odessa erstens als eine Art einzelne Masse (mit Ausnahme einzelner Renegaten), und zweitens benahmen sie sich so, wie sich die Sowjets hätten verhalten sollen. Unterdessen war, wie die Besetzung zeigte, die „Sowjethaftigkeit“ vieler von ihnen äußerlich und wurde bei der ersten Gelegenheit abgelegt. Auf jeden Fall zersetzten sich viele von ihnen "spirituell" ganz bereitwillig. Ansonsten ist es schwer vorstellbar, wie die zahlreichen Unterhaltungseinrichtungen, die in erstaunlicher Geschwindigkeit in der Stadt entstanden, überleben konnten. In der postsowjetischen Zeit werden eine Reihe von Artikeln veröffentlicht, in denen hauptsächlich auf den Materialien der Besatzungspresse verschiedene Aspekte des Lebens der Stadt in den Jahren 1941-1944 behandelt werden.

    Unter den Quellen über das Berufsleben sind Quellen persönlicher Herkunft von großer Bedeutung: Offizielle Dokumente geben schließlich nicht alles wieder und vermitteln im übertragenen Sinne selten den Geschmack, die Farbe und den Geruch der Zeit. Besonders wichtig sind die Memoiren, die nach relativ frischen Ereignissen entstanden sind, deren Autoren von der einen oder anderen etablierten Tradition beeinflusst wurden. Eine Reihe von Texten über das Leben unter der Besatzung wurde von Emigranten der sogenannten zweiten Welle der Nachkriegszeit verfasst. Dabei ist zu berücksichtigen, dass sie aufgrund ihrer Ablehnung der Sowjetmacht (viele aufgrund der Umstände) im Ausland blieben oder zusammen mit den sich zurückziehenden deutschen oder rumänischen Truppen ins Ausland gingen. Es sollte auch berücksichtigt werden, dass eine beträchtliche Anzahl von Emigranten der zweiten Welle in gewissem Maße mit den Besatzern kollaborierten. Diese Umstände sollten berücksichtigt werden und nicht alle Angaben in den von ihnen erstellten Texten für bare Münze genommen werden. Dies gilt jedoch für Quellen persönlichen Ursprungs.
    Zu den persönlichen Quellen gehören natürlich die Tagebücher, die die Einwohner von Odessa nach Kriegsbeginn, in den Tagen seiner Verteidigung und während der Besatzungsjahre geführt haben. In früheren Kapiteln, die dem Beginn des Krieges gewidmet waren, habe ich sie bereits zitiert, daher ist es äußerst interessant, unsere Bekanntschaft mit ihren Notizen fortzusetzen, die bereits während der Besatzungszeit gemacht wurden. Tagebücher wurden in dieser Zeit weiterhin von Adrian Orzhehovsky, Vladimir Shvets und dem Schüler Yuri Sukhodolsky geführt. Absolut unterschiedlich in Alter, Beruf und in ihren Lebensansichten.

    Adrian Orzhechovsky11. Januar 1942. „Heute ist ein bedeutender Tag für uns: die Eröffnung unseres Stores. Am Abend berechneten sie den Erlös, der 132 Rubel zeigte. Für ein erstes Debüt ist das ziemlich gut. Mit einem Kapital wie unserem können Sie nicht mehr erwarten. Morgen gibt es Milch. Das Publikum strömt herein, einige kritisieren wie immer, und eine kleinere Anzahl kauft. Unser Geschäft ist sehr sauber und hat ein sehr gepflegtes Erscheinungsbild. Für größere Feierlichkeit hängten sie die Ikone des Heiligen Nikolaus des Wundertäters auf. Mit einem Wort, alles ist eine Ehre.

    Zusammen mit unserer Veranstaltung, die freudige Hoffnungen für die Zukunft hat, hoffen wir. Gerade heute gab es ein schreckliches Drama für das gesamte Odessaer Judentum. Heute früh wurde der Befehl erlassen, alle Juden aus Odessa nach Slobodka zu deportieren, wo für sie ein Ghetto eingerichtet worden war. Ihre Verzweiflung kennt keine Grenzen, denn es gibt keinen Schlafplatz, es ist kalt, obendrein hat es geschneit. Niemand weiß, wo und wie er leben wird, die Mehrheit sind Frauen, Kinder und Alte. Mit einem Wort, das Bild ist unbeschreiblich, es ist schwierig, all dieses Drama zu vermitteln. Was für ein Segen ist es, jetzt kein Jude zu sein.“

    12. Januar. Heute ist wirklich ein Gerichtstag für alle Juden. Schon ab früh morgens um sechs Uhr wurden lange Schlangen nach Slobodka gespannt. In unserem Hof
    ​​war die ganze Zeit ein Schreien und Weinen von Kindern. Durch alle Straßen zogen sich diese unglücklichen Leute in einer langen Reihe zu Fuß, mit ihrer Last, auf kleinen Schlitten, und schleppten kaum alte Frauen, alte Männer und Kinder durch ziemlich tiefen Schnee. Ich sah zwei alte Frauen, uralt, völlig erschöpft, die direkt im Schnee lagen und keine Kraft hatten aufzustehen. Den ganzen Tag bis zum Hals im Laden beschäftigt, nicht einmal Zeit zum Mittagessen, aber das ist natürlich überhaupt nicht schlimm, besser als jetzt verfolgt zu werden.
    Wladimir Schwez

    24. März 1942

    „Es gibt Zusammenstöße mit Rumänen. Als zum Beispiel die aus dem Gefängnis zurückgekehrten Juden die Rumänen baten, sie in ihre Wohnungen zu lassen, schlug der deutsche Offizier den rumänischen Offizier. Es kam zu einer Schlägerei und die Polizei wurde gerufen. Als Antwort sagte der Vater, dass angeblich auf ihrem Fabrikhof eine Frau Juden in einer Scheune versteckt habe. Ich ging etwas zu essen für sie kaufen. Das verbliebene vierjährige Kind ließ es den Rumänen durchgehen. Sie wurden beschlagnahmt, aber ein Jude tötete dieses Kind mit seinem Fuß. Die Frau und die Juden wurden sofort erschossen.“

     4. Juni. „Antonescu, der vorgestern nach Odessa kam, befahl den Opernkünstlern, ein doppeltes Gehalt zu zahlen. Laut Yura wird Savchenko, der jetzt nach einem Autounfall erkrankt ist, 600 Mark haben.“

    Juri Suchodolsky

    27. September 1942 ... „Um 5 Uhr morgens waren wir in Odessa. Wir kamen zu Fuß an. Nun, natürlich Treffen, Küsse ... Wir haben uns an einer gewerblichen Fachschule beworben ... Ich werde kostenlos studieren. In der Regel beträgt die Gebühr 200 Mark im Jahr. Marken werden hier Rubel genannt. Produkte Dunkelheit ... Schreckliche Freude. Bleibt bei Vater und Kameraden. Sehr froh. Alles ist göttlich. Aber trotzdem stimmt etwas nicht. Schade, die kaputten Häuser anzuschauen. Und überhaupt…"

    14. Oktober

    „... In Odessa ist allerdings das Leben geregelt. Der Bürgermeister, Herr German Pyntya, sagte bei der Eröffnung der Universität, dass das Leben in Odessa besser sei als in jeder anderen Stadt in Westeuropa. In der Tat gibt es auf dem Basar etwas Erstaunliches: Würste, Fleisch, Öle, Früchte und alles andere, natürlich ist alles furchtbar teuer, aber immer noch. Bildungseinrichtungen funktionieren, Straßenbahnen fahren. In der Stadt, auf Schritt und Tritt, „Bodegas“ (kleine Keller, in denen Wein und ein einfacher Snack verkauft wurden), Schilder, Kommissionsläden sind voller Schilder, elegante Damen (stark geschminkt), Rumänen und Deutsche gehen durch die Straßen. Es gibt zerstörte Gebäude - das Regionalkomitee, eine Bank, die Schule Nr. 116, eine Telefonzentrale, das Haus von Puschkin, Häuser entlang der Deribasovskaya, Rishelyevskaya usw. Es gibt viele. Einige von ihnen wurden durch Fallschirmminen vollständig zerstört ... Aber einige der Häuser werden bereits wieder aufgebaut, neue Geschäfte eröffnen, Jungen rennen herum und werben für die Zeitung Odessa, Odessa, Mir, Lachen, Kolokol, Kinderblatt, "Woche" . Zeitungen und Zeitschriften sind nicht alle gut. Eine Art Klatsch-Holuy-Richtung. Morgen ist die Eröffnung der Saison im Opernhaus - Boris Godunov. Papa singt ... "

    Wladimir Schwez

    16. Oktober 1942

    „Heute feiern wir den Jahrestag der Besetzung von Odessa. Viel Lärm und Musik. Viele Reden, Versicherungen, Gebete. Sammler von "Spenden" treffen sich entlang der Straßen. Es gab einen Gottesdienst im Konservatorium …“

    Juri Suchodolsky

    16. Oktober 1942 „Heute ist ein Feiertag in Odessa - der Jahrestag der Befreiung der Stadt vom „Joch des Bolschewismus“ usw. Gebetsgottesdienst in der Kirche in der Puschkinskaja-Straße. Die ganze Stadt ist mit den Nationalflaggen der Achsenmächte geschmückt. Es wurde befohlen, Teppiche von den Balkonen aufzuhängen … Menschen mit Bechern gehen durch die Straßen und verkaufen Fahnen zugunsten der Armen.“

    18. Oktober „Heute waren wir mit meinem Vater beim Zirkusboxen - laut den Pässen, die Igor bekommen hat. Interessant. 7 Paare kämpften. Am interessantesten war der Kampf zwischen einem Rumänen aus Chisinau und einem aus Odessa. Der Odessaner ließ den Rumänen buchstäblich nicht zur Besinnung kommen und schlug so auf ihn ein, dass er völlig fassungslos war und sich nicht wehrte. Im Zirkus ging ein wildes Geheul los, der Sieger wurde geküsst. Der Rumäne reicht eine Klage ein, und der Fall hat anscheinend eine „Farbe“ erhalten ... "

    Wladimir Schwez17. Februar 1943 „Rumänen graben Maschinengewehrnester an der Ecke Deribasovskaya und Richelieuskaya. Aber das Leben in Odessa ist immer noch lebendig. Im Konservatorium fand ein Mozart gewidmetes Konzert statt, es war schleppend.“

    Adrian Orzhechovsky

    21. Februar 1943. „An der Front gehen die Roten seit zwei Monaten, nachdem sie riesige Kräfte gesammelt haben, in die Offensive und drängen ohne Pause, Welle um Welle, Tag und Nacht, mit schrecklicher Elementarkraft Deutsche, die in der letzten kurzen Zeit und besonders in diesen wenigen Tagen einen riesigen Raum verloren haben, zogen sich fast entlang der gesamten Front und besonders in der Ukraine zurück und übergaben Stalingrad und eine Reihe anderer Städte bis nach Charkow. Sie sagen, dass die Rumänen in Stalingrad verraten und drei Divisionen kapituliert haben, wodurch eine Lücke an einer breiten Front freigelegt wurde, in die sowjetische Truppen strömten. In Deutschland wurde die totale Mobilmachung ausgerufen. Wie es weitergeht – wir werden sehen. Ich bin in depressiver Stimmung."

    Wladimir Schwez

    11. Mai 1943. „Ich war morgens auf Italienisch an der Universität. Aber dann habe ich so gezittert und Zahnschmerzen bekommen, dass ich die Vorlesung vorzeitig verlassen habe. Mir wurden die Gründe für die Vertreibung der Bauern mitgeteilt: Sie versteckten angeblich die landenden sowjetischen Truppen und wollten ihn nicht verraten. In der Zuckerfabrik in Odessa wurden mehrmals Proklamationen verstreut, und die Rumänen versprachen, jede fünfte Person zu erschießen. Dasselbe geschah an der Universität. Sie haben einen Lehrer dabei erwischt. Er sei so sehr geschlagen worden, dass ihm „fast die Eingeweide herausgekommen wären“.

    14. Oktober. „Ich war an der Universität … Meine Arbeit an der Transkription der Symphonie für Klavier schreitet voran. Das Wetter ist widerlich, feucht und regnerisch. Aber das ist sehr gut, denn diese freche Komödie der Feierlichkeiten anlässlich des 2. Jahrestages des Aufenthalts der Barbaren in Odessa bricht zusammen. Sie sagen nachdrücklich, dass die Stadt an die Deutschen übergehen wird. Aber all dies ist von geringer Bedeutung. Nichts als das Schlimmste zu erwarten. Abends war ich im Wronski-Theater.

    26.09. „Die Evakuierung von Anapa und Smolensk wurde gemeldet. Ich verbrachte den ganzen Tag damit, die Symphonie neu zu schreiben. In Voznesensk sprengten die Partisanen die Brücke über den Bug und der deutsche Zug sollte zurückkehren. Die Soldaten gingen zu Fuß in die andere Richtung. In Odessa gibt es eine Untergrundorganisation, an der sich auch Blinde beteiligen. Abends besuchte ich Galina Georgievna. Sie hat mir den langen Weg erzählt. Aber das kann nicht sein! Ich werde mich immer noch verstecken, wenn die Deutschen sich zurückziehen ... "

    10. November 1943. „Ich war in einer Vorlesung an der Universität. Abends kam ein rumänischer Oude, der gerade von der Front gekommen war, mit seinem Vater. Er verbrachte die Nacht bei uns und redete viel. Er war in der Nähe von Stalingrad. Dort wurde er gefangen genommen und dann nach Hause geschickt. Er weiß, dass sich 200.000 Rumänen in der Nähe von Odessa niedergelassen haben. In der Nähe der Krim und Stalingrad - 700.000. Jetzt in Rumänien werden Sie nicht einmal einen jungen Mann treffen, oder sogar einen alten. Nur Frauen und Krüppel blieben. Er sagte viele Dinge, die meine Hoffnung auf einen erfolgreichen Ausgang von allem weckten ... "

    Adrian Orzhechovsky

    25. Dezember 1943. „Alle Kriegführenden sind siegesgewiss, natürlich schreien sie, weil sie ihr Volk aufmuntern und leichter an die Front fahren können, um für ihre ausgeschmückten Ideen zu sterben. Mit einem Wort, sie sind immer noch sehr stark, jeder hat einen unerschöpflichen Vorrat an Narren, Militärmaterial und Zeit, und daher kann der Krieg noch zwei Weihnachten dauern. Und Tosya und ich sind allein. Ich schreibe diese Zeilen, und sie liest Novoye Slovo, den Artikel „Odessa und Odessaner“, in dem die Korrespondentin das Leben und die Fülle von allem, was wir haben, beschreibt. In der Tat ist ein solches Wohlergehen vielleicht nicht in ganz Europa. Alles ist. Bei uns zum Beispiel ist der Laden voller Fülle. 400 Liter Wein, Wodka, Schnaps, Würstchen – alles ist voll. Die Basare sind voll von feinem Weißbrot, und doch warten viele Menschen trotz dieser Fülle auf die roten, ohne zu ahnen, dass Sie schon am nächsten Tag kein Stück Brot bekommen ... "

    Wladimir Schwez

    14. März 1944. „Ich war am Konservatorium. Im Zusammenhang mit den Fehlschlägen der Deutschen bricht überall wieder Panik aus. Sie sagen über die Kapitulation von Nikolaev, Kherson und Ochakov. Ausgewählte ortsansässige Deutsche wurden angewiesen, sich bis Donnerstag auf die Evakuierung vorzubereiten. Georges griff Alexandra Nikolaevna in der Bibliothek wie ein Verrückter an, weil sie angeblich eine Alarmistin war. Er glaubt, dass die Offensive der Bolschewiki eine Zeitungsente ist, dass jeder in drei Tagen sehen wird, wie sich alles ändern wird. „Alles läuft wie gesagt, ich habe vor nichts Angst, auch wenn sie ganz Europa erobert haben. Sie können Odessa nicht einnehmen!" sagte George. Alle haben ihn ausgelacht."

    Andrian Orzhechovsky25. März 1944. Samstag, fünf Uhr. Die Stimmung ist widerlich. Jeden Tag stehe ich um 11-12 Uhr auf. Mein Kopf ist voller dummer Gedanken. Völlige Lähmung des Willens, Streben nach etwas und überhaupt nach nützlicher Tätigkeit. Was zu tun ist. Wir müssen einen Laden eröffnen und es besteht keine Lust. Und eigentlich gibt es nichts zu handeln. Ich werde versuchen, am Montag zu öffnen. Viele gehen, Odessa leert sich wieder, wie bei einem jüdischen Pogrom. Fast alle Geschäfte sind geschlossen. Die Marktpreise sind wieder gestiegen. Irgendetwas wird passieren... In Deutschland wurde der totale Krieg erklärt. Hier, in Odessa, begann eine Panik und die Bevölkerung beeilte sich, Lebensmittel zu kaufen, während die Bauern die Lieferungen einstellten. Somit ist eine Lebensmittelkrise entstanden und der Markt ist leer. Die Preise für alles sind exponentiell gestiegen. Unser Laden war nach zwei Tagen leer, und wir blieben ohne Waren zurück, nur mit einem Haufen Zettel, mit denen man nichts kaufen kann. Wie es weitergeht – wir werden sehen. Ich bin in depressiver Stimmung."

    26. März „Ich sitze an der Lampe, trinke Tee und schreibe diese Zeilen. Ging in die Stadt. Odessa ist wieder gestorben, wie bei der ersten Ankunft der Rumänen, mit dem einzigen Unterschied, dass jetzt die Deutschen, und es gibt sehr wenige Rumänen, alle evakuiert werden. Die Straßen sind leer, keine Menschen zu sehen, nur deutsche Lastwagen voll mit diversem Müll, und heute sind es viel weniger als am dritten Tag. Sie sagen, dass im Hafen bereits Minen gelegt werden, um beim Rückzug alles in die Luft zu sprengen. Die Flüchtlinge behaupten, die Deutschen würden bei ihrem Abzug die gesamte Bevölkerung aus der Stadt vertreiben. Das Schicksal bereitet uns einen zweiten jüdischen Exodus vor.“

    7. April. „Elf Uhr morgens. Verkündigung. Das Wetter ist wieder schlecht, es nieselt. Schmutz. Bis jetzt war es ruhig. Gelegentlich sind Explosionen zu hören. Tosja ging in die Kirche. Ich träumte von der kleinen Venya. Er ist irgendwo. Wenn er noch lebt, verfolgt er wahrscheinlich den Vormarsch der Roten Armee nach Odessa. Ja, und die anderen drei. Schließlich blieb sogar Odessa als wichtiges Zentrum unbesetzt. Doch ihre Stunden sind bereits gezählt

    Juri Suchodolsky

    10. April 1944 „Also! Odessa wird von den Russen besetzt. Der Tag ist voller Eindrücke. Ich werde kurz schreiben. Nachdem ich erfahren hatte, dass die Roten in der Stadt waren (morgens um 7 Uhr), gingen mein Vater und ich nach Preobraschenskaja und sahen die ersten Soldaten der Roten Armee (ein Offizier mit grüner Mütze) ... "
    Die Gründe, warum die Verfasser dieser Tagebucheinträge in Odessa blieben und dort die gesamten 2,5 Jahre der Besetzung blieben, sind unterschiedlich.

    Adrian Orzhehovsky, der in den 1920er Jahren als kleiner Privathändler unter den Bolschewiki gelitten hatte, des Stimmrechts beraubt, verbittert über das Sowjetregime, blieb bewusst in Odessa, weil er glaubte, dass die Nazis die Bolschewiki stürzen würden und er es nicht mehr müsste arbeitete als Färber in einer Fabrik, eröffnete aber wie in alten Zeiten einen kleinen Laden.

    Vladimir Shvets, ein Student des Konservatoriums, ein begabter Musiker, völlig in Musik versunken, an Politik nicht interessiert und glaubte, dass er sich auch mit der Ankunft der Deutschen heraushalten könnte.

    Yuri Sukhodolsky, Schüler, Komsomol-Mitglied, der in den Ferien nach Odessa kam und keine Zeit hatte, es zu verlassen.

    Es wäre unfair, ihnen Kollaboration, Komplizenschaft mit den Besatzern vorzuwerfen. Sie haben, wie viele andere Einwohner von Odessa, einfach überlebt und größtenteils recht gut überlebt, nachdem sie die von den Besatzern aufgestellten Regeln dieses Überlebens akzeptiert und ihre Augen vor den Schrecken geschlossen oder bedeckt haben, die um sie herum geschahen. Keiner von ihnen wurde nach ihrer Freilassung wegen irgendetwas angeklagt und wurde nicht bestraft.

    Adrian Orzhehovsky arbeitete ironischerweise nach dem Krieg an der sowjetischen Parteischule in Odessa, allerdings als Nachtwächter, und starb 1960 still und heimlich.

    Vladimir Shvets absolvierte 1946 das Konservatorium, war als Komponist tätig, war ein erfolgreicher und bei seinen Schülern beliebter Lehrer an der Schule in Odessa. Stolyarsky, schrieb eine Reihe von Büchern über Musiktheorie und starb 1991.

    Yuri Sukhodolsky ging unmittelbar nach der Befreiung von Odessa an die Front und starb wenige Monate später, am 6. November 1944, am Rande eines ungarischen Dorfes in der Nähe des Plattensees.

    Solche Tagebuchnotizen sind wegen ihrer absoluten Aufrichtigkeit, emotionalen Offenheit und privaten, aber wichtigen Details interessant, geben aber kein allgemeines und vollständiges Bild des Lebens im besetzten Odessa. Kehren wir deshalb zum einleitenden Artikel und der Besprechung von drei Veröffentlichungen über das Leben im besetzten Odessa zurück, die von Oleg Budnizkij verfasst wurden.

    „Ein paar Tage später, „an einem wunderschönen Frühlingsmorgen“, reiste BBC-Korrespondent Alexander Werth nach Odessa ab. Er war einer der ersten Korrespondenten und zweifellos der erste ausländische Journalist, der nach seiner Freilassung das „russische Marseille“ besuchte.

    Zwanzig Jahre später wird Werth das beste Buch über den Krieg 2018 veröffentlichen

    Ostfront - "Russland im Krieg 1941-1945". Ein Jahr später wird es ins Russische übersetzt und in einer nummerierten Auflage „für den amtlichen Gebrauch“ veröffentlicht. 1967 wird eine stark gekürzte Übersetzung von Werths Buch der Öffentlichkeit zugänglich gemacht. Das Buch wird sofort ausverkauft sein und zum Objekt der Begierde für Interessierte an der Geschichte des Großen Vaterländischen Krieges und für Bibliophile werden. Unterdessen finden sich im Buch Werth unter den von der Zensur entfernten Orten kuriose Informationen und Beobachtungen über die Stimmungen und Bräuche der Bewohner der gerade wieder sowjetisch gewordenen Stadt. Dieses Kapitel heißt: "Odessa: Persönliche Eindrücke." Russisch war für Werth die gleiche Muttersprache wie Englisch.„Wir fuhren bereits in der Abenddämmerung nach Odessa hinauf, und als wir uns dem Schwarzen Meer näherten, wurde das Gelände immer hügeliger, und hier und da waren Spuren von Schlachten sichtbar. Überall entlang der Straße lagen viele Pferdeleichen, und hier, auf diesen windgepeitschten Hügeln an der Schwarzmeerküste, sahen wir wieder Pferdeleichen, Bombenkrater und ab und zu Menschenleichen. Und hier sind wir in Odessa, auf dessen Straßen der beißende Gestank von Feuer zu spüren war. Odessa wurde in undurchdringliche Dunkelheit getaucht. Die Deutschen, die die Stadt in den letzten zwei Wochen regiert hatten, sprengten alle Kraftwerke, bevor sie abreisten; und um die Sache noch schlimmer zu machen, blieb die Stadt ohne Wasser, abgesehen von den kleinen Mengen, die artesische Brunnen lieferten. Das Bristol Hotel, in dem wir übernachteten, stellte täglich eine Flasche Wasser zum Waschen zur Verfügung.

    Das Hotel wurde von einem Arbeiter oder Binduzhnik mit heiserer Stimme und einem scharfen, unangenehmen Lachen und seinem Assistenten, einem schief aussehenden alten Mann mit grauem Bart, bedient. Beide standen gewöhnlich auf dem Bürgersteig vor dem Hotel und beobachteten die in leichten Kleidern gekleideten Mädchen aus Odessa, die in Vierer- oder Fünfergruppen vorbeigingen. Sie machten obszöne Bemerkungen über die Mädchen, und der schurkisch aussehende alte Mann erzählte gleichzeitig verschiedene Witze.

    Die Gesprächspartner der Mitarbeiter der Akademischen Kommission für die Geschichte des Großen Vaterländischen Krieges, die im Juni-Juli 1944 Interviews mit mehr als fünfzig Einwohnern von Odessa aufzeichneten, die die Besetzung überlebt hatten, sprachen offen über das nicht allzu hartnäckige Verhalten einer beträchtlichen Anzahl von Odessa-Frauen. Der Kreis der Befragten war vielfältig: vom künstlerischen Leiter des von den Besatzern großzügig finanzierten Odessa Opera and Ballet Theatre bis zu Partisanen, die sich in den Katakomben verstecken. Bibliothekar O.P. Ivanova sagte:

    „Rumänen betraten den Hof und sagten: „Ich will lieben.“ Ich muss sagen, dass einige Frauen das toll fanden. Sie machten es zu einer Quelle der Existenz. Lebte mit den Rumänen rechts und links. Das Einkommen war anständig, denn die Rumänen liebten es zu stehlen und wussten, wie man stiehlt ... und zerstörten alles, was der Frau gestohlen wurde, mit der sie lebten.

    Allerdings war sie nicht geneigt, all den Frauen, die unter den Rumänen ihre „Gönnerinnen“ fanden, wahllos die Schuld zu geben: „Wir hatten lange Zeit, fast ein halbes Jahr, kein Brot. Nur die Rumänen hatten Brot. Frauen wurden für ein Stück Brot gekauft. Es ist schwer, Frauen die Schuld zu geben…“.

    Überraschenderweise wurden Bordelle jedoch nur einen Monat vor der Befreiung der Stadt eröffnet. Am 11. März 1944 schrieb der junge Odessaer Jura Sukhodolsky in sein Tagebuch: „Eine interessante Sache. In einer Hausnummer 2 auf Sretensky pro. ein Bordell eröffnet, - eine rote Laterne hängt. Die ganze Stadt weiß das bereits und spricht lebhaft darüber.“

     

    Das rumänische Besatzungsregime unterschied sich deutlich von dem deutschen: „Während die Siegeschancen der Achsenmächte günstig schienen, beabsichtigten die Rumänen, Odessa in ein zweites, nur fröhlicheres und sorgloseres Bukarest zu verwandeln. Und es ging nicht nur darum, dass sie hier Restaurants, Geschäfte und Spielhöllen eröffneten und Antonescu feierlich in der ehemaligen Königsloge der Oper von Odessa auftrat - hier wurde auch ernsthaft versucht, die Bevölkerung der Stadt davon zu überzeugen, dass es und ist Teil der Bevölkerung „Großrumänien“ bleiben.

    Anders als die Deutschen in den besetzten Städten schlossen die Rumänen weder die Universität noch die Schulen. Schulkinder wurden gezwungen, Rumänisch zu lernen, und Studenten wurden gewarnt, dass sie von der Universität verwiesen würden, wenn sie nicht innerhalb eines Jahres Rumänisch sprechen könnten. Ein Merkmal unterschied Odessa von den von den Deutschen besetzten Städten: Odessa war voller junger Menschen. Es war ein glücklicher Zufall: Die Rumänen betrachteten Transnistrien als integralen Bestandteil ihres Landes und seiner Bewohner – der zukünftigen rumänischen Bürger. Deshalb wurde die überwiegende Mehrheit der Jungen und Mädchen von Odessa weder nach Deutschland noch an einen anderen Ort vertrieben. Junge Odessaner wurden auch nicht in die rumänische Armee eingezogen, weil es aus Sicht der Rumänen absolut unmöglich war, sich auf sie zu verlassen

    Über die Unterschiede zwischen dem rumänischen Besatzungsregime und dem deutschen

    im Sommer 1944 in einem Gespräch mit einem Mitarbeiter der akademischen Kommission zur Geschichte des Großen Vaterländischen Krieges, dem Leiter der Regionalabteilung des NKGB, Oberst D.E. Libin: „Es gab einen gewissen Flirt mit der Bevölkerung, insbesondere mit der wissenschaftlichen Intelligenz, mit der sie sehr stark geflirtet haben. Für einige haben sie ein zweites Gehalt festgesetzt, einen Rabatt auf eine Wohnung gewährt. Einige Leute wurden mit verschiedenen Rationen ernährt, sie organisierten Ausflüge nach Rumänien in Form von Ermutigung. Einige der prominentesten Wissenschaftler nahmen an der Arbeit des von den Rumänen gegründeten Antikommunistischen Instituts teil, darunter das korrespondierende Mitglied der Akademie der Wissenschaften der UdSSR, der Astronom K.D. Pokrovsky. Zu den Mitarbeitern des Antikommunistischen Instituts gehörten der berühmte klassische Philologe und Theaterkritiker B.V. Varneke, Philologe V.F. Lazursky, der einst im Haus von L.N. Tolstoi als Lehrer seiner Kinder.

    Nach Werths Beobachtungen behielt Odessa in den ersten Tagen nach der Befreiung viele Spuren der rumänischen Besatzung:„Es gab immer noch Werbung für Lotusclubs und Kabaretts, Schilder mit der Aufschrift „Bodega“ auf Rumänisch darauf und Fragmente eines Aufrufs auf Rumänisch, Deutsch und Russisch (aber nicht auf Ukrainisch). Theaterplakate berichteten von musikalischen Darbietungen im Teatroul de Opera and Ballet... In Odessa gab es auch viele andere Unterhaltungen, sogar das Deutsche Luftwaffen-Symphonieorchester gab hier ein Konzert und führte Schuberts Unvollendete Symphonie, Beethovens Violinkonzert und Tschaikowskys Fünfte Symphonie auf.

    Es gab auch mehrere Schneidereien und viele andere kleine Werkstätten, deren Besitzer heute verschwunden sind. Freie Unternehmen aller Art scheinen in Odessa unter den Rumänen geblüht zu haben. Die Rumänen waren Spekulanten, und die Hälfte der Bevölkerung von Odessa, vielleicht noch mehr, beschäftigte sich ebenfalls mit Spekulationen. Liegen Spekulation und Unternehmertum nicht jedem Einwohner von Odessa im Blut? Die rumänischen Generäle brachten ganze Koffer mit Dessous und Strümpfen aus Bukarest und zwangen ihre Ordonnanzen, sie alle auf dem Markt zu verkaufen. Schon jetzt gab es auf dem Markt viele verschiedene Kleinigkeiten zu kaufen - deutsche Bleistifte, ungarische und deutsche Zigaretten und sogar Parfümflaschen sowie Strümpfe, obwohl letztere bereits selten wurden und nur unter dem Boden verkauft wurden. Die Polizei verfolgte diese Art von Handel aufmerksam, und die Odessaner auf dem Markt sahen etwas gedämpft aus.

     

    Der Leutnant der Sowjetarmee Wladimir Gelfand marschierte am Tag seiner Befreiung in Odessa ein. Während des Krieges führte er auch Tagebücher. Folgendes schrieb er am 11. und 12. April auf: „In einem der Häuser unweit der Sortierstation von Odessa wurden Trauer und Tränen gefunden. Mitten im Raum lag eine weibliche Leiche. Der Kopf der toten Frau war bandagiert und um sie herum war eine Blutlache. Eine neunzigjährige Mutter, ein junger Ehemann und eine Schar Kinder weinten bitterlich um die Leiche. In den letzten Tagen ihres Aufenthalts in Odessa verboten die Eindringlinge der lokalen Bevölkerung, sich nach Einbruch der Dunkelheit auf die Straße zu begeben. Die Gastgeberin schaute aus der Tür ihres eigenen Hauses und wurde auf der Schwelle von einem deutschen Soldaten kaltblütig erschossen.

    Gelfand war beeindruckt von der Schönheit von Odessa, der Kirche, der Kathedrale und natürlich

    Opernhaus. Er ging hinein, wo ein Soldat einen spontanen Rundgang durchführte, und der Leutnant bemerkte Generäle unter den Besuchern. Und am Eingang des Theaters veranstalteten Künstler eine Kundgebung. „Es war berührend und fröhlich. Die Künstler waren bereit, am nächsten Tag einen Auftritt für die Rote Armee zu geben.“ Helphand bedauerte, dass er seine Einheit einholen musste. Natürlich ahnte er nicht, dass die Reihen der Künstler erheblich ausgedünnt wurden: Alle führenden Ballerinas gingen den Eindringlingen nach, einige der Schauspielerinnen - zusammen mit ihren Gönnern, rumänischen höheren Offizieren. Insgesamt verließen 17 Ballettsolisten. Nach der Befreiung der Stadt hat der künstlerische Leiter des Opernhauses von Odessa, Professor V.A. Selyavin schrieb in einer Notiz mit dem Titel „Informationen über die Aktivitäten der Rumänen im Opernhaus von Odessa während der Besetzung“, die anscheinend auf Ersuchen der Außerordentlichen Staatskommission zur Untersuchung der Verbrechen der Nazi-Invasoren erstellt wurde: „Arm im Geist, arm Wissend und hinter dem russischen Theater zurückgeblieben, gruben sich die Rumänen gierig in das Theater ein, um zu zeigen, was für einen Tempel der Kunst sie übernommen haben.


    Laut Selyavin zog das Team ein „schweres Joch“ und „aß nur Brot, da die Löhne lange nicht ausgegeben wurden. Alle Arbeiter fühlten sich wie in einem Konzentrationslager hinter Stacheldraht.“ Selyavin war schlau, weil. Das Theater wurde einen Tag nach der Eroberung von Odessa durch die Invasoren eröffnet - am 18. Oktober 1941. Vielleicht aßen die Künstler zunächst wirklich nur Brot, obwohl dies ernsthafte Zweifel aufwirft, aber bereits im Juni 1944 sagte Selyavin einem Mitarbeiter der Akademischen Kommission weiter die Geschichte des Großen Vaterländischen Krieges etwas anderes:

    „Die materiellen Bedingungen, die sie (die Stars des Theaters) hatten, waren brillant.

    Sie erhielten die Rationen des Gouverneurs im Laden des Gouverneurs. Auch diese Ration wurde in mehrere Kategorien eingeteilt. Die erste Ration: fünf Kilo Zucker, fünf Kilo Butter, noch was. Das Gehalt der Truppe war großzügig. Savchenko erhielt am meisten - 2250 Mark (Zucker war 20 Mark). Der Durchschnittssatz im Chor beträgt 400 Mark, aber es gab 500 und 600. Führende Künstler erhielten nicht weniger als 600. Das Gehalt der gesamten Truppe pro Monat betrug 39.000. Das Theater besuchte Antonescu zweimal. Jeder Besuch des Diktators wurde von der Ausgabe eines monatlichen Gehalts an ausnahmslos alle Angestellten des Theaters begleitet.

    Die Zeugnisse britischer und sowjetischer Journalisten, die den letzten Blick auf das „Wirtschaftswunder“ von Odessa erhascht oder zumindest frische Erinnerungen von Odessern darüber gehört haben, bestätigen den Realismus der Erinnerungen an Odessa durch den Korrespondenten des Berliner „Neuen Wortes“ Nikolai Fieber. der Odessa im November-Dezember 1943 besuchte. Er war sowohl von der Fülle des Marktes von Odessa als auch vom Aufblühen des kulturellen Lebens beeindruckt.

    „Das berühmte Odessa Privoz brodelte vor Leben. Läden, Karren und eine Menge lebhafter Menschen" gaben ihm das Aussehen eines Jahrmarkts:

    An den Seiten sind Berge verschiedener Waren sichtbar. Hier und Schmalz, in Schichten gefaltet, Schinken, Würste, geräucherter Fisch, endlose Körbe mit Trauben und Äpfeln und auf der Straße - ein lebender Vogel und Ferkel mit einem Stein an den Beinen, damit sie nicht vor dem Besitzer davonlaufen. Für einen Menschen, der damals das halbverhungerte Leben der meisten europäischen Städte gut kannte, beeindruckte der Markt von Odessa nicht nur mit seiner Fülle, sondern auch mit den zunächst unverständlichen Gründen für letzteren.

    Der erste Eindruck von Febvre war jedoch vielleicht der stärkste: „Eine Säule, die mit allerlei Plakaten und Ankündigungen bedeckt ist: Und hier ist nichts. "Boris Godunov" und "Pique Dame" in der Oper, "Swan Lake" und "Corsair" im Ballett, "Resurrection" - im Theater von Vasily Vronsky, "Lysistrata" - in der Musical Comedy, "Zaporozhets Beyond Donau" - im Modernen Theater, "Rosmarin" - in der Operette, "Rotkäppchen" - im Kindertheater. Das Plakat des Stadtzirkus ist voll von erstaunlichen Zahlen, und das benachbarte Plakat lädt zum Fußballspiel der Mannschaft von Odessa gegen die Mannschaft von Bukarest ein. Ein riesiges Band, das sich um den gesamten Mast wickelt, kündigt an, dass am kommenden Sonntag im Alexanderpark ein Volksfest mit Musik, Gewinnspiel, Auftritten von Künstlern und anderen Attributen stattfinden wird. Noch ein paar Plakate zu einzelnen Konzerten und nachdem man das alles gelesen hat, beginnt man zu glauben, dass das alles ein Pestfest ist. Aber nein. Unter den großen Plakaten lese ich kleine Ankündigungen: „Ich kaufe einen Welpen von einem Spitz“, „Ich korrigiere die Handschrift innerhalb eines Monats“ und schließlich „Federlose Bandage des Systems Victor Fisher. Bequem bei Tag und Nacht. Nützlich für diejenigen, die an Husten leiden. Nein, das ist kein Fest während der Pest. Während der Pest wird die Handschrift nicht korrigiert, Spitz wird nicht gekauft, und an einem federlosen Verband besteht kein Interesse, auch wenn er Hustenkranken hilft.

    Es sei darauf hingewiesen, dass die Erinnerungen des Berliner Korrespondenten über den Reichtum von Odessa Privoz während der Besatzungsjahre Wort für Wort mit den gleichzeitig in diesem Kapitel aufgeführten Tagebucheinträgen des Komsomol-Mitglieds und Patrioten Yura Sukhodolsky übereinstimmen.

    Wenn ich über die Fülle auf dem Markt während der Besetzung von Odessa las, oder dass das Odessaer Theater ein paar Tage nach der Besetzung der Stadt durch die Rumänen und Deutschen seine Türen öffnete und seine Arbeit fortsetzte und seine besten Produktionen einem begeisterten Publikum bot , suchte ich unfreiwillig eine Erklärung für diese Tatsachen, die kategorisch nicht in meinen Verstand passten und dem widersprachen, was ich über das Leben in anderen von den Deutschen eroberten sowjetischen Städten wusste. Offensichtlich, erklärte ich mir, förderten die Rumänen angesichts der Region Odessa und Odessa selbst, die bereits das Territorium Transnistriens waren, die Entwicklung der Landwirtschaft dort, die Ernten dort waren immer gut, die Märkte begannen sich zu füllen, und die Einwohner von Odessa mussten nicht hungern wie in anderen sowjetischen eroberten Städten, die sie von Qualen und Leiden befreiten, und Gott sei Dank, dachte ich. Die Tatsache, dass die Odessaner ins Theater gehen, dort Opern und gute Musik hören konnten, ermöglichte es ihnen, sich von Erlebnissen, Ängsten und Sorgen abzulenken, für eine Weile zu vergessen, ihre geistige Kraft zu sparen. Nun, die Tatsache, dass rumänische und oft deutsche Offiziere neben ihnen saßen, hing, wie die Besetzung, nicht von ihnen ab. Die Tatsache, dass die Universität, das Konservatorium und andere Bildungseinrichtungen weiter arbeiteten, ermöglichte es den in der Stadt verbliebenen Jugendlichen, nicht mehrere Lebensjahre zu verlieren, nicht nach Rumänien getrieben zu werden, eine Ausbildung zu erhalten und dann erfolgreich zu arbeiten zum Wohle ihres sowjetischen Mutterlandes nach dem Sieg, auf den sie immer noch warteten, dachte ich.

    Aber hier endeten meine Versuche, mir diese unerwarteten Tatsachen aus dem Leben der Odessaner während der Besetzung meines geliebten Odessa zu erklären. worüber die Journalisten sonst noch in ihren Memoiren schrieben, war schon schwer zu erklären.

    Zu meiner großen und aufrichtigen Überraschung fand ich heraus, dass Odessa neben einem Stück Brot und Butter und der Möglichkeit, die Sorgen des Lebens mit musikalischen Erlebnissen zu kompensieren, eine Vielzahl anderer Angebote bot, und die Mehrheit der Einwohner von Odessa genoss und sogar gierig nutzte alltägliche Freuden und Annehmlichkeiten, die ihr Leben in höchstem Maße angenehm und komfortabel machten. Es ist klar, dass all diese Fülle an Produkten, ein auffälliger Eindruck und die Vielfalt der angebotenen Dienstleistungen nur unter der Bedingung des Wirtschaftswachstums, der Entwicklung der Industrie und, was sehr wichtig ist, der Nachfrage nach diesen Möglichkeiten durch die Bevölkerung entstehen konnte . Viele Jahre lang wurde nichts über das Wirtschaftsleben von Odessa während der Besatzungsjahre geschrieben, oder es wurde im Geiste desselben Professors S.A. geschrieben. Volsky, dessen Buch "Aufsätze zur Geschichte von Odessa während des Großen Vaterländischen Krieges" von Oleg Budnitsky gefunden wurde. Hier ist, was er schrieb: „Das Wirtschaftsleben von Odessa ist vollständig verfallen. Der Port war tatsächlich im Leerlauf. Es gab Fabriken und Betriebe, mit Ausnahme einiger Betriebe der Lebensmittelindustrie. Andererseits florierte die Spekulation, die von den Besatzungsbehörden als „private unternehmerische Initiative“ weithin gefördert wurde. Ein Rudel räuberischer Spekulanten, die aus Rumänien nach Odessa einfielen, eröffnete verschiedene Handelsniederlassungen, in denen sie geplündertes Staatseigentum und persönliches Eigentum von Arbeitern verkauften. Das kulturelle Leben der Stadt erstarrte ... Der Versuch des Feindes, das sowjetische Volk mit Hilfe faschistischer falscher Propaganda, korrupter Presse, Kino, Radio und Theaterpossiererei geistig zu korrumpieren, erlitt einen vollständigen Zusammenbruch. Die Bevölkerung boykottierte mit Abscheu und Verachtung alle sogenannten kulturellen Veranstaltungen der Nazis. Wie in seinem vorigen Zitat aus dem Artikel über die Situation in Odessa zu Beginn der Besetzung, so verdreht der Professor in diesem Opus, um es milde auszudrücken, genau das Gegenteil.

    Alexander Dallin, ein bekannter amerikanischer Historiker, zeichnet in seinem Buch Captured Territories of the UdSSR Under Nazi Control ein völlig anderes Bild. Die Zeit der rumänischen Besatzung nennt er „die neue NEP“.

    „Die überwiegende Mehrheit der Unternehmen wurde, wie in der NEP-Zeit, im Dienstleistungssektor gegründet. Dies waren Restaurants, Restaurants, Bäder, Wäschereien, Friseure, Hotels, Kinos, Varietés. Was die Produktion anbelangt, so war erstens der größte Teil unter der Kontrolle der Besatzungsbehörden, zweitens war zur Eröffnung einer Fabrik erhebliches Kapital erforderlich, das nirgendwo zu holen war, und drittens spezielle Fähigkeiten, die es auch sind nicht verfügbar, hatten die meisten neuen Unternehmer. Dallin zufolge erfüllten die neuen Unternehmungen die Nachfrage nach einem bequemen, "bürgerlichen" Lebensstil und den Wunsch nach "Normalität".

    Der Umfang der unternehmerischen Tätigkeit wird durch die Anzahl der Anträge auf Eröffnung neuer Unternehmen belegt. Bis zum 30. Juni 1942 wurden von der Stadtverwaltung 3.536 Gewerbescheine und 926 Gewerbescheine ausgestellt. Bereits Anfang 1942 waren in Odessa 1.500 Privatgeschäfte registriert, Anfang 1943 waren es fast 6.000. Anderen Quellen zufolge erteilten die rumänischen Behörden zwischen dem 1. November 1941 und dem 1. August 1942 5282 Genehmigungen zur Eröffnung privater Unternehmen, darunter Restaurants, Cafés, Kantinen und Snackbars, Lebensmittelgeschäfte, Bäckereien und Konditoreien, Bäckereien, Universal-, Kommissions- und Kurzwarengeschäfte, Baustoffgeschäfte, Seifenfabriken, verschiedene Werkstätten, darunter Kraftstoff, Leder, Uhren, Autoreparatur, Metall- und Schmiedearbeiten, Tischlerei, Schneiderei, Schuhmacherei und Musik. Besonders beliebt bei Existenzgründern waren Friseursalons: 1251 solcher Betriebe wurden beantragt.

    Im Gegensatz zu den deutschen Besatzern, die versuchten, die besetzten Gebiete zu deindustrialisieren, begannen die Rumänen, die die besetzten Gebiete als „ihr Eigentum“ betrachteten, sofort mit der Wiederherstellung der Industrie und erzielten damit trotz der fast vollständigen Evakuierung von Industrieunternehmen einige Erfolge. Ein Jahr nach der Eroberung von Odessa durch die Rumänen wurde die Industrie, hauptsächlich das verarbeitende Gewerbe, in verschiedenen Formen von 60 bis 90% wiederhergestellt.

    Aus den vorgelegten Daten ist ersichtlich, dass die wirtschaftlichen Rumänen mit dem ihnen in die Hände gefallenen „Reichtum“ sehr umsichtig umgegangen sind. „Das Gute wird nicht verschwinden“, dachten sie, und nach der Vernichtung der Juden begannen sie, ihr Leben nicht nur in Odessa, sondern im gesamten Gebiet Transnistriens aktiv auszustatten und das geschätzte Ziel der rumänischen Nationalisten zu verwirklichen - die Schöpfung des „Großen Rumänien“.

    Kehren wir zur Sammlung und den Eindrücken von Augenzeugen dieses „paradiesischen“ Lebens zurück, das auf wundersame Weise in Odessa entstanden ist.

    Die Sammlung beginnt mit einem Memoiren-Essay von N.M. Febvra „Transnistrien. Odessa während des Zweiten Weltkriegs. Nikolai Mikhailovich Fevre war ein ziemlich bekannter Journalist, der von Emigranten "Kindern" stammte. 1941 wurde er als Journalist zur Berliner Zeitung Novoye Slovo eingeladen. Als Korrespondent dieser Zeitung besuchte er mehrmals die besetzten Gebiete der UdSSR. Auf seiner dritten Dienstreise im Dezember 1943 verbrachte er die meiste Zeit in Odessa, was zu einer Artikelserie in Novye Slovo führte. Die Artikel waren eindeutig nationalsozialistisch konnotiert und verschleierten nicht die antisemitischen Gefühle des Autors, die er später auf jede erdenkliche Weise bestritt, aber seine Eindrücke von der Situation in Odessa sind sicherlich von Interesse. „... Der Lärm und das Getümmel der Menge ist ohrenbetäubend, und flinke Jungen aus Odessa springen auf den Zug auf und bieten wetteifernd Streichhölzer, Zigaretten und Feuerzeuge an. Für einen Menschen, der damals das halbverhungerte Leben der meisten europäischen Städte gut kannte, beeindruckte der Markt von Odessa nicht nur mit seiner Fülle, sondern auch mit den zunächst unverständlichen Gründen für letzteren.

    Auf diesem Basar nahm ein Bauer, der vom verhungernden Nikolajew hierher gekommen war, nachdem er einige Zeit in enthusiastischer Benommenheit gestanden hatte, plötzlich - sich wieder umschauend - seinen Hut ab, bekreuzigte sich und rief: - „Herr! ... Nun, bei Gott, wie unter dem König!

    Wir fahren auf der Preobraschenski-Straße ab. Der Tag hat bereits seinen Einzug gehalten

    Rechte. Auf der Straße sind viele Menschen, die ihren Geschäften nachgehen. Überfüllte Straßenbahnen rauschen vorbei. Läden und Läden – und hier sind sie auf Schritt und Tritt – haben bereits ihre Türen geöffnet und sind voller Käufer.

    Wir fahren an dem Platz vorbei, der dort angelegt wurde, wo einst die Kathedrale von Odessa von den Bolschewiki zerstört wurde, und biegen in die Deribasovskaya ein. Ich halte ein Taxi an einem Kiosk an, und dann ein neues Staunen. In Odessa gibt es vier russische Tageszeitungen, zwei illustrierte Wochenzeitungen und ein humorvolles Magazin. Nach den verkümmerten Wochenzeitungen, die ich in den von den Deutschen besetzten Gebieten gesehen habe, erzählen die vier Tageszeitungen von Odessa noch mehr über das Leben dieser Stadt als der mit Lebensmitteln gefüllte Basar von Odessa ....

    …. Der Tag in Odessa beginnt früh. Morgens um halb sechs heult eine Sirene. Nicht bedrohlich heulend, sondern normal, gleichmäßig und friedlich. Sie ruft die Menschen nicht in Luftschutzbunker, sondern verkündet den Werktätigen von Odessa, dass der Arbeitstag beginnt. Eine halbe Stunde später sind die Straßen von Odessa von Gruppen von Arbeitern belebt, die zu ihren Unternehmen eilen. Odessaner, die friedlicheren Berufen angehören, können noch eine Stunde schlafen. Für viele von ihnen ist der Radiosender Odessa ein Weckruf. Um fünf vor sieben ertönt aus all den unzähligen Lautsprechern der Wohnungen in Odessa das wohlklingende Krähen eines Hahns. Dann liest die sanfte Stimme eines kleinen Mädchens „Vater unser“. Danach setzt die Musik ein. Man muss kein sehr sentimentaler Mensch sein, um etwas freudig Beruhigendes in diesem originellen Beginn der Radiosendungen von Odessa zu spüren. Um acht Uhr sind die Straßen von Odessa voll, und das Leben eines Großen

    Städte laufen auf Hochtouren...

    … Der kommerzielle Erfolg der Einwohner von Odessa beschränkte sich jedoch nicht auf den Sektor der „Bodego-Restaurants“. In der Stadt entstanden viele Geschäfte mit erstklassigen Textilien, Schuhen, Schmuck, und einige besonders unternehmungslustige Aktionäre eröffneten auch das Kaufhaus Lafayette, das eine ganze Etage einnahm und eine große Auswahl an Waren lieferte. Zwar waren die Preise für alles außer Lebensmitteln immer sehr hoch, aber sie lagen dennoch deutlich unter den damals in anderen europäischen Städten geltenden Preisen für diese Waren. Jedenfalls, wenn irgendein Odessaer Dandy, der 1916 in Vergessenheit geriet, plötzlich wieder in Odessa auftauchte, konnte er ohne Karten und Kombinationen einen Frack bei einem Schneider in der Deribasovskaya-Straße bestellen, einen Blumenstrauß in einem Geschäft kaufen, eine Schachtel Pralinen und eine Ballettpremiere im Theater besuchen. Und nach dem Theater, um für Freunde anlässlich der neuen Auferstehung ein Bankett im Londoner Hotel mit Kaviar, Champagner und Wild zu arrangieren. Gleichzeitig konnte er dasselbe nur in zwei oder drei europäischen Städten tun. Odessa lebte und handelte, und Ende 1943 kursierten bereits dunkle Gerüchte in der Stadt, dass „Millionäre“ in Odessa aufgetaucht seien. Ich wurde einigen der verdächtigten Kapitalisten vorgestellt. Ich fragte jedoch nicht, wie viel Geld sie hatten, aber zweifellos waren sie bereits wohlhabende Leute.

    Ich könnte Beispiele für Beschreibungen des blühenden Lebens von Odessa während der Besatzungsjahre fortsetzen, in den Memoiren von Werth, Fevre, Peterle und Manuilov wird ihnen viel Aufmerksamkeit geschenkt, aber dies wird der zu ziehenden Schlussfolgerung nichts Bedeutendes hinzufügen : Odessaner, mit wenigen Ausnahmen, tauchten bereitwillig und mit Vergnügen in die Welle des glücklichen Lebens ein, die plötzlich über sie hereinbrach, ohne den Geschmack von Blut in seinem schlammigen Wasser zu bemerken. Warum ist es passiert? Die gleiche Frage stellte Febvre, der Autor der obigen Beobachtungen über das Leben in Odessa. Seine Schlussfolgerungen sind trotz seiner gewissen Voreingenommenheit ausreichend begründet, hier ist, was er in seinen Notizen schrieb:

    „Der zukünftige Chronist des Zweiten Weltkriegs und des Schicksals der russischen Regionen, die in seinen Sog gerieten, wird sicherlich mehrere Seiten dem beneidenswerten Schicksal von Odessa widmen, das so anders ist als das Schicksal anderer russischer Städte. Und jeder, der während des Krieges hier war, ist überrascht, die Gründe für diese fast phantastischen Raten der Wiederbelebung des Lebens in Odessa zu finden.

    Dafür gibt es natürlich mehrere Gründe, und nur eine glückliche Kombination von ihnen zusammen führte zur Auferstehung von Odessa aus einer toten sozialistischen Hölle, die an ein Wunder grenzt. Der Hauptmotor dieser Auferstehung waren drei Worte, deren große Bedeutung durch die Tage der Wiederbelebung von Odessa mit einer dicken Linie betont wurde. Diese Worte: Freiheit der Privatinitiative. Die neue Regierung von Odessa hat vollkommen verstanden, dass die Hauptwaffe gegen das schreckliche Erbe, das die marxistische Erfahrung hinterlassen hat, die Privatinitiative und jede Art von Ermutigung dafür ist. In den allerersten Tagen der Besetzung begann eine lebensspendende Quelle von Patenten für die Eröffnung aller Arten von Privatunternehmen, Geschäften, Geschäften und Restaurants aus dem Gouvernement und der Stadtregierung zu schlagen. Wo private Initiative allein nicht ausreichte, griffen die städtischen Behörden ein – mit Krediten und Zuwendungen. Darüber hinaus eröffneten das Gouverneursamt und die Stadtverwaltung selbst ihre eigenen Genossenschaften und Geschäfte. Dies geschah natürlich nicht ohne Nutzen für die Beamten dieser Institutionen, die normalerweise Anteilseigner dieser Unternehmen waren, aber das ist nicht so wichtig. Wichtig ist, dass dadurch ganz Odessa mit einem Netz verschiedener Handelsunternehmen überzogen wurde.

    Um diese Industrien mit den notwendigen Gütern und Rohstoffen zu versorgen, begannen die Rumänen, Fabriken und Anlagen wiederherzustellen. Die Hauptlast in dieser Angelegenheit wurde vom Gouverneursamt und der Stadtregierung getragen. Dank der Bemühungen in diese Richtung wurden in kurzer Zeit fast alle Fabriken in Odessa wiederhergestellt, und zwar nicht nur diejenigen, die alles Notwendige zum Leben produzierten, sondern auch diejenigen, die nach Kriegskonzepten Luxusartikel wie Pralinen und Metallverschlüsse herstellten für Geschäftspapiere. All dies zusammengenommen hat dem Handel in Odessa sofort einen Schub gegeben und vor allem die Bauern dazu gebracht, ihre Produkte bereitwillig und selbstbewusst auf die städtischen Märkte zu bringen, wofür sie dort nicht nur eine Packung bunter Papiere, sondern fast alles erhalten sie können für das Dorf produzieren. große Stadt. All dies trug nicht nur zur Lebensmittelversorgung von Odessa bei, sondern brachte auch die Bauernhöfe schnell wieder auf die Beine, die nach so vielen Jahren des systematischen Raubes durch den Sowjetstaat wiederbelebt wurden.

    Die Tatsache, dass die rumänische Verwaltung von Odessa hauptsächlich aus Bessarabien bestand, die im Wesentlichen mehr Russen als Rumänen waren, spielte auch eine wichtige Rolle bei der raschen Wiederherstellung des Lebens in Odessa. Der Bürgermeister von Odessa German Pyntya und seine rechte Hand Kostinescu waren in der Vergangenheit russische Offiziere der kaiserlichen Armee. Die gesamte neue Verwaltung von Odessa war von oben bis unten mit Bessarabien durchsetzt, die nicht nur die russische Sprache perfekt beherrschten, sondern auch die Bedürfnisse und Wünsche der Bevölkerung perfekt verstanden. Dies führte dazu, dass nicht nur die Stadtbewohner, sondern auch die zu Besuch kommenden Bauern bereitwillig mit den neuen Behörden kommunizierten und dort auf Verständnis und Sympathie stießen.“
    Es sollte hinzugefügt werden, dass alle "Chronisten", ungeachtet ihrer Ansichten und Haltung gegenüber den Invasoren, die Figur von Herman Pynti hervorheben und ihm Merkmale verleihen, die ihn deutlich von anderen hohen Beamten der rumänischen Verwaltung unterscheiden.

    Gherman Pintea war ein erfahrener Verwalter, mehrmals war er Bürgermeister von Chisinau. Er hat viel getan, um zerstörte Gebäude in Odessa wiederherzustellen, Stadtkommunikation, Kraftwerke, eine Universität zu eröffnen, Sauberkeit und Ordnung in der Stadt wiederherzustellen. Seine Bemühungen führten dazu, dass alle Museen von Odessa erhalten und vor Plünderungen und dem Export von Exponaten nach Rumänien geschützt wurden. In der Literatur wird ihm manchmal zugeschrieben, dass er die Massenhinrichtungen auf den Straßen von Odessa nach der Explosion des NKWD-Verwaltungsgebäudes beinahe angeführt hätte. Das ist nicht wahr. Pintea wurde über die bevorstehende Hinrichtung nicht informiert und protestierte in einem Brief an Antonescu vom 23. Oktober 1941 dagegen sowie gegen die Deportation von Juden aus Odessa. Er nannte die Hinrichtungen eine Barbarei, "die wir vor der zivilisierten Welt niemals wegspülen können".

    Doch obwohl die Deportationen und Morde fortgesetzt wurden, hat Pyntea

    hat nicht gekündigt. Fügen wir hinzu, dass Pyntya später zweimal vor Gericht erschien: zuerst der Sowjet, dann der Rumäne. Und beide Male wurde er freigesprochen, was bei Mitarbeitern der Besatzungsverwaltung ein seltener Fall war.

    Im Januar 1944 liquidierten die Deutschen im Zusammenhang mit der Annäherung der Truppen der Roten Armee an Odessa die rumänische Verwaltung in Odessa, angeführt von German Pyntei, und brachten ihre Truppen in die Stadt.

    So schließt Jan Peterle seine Memoiren:„Im März 1944 hatte das Chaos bereits begonnen, und die Deutschen übernahmen fast ohne Widerstand der verängstigten Rumänen die Kontrolle. An den Bahnhöfen waren die Züge wieder überfüllt, sie fuhren vorsichtig über Tiraspol nach Rumänien, dem sich die sowjetische Armee näherte. Alle möglichen Gerüchte kursierten in der Stadt, und unter ihnen war das dominierende, dass die gesamte Bevölkerung ruhig auf die Ankunft „der Eigenen“ warten sollte und dass „die eigenen“ nicht mehr dieselben sind, sie sind „anders“, sie bringen mit ihnen nicht Repressionen, sondern neue Ordnungen, denn der Krieg hat sie viel gelehrt und ihre Politik verändert. Und wie viele - sogar Grauhaarige - glaubten dies aufrichtig und freuten sich. Infolgedessen kam es zu Streitigkeiten und Spaltungen in Familien: Einige beschlossen, zu evakuieren, andere wollten bleiben, und es gab Fälle, in denen das eine oder andere Familienmitglied weglief und sich irgendwo versteckte.

    Ende März fror Odessa ein. Nachts wurde wieder auf den Straßen geschossen. Die Marktstände waren mit Brettern vernagelt. Wer könnte sich mit Lebensmitteln eindecken. Und nur für das deutsche Militär waren die letzten Aufführungen in der Oper. Die Partisanenbewegung wuchs eindeutig, wohin die leidenschaftliche Jugend ging, sowie jene Elemente, die sich darauf vorbereiteten, eine „180-Grad-Wende“ zu machen und die Rote Armee mit Blumen zu begrüßen, in der Hoffnung, auf diese Weise „Vergebung“ zu verdienen.

    Mit wenig Straßenkämpfen und offenbar ohne nennenswerte neue Zerstörung verwandelte sich Odessa am 9. April von einer vergänglichen „Hauptstadt Transnistriens“ zurück in ein sowjetisches „Dornröschen“.

     

    Natürlich gab es in Odessa nicht wenige Menschen, die keine Wahl hatten: Mit den Deutschen fliehen oder bleiben, sie lebten in Erwartung des Endes der Besatzung und der Befreiung von Odessa. Folgendes schrieb Ekaterina Gazhiy in ihr Tagebuch, das nach dem Krieg unter dem Titel „Leben in Gefangenschaft“ veröffentlicht wurde:

    „04.10.44 (5 Uhr morgens).

      Die ganze Nacht dröhnten die Kanonen, Kanonaden waren zu hören. Explosionen von ungeheurer Wucht erschütterten das ganze Haus. Überall brannten Pflanzen, sie sagten, sie hätten die Wasserversorgung gesprengt. Niemand hat geschlafen. Die ganze Nacht wird geredet, alle warten auf die Repressalien der Deutschen, es ist klar, dass die Stadt am Ende ist. Jetzt liege ich in der Küche auf einer Kiste, weil. Ich kann nicht mehr gehen und nichts denken... Russen in Kremidovka sagen...

    (18 Uhr)
    Gott, ist es fertig? Russen in der Stadt. Ja, russische Soldaten, Offiziere ... Und die Bevölkerung blieb ... Wir wurden nicht vertrieben, nicht getötet, nicht geplündert. Unsere Verwandten, liebe wahre Befreier, sind gekommen. Ich liege morgens in der Küche, ich höre, wie die Kosaken auf den Straßen schießen ... Es ist beängstigend ... Plötzlich kommt Wolodja herein, der rausgegangen ist, um herauszufinden, was los ist (es war ungefähr 6 Uhr morgens). Morgen), sein Gesicht zuckt, er schreit: "Russische Soldaten in der Stadt, ich habe es selbst gesehen" ... Ich gehe hinunter. Auf den Straßen stehen Menschenmassen vor den Toren, aber alle haben Angst, ihre Freude zu zeigen. Alle sagen: "Vielleicht provozieren die Deutschen." Doch dann fährt ein Auto mit russischen Soldaten und Offizieren der Roten Armee auf unser Haus zu. Es gibt keinen Zweifel. Die Leute umarmen sie, küssen sie, rufen sie in Wohnungen, geben ihnen Wasser, füttern sie. Den ganzen Tag in der Stadt gibt es eine Erweckung. Alle gratulieren einander. In den Kirchen gibt es Gebete anlässlich der Abschaffung der „Fremden“, das Läuten der Glocken … Haben wir wirklich überlebt? Sind alle Schrecken vorbei? Aber der Krieg endete nicht. Und wenn wir schon erlebt haben, dann werden viele all diese Schrecken noch erleben müssen. Ist es das Ende?"

    Am 10. April 1944 befreiten die Truppen der 3. Ukrainischen Front unter dem Kommando des Armeegenerals Rodion Malinowski mit Unterstützung der Schwarzmeerflotte unter dem Kommando von Admiral Philip Oktyabrsky Odessa vollständig von den Invasoren.

    Während der Besetzung der Stadt, die neunhundertsieben Tage dauerte, starben etwa hunderttausend Einwohner, achtundsiebzigtausend Menschen wurden zur Zwangsarbeit in Deutschland vertrieben. Auf der Flucht zerstörten die Nazis den Hafen von Odessa fast vollständig, hatten aber glücklicherweise keine Zeit, eine Reihe von verminten Gebäuden in Odessa, darunter das Opernhaus von Odessa, in die Luft zu sprengen.

    Zum Abschluss dieses Kapitels möchte ich sagen, dass ein so erstaunliches Phänomen wie das wohlhabende und im Großen und Ganzen ruhige Leben der Einwohner des besetzten Odessa nicht nur in dieser großen Stadt der Ukraine, sondern auf ihrem gesamten Territorium hätte passieren können Sowjetrepublik, wenn Hitler und sein Gefolge das Konzept eines der Hauptideologen des Nationalsozialismus akzeptiert hätten - Alfred Rosenberg und nicht seinen Gegner Wilhelm Kube. Diese beiden hochrangigen Nazi-Funktionäre waren gleichgesinnte und treue Mitarbeiter Hitlers. Das einzige, worüber sie sich nicht einig waren, war die Planung des Schicksals der Ukraine, oder besser gesagt ihrer Bevölkerung, in einem zukünftigen Krieg mit der UdSSR. Hitler bereitete sich auf den Krieg mit der UdSSR vor, baute nicht nur militärisches und industrielles Potenzial auf, sondern entwickelte auch die detailliertesten Grundkonzepte für die Eroberung eines riesigen Landes. Eine davon war die Vernichtung der slawischen Völker oder ihre Verwandlung in absolut entrechtete Sklaven. Sie erhob gegenüber Rosenberg keine Einwände, mit Ausnahme der Frage des Vorgehens auf dem Territorium der Ukraine und insbesondere des Schicksals der dort lebenden Menschen. Er glaubte, dass die Ukraine mit ihren fruchtbarsten Böden, der entwickelten Tierhaltung und den hervorragenden klimatischen Bedingungen eine unerschöpfliche Quelle erstklassiger Produkte und Rohstoffe sein könnte und die Ukrainer selbst diese produzieren könnten, die seiner Meinung nach grundsätzlich feindlich eingestellt seien die Bolschewiki und die Sowjetmacht (was weitgehend zutraf). In den westlichen Regionen der Ukraine gab es besonders antisowjetische Stimmungen, die sich bereits in den ersten Tagen des Erscheinens deutscher Truppen in diesen Regionen deutlich manifestierten. Ukrainische Emigranten sowie im Ausland ansässige russische Organisationen haben keine Pläne für die Wiederbelebung einer freien und unabhängigen Ukraine hinterlassen. Die Führer und Ideologen der ukrainischen Nationalisten, darunter Stepan Bandera, sahen in Nazi-Deutschland die Kraft, die die Macht der „jüdischen Bolschewiki“ in Russland und der Ukraine stürzen könnte, was ihnen, wie sie hofften, die Rückkehr ermöglichen würde und einen unabhängigen ukrainischen Staat zu schaffen. Bereits Mitte der 1930er-Jahre begannen sie, vielfältige Verbindungen zu NS-Kreisen in Deutschland aufzubauen und aktive Verhandlungen über eine mögliche Beibehaltung der ukrainischen Staatlichkeit nach dem Sieg Deutschlands über die UdSSR zu führen, und erhielten von ihnen ermutigende Hinweise. Einer der deutschen Unterhändler war Rosenberg.

    In dieser Hinsicht war er lange vor Kriegsbeginn ein Gegner der Massenvernichtung der ukrainischen Bevölkerung und beharrte darauf, selbst als dieses Konzept in den ersten Monaten der Besetzung von Ukraine zu einer schrecklichen Realität wurde Ukraine. Sein entschiedener Gegner in diesem „ideologisch-theoretischen“ Streit war ein nicht minder hochrangiger Nazi-Funktionär Alfred Kube, der der Meinung war, dass Ukrainer wie alle „Untermenschen“ vernichtet oder auf das Niveau von Arbeitstieren reduziert werden sollten, und keine wirtschaftlichen Erwägungen Machbarkeit sollte berücksichtigt werden sollte nicht akzeptiert werden. Seine krankhafte ideologische Brutalität, die Hitler teilte, setzte sich gegen den Nazi-Pragmatismus von Rosenberg durch. Dieser Konfrontation zwischen den beiden Nazi-Ideologen ist ein ganzes Kapitel in einem sehr interessanten Buch von Alexander Dallin „Die eroberten Gebiete der UdSSR unter nationalsozialistischer Kontrolle 1941-1945“ gewidmet. Dort werden all ihre „kreativen“ Auseinandersetzungen, Argumente, Rechtfertigungen und sogar wirtschaftlichen Kalkulationen bis ins kleinste Detail dargelegt. Aber Kuba "gewann" alle anderen Ideologen der Überlegenheit der arischen Rasse, und deshalb wurde die Bevölkerung der Ukraine so systematisch und mit dem gleichen wahnsinnigen Sadismus wie in anderen besetzten Gebieten der UdSSR zerstört. Daher kann das Leben von Odessa unter den Rumänen nur als Modell für die Anwendung eines „weichen“ Besatzungsregimes angesehen werden, das es Ihnen ermöglicht, die lokale Bevölkerung auf Ihre Seite zu ziehen, vorausgesetzt, sie ist intern dazu bereit. Wenn die Faschisten der Rosenberg-Doktrin gefolgt wären und auch die Odessa-Erfahrung der rumänischen Militärverwaltung genutzt hätten, dann hätten sie höchstwahrscheinlich in der besetzten Ukraine, insbesondere in ihren westlichen Regionen, die Unterstützung dieses bedeutenden Teils der Bevölkerung in Anspruch genommen, der dies wollte und auf die Gelegenheit gewartet, die Sowjetmacht loszuwerden, und es gab viele solcher Leute. Ich denke, dass der Verlauf des Krieges in diesem Fall ganz anders hätte verlaufen können, und es ist schwer zu sagen, wie viel mehr Kraft und Blut das sowjetische Volk vergießen müsste, um einen Sieg über Nazideutschland zu erringen. Aber das Ausmaß und das Ausmaß der faschistischen Grausamkeit gegenüber der Zivilbevölkerung waren so groß, dass sogar jener Teil der Bevölkerung der Ukraine und Weißrusslands, der den deutschen Truppen in den ersten Monaten der Besatzung mit Hoffnung begegnete, glaubte, die Kommunisten vernichtet zu haben und Juden, die Deutschen würden ihnen erlauben, ein ruhiges Leben wie in alten Zeiten zu führen, ich musste zu meinem Entsetzen feststellen, dass sie sich zutiefst geirrt hatten. Die einzige Chance, nicht durch die Hände der Nazis zu sterben oder nicht in sowjetischen Lagern zu landen, um mit den Invasoren zusammenzuarbeiten, bestand darin, sich Partisanenabteilungen anzuschließen, von denen es in der Ukraine und in Weißrussland viele gab, aber natürlich diese Ein Teil der Bevölkerung war nicht das Rückgrat dieser Abteilungen. Die Partisanen handelten sehr effektiv und verursachten den Deutschen große Probleme, insbesondere durch Sabotage auf der Eisenbahn, das Entgleisen von Zügen mit militärischer Ausrüstung und Arbeitskräften sowie die Eliminierung hochrangiger Nazi-Militärs. Zu diesen Formationen, die viele tausend Partisanen umfassten, gehörten auch Abteilungen, in denen die meisten Partisanen nur Juden waren - Flüchtlinge aus jüdischen Ghettos oder Konzentrationslagern sowie Bewohner kleiner Städte, die unabhängig Widerstandsgruppen bildeten. Einer der Gründe dafür, so paradox es klingen mag, war die Manifestation des Antisemitismus in den Partisanenabteilungen und, wie sich viel später herausstellte, in den Jahren der Perestroika, nicht von Grund auf.

    „Im Herbst 1942 wurde der 1. Sekretär des Zentralkomitees der Kommunistischen Partei von Belarus, Leiter des Zentralkommandos der Partisanenbewegung, P.K. Ponomarenko sandte einen Funkspruch an die Kommandeure der Partisanenverbände und verbot ihnen, aus Minsk Geflüchtete in die Abteilungen aufzunehmen, angeblich weil sich deutsche Spione darunter befinden könnten. Offenbar war es kein Zufall, dass in der Nähe von Minsk acht jüdische Partisanenkommandos gebildet wurden, da es für die aus dem Ghetto geflohenen Häftlinge problematisch war, sich den aktiven Partisanenkommandos anzuschließen.

    Dies ist ein Zitat aus dem Memoirenbuch „Mein Leben, oder hast du von mir geträumt“, geschrieben von Yuli Aizenshtat, die als Teenager aus dem von den Deutschen errichteten Ghetto in der weißrussischen Stadt Glusk geflohen ist Die Partisanenabteilung Roter Oktober, die sich in den dichten Wäldern von Polesye befand und eigentlich der „Sohn einer Partisanenabteilung“ war, erfüllte alle Anweisungen, die einem 1930 geborenen Jungen erteilt wurden: Sie weidete Kühe, war für Pferde verantwortlich, war Verbindungsmann zwischen anderen Partisanengruppen, lieferte eine Zeitung an Städte und Gemeinden, die in einer Walddruckerei gedruckt wurde.

    Während des Krieges gab es viele solcher Jungen, „Söhne von Regimentern und Partisanenabteilungen“, aber ich beschloss, Yulik Aizenshtat in meinen Notizen zu erwähnen, weil. Das Leben führte uns unerwartet mit ihm in die tschechische Stadt Marianske Lazne, wo er und seine Frau sowie Vika und ich uns 2017 ausruhten. Umgänglich und energisch im Alter von 87 Jahren, erwähnte er bereits am ersten Tag unserer Bekanntschaft, dass er während des Krieges in einer Partisanenabteilung war, viel erlebt und erlebt hatte, und schrieb darüber ein Erinnerungsbuch. Wir haben anderthalb Wochen mit ihm gesprochen und ich habe ihn jeden Tag mit Fragen zu den Jahren und Ereignissen, an denen er teilgenommen hat, bombardiert, das war für mich äußerst interessant. Informationen aus erster Hand, es gibt nichts Wertvolleres. In diesen Notizen gibt es keine Möglichkeit, Sie im Detail mit seinen Geschichten vertraut zu machen, oder noch mehr mit dem Inhalt dieses erstaunlichen Buches, das nicht ohne Aufregung zu lesen ist, daher beschränke ich mich auf zwei Zitate - das erste von das Vorwort dazu, das von dem amerikanischen Schriftsteller und Journalisten David Gai verfasst wurde. „Juli Aizenshtat hat alles auf seinen kindlichen Schultern ertragen - sowohl das Ghetto als auch die Partisanenabteilung des Roten Oktobers und die Erschießung im Märzsumpf.

    In einem Sumpf mit losem Schnee versteckten sich sechs Partisanen, und Julius war einer von ihnen, nicht jeder hatte Waffen, und automatische Schüsse klangen wie Bellen, als zwei Dutzend Deutsche methodisch sechs erschossen. Julius hatte Glück, der Tod sah ihm ins Gesicht und ging vorbei: Der Deutsche verwundete ihn am Arm und beendete den Schuss nicht und zog es vor, ihn in das Konzentrationslager Ozarichi zu überführen. Dort wurden Gefangene, insbesondere Kinder, speziell mit Typhus infiziert, damit die Epidemie auf die Bewohner der umliegenden Dörfer und sowjetischen Soldaten übergriff, die diese Region von Weißrussland befreiten. Aizenshtat überlebte auf wundersame Weise, erhielt eine höhere Ausbildung, wurde ein bekannter Ingenieur in Minsk, Vater von vier Kindern.

    Und das zweite Zitat sind die Worte von Yulik selbst: "Sadismus, Vandalismus, die Barbarei der Nichtmenschen, die Wehrlosigkeit meiner

    Stammesgenossen, die Hoffnungslosigkeit unserer Situation schockiert, stülpte meine kindliche Seele um. Nicht so sehr mit dem Verstand begreifend, sondern mit dem Herzen fühlend, wurde mir klar: Für uns Juden wird es keine Gnade geben, und dass man in jeder noch so alptraumhaften Situation die Selbstbeherrschung und Geistesgegenwart nicht verlieren darf, nach Sparmöglichkeiten suchen. Im August 1941 endete meine Kindheit...

    ... Unter denen, die an diesem frostigen Tag am 2. Dezember 1941 in einem Steinbruch auf dem Berg Myslochanskaya erschossen wurden, befanden sich die liebsten und mir am nächsten stehenden Menschen. So endete über Nacht die jahrhundertealte Geschichte der Juden von Glusk auf tragische Weise. Es war, als wären sie gar nicht hier, als würden sie hier nicht leben. In deutscher Terminologie wurde Glusk judenfrei – „Judenfrei“. Insgesamt wurden in Glusk etwa 3.000 Juden erschossen. Nicht mehr als 60-70 Menschen wurden gerettet.“

    Jüdische Partisanen waren am zahlreichsten in Weißrussland und Osteuropa, aber es gab auch Gruppen im besetzten Frankreich und Belgien, wo sie mit der lokalen Widerstandsbewegung zusammenarbeiteten. Viele einzelne jüdische Kämpfer nahmen an anderen Partisanenbewegungen in anderen besetzten Ländern teil. Im Allgemeinen lag die Zahl der jüdischen Partisanen zwischen 20.000 und 30.000. Leider gibt es wenig Literatur über die Beteiligung von Juden an der Partisanenbewegung, aber im Internet finden Sie viele Veröffentlichungen über diese Abteilungen und über einzelne Kämpfer, Kommandeure, Geheimdienstoffiziere und Funker, die einen wesentlichen Beitrag zum Kampf gegen die geleistet haben Nazis, aber in unserer Zeit unverdient vergessen.

     

    32.    Vergeltung

    Ich habe kürzlich gelesen, dass Morde, die in Kriegszeiten während militärischer Operationen eines Kriegführenden gegen einen anderen begangen werden, unabhängig davon, wer der Angreifer und wer der Befreier ihres Landes ist, nicht als Kriegsverbrechen eingestuft werden, es sei denn, sie werden unter Verwendung verbotener Mittel begangen Mordmethoden und "unmenschliche" Waffenarten. So stellt sich heraus, dass es legale Tötungsmethoden gibt, und es gibt illegale, wie die Verwendung von Giftgasen, Phosphorbomben, biologischen Waffen oder einige Arten von Antipersonenminen, die nicht töten, sondern nur verstümmeln oder Gliedmaßen abreißen. Wenn wir uns natürlich rein theoretisch vorstellen, dass mit dem Ende eines bestimmten Krieges kein einziger Zivilist verletzt und Soldaten nicht mit Gas vergiftet wurden, dann wird es niemanden geben, der darüber urteilen kann. Aber das ist theoretisch so, aber in der Praxis haben die Nazis während des Zweiten Weltkriegs nicht nur gegen alle „Regeln“ und Methoden zum Töten von Menschen verstoßen, sondern auch so brutale und sadistische Technologien erfunden, dass Notfallkommissionen, Ermittler, Gerichte und Tribunale genug hatten mehrere Jahre arbeiten. Nach dem Krieg ergriff der Wunsch nach gerechter Vergeltung jeden Menschen, der zumindest etwas über die Verbrechen der Nazis wusste, ganz zu schweigen von denen, deren Angehörige im Krieg getötet wurden oder Opfer der perfekten Todesmaschine wurden, die von den Nazis geschaffen und in Gang gesetzt wurde Deutsche und ihre Verbündeten.

    Auf frischen Spuren, als es möglich war, Straftäter und ihre Komplizen von Anwohnern in den befreiten Gebieten zu fangen, wurden Todesurteile innerhalb weniger Stunden vollstreckt. Einer von ihnen wurde von Leutnant Gelfand bezeugt, der am ersten Tag seiner Befreiung mit seiner Einheit in Odessa einmarschierte. „Auf der Tiraspolskaja-Straße sah er ein „Galgenauto“, auf dem drei Schurken mit Schlingen um den Hals standen: zwei Rumänen und ein Russe. Das Auto fuhr los, die Leichen hingen. Die Agonie der beiden Erhängten sei „überdurchschnittlich schwächer“, notierte der Leutnant protokollgenau. Die Einwohner von Odessa, die sich versammelt hatten, um der Hinrichtung zuzuschauen, begrüßten das Urteil und den Moment der Hinrichtung mit Ovationen. Ein weiterer Rumäne hing vor dem Eingang des ausgebrannten Bahnhofs - "wegen Vergewaltigung und Hinrichtung von Zivilisten".

    Die Ergebnisse der Arbeit der Außerordentlichen Staatskommission zur Errichtung und Untersuchung der Gräueltaten der Nazi-Invasoren waren noch weit entfernt, ebenso wie vor dem Urteil über die Führer der Nazis bei den Nürnberger Prozessen, und die Seele und das Herz sehnten sich danach nach Vergeltung sofort, gerade jetzt, das Gehirn kocht vor Hass und der Erkenntnis, dass nicht jeder das bekommt, was er verdient, viele können der Bestrafung entkommen. Boris erzählte mir davon, als er mir von einem „Kämpfer“-Nachbarn im Haus in der Ekaterininskaya-Straße erzählte, der Manyushka auf dem Weg ins Ghetto erwürgte. Er bestach die Rumänen und floh, kehrte dann nach Hause zurück, diente kurze Zeit nach dem Krieg und lebte ruhig weiter. Auch der berühmte UdSSR-Boxchampion Oleg Zagoruychenko, den Boris ebenfalls erwähnte, wurde ebenfalls nicht bestraft.

    Seit Kriegsbeginn diente Zagoruichenko in der Geheimdienstabteilung der Baltischen Flotte. Im Herbst 1941, als eine Aufklärungsgruppe zu landen versuchte, wurde ihr Boot zerstört, aber Zagoruichenko konnte überleben, er wurde erschüttert im Wasser aufgegriffen. Im Kriegsgefangenenlager wurde er von einem der deutschen Offiziere identifiziert, der vor dem Krieg die deutsche Sportdelegation in Moskau leitete, woraufhin er freigelassen wurde, und Zagoruichenko erschien in Odessa, wo sein Vater lebte. Dort erklärte er sich bereit, mit den Deutschen und Rumänen zusammenzuarbeiten und wurde Trainer des Boxclubs „Victoria“, der tatsächlich. Wie später bekannt wurde, war er eine deutsche Geheimdienstschule, und Zagoruichenko bildete dort deutsche Saboteure aus. Kurz vor der Befreiung von Odessa floh Sagoruchschenko und gelangte zusammen mit den Rumänen nach Bukarest, wo er unter ungeklärten Umständen starb.

    Nicht nur einzelne Verräter und Mörder konnten sich der Vergeltung entziehen, auch die Namen Tausender rumänischer einfacher Teilnehmer an der Vernichtung der Juden von Odessa blieben ungestraft und wurden nicht einmal öffentlich bekannt gegeben. Wenn Deutschland und das deutsche Volk den wohlverdienten tödlichen Schrecken voll und ganz erlebt haben, als die sowjetische Militärflotte durch sein Territorium fegte, und die Vergeltung gnadenlos, greifbar, oft grausam war und die seelischen Wunden der Soldaten zumindest irgendwie linderte, dann Rumänien, wie Ein Land, das während des Krieges auf der Seite des faschistischen Deutschland agierte, vermied erfolgreich nicht nur die militärische Besetzung durch sowjetische Truppen und eine gerechte Bestrafung, sondern sogar öffentliche Kritik.

    Bereits Anfang 1944 begannen die rumänische Führung und Antonescu selbst zu verstehen, dass die Niederlage Deutschlands unvermeidlich war, und begannen heimlich zu versuchen, Kontakte zu England und den Vereinigten Staaten herzustellen, um nach Wegen zu suchen, Rumänien herauszuholen der Krieg. Dies wurde von der rumänischen politischen Opposition gut verstanden, die seltsamerweise während des Krieges überlebte und die Gelegenheit fand, sich mit den Kommunisten zu einem einzigen Block zu vereinen und ihre Positionen und Aktionen zu koordinieren, um das Bündnis zwischen Rumänien und Deutschland mit der Jugend zu brechen Der rumänische König Mihai I. Infolgedessen wurde Antonescu im August 1944 verhaftet und in die UdSSR überstellt, und der König selbst kündigte seinen Rückzug aus dem Krieg und den Beginn der Feindseligkeiten gegen Deutschland an. Und obwohl dieser Befehl nicht alle Militäreinheiten erreichte und ein Teil der rumänischen Truppen weiter gegen die UdSSR kämpfte, wurden die rumänischen Einheiten später in die sowjetischen Truppen aufgenommen und nahmen am Krieg mit Deutschland teil. Vielleicht ermöglichte es der gut entwickelte politische Instinkt der rumänischen Politiker, die rechtzeitige Hinwendung zu einem Militärbündnis mit der UdSSR und dann die rasche Selbsterklärung als sozialistische Republik, dass Rumänien eine „öffentliche Auspeitschung“ als Satellit und Verbündeter Deutschlands vermeiden konnte, und führte dazu, dass ihre Rolle im Krieg gegen die UdSSR und insbesondere bei Kriegsverbrechen gegen die jüdische Bevölkerung in Odessa und Bessarabien verschleiert wurde. Waren die Verbrechen der Faschisten ein Dauerthema in der historischen Forschung, in der Literatur und im Kino, so wurden die rumänischen „Heldentaten“ auf diesem Gebiet kaum erwähnt. Solch ein skrupelloser Ansatz der sowjetischen Führung, der ihren geopolitischen Interessen diente, ermöglichte es dem rumänischen Militär, das direkt an den Massenhinrichtungen von Zivilisten beteiligt war, sich in der Nachkriegsgesellschaft aufzulösen und ihre Erinnerungen an die von ihnen begangenen Verbrechen in die hintersten Winkel zu drängen ihrer Seele und werden aktive Erbauer des Sozialismus in Rumänien.Ich schließe nicht aus, dass ich gerade diesem ehemaligen Militär bei technischen Verhandlungen die Hand gegeben habe, als ich im Februar 1989 auf Geschäftsreise in Bukarest war. Einige der Teilnehmer des Treffens waren damals 70-75 Jahre alt, sie waren freundlich, lächelten und tranken gerne unsere Stolichnaja, die wir aus Leningrad mitgebracht hatten.

    Erst in der Perestroika-Zeit begannen ernsthafte Arbeiten professioneller russischer, ukrainischer, moldauischer und westlicher Historiker zu erscheinen, in denen Ereignisse im Zusammenhang mit der Teilnahme Rumäniens am Zweiten Weltkrieg mit wissenschaftlicher Vollständigkeit und Genauigkeit betrachtet und analysiert werden.

    Nachdem Antonescu den sowjetischen Behörden übergeben worden war, wurde er nach Moskau versetzt. „Der rumänische Diktator trug die alltägliche mausfarbene Tunika eines Marschalls mit zahlreichen Ordensstreifen und einem Orden“, erinnerte sich Ende der 1990er Jahre ein pensionierter Generalmajor und zum Zeitpunkt der Ereignisse Oberstleutnant von SMERSH, ein Mikhail Belousov, der leitete die Operation. „Kleinwüchsig, dünn, rötlich, sieht deprimiert aus, wie ich mir dachte. Während des etwa zweistündigen Abendessens fanden keine nennenswerten Gespräche statt. Die "Gäste" tranken wenig, aßen aber anständig, sie sagten, dass alle Gerichte köstlich waren. Es wurde über die Schwierigkeiten und Nöte gesprochen, die der Krieg mit sich brachte.

    Bei der Ankunft in der Hauptstadt der UdSSR wurden die ehemaligen rumänischen Führer zu einer der Datschen in der Region Moskau gebracht. Anschließend wurden sie in das innere Gefängnis des NKGB in Lubjanka verlegt, wo die Rumänen bis April 1946 in Untersuchungshaft saßen. Bei den Nürnberger Prozessen berichtete der sowjetische Bevollmächtigte der Anklagebehörde über die in Moskau durchgeführten Verhöre rumänischer Gefangener: „Das Verhör von Antonescu wurde in Übereinstimmung mit den Gesetzen der Sowjetunion und dem Protokoll seiner Aussage durchgeführt von außerordentlicher Bedeutung für die Klärung der Beziehungen Deutschlands zu seinen Satelliten, wurde dem Tribunal vorgelegt."

    Niemand hat die Ursachen und Ursprünge seines bestialischen Judenhasses untersucht. Sicher waren sie nicht in den Tiefen der Weltgeschichte und den Feinheiten religiöser Widersprüche zwischen Christen und Juden. Etwas viel einfacheres und primitiveres. Ich glaube nicht, dass die Figur von Antonescu die Aufmerksamkeit ernsthafter Forscher auf sich ziehen könnte, aber zum Beispiel in dem Buch „Die Stadt von Antonescu“, geschrieben von Yakov Verkhovsky, der als Kind die gesamte rumänische Besetzung von Odessa überlebte, Ich habe gelesen, dass Antonescu als Kind durch den Weggang seines Vaters zu einer anderen Frau, einer Jüdin, schmerzlich traumatisiert war und all seine Kindheitserlebnisse und -leiden gerade mit der Nationalität dieser Frau in Verbindung brachte. Außerdem heiratete er, so seltsam es scheinen mag, später zum ersten Mal eine Jüdin namens Rachel Mendel; der Schönheit eines jüdischen Mädchens wahrscheinlich nicht widerstehen konnte. Leider starb der Sohn eines jungen Paares schnell, was Antonescu wütend machte, der die Juden nun für immer hasste, da er seiner Meinung nach die Quelle all seiner persönlichen Probleme und Unglücksfälle war.

    Im April 1946 wurde Antonescu an Rumänien ausgeliefert, wo am 6. Mai der Bukarester Prozess gegen den ehemaligen Marschall, ehemaligen Staatschef und Ministerratsvorsitzenden Ion Antonescu begann. Während des Prozesses wurde festgestellt und bestätigt, dass Antonescu persönlich für den Tod von 300.000 Juden verantwortlich war, die auf dem Territorium Rumäniens, Bessarabiens und Odessa lebten, und dazu zählen nicht mehrere Zehntausend Zigeuner, die seiner Meinung nach auch hatte kein Recht auf Leben. Er und 17 seiner engsten Mitarbeiter wurden zum Tode verurteilt, aber am Ende wurden nach einer Reihe von Begnadigungen nur vier erschossen. Die Vollstreckung des Urteils wurde zu einer Farce, bei der Antonescu die Hinrichtung persönlich befehlen durfte, indem er mit einer Hutbewegung das Kommando „bitte“ gab. Ein Zeuge und Teilnehmer an der Hinrichtung erinnerte sich: „Im letzten Wort rief Antonescu, dass er für die Ideale des rumänischen Volkes sterben würde. Der Diktator starb nach der ersten Salve nicht und verlangte, am Boden liegend, noch einmal auf ihn geschossen zu werden. Der Kommandant kam und schoss erneut auf ihn. Der Arzt erklärte auch, dass Antonescu nicht wieder gestorben sei. Dann feuerte der Kommandant erneut und schlug Antonescu das Gehirn aus. „Alle waren tot“, stellte der Oberfeldwebel der Gendarmerie fest.

    Es scheint, dass die Gendarmen, die das Urteil vollstreckten, und es waren mindestens ein Dutzend von ihnen, wertlose Schützen waren, die keine Erfahrung mit der Hinrichtung von Juden aus Odessa hatten, alle dort schossen genau und sicher.

    Unmittelbar nach dem Krieg wurden nicht nur faschistische Führer vor Gericht gestellt und hingerichtet, sondern auch kleinere Brut, obwohl es einer großen Anzahl von Nazi-Verbrechern im Allgemeinen gelang, der Bestrafung zu entgehen, indem sie in lateinamerikanischen Ländern Zuflucht suchten.

    Wenn in Odessa rumänische Faschisten und lokale Straftäter in den allerersten Tagen ihrer Befreiung in einem Anfall gerechten Zorns buchstäblich gehängt wurden, ohne Gerichtsverfahren oder Ermittlungen neue Spuren verfolgten, die durch noch nicht abgekühlten, vor Hass brodelnden Hass ersetzt wurden für bestimmte Sadisten mit Blutspuren an den Händen, dann in anderen sowjetischen Städten, die am stärksten von der deutschen Besatzung betroffen waren, wurden die Nazis bereits durch das Urteil der Gerichte hingerichtet. Eine davon fand im Dezember 1945 in Leningrad statt. Die Hauptmaterialien des Gerichts sind bis heute geheim, aber aus verfügbaren Quellen ist bekannt, dass die Verbrechen des Generalmajors der Wehrmacht Heinrich Remlinger und seiner engsten Untergebenen, die im Winter 1943–1944 in den Gebieten Pskow und Leningrad begangen wurden, wurden im Prozess untersucht: Strafmaßnahmen (Hinrichtungen, Verbrennen bei lebendigem Leib, Folter), Diebstahl zur Zwangsarbeit, Zerstörung von Siedlungen während des Rückzugs. Auch großangelegte NS-Verbrechen von 1941–1942, die in diesem Gebiet gegen Juden, Zigeuner, Geisteskranke und sowjetische Kriegsgefangene begangen wurden, wurden am Leningrader Gericht erwähnt, aber im Prozess nicht im Detail berücksichtigt, diese Materialien wurden nicht aufgenommen bei der Anklage und öffentlichen Verantwortung für diese Verbrechen des Holocaust hat es niemand übernommen. Der Urteilsentwurf wurde vom Gericht zur Genehmigung durch V.M. Molotow: „Angesichts des jeweiligen Schuldgrades der Angeklagten halten wir es für erforderlich, die Angeklagten Remlinger, Strüfing, Sonnenfeld, Beem, Engel, Janicke, Skotka, Gerer zum Tode durch den Strang zu verurteilen; Angeklagten Vogel, Duré und Wiese - zu Zwangsarbeit. Wir bitten um Ihre Anweisungen “(Memorandum an Molotov. RGASPI).

    Als Hinrichtungsort in Leningrad wurde der große Kalinin-Platz in der Nähe des Gigant-Kinos gewählt, wo sich mehrere Zehntausend Leningrader versammelten. Die Hinrichtung selbst wurde von den Leningrader Zeitungen ausführlich und emotional beschrieben: „Sie entkamen der gerechten Kugel eines sowjetischen Soldaten an der Front. Jetzt mussten sie die Stärke des russischen Seils testen. Acht Kriegsverbrecher hingen gestern in Leningrad an einer starken Latte. In den letzten Augenblicken trafen sie erneut auf die hassenden Augen der Menschen. Sie hörten wieder das Pfeifen und Fluchen, das sie in einen schmachvollen Tod begleitete. Autos setzten sich in Bewegung. Der letzte Stützpunkt ist unter den Füßen der Sträflinge verschwunden “(M. Lanskoy. Urteil des Volkes. Leningradskaya Pravda. 4. Januar 1946).

    Über den Prozess selbst, einschließlich der Vollstreckung des Urteils, wurde ein Dokumentarfilm „Das Urteil des Volkes“ gedreht, dessen Betreiber der später berühmte Yefim Uchitel war.

    Es muss gesagt werden, dass der Hinrichtungsprozess selbst und die schrecklichen Details der letzten Sekunden der Krämpfe eines Lebewesens für viele Anwesende auf dem Platz ein schmerzhafter Anblick waren. Ein normaler Mensch ist so arrangiert: Den Tod eines anderen zu sehen, selbst eines Schurken und Sadisten, ist unnatürlich und ekelhaft. Ein enger Freund unserer Mitbewohner in den 1950er Jahren, der als Dolmetscher an dem Prozess teilnahm und auf dem Kalinin-Platz anwesend war, teilte in meiner Gegenwart ähnliche Eindrücke.

    Um auf Rumänien zurückzukommen, das die volle Verantwortung für seine Verbrechen während des Krieges geschickt vermieden hat, muss ich der Gerechtigkeit halber erwähnen, dass der rumänische Präsident I. Iliescu am 12. Oktober 2004 offiziell die Schuld des rumänischen Staates anerkannt hat der Holocaust, dank dem man hoffen kann, dass es eine moralische Säuberung der rumänischen Gesellschaft gegeben hat. Abschließend sagte er: „Wir dürfen die Tragödie unserer jüngsten dunklen historischen Vergangenheit, als Juden Opfer der Tragödie des Holocaust wurden, nicht vergessen oder verharmlosen.“

    Danke auch dafür.


     
     

     

                                                                                               





  •     Dr. Elke Scherstjanoi "Ein Rotarmist in Deutschland"
  •     Stern "Von Siegern und Besiegten"
  •     Märkische Allgemeine  "Hinter den Kulissen"
  •     Das Erste "Kulturreport"
  •     Berliner Zeitung  "Besatzer, Schöngeist, Nervensäge, Liebhaber"
  •     SR 2 KulturRadio  "Deutschland-Tagebuch 1945-1946. Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     Die Zeit  "Wodka, Schlendrian, Gewalt"
  •     Jüdische Allgemeine  "Aufzeichnungen im Feindesland"
  •     Mitteldeutsche Zeitung  "Ein rotes Herz in Uniform"
  •     Unveröffentlichte Kritik  "Aufzeichnungen eines Rotarmisten vom Umgang mit den Deutschen"
  •     Bild  "Auf Berlin, das Besiegte, spucke ich!"
  •     Das Buch von Gregor Thum "Traumland Osten. Deutsche Bilder vom östlichen Europa im 20. Jahrhundert"
  •     Flensborg Avis  "Set med en russisk officers øjne"
  •     Ostsee Zeitung  "Das Tagebuch des Rotarmisten"
  •     Leipziger Volkszeitung  "Das Glück lächelt uns also zu!"
  •     Passauer Neue Presse "Erinnerungspolitischer Gezeitenwechsel"
  •     Lübecker Nachrichten  "Das Kriegsende aus Sicht eines Rotarmisten"
  •     Lausitzer Rundschau  "Ich werde es erzählen"
  •     Leipzigs-Neue  "Rotarmisten und Deutsche"
  •     SWR2 Radio ART: Hörspiel
  •     Kulturation  "Tagebuchaufzeichnungen eines jungen Sowjetleutnants"
  •     Der Tagesspiegel  "Hier gibt es Mädchen"
  •     NDR  "Bücher Journal"
  •     Kulturportal  "Chronik"
  •     Sächsische Zeitung  "Bitterer Beigeschmack"
  •     Wiesbadener Tagblatt "Reflexionen, Textcollagen und inhaltlicher Zündstoff"
  •     Deutschlandradio Kultur  "Krieg und Kriegsende aus russischer Sicht"
  •     Berliner Zeitung  "Die Deutschen tragen alle weisse Armbinden"
  •     MDR  "Deutschland-Tagebuch eines Rotarmisten"
  •     Jüdisches Berlin  "Das Unvergessliche ist geschehen" / "Личные воспоминания"
  •     Süddeutsche Zeitung  "So dachten die Sieger"
  •     Financial Times Deutschland  "Aufzeichnungen aus den Kellerlöchern"
  •     Badisches Tagblatt  "Ehrliches Interesse oder narzisstische Selbstschau?"
  •     Freie Presse  "Ein Rotarmist in Berlin"
  •     Nordkurier/Usedom Kurier  "Aufzeichnungen eines Rotarmisten ungefiltert"
  •     Nordkurier  "Tagebuch, Briefe und Erinnerungen"
  •     Ostthüringer Zeitung  "An den Rand geschrieben"
  •     Potsdamer Neueste Nachrichten  "Hier gibt es Mädchen"
  •     NDR Info. Forum Zeitgeschichte "Features und Hintergründe"
  •     Deutschlandradio Kultur. Politische Literatur. "Lasse mir eine Dauerwelle machen"
  •     Konkret "Watching the krauts. Emigranten und internationale Beobachter schildern ihre Eindrücke aus Nachkriegsdeutschland"
  •     Cicero "Voodoo Child. Die verhexten Kinder"
  •     Dagens Nyheter  "Det oaendliga kriget"
  •     Utopie-kreativ  "Des jungen Leutnants Deutschland - Tagebuch"
  •     Neues Deutschland  "Berlin, Stunde Null"
  •     Webwecker-bielefeld  "Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     Südkurier  "Späte Entschädigung"
  •     Online Rezension  "Das kriegsende aus der Sicht eines Soldaten der Roten Armee"
  •     Saarbrücker Zeitung  "Erstmals: Das Tagebuch eines Rotarmisten"
  •     Neue Osnabrücker Zeitung  "Weder Brutalbesatzer noch ein Held"
  •     Thüringische Landeszeitung  "Vom Alltag im Land der Besiegten"
  •     Das Argument  "Wladimir Gelfand: Deutschland-Tagebuch 1945-1946. Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     Deutschland Archiv: Zeitschrift für das vereinigte Deutschland "Betrachtungen eines Aussenseiters"
  •     Neue Gesellschaft/Frankfurter Hefte  "Von Siegern und Besiegten"
  •     Deutsch-Russisches Museum Berlin-Karlshorst "Deutschland-Tagebuch 1945-1946. Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     Online Rezensionen. Die Literaturdatenbank
  •     Literaturkritik  "Ein siegreicher Rotarmist"
  •     RBB Kulturradio  "Ein Rotarmist in Berlin"
  •     їнська правда  "Нульовий варiант" для ветеранiв вiйни / Комсомольская правда "Нулевой вариант" для ветеранов войны"
  •     Dagens Nyheter. "Sovjetsoldatens dagbok. Hoppfull läsning trots krigets grymheter"
  •     Ersatz  "Tysk dagbok 1945-46 av Vladimir Gelfand"
  •     Borås Tidning  "Vittnesmåil från krigets inferno"
  •     Sundsvall (ST)  "Solkig skildring av sovjetisk soldat frеn det besegrade Berlin"
  •     Helsingborgs Dagblad  "Krigsdagbok av privat natur"
  •     2006 Bradfor  "Conference on Contemporary German Literature"
  •     Spring-2005/2006/2016 Foreign Rights, German Diary 1945-1946
  •     Flamman / Ryska Posten "Dagbok kastar tvivel över våldtäktsmyten"
  •     INTERPRES "DAGBOG REJSER TVIVL OM DEN TYSK-REVANCHISTISKE “VOLDTÆGTSMYTE”
  •     Expressen  "Kamratliga kramar"
  •     Expressen Kultur  "Under våldets täckmantel"
  •     Lo Tidningen  "Krigets vardag i röda armén"
  •     Tuffnet Radio  "Är krigets våldtäkter en myt?"
  •     Norrköpings Tidningar  "En blick från andra sidan"
  •     Expressen Kultur  "Den enda vägens historia"
  •     Expressen Kultur  "Det totalitära arvet"
  •     Allehanda  "Rysk soldatdagbok om den grymma slutstriden"
  •     Ryska Posten  "Till försvar för fakta och anständighet"
  •     Hugin & Munin  "En rödarmist i Tyskland"
  •     Theater "Das deutsch-russische Soldatenwörtebuch" / Театр  "Русско-немецкий солдатский разговорник"
  •     SWR2 Radio "Journal am Mittag"
  •     Berliner Zeitung  "Dem Krieg den Krieg erklären"
  •     Die Tageszeitung  "Mach's noch einmal, Iwan!"
  •     The book of Paul Steege: "Black Market, Cold War: Everyday Life in Berlin, 1946-1949"
  •     Телеканал РТР "Культура"  "Русско-немецкий солдатский разговорник"
  •     Аргументы и факты  "Есть ли правда у войны?"
  •     RT "Russian-German soldier's phrase-book on stage in Moscow"
  •     Утро.ru  "Контурная карта великой войны"
  •     Коммерсантъ "Языковой окоп"
  •     Телеканал РТР "Культура":  "Широкий формат с Ириной Лесовой"
  •     Museum Berlin-Karlshorst  "Das Haus in Karlshorst. Geschichte am Ort der Kapitulation"
  •     Das Buch von Roland Thimme: "Rote Fahnen über Potsdam 1933 - 1989: Lebenswege und Tagebücher"
  •     Das Buch von Bernd Vogenbeck, Juliane Tomann, Magda Abraham-Diefenbach: "Terra Transoderana: Zwischen Neumark und Ziemia Lubuska"
  •     Das Buch von Sven Reichardt & Malte Zierenberg: "Damals nach dem Krieg Eine Geschichte Deutschlands - 1945 bis 1949"
  •     Lothar Gall & Barbara Blessing: "Historische Zeitschrift Register zu Band 276 (2003) bis 285 (2007)"
  •     Wyborcza.pl "Kłopotliwy pomnik w mieście z trudną historią"
  •     Kollektives Gedächtnis "Erinnerungen an meine Cousine Dora aus Königsberg"
  •     Das Buch von Ingeborg Jacobs: "Freiwild: Das Schicksal deutscher Frauen 1945"
  •     Wyborcza.pl "Strącona gwiazda wdzięczności"
  •     Закон i Бiзнес "Двічі по двісті - суд честі"
  •     Радио Свобода "Красная армия. Встреча с Европой"
  •     DEP "Stupri sovietici in Germania (1944-45)"
  •     Дніпропетровський національний історичний музей ім. Яворницького "Музей і відвідувач: методичні розробки, сценарії, концепції. Листи з 43-го"
  •     Explorations in Russian and Eurasian History "The Intelligentsia Meets the Enemy: Educated Soviet Officers in Defeated Germany, 1945"
  •     DAMALS "Deutschland-Tagebuch 1945-1946. Gedankenwelt des Siegers"
  •     Das Buch von Pauline de Bok: "Blankow oder Das Verlangen nach Heimat"
  •     Das Buch von Ingo von Münch: "Frau, komm!": die Massenvergewaltigungen deutscher Frauen und Mädchen 1944/45"
  •     Das Buch von Roland Thimme: "Schwarzmondnacht: Authentische Tagebücher berichten (1933-1953). Nazidiktatur - Sowjetische Besatzerwillkür"
  •     История государства "Миф о миллионах изнасилованных немок"
  •     Das Buch Alexander Häusser, Gordian Maugg: "Hungerwinter: Deutschlands humanitäre Katastrophe 1946/47"
  •     Heinz Schilling: "Jahresberichte für deutsche Geschichte: Neue Folge. 60. Jahrgang 2008"
  •     Jan M. Piskorski "WYGNAŃCY: Migracje przymusowe i uchodźcy w dwudziestowiecznej Europie"
  •     Wayne State "The Cultural Memory Of German Victimhood In Post-1990 Popular German Literature And Television"
  •     Deutschlandradio "Heimat ist dort, wo kein Hass ist"
  •     Journal of Cold War Studies "Wladimir Gelfand, Deutschland-Tagebuch 1945–1946: Aufzeichnungen eines Rotarmisten"
  •     ЛЕХАИМ "Евреи на войне. Солдатские дневники"
  •     Частный Корреспондент "Победа благодаря и вопреки"
  •     Перспективы "Сексуальное насилие в годы Второй мировой войны: память, дискурс, орудие политики"
  •     Радиостанция Эхо Москвы & RTVi "Не так" с Олегом Будницким: Великая Отечественная - солдатские дневники"
  •     Books Llc "Person im Zweiten Weltkrieg /Sowjetunion/ Georgi Konstantinowitsch Schukow, Wladimir Gelfand, Pawel Alexejewitsch Rotmistrow"
  •     Das Buch von Jan Musekamp: "Zwischen Stettin und Szczecin - Metamorphosen einer Stadt von 1945 bis 2005"
  •     Encyclopedia of safety "Ladies liberated Europe in the eyes of Russian soldiers and officers (1944-1945 gg.)"
  •     Азовские греки "Павел Тасиц"
  •     Newsland "СМЯТЕНИЕ ГРОЗНОЙ ОСЕНИ 1941 ГОДА"
  •     Wallstein "Demokratie im Schatten der Gewalt: Geschichten des Privaten im deutschen Nachkrieg"
  •     Вестник РГГУ "Болезненная тема второй мировой войны: сексуальное насилие по обе стороны фронта"
  •     Das Buch von Jürgen W. Schmidt: "Als die Heimat zur Fremde wurde"
  •     ЛЕХАИМ "Евреи на войне: от советского к еврейскому?"
  •     Gedenkstätte/ Museum Seelower Höhen "Die Schlacht"
  •     The book of Frederick Taylor "Exorcising Hitler: The Occupation and Denazification of Germany"
  •     Огонёк "10 дневников одной войны"
  •     The book of Michael Jones "Total War: From Stalingrad to Berlin"
  •     Das Buch von Frederick Taylor "Zwischen Krieg und Frieden: Die Besetzung und Entnazifizierung Deutschlands 1944-1946"
  •     WordPress.com "Wie sind wir Westler alt und überklug - und sind jetzt doch Schmutz unter ihren Stiefeln"
  •     Олег Будницкий: "Архив еврейской истории" Том 6. "Дневники"
  •     Åke Sandin "Är krigets våldtäkter en myt?"
  •     Michael Jones: "El trasfondo humano de la guerra: con el ejército soviético de Stalingrado a Berlín"
  •     Das Buch von Jörg Baberowski: "Verbrannte Erde: Stalins Herrschaft der Gewalt"
  •     Zeitschrift fur Geschichtswissenschaft "Gewalt im Militar. Die Rote Armee im Zweiten Weltkrieg"
  •     Ersatz-[E-bok] "Tysk dagbok 1945-46"
  •     The book of Michael David-Fox, Peter Holquist, Alexander M. Martin: "Fascination and Enmity: Russia and Germany as Entangled Histories, 1914-1945"
  •     Елена Сенявская "Женщины освобождённой Европы глазами советских солдат и офицеров (1944-1945 гг.)"
  •     The book of Raphaelle Branche, Fabrice Virgili: "Rape in Wartime (Genders and Sexualities in History)"
  •     (סקירה   צבאית נשים של אירופה המשוחררת דרך עיניהם של חיילים וקצינים סובייטים (1944-1945
  •     БезФорматаРу "Хоть бы скорей газетку прочесть"
  •     ВЕСТНИК "Проблемы реадаптации студентов-фронтовиков к учебному процессу после Великой Отечественной войны"
  •     Zeitschrift für Geschichtswissenschaft 60 (2012), 12
  •     Все лечится "10 миллионов изнасилованных немок"
  •     Симха "Еврейский Марк Твен. Так называли Шолома Рабиновича, известного как Шолом-Алейхем"
  •     Nicolas Bernard "La Guerre germano-soviétique: 1941-1945" (Histoires d'aujourd'hui) E-Book
  •     Annales: Nathalie Moine "La perte, le don, le butin. Civilisation stalinienne, aide étrangère et biens trophées dans l’Union soviétique des années 1940"
  •     Das Buch von Beata Halicka "Polens Wilder Westen. Erzwungene Migration und die kulturelle Aneignung des Oderraums 1945 - 1948"
  •     Das Buch von Jan M. Piskorski "Die Verjagten: Flucht und Vertreibung im Europa des 20. Jahrhundert"
  •     "آسو  "دشمن هرگز در نمی‌زن
  •     Уроки истории. ХХ век. Гефтер. "Антисемитизм в СССР во время Второй мировой войны в контексте холокоста"
  •     Ella Janatovsky "The Crystallization of National Identity in Times of War: The Experience of a Soviet Jewish Soldier"
  •     Word War II Multimedia Database "Borgward Panzerjager At The Reichstag"
  •     Militaergeschichtliche Zeitschrift "Buchbesprechungen"
  •     Всеукраинский еженедельник Украина-Центр "Рукописи не горят"
  •     Bücher / CD-s / E-Book von Niclas Sennerteg "Nionde arméns undergång: Kampen om Berlin 1945"
  •     Das Buch von Michaela Kipp: "Großreinemachen im Osten: Feindbilder in deutschen Feldpostbriefen im Zweiten Weltkrieg"
  •     Петербургская газета "Женщины на службе в Третьем Рейхе"
  •     Володимир Поліщук "Зроблено в Єлисаветграді"
  •     Deutsch-Russisches Museum Berlin-Karlshorst. Katalog zur Dauerausstellung / Каталог постоянной экспозиции
  •     Clarissa Schnabel "The life and times of Marta Dietschy-Hillers"
  •     Alliance for Human Research Protection "Breaking the Silence about sexual violence against women during the Holocaust"
  •     Еврейский музей и центр толерантности. Группа по работе с архивными документами"
  •     Эхо Москвы "ЦЕНА ПОБЕДЫ: Военный дневник лейтенанта Владимира Гельфанда"
  •     Bok / eBok: Anders Bergman & Emelie Perland "365 dagar: Utdrag ur kända och okända dagböcker"
  •     РИА Новости "Освободители Германии"
  •     Das Buch von Miriam Gebhardt "Als die Soldaten kamen: Die Vergewaltigung deutscher Frauen am Ende des Zweiten Weltkriegs"
  •     Petra Tabarelli "Vladimir Gelfand"
  •     Das Buch von Martin Stein "Die sowjetische Kriegspropaganda 1941 - 1945 in Ego-Dokumenten"
  •     Książka Beata Halicka "Polski Dziki Zachód. Przymusowe migracje i kulturowe oswajanie Nadodrza 1945-1948"
  •     The German Quarterly "Philomela’s Legacy: Rape, the Second World War, and the Ethics of Reading"
  •     MAZ LOKAL "Archäologische Spuren der Roten Armee in Brandenburg"
  •     Tenona "Как фашисты издевались над детьми в концлагере Саласпилс. Чудовищные исторические факты о концлагерях"
  •     Deutsches Historisches Museum "1945 – Niederlage. Befreiung. Neuanfang. Zwölf Länder Europas nach dem Zweiten Weltkrieg"
  •     День за днем "Дневник лейтенанта Гельфанда"
  •     BBC News "The rape of Berlin" / BBC Mundo / BBC O`zbek  / BBC Brasil / BBC فارْسِى "تجاوز در برلین"
  •     Echo24.cz "Z deníku rudoarmějce: Probodneme je skrz genitálie"
  •     The Telegraph "The truth behind The Rape of Berlin"
  •     BBC World Service "The Rape of Berlin"
  •     ParlamentniListy.cz "Mrzačení, znásilňování, to všechno jsme dělali. Český server připomíná drsné paměti sovětského vojáka"
  •     WordPress.com "Termina a Batalha de Berlim"
  •     Dnevnik.hr "Podignula je suknju i kazala mi: 'Spavaj sa mnom. Čini što želiš! Ali samo ti"                  
  •     ilPOST "Gli stupri in Germania, 70 anni fa"
  •     上 海东方报业有限公司 70年前苏军强奸了十万柏林妇女?很多人仍在寻找真相
  •     연 합뉴스 "BBC: 러시아군, 2차대전때 독일에서 대규모 강간"
  •     세계 일보 "러시아군, 2차대전때 독일에서 대규모 강간"
  •     Telegraf "SPOMENIK RUSKOM SILOVATELJU: Nemci bi da preimenuju istorijsko zdanje u Berlinu?"
  •     Múlt-kor "A berlini asszonyok küzdelme a szovjet erőszaktevők ellen"
  •     Noticiasbit.com "El drama oculto de las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     Museumsportal Berlin "Landsberger Allee 563, 21. April 1945"
  •     Caldeirão Político "70 anos após fim da guerra, estupro coletivo de alemãs ainda é episódio pouco conhecido"
  •     Nuestras Charlas Nocturnas "70 aniversario del fin de la II Guerra Mundial: del horror nazi al terror rojo en Alemania"
  •     W Radio "El drama oculto de las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     La Tercera "BBC: El drama oculto de las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     Noticias de Paraguay "El drama de las alemanas violadas por tropas soviéticas hacia el final de la Segunda Guerra Mundial"
  •     Cnn Hit New "The drama hidden mass rape during the fall of Berlin"
  •     Dân Luận "Trần Lê - Hồng quân, nỗi kinh hoàng của phụ nữ Berlin 1945"
  •     Český rozhlas "Temná stránka sovětského vítězství: znásilňování Němek"
  •     Historia "Cerita Kelam Perempuan Jerman Setelah Nazi Kalah Perang"
  •     G'Le Monde "Nỗi kinh hoàng của phụ nữ Berlin năm 1945 mang tên Hồng Quân"
  •     BBC News 코리아 "베를린에서 벌어진 대규모 강간"
  •     Эхо Москвы "Дилетанты. Красная армия в Европе"
  •     Der Freitag "Eine Schnappschussidee"
  •     باز آفريني واقعيت ها  "تجاوز در برلین"
  •     Quadriculado "O Fim da Guerra e o início do Pesadelo. Duas narrativas sobre o inferno"
  •     Majano Gossip "PER NON DIMENTICARE... LE PORCHERIE COMUNISTE!!!"
  •     非 中国日报网 "柏林的强奸"
  •     Constantin Film "Anonyma - Eine Frau in Berlin. Materialien zum Film"
  •     Русская Германия "Я прижал бедную маму к своему сердцу и долго утешал"
  •     De Gruyter Oldenbourg "Erinnerung an Diktatur und Krieg. Brennpunkte des kulturellen Gedächtnisses zwischen Russland und Deutschland seit 1945"
  •     Memuarist.com "Гельфанд Владимир Натанович"
  •     Πανεπιστημίου Ιωαννίνων "Οι νόμοι του Πλάτωνα για την υβριστική κακολογία και την κατάχρηση του δημοσίου"
  •     Das Buch von Nicholas Stargardt "Der deutsche Krieg: 1939 - 1945"Николас Старгардт "Мобилизованная нация. Германия 1939–1945"
  •     FAKEOFF "Оглянуться в прошлое"
  •     The book of Nicholas Stargardt "The German War: A Nation Under Arms, 1939–45"
  •     The book of Nicholas Stargardt "The German War: A Nation Under Arms, 1939–45"
  •     Das Buch "Владимир Гельфанд. Дневник 1941 - 1946"
  •     BBC Русская служба "Изнасилование Берлина: неизвестная история войны" / BBC Україна "Зґвалтування Берліна: невідома історія війни"
  •     Virtual Azərbaycan "Berlinin zorlanması"
  •     Гефтер. "Олег Будницкий: «Дневник, приятель дорогой!» Военный дневник Владимира Гельфанда"
  •     Гефтер "Владимир Гельфанд. Дневник 1942 года"
  •     BBC Tiếng Việt "Lính Liên Xô 'hãm hiếp phụ nữ Đức'"
  •     Nicolas Bernard "La Guerre germano-soviétique, 1941-1943" Tome 1
  •     Nicolas Bernard "La Guerre germano-soviétique, 1943-1945" Tome 2
  •     Эхо Москвы "ЦЕНА ПОБЕДЫ: Дневники лейтенанта Гельфанда"
  •     Renato Furtado "Soviéticos estupraram 2 milhões de mulheres alemãs, durante a Guerra Mundial"
  •     Вера Дубина "«Обыкновенная история» Второй мировой войны: дискурсы сексуального насилия над женщинами оккупированных территорий"
  •     Еврейский музей и центр толерантности "Презентация книги Владимира Гельфанда «Дневник 1941-1946»"
  •     Еврейский музей и центр толерантности "Евреи в Великой Отечественной войне"
  •     Сидякин & Би-Би-Си. Драма в трех действиях. "Атака"
  •     Сидякин & Би-Би-Си. Драма в трех действиях. "Бой"
  •     Сидякин & Би-Би-Си. Драма в трех действиях. "Победа"
  •     Сидякин & Би-Би-Си. Драма в трех действиях. Эпилог
  •     Труд "Покорность и отвага: кто кого?"
  •     Издательский Дом «Новый Взгляд» "Выставка подвига"
  •     Katalog NT "Выставка "Евреи в Великой Отечественной войне " - собрание уникальных документов"
  •     Вести "Выставка "Евреи в Великой Отечественной войне" - собрание уникальных документов"
  •     Радио Свобода "Бесценный графоман"
  •     Вечерняя Москва "Еще раз о войне"
  •     РИА Новости "Выставка про евреев во время ВОВ открывается в Еврейском музее"
  •     Телеканал «Культура» Выставка "Евреи в Великой Отечественной войне" проходит в Москве
  •     Россия HD "Вести в 20.00"
  •     GORSKIE "В Москве открылась выставка "Евреи в Великой Отечественной войне"
  •     Aгентство еврейских новостей "Евреи – герои войны"
  •     STMEGI TV "Открытие выставки "Евреи в Великой Отечественной войне"
  •     Национальный исследовательский университет Высшая школа экономики "Открытие выставки "Евреи в Великой Отечественной войне"
  •     Независимая газета "Война Абрама"
  •     Revista de Historia "El lado oscuro de la victoria aliada en la Segunda Guerra Mundial"
  •     עיתון סינאתלה  גביש הסמל ולדימיר גלפנד מספר על חיי היומיום במלחמה , על אורח חיים בחזית ובעורף
  •     Лехаим "Война Абрама"
  •     Elhallgatva "A front emlékezete. A Vörös Hadsereg kötelékében tömegesen és fiatalkorúakon elkövetett nemi erőszak kérdése a Dél-Vértesben"
  •     Libertad USA "El drama de las alemanas: violadas por tropas soviéticas en 1945 y violadas por inmigrantes musulmanes en 2016"
  •     НГ Ex Libris "Пять книг недели"
  •     Брестский Курьер "Фамильное древо Бреста. На перекрестках тех дорог"
  •     Полит.Ру "ProScience: Олег Будницкий о народной истории войны"
  •     Олена Проскура "Запiзнiла сповiдь"
  •     Полит.Ру "ProScience: Возможна ли научная история Великой Отечественной войны?"
  •     Das Buch "Владимир Гельфанд. Дневник 1941 - 1946"
  •     Ahlul Bait Nabi Saw "Kisah Kelam Perempuan Jerman Setelah Nazi Kalah Perang"
  •     北 京北晚新视觉传媒有限公司 "70年前苏军强奸了十万柏林妇女?"
  •     Преподавание истории в школе "«О том, что происходило…» Дневник Владимира Гельфанда"
  •     Вестник НГПУ "О «НЕУБЕДИТЕЛЬНЕЙШЕЙ» ИЗ ПОМЕТ: (Высокая лексика в толковых словарях русского языка XX-XXI вв.)"
  •     Fotografias da História "Memórias esquecidas: o estupro coletivo das mulheres alemãs"
  •     Archäologisches Landesmuseum Brandenburg "Zwischen Krieg und Frieden" / "Между войной и миром"
  •     Российская газета "Там, где кончается война"
  •     Народный Корреспондент "Женщины освобождённой Европы глазами советских солдат: правда про "2 миллиона изнасилованых немок"
  •     Fiona "Военные изнасилования — преступления против жизни и личности"
  •     军 情观察室 "苏军攻克柏林后暴行妇女遭殃,战争中的强奸现象为什么频发?"
  •     Независимая газета "Дневник минометчика"
  •     Независимая газета "ИСПОДЛОБЬЯ: Кризис концепции"
  •     East European Jewish Affairs "Jewish response to the non-Jewish question: “Where were the Jews during the fighting?” 1941–5"
  •     Niels Bo Poulsen "Skæbnekamp: Den tysk-sovjetiske krig 1941-1945"
  •     Olhar Atual "A Esquerda a história e o estupro"
  •     The book of Stefan-Ludwig Hoffmann, Sandrine Kott, Peter Romijn, Olivier Wieviorka "Seeking Peace in the Wake of War: Europe, 1943-1947"
  •     Walter de Gruyter "Germans into Allies: Writing a Diary in 1945"
  •     Blog in Berlin "22. Juni – da war doch was?"
  •     Steemit "Berlin Rape: The Hidden History of War"
  •     Estudo Prático "Crimes de estupro na Segunda Guerra Mundial e dentro do exército americano"
  •     Громадське радіо "Насильство над жінками під час бойових дій — табу для України"
  •     InfoRadio RBB "Geschichte in den Wäldern Brandenburgs"
  •     "شگفتی های تاریخ است "پشت پرده تجاوز به زنان برلینی در پایان جنگ جهانی دوم
  •     Hans-Jürgen Beier gewidmet "Lehren – Sammeln – Publizieren"
  •     The book of Miriam Gebhardt "Crimes Unspoken: The Rape of German Women at the End of the Second World War"
  •     Русский вестник "Искажение истории: «Изнасилованная Германия»"
  •     凯 迪 "推荐《柏林女人》与《五月四日》影片"
  •     Vix "Estupro de guerra: o que acontece com mulheres em zonas de conflito, como Aleppo?"
  •     Universidad del Bío-Bío "CRÍMENES DE GUERRA RUSOS EN LA SEGUNDA GUERRA MUNDIAL (1940-1945)"
  •     "المنصة  "العنف ضد المرأة.. المسكوت عنه في الحرب العالمية الثانية
  •     Книга. Олег Шеин "От Астраханского кремля до Рейхсканцелярии. Боевой путь 248-й стрелковой дивизии"
  •     Sodaz Ot "Освободительная миссия Красной Армии и кривое зеркало вражеской пропаганды"
  •     Sodaz Ot "Советский воин — освободитель Европы: психология и поведение на завершающем этапе войны"
  •     企 业头条 "柏林战役后的女人"
  •     Sántha István "A front emlékezete"
  •     腾 讯公司& nbsp; "二战时期欧洲, 战胜国对战败国的十万妇女是怎么处理的!"
  •     El Nuevo Accion "QUE LE PREGUNTEN A LAS ALEMANAS VIOLADAS POR RUSOS, NORTEAMERICANOS, INGLESES Y FRANCESES"
  •     Periodismo Libre "QUE LE PREGUNTEN A LAS ALEMANAS VIOLADAS POR RUSOS, NORTEAMERICANOS, INGLESES Y FRANCESES"
  •     DE Y.OBIDIN "Какими видели европейских женщин советские солдаты и офицеры (1944-1945 годы)?"
  •     Magyar Tudományos Akadémia "Váltóállítás: Diktatúrák a vidéki Magyarországon 1945-ben"
  •     歷 史錄 "近1萬女性被強姦致死,女孩撩開裙子說:不下20個男人戳我這兒"
  •     Cyberpedia "Проблема возмездия и «границы ненависти» у советского солдата-освободителя"
  •     NewConcepts Society "Можно ли ставить знак равенства между зверствами гитлеровцев и зверствами советских солдат?"
  •     搜 狐 "二战时期欧洲,战胜国对战败国的妇女是怎么处理的"
  •     Ranker "14 Shocking Atrocities Committed By 20th Century Communist Dictatorships"
  •     Эхо Москвы "Дилетанты. Начало войны. Личные источники"
  •     Журнал "Огонёк" "Эго прошедшей войны"
  •     이 창남 외 공저 "폭력과 소통 :트랜스내셔널한 정의를 위하여"
  •     Уроки истории. XX век "Книжный дайджест «Уроков истории»: советский антисемитизм"
  •     Свободная Пресса "Кто кого насиловал в Германии"
  •     EPrints "Взаємовідносини червоноармійців з цивільним населенням під час перебування радянських військ на території Польщі (кінець 1944 - початок 1945 рр.)"
  •     Pikabu "Обратная сторона медали"
  •     Озёрск.Ru "Война и немцы"
  •     Імекс-ЛТД "Історичний календар Кіровоградщини на 2018 рік. Люди. Події. Факти"
  •     יד ושם - רשות הזיכרון לשואה ולגבורה "Vladimir Gelfand"
  •     Atchuup! "Soviet soldiers openly sexually harass German woman in Leipzig after WWII victory, 1945"
  •     Книга Мириам Гебхардт "Когда пришли солдаты. Изнасилование немецких женщин в конце Второй мировой войны"
  •     Coffe Time "Женщины освобождённой"
  •     Дилетант "Цена победы. Военный дневник лейтенанта Владимира Гельфанда"
  •     Feldgrau.Info - Bоенная история "Подборка"
  •     Вечерний Брест "В поисках утраченного времени. Солдат Победы Аркадий Бляхер. Часть 9. Нелюбовь"
  •     Геннадий Красухин "Круглый год с литературой. Квартал четвёртый"
  •     Аргументы недели "Всю правду знает только народ. Почему фронтовые дневники совсем не похожи на кино о войне"
  •     Fanfics.me "Вспомним подвиги ветеранов!"
  •     VietInfo "Hồng quân, Nỗi kinh hoàng của phụ nữ Berlin năm 1945"
  •     Книга: Виталий Дымарский, Владимир Рыжков "Лица войны"
  •     Dozor "Про День Перемоги в Кіровограді, фейкових ветеранів і "липове" примирення"
  •     East European Jewish Affairs "Review of Dnevnik 1941-1946, by Vladimir Gel’fand"
  •     The book of Harriet Murav, Gennady Estraikh "Soviet Jews in World War II: Fighting, Witnessing, Remembering"
  •     TARINGA! "Las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     ВолиньPost "Еротика та війна: спогади про Любомль 1944 року"
  •     Anews "Молодые воспринимают войну в конфетном обличии"
  •     RTVi "«Война эта будет дикая». Что писали 22 июня 1941 года в дневниках"
  •     Tribun Manado "Nasib Kelam Perempuan Jerman Usai Nazi Kalah, Gadis Muda, Wanita Tua dan Hamil Diperkosa Bergantian"
  •     The book of Elisabeth Krimmer "German Women's Life Writing and the Holocaust: Complicity and Gender in the Second World War"
  •     ViewsBros  "WARTIME VIOLENCE AGAINST WOMEN"
  •     Xosé Manuel Núñez Seixas "El frente del Este : historia y memoria de la guerra germano-soviética, 1941-1945"
  •     اخبار المقطم و الخليفه " إغتصاب برلين الكبير"
  •     Русская семерка "В чьем плену хуже всего содержались женщины-военные на Второй мировой"
  •     Mail Online "Mass grave containing 1,800 German soldiers who perished at the Battle of Stalingrad is uncovered in Russia - 75 years after WWII's largest confrontation claimed 2 mln lives"
  •     PT. Kompas Cyber Media "Kuburan Massal 1.800 Tentara Jerman Ditemukan di Kota Volgograd"
  •     Công ty Cổ phần Quảng cáo Trực tuyến 24H "Nga: Sửa ống nước, phát hiện 1.800 hài cốt của trận đánh đẫm máu nhất lịch sử"
  •     LGMI News "Pasang Pipa Air, Tukang Temukan Kuburan Masal 1.837 Tentara Jerman"
  •     Quora "¿Cuál es un hecho sobre la Segunda Guerra Mundial que la mayoría de las personas no saben y probablemente no quieren saber?"
  •     "مجله مهاجرت  "آنچه روس‌ها در برلین انجام دادند!
  •     Музейний простiр  "Музей на Дніпрі отримав новорічні подарунки під ялинку"
  •     Bella Gelfand. Wie in Berlin Frau eines Rotarmisten Wladimir Gelfand getötet wurde  .. ..
  •     The book of Paul Roland "Life After the Third Reich: The Struggle to Rise from the Nazi Ruins"
  •     O Sentinela "Dois Milhões de Alemãs: O Maior Estupro em Massa da História foi um Crime Aliado-Soviético
  •     Stratejik Güvenlik "SAVAŞ DOSYASI : TARİHTEN BİR KARE – 2. DÜNYA SAVAŞI BİTİMİNDE ALMANYA’DA KADINLARA TOPLU TECAVÜZLER"
  •     Агентство новостей «Хакасия-Информ» "Кто остановит шоу Коновалова?"
  •     Isralike.org "Цена победы. Военный дневник лейтенанта Владимира Гельфанда"
  •     Robert Dale “For what and for whom were we fighting?”: Red Army Soldiers, Combat Motivation and Survival Strategies on the Eastern Front in the Second World War
  •     "طرفداری "پایان رویای نازیسم / سقوط امپراطوری آدولف هیتلر
  •     Das Buch von Kerstin Bischl "Frontbeziehungen: Geschlechterverhältnisse und Gewaltdynamiken in der Roten Armee 1941-1945"
  •     Русская семерка "Красноармейцы или солдаты союзников: кто вызывал у немок больший страх"
  •     Kibalchish "Фрагменты дневников поэта-фронтовика В. Н. Гельфанда"
  •     History Magazine "Sõjapäevik leitnant Vladimir Gelfand"
  •     Magazine online "Vojnový denník poručíka Vladimíra Gelfanda"
  •     theБабель "Український лейтенант Володимир Гельфанд пройшов Другу світову війну від Сталінграда до Берліна"
  •     Znaj.UA "Жорстокі знущання та масові вбивства: злочини Другої світової показали в моторошних кадрах"
  •     Gazeta.ua "Масові вбивства і зґвалтування: жорстокі злочини Другої світової війни у фотографіях"
  •     PikTag "Знали вы о том, что советские солдаты ИЗНАСИЛОВАЛИ бессчетное число женщин по пути к Берлину?"
  •     Kerstin Bischl  "Sammelrezension: Alltagserfahrungen von Rotarmisten und ihr Verhältnis zum Staat"
  •     Конт "Несколько слов о фронтовом дневнике"
  •     Sherstinka "Német megszállók és nők. Trófeák Németországból - mi volt és hogyan"
  •     Олег Сдвижков "Красная Армия в Европе. По страницам дневника Захара Аграненко"
  •     X-True.Info "«Русские варвары» и «цивилизованные англосаксы»: кто был более гуманным с немками в 1945 году"
  •     Veröffentlichungen zur brandenburgischen Landesarchäologie "Zwischen Krieg und und Frieden: Waldlager der Roten Armee 1945"
  •     Sherstinka "Szovjet lányok megerőszakolása a németek által a megszállás alatt. Német fogságba esett nők"
  •     Dünya Haqqinda "Berlin zorlanmasi: İkinci Dünya Müharibəsi"
  •     Dioxland "NEMŠKIM VOJAKOM JE BILO ŽAL RUSKIH ŽENSK. VSE KNJIGE SO O: "VOJAŠKIH SPOMINIH NEMŠKEGA..."
  •     Actionvideo "Gewalt gegen deutsche Frauen durch Soldaten der Roten Armee. Entsetzliche Folter und Hinrichtungen durch japanische Faschisten während des Zweiten Weltkriegs!"
  •     Maktime "Was machten die Nazis mit den gefangenen sowjetischen Mädchen? Wer hat deutsche Frauen vergewaltigt und wie sie im besetzten Deutschland gelebt haben"
  •     Музей «Пам’ять єврейського народу та Голокост в Україні» отримав у дар унікальні експонати
  •     Sherstinka "Что творили с пленными женщинами фашисты. Жестокие пытки женщин фашистами"
  •     Bidinvest "Brutalitäten der Sowjetarmee - Über die Gräueltaten der sowjetischen "Befreier" in Europa. Was haben deutsche Soldaten mit russischen Frauen gemacht?"
  •     Русский сборник XXVII "Советские потребительские практики в «маленьком СССР», 1945-1949"
  •     Academic Studies Press. Oleg Budnitskii: "Jews at War: Diaries from the Front"
  •     Gazeta Chojeńska "Wojna to straszna trauma, a nie fajna przygoda"
  •     Historiadel.net "Crímenes de violación de la Segunda Guerra Mundial y el Ejército de EE. UU."
  •     화 요지식살롱 "2차세계대전 말, 소련에게 베를린을 점령당한 '독일 여자들'이 당한 치욕의 역사"
  •     The Global Domain News "As the soldiers did to captured German women"
  •     Quora "Você sabe de algum fato da Segunda Guerra Mundial que a maioria das pessoas não conhece e que, provavelmente, não querem saber?"
  •     MOZ.de "Als der Krieg an die Oder kam – Flucht aus der Festung Frankfurt"
  •     Музей "Пам'ять єврейського народу та Голокост в Україні". "1 березня 1923 р. – народився Володимир Гельфанд"
  •     Wyborcza.pl "Ryk gwałconych kobiet idzie przez pokolenia. Mało kto się nim przejmuje"
  •     Cноб "Женщина — военный трофей. Польский историк о изнасилованиях в Европе во время Второй мировой"
  •     Refugo "O estupro da Alemanha"
  •     Historia National Geographic "la batalla de berlín durante la segunda guerra mundial"
  •     Politeka "Росіянам напередодні 9 травня нагадали про злочини в Німеччині: «Заплямували себе...»"
  •     Акценты "Советский офицер раскрыл тайны Второй мировой: рассказал без прикрас"
  •     БелПресса "Цена Победы. Какой была военная экономика"
  •     Lucidez "75 años de la rendición nazi: Los matices del “heroísmo” soviético"
  •     UM CANCERIANO SEM LAR "8 de Maio de 1945"
  •     Lasteles.com "La Caída de la Alemania Nazi: aniversario de la rendición de Berlin"
  •     Cloud Mind "Violence Against Women: The Rape Of Berlin WW2"
  •     Музей "Пам'ять єврейського народу та Голокост в Україні" "8 ТРАВНЯ – ДЕНЬ ПАМ’ЯТІ І ПРИМИРЕННЯ"
  •     Lunaturaoficial "LIBROS QUE NO HICIERON HISTORIA: EL DIARIO DE LOS HORRORES"
  •     CUERVOPRESS "El drama oculto de las violaciones masivas durante la caída de Berlín"
  •     EU Today "The Rape of Berlin: Red Army atrocities in 1945"
  •     Издательство Яндекс + История будущего "Настоящий 1945"
  •     Вне строк "Похищение Берлина: зверства Красной армии в 1945 году"
  •     Frankfurter Allgemeine Zeitung "Erlebt Russland eine neue Archivrevolution?"
  •     The book of Beata Halicka "The Polish Wild West: Forced Migration and Cultural Appropriation in the Polish-german Borderlands, 1945-1948"
  •     Twentieth-Century Literature “A World of Tomorrow”: Trauma, Urbicide, and Documentation in A Woman in Berlin: Eight Weeks in the Conquered City
  •     Märkische Onlinezeitung "Sowjetische Spuren in Brandenburgs Wäldern"
  •     Revue Belge de Philologie et d’Histoire "Soviet Diaries of the Great Patriotic War"
  •     Der Spiegel "Rotarmisten und deutsche Frauen: "Ich gehe nur mit anständigen Russen"
  •     ReadSector "Mass grave of WWII Nazi paratroopers found in Poland contains 18 skeletons and tools with swastikas"
  •     ИноСМИ "Der Spiegel (Германия): «Я гуляю только с порядочными русскими"
  •     Actionvideo "Jak naziści szydzili z rosyjskich kobiet. Gwałt w Berlinie: nieznana historia wojny"
  •     Graf Orlov 33 "ДНЕВНИК В. ГЕЛЬФАНДА советского офицера РККА"
  •     Deutsche Welle  "Послевоенная Германия в дневниках и фотографиях"
  •     Deutsche Welle  "За что немки любили в 1945 году лейтенанта Красной армии?"
  •     Elke Scherstjanoi "Sieger leben in Deutschland: Fragmente einer ungeübten Rückschau. Zum Alltag sowjetischer Besatzer in Ostdeutschland 1945-1949"
  •     SHR32 "Rus əsgərləri alman qadınlarına necə istehza etdilər. Alman qadınlarını kim zorlayıb və onlar işğal olunmuş Almaniyada necə yaşayıblar"
  •     Детектор медіа "«Гра тіней»: є сенс продовжувати далі"
  •     Historia provinciae "Повседневная жизнь победителей в советской зоне оккупации Германии в воспоминаниях участников событий"
  •     Portal de Prefeitura "Artigo: “FRAU, KOMM!” O maior estupro coletivo da história
  •     Pikabu "Извращение или традиция, потерявшая смысл?"
  •     Русская Семерка "Владимир Гельфанд: от каких слов отказался «отец» мифа об изнасиловании немок советскими солдатами"
  •     Институт российской истории РАН "Вторая мировая и Великая Отечественная: к 75-летию окончания"
  •     Kozak UA "Як "діди" німкень паплюжили в 1945 році"
  •     Dandm "Cómo los nazis se burlaron de las mujeres rusas. Mujeres rusas violadas y asesinadas por los alemanes"
  •     Permnew.Ru "«Диван» Федора Вострикова. Литобъединение"
  •     Neurologystatus "Violence women in the Second World War. Shoot vagas: why soldiers rape women"
  •     Brunilda Ternova "Mass rapes by Soviet troops in Germany at the end of World War II"
  •     The book Stewart Binns "Barbarossa: And the Bloodiest War in History"
  •     Книга. Новое литературное обозрение: Будницкий Олег "Люди на войне"
  •     Леонід Мацієвський "9 травня – День перемоги над здоровим глуздом. Про згвалтовану Європу та Берлін"
  •     Полит.Ру "Люди на войне"
  •     #CОЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ #ПАМЯТЬ "Владимир Гельфанд: месяц в послевоенном Берлине"
  •     Новое литературное обозрение "Ирина Прохорова, Олег Будницкий, Иван Толстой: Люди на войне"
  •     Georgetown University "Explorations in Russian and Eurasian History": "Emotions and Psychological Survival in the Red Army, 1941–42"
  •     Forum24 "Co se dělo se zajatými rudoarmějkami? Jaký byl osud zajatých žen z Wehrmachtu?"
  •     Радио Свобода "Война и народная память"
  •     Лехаим "Двадцать второго июня..."
  •     Русская семёрка "Как изменилось отношение немок к красноармейцам в 1945 году"
  •     Исторический курьер "Героизм, герои и награды: «героическая сторона» Великой Отечественной войны в воспоминаниях современников"
  •     Коммерсантъ "Фронт и афронты"
  •     Русская семёрка "Владимир Гельфанд: что не так в дневниках автора мифа об «изнасилованной» Германии"
  •     Medium "The Brutal Rapes of Every German Female from Eight to Eighty"
  •     One News Box "How German women suffered largest mass rape in history by foreign solders"
  •     "نیمرخ "نقش زنان در جنگها - قسمت اول: زنان به مثابه قربانی جنگ
  •     Bolcheknig "Що німці робили з жінками. Уривок з щоденника дівчини, яку німці використовували як безкоштовну робочу силу. Життя в таборі"
  •     Nrgaudit "Рассказы немецких солдат о войне с русскими. Мнения немцев о русских солдатах во время Второй мировой войны"
  •     Музей "Пам'ять єврейського народу та Голокост в Україні "На звороті знайомого фото"
  •     Новое литературное обозрение. Книга: Козлов, Козлова "«Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества"
  •     Sattarov "Mga babaeng sundalo sa pagkabihag ng Aleman. Kabanata limang mula sa librong "Pagkabihag. Ito ang ginawa ng mga Nazi sa mga nahuling kababaihan ng Soviet"
  •     Política Obrera "Sobre “José Pablo Feinmann y la violación en manada"
  •     Эхо Москвы "Цена победы. Люди на войне"
  •     SHR32 "How Russian soldiers mocked German women. Trophies from Germany - what it was and how. Who raped German women and how they lived in occupied Germany"
  •     Олег Сдвижков: "«Советских порядков не вводить!»  Красная армия в Европе 1944—1945 гг."
  •     Livejournal "Чья бы мычала"
  •     Newton Compton Editori. Stewart Binns "Operazione Barbarossa. Come Hitler ha perso la Seconda guerra mondiale"
  •     Kingvape "Rosa Kuleshovs Belichtung. Rosa Kuleshov ist die mysteriöseste Hellseherin der Sowjetzeit. Zwischen rot und grün"
  •     Kfdvgtu الجوائز من ألمانيا - ما كان عليه وكيف. الذين اغتصبوا الألمانية وكيف عاش في ألمانيا المحتلة
  •     nc1 "Αναμνήσεις στρατιωτών πρώτης γραμμής για Γερμανίδες. Οι απόψεις των Γερμανών για τους Ρώσους στρατιώτες κατά τον Β' Παγκόσμιο Πόλεμο"
  •     ik-ptz "Was haben deutsche Soldaten mit russischen Mädchen gemacht? Das haben die Nazis mit gefangenen sowjetischen Frauen gemacht"
  •     مراجعة عسكرية  نساء أوروبا المحررات من خلال عيون الجنود والضباط السوفيت (1944-1945)
  •     nc1 "Scrisori de soldați ruși despre germani. Cum au șocat femeile sovietice pe ocupanții germani"
  •     中 新健康娱乐网 "柏林战役德国女人 70年前苏军强奸了十万柏林妇女?"
  •     "پورتال برای دانش آموز. خودآموزی،  "نازی ها با زنان اسیر چه کردند؟ نحوه آزار نازی ها از کودکان در اردوگاه کار اجباری سالاسپیلس
  •     Русская Семерка "Каких штрафников в Красной Армии называли «эсэсовцами»"
  •     Голос Народу "Саша Корпанюк: Кто и кого изнасиловал в Германии?"
  •     Gorskie "Новые источники по истории Второй мировой войны: дневники"
  •     TransQafqaz.com "Fedai.az Araşdırma Qrupu"
  •     Ik-ptz "What did the Nazis do with the captured women. How the Nazis abused children in the Salaspils concentration camp"
  •     Евгений Матонин "22 июня 1941 года. День, когда обрушился мир"
  •     Ulisse Online "Per non dimenticare: orrori contro i bambini"
  •     Наука. Общество. Оборона "«Изнасилованная Германия»: из истории современных ментальных войн"
  •     Quora "Por que muitos soldados estupram mulheres durante guerras?"
  •     Stefan Creuzberger "Das deutsch-russische Jahrhundert: Geschichte einer besonderen Beziehung"
  •     პორტალი სტუდენტისთვის "როგორ დასცინოდნენ რუსი ჯარისკაცები გერმანელებს"
  •     Зеркало "Где и когда русское воинство ЧЕСТЬ потеряло?"
  •     WordPress.com Historywithatwist "How Russia has used rape as a weapon of war"
  •     Mai Khôi Info "Lính Liên Xô 'hãm hiếp phụ nữ Đức'"
  •     EU Political Report "Russia is a Country of Marauders and Murderers"
  •     "بالاترین  "روایت ستوان روس «ولادیمیر گلفاند» از «تجاوز جنسی» وحشیانه‌ی ارتش سرخ شوروی به «زنان آلمانی»/عکس
  •     TCH "Можемо повторити": як радянські солдати по-звірячому і безкарно ґвалтували німецьких жінок
  •     인사 이트 "2차 세계 대전 때에도 독일 점령한 뒤 여성 200만명 성폭행했던 러시아군"
  •     Pravda.Ru "Fake news about fake rapes in Ukraine to ruin Russian solder's image"
  •     Alexey Tikhomirov "The Stalin Cult in East Germany and the Making of the Postwar Soviet Empire, 1945-1961"
  •     Дилетант "Олег Будницкий / Человек на фоне эпох / Книжное казино. Истории"
  •     The Sault Star "OPINION: Suffering of children an especially ugly element of war"
  •     El Español "Por qué la Brutalidad del Ejército Ruso se Parece más a una Novela de Stephen King que de Orwell"
  •     Ratnik.tv "Одесса. Еврейский вопрос. Дорогами смерти"
  •     Алексей Митрофанов "Коммунальная квартира"
  •     Militaergeschichtliche Zeitschrift "Evakuierungs‑ und Kriegsschauplatz Mark Brandenburg"
  •     Raovatmaytinh "Phim cấp 3 tội ác tra tấn tình dục và hiếp dâm của phát xít đức phần 1"
  •     Apollo.lv "Kā Otrais pasaules karš noslēdzās ar PSRS armijas veiktu masveida izvarošanas kampaņu Vācijā"
  •     Как ў Беларусі "Who raped whom in Germany" / "Кто кого насиловал в Германии"
  •     Konkretyka "Діди-ґвалтівники, або міф про «воїнів-освободітєлєй»"війни"
  •     LinkedIn "Grandfathers-rapists, or the myth of "warriors-liberators"​. Typical Russian imperial character"
  •     Danielleranucci "Lit in the Time of War: Gelfand, Márquez, and Ung"
  •     Смоленская газета "Истинная правда и её фальшивые интерпретации"
  •     Дзен "Я влюбился в портрет Богоматери..." Из фронтовых дневников лейтенанта Владимира Гельфанда
  •     Дзен "Праздник Победы отчасти горек для меня..." Зарубежные впечатления офицера Красной армии Гельфанда
  •     UkrLineInfo "Жiноча смикалка: способи самозахисту від сексуального насилля в роки Другої світової війни"
  •     Memo Club. Владимир Червинский: "Одесские истории без хэппи энда"
  •     Thomas Kersting, Christoph Meißner, Elke Scherstjanoi "Die Waldlager der Roten Armee 1945/46: Archäologie und Geschichte"
  •     Goldenfront "Самосуд над полицаями в Одессе в 1944 году: что это было"
  •     Gedenkstätten Buchenwald "Nach dem Krieg. Spuren der sowjetischen Besatzungszeit in Weimar 1945-50: Ein Stadtrundgang"
  •     Historia National Geographic "la segunda guerra mundial al completo, historia del conflicto que cambió el mundo"
  •     સ્વર્ગારોહણ  "કેવી રીતે રશિયન સૈનિકોએ જર્મન લોકોની મજાક ઉડાવી"
  •     Absorbwell "Causas Y Consecuencias De La Segunda Guerra Mundial Resumen"
  •     לחימה יהודית  א. יהודים בצבא האדום
  •     Український світ "«Можем повторіть» — про звірства російських солдат під час Другої світової війни"
  •     Oleg Budnitskii, David Engel, Gennady Estraikh, Anna Shternshis: "Jews in the Soviet Union: A History: War, Conquest, and Catastrophe, 1939–1945"
  •     Andrii Portnov "Dnipro: An Entangled History of a European City"
  •     Татьяна Шишкова "Внеждановщина. Советская послевоенная политика в области культуры как диалог с воображаемым Западом"
  •     The Chilean "Roto". "VIOLADA"
  •     Дзен "Немок сажайте на мохнатые мотороллеры". Что сделали с пленными немками в Советском Союзе"
  •     ProNews "Σιλεσία 1945: Με εθνοκάθαρση η πρώτη τιμωρία των Γερμανών για τα εγκλήματα τους στο Β΄ ΠΠ"
  •     Livejournal "Одесситы - единственные в СССР - устроили самосуд в 1944 году"
  •     Scribd "Estupro em Massa de Alemãs"
  •     Музей «Пам’ять єврейського народу та Голокост в Україні» ЦЬОГО ДНЯ – 100-РІЧЧЯ ВІД ДНЯ НАРОДЖЕННЯ ВОЛОДИМИРА ГЕЛЬФАНДА
  •     Davidzon Radio "Владимир Гельфанд. Шокирующий дневник войны". Валерия Коренная в программе "Крылья с чердака"
  •     Quora "Open to the weather, lacking even primitive sanitary facilities, underfed, the prisoners soon began dying of starvation and disease"
  •     Infobae "El calvario de las mujeres tras la caída de Berlín: violaciones masivas del Ejército Rojo y ola de suicidios"
  •     Научная электронная библиотека "Военные и блокадные дневники в издательском репертуаре современной России (1941–1945)"
  •     Historywithatwist "How Russia has used rape as a weapon of war"
  •     Periodista Digital "Las terribles violaciones ocultas tras la caída de Berlín"
  •     Tạp chí Nước Đức "Hồng quân Liên Xô, nỗi kinh hoàng của phụ nữ Berlin năm 1945"
  •     "زیتون | سایت خبری‌ تحلیلی زیتون "بدن زن؛ سرزمینی که باید فتح شود!
  •     Enciclopedia Kiddle Español "Evacuación de Prusia Oriental para niños"
  •     Ukraine History "Діди-ґвалтівники, або міф про «воїнів-визволителів». Типовий російський імперський характер"
  •     Локальна  Історiя "Жаске дежавю: досвід зустрічі з "визволителями"
  •     Tamás Kende "Class War or Race War The Inner Fronts of Soviet Society during and after the Second World War"
  •     museum-digital berlin "Vladimir Natanovič Gel'fand"
  •     知乎 "苏联红军在二战中的邪恶暴行"






  •