Gelfand, Wladimir. Tagebuch 1941-1946/Presse

Previous Entry | Next Entry

Самое страшное в насилии над женщинами — то, что люди, включая самих женщин, не считают его насилием, когда его видят, совершают, или участвуют в нем — даже как жертвы. Самое тягостное для тех, кто борется за права женщин — то, что ты никогда не можешь считать самоочевидной и неоспоримой эту простую мысль: женщина — самое настоящее человеческое существо, которое страдает, когда ему причиняют боль.
Андреа Дворкин "Письма из зоны военных действий"

Военные изнасилования — преступления

против жизни и личности

May. 9th, 2016 at 11:20 PM

Вокруг феномена военных изнасилований всегда существовало множество искажений и замалчиваний, начиная с героического мифотворчества (воины-освободители не насилуют) и заканчивая политически ангажированными, однобокими разоблачениями. Однако времена меняются (точнее, женщины меняют их, не желая больше вариться в котле молчания и самообвинений) и то, что было скрыто скорбными покровами стыда и виктимблейминга, начинает постепенно получать право голоса.
Отношения к женщинам как к овеществлённым трофеям, на которые можно было наложить собственные права путём принудительного сексуального акта, берёт начало в глубокой древности.

«История массовых изнасилований является одновременно историей массовых убийств и погромов. Насиловали во все времена и во всех войнах. Всегда мужчины утоляли свою ненависть на слабейших членах человеческого общества, чтобы насладиться легко доступным триумфом чувства превосходства» [1]

По словам Е. Мещеркиной, изнасилования женщин признавались законным солдатским правом в римских войнах 6 века, в столетней войне между Францией и Англией, во времена господства королей Эдуарда Второго, Эдуарда Третьего, Короля Георга... Известный историк А. Тойнби собрал подробные документы об изнасилованиях женщин во время Первой мировой войны: «От Льежа до Лувэна немцы прорезали коридор террора. Дома были сожжены дотла, деревни разграблены, гражданское население заколото штыками, женщины изнасилованы» [2]. В 1930-х годах в Китае зверствовали японцы, в 1940-х годах сначала немецкие, а затем русские и американские солдаты насиловали и убивали женщин на захваченных или освобождённых территориях [3]. Во Вьетнаме американское командование также сквозь пальцы смотрело на «инциденты с вьетконговскими женщинами», не отставало от него и советское командование в Афганистане. В результате военного конфликта в Конго, по данным ООН, только в провинции Южный Киву за период с 2005 по 2007 год было зарегистрировано более 14 тысяч случаев изнасилования [4], а орудиями насилия часто являлись ножи и пистолеты. Военнослужащие миротворческих сил ООН насилуют женщин и детей за доступ к воде и медикаментам [5], а власти Южного Судана расплачиваются с солдатами изнасилованиями женщин вместо денег [6]. Пандемии сексуальных преступлений во времена военных конфликтов и природных бедствий продолжается до сих пор: мужчины чувствуют, что у них развязаны руки и внимание общественности будет мало занимать такое «безусловное» право мужчин — право на насилие над женщинами. И у них есть основания для такого людоедского оптимизма — например, как показывает практика Судов Боснии и Герцеговины и Международного Уголовного Трибунала в бывшей Югославии, уровень обвинительных приговоров ниже, когда состав преступления содержит сексуальное насилие [7].

Сексуальным насилием над женщинами мужчины утверждали собственную власть, устрашали и деморализовали противника и просто избавлялись от излишнего нервного напряжения и психологических фрустраций. Не имели значения возраст, национальность, принадлежность женщин к своим или чужим — если доступной «военной добычи» не было, её заменяли любой другой, ведь вседозволенность и безнаказанность военного времени позволяли проделывать это практически без опасений.
Показательно, что сами ветераны по прошествии времени воспринимали соверщаемое сексуальное насилие буднично и спокойно, без какого-либо стыда или угрызений совести (тогда как многие говорили о сожалении, рефлексии из-за необходимости убивать людей). Даже те, кто проявлял недовольство разгулом насилия, творимым собратьями по оружию, реагировали на отказ прекратить его лояльно и с большим пониманием.

Один из морских пехотинцев США об изнасилованиях во время войны во Вьетнаме: «Когда мы обыскивали людей, то женщины должны были снимать с себя всю одежду, и под предлогом того, что необходимо убедиться, не спрятали ли они что-нибудь ещё кое-где, мужчины использовали свои пенисы. Это было изнасилование».[1]

Обер-ефрейтор Ганс Риттель записал 12 октября 1941 г. в своем дневнике: «Чем больше убиваешь, тем легче делается. Сегодня принимал участие в очистке лагеря от подозрительных. Расстреляли 82. Среди них оказалась красивая женщина. Мы, я и Карл, отвели ее в операционную, она кусалась и выла. Через 40 минут ее расстреляли. Память — несколько минут удовольствия» [8]

Из воспоминаний ветеранов ВОВ: если мы попадаем в населенную область, где есть не только солдаты которых нужно расстреливать ,а и женщины, тут начинается вакханалия. Я увидел это как только мы вступили в Восточную Пруссию. <...> И первое, что меня поразило там — обнаженный труп девушки, валявшийся на помойке. Это впервые, когда я увидел ту бездну, в которую мы можем попасть. Но я думал, что это отдельный случай, может, какая-то санитарка. А когда мы попали уже в Берлин, там со всех сторон было чем поживиться. Потом, на немецкой земле захожу я в один дом, там лежит пожилая немка среди бела дня в постели. Я по-немецки разговариваю, спрашиваю - что с вами? Она говорит- да вот семь ваших солдат было, да еще на прощанье воткнули бутылку. Потом посчитали, что тысяч 150 изнасиловано было. Я после второго ранения опять был в редакции, и почему-то согласился перейти в другую дивизию, потому что это маленькая редакция, четыре человека и все с высшим образованием. Действительно, приятная интеллигентная компания и все старались делать что могли. Но что они могли? Почти ничего. Случайно могли кому-то мораль прочитать. Например, замредактора зашел в бомбоубежище в Берлине, посмотреть что там женщины делают. К нему одна рижанка, говорившая по-русски обратилась: «Возьмите под защиту киноактрису, которую в третий раз уводят.» Там один лейтенант нашел красавицу, ее уводил, но его возможности тоже ограничены, а делать ему нечего - решил угощать товарищей. Угостил товарища раз, второй, третий раз. Замредактора отчитал его, лейтенант его вежливо выслушал, но было чувство, что в одно ухо влетает, в другое вылетает. Вообще было чувство, что это сейчас можно и, что это всем можно. Если не знаешь как и что сказать, то показываешь пистолет, и показываешь пальцем что делать. Один случай был у меня. Я вышел погулять, ко мне выскакивает какая-то женщина: »Лейтенант, помогите, там моя дочь.« Я захожу, и передо мной комическая картина - такой верзила, с пистолетом в руках и все лицо поцарапанное. Та девушка оказалась бойкая и стала ему лицо царапать. Я ему сказал — следуйте за мной. А он стоял и матюгался. Это был обыкновенный, нормальный парень, довольно добродушный. Просто он считал, что раз он показывает пистолет, то она обязана повиноваться. Он был просто возмущен. Он шел со мной, продолжая держать пистолет и матюгаться. Я его отвел в контрразведку, его заперли в комнату, где он выспался, потом отдали пистолет и он пошел в часть. Но это комический случай. Это было какое-то поветрие, послепобедное опьянение. Перегорело это примерно недели в две. Но такие масштабы были, что нам дали всем расписаться — это был не приказ, а как бы личное послание от Сталина, где он просил не творить насилие, потому что это толкает немцев продолжать борьбу. Никакого впечатления! Хоть сам Бог им прикажи — стихия разгулялась и успокоилась сама собой. Это был взрыв какой-то. Это совершенно завалило мое отношение и единство с армией, которое у меня сложилось. Потом уже начал действовать юридический аппарат — за немку давали 5 лет, за чешку 10. [9]

Так те, у кого не было каких-либо «моральных тормозов», стали грабить и насиловать немок. Был у нас такой ст.сержант, командир отделения связи Богачев, так он в каждом захваченном нами городе насиловал женщин. Замполит, на глазах у которого сержант насиловал очередную немку, решил вмешаться и сказал Богачеву: «Прекрати!», но командир дивизиона Хлопов остановил замполита: «Ты, капитан, не лезь не в свое дело. Это его заслуженный трофей!»… [10]

Сексуальное насилие во время войн имеет различные формы и проституирование — одна из них. Так, Владимир Гельфанд в своих дневниках без смущения пишет, что за еду можно было изнасиловать любую женщину: Хотелось вдоволь насладиться ласками хорошенькой Маргот - одних поцелуев и объятий было недостаточно. Ожидал большего, но не смел требовать и настаивать. Мать девушки осталась довольна мною. Еще бы! На алтарь доверия и расположения со стороны родных мною были принесены конфеты и масло, колбаса, дорогие немецкие сигареты. Уже половины этих продуктов достаточно, чтобы иметь полнейшее основание и право что угодно творить с дочерью на глазах матери, и та не ничего не скажет против. Ибо продукты питания сегодня дороже даже жизни, и даже такой юной и милой чувственницы, как нежная красавица Маргот. [11] Впоследствии 16-летняя девушка расцарапает своё тело, чтобы внушить насильнику отвращение.
Мужчины воспринимали покупку изнасилования как равноценный и добровольный товарообмен: «Потом один из русских повернулся ко мне и ласково сказал: Всё равно же, кто с вами спит — член это есть член»[12]

Как можно видеть, оправдательным такие объяснения назвать никак нельзя, более точным будет определить их «равнодушно-издевательским».

Впервые вопрос массовых военных изнасилований победителями в наше объявленное просвещённым и гуманным время подняла немецкая режиссёрка Хельке Зандер, которая в 1992 году сняла фильм «Освободители и освобожденные», посвящённый насилию красноармейцев над немецкими женщинами.

Массовые военные изнасилования нельзя объяснить и излюбленным приёмом «справедливой мести», поскольку подобным же образом вели себя солдаты-освободители не только в Германии, но и на бывших оккупированных территориях:

Считается, что в общей сложности американские военные изнасиловали в Европе в 1942–1945 годах примерно 14 тыс. женщин. Только во Франции за изнасилования были осуждены 152 американских военнослужащих. 29 из них были повешены (за убийства проституированных женщин. — прим. моё). Но официальная статистика представляет собой лишь вершину айсберга. Десятки тысяч жертв освободителей из-за океана не обращались с жалобами в полицию. Чаще всего из чувства стыда, потому что в те дни изнасилование было для женщины клеймом позора. Для того чтобы остудить разгоряченных солдат, командование распространяло среди личного состава листовки «Давайте рассмотрим изнасилование». Судили лишь тех, кого не судить было нельзя. Из 152 солдат и офицеров, которые попали под трибунал, 139 были неграми. [13]. С.А. Лавренов в книге «Крах Третьего рейха» пишет, что к апрелю 1945 года за изнасилования и изнасилования с убийством было осуждено 259 американских солдат [14].

Немецкий историк Энтони Бивор указывает — солдаты советских войск насиловали не только немецких женщин, но освобождённых из плена русских, евреек и полек [15]:
Если солдаты были пьяными, то для них не имела значения национальность своей добычи. Лев Копелев вспоминал, что, будучи в Алленштейне, он вдруг услышал пронзительный крик. Затем увидел, как молодая девушка убегает от двух пьяных советских танкистов. Она кричала: «Я полька! Святая Мария, я полька!».

Насилие над женщинами использовали для политической пропаганды все стороны военного конфликта Второй мировой, начиная с пламенного пропагандиста Ильи Эренбурга, который практически ни одно своё выступление не оставил без упоминания различных вариаций мести «белокурой ведьме»* (от которых после изменения линии партии тщательно открещивался); и заканчивая Геббельсом, пытавшимся таким образом не допустить распространения пораженческих настроений и попыток немцев как-то договориться с победителями. На судьбы женщин было плевать и тем, и другим. Разговоры некоторых из политиков велись лишь о «негативном феномене», присутствовавшем в армии освободителей, который подрывал престиж страны и плохо влиял на будущие мировые взаимоотношения.

Реакция мужчин побеждённых стран на насилие в отношение женщин была от обвинительной: «Вы превратились в бесстыдных сук! — кричал он. — Все вы стали ими. Я не намерен выслушивать все эти истории. Вы потеряли все свое естество, свое доброе имя!», до нормализующей акт изнасилования: В очереди за водой женщина рассказывала, как в ее подвале сосед кричал на нее, когда ее выдергивали Иваны: «Да иди те же! Вы же подвергаете опасности нас всех!» [12].

Женщины в любой войне платят по чужим счетам на радость и победителям, и побеждённым.

Изнасилования женщин на войне носят ритуальный и легитимный характер, который, как это ни грустно, зачастую поддерживается и самими женщинами. Например, во время суда над полковником Будановым, который в 2000 году похитил, изнасиловал и убил 18-летнюю девушку, множество женщин требовали оправдать его и даже присвоить звание героя. Одна женщина писала: «Моего сына в Чечне убил снайпер. Я не жажду отмщения. Но считаю издевательством суд над человеком, которого послали на войну, а судят по меркам мирных условий».[16] О том же вспоминали женщины-фронтовички ВОВ:
«У нас один офицер влюбился в немецкую девушку… Дошло до начальства… Его разжаловали и отправили в тыл. Если бы изнасиловал… Это… Конечно, было… У нас мало пишут, но это — закон войны. Мужчины столько лет без женщин обходились, и, конечно, ненависть. Войдем в городок или деревню — первые три дня на грабеж и… Ну, негласно, разумеется… Сами понимаете… А через три дня уже можно было и под трибунал попасть. Под горячую руку. А три дня пили и…» [17]
То есть изнасилование и убийство принимается как оправданный акт мужского насилия, мести за чужие преступления, расплачиваться за которые должны другие женщины, как некий не подлежащий осуждению и наказанию «закон» войны, который якобы невозможно изменить.
Военные изнасилования полностью вписываются в описанный феминисткой Гейл Рубин феномен «обмена женщинами»: «Если именно женщины являются предметом сделок, тогда именно мужчины являются теми, кто их отдает и получает, и таким образом вступает в социальные связи. Женщина становится скорее каналом отношений, чем партнером обмена.» [18]. На овеществлённое женское тело в безвыходной ситуации выменивают жизнь и свободу. Женщину приравнивают к символу нации, над которой посредством изнасилования можно установить собственную маскулинную власть, оплодотворить правильным семенем или очистить от такового. О военных изнасилованиях молчат, потому что с точки зрения мужской власти это лишь порча имущества, вопрос политики и контрибуции, а не пытки живого существа и попрание конституционных человеческих прав. Но это не так.

Изнасилования во время военных действий должны быть не только объявлены военными преступлениями, они должны восприниматься именно преступлениями, наравне с убийствами и другими видами пыток мирного населения, а никак не с заслуживающим снисхождения «правом победителя» на месть, военный трофей или психологическую разрядку.

___________________________

*Мы не хотим смеяться над слезами Марты или Анни, но мы видим эти строчки, эти аккуратные готические палочки: «Пришли нам подарочки из России». Мы видим жадную слюнявую морду немецкой гиены, мы коротко скажем: «Сударыня, вы дождались подарков, вы получили по заслугам, плачьте, если слезы могут обелить вашу черную совесть» (Немецкое Рождество // 25 декабря 1941 года)
...где супруги обершарфюреров или гехаймсратов, допивая последние бутылки шампанского и напоследок подхлестывая Гапу, или Оксану, или Машу, говорят: «Это ветер с востока, ужасный ветер. Наденьте меховое пальто, которое вам привез супруг из Киева, не то вы простудитесь...» (О том же // 10 января 1945 года)
Одна немка жалуется своему мужу на мелкую неприятность: «Я дала в красильню платье тети Герды. Когда я его принесла и надела, все пришли в восторг — это напоминало самые лучшие времена. Но теперь у нас все эрзац, и представь себе, через неделю платье стало из голубого пятнистым, а что хуже всего, разлезлось, так что я среди белого дня оказалась чуть ли не голой...» (на Берлин! // 15 января 1945 года)
У меня сохранилось письмо немки из Тильзита. Некая Гертруда в 1943 году писала своему мужу: «Русская прислуга мне нравится своей непритязательностью — этой девушке можно не давать есть ничего, буквально ничего, она сама что-то подбирает, а спит она на конюшне...» Мы в Тильзите. Мы в доме Гертруды. Конечно, немка убежала, но ведь и бежать можно только до известного предела: из Германии она не выберется. Она радовалась «непритязательности» одинокой беспомощной русской девушки. Теперь Гертруда и прочие ознакомятся с притязательностью правосудия. Мы в прусских и силезских городах, в домах коммерции советников и оберштурмфюреров, в домах гаулейтеров и рабовладельцев. Какое это счастье! (У них! // 22 января 1945 года)
Девушки заискивающе и блудливо смотрят на проходящих бойцов, как будто и не дочери бюргеров это, а кельнерши в ночном кабаре....Вот немка в штанах взбирается на фасад дома, чтобы снять герб со свастикой. Никто ей не приказал этого делать, она вспотела и рада — ей кажется, что она реабилитирована перед историей. Не вздумайте только спрашивать, как она издевалась над девушкой Галей... (Возмездие // 1 марта 1945 года) [19]. [1] Казаринов, О.И. Неизвестные лики войны. Между жизнью и смертью / О.И. Казаринов. — М.: Вече, 2005. — 416 с.

[1] Kazarinov OI Die unbekannten Gesichter des Krieges. Zwischen Leben und Tod / OI Kazarinov. - M:. Veche, 2005. - 416 p.
[2] Мещеркина, Е. Ю. Массовые изнасилования как часть военного этноса / Е. Ю. Мещеркина // Гендерные исследования. — 2001. — № 6. — С. 255-258.
[3] Никифоров Ю.А. О «странностях» памяти второй мировой.
[4] Изнасилование — способ ведения войны в Восточном Конго
[5] В Сомали солдаты Афросоюза насилуют женщин и девочек, приходящих на их базы за гуманитарной помощью
[6] В Южном Судане солдатам разрешили насиловать женщин в качестве платы за службу
[7] ООН: Прогресс женщин мира 2011-2012
[8] Документы о немецких зверствах в 1914–1918 гг. / Управление государственными архивами НКВД СССР. — М.: ОГИЗ, Госполитиздат, 1942. — 80 с.
[9] Rozhanskaya Sofya . Интервью с Г. Померанцем
[10] Полубанов Г.Б. Я помню. Воспоминания ветеранов Великой Отечественной Войны.
[11] Гельфанд В.Н. Дневники 1941-1946. @ Журнал «Самиздат» (zhurnal.lib.ru), 2004 ≡ Gelfand W. Tagebuch 1941-1946. — Baden-Baden: Battert Vlg., 2002.
[12] Хиллерс, Марта. Женщина в Берлине / Пер. с нем. Al28 — Франкфурт-на-Майне: Eichborn, 2003. — 99 с.
[13] Робертс, Мэри. Что делают солдаты: секс и американские военные во Франции в годы Второй мировой войны
[14] Лавренов С. Я., Попов И. М. Крах Третьего рейха. — М.: ООО «Фирма «Издательство act», 2000. — 608 с.
[15] Бивор Э. Падение Берлина. 1945. / Пер. с англ. Ю.Ф. Михайлова. — М.: ООО «Издательство ACT»: OOO «Транзиткнига», 2004. — 622 с.
[16] Баранец Виктория. Может ли девственница быть снайпером?
[17] Рубин, Гэйл. Обмен женщинами: заметки о «политической экономии» пола / Рубин, Гэйл // Хрестоматия феминистских текстов / под ред. Е.А. Здравомысловой, А.А. Темкиной — СПб, Дм. Буланин, 2000. — 303 с.
[18] Алексиевич, С.А. У войны — не женское лицо / С.А. Алексиевич. — М.: Время, 2008. — 414 с.
[19] Эренбург, И. Г. Война. 1941–1945 / И. Г. Эренбург. — М.: ООО «Агентство «КРПА Олимп»; ООО «Издательство Астрель»; ООО «Издательство ACT», 2004. — 796 с.
Иллюстрация: Пабло Пикассо «Резня в Корее», 1951

© FIONA 2013

russisch

Das Schlimmste , was in der Gewalt gegen Frauen - die Tatsache , dass Menschen, darunter Frauen selbst, halten es nicht für Gewalt , wenn es gesehen wird , durchführen oder daran teilnehmen - auch als Opfer. Die schmerzhafteste für diejenigen , die für die Rechte der Frauen kämpfen - dass man nie selbstverständlich betrachtet werden und unbestreitbar , dass einfache Idee: eine Frau - ist der wahre Mensch, der leidet, wenn er verletzt wird.
Andrea Dworkin „Briefe aus dem Kriegsgebiet“

Military Vergewaltigungen - ein Verbrechen gegen Leib und Leben

Mai. 9. 2016

Rund um das Phänomen der Kriegsvergewaltigung existierte schon immer viel Verzerrung und Verschleierung, da der Heldenmythos politisch motivierte, einseitige Forderungen hervorgebracht hat („Befreier-Soldaten begehen keine Vergewaltigungen“). Doch die Zeiten ändern sich – insbesondere, weil Frauen heute nicht mehr bereit sind, in einem Kessel aus Schweigen und Selbstvorwürfen zu verharren. Was einst unter dem traurigen Schleier von Scham und Viktimisierung verborgen lag, erhält nun allmählich das Recht, benannt zu werden.

Die Haltung gegenüber Frauen als Trophäen, deren Rechte durch erzwungenen Geschlechtsverkehr negiert werden, reicht bis in die Antike zurück.
*„Die Geschichte der Massenvergewaltigungen ist auch die Geschichte der Massaker und Pogrome. Vergewaltigt wurde zu allen Zeiten und in allen Kriegen. Immer entluden Männer ihren Hass auf die schwächsten Mitglieder der Gesellschaft und genossen den Triumph ihrer Überlegenheit.“*¹

Laut E. Meschtscherkina galt die Vergewaltigung von Frauen als legitimes Recht von Soldaten während der römischen Kriege im 6. Jahrhundert sowie während des Hundertjährigen Krieges zwischen Frankreich und England unter den Königen Eduard II., Eduard III. und Georg.
Der berühmte Historiker Arnold Toynbee sammelte detaillierte Berichte über Vergewaltigungen von Frauen im Ersten Weltkrieg:
*„Von Lüttich bis Löwen schnitten sich die Deutschen einen Korridor des Terrors. Häuser wurden niedergebrannt, Dörfer geplündert, Zivilisten mit Bajonetten niedergestochen, Frauen vergewaltigt.“*²

In den 1930er Jahren verübten japanische Soldaten grausame Massenvergewaltigungen in China. In den 1940er Jahren begingen zuerst deutsche, dann sowjetische und amerikanische Soldaten Vergewaltigungen und Morde an Frauen in besetzten oder befreiten Gebieten³.
Während des Vietnamkriegs schlossen US-Kommandeure vielfach die Augen vor „Vorfällen“ mit vietnamesischen Frauen. Auch in Afghanistan während der sowjetischen Invasion wurde sexuelle Gewalt nicht verhindert.

Nach Angaben der Vereinten Nationen wurden während des Konflikts im Kongo allein in der Provinz Süd-Kivu zwischen 2005 und 2007 mehr als 14.000 Fälle von Vergewaltigungen registriert⁴. Oft wurden Waffen wie Messer oder Pistolen zur Vergewaltigung eingesetzt. Angehörige der UN-Friedenstruppen vergewaltigten Frauen und Kinder im Austausch für Zugang zu Wasser und Medikamenten⁵. In Südsudan bezahlten Behörden Soldaten mit der Erlaubnis, Frauen zu vergewaltigen, anstatt ihnen Gehalt zu zahlen⁶.

Die Pandemie sexueller Gewalt in Zeiten bewaffneter Konflikte und Naturkatastrophen dauert bis heute an: Männer fühlen sich oft unbeobachtet und glauben, ein „bedingungsloses“ Recht auf Gewalt gegen Frauen zu haben. Erschwerend kommt hinzu, dass Gerichte – wie die Erfahrungen in Bosnien und Herzegowina oder am Internationalen Strafgerichtshof für das ehemalige Jugoslawien zeigen – bei sexuellen Gewaltdelikten seltener harte Strafen verhängen⁷.

Sexueller Missbrauch von Frauen durch Männer behauptet ihre eigene Macht, verbreitet Angst, demoralisiert den Feind und dient auch dazu, übermäßige Nervenanspannung und psychische Frustration abzubauen. Dabei spielte das Alter, die Nationalität oder die Zugehörigkeit der Frau – ob eigene oder fremde – keine Rolle: Wenn keine „Kriegsbeute“ verfügbar war, wurde sie einfach ersetzt, denn Permissivität und Straflosigkeit während der Kriegszeiten erlaubten es, mit wenig oder gar keiner Sorge zu handeln.

Es ist bezeichnend, dass viele Veteranen die von ihnen oder ihren Kameraden verübte sexuelle Gewalt im Laufe der Zeit beiläufig, ohne Scham oder Reue wahrnahmen – während sie vielfach Bedauern über das Töten von Menschen äußerten. Selbst jene, die Unzufriedenheit mit dem Verhalten ihrer Kameraden zeigten, reagierten auf deren Gewalt oft verständnisvoll oder vermieden es, einzugreifen.

Ein US-Marine berichtete über Vergewaltigungen im Vietnamkrieg: *„Als wir nach Männern suchten, mussten die Frauen all ihre Kleider ausziehen, und unter dem Vorwand, sie auf versteckte Waffen zu durchsuchen, benutzten die Männer ihre Penisse. Es war Vergewaltigung.“*⁸

Der Obergefreite Hans Rittel schrieb am 12. Oktober 1941 in sein Tagebuch: *„Je mehr du tötest, desto leichter wird es. Heute haben wir im Lager 82 Verdächtige festgenommen. Eine schöne Frau war unter ihnen. Wir – ich und Karl – nahmen sie in den Operationssaal, sie biss und schrie. Nach 40 Minuten wurde sie erschossen. Die Erinnerung – ein paar Minuten Freude.“*⁹

Aus den Erinnerungen von Veteranen: „Wenn wir in ein besiedeltes Gebiet kamen, wo es nicht nur Soldaten, sondern auch Frauen gab, begann die Orgie. Ich sah es, sobald wir Ostpreußen betraten. [...] Das erste, was mir auffiel, war die nackte Leiche eines Mädchens auf einem Müllhaufen. Das war das erste Mal, dass ich den Abgrund sah, in den wir geraten konnten. Zuerst dachte ich, es sei ein Einzelfall. Aber als wir Berlin erreichten, gab es Schreckliches überall. Ich erinnere mich, dass ich ein Haus betrat – da lag eine alte deutsche Frau mitten am Tag im Bett. Ich fragte sie auf Deutsch, was passiert sei. Sie sagte: ‚Ihre sieben Soldaten waren hier, einer hat sogar eine Flasche als Abschiedsgeschenk dagelassen.‘ [...]“

„Wir wechselten die Einheit – ich nach der zweiten Verwundung –, und aus irgendeinem Grund stimmte ich einem Wechsel in eine kleinere Abteilung zu, mit nur vier Männern höherer Bildung. Ein nettes, intelligentes Unternehmen, das versuchte, sich anständig zu verhalten. Aber was konnten wir tun? Fast nichts. Einzelne Vorfälle konnten jemanden aufrütteln. Ein stellvertretender Chefredakteur ging in Luftschutzbunker, um zu sehen, was passierte. Eine Frau sprach ihn auf Russisch an: ‚Nehmen Sie den Filmstar in Schutz, sie wird schon zum dritten Mal genommen.‘ Ein Leutnant fand eine Schönheit und führte sie ab, aber seine Fähigkeiten waren begrenzt, also entschied er sich, seine Kameraden ‚zu behandeln‘. Einmal, zweimal, dreimal... Der Chefredakteur rügte ihn, aber der Leutnant hörte höflich zu, ließ es aber beim einen Ohr hinein und beim anderen hinaus. Im Allgemeinen herrschte das Gefühl: Jetzt ist alles erlaubt. Wenn du nicht weißt, was du sagen sollst – dann zeig deine Waffe.“

„Einmal sprang eine Frau auf mich zu: ‚Leutnant, helfen Sie mir, das ist meine Tochter!‘ Ich sah, wie ein großer Mann mit gezückter Pistole dastand – das Mädchen hatte ihm das Gesicht zerkratzt. Ich zwang ihn mitzukommen. Er schimpfte, hielt die Waffe noch in der Hand. Er war eigentlich ein ganz normaler, gutmütiger Typ. Aber er dachte, wenn er eine Pistole zeigt, müsse man gehorchen. Ich brachte ihn zur Spionageabwehr. Dort wurde er eingesperrt, dann entwaffnet und der Einheit übergeben. Das Ganze war eher ein Comic-Ereignis – aber es war eine Art Siegesrausch. Es dauerte etwa zwei Wochen.“

*„Es gab kein klares Befehl, sondern ein persönliches Schreiben an Stalin, in dem gebeten wurde, Gewalt zu stoppen, weil sie den deutschen Widerstand verstärkte. Ohne Eindruck! Obwohl selbst Gott ihnen hätte befehlen müssen, sich zurückzuhalten. Die Explosion der Gewalt geschah trotzdem. Danach begann die Justiz zu arbeiten: für Vergewaltigung einer deutschen Frau gab es fünf Jahre, für eine tschechische zehn.“*¹⁰

Diejenigen also, die keinerlei „moralische Bremsen“ hatten, raubten und vergewaltigten deutsche Frauen hemmungslos. In einer Stadt gab es etwa den Stabssergeanten Bogachev, Kommandeur des Verbindungsbüros, der bei jeder Gelegenheit Frauen vergewaltigte. Als ein Politoffizier einschreiten wollte, sagte der Divisionskommandeur Khlopov zu ihm: „Misch dich nicht ein, Hauptmann. Er verdient sich seine Trophäe!

Sexuelle Gewalt in Kriegszeiten nimmt viele Formen an, und Prostitution ist eine davon. So schreibt Wladimir Gelfand in seinem Tagebuch unverblümt, dass man für eine Mahlzeit jede Frau vergewaltigen könne: *„Ich wollte Margot viel genießen – ein paar Küsse und Umarmungen reichten mir nicht. Ich erwartete mehr, wagte es aber nicht, es zu fordern oder darauf zu bestehen. Die Mutter des Mädchens war mit mir zufrieden, das können Sie wetten! Auf unserem 'Familienaltar' des Vertrauens und Wohlwollens wurden Süßigkeiten, Butter, Wurst und teure deutsche Zigaretten niedergelegt. Schon die Hälfte dieser Vorräte reichte aus, um das Recht auf alles mit der Tochter zu haben – ohne Einwände der Mutter. Für Lebensmittel würde heute sogar das Leben und selbst ein junges, sinnliches Mädchen wie Margot geopfert.“*¹¹

Anschließend berichtete eine 16-Jährige, dass sie sich am Körper kratzte, um ihre Abneigung gegen den Missbrauch zu zeigen.

Männer empfanden die „gekaufte“ Vergewaltigung als gleichberechtigten und freiwilligen Warentausch: *„Dann wandte sich einer der Russen leise zu mir und sagte: Ich möchte auch, dass du mit mir schläfst – Mitglied gegen Mitglied.“*¹²

Solche Aussagen können kaum als Entschuldigung angesehen werden – es handelt sich eher um eine „indifferente Verhöhnung“ der Opfer.

Erstmals wurde das Thema Massenvergewaltigungen durch Siegerarmeen von der deutschen Regisseurin Helke Sander aufgegriffen, die 1992 den Film „Befreier und Befreite“ drehte, der sich mit der Gewalt der Roten Armee gegenüber deutschen Frauen befasst.

Massive militärische Vergewaltigungen lassen sich nicht nur mit der beliebten Erklärung „Rache“ rechtfertigen, da sich ähnliche Vorfälle nicht nur in Deutschland, sondern auch in den befreiten oder neu besetzten Gebieten ereigneten:

So wird angenommen, dass US-Soldaten in Europa zwischen 1942 und 1945 etwa 14.000 Frauen vergewaltigten. Allein in Frankreich wurden 152 amerikanische Soldaten wegen Vergewaltigung verurteilt – 29 von ihnen wurden wegen Mordes an ihren Opfern hingerichtet¹³. Laut S. A. Lavrenov wurden bis April 1945 insgesamt 259 US-Soldaten wegen Vergewaltigung oder Vergewaltigung mit Mord verurteilt¹⁴.

Der deutsche Historiker Antony Beevor weist darauf hin, dass sowjetische Soldaten nicht nur deutsche Frauen, sondern auch befreite russische, jüdische und polnische Frauen vergewaltigten¹⁵.

„Wenn die Soldaten betrunken waren, war ihnen die Nationalität ihrer Opfer egal“, erinnerte sich Lew Kopelew, der schilderte, wie in Allenstein ein junges polnisches Mädchen verzweifelt rief: „Ich bin Polin! Heilige Maria, ich bin Polin!“ – in dem Versuch, ihre Vergewaltigung zu verhindern.

Sexuelle Gewalt wurde auch propagandistisch instrumentalisiert. Ilja Ehrenburg etwa rief in seinen Ansprachen zur Rache gegen die „blonden Hexen“ auf (eine Linie, von der er sich später distanzierte). Gleichzeitig versuchte Goebbels, die Vergewaltigungen propagandistisch zu nutzen, um die deutsche Bevölkerung zu mobilisieren und Defätismus zu verhindern.

Über das Schicksal der Frauen kümmerte sich weder die eine noch die andere Seite. Diskussionen drehten sich lediglich um „negative Erscheinungen“, die das Ansehen der eigenen Armee schädigen könnten.

Die Reaktion der Männer in den besiegten Ländern auf die Gewalt gegen Frauen bestand oft in Anschuldigungen: „Ihr seid schamlose Huren geworden! Ihr wart alle mit ihnen zusammen!“ Frauen, die Opfer geworden waren, wurden beschuldigt, ihre „gute Natur“ und „ihren Namen“ verloren zu haben¹².

In jedem Krieg zahlen Frauen den Preis für die Freude anderer – sowohl der Sieger als auch der Besiegten.

Vergewaltigung wird im Krieg oft als Ritual dargestellt – eine Legitimität, die traurigerweise auch von Frauen selbst unterstützt wird. So rechtfertigten viele Frauen während des Prozesses gegen General Budanow, der im Jahr 2000 ein 18-jähriges Mädchen in Tschetschenien entführte, vergewaltigte und ermordete, seine Tat. Eine Frau schrieb: *„Mein Sohn wurde von einem Scharfschützen in Tschetschenien getötet. Ich verlange keine Rache. Aber ich denke, die Schikanierung eines Mannes, der in den Krieg geschickt wurde, ist falsch.“*¹⁶

Ähnliche Einstellungen fanden sich auch unter Veteraninnen des Zweiten Weltkriegs:

*„Wenn sich ein Offizier in ein deutsches Mädchen verliebte, wurde er degradiert. Aber wenn sie einfach vergewaltigt wurde, sagte niemand etwas. Drei Tage nach der Einnahme einer Stadt war Beute erlaubt... Danach drohte ein Kriegsgericht. Aber in diesen ersten drei Tagen tranken alle und machten, was sie wollten.“*¹⁷

Die Vergewaltigung und Ermordung von Frauen wurde also oft als akzeptierte männliche Gewalt im Krieg dargestellt – eine „gesetzmäßige Rache“ an den Feinden, die angeblich nicht anders möglich war.

Dieses Phänomen lässt sich im Konzept des „Frauentauschs“ von Gayle Rubin wiederfinden: *„Wenn Frauen Gegenstand von Tauschgeschäften sind, dann sind Männer diejenigen, die sie geben und empfangen und dadurch soziale Netzwerke bilden. Die Frau wird eher zum Kanal der Beziehung als zum gleichberechtigten Partner.“*¹⁸

Im Krieg wird die Frau zur Ware gemacht, ihr Körper zu einem Mittel des Machtausdrucks. Die Vergewaltigung wird zum Symbol der Eroberung – eine „Befruchtung des fremden Bodens“, ein Akt politischer und nicht menschlicher Natur.

Doch Vergewaltigung im Krieg darf nicht als „Kriegsrecht“ behandelt werden. Sie ist ein Kriegsverbrechen, das auf einer Stufe mit Mord, Folter und der Verletzung der Menschenrechte steht und als solches geahndet werden muss.

_________________________

Wir wollen nicht die Tränen von Martha und Annie belachen, aber wir sehen diese Zeilen, diese ordentlich geschriebenen gotischen Stäbchen: „Senden Sie uns kleine Geschenke aus Russland.“ Wir sehen die gierigen Mäuler der deutschen Hyänen geifernd und sagen kurz: „Damen und Herren, Sie warten auf Geschenke – Sie werden bekommen, was Sie verdienen. Weinen Sie, wenn Tränen Ihr schwarzes Gewissen rehabilitieren können.“ (Deutsch Weihnachten // 25. Dezember 1941)

... wo Ehegatten oder Oberscharführer und Geheimräte ihre letzte Flasche Champagner austrinken und schließlich, während sie Gapu oder Oksana oder Masha antreiben, sagen: „Es ist der Wind aus dem Osten, ein schrecklicher Wind. Zieh deinen Pelzmantel an, den der Mann aus Kiew dir gebracht hat, damit du dir keine Erkältung holst...“ (Über das Gleiche // 10. Januar 1945)

Eine deutsche Frau beschwert sich bei ihrem Mann über kleine Schwierigkeiten: „Ich habe das Kleid von Tante Gerda in der Farbe geändert. Als ich es anlegte, waren alle begeistert – es war wie in den besten Zeiten. Aber jetzt haben wir nur Ersatzstoffe, und nach einer Woche war das Kleid voller blauer Flecken, und am schlimmsten: es zerfiel, sodass ich mitten am Tag fast nackt war...“ (Berlin! // 15. Januar 1945)

Ich habe noch einen Brief von einer deutschen Frau aus Tilsit. Eine gewisse Gertrude schrieb 1943 an ihren Mann: „An der russischen Magd gefällt mir ihre Anspruchslosigkeit – diesem Mädchen kann man buchstäblich alles geben, sie nimmt alles und schläft sogar im Stall...“ Wir sind jetzt in Tilsit. In Gertrudes Heimatstadt. Natürlich ist die deutsche Bevölkerung geflohen, aber nur bis zu einem Punkt: aus Deutschland kamen sie nicht heraus. Sie war froh über das „bescheidene“ und hilflose russische Mädchen. Nun, Gertrude und andere fordern nun Gerechtigkeit. Wir sind in den preußischen und schlesischen Städten, in den Häusern der Handelsräte und Leutnants, der Gauleiter und Sklavenhalter. Was für ein Glück! (Sie haben! // 22. Januar 1945)

Mädchen schmeicheln und schauen lüstern auf die vorbeifahrenden Soldaten, wie es Töchter von Bürgermeistern und Kellnerinnen in Nachtclubs tun... Die deutschen Frauen klettern an der Fassade hoch, um das Hakenkreuz-Wappen zu entfernen. Nein, niemand hat sie dazu gezwungen – sie schwitzen und freuen sich – sie glauben, sich vor der Geschichte zu rehabilitieren. Aber versuchen Sie nicht, sie zu fragen, wie sie sich über das russische Mädchen Galja lustig gemacht haben... (Vergeltung // 1. März 1945) ¹⁹.