|
|||||||||||||||||||||||
Послевоенная политика советских властей в области культуры, связанная с именем Андрея Жданова, осталась в памяти как мрачное время застоя и репрессий. В каком контексте создавались идеологические кампании, названные впоследствии «ждановщиной»? После войны, когда мобилизация населения на строительство и защиту социализма перестала быть актуальной задачей, перед государством встала проблема переустройства соцреалистического дискурса. Татьяна Шишкова в своей книге предлагает взглянуть на события тех лет как на попытку подчинить культуру новой экспансионистской задаче — созданию и предъявлению внешнему миру «правильного» образа СССР. Автор анализирует, как критика М. Зощенко, С. Эйзенштейна, Д. Шостаковича и других фигурантов ждановских постановлений была обусловлена началом холодной войны и почему переосмысление отношений с Западом привело к последствиям, губительным для всего советского проекта. | ||
|
||
КУЛЬТУРНЫЕ ПОБЕДИТЕЛИ
15 мая 1945 года, менее чем через неделю после подписания капитуляции Германии, советские фильмы демонстрировались в Берлине в 21 кинотеатре – за один этот день их посетило 22 тысячи зрителей, 16 мая – уже в 25 кинотеатрах, за день было дано 62 сеанса. Полковник Мельников, составлявший информационную сводку о мероприятиях в столице Германии, жаловался, что кинотеатров можно было открыть и больше, но не во все районы подавалось электричество, да и количество фильмов, имевшихся в распоряжении СВАГ, было ограниченно. Реакция местного населения на советские фильмы была неоднозначной. Во время просмотра «Чапаева» несколько немцев покинули зал после сцены с «расстрелом психической атаки белых». В другой раз, когда в одном из фильмов было показано, как немецкие солдаты убивали русских детей, зал покинула почти половина зрителей 1. Но по большей части интерес к советским фильмам – особенно к развлекательным, таким как «Волга-Волга», «Цирк», «Василиса Прекрасная», – был велик, даже несмотря на то, что первое время они демонстрировались без какого бы то ни было перевода. 11 мая в Берлине состоялся концерт Красноармейского ансамбля песни и пляски. Зал кинотеатра «Колизей» был переполнен, выступление советской труппы встречали продолжительными аплодисментами. 14 мая комендант Берлина генерал Николай Берзарин встречался с представителями немецкой культуры, чтобы обсудить восстановление культурной жизни в городе 2. 17 мая в Шарлоттенбурге был закончен ремонт драматического театра на 400 мест и камерного театра на 300 мест. Еще через несколько дней был открыт концертный зал на Мазуриналлее, в котором предполагалось давать концерты оркестра Берлинской оперы и балета. В полностью разрушенном бомбардировками Дрездене уже 6 июня состоялся концерт филармонического оркестра, а 1 июля прошло первое послевоенное выступление знаменитого «Кройцкора», дрезденского хора мальчиков 3. К концу 1945 года в советской оккупационной зоне в Германии работало 104 театра, 1263 кинотеатра, 167 варьете. Даже англичане с восхищением и завистью отмечали, что размах культурной активности в советской зоне и преданность советских людей культурной миссии вызывали всеобщее возбуждение и создавали ощущение, что там происходит что-то новое и интересное 4. Германия должна была стать своего рода витриной новой советской культурности. Пока в американской зоне оркестр Вагнеровского фестиваля в Байрёйте использовали для исполнения популярных мелодий и развлечения американских солдат, советские военные возлагали венки к могиле Гете, а советские оккупационные власти обсуждали исполнение Чайковского и Бетховена на открытии нового концертного зала и отправляли делегацию к престарелому драматургу Герхарду Гауптману, чтобы предложить ему стать лицом культурного обновления Германии 5. Политсоветник СВАГ рекомендовал маршалу Жукову после посещения Веймара в кратчайшие сроки отреставрировать домик Гете за счет советской администрации и передать его городским властям – внимание советских оккупационных властей к памяти великого немецкого писателя не должно было остаться не замеченным мировой общественностью 6. Начальник отдела культуры СВАГ Александр Дымшиц писал в воспоминаниях, что в послевоенный Берлин он прибыл со списком мастеров немецкой культуры, которых надеялся разыскать, чтобы «сказать им добрые слова уважения и любви, помочь в работе» 7. Таким же искренним защитником культуры предстает Дымшиц и в воспоминаниях немецкого журналиста Ханса Боргельта, утверждавшего, что для всех нуждавшихся в культуре голодные послевоенные годы стали в действительности «золотыми» 8. Даже те, кто встречал советскую оккупацию враждебно, отмечали ее зацикленность на культуре: «Со всей страстью добиваются обновления духовной жизни. „Культура! – говорят наши победители с Востока. – Мы уважаем культуру! Для нас нет ничего более важного и неотложного, чем щедрая поддержка культуры“», – записывала в дневнике в феврале 1946 года журналистка Рут Андреас-Фридрих 9. «Советский генерал может на память цитировать Пушкина своим друзьям и подчиненным, какой-нибудь полковник, прошедший сквозь огонь и медные трубы, не сочтет малодушным пролить слезу во время трогательного момента в кинокартине или драме» – такими представляло советских военнослужащих Краткое руководство для офицеров вооруженных сил США, выпущенное в 1945 году 10. Неравнодушие к культуре занимало важное место в предложенной в этом документе характеристике советских людей: отмечалось, что многие офицеры имеют большую начитанность в русской и иностранной литературе, знакомы с музыкальной и театральной классикой и всегда готовы с удовольствием подискутировать на эти темы. Руководство было составлено с целью помочь американцам найти общий язык с советскими союзниками и исполнено расположения к ним: советские люди представали тут именно такими, какими их хотела видеть советская пропаганда. Советский военнослужащий в Европе должен был представлять не только Красную армию, но и все государство, его успехи и достижения, он выступал примером того нового человека, воспитанием которого так усердно занималась советская власть на протяжении 1930‐х годов. Советская пропаганда тратила немалые ресурсы на то, чтобы в любом красноармейце житель Европы видел великого освободителя, спасителя европейской цивилизации и проводника в будущее. Как сочетались с этим постоянные эксцессы с участием советских военнослужащих? Ответ очевиден: плохо. На протяжении лета 1945 года главноначальствующий СВАГ Георгий Жуков старательно пытался решить проблему неприемлемого поведения советских военнослужащих. В директиве от 30 июня командующему составу было предписано прекратить поощрять преступное поведение подчиненных и в течение трех-пяти дней восстановить порядок и прекратить грабежи, насилие и произвол по отношению к местному населению 11. Среди немецкого населения весть о директиве вызвала панику: говорили, что Жуков дал советским войскам три дня на разграбление Германии 12. Не считая паники, эффект от распоряжения был незначительный: за следующий месяц заметного изменения ситуации не произошло, и 3 августа последовал новый приказ. В нем советским военнослужащим запретили расквартирование в частных домах, общение с немцами было строго ограничено, а к нарушающим дисциплину предписывалось применять строгие меры вплоть до привлечения к судебной ответственности. К проблеме разгула советских военнослужащих Жуков подходил как практик – с известной долей цинизма. Произвол и беспорядки подлежали искоренению не потому, что были неприемлемы сами по себе, а потому, что были невыгодны в послевоенных условиях, когда перед советской администрацией встала задача завоевать доверие и уважение со стороны немцев. «Вы сами понимаете, – заявлял Жуков на совещании командиров СВАГ в августе 1945 года, – что во время войны это не так бросалось в глаза. Люди прятались от разрывов артснарядов в подвалах, поэтому не так было заметно, когда квартиры обчищали наши войска. А вот сейчас, когда война закончилась, когда о войне народ начинает забывать, тогда недопустимо прийти к немцам и запустить руку в карман» 13. Предписания положить конец незаконному поведению советских войск сопровождались разъяснительной работой: на партийных собраниях военнослужащим объясняли, что мирное население должно видеть в них «культурных победителей, подающих пример» и бесчинства будут расцениваться как действия по подрыву авторитета СССР 14. Судя по записи в дневнике, сделанной советским офицером Владимиром Гельфандом в августе 1945 года, эта тактика имела определенный эффект. Недовольный излишне строгими ограничениями, наложенными Жуковым на контакты советских военнослужащих с немцами, Гельфанд тем не менее находил его меры оправданными: «У нас есть много хулиганов, провокаторов различных инцидентов, ссор, драк; врагов и негодяев, сволочей. С ними нужно бороться жестоко и принимать по отношению к ним самые решительные меры. В наших рядах не должно быть места людям, позорящим Красную армию на глазах Европы, вызывающим укор и негодование пославшего нас как своих представителей в Германию передового, культурного русского народа» 15. Парадоксальным образом забота об имидже Красной армии, подстегнувшая борьбу с бесчинствами, одновременно оказалась и главным препятствием для доведения ее до конца. 9 сентября Жуков выпустил новый приказ, еще более ужесточавший наказания для «проявляющих бесчинство», а 20 сентября этот приказ был отменен лично Сталиным. Сталин отмечал, что считает его неправильным и вредным, поскольку «из‐за мародерских действий отдельных военнослужащих огульно и несправедливо наказывается весь командный состав». Но главным было другое соображение: «Я уж не говорю о том, что, если этот приказ попадет в руки руководителей иностранных армий, они не преминут объявить Красную армию армией мародеров» 16. Для Сталина масштабное развертывание мер по борьбе с бесчинствами было актом публичного признания проблемы, а в этом он видел не меньшую угрозу репутации Советского Союза, чем сами бесчинства. Сталин предпочитал тактику замалчивания проблемы и демонстративного низведения ее до уровня случайных эксцессов, извинительных в условиях войны. Когда вопрос о грабежах и изнасилованиях в разговоре со Сталиным затронули югославские коммунисты, он обвинил их в оскорблении Красной армии и неспособности понять, что после тысяч пройденных километров солдат имеет право «развлечься с женщиной или прихватить какую-то мелочь». Милован Джилас вспоминал, как Сталин, на одной из официальных встреч поцеловавший его жену в знак приветствия, пошутил затем, что совершил этот жест любви «с риском быть обвиненным в изнасиловании» 17. Сталин не то чтобы поощрял агрессию в отношении мирного населения: весной 1945 года он лично требовал изменить отношение к военнопленным и гражданским немцам 18. Жестокое обращение, считал он, заставляет их более упорно сопротивляться и тем самым затягивает завершение войны – «такое положение нам невыгодно». Осенью 1945 года жестокое обращение продолжало оставаться невыгодным, но еще менее выгодным представлялось введение жестких мер по пресечению подобного поведения, которые и самими немцами, и остальным миром могли быть восприняты как неспособность советского руководства взять под контроль свои войска. В этом контексте появление публикаций, описывавших бесчинства советских войск, было воспринято как очевидно недружественный жест. Они нарушали негласный договор молчания и делали ровно то, чего так опасался Сталин: превращали Красную армию в армию мародеров. Было и еще одно обстоятельство, сыгравшее немаловажную роль в отношении к этим публикациям: они возвращали к жизни тот образ СССР, которым немецкая пропаганда пугала население во время войны. |
||
|
||
1. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 321. Л. 40.
2. Janik E. «The Golden Hunger Years»: Music and Superpower Rivalry in Occupied Berlin // German History. Vol. 22. № 1. P. 84. 3. Thacker T. Music after Hitler, 1945–1955. London; New York, 2016. P. 15. 4. Naimark N. The Russians in Germany. P. 399. 5. Thacker T. Music after Hitler. P. 17. 6. Тимофеева Н. От осторожного дистанцирования к нарастающему интересу. Пропаганда СВАГ в Восточной Германии 1945–1949 гг. // Россия и Германия в XX веке: В 3 т. Т. 3. С. 424. 7. Дымшиц А. Звенья памяти. М., 1975. С. 275. 8. Janik E. «The Golden Hunger Years». P. 76. 9. Хартман А. Руководство культурой и культура руководства в советской зоне оккупации Германии // Россия и Германия в XX веке: В 3 т. Т. 3. С. 399. 10. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125. Д. 391. Л. 46. 11. СВАГ и немецкие органы самоуправления. С. 98. 12. Козлов В., Козлова М. «Бесчинства» как управленческий концепт. К пониманию военно-бюрократической культуры советского оккупационного режима в Германии (1945–1949 гг.) // Русский сборник: исследования по истории России. XIV. М., 2013. С. 441. См. также отголоски мифа о «трех днях» в сводке о настроениях немцев в Тюрингии: СВАГ и немецкие органы самоуправления. С. 115. 13. Деятельность советских военных комендатур по ликвидации последствий войны и организации мирной жизни в советской оккупационной зоне Германии. 1945–1949. С. 95. 14. Козлов В., Козлова М. «Бесчинства» как управленческий концепт. С. 460. 15. Гельфанд В. Дневник 1945–1946. М., 2016. С. 465. 16. Деятельность советских военных комендатур по ликвидации последствий войны и организации мирной жизни в советской оккупационной зоне Германии. 1945–1949. С. 457. 17. Джилас М. Беседы со Сталиным. С. 109–110. Когда позже ту же проблему пытались донести до советского руководства представители Социалистической единой партии Германии, Сталин был возмущен и заявил, что не позволит валять в грязи репутацию Красной армии (Naimark N. The Russians in Germany. P. 71). 18. Деятельность советских военных комендатур по ликвидации последствий войны и организации мирной жизни в советской оккупационной зоне Германии. 1945–1949. С. 67. |
© Татьяна Шишкова
© Новое литературное обозрение
|
|||||||||||||||||||||||
Die Kulturpolitik der sowjetischen Behörden in der Nachkriegszeit, die mit dem Namen Andrej Schdanow verbunden ist, ist als eine dunkle Zeit der Stagnation und Repression in Erinnerung geblieben. In welchem Kontext entstanden die ideologischen Kampagnen, die später als "Zhdanovshchina" bezeichnet wurden? Nach dem Krieg, als die Mobilisierung der Bevölkerung für den Aufbau und die Verteidigung des Sozialismus keine dringende Aufgabe mehr war, stand der Staat vor dem Problem, den sozialistisch-realistischen Diskurs neu zu gestalten. In ihrem Buch schlägt Tatjana Schischkowa vor, die Ereignisse jener Jahre als einen Versuch zu betrachten, die Kultur einer neuen expansiven Aufgabe unterzuordnen - ein "richtiges" Bild der UdSSR zu schaffen und der Außenwelt zu präsentieren. Die Autorin analysiert, wie die Kritik an M. Schoschtschenko, S. Eisenstein, D. Schostakowitsch und anderen Persönlichkeiten der Schdanow-Dekrete durch den Beginn des Kalten Krieges bedingt war und warum das Umdenken in den Beziehungen zum Westen zu katastrophalen Folgen für das gesamte sowjetische Projekt führte. | ||
|
||
KULTURGEWINNER
Am 15. Mai 1945, weniger als eine Woche nach der Unterzeichnung der deutschen Kapitulation, wurden in Berlin in 21 Kinos sowjetische Filme gezeigt, die an diesem Tag von 22.000 Zuschauern besucht wurden, und am 16. Mai wurden in 25 Kinos tagsüber 62 Vorführungen abgehalten. Oberst Melnikow, der eine Informationsübersicht über die Ereignisse in der deutschen Hauptstadt zusammenstellte, beklagte, dass mehr Kinos hätten eröffnet werden können, aber nicht alle Bezirke mit Strom versorgt wurden und die Anzahl der Filme, die der SWAG zur Verfügung standen, begrenzt war. Die Reaktion der Bevölkerung auf die sowjetischen Filme war gemischt. Bei einer Vorführung von "Chapaev" verließen mehrere Deutsche nach der Szene mit der "Erschießung eines geistigen Angriffs durch die Weißen" den Saal. Ein anderes Mal, als einer der Filme zeigte, wie deutsche Soldaten russische Kinder töteten, verließ fast die Hälfte der Zuschauer den Saal 1. Aber im Großen und Ganzen war das Interesse an den sowjetischen Filmen - vor allem an Unterhaltungsfilmen wie Wolga-Wolga, Zirkus und Die schöne Wassilisa - groß, auch wenn sie zunächst ohne Übersetzung gezeigt wurden. Am 11. Mai fand in Berlin ein Konzert des Gesangs- und Tanzensembles der Roten Armee statt. Der Saal des Kolosseum-Kinos war voll besetzt, und die Darbietung der sowjetischen Truppe wurde mit lang anhaltendem Beifall bedacht. Am 14. Mai traf der Kommandant von Berlin, General Nikolai Berzarin, mit Vertretern der deutschen Kultur zusammen, um die Wiederherstellung des kulturellen Lebens in der Stadt zu besprechen. 2. Am 17. Mai wurde die Renovierung des Schauspielhauses mit 400 Plätzen und des Kammertheaters mit 300 Plätzen in Charlottenburg abgeschlossen. Einige Tage später wurde der Konzertsaal an der Masurinallee eröffnet, in dem Konzerte des Orchesters der Berliner Oper und des Balletts stattfinden sollten. Im völlig zerstörten Dresden fand am 6. Juni ein Konzert des Philharmonischen Orchesters und am 1. Juli der erste Nachkriegsauftritt des berühmten Dresdner Knabenchors "Kreuzkor" statt. 3. Ende 1945 waren in der sowjetischen Besatzungszone in Deutschland 104 Theater, 1263 Kinos und 167 Varietés in Betrieb. Selbst die Briten stellten mit Bewunderung und Neid fest, dass das Ausmaß der kulturellen Aktivitäten in der sowjetischen Zone und die Hingabe der sowjetischen Bevölkerung an die kulturelle Mission die allgemeine Begeisterung weckten und das Gefühl vermittelten, dass dort etwas Neues und Interessantes geschah 4. Deutschland sollte eine Art Schaufenster für die neue sowjetische kulturelle Identität werden. Während in der amerikanischen Zone das Orchester der Bayreuther Wagner-Festspiele zur Unterhaltung der amerikanischen Soldaten mit volkstümlichen Liedern aufspielte, legte das sowjetische Militär Kränze an Goethes Grab nieder, und die sowjetischen Besatzungsbehörden diskutierten über Aufführungen von Tschaikowsky und Beethoven bei der Eröffnung eines neuen Konzertsaals und schickten eine Delegation zu dem älteren Dramatiker Gerhard Hauptmann, um ihm vorzuschlagen, das Gesicht der kulturellen Erneuerung Deutschlands zu werden 5. Nach seinem Besuch in Weimar wurde Marschall Schukow vom politischen Rat der SWAG geraten, Goethes Haus so schnell wie möglich auf Kosten der sowjetischen Verwaltung zu restaurieren und der Stadtverwaltung zu übergeben - die Aufmerksamkeit der sowjetischen Besatzungsbehörden für das Andenken des großen deutschen Schriftstellers sollte der Weltgemeinschaft nicht verborgen bleiben 6. Alexander Dymshits, Leiter der SWAG-Kulturabteilung, schrieb in seinen Memoiren, dass er im Nachkriegs-Berlin mit einer Liste deutscher Kulturschaffenden ankam, die er ausfindig machen wollte, um ihnen "freundliche Worte des Respekts und der Liebe zu sagen und ihnen bei ihrer Arbeit zu helfen". 7. Dymshits erscheint auch als aufrichtiger Verteidiger der Kultur in den Memoiren des deutschen Journalisten Hans Borgelt, der behauptete, dass die hungrigen Nachkriegsjahre in der Tat "golden" für alle waren, die Kultur brauchten 8. Selbst diejenigen, die die sowjetische Besatzung mit Feindseligkeit begrüßten, bemerkten ihre Fixierung auf die Kultur: "Mit aller Leidenschaft versuchen sie, das geistige Leben zu erneuern. "Kultur! - sagen unsere Siegermächte aus dem Osten. - Wir achten die Kultur! Nichts ist uns wichtiger und dringender als die großzügige Förderung der Kultur", schrieb die Journalistin Ruth Andreas-Friedrich im Februar 1946 in ihr Tagebuch 9. "Ein
sowjetischer General kann seinen Freunden und Untergebenen auswendig
Puschkin zitieren, ein Oberst, der durch Feuer und Schwefel gegangen
ist, wird es nicht für feige halten, während eines
rührenden Moments in einem Film oder Drama eine Träne zu
vergießen" - so wurden sowjetische Soldaten 1945 im U.S. Army
Quick Reference Guide for Officers of the Armed Forces
beschrieben. 10.
Kulturelle Sensibilität wurde in der Beschreibung des sowjetischen
Volkes groß geschrieben: Viele Offiziere waren gut belesen in
russischer und ausländischer Literatur, mit Klassikern der Musik
und des Theaters vertraut und immer bereit, diese Themen mit Freude zu
diskutieren. Das Handbuch sollte den Amerikanern helfen,
Gemeinsamkeiten mit den sowjetischen Verbündeten zu finden und mit
ihnen zu sympathisieren: Die Sowjets wurden hier als genau das
dargestellt, was die sowjetische Propaganda von ihnen erwartete. Der
sowjetische Soldat in Europa sollte nicht nur die Rote Armee, sondern
den ganzen Staat, seine Erfolge und Errungenschaften
repräsentieren, ein Beispiel für den neuen Menschen, den die
Sowjets in den 1930er Jahren so hart kultiviert hatten. Die sowjetische
Propaganda wendete erhebliche Mittel auf, um sicherzustellen, dass die
Einwohner Europas in jedem Rotarmisten einen großen Befreier,
einen Retter der europäischen Zivilisation und einen Wegweiser in
die Zukunft sahen. Wie ließen sich die ständigen
Ausschreitungen der sowjetischen Soldaten damit vereinbaren? Die
Antwort liegt auf der Hand: schlecht. Paradoxerweise erwies sich die Sorge um das Image der Roten Armee, die den Kampf gegen ungebührliches Verhalten befeuerte, gleichzeitig als Haupthindernis für dessen Beendigung. Am 9. September erließ Schukow einen neuen Befehl, der noch strengere Strafen für diejenigen vorsah, die sich ungebührlich verhalten", und am 20. September wurde dieser Befehl von Stalin persönlich aufgehoben. Stalin stellte fest, dass er ihn für falsch und schädlich hielt, weil "wegen der marodierenden Handlungen einzelner Soldaten wahllos und ungerechterweise der gesamte Kommandostab bestraft wurde". Aber die Hauptsache war eine andere Überlegung: "Ich spreche nicht von der Tatsache, dass, wenn dieser Befehl in die Hände der Führer ausländischer Armeen fällt, sie es nicht versäumen werden, die Rote Armee zu einer Armee von Marodeuren zu erklären 16. Für Stalin war der groß angelegte Einsatz von Maßnahmen zur Bekämpfung von Gräueltaten ein Akt der öffentlichen Anerkennung des Problems, das er als nicht weniger bedrohlich für das Ansehen der Sowjetunion ansah als die Gräueltaten selbst. Stalin bevorzugte die Taktik, das Problem zu verschweigen und es ostentativ auf die Ebene gelegentlicher Exzesse zu verweisen, die unter Kriegsbedingungen entschuldbar sind. Als jugoslawische Kommunisten Stalin auf Plünderungen und Vergewaltigungen ansprachen, warf er ihnen vor, die Rote Armee zu beleidigen und nicht zu verstehen, dass ein Soldat nach Tausenden von zurückgelegten Kilometern das Recht habe, "sich mit einer Frau zu vergnügen oder etwas Kleingeld zu ergattern". Milovan Djilas erinnerte sich daran, wie Stalin bei einem offiziellen Treffen seine Frau zur Begrüßung küsste und anschließend scherzte, dass er diese Geste der Liebe "auf die Gefahr hin, der Vergewaltigung beschuldigt zu werden", gemacht habe. 17. Nicht, dass Stalin die Aggression gegen die Zivilbevölkerung gefördert hätte: Im Frühjahr 1945 forderte er persönlich eine Änderung in der Behandlung der Kriegsgefangenen und der deutschen Zivilbevölkerung. 18. Misshandlungen, so glaubte er, würden sie dazu bringen, hartnäckiger Widerstand zu leisten und damit das Ende des Krieges zu verzögern - "eine solche Situation ist nicht günstig für uns". Im Herbst 1945 waren Misshandlungen weiterhin nachteilig, aber noch weniger vorteilhaft war die Verhängung harter Maßnahmen, um dieses Verhalten einzudämmen, was sowohl von den Deutschen als auch von der übrigen Welt als Versagen der sowjetischen Führung bei der Beherrschung ihrer Truppen angesehen werden konnte. In diesem Zusammenhang wurde das Erscheinen von Publikationen, in denen die Gräueltaten der sowjetischen Truppen beschrieben wurden, als eine offensichtlich unfreundliche Geste empfunden. Sie brachen einen unausgesprochenen Pakt des Schweigens und taten genau das, was Stalin befürchtete: Sie machten die Rote Armee zu einer Armee von Marodeuren. Ein weiterer Umstand spielte bei der Haltung gegenüber diesen Veröffentlichungen eine wichtige Rolle: Sie ließen das Bild der UdSSR wieder aufleben, mit dem die deutsche Propaganda die Bevölkerung während des Krieges verängstigt hatte. |
||
|
||
1. RGASPI. F. 17. Op. 125. Д. 321. Л. 40.
2. Janik E. "Die goldenen Hungerjahre": Musik und Großmachtrivalität im besetzten Berlin // Deutsche Geschichte. Vol. 22. № 1. P. 84. 3. Thacker T. Music after Hitler, 1945-1955. London; New York, 2016. P. 15. 4. Naimark N. Die Russen in Deutschland. P. 399. 5. Thacker T. Musik nach Hitler. P. 17. 6. Timofeeva N. Von vorsichtiger Distanzierung zu wachsendem Interesse. Propaganda der SWAG in Ostdeutschland 1945-1949 // Russland und Deutschland im XX Jahrhundert: In 3 Bänden. Band. 3. S. 424. 7. Dymshits A. Die Verbindungen des Gedächtnisses. М., 1975. S. 275. 8. Janik E. "Die goldenen Hungerjahre". P. 76. 9. Hartman A. Kulturelle Führung und Führungskultur in der sowjetischen Besatzungszone Deutschlands // Russland und Deutschland im XX Jahrhundert: In 3 Bänden. Band. 3. S. 399. 10. RGASPI. F. 17. Op. 125. Д. 391. Л. 46. 11. SWAG und deutsche Selbstverwaltungen. S. 98. 12. Kozlov V., Kozlova M. "Aufruhr" als Führungskonzept. Zum Verständnis der militärisch-bürokratischen Kultur des sowjetischen Besatzungsregimes in Deutschland (1945-1949) // Russian Collection: Studies on the History of Russia. XIV. М., 2013. S. 441. Siehe auch Anklänge an den Mythos der "drei Tage" in der Zusammenfassung der Stimmung der Deutschen in Thüringen: SWAG und deutsche Selbstverwaltungen. S. 115. 13. Aktivitäten der sowjetischen Militärkommandanturen zur Beseitigung der Kriegsfolgen und zur Organisierung des friedlichen Lebens in der sowjetischen Besatzungszone in Deutschland. 1945-1949. S. 95. 14. Kozlov V., Kozlova M. "Aufruhr" als ein Managementkonzept. S. 460. 15. Gelfand V. Tagebuch 1945-1946. М., 2016. S. 465. 16. Aktivitäten der sowjetischen Militärkommandanturen zur Beseitigung der Kriegsfolgen und zur Organisation des friedlichen Lebens in der sowjetischen Besatzungszone Deutschlands. 1945-1949. S. 457. 17. Djilas M. Gespräche mit Stalin. S. 109-110. Als später Vertreter der Sozialistischen Einheitspartei Deutschlands versuchten, das gleiche Problem an die sowjetische Führung heranzutragen, war Stalin empört und erklärte, er werde nicht zulassen, dass der Ruf der Roten Armee beschmutzt werde (Naimark N. The Russians in Germany. S. 71). 18. Die Aktivitäten der sowjetischen Militärkommandanturen zur Beseitigung der Kriegsfolgen und zur Organisation des friedlichen Lebens in der sowjetischen Besatzungszone in Deutschland. 1945-1949. S. 67. |