Женщины освобождённой Европы глазами советских солдат: правда про "2 миллиона изнасилованых немок" И
вот наконец Германия. И женщины врага - матери, жены, дочери, сестры
тех, кто с 1941-го по 1944-й год глумился над гражданским населением на
оккупированной территории СССР. Какими же увидели их советские
военнослужащие? Внешний вид немок, идущих в толпе беженцев, описан в
дневнике Владимира Богомолова: «Женщины - старые и молодые - в
шляпках, в платках тюрбаном и просто навесом, как у наших баб, в
нарядных пальто с меховыми воротниками и в трепаной, непонятного покроя
одежде. Многие женщины идут в темных очках, чтобы не щуриться от яркого майского солнца и тем предохранить лицо от морщин...»[20]
Лев Копелев вспоминал о встрече в Алленштайне с эвакуированными
берлинками: «На тротуаре две женщины. Замысловатые шляпки, у
одной даже с вуалью. Добротные пальто, и сами гладкие,
холеные»[21]. И приводил солдатские комментарии в их адрес:
«курицы», «индюшки», «вот бы такую
гладкую…»Как же вели себя немки при встрече с советскими войсками? В донесении зам. начальника Главного Политического управления Красной Армии Шикина в ЦК ВКП(б) Г.Ф.Александрову от 30 апреля 1945 г. об отношении гражданского населения Берлина к личному составу войск Красной Армии говорилось: «Как только наши части занимают тот или иной район города, жители начинают постепенно выходить на улицы, почти все они имеют на рукавах белые повязки. При встрече с нашими военнослужащими многие женщины поднимают руки вверх, плачут и трясутся от страха, но как только убеждаются в том, что бойцы и офицеры Красной Армии совсем не те, как им рисовала их фашистская пропаганда, этот страх быстро проходит, все больше и больше населения выходит на улицы и предлагает свои услуги, всячески стараясь подчеркнуть свое лояльное отношение к Красной Армии»[22]. Наибольшее впечатление на победителей произвела покорность и расчетливость немок. В этой связи стоит привести рассказ минометчика Н.А.Орлова, потрясенного поведением немок в 1945 г.: «Никто в минбате не убивал гражданских немцев. Наш особист был «германофил». Если бы такое случилось, то реакция карательных органов на подобный эксцесс была бы быстрой. По поводу насилия над немецкими женщинами. Мне кажется, что некоторые, рассказывая о таком явлении, немного «сгущают краски». У меня на памяти пример другого рода. Зашли в какой-то немецкий город, разместились в домах. Появляется «фрау», лет 45-ти и спрашивает «гера коменданта». Привели ее к Марченко. Она заявляет, что является ответственной по кварталу, и собрала 20 немецких женщин для сексуального (!!!) обслуживания русских солдат. Марченко немецкий язык понимал, а стоявшему рядом со мной замполиту Долгобородову я перевел смысл сказанного немкой. Реакция наших офицеров была гневной и матерной. Немку прогнали, вместе с ее готовым к обслуживанию «отрядом». Вообще немецкая покорность нас ошеломила. Ждали от немцев партизанской войны, диверсий. Но для этой нации порядок – «Орднунг» - превыше всего. Если ты победитель – то они «на задних лапках», причем осознанно и не по принуждению. Вот такая психология...»[23].  Аналогичный случай приводит в своих военных записках Давид Самойлов: «В Арендсфельде, где мы только что расположились, явилась небольшая толпа женщин с детьми. Ими предводительствовала огромная усатая немка лет пятидесяти - фрау Фридрих. Она заявила, что является представительницей мирного населения и просит зарегистрировать оставшихся жителей. Мы ответили, что это можно будет сделать, как только появится комендатура. - Это невозможно, - сказала фрау Фридрих. - Здесь женщины и дети. Их надо зарегистрировать. Мирное население воплем и слезами подтвердило ее слова. Не зная, как поступить, я предложил им занять подвал дома, где мы разместились. И они успокоенные спустились в подвал и стали там размещаться в ожидании властей. - Герр комиссар, - благодушно сказала мне фрау Фридрих (я носил кожаную куртку). - Мы понимаем, что у солдат есть маленькие потребности. Они готовы, - продолжала фрау Фридрих, - выделить им нескольких женщин помоложе для… Я не стал продолжать разговор с фрау Фридрих»[24]. После
общения с жительницами Берлина 2 мая 1945 г. Владимир Богомолов записал
в дневнике: «Входим в один из уцелевших домов. Все тихо, мертво.
Стучим, просим открыть. Слышно, что в коридоре шепчутся, глухо и
взволнованно переговариваются. Наконец дверь открывается. Сбившиеся в
тесную группу женщины без возраста испуганно, низко и угодливо
кланяются. Немецкие женщины нас боятся, им говорили, что советские
солдаты, особенно азиаты, будут их насиловать и убивать... Страх и
ненависть на их лицах. Но иногда кажется, что им нравится быть
побежденными, - настолько предупредительно их поведение, так умильны их
улыбки и сладки слова. В эти дни в ходу рассказы о том, как наш солдат
зашел в немецкую квартиру, попросил напиться, а немка, едва его
завидела, легла на диван и сняла трико»[25].
 «Все немки развратны. Они ничего не имеют против того, чтобы с ними спали»[26],
- такое мнение бытовало в советских войсках и подкреплялось не только
многими наглядными примерами, но и их неприятными последствиями,
которые вскоре обнаружили военные медики.
Директива Военного Совета 1-го Белорусского фронта № 00343/Ш от 15 апреля 1945 г. гласила: «За время пребывания войск на территории противника резко возросли случаи венерических заболеваний среди военнослужащих. Изучение причин такого положения показывает, что среди немцев широко распространены венерические заболевания. Немцы перед отступлением, а также сейчас, на занятой нами территории, стали на путь искусственного заражения сифилисом и триппером немецких женщин, с тем, чтобы создать крупные очаги для распространения венерических заболеваний среди военнослужащих Красной Армии»[27]. Военный совет 47-й армии 26 апреля 1945 г. сообщал, что «...В марте месяце число венерических заболеваний среди военнослужащих возросло по сравнению с февралем с.г. в четыре раза. ... Женская часть населения Германии в обследованных районах поражена на 8-15%. Имеются случаи, когда противником специально оставляются больные венерическими болезнями женщины-немки для заражения военнослужащих»[28]. Для реализации Постановления Военного Совета 1-го Белорусского фронта № 056 от 18 апреля 1945 г. по предупреждению венерических заболеваний в войсках 33-й армии была выпущена листовка следующего содержания: «Товарищи военнослужащие! Вас соблазняют немки, мужья которых обошли все публичные дома Европы, заразились сами и заразили своих немок. Перед вами и те немки, которые специально оставлены врагами, чтобы распространять венерические болезни и этим выводить воинов Красной Армии из строя. Надо понять, что близка наша победа над врагом и что скоро вы будете иметь возможность вернуться к своим семьям. Какими же глазами будет смотреть в глаза близким тот, кто привезет заразную болезнь? Разве можем мы, воины героической Красной Армии, быть источником заразных болезней в нашей стране? НЕТ! Ибо моральный облик воина Красной Армии должен быть так же чист, как облик его Родины и семьи!»[29] Практичных немцев больше всего волновал вопрос о снабжении продовольствием, ради него они готовы были буквально на все. Так, некий доктор медицины Калистурх в разговоре со своими коллегами по вопросу отношения Красной Армии к немецкому населению заявил: «Нельзя скрывать, что я лично видел нехорошее отношение отдельных русских солдат к нашим женщинам, но я говорил, что в этом виновата война, а самое главное то, что наши солдаты и особенно эсэсовцы вели себя по отношению к русским женщинам гораздо хуже. – и тут же без перехода добавил: – Меня очень волновал продовольственный вопрос…»[30]. Даже в воспоминаниях Льва Копелева, с гневом описывающего факты насилия и мародерства советских военнослужащих в Восточной Пруссии, встречаются строки, отражающие другую сторону «отношений» с местным населением: «Рассказывали о покорности, раболепстве, заискивании немцев: вот, мол, они какие, за буханку хлеба и жен и дочерей продают»[31]. Брезгливый тон, каким Копелев передает эти «рассказы», подразумевает их недостоверность. Однако они подтверждаются многими источниками.  Владимир
Гельфанд описал в дневнике свои ухаживания за немецкой девушкой (запись
сделана через полгода после окончания войны, 26 октября 1945 г., но всё
равно весьма характерна): «Хотелось вдоволь насладиться ласками
хорошенькой Маргот – одних поцелуев и объятий было недостаточно.
Ожидал большего, но не смел требовать и настаивать. Мать девушки
осталась довольна мною. Еще бы! На алтарь доверия и расположения со
стороны родных мною были принесены конфеты и масло, колбаса, дорогие
немецкие сигареты. Уже половины этих продуктов достаточно, чтобы иметь
полнейшее основание и право что угодно творить с дочерью на глазах
матери, и та ничего не скажет против. Ибо продукты питания сегодня
дороже даже жизни, и даже такой юной и милой чувственницы, как нежная
красавица Маргот»[32].
Интересные дневниковые записи оставил австралийский военный корреспондент Осмар Уайт, который в 1944-1945 гг. находился в Европе в рядах 3-й американской армии под командой Джорджа Патона. Вот что он записал в Берлине в мае 1945 г., буквально через несколько дней после окончания штурма: «Я прошелся по ночным кабаре, начав с «Фемины» возле Потсдаммерплатц. Был теплый и влажный вечер. В воздухе стоял запах канализации и гниющих трупов. Фасад «Фемины» был покрыт футуристическими картинками обнаженной натуры и объявлениями на четырех языках. Танцевальный зал и ресторан были заполнены русскими, британскими и американскими офицерами, сопровождавшими женщин (или охотящимися за ними). Бутылка вина стоила 25 долларов, гамбургер из конины и картошки – 10 долларов, пачка американских сигарет – умопомрачительные 20 долларов. Щеки берлинских женщин были нарумянены, а губы накрашены так, что казалось, что это Гитлер выиграл войну. Многие женщины были в шелковых чулках. Дама-хозяйка вечера открыла концерт на немецком, русском, английском и французском языках. Это спровоцировало колкость со стороны капитана русской артиллерии, сидевшего рядом со мной. Он наклонился ко мне и сказал на приличном английском: «Такой быстрый переход от национального к интернациональному! Бомбы RAF – отличные профессора, не так ли?»[33] Общее впечатление от европейских женщин, сложившееся у советских военнослужащих, - холеные и нарядные (в сравнении с измученными войной соотечественницами в полуголодном тылу, на освобожденных от оккупации землях, да и с одетыми в застиранные гимнастерки фронтовыми подругами), доступные, корыстные, распущенные либо трусливо покорные. Исключением стали югославки и болгарки. Суровые и аскетичные югославские партизанки воспринимались как товарищи по оружию и считались неприкосновенными. А учитывая строгость нравов в югославской армии, «партизанские девушки, наверное, смотрели на ППЖ [походно-полевых жен], как на существа особенного, скверного сорта»[34]. О болгарках Борис Слуцкий вспоминал так: «...После украинского благодушия, после румынского разврата суровая недоступность болгарских женщин поразила наших людей. Почти никто не хвастался победами. Это была единственная страна, где офицеров на гулянье сопровождали очень часто мужчины, почти никогда - женщины. Позже болгары гордились, когда им рассказывали, что русские собираются вернуться в Болгарию за невестами - единственными в мире, оставшимися чистыми и нетронутыми»[35]. Приятное впечатление оставили о себе чешские красавицы, радостно встречавшие советских солдат-освободителей. Смущенные танкисты с покрытых маслом и пылью боевых машин, украшенных венками и цветами, говорили между собой: «…Нечто танк невеста, чтоб его убирать. А их девчата, знай себе, нацепляют. Хороший народ. Такого душевного народа давно не видел…» Дружелюбие и радушие чехов было искренним. «…- Если бы это было можно, я перецеловала бы всех солдат и офицеров Красной Армии за то, что они освободили мою Прагу, - под общий дружный и одобрительный смех сказала … работница пражского трамвая»[36], - так описывал атмосферу в освобожденной чешской столице и настроения местных жителей 11 мая 1945 г. Борис Полевой. Но в остальных странах, через которые прошла армия победителей, женская часть населения не вызывала к себе уважения. «В Европе женщины сдались, изменили раньше всех… - писал Б.Слуцкий. - Меня всегда потрясала, сбивала с толку, дезориентировала легкость, позорная легкость любовных отношений. Порядочные женщины, безусловно, бескорыстные, походили на проституток – торопливой доступностью, стремлением избежать промежуточные этапы, неинтересом к мотивам, толкающим мужчину на сближение с ними. Подобно людям, из всего лексикона любовной лирики узнавшим три похабных слова, они сводили все дело к нескольким телодвижениям, вызывая обиду и презрение у самых желторотых из наших офицеров… Сдерживающими побуждениями служили совсем не этика, а боязнь заразиться, страх перед оглаской, перед беременностью»[37], - и добавлял, что в условиях завоевания «всеобщая развращенность покрыла и скрыла особенную женскую развращенность, сделала ее невидной и нестыдной»[38]. Впрочем, среди мотивов, способствовавших распространению «международной любви», невзирая на все запреты и суровые приказы советского командования, было еще несколько: женское любопытство к «экзотическим» любовникам и невиданная щедрость русских к объекту своих симпатий, выгодно отличавшая их от прижимистых европейских мужчин. Младший лейтенант Даниил Златкин в самом конце войны оказался в Дании, на острове Борнгольм. В своем интервью он рассказывал, что интерес русских мужчин и европейских женщин друг к другу был обоюдный: «Мы не видели женщин, а надо было… А когда в Данию приехали, … это свободно, пожалуйста. Они хотели проверить, испытать, попробовать русского человека, что это такое, как это, и вроде получалось получше, чем у датчан. Почему? Мы были бескорыстны и добры… Я дарил коробку конфет в полстола, я дарил 100 роз незнакомой женщине … ко дню рождения…»[39] При этом мало кто помышлял о серьезных отношениях, о браке, ввиду того, что советское руководство четко обозначило свою позицию в этом вопросе. В Постановлении Военного совета 4-го Украинского фронта от 12 апреля 1945 г. говорилось: «1. Разъяснить всем офицерам и всему личному составу войск фронта, что брак с женщинами-иностранками является незаконным и категорически запрещается. 2. О всех случаях вступления военнослужащих в брак с иностранками, а равно о связях наших людей с враждебными элементами иностранных государств доносить немедленно по команде для привлечения виновных к ответственности за потерю бдительности и нарушение советских законов»[40]. Директивное указание начальника Политуправления 1-го Белорусского фронта от 14 апреля 1945 г. гласило: «По сообщению начальника Главного управления кадров НКО, в адрес Центра продолжают поступать заявления от офицеров действующей армии с просьбой санкционировать браки с женщинами иностранных государств (польками, болгарками, чешками и др.). Подобные факты следует рассматривать как притупление бдительности и притупление патриотических чувств. Поэтому необходимо в политико-воспитательной работе обратить внимание на глубокое разъяснение недопустимости подобных актов со стороны офицеров Красной Армии. Разъяснить всему офицерскому составу, не понимающему бесперспективность таких браков, нецелесообразность женитьбы на иностранках, вплоть до прямого запрещения, и не допускать ни одного случая»[41]. И женщины не тешили себя иллюзиями относительно намерений своих кавалеров. «В начале 1945 года даже самые глупые венгерские крестьяночки не верили нашим обещаниям. Европеянки уже были осведомлены о том, что нам запрещают жениться на иностранках, и подозревали, что имеется аналогичный приказ также и о совместном появлении в ресторане, кино и т.п. Это не мешало им любить наших ловеласов, но придавало этой любви сугубо «оуайдумный» [плотский] характер»[42], - писал Б.Слуцкий. В целом следует признать, что образ европейских женщин, сформировавшийся у воинов Красной армии в 1944-1945 гг., за редким исключением, оказался весьма далек от страдальческой фигуры с закованными в цепи руками, с надеждой взирающей с советского плаката «Европа будет свободной!». Полностью со ссылками. Varjag-2007 |
© Народный Корреспондент
| 9. Mai 2016 | ||
|
Und schließlich, Deutschland. Und
die Frauen des Feindes - Mütter, Ehefrauen, Töchter und
Schwestern von denen, die von 1941 bis 1944-ten Jahr an der
Zivilbevölkerung in den besetzten Gebieten der UdSSR, höhnte. Was, dann sahen wir ihre sowjetischen Truppen?Das
Aussehen der deutschen Frauen in einer Menge von Flüchtlingen zu
Fuß, in der Zeitschrift Vladimir Bogomolov beschrieben: "Frauen -
jung und alt - in den Hüten, Kopftuch Turban und einem Baldachin,
wie unsere Frauen, in einem Mantel mit Pelzkragen und Trepanier,
unverständliche schnittenen Kleid gekleidet . Viele Frauen, die Sonnenbrillen tragen im hellen Mai Sonne zu vermeiden Schielen und das Gesicht von Falten schützen... "[20] erinnerte Leo Kopelev ein Treffen in Allenstein mit evakuierten BERLIN:" auf dem Bürgersteig zwei Frauen.Die komplizierte Motorhaube in einer sogar mit einem Schleier. Mighty Mantel sich glatt und geschmeidig "[21].Und die Soldaten führten Kommentare an sie gerichtet: "Chicken", "Pute", "Das wäre ein glatt sein ..." Wie verhalten, wenn sie mit deutschen Frauen durch sowjetische Truppen zu treffen? In einem Bericht an den Stellvertreter. Chef der Politischen Hauptverwaltung des Roten Armee Shikin im CC VKP (b) G.F.Aleksandrovu vom 30. April 1945 die Zivilbevölkerung in Berlin an das Personal der Roten Armee erklärte: "Sobald unsere Truppen besetzen den einen oder anderen Bereich der Stadt, Bewohner allmählich beginnen, die Straße zu gehen, fast alle von ihnen sind an den Ärmeln weiße Bandagen. Wenn Sie mit unseren Soldaten zu treffen, werfen viele Frauen ihre Hände, weinte und zitterte vor Angst, aber einmal überzeugt von der Tatsache, dass die Soldaten und die Offiziere der Roten Armee sind nicht die gleichen, wie sie ihre faschistische Propaganda zog, geht die Angst schnell, immer mehr Menschen auf die Straße gehen und bietet seine Dienstleistungen in jeder Hinsicht versuchen, ihre Loyalität gegenüber der Roten Armee "zu betonen. [22] Die größten Eindruck auf die Gewinner aus Demut und Vorsicht Deutschen. In diesem Zusammenhang ist es notwendig, die Geschichte Mörtel N.A.Orlova, durch das Verhalten der deutschen Frauen im Jahr 1945 schockiert zu bringen. "Niemand in minbate Deutschen nicht Zivilisten zu töten. Unsere NKWD war "pro-Deutsch". Wenn das geschehen ist, wäre die Reaktion der Geheimpolizei zu solchen Exzessen schnell sein. In Bezug auf Gewalt gegen die deutschen Frauen. Es scheint mir, dass einige, im Gespräch über das Phänomen der kleinen "übertreiben".Ich habe ein Beispiel für einen Speicher einer anderen Art. Wir gingen in einigen deutschen Stadt wurden in den Häusern platziert. Erscheint "Frau", etwa 45 Jahre alt und sagt: "ger Kommandant."Sie brachten sie zu Marchenko. Sie sagt, dass ist verantwortlich für das Quartal und sammelte 20 deutsche Frauen für Sex (!!!) Service russische Soldaten. Marchenko Deutsch verstanden und stand neben mir Kommissär Dolgoborodovu ich die Bedeutung der Worte gesprochen Deutsche übersetzt. Die Reaktion unserer Offiziere war wütend und ausfallend. Deutsch Frau fuhr mit ihr bereit für den Dienst "Loslösung". Im Allgemeinen betäubt die deutsche Vorlage an uns. Sie warteten auf den Deutschen Guerillakrieg, Sabotage. Aber der Auftrag für diese Nation - "Ordnung" - vor allem anderen. Wenn Sie ein Gewinner sind - sie sind "auf die Hinterbeine" und absichtlich und nicht unter Zwang. Das ist die Psychologie ... "[23]. Ein ähnlicher Fall ergibt sich, ihre militärischen merkt David Samoilov: "In Arendsfelde wo wir nach unten gerade angesiedelt, war eine kleine Schar von Frauen und Kindern. Den Vorsitz führt die großen bärtigen deutschen fünfziger Jahre - Frau Friedrich. Sie sagte, dass ein Vertreter der Zivilbevölkerung, und fordert die übrigen Bevölkerung zu registrieren. Man sagt uns, dass dies so schnell wie der Kommandant getan werden kann. - Es ist unmöglich, - sagte Frau Friedrich. - Es sind Frauen und Kinder. Sie müssen sich vermutlich registrieren. Zivilisten zu weinen und Tränen hat ihre Worte bestätigt. Nicht zu wissen, was zu tun ist, fragte ich sie in den Keller des Hauses zu nehmen, wo wir uns befinden. Und sie sind in den Keller beruhigt nach unten und dort platziert sie im Vorgriff auf die Behörden. - Herr Kommissar - sagte mir gefällig Frau Friedrich (ich war trägt eine Lederjacke). - Wir verstehen, dass die Soldaten kleinen Bedürfnisse haben. Sie sind bereit - Frau Friedrich, - sie mit ein paar jüngere Frauen sorgen für ... Ich habe nicht das Gespräch mit Frau Friedrich "[24] fortsetzen. Nachdem
er mit Frauen in Berlin sprechen 2. Mai schrieb 1945 Vladimir Bogomolov
in sein Tagebuch: "Wir sind nach einer der noch erhaltenen Gebäude
ging. Alles ist ruhig, tot. Klopf, fragen offen. Sie können, dass sich auf dem Flur flüsternden, gedämpft zu hören und wurden aufgeregt zu reden. Schließlich öffnet sich die Tür. Huddling in einer engen Gruppe von Frauen ohne Alters erschreckt, niedrig und unterwürfig Bogen. Deutsch
Frauen haben Angst vor uns, wurde ihnen gesagt, daß die
sowjetischen Soldaten, vor allem Asiaten, werden sie zu vergewaltigen
und zu töten ... Angst und Schrecken auf ihren Gesichtern. Aber
manchmal scheint es, dass sie besiegt werden möchte - so ihr
Verhalten zu verpflichten, ihre süß Lächeln und
süßen Worten. In
diesen Tagen im Laufe der Geschichten darüber, wie unsere Soldaten
gingen an die deutsche Wohnung, bat um ein Getränk und ein
Deutscher, kaum erblickte ihn, legte sich auf das Sofa und zog
Strumpfhosen "[25].
"Alle Deutschen verdorben. Sie haben nichts dagegen , dass mit ihnen schlafen "[26] -
dieser Meinung war üblich in der sowjetischen Armee und
verstärkt , indem nicht nur die Anzahl der anschauliche Beispiele,
aber ihre unangenehmen Folgen , die Militärärzte fand bald.
Die Richtlinie des Militärrats der 1. Belorussischen Front-Nummer 00343 / N von 15. April 1945 heißt es: "Während des Aufenthalts von Truppen in feindliches Gebiet Fälle von sexuell übertragbaren Krankheiten unter den Soldaten stark gestiegen. Die Untersuchung der Ursachen für diese Situation zeigt , dass unter den Deutschen weit verbreiteten sexuell übertragbaren Krankheiten. Die Deutschen zum Rückzug, und jetzt, auf einer belebten unser Gebiet, nahmen wir den Weg einer künstlichen Infektion mit Syphilis und Gonorrhoe deutschen Frauen, um große Taschen für die Verbreitung von sexuell übertragbaren Krankheiten zu schaffen , unter Soldatender Roten Armee "[27]. Der Kriegsrat der 47. Armee am 26. April berichtete 1945, dass "... Im März ist die Zahl der sexuell übertragbaren Krankheiten bis Februar dieses Jahres im Militär, im Vergleich zugenommen hatviermal. ... Frauen der deutschen Bevölkerung in den von 8-15% betroffen befragten Bereiche. Es gibt Fälle , wenn der Gegner ausdrücklich Patienten mit sexuell übertragbaren Krankheiten weiblichen Deutschen behalten Soldaten "[28] zu infizieren. Um die Auflösung des Militärrats der 1. Belorussischen Front-Nummer 056 vom 18. April 1945 bis zu verhindern sexuell übertragbaren Krankheiten in den Truppen der 33. Armee zur Umsetzung wurde das Faltblatt veröffentlicht lesen: "Genossen, Soldaten! Sie lockten die Deutschen , deren Männer gingen um alle öffentlichen Häuser Europas, sie infiziert sich und ihre infizierten Deutschen. Bevor Sie und den Deutschen, die den Feind absichtlich Geschlechtskrankheit verlassen und diese Anzeige von Soldaten der Roten Armee aus der Aktion zu verbreiten. Wir müssen verstehen, dass unsere enge Sieg über den Feind, und dass bald werden Sie zu ihren Familien zurückkehren können. Was also wird sich die Augen eng derjenige, der Infektionskrankheit im Auge zu bringen? Können wir, um die Soldaten der heroischen Roten Armee, eine Quelle von Infektionskrankheiten in unserem Land sein? NEIN! Für den moralischen Charakter des Soldaten der Roten Armee so sauber wie das Aussehen seiner Heimat und Familie zu sein! "[29] Praktikabilität Deutschen sind die meisten Sorgen über Lebensmittelversorgung, für ihn waren sie buchstäblich alles bereit. Zum Beispiel kann ein Arzt Kalisturh im Gespräch mit seinen Kollegen auf der Frage nach dem Verhältnis der Roten Armee an der deutschen Bevölkerung, sagte: "Wir können nicht darüber hinwegtäuschen kann, dass ich persönlich die schlechte Haltung der einzelnen russischen Soldaten an unsere Frauen gesehen, aber ich sagte, dass der Krieg schuld, und die meisten das Wichtigste ist, dass unsere Soldaten und vor allem die SS in Bezug auf die russischen Frauen verhielten sind viel schlimmer. - Und dann ohne Übergang fügte er hinzu: - Ich über das Essen Problem sehr besorgt bin ... "[30]. Selbst in den Erinnerungen an Leo Kopeleva, verärgert die Fakten von Gewalt zu beschreiben und zu Plünderungen der sowjetischen Truppen in Ostpreußen, gibt es Linien, die die andere Seite der "Beziehung" mit der lokalen Bevölkerung widerspiegeln: "Die Geschichte des Gehorsams, Unterwürfigkeit, kriecherischen Deutschen: siehe, sie sagen, sie haben, für ein Laib Brot, und die Ehefrauen und Töchter verkaufen "[31]. Tone des Ekels, wie Kopelev diese "Geschichten" zu übertragen bedeutet, ihre Unzuverlässigkeit. Sie werden jedoch von vielen Quellen bestätigt. Vladimir
Gelfand beschrieben in seinem Tagebuch seine Werbung von einem
deutschen Mädchen (Aufnahme sechs Monate nach dem Ende des Krieges
machte, 26. Oktober 1945, aber immer noch sehr charakteristisch): "Ich
wollte zu genießen viel Petting ziemlich Margot - einige
Küsse und Umarmungen waren nicht genug. Ich habe mehr erwartet, aber nicht wagte, zu fordern und darauf bestehen. Die Mutter des Mädchens war mit mir zufrieden. Darauf können Sie wetten!Auf
dem Teil meiner Familie Altar Vertrauen und die Lage waren
Süßigkeiten und Butter, Wurst, teuren deutschen Zigaretten
gebracht. Für
die Hälfte dieser Produkte ist genug, um einen guten Grund, und
das Recht auf etwas mit ihrer Tochter auf die Mutter in die Augen zu
tun, und sie hätte nichts dagegen sagen. Für
Lebensmittel heute noch das Leben, und sogar ein junges und nettes
chuvstvennitsy als sanfte Schönheit Margot "[32].
Varjag 2007Interessante Tagebucheinträge links australischen Kriegs Osmar White, der in 1944-1945. Ich war in den Reihen der 3. US-Armee unter dem Kommando von George Paton in Europa. Hier ist, was er in Berlin Mai 1945 schrieb, nur wenige Tage nach dem Ende des Angriffs: "Ich durch das dunkle Theater ging, mit dem Start" weiblich "in der Nähe von Potsdammerplatts. Es war ein warmer und feuchter Abend. In der Luft lag der Geruch von Abwasser und verwesenden Leichen. Fassade "Femina" wurde in vier Sprachen mit futuristischen Bilder von Nacktheit und Ankündigungen.Ballsaal und Restaurant wurden mit russischen, britischen und amerikanischen Offizieren besetzt, die die Frauen begleitet (oder die Jagd nach ihnen). Eine Flasche Wein kosten $ 25 Hamburger aus Pferdefleisch und Kartoffeln - $ 10, eine Packung amerikanischer Zigaretten . - Eine Staffelung 20 $ Berlin Frauen Wangen ihr gemalt wurden, und geschminkten Lippen , so dass es schien ,dass Hitler den Krieg gewonnen. Viele Frauen waren Seidenstrümpfe. Die Dame Herrin eröffnete den Abend Konzert in Deutsch, Russisch, Englisch und Französisch. Dies löste eine Verspottung der russischen Artilleriehauptmann, der neben mir saß. Er beugte sich zu mir und sagte, in gutem Englisch: "Eine solche schnellen Übergang von der nationalen auf die Internationalist! RAF Bomben - hervorragende Professoren, ob "so [33]? Gesamteindruck der europäischen Frauen unter den sowjetischen Soldaten vorherrschenden - schlank und elegant (im Vergleich zu erschöpft Lands Krieg in halbverhungerten hinten im befreiten von der Besetzung des Landes, und mit Tunika Front Freunden verblasste Tragen) verfügbar, egoistisch, lose oder feige unterwürfig. Ausnahmen waren jugoslawische und Bulgarisch. Schwere Asket und jugoslawische Partisanen als Kameraden in den Armen wahrgenommen und waren unantastbar betrachtet. Und die Schwere der Moral in der jugoslawischen Armee gegeben, "Guerilla-Mädchen, wahrscheinlich auf der LVP sah [outdoorsy Feld Frau], als besondere, fiese Art" [34]. Über bulgarische Boris Slutsky dies in Erinnerung: "... Nach der ukrainischen Gefälligkeit nach rumänischen Ausschweifung schweren Unverfügbarkeit der bulgarischen Frauen treffen unsere Leute. Fast rühmte sich niemand Siege. Es war das einzige Land, in dem die Beamten zu einem Spaziergang sehr oft Männer begleitet, so gut wie nie - Frauen. Später wurden die Bulgaren stolz waren, als ihnen gesagt wurde, dass die russischen für die Braut nach Bulgarien zurückkehren werden - die einzigen, die in der Welt, bleibt sauber und intakt ", [35]. Angenehmen Eindruck hinterließ eine Böhmische Schönheit, freudig die sowjetischen Soldaten-Befreier begrüßt. Verwirrt Tanker mit Öl und mit Staub von Kampffahrzeugen bedeckt, geschmückt mit Kränzen und Blumen, sprachen sie untereinander: "... Etwas Braut Tank zu reinigen. Und ihre Mädchen, wissen selbst, zu befestigen. Gute Leute. Ein solcher Frieden der Menschen nicht gesehen haben ... "Die Freundlichkeit und Gastfreundschaft der Tschechen war aufrichtig. Er beschrieb die Atmosphäre im befreiten - "... - unter der Gesamt freundlich und Genehmigung Lachen sagte ... ein Mitarbeiter der Straßenbahn Prag - sie ließ meine Prag Wenn es möglich wäre, würde ich alle Soldaten der Roten Armee Offiziere zu küssen haben für" [36] tschechischen Hauptstadt und die Stimmung der Anwohner 11. Mai 1945 Boris Polevoy. Aber auch in anderen Ländern, durch die die Gewinner der Armee übergeben, der weibliche Teil der Bevölkerung nicht die Ursache zu respektieren. "In Europa, eine Frau, bevor jemand anderes geändert hingegebenen ... - B.Slutsky schrieb. - Ich habe immer erstaunlich, verwirrend, verwirrende Leichtigkeit, einfache beschämende Liebesbeziehungen. Seriöse Frau, natürlich, selbstlos, wie die Prostituierten - voreilig Verfügbarkeit, Lust Zwischenstufen zu vermeiden, nicht interessiert Motive einen Mann auf eine Annäherung an sie drängen. Wie die Menschen in der ganzen Lexikon der Liebeslyrik über die drei obszöne Wörter lernen, fuhren sie die ganze Sache zu einer Reihe von Körperbewegungen, was zu Ärger und Verachtung aus dem unerfahrenen unserer Offiziere ... Einschränkende Motive nicht Ethik waren, aber die Angst, die Angst vor der Öffentlichkeit, vor der Schwangerschaft "zu fangen [37] - und fügte hinzu, dass die Eroberung der Bedingungen der "allgemeinen Korruption abgedeckt und versteckte Funktionen des weiblichen Verderbtheit, sie unsichtbar und nestydno gemacht" [38]. unter den Motiven jedoch, dass trotz aller Verbote und harten Befehl des sowjetischen Befehl zur Verbreitung der "International Love" trug, gab es mehrere: weibliche Neugier für "exotische" Liebhaber und noch nie da gewesenen Großzügigkeit der russischen an das Objekt ihrer Sympathie, um sie von den geizig europäischen Männern unterscheidet. Leutnant Daniel Zlatkin am Ende des Krieges war in Dänemark, auf der Insel Bornholm. In einem Interview sagte er, dass das Interesse der russischen Männer und Frauen in Europa einander gegenseitig war: "Wir sind nicht die Frauen gesehen und hatte ... Und wenn Dänemark kam ... es ist kostenlos, bitte. Sie wollten sehen, zu erleben, versuchen, das russische Volk, was es so ist, und wie sich herausstellte, besser als die Dänen. Warum? Wir waren selbstlos und freundlich ... Ich habe eine Schachtel Pralinen in polstola, gab ich 100 Rosen fremde Frau ... Geburtstag ... "[39] Zur gleichen Zeit, dachte nur wenige Menschen über eine ernsthafte Beziehung, Ehe, aufgrund der Tatsache, dass die sowjetische Führung ihre Position deutlich zu diesem Thema angezeigt.Das Dekret des Militärrats der 4. Ukrainischen Front am 12. April 1945 heißt es: "1. Erklären Sie alle Offiziere und das gesamte Personal der Truppen, dass die Ehe mit ausländischen Frauen ist illegal und streng verboten. 2. Auf alle Fälle von militärischen Ehe mit ausländischen Frauen, sowie die Links unserer Menschen mit feindlichen Elemente fremder Länder sofort auf Befehl zu kommunizieren, um die Täter zur Rechenschaft ziehen für den Verlust von Wachsamkeit und Verletzung der sowjetischen Gesetze "[40]. Leitlinie Leiter der Politischen Abteilung der 1. Weißrussischen Front am 14. April 1945 heißt es: "Nach dem Chef der NGO Mitarbeiter im Zentrum Adresse weiterhin Aussagen von den Offizieren der Armee erhalten Ehen mit Frauen aus dem Ausland zu genehmigen (Polkas, Bulgaren, der Tschechischen usw.). Diese Tatsachen sollten als Abstumpfung der Wachsamkeit und Abstumpfung der patriotischen Gefühle in Betracht gezogen werden. Es ist daher notwendig, in der politischen und pädagogischen Arbeit die Aufmerksamkeit auf eine profunde Erklärung der Unzulässigkeit solcher Handlungen seitens der Offiziere der Roten Armee zu ziehen. Erklären Sie das gesamte Offizierskorps, war nicht klar, die Sinnlosigkeit solcher Ehen, Unvernunft ausländische Frauen zu heiraten, einschließlich der direkten Verbot, und einen einzigen Fall zu verhindern ". [41] Und Frauen sind uns nicht mit Illusionen über die Absichten ihrer Kavaliere amüsiert. "Anfang 1945 sogar der dümmste ungarischen krestyanochki nicht unsere Versprechen glauben. Evropeyanki waren bereits der Tatsache bewusst, dass wir nicht erlaubt, einen Ausländer zu heiraten, und ich vermute, dass es eine ähnliche Ordnung ist und auch ein gemeinsamer Auftritt im Restaurant, Kino, usw. Dies hindert sie nicht von unserem Lovelace zu lieben, aber gab diese Liebe eine rein "ouaydumny" [fleischlich] Zeichen "[42] - B.Slutsky schrieb. Im Allgemeinen sollte erkannt werden, dass das Bild der europäischen Frauen, die an den Soldaten der Roten Armee 1944-1945 gebildet., Mit seltenen Ausnahmen, aus der Figur sehr weit war in Ketten mit seinen Händen zu erleiden, mit der Hoffnung, mit dem sowjetischen Plakat sah "Europa wird frei sein!" . Komplett mit Links |
