Исторический курьер "Героизм, герои и награды:
«героическая сторона»
Великой Отечественной войны
в воспоминаниях современников" |
|
Исторический курьер. № 3 (17) 117. 28.06.2021 А.И. Савин* Героизм, герои и награды: «героическая сторона» Великой Отечественной войны в воспоминаниях современников doi:10.31518/2618-9100-2021-3-13 УДК 93/94 |
|
|
|
Abstract. The article
analyzes the phenomenon of military heroism basing on interviews with frontline
tankmen as representatives of one of the most heroic military specialties. As a
result, the author comes to the conclusion about the high efficiency of the
heroic concept and state policy aimed at glorifying the Soviet society, first
of all, the soldiers and commanders of the Red Army. Military orders and medals
were a powerful moral incentive to perform complex combat missions, played an
important role in the adaptation of young recruits to military conditions as
they all gained confidence in their strengths, promoted the recognition of
young people as combat comrades, and raised the authority of those awarded as
commanders. The transformation of the order bearers into an elite group
dictated the most careful attitude towards them on the part of the unit command,
which increased their chances of surviving until Victory, at the same time
making it possible to share their combat experience. While giving such a high
assessment to the heroic concept, it is worth mentioning that the mechanisms of
the functioning of the award system did not always adequately reward the
sacrificial heroism of the Soviet people, especially average soldiers, female
military personnel and junior command personnel who were far from the high
command and related privileges. |
|
Аннотация. В настоящей статье предпринят анализ феномена военного героизма с основой на интервью фронтовиков-танкистов как представителей одной из наиболее героических воинских специальностей. В результате автор приходит к выводу о высокой эффективности героического концепта и государственной политики, направленной на героизацию советского социума, в первую очередь – солдат и командиров Красной армии. Боевые ордена и медали являлись мощным моральным стимулом к выполнению сложных боевых задач, играли колоссальную роль в адаптации молодого пополнения к военным условиям, вселяли уверенность в своих силах, способствовали признанию молодежи боевыми товарищами, высоко поднимали авторитет награжденных как командиров. Превращение орденоносцев в элитарную группу диктовало максимально бережное отношение к ним со стороны командования частей, что увеличивало их шансы дожить до Победы, одновременно давая возможность делиться боевым опытом. Давая такую высокую оценку героическому концепту, не следует забывать, что механизмы функционирования наградной системы не всегда адекватно вознаграждали жертвенный героизм советских людей, особенно рядовых бойцов, женщин-военнослужащих и младшего командного состава, далеких от высшего командования и связанных с ним привилегий. |
|
|
|
А.И. Савин* Героизм, герои и награды: «героическая сторона» Великой Отечественной войны в воспоминаниях современников
A.I. Savin* Heroism, Heroes and Awards: “Heroic Side” of the Great Patriotic War in the Memoirs of Contemporaries
Введение. Процесс героизации довоенной советской
действительности, стремительно набиравший обороты с начала 1930-х гг., достиг к
1941 г. своего апогея. Новый советский человек являлся, как гласила советская
пропаганда, человеком героическим, а Советский Союз превратился в настоящую
страну героев, хозяев своей судьбы, которым по плечу любые подвиги и свершения.
В течение предвоенного десятилетия сформировалась целая плеяда официально
признанных героев, а также была создана эффективная наградная система.
Значительный вклад в героизацию повседневности внесло участие СССР в больших и
малых военных конфликтах второй половины 1930-х гг., начиная с гражданской
войны в Испании и заканчивая Финской войной. В основных своих чертах этот
героический концепт сохранился в годы Великой Отечественной войны, тем не менее
претерпев определенные трансформации. По-видимому, можно говорить о трех главных специфических чертах советского
героизма времен Великой Отечественной войны. Во-первых, речь идет о феномене
массового героизма. Что касается институциональных героев, создание которых
осуществлялось в результате официального акта государства – награждения орденом
или медалью СССР, то за 1941–1945 гг. орденами и медалями СССР были
награждены около 13,2 млн чел. Эта
цифра приводится без учета награждений медалями за оборону, взятие и
освобождение городов и территорий, вручавшихся от имени Президиума Верховного
Совета СССР, которыми также были награждены сотни тысяч человек. Речь идет о
беспрецедентном числе награжденных, которое никогда не было больше достигнуто в
советской истории, даже в брежневский период. Массовость награждений, особенно
на завершающем этапе войны, привела к тому, что фактически высший орган
партийно-государственной власти в СССР – Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с И.В.
Сталиным – фактически превратился в 1944–1945 гг. в «наградную инстанцию».
Материалы этого периода свидетельствуют о том, что главным содержанием
деятельности Политбюро стало утверждение наградных представлений советских
элит, неудержимым потоком хлынувших на верхний этаж властной пирамиды. Из
заседания в заседание Сталин занимался практически только наградными вопросами,
и это при том, что основной вал наградных документов шел через армейские
структуры и Президиум Верховного Совета СССР. Во-вторых,
военный героизм был неотделим от русских национальных и патриотических
ценностей, окончательно реабилитированных во второй половине 1941 г. В своей
речи на параде 7 ноября 1941 г. Сталин призвал армию и народ вдохновляться в
сражениях «мужественными образами наших великих предков – Александра Невского,
Дмитрия Донского, Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского, Суворова и Кутузова». На
службу патриотической пропаганде были мобилизованы все формы литературы и
искусства. Сталинский идеологический поворот был однозначно понят обществом как
попытка «поднять патриотизм масс историческими примерами героики русского
народа», такими как «подвиги времен Александра Невского, Суворова, 1812 г. и
т.п.». Показательно, что реабилитация русского героизма практически не
затронула Первую мировую войну, хотя соответствующие предложения поступали на
адрес Сталина. Так, ветеран Первой мировой войны из Новосибирска В.Е. Маркевич
писал Сталину в мае 1942 г. о том, что «целесообразнее было бы использовать в
первую очередь живых героев, проливавших кровь за русскую землю и русский
народ, […] колотивших немцев и в Пруссии, и в Австрии, получивших за это боевые
награды, раны, увечья…». Именно «живые участники войн – герои, ветераны,
инвалиды, – считал Маркевич, – окажутся незаменимыми агитаторами и будут
поднимать героику советских народов, культивировать дух самопожертвования,
храбрости, отваги и непобедимости» В-третьих, в
годы войны сложился героический дискурс, который вплоть до сегодняшнего дня
доминирует в политике памяти. Глоризация побед началась уже в начале 1942 г.,
после первого катастрофического этапа войны. Победа под Москвой и
радужные надежды на успешную летнюю кампанию 1942 г. привели к первым шагам в
ходе войны, направленным на расширение советской наградной системы. 19 мая 1942 г., уже в ходе Харьковской
катастрофы, Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление об учреждении ордена
Отечественной войны двух степеней, введении гвардейских званий и утверждении
нагрудных знаков «Снайпер», «Отличный пулеметчик», «Отличный минометчик»,
«Отличный артиллерист», «Отличный танкист» После Курской битвы всем внимательным наблюдателям уже было ясно, что
именно героика будет определять практики коммеморации о войне на долгие годы.
На имя Сталина стала поступать масса инициативных писем, направленных на
героизацию войны и памяти о ней. Вот лишь одна из типичных инициатив такого
рода. 2 апреля 1944 г. к Сталину обратилась группа советских ученых и деятелей
искусств во главе с академиком А.Н. Бахом, композитором Д.Д. Шостаковичем,
писательницей Л.Н. Сейфуллиной и скульптором В.И. Мухиной с проектом создания
монументального памятника Отечественной войны – Пантеона Славы, приуроченного к
10-летию победы над фашизмом. Здесь важна не столько сама идея, сколько героический
дискурс обращения: его авторы писали о «героическом эпосе Отечественной войны»,
«доблести героев», «подвигах богатырей оружия и труда», «героических образах и
делах», «изображениях и голосах героев фронта и тыла» Героический дискурс продолжает доминировать в общественной памяти, и любые
попытки исследовать тему советского героизма времен войны непредвзято зачастую
воспринимаются в штыки как «дегероизация» и «девальвация подвига». Возможно,
определенным компромиссным выходом из такой ситуации стал бы подход,
позволяющий посмотреть на военный героизм «снизу», глазами самих фронтовиков,
тем более, что за последние два десятилетия опубликовано множество их
воспоминаний и интервью. Возможно, именно этот вариант на сегодняшний день
является оптимальным. Предпринятый в настоящей статье анализ военного героизма
основан на интервью фронтовиков-танкистов, опубликованных Артемом Драбкиным в
серии «Я дрался…» и получивших широкую известность Выбор пал на воспоминания танкистов далеко не случайно, ведь именно
танкисты, наряду с летчиками, были представителями наиболее героических
воинских специальностей. Кроме того, использовался уникальный дневник Владимира
Гельфанда Закономерным образом возникает вопрос о достоверности использованных
источников. В 1996 г. Василь Быков с горечью писал о том, что у части ветеранов
сложилось специфическое отношение к войне, поскольку «они больше всех озабочены
ныне, как бы спрятать правду, заменить ее пропагандистским мифологизированием,
где они герои и ничего другого» Необходимо также отметить, что большинство наблюдений ветеранов, связанных с военной героикой, описывают главным образом ситуацию 1943–1945 гг. Этому можно дать ряд объяснений. Во-первых, большинство выживших ветеранов, принимавших непосредственное участие в боевых действиях, оказались на фронте уже во второй половине войны. Во-вторых, именно в это время образ героя-жертвы, востребованный в 1941–1942 гг., стал постепенно сменяться образами живых героев-орденоносцев, наглядно воплощавших собой грандиозные победы Красной армии и надежду на скорое окончание войны. В-третьих, именно в эти годы началось широкое награждение солдат и командиров Красной армии, что косвенно подтверждается указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 мая 1943 г. «Об ответственности за незаконное награждение орденами и медалями СССР», призванным свести к минимуму злоупотребления властью в обстановке массового вручения наград. Война как героизм vs война как работа. Война быстро выбивала книжные
представления о героизме. Герой Советского Союза танкист Василий Брюхов с
горечью вспоминал о том, как в 1943 г. на Центральном фронте в ходе наступления
на Орел «сходил в разведку боем, после которой, собственно, и перестал играть в
войну». После обращения командира бригады «Желающие пойти в разведку боем, шаг
вперед», Брюхов вызвался добровольно. «И тут в первый и последний раз в жизни я
каким-то шестым чувством, спиной, ощутил полный ненависти взгляд экипажа.
Внутри все сжалось, но обратного пути уже не было», – рассказывал Брюхов. В
ходе разведки боем два танка из трех сгорели, был подбит также танк Брюхова, из
всего взвода в живых остались сам Брюхов и заряжающий. После этого боя Брюхов
прекратил «геройствовать» и стал воевать «по-настоящему» Брюхову в его
трактовке заглавной роли профессионализма на войне вторил Иван Маслов, кавалер
ордена Александра Невского, начавший воевать еще с похода в Польшу в 1939 г.:
«Я был на войне профессионалом […]. Я на станции Барут [в пригороде Берлина] с
двумя танками роты уничтожил почти десяток немецких танков, прямо на
платформах. Так что мне после этого звезды надо было на корму танка наносить… Ствола
бы уже не хватило, хоть он у Т-34 довольно длинный. Никогда не ждал ни от кого наград, похвал,
подачек, восторженных отзывов, благодарностей, никогда не был “любимцем штаба”
или “пай-мальчиком”. А просто воевал, делал свою работу по высшему разряду»11. Также быстро на фронте приходило понимание того, что главной наградой была
собственная жизнь и жизнь боевых товарищей, а не орден. Танкист Георгий Кривов
вспоминал о том, как в октябре 1943 г. командир 4-го гвардейского казачьего
кавалерийского корпуса генерал Н.Я. Кириченко заверил, что все танкисты будут
награждены «по заслугам», однако Кривов обещанной награды так и не дождался.
Только в конце войны за участие в боях под Кенигсбергом и на Земландском
полуострове он был награжден орденом Отечественной войны и орденом Красной
Звезды. «Так что все в норме, – считал Г.Н. Кривов, – Приятно, конечно, когда у тебя больше, но в то же время я
уцелел, а многие погибли…» Продолжая тему того, что награды доставались выжившим крайне дорогой ценой,
в т.ч. за счет погибших товарищей, танкист Григорий Шишкин говорил: «Все эти
награды, медали, они же, по сути дела, каждому индивидууму не принадлежат. У
меня есть 4 ордена. Что значит орден? В наступление идет батальон. Первый танк
повернул где-то, его расстреляли. Я вижу, откуда стреляли, подавил эту пушку,
продвинулся дальше. Но он-то погиб, а я остался жив. После боя награждают, а
если бы его не было, может, меня подбили бы. Так что сказать, что награда принадлежит одному, ни в коем случае нельзя» О цене наград
так размышлял кавалер ордена Боевого Красного Знамени, ордена Отечественной
войны I степени, двух орденов
Отечественной войны II
степени, двух орденов Красной Звезды, ордена Богдана Хмельницкого III степени, чешского ордена «Военный крест
1939 года» танкист Александр Шлемотов: «Но, знаете, лучше бы той войны не было,
чем иметь все эти награды. Конечно, я ими горжусь, но очень дорогой ценой они
достались» Ордена как стимул к выполнению боевой задачи. Практически все ветераны были согласны в
том, что награды являлись мощнейшим моральным стимулом к выполнению боевой
задачи. Командир танка Иван Никонов вспоминал, как перед штурмом Будапешта в
январе 1945 г. перед строем вышел полковник Ф.А. Затылкин, командир 1438-го
самоходноартиллерийского полка, и расстегнул бушлат, под которым скрывался
целый «иконостас» наград: «Танкисты! Вот как воевать надо! По местам!» Распространенной была практика, когда командование объявляло о награждении
высокими орденами, чаще всего о присвоении звания Героя Советского Союза,
первым подразделениям, выполнившим поставленную командованием задачу, такую как
форсирование водной преграды, захват плацдарма, штурм города. Командир танка
Т-34 Герой Советского Союза Александр Фадин вспоминал о том, как перед штурмом
Киева в ноябре 1943 г. командование танковой бригады объявило, что первым
экипажам, ворвавшимся в город, будет присвоено звание Героя Советского Союза.
Действительно, за бои за Киев Фадин, в числе семи командиров танкового
батальона, был представлен к званию Героя Советского Союза, но получил
это звание только в 1992 г. «За Киев» его наградили орденом Красного Знамени Из воспоминаний
танкистов следует, что в 1944–1945 гг. в танковых войсках была распространена
практика награждать после операции всех выживших. Начальник штаба танкового
батальона Константин Шипов рассказывал об этом так: «[…] закончилась
Белорусская операция. […] Вышли из операции – всех живых наградить
обязательно. Я старался, чтобы
командир роты написал наградные, но это же литература – не всем дано» Особенно были
важны первые награды для новичков, они играли колоссальную роль в адаптации
молодого пополнения к военным условиям, свидетельствовали об их признании
боевыми товарищами, всеяли уверенность в своих силах, давали надежду дожить до
Победы. Герой Советского Союза Павел Кулешов вспоминал, как после освобождения
Брянска его часть стала гвардейской, всем военнослужащим вручили гвардейские
значки. «Много ребят было награждено орденами и медалями. Я за эту операцию
награжден не был, но для меня был дорог гвардейский значок», – рассказывал
Кулешов Моральный эффект орденов усиливался в сочетании с материальными стимулами,
а именно выплатами за уничтоженную вражескую технику. Такая практика была
введена приказом наркома обороны № 0387 «О поощрении бойцов и командиров за
боевую работу по уничтожению танков противника» от 24 июня 1943 г. Командир танка
Т-34-85 Александр Бурцев, кавалер орденов Отечественной войны I степени и Красной Звезды, c неподдельной теплотой рассказал курьезную
историю о том, как его отец распорядился его военными деньгами, в т.ч. и
«наградными»: «Приехал домой, на книжке у меня было десять тысяч рублей. Отцу
говорю: “Пойдем, я деньги получу”. Я отдал эти деньги, пошел домой, а отца до
полуночи не было. Пришел. Деньги все целы, а сам поддатый» Орденоносцы как элитарная группа. Практически все ветераны заявляли о том, что
орденоносцы являлись на фронте элитарной группой. Механик-водитель Михаил
Шистер вспоминал, какое впечатление произвели ветераны на молодое пополнение:
«мы, “зеленые” новички, с огромным уважением смотрели на этих ветеранов
бригады, на многочисленные ордена и медали на их гимнастерках, и верили, что,
может, и нас, вот как их, судьба сохранит в грядущих боях» Учитывая в т.ч. такой эффект, командование частей нередко целенаправленно
берегло орденоносцев, в случае с танкистами – орденоносные экипажи. В
результате у орденоносцев появлялась дополнительная возможность выжить, в
первую очередь за счет откомандирования на учебу. Александр Фадин летом 1944 г.
был награжден «редким» орденом Александра Невского и сразу же получил
направление на учебу в Ленинградскую высшую бронетанковую школу
Дефициты наградной системы. Наряду с сильными сторонами, советская
военная наградная система демонстрировала ряд недостатков. Одним из них было
гендерное неравенство в вопросах награждения. В 1943 г. женщины составляли
около 8 % от общей численности советских вооруженных сил. По мнению многих
современников, женщины на фронте были не столько солдатами, сколько «полевыми
походными женами», которые, в отличие от женщин в тылу, остававшихся верными
своим мужьям, не испытывали проблем ни со снабжением, ни с женским
одиночеством. В свете такого отношения к женщинам на фронте медаль «За боевые
заслуги» нередко уничижительно именовалась медалью «За половые услуги»,
поскольку ею часто награждали именно женщин То, что проблема
гендерного неравенства в области награждений действительно существовала, из
опрошенных танкистов подтвердил Василий Брюхов: «Ведь девчонки мучились-то
как?! Им же труднее было в сотню раз, чем нам, мужикам! Особенно обидно за
девчонок-медсестер. Они же на танках ездили, с поля боя раненых вывозили и, как
правило, получали медаль “За боевые заслуги”, – одну, вторую, третью. Смеялись,
что получили “За половые потуги”. Из девчонок редко кто орден Красной Звезды
имел. […] А после войны как к ним относились?! […] Многих хороших
девчонок ославили» Впрочем, иногда ситуация с гендерным неравенством в вопросах наград
выглядела совершенно иначе, когда женщины, близкие к командованию, получали
боевые награды в нарушение всех правил и статутов. Наиболее громким примером
является награждение в 1945 г. орденом Отечественной войны I степени певицы Л.А. Руслановой. Как
известно, 21 июня 1947 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «О
незаконном награждении тт. Жуковым и Телегиным артистки Руслановой и
других орденами и медалями Советского Союза», в соответствии с которым
Русланова и еще 27 артистов были лишены боевых орденов и медалей. Неоднократно к
теме незаслуженного награждения женщин обращался в своих дневниках сержант,
затем лейтенант Владимир Гельфанд. Эти дневники уникальны не только, как
отмечает составитель, по хронологии, географии, объему и откровенности. Для
изучения темы советского героизма они являются единственным в своем роде
источником еще и потому, что их автор, воевавший с лета 1942 г. сначала рядовым
минометчиком, потом командиром взвода и закончивший войну в Германии, очень
остро реагировал на несправедливости в области вручения наград. Описывая своих
сослуживиц по запасному полку в Берлине в 1945 г., Гельфанд с горечью писал: «У
всех были ордена: у некоторых по несколько, в числе которых очень высокие. За
что они их получили: военные люди, не задумываясь, определят цену их героизма,
ибо только редкие исключения наблюдались в среде женского воинского персонала,
поистине заслуживавшие уважения и внимания» Еще одной острой
проблемой, с точки зрения танкистов-евреев, был антисемитизм, получивший
распространение в среде советского командования, когда неприязненное отношение
к евреям приводило также к их ущемлению в вопросах награждения. Иона Деген,
будущий известный врач и писатель, а в годы войны – младший лейтенант и
командир танкового взвода, вспоминал о том, как замполит бригады Смирнов
заблокировал попытку комбата представить его к званию Героя Советского
Союза за взятие Вильнюса, требуя сохранить «чистоту геройских рядов от всяких
там Дегенов» Механик-водитель
Михаил Шистер передал рассказ старшего писаря штаба бригады, присутствовавшего
при обсуждении наградного представления на Шистера в 1945 г. «за три подбитых
танка». Начальник штаба бригады, увидев еврейскую фамилию, якобы сказал «этот
перебьется», а замполит бригады не возразил. «А вроде должен был, как замполит,
сказать свое “партийное слово”, мол, в нашей стране все равны», – комментировал
Шистер Отмечали
ветераны также неравенство в вопросе награждений между высшим командным
составом и подчиненными, «фронтовиками» и «тыловиками». Своеобразную нездоровую
конкуренцию в наградных делах, когда старшие командиры расценивали награждение
подчиненных высокой наградой чуть ли не как личное оскорбление, наглядно
демонстрирует пример Василия Брюхова. 22 декабря 1944 г. в районе
Секешфехервара Брюхов лично захватил документы, раскрывавшие план немецкого
контрудара в районе озера Балатон. За этот захват он был награжден
«полководческим» орденом Суворова. Во время награждения командир корпуса
генерал-лейтенант П.Д. Говоруненко обратился к начальнику политотдела корпуса
Шелеху: «“Смотри, Шелех, – сопляк, молоко на губах не обсохло, а он уже орден
Суворова получил! Я еще такого ордена не имею, а он его получает!” Вместо того
чтобы похвалить, порадоваться, он это произнес с таким сожалением и упреком» Неприязнь между «фронтовиками» и «штабными» проявлялась даже в лексике:
неправедно полученная награда нередко презрительно называлась фронтовиками
«орденком». Иван Маслов так вспоминал о своем конфликте с замполитом:
«Появляется во время затишья: “Маслов, мы хотим тебя к ордену представить”. –
“Не за ордена воюю”. – “Ну так сиди без награды”. – “Вы, товарищ комиссар,
главное, себе не забудьте очередной орденок на грудь прицепить”. […] Он получил
свой орден, а мне дали, как бы в насмешку, медаль “За боевые заслуги”.
Напрашивается вопрос – кто из нас двоих ходил в атаки и горел в танке, а кто в
теплой штабной хате лозунги выкрикивал?» Ветераны рассказывали также о применении на фронте такой
пресловутой советской наградной практики, как «разнарядка». Танкист Арсентий
Родькин вспоминал о том, как их бригада осенью 1944 г. попала в окружение в
боях за Двинск, и после выхода из окружения «пришла разнарядка представить
троих [к званию Героя Советского Союза]. Двоих нашли, кое-чего приписали, а
третьего не смогли» Уже упоминавшийся выше Владимир Гельфанд с горечью писал в
1945 г.: «…война кончилась, и я остался в чем пришел на битву, хотя многие (и
большинство!) тыловики или негодяи-трусы имеют полную грудь орденов. Награды
вручаются за подхалимство, выслуживание, лицемерие. […] Ордена и медали
отпускались по договорам, по заказам. Надо было только заслужить расположение
этих мелких, пустых людишек. Хорошему сапожнику или понравившемуся портному,
кладовщику или хозработнику было легче завоевать высшую награду, нежели
мужественному, честному воину […]»
Заключение. Анализ
воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны, предпринятый в настоящей
статье, дает все основания сделать вывод о высокой эффективности героического
концепта и государственной политики, направленной на героизацию советского
социума, в первую очередь – солдат и командиров Красной армии. Боевые ордена и
медали являлись мощным моральным стимулом к выполнению сложных боевых задач,
играли колоссальную роль в адаптации молодого пополнения к военным условиям, свидетельствовали
о его признании боевыми товарищами, вселяли уверенность в своих силах, высоко
поднимали авторитет награжденных как командиров. Превращение орденоносцев в
элитарную группу диктовало максимально бережное отношение к ним со стороны
командования частей, что увеличивало их шансы дожить до Победы. Давая такую
высокую оценку героическому концепту, не следует забывать, что механизмы
функционирования наградной системы не всегда адекватно вознаграждали жертвенный
героизм советских людей, особенно рядовых бойцов, женщин-военнослужащих и
младшего командного состава, далеких от высшего командования и связанных с ним
привилегий. Литература
Ахманаев
П.В. Советская наградная система. М.: Фонд «Русские витязи». 2014. 560 с. Вестник Архива Президента
Российской Федерации: Война: 1941–1945 / под ред. С. Кудряшова. М., 2010. 512
с. Гельфанд В. Дневник 1941–1946 / отв. ред. и авт. вступ. ст. О.В.
Будницкий. М.: Политическая энциклопедия; Книжники, 2016. 751 с. Драбкин
А.В. Я дрался на Т-34. Обе книги одним томом. М.: Яуза; Эксмо, 2014. 608 с.
Никулин
Н.Н. Воспоминания о войне. СПб.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 2008. 244 с. Советская пропаганда в годы
Великой Отечественной войны: «коммуникация убеждения» и мобилизационные
механизмы / авт.-сост.: А.Я. Лившин, И.Б. Орлов. М.: РОССПЭН, 2007. 806 с. Физелер Б. От
винтовки к колыбели: советская политика в сфере семьи и гендера в контексте
Великой Отечественной войны // Общество в Германии и Советском Союзе в первое
послевоенное десятилетие. Травмы и надежды / под ред. А. Чубарьяна и А.
Виршинга по поручению Совместной комиссии по изучению новейшей истории
российско-германских отношений. Берлин; Бостон, 2020. С. 81–95. References
Akhmanaev, P.V. (2014). Sovetskaya nagradnaya sistema [Soviet
award system]. Moscow, Fond “Russkie vityazi”. 560 p. Drabkin, A.V. (2014). Ja dralsya na T-34. Obe knigi odnim tomom [I
fought in a T-34. Both books in one volume]. Moscow, Yauza; Eksmo. 608 p. Fizeler, B. (2020). Ot vintovki k
kolybeli: sovetskaya politika v sfere sem’i i gendera v kontekste Velikoy
Otechestvennoy voyny [From rifle to cradle: Soviet policy in the family and
gender issues in the context of the Great Patriotic War]. In Chubaryan, A.,
Virshing, A. (Eds.). Obshchestvo v
Germanii i Sovetskom Soyuze v pervoe poslevoennoe desyatiletie. Travmy i
nadezhdy. Berlin, Boston, pp. 81–95. Gelfand, V. (2016). Dnevnik 1941–1946 [Diary 1941–1946].
Budnitskiy, O.V. (Ed.). Moscow, Politicheskaya entsiklopediya; Knizhniki. 751
p. Kudryashov, S. (Ed.). (2010). Vestnik Arkhiva Prezidenta Rossiyskoy
Federatsii: Voyna: 1941– 1945 [Bulletin of the Archiveof the President of
the Russian Federation: The War 1941–1945]. Moscow. 512 p. Livshin, A.Ja., Orlov, I.B.
(Eds.). (2007). Sovetskaya propaganda v
gody Velikoy Otechestvennoy voyny: “kommunikatsiya ubezhdeniya” i
mobilizatsionnye mekhanizmy [Soviet propaganda during the Great Patriotic
War: “communication of persuasion” and mobilization mechanisms]. Moscow,
ROSSPEN. 806 p. Nikulin, N.N. (2008). Vospominaniya
o voyne [Memories of the War]. St. Petersburg, Izd-vo Gos. Ermitazha. 244
p. |
© Исторический курьер
Historischer Kurier
„Heldentum, Helden und Auszeichnungen: die „heroische
Seite“ des Großen Vaterländischen Krieges in den
Memoiren der Zeitgenossen“ |
|
|
|
Historischer Kurier. № 3 (17) 117. 28.06.2021 A. I. Savin * Heldentum, Helden und Auszeichnungen: Die „heroische Seite“ des Großen Vaterländischen Krieges in den Memoiren der Zeitgenossen doi:10.31518/2618-9100-2021-3-13 UDK 93/94 |
|
|
|
Anmerkung. Dieser Artikel analysiert das Phänomen des militärischen Heldentums anhand von Interviews mit Fronttankern als Vertretern einer der heroischsten militärischen Spezialitäten. Als Ergebnis kommt der Autor zum Schluss über die hohe Effizienz des heroischen Konzepts und der Staatspolitik, die darauf abzielt, die sowjetische Gesellschaft zu verherrlichen, vor allem die Soldaten und Kommandeure der Roten Armee. Militärische Orden und Orden waren ein starker moralischer Anreiz für komplexe Kampfeinsätze, spielten eine kolossale Rolle bei der Anpassung junger Rekruten an die militärischen Bedingungen, flößten Vertrauen in ihre Fähigkeiten ein, förderten die Anerkennung junger Menschen als Kampfkameraden und erhöhten die Autorität der diejenigen, die als Kommandanten ausgezeichnet wurden. Die Verwandlung der Ordensträger in eine Elitegruppe diktierte ihnen von Seiten der Truppenführung die sorgfältigste Haltung, was ihre Überlebenschancen bis zum Sieg erhöhte und gleichzeitig den Austausch ihrer Kampferfahrung ermöglichte. Bei einer so hohen Bewertung des heroischen Konzepts sollte man nicht vergessen, dass die Mechanismen des Funktionierens des Belohnungssystems das aufopfernde Heldentum des sowjetischen Volkes, insbesondere der einfachen Soldaten, des weiblichen Militärs und des jungen Führungspersonals, nicht immer angemessen belohnten vom Oberkommando und den damit verbundenen Privilegien. |
|
|
|
A.I. Savin* Heldentum,
Helden und Auszeichnungen: die "heroische Seite" des Großen
Vaterländischen Krieges in den Memoiren der Zeitgenossen
Anscheinend können wir über drei Hauptmerkmale des sowjetischen Heldentums während des Großen Vaterländischen Krieges sprechen. Zuerst sprechen wir über das Phänomen des Massenheldentums. Was die institutionellen Helden angeht, deren Schaffung als Ergebnis eines offiziellen Aktes des Staates erfolgte - Verleihung eines Ordens oder einer Medaille der UdSSR, dann für 1941-1945. Etwa 13,2 Millionen Menschen wurden Orden und Medaillen der UdSSR verliehen. Diese Zahl wird ohne Berücksichtigung der im Namen des Präsidiums des Obersten Sowjets der UdSSR verliehenen Medaillen für die Verteidigung, Eroberung und Befreiung von Städten und Gebieten angegeben, die auch an Hunderttausende von Menschen verliehen wurden. Wir sprechen von einer beispiellosen Zahl von Preisträgern, die in der sowjetischen Geschichte noch nie erreicht wurde, selbst während der Breschnew-Zeit. Der massive Charakter der Auszeichnungen, insbesondere in der Endphase des Krieges, führte dazu, dass tatsächlich das höchste Organ der Partei- und Staatsmacht in der UdSSR - das Politbüro des Zentralkomitees der Allunionskommunistischen Partei (Bolschewiki) ), angeführt von IV Stalin - tatsächlich in den Jahren 1944-1945 gedreht. an die "Vergabeinstanz". Die Materialien dieser Zeit deuten darauf hin, dass der Hauptinhalt der Aktivitäten des Politbüros die Zustimmung zu den Preisverleihungen der sowjetischen Eliten war, ein unkontrollierbarer Strom, der sich in das obere Stockwerk der Machtpyramide ergießt. Von Sitzung zu Sitzung befasste sich Stalin praktisch nur mit Vergabefragen, und dies trotz der Tatsache, dass der Großteil der Vergabedokumente durch die Armeestrukturen und das Präsidium des Obersten Sowjets der UdSSR ging. Zweitens war das militärische Heldentum untrennbar mit den russischen nationalen und patriotischen Werten verbunden, die in der zweiten Hälfte des Jahres 1941 endgültig rehabilitiert wurden. In seiner Rede bei der Parade am 7. November 1941 rief Stalin Armee und Volk dazu auf, sich in Schlachten von „ die mutigen Bilder unserer großen Vorfahren - Alexander Newski , Dmitry Donskoy, Kuzma Minin und Dmitry Pozharsky, Suvorov und Kutuzov ". Alle Formen der Literatur und Kunst wurden in den Dienst der patriotischen Propaganda gestellt. Die stalinistische ideologische Wende wurde von der Gesellschaft eindeutig als Versuch verstanden, "den Patriotismus der Massen mit historischen Beispielen des Heldentums des russischen Volkes zu wecken", wie "die Heldentaten der Zeit von Alexander Newski, Suworow, 1812 usw. " Es ist bezeichnend, dass die Rehabilitierung des russischen Heldentums den Ersten Weltkrieg praktisch nicht beeinflusst hat, obwohl die entsprechenden Vorschläge an Stalin geschickt wurden. So hat ein Veteran des Ersten Weltkriegs aus Novosibirsk V.E. Markewitsch schrieb im Mai 1942 an Stalin, „es wäre zweckmäßiger, vor allem lebende Helden einzusetzen, die für das russische Land und das russische Volk Blut vergießen, [...] die die Deutschen sowohl in Preußen als auch in Österreich schlagen“. , der dafür militärische Auszeichnungen erhielt. , Wunden, Verletzungen ... ". Es sind „die lebenden Teilnehmer an Kriegen – Helden, Veteranen, Invaliden“, glaubte Markewitsch, „die sich als unersetzliche Agitatoren erweisen und das Heldentum der Sowjetvölker erheben, den Geist der Selbstaufopferung, des Mutes, des Mutes und der Unbesiegbarkeit kultivieren werden . » Drittens
formierte sich in den Kriegsjahren ein heroischer Diskurs, der bis
heute die Erinnerungspolitik beherrscht. Die Glorifizierung der Siege
begann bereits Anfang 1942, nach der ersten katastrophalen Phase des
Krieges. Der Sieg bei Moskau und die Hoffnung auf einen erfolgreichen
Sommerfeldzug 1942 führten zu den ersten Schritten im
Kriegsverlauf zur Erweiterung des sowjetischen Prämiensystems. Am
19. Mai 1942, bereits während der Katastrophe von Charkow,
verabschiedete das Politbüro des Zentralkomitees der
Allunionskommunistischen Partei der Bolschewiki eine Resolution
über die Errichtung des Ordens des Vaterländischen Krieges
mit zwei Graden, die Einführung von Garderängen und die
Genehmigung der Abzeichen "Scharfschütze", "Ausgezeichneter
Maschinengewehrschütze", "Ausgezeichneter Mörser",
"Ausgezeichneter Artillerist", "Ausgezeichneter Tanker" Schon
nach der Schlacht von Kursk war allen aufmerksamen Beobachtern klar,
dass Heldentum die Praxis des Kriegsgedenkens für viele Jahre
bestimmen wird. Im Namen Stalins trafen viele Initiativbriefe ein, die
darauf abzielten, den Krieg zu verherrlichen und daran zu erinnern.
Hier ist nur eine typische Initiative dieser Art. Am 2. April 1944
wurde eine Gruppe sowjetischer Wissenschaftler und Künstler unter
der Leitung des Akademiemitglieds A.N. Bach, Komponist D. D.
Schostakowitsch, Schriftsteller L.N. Seifullina und Bildhauer V.I.
Mukhina mit einem Projekt zur Schaffung eines monumentalen Denkmals
für den Vaterländischen Krieg - das Pantheon des Ruhms, das
mit dem 10. Jahrestag des Sieges über den Faschismus
zusammenfällt. Wichtig ist hier nicht so sehr die Idee selbst,
sondern der heroische Diskurs der Ansprache: Ihre Autoren schrieben
über das „Heldenepos des Vaterländischen
Krieges“, „die Tapferkeit der Helden“, „die
Heldentaten der Helden von Waffen und Arbeit“. “,
„Heldenbilder und Taten“, „Bilder und Stimmen der
Helden von vorne und hinten“ Die
Wahl fiel keineswegs zufällig auf die Erinnerungen von Tankern,
denn es waren Tanker, zusammen mit Piloten, die Vertreter der
heroischsten militärischen Spezialitäten waren.
Außerdem wurde das einzigartige Tagebuch von Vladimir Gelfand
verwendet. Natürlich
stellt sich die Frage nach der Zuverlässigkeit der verwendeten
Quellen. 1996 schrieb Vasil Bykov mit Bitterkeit, dass einige der
Veteranen eine spezifische Haltung gegenüber dem Krieg entwickelt
hätten, da „sie sich jetzt am meisten darum kümmern,
die Wahrheit zu verbergen, sie durch Propaganda-Mythologisierung zu
ersetzen, wo sie Helden sind und nichts anderes. " Krieg als Heldentum vs Krieg als Arbeit. Der
Krieg hat die Vorstellungen des Buches von Heldentum schnell zunichte
gemacht. Der Held des sowjetischen Tankers Wassili Brjuchow erinnerte
sich mit Bitterkeit daran, wie er 1943 an der Zentralfront während
der Offensive auf Orjol "in Kraft zur Aufklärung ging, wonach er
tatsächlich aufhörte, Krieg zu spielen". Nach dem Appell des
Brigadekommandeurs "Diejenigen, die mit Gewalt zur Aufklärung
gehen wollen, treten Sie vor", meldete sich Brjuchow freiwillig.
„Und hier spürte ich zum ersten und letzten Mal in meinem
Leben mit einem sechsten Sinn auf meinem Rücken die Augen der Crew
voller Hass. Alles drinnen war komprimiert, aber es gab keinen Weg
zurück “, sagte Brjuchow. Bei der gewaltsamen
Aufklärung brannten zwei der drei Panzer nieder, Brjuchows Panzer
wurde ebenfalls ausgeschlagen und Bryukhov selbst und der Lader
überlebten den gesamten Zug. Nach diesem Kampf stoppte Bryukhov
den "Heldentum" und begann "wirklich" zu kämpfen Auch an der Front kam schnell die Einsicht, dass der Hauptlohn das eigene Leben und das Leben der Waffenbrüder war und nicht ein Befehl. Der Tanker Georgy Krivov erinnerte sich daran, wie im Oktober 1943 der Kommandant des 4. Garde-Kosaken-Kavallerie-Korps, General N.Ya. Kiritschenko versicherte, dass alle Tanker "nach ihren Wüsten" ausgezeichnet würden, aber Kriwow erhielt die versprochene Auszeichnung nicht. Erst bei Kriegsende erhielt er für seine Teilnahme an den Kämpfen bei Königsberg und auf der Halbinsel Zemland den Orden des Vaterländischen Krieges und den Orden vom Roten Stern. „Also ist alles normal“, überlegte er G. N. Krivov, - Es ist natürlich schön, wenn Sie mehr haben, aber gleichzeitig habe ich überlebt und viele sind gestorben ... " Es ist also keineswegs unmöglich zu sagen, dass die Auszeichnung einer Person gehört." Der
Ritter des Ordens des Roten Kriegsbanners, des Ordens des
Vaterländischen Krieges I, zwei Orden des Vaterländischen
Krieges II, zwei Orden des Roten Sterns, der Orden von Bogdan
Khmelnitsky III., der tschechische Orden "Military Kreuz von
1939"-Tanker Alexander Shlemotov über den Preis der
Auszeichnungen: "Aber wissen Sie, es wäre besser gewesen, diesen
Krieg nicht zu haben, als all diese Auszeichnungen zu haben.
Natürlich bin ich stolz auf sie, aber zu einem sehr hohen Preis
haben sie sie bekommen." Befehle als Anreiz, einen Kampfauftrag zu erfüllen. Fast
alle Veteranen waren sich einig, dass die Auszeichnungen ein starker
moralischer Anreiz waren, eine Kampfmission zu erfüllen.
Panzerkommandant Ivan Nikonov erinnerte sich daran, wie vor der
Erstürmung von Budapest im Januar 1945 Oberst F.A. Zatylkin,
Kommandant des 1438. Artillerie-Regiments mit Eigenantrieb,
knöpfte seine Jacke auf, unter der eine ganze
„Ikonostase“ von Auszeichnungen verborgen war:
„Tanker! So kämpft man! Stellenweise!" Es
war eine gängige Praxis, wenn das Kommando die Verleihung hoher
Befehle ankündigte, meistens die Verleihung des Titels eines
Helden der Sowjetunion, an die ersten Einheiten, die die vom Kommando
zugewiesene Aufgabe erfüllten, wie z ein Brückenkopf, der die
Stadt stürmt. Der Kommandant des Panzers T-34, Held der
Sowjetunion, Alexander Fadin, erinnerte sich daran, wie das Kommando
der Panzerbrigade vor dem Angriff auf Kiew im November 1943
ankündigte, dass die ersten Besatzungen, die in die Stadt
einbrechen, die Titel Held der Sowjetunion. Tatsächlich wurde
Fadin für die Schlachten um Kiew unter den sieben Kommandeuren
eines Panzerbataillons für den Titel eines Helden der Sowjetunion
nominiert, erhielt diesen Titel jedoch erst 1992. "Für Kiew"
erhielt er den Orden der Rotes Banner Die
ersten Auszeichnungen für die Neuankömmlinge waren besonders
wichtig, sie spielten eine kolossale Rolle bei der Anpassung der jungen
Rekruten an die militärischen Bedingungen, zeugten von ihrer
Anerkennung als Waffenkameraden, sie alle gewannen Vertrauen in ihre
Fähigkeiten und gaben Hoffnung, bis zum Sieg zu überleben .
Der Held der Sowjetunion Pavel Kuleshov erinnerte sich daran, wie seine
Einheit nach der Befreiung von Brjansk zu einer Wacheinheit wurde und
alle Soldaten mit Wachabzeichen versehen wurden. „Viele Kinder
wurden mit Orden und Medaillen ausgezeichnet. Ich wurde für diese
Operation nicht ausgezeichnet, aber das Wachabzeichen lag mir am
Herzen", sagte Kuleshov. Die
moralische Wirkung der Befehle wurde in Kombination mit materiellen
Anreizen, nämlich Zahlungen für die zerstörte feindliche
Ausrüstung, verstärkt. Diese Praxis wurde auf Anordnung des
Volksverteidigungskommissars Nr. 0387 "Über die Ermutigung von
Soldaten und Kommandanten zur Kampfarbeit zur Zerstörung
feindlicher Panzer" vom 24. Juni 1943 eingeführt. Ordensträger als Elitegruppe. Fast
alle Veteranen gaben an, dass die Ordensträger eine Elitegruppe an
der Front seien. Der Fahrer-Mechaniker Mikhail Shister erinnerte sich
an den Eindruck, den die Veteranen auf die jungen Rekruten machten:
„Wir, die „grünen“ Neuankömmlinge, schauten
mit großem Respekt auf diese Veteranen der Brigade, auf die
zahlreichen Orden und Orden auf ihren Tuniken und glaubten das
vielleicht werden wir, so wird das Schicksal sie in den kommenden
Schlachten bewahren“ Unter
Berücksichtigung inkl. Durch einen solchen Effekt schützte
das Kommando der Einheiten oft gezielt die Befehlsträger, bei
Panzerbesatzungen - die Befehlsträger. Dadurch hatten die
Ordensträger eine zusätzliche Überlebenschance, vor
allem durch die Entsendung zum Studium. Alexander Fadin wurde im Sommer
1944 mit dem "seltenen" Alexander-Newski-Orden ausgezeichnet und
erhielt sofort eine Überweisung zum Studium an der Leningrader
Höheren Panzerschule
Mängel des Belohnungssystems. Neben
seinen Stärken wies das sowjetische militärische
Belohnungssystem eine Reihe von Schwächen auf. Einer war die
Ungleichheit der Geschlechter bei Auszeichnungen. 1943 machten Frauen
etwa 8 % der Gesamtstärke der sowjetischen Streitkräfte aus.
Nach Ansicht vieler Zeitgenossen waren Frauen an der Front weniger
Soldaten als „Feldfrauen“, die im Gegensatz zu den Frauen
im Hinterland, die ihren Männern treu blieben, weder Probleme mit
der Versorgung noch mit der weiblichen Einsamkeit hatten. Angesichts
dieser Haltung gegenüber Frauen an der Front wurde die Medaille
für militärische Verdienste oft abfällig als Medaille
für sexuelle Dienste bezeichnet, da sie oft an Frauen verliehen
wurde. Dass
das Problem der Geschlechterungleichheit im Bereich der Auszeichnungen
wirklich existierte, bestätigte Vasily Bryukhov unter den
interviewten Tankern: „Schließlich wurden die Mädchen
gequält, wie?! Für sie war es hundertmal schwieriger als
für uns, Männer! Besonders ärgerlich für die
stillenden Mädchen. Sie fuhren auch in Panzern, holten Verwundete
vom Schlachtfeld und erhielten in der Regel eine Medaille "Für
militärische Verdienste" - eine, eine zweite, eine dritte. Sie
lachten, dass sie "Für sexuelle Versuche" bekamen. Von den
Mädchen hatte selten jemand den Orden des Roten Sterns. […]
Und wie wurden sie nach dem Krieg behandelt?! […] Viele gute
Mädchen sind berühmt geworden.“ Immer wieder sprach der Sergeant und damalige Leutnant Vladimir Gelfand in seinen Tagebüchern das Thema der unverdienten Belohnung von Frauen an. Diese Tagebücher sind nicht nur, wie der Verfasser feststellt, einzigartig in Bezug auf Chronologie, Geographie, Umfang und Offenheit. Für die Erforschung des Themas des sowjetischen Heldentums sind sie auch deshalb eine einzigartige Quelle, weil ihr Autor, der seit Sommer 1942 zuerst als gewöhnlicher Mörser, dann als Zugführer kämpfte und den Krieg in Deutschland beendete, sehr scharf darauf reagierte Ungerechtigkeiten im Bereich der Vergabe. Er beschrieb seine Kameraden im Reserveregiment in Berlin 1945 mit Bitterkeit: „Wir alle hatten Befehle, manche hatten mehrere, auch sehr hohe. Für das, was sie erhalten haben: Militärs werden ohne zu zögern den Preis ihres Heldentums bestimmen, denn bei weiblichen Militärangehörigen wurden nur seltene Ausnahmen beobachtet, die wirklich Respekt und Aufmerksamkeit verdienten." Ein
weiteres akutes Problem aus der Sicht jüdischer Tanker war der
Antisemitismus, der sich unter der sowjetischen Führung
verbreitete, als Judenfeindlichkeit auch zu deren Übertretung in
Lohnfragen führte. Iona Degen, die spätere berühmte
Ärztin und Schriftstellerin und während der Kriegsjahre -
Unterleutnant und Kommandant eines Panzerzuges, erinnerte sich daran,
wie der politische Kommandant der Brigade Smirnov den Versuch des
Bataillonskommandeurs blockierte, ihm den Titel Hero . zu verleihen der
Sowjetunion für die Einnahme von Vilnius und forderte, "die
Reinheit der heroischen Reihen von allen Arten von Degens dort" zu
bewahren. Der
Fahrer-Mechaniker Mikhail Shister erzählte die Geschichte des
leitenden Angestellten des Brigadekommandos, der bei der Diskussion der
Preisverleihung für Shister 1945 "für drei zerstörte
Panzer" anwesend war. Der Stabschef der Brigade, der den jüdischen
Nachnamen sah, sagte angeblich "dieser wird unterbrochen", aber der
politische Offizier der Brigade hatte keine Einwände. "Und es
scheint, als hätte er als politischer Kommandant sein "Parteiwort"
sagen sollen, in unserem Land sind alle gleich", kommentierte Shister. Veteranen
stellten auch die Ungleichheit bei der Vergabe von Auszeichnungen
zwischen dem obersten Kommandeur und Untergebenen, "Frontsoldaten" und
"Rückenlinie", fest. Das Beispiel von Wassili Brjuchow zeigt
deutlich eine Art ungesunder Konkurrenz in Bonusangelegenheiten, als
hochrangige Kommandeure die Auszeichnung von Untergebenen mit einer
hohen Auszeichnung fast als persönliche Beleidigung empfanden. Am
22. Dezember 1944 beschlagnahmte Bryukhov in der Gegend von
Szekesfehervar persönlich Dokumente, die einen Plan für einen
deutschen Gegenschlag im Gebiet des Plattensees enthüllten.
Für diese Gefangennahme wurde ihm der
„Militärführer“-Orden von Suworow verliehen.
Während der Preisverleihung sprach der Korpskommandant,
Generalleutnant P.D. Govorunenko wandte sich an den Leiter der
politischen Abteilung des Korps Schelekh: „Schau, Schelech, Sie
sind ein Idiot, die Milch auf seinen Lippen ist nicht ausgetrocknet,
aber er hat bereits den Suworow-Orden erhalten! Einen solchen Auftrag
habe ich noch nicht, aber er bekommt ihn!“ Anstatt zu loben und
zu jubeln, sagte er es mit solchem Bedauern und Vorwurf. Die
Feindschaft zwischen den "Frontsoldaten" und dem "Stab" manifestierte
sich sogar im Wortschatz: Die zu Unrecht erhaltene Auszeichnung wurde
von den Frontsoldaten oft verächtlich als "Orden" bezeichnet. Ivan
Maslov erinnerte sich an seinen Konflikt mit dem politischen
Kommandanten wie folgt: "Erscheint während einer Pause:" Maslov,
wir möchten Sie dem Orden vorstellen ". - "Ich kämpfe nicht
um Befehle." - "Nun, sitzen Sie ohne Belohnung." - „Sie, Genosse
Kommissar, vergessen Sie vor allem nicht, einen weiteren Befehl an Ihre
Brust zu heften“. [...] Er erhielt seinen Orden, und sie gaben
mir wie zum Hohn eine Medaille "Für militärische Verdienste".
Dies wirft die Frage auf – wer von uns beiden wurde angegriffen
und in einem Panzer verbrannt, und wer rief in einer warmen
Hauptquartiershütte Parolen? Der
bereits erwähnte Vladimir Gelfand schrieb 1945 mit Bitterkeit:
„... der Krieg ist vorbei, und mir bleibt das, was ich in die
Schlacht gezogen habe, obwohl viele (und die meisten!) Logistiker oder
Schurken-Feiglinge eine volle Auftragskiste haben. Auszeichnungen
werden für Schmeichelei, Dienst, Heuchelei vergeben. […]
Orden und Medaillen wurden im Rahmen von Verträgen, auf
Anordnungen erteilt. Es war nur notwendig, sich die Gunst dieser
kleinen, leeren Leute zu verdienen. Für einen guten Schuster oder
Schneider, Ladenbesitzer oder Haushälter war es leichter, die
höchste Auszeichnung zu gewinnen, als für einen mutigen,
ehrlichen Krieger [...]"
Abschluss. Die
in diesem Artikel durchgeführte Analyse der Erinnerungen der
Veteranen des Großen Vaterländischen Krieges gibt allen
Grund zu der Schlussfolgerung, dass das heroische Konzept und die
Staatspolitik sehr effektiv sind und darauf abzielen, die sowjetische
Gesellschaft zu verherrlichen, vor allem die Soldaten und Kommandeure
der Rote Armee. Militärische Orden und Orden waren ein starker
moralischer Anreiz für komplexe Kampfeinsätze, spielten eine
kolossale Rolle bei der Anpassung junger Rekruten an die
militärischen Bedingungen, zeugten von ihrer Anerkennung als
Waffenkameraden, flößten Vertrauen in ihre Stärken ein
und erhöhten die Autorität derer als Kommandanten
ausgezeichnet. Die Verwandlung der Ordensträger in eine
Elitegruppe diktierte ihnen vom Kommando der Einheiten die
sorgfältigste Haltung, was ihre Überlebenschancen bis zum
Sieg erhöhte. Bei einer so hohen Bewertung des heroischen Konzepts
sollte man nicht vergessen, dass die Mechanismen des Funktionierens des
Belohnungssystems das aufopfernde Heldentum des sowjetischen Volkes,
insbesondere der einfachen Soldaten, des weiblichen Militärs und
des jungen Führungspersonals, nicht immer angemessen belohnten vom
Oberkommando und den damit verbundenen Privilegien. Literatur
Achmanjew P. V. Sowjetisches Belohnungssystem. Moskau: Russische Ritterstiftung. 2014.560 s.Bulletin des Archivs des Präsidenten der Russischen Föderation: Krieg: 1941-1945 / ed. S. Kudryashova. M., 2010.512 S. Gelfand V. Tagebuch 1941-1946 / otv. Hrsg. und Hrsg. Eintrag Kunst. O. V. Budnizki. M.: Politische Enzyklopädie; Knischniki, 2016.751 p. Drabkin A. V. Ich habe in einem T-34 gekämpft. Beide Bücher sind in einem Band. M.: Yauza; Eksmo, 2014. 608 S. Nikulin N. N. Erinnerungen an den Krieg. SPb.: Verlag des Staates. Eremitage, 2008.244 S. Sowjetische Propaganda während des Großen Vaterländischen Krieges: "Überzeugungsvermittlung" und Mobilisierungsmechanismen / Autor-Komp.: A.Ya. Livshin, I. B. Orlow. M.: ROSSPEN, 2007.806 p. Fieseler B. Vom Gewehr bis zur Wiege: Sowjetische Familien- und Geschlechterpolitik im Kontext des Großen Vaterländischen Krieges // Gesellschaft in Deutschland und der Sowjetunion im ersten Nachkriegsjahrzehnt. Trauma und Hoffnungen / hg. A. Chubaryan und A. Virching im Auftrag der Gemeinsamen Kommission zur Erforschung der Zeitgeschichte der russisch-deutschen Beziehungen. Berlin; Boston, 2020, S. 81–95. References
Akhmanaev, P.V. (2014). Sovetskaya nagradnaya sistema [Soviet
award system]. Moscow, Fond “Russkie vityazi”. 560 p. Drabkin, A.V. (2014). Ja dralsya na T-34. Obe knigi odnim tomom [I
fought in a T-34. Both books in one volume]. Moscow, Yauza; Eksmo. 608 p. Fizeler, B. (2020). Ot vintovki k
kolybeli: sovetskaya politika v sfere sem’i i gendera v kontekste Velikoy
Otechestvennoy voyny [From rifle to cradle: Soviet policy in the family and
gender issues in the context of the Great Patriotic War]. In Chubaryan, A.,
Virshing, A. (Eds.). Obshchestvo v
Germanii i Sovetskom Soyuze v pervoe poslevoennoe desyatiletie. Travmy i
nadezhdy. Berlin, Boston, pp. 81–95. Gelfand, V. (2016). Dnevnik 1941–1946 [Diary 1941–1946].
Budnitskiy, O.V. (Ed.). Moscow, Politicheskaya entsiklopediya; Knizhniki. 751
p. Kudryashov, S. (Ed.). (2010). Vestnik Arkhiva Prezidenta Rossiyskoy
Federatsii: Voyna: 1941– 1945 [Bulletin of the Archiveof the President of
the Russian Federation: The War 1941–1945]. Moscow. 512 p. Livshin, A.Ja., Orlov, I.B.
(Eds.). (2007). Sovetskaya propaganda v
gody Velikoy Otechestvennoy voyny: “kommunikatsiya ubezhdeniya” i
mobilizatsionnye mekhanizmy [Soviet propaganda during the Great Patriotic
War: “communication of persuasion” and mobilization mechanisms]. Moscow,
ROSSPEN. 806 p. Nikulin, N.N. (2008). Vospominaniya
o voyne [Memories of the War]. St. Petersburg, Izd-vo Gos. Ermitazha. 244
p. |