 |
|
| |
|
Книжный дайджест «Уроков истории»: советский антисемитизм29 июня 2017
 В очередном обзоре литературы из библиотеки Мемориала «Уроки истории» обращаются к теме советского антисемитизма. О пяти книгах, освещающих историю государственной и низовой дискриминации евреев в СССР, рассказывают наши постоянные авторы Сергей Бондаренко и Иван Шеманов.
Государственный антисемитизм в СССР от начала до кульминации. 1938-1953. Сборник документов. М., 2005. Сборник охватывает 15 лет развития государственного советского антисемитизма – от первого мощного всплеска, связанного, в частности, с масштабными чистками времен Большого террора и появлением «новой генерации молодых управленцев», вплоть до «дела врачей» и его приостановки вскоре после смерти Сталина. Логические фрагменты, выделяющиеся внутри этих периодов: годы до войны, военный период, «борьба с космополитизмом» и крупная антисемитская кампания начала 50-х – все, так или иначе, связаны с разными способами их внутренней мотивировки. То, что в 30-е годы казалось всплеском бытового антисемитизма, в более позднее время – проявлением личных антипатий Сталина (или высшего руководства), к середине-второй половине 40-х переросло уже в нечто большее – как объясняли это герои Гроссмана в «Жизни и судьбе» – не может ли это быть каким-то заболеванием, которое передалось Советскому Союзу от нацистской Германии? Наконец, рубеж 50-х годов окончательно определил ситуацию – «великорусский шовинизм» конца 30-х, в сочетании с Холодной войной, борьбой с космополитизмом и большими чистками в академической и культурной среде превратил евреев в идеального внутреннего врага. Документы в сборнике разбиты не только по хронологическому, но и по смысловому признаку – внутри прослеживаются несколько сюжетных линий, связанных с «письмами из низов», требующих от власти «обратить внимание на еврейскую проблему» – во всех возможных вариациях. «Доклады с мест» начинаются с письма Надежды Крупской на имя Сталина, о том, что в школах «начинает показывать немного рожки великодержавный шовинизм» (1938 г.). В конце 40-х письма «на бытовой почве» приобретают больший размах: «18 сентября композитор Мокроусов, основательно выпивши, зашел в бильярдную со словами „когда только не будет у нас жидов и Россия будет принадлежать русским", он подошел к композитору Кручинину, взял его за воротник, встряхнул и сказал: „Скажи, ты жид или русский?". Кручинин ответил: „Был и останусь жидом" (хотя в действительности он является русским)». (1944 г.). Вместе с тем, сверху-вниз, на письма заочно отвечают документы партийных собраний и советов по делам религиозных культов – «Борьба с миньянами ведется по указанию Совета уже ряд лет путем обложения подоходным налогом как лиц, сдающих свои квартиры под миньяны, так и административными мерами» (1949). Заканчивается сборник несколькими оптимистическими анонимными письмами на имя руководства страны, не после марта 1953-го, когда кампания была временно приостановлена, а еще из 40-х, когда движение шло полным ходом:
Сергей Бондаренко
Книга издательства «Алия» – трехчастный сборник из материалов семинара по изучению советского антисемитизма, социального очерка публициста Михаила Байтальского «Новое в антисемитизме», а также специальной тематической подборки публикаций на эту тему в советской прессе конца 70-х годов. Ситуация позднего застоя в этом отношении не похожа ни на одну другую в советской истории. С одной стороны, негласно действующие правила насчет «пятого пункта» проникли практически во все формы общественной жизни (преследованиям евреев в научных институтах, на работе, при получении общественных должностей посвящены многие из опубликованных докладов). С другой, Советский Союз активно критикует государство Израиль за его внешнюю политику в регионе, представляя сионизм в виде новой формы фашизма. В этих декорациях в СССР развивается движение «отказников» – людей, добивающихся своего права уехать в Израиль, отказавшись от советского гражданства. Вместе с тем, официальные и неофициальные репрессии в отношении этой группы населения остаются «скрытыми» – и в этом их принципиальное отличие, например, от политики конца XIX-начала XX-го века – черты оседлости и регулярных погромов. В семинарских докладах много говорится о негласных договоренностях между начальниками и подчиненными, повседневным дискриминационным практикам:
Отдельный интерес третьей части книги – заботливо подобранная хрестоматия из самых впечатляющих статей в советских газетах, пишущих разумеется, не об официально несуществующем советском антисемитизме, а о «мировом сионизме»: «Сионисты хотят добиться от советских людей „мирными средствами" того, чего их империалистическим покровителям до сих пор не удалось достигнуть с помощью оружия» (с. 415) – то есть, например, соблюдения некоторых гражданских свобод – вроде права на выезд из страны. Завершают эту коллекцию выдержки из националистического самиздата, с тезисами о «космополитическом православном предбаннике сионизма» (угадайте что это), представляющим, как видится, особенную ценность для данного издания. Сергей Бондаренко
Кандель Ф. С. Книга времён и событий, Т. 6, 2007 Жизнь Феликса Канделя, автора многотомной истории евреев России, сама по себе похожа на эту историю. Он был успешным совестким писателем, вместе с Котеночкиным и Хайтом придумал русский народный мультик «Ну погоди!» (под псевдонимом Ф. Камов), и вдруг посреди всего этого успеха подал документы на выезд в Израиль. Ему, конечно, отказали. Но четыре долгих года хождения в отказниках без работы дали свои плоды – его выпустили на историческую родину. Там он ведет программу на радио «Голос Израиля», как раз посвященную истории российского еврейства. Именно эта передача и ложится в основу «Книги времен и событий», шестой том которой посвящается послевоенной истории советского еврейства. Стиль очерков Канделя чрезвычайно своеобразен, никакой сюжетной или хронологической канвы в его книгах не присутствует. Автор работает с темой, которая и определяет композицию, построенную по типу музыкальных вариаций. Книга вся как бы состоит из разношерстных реплик участников событий, лишь немного сдобренных историческим, немного патетическим отзывами самого Канделя. При этом стоит оговориться, что это очерки по истории того еврейства, которое сохранило и приумножило собственную идентичность в итоге войны и Холокоста вопреки послевоенному антисемитизму. История людей, многие из которых приняли решение покинуть СССР, именно потому, что стало понятно, что в СССР им не рады и никогда не будут рады. И сквозь совсем «крамольные» голоса: «лучше бы меня убил Гитлер» – слышен и отзвук легендарного «мы все еще живы» особо интересного гипотетическому этнографу тоталитаризма:
Иван Шеманов
Материалом для «Полемики…» является целая серия публицистических и «исторических» книг и статей, выходивших в России на протяжении 90-х – начала 2000-х годов на близкие по смыслу «великодержавные» темы. Центральная тема и для анализа Валентина Оскоцкого – связь между распадом СССР, ростом интереса к альтернативной истории и нью-эйджем. Новое переосмысление сталинизма становится в книге в один ряд со старой антисемитской версией террора «это все евреи-комиссары», а «новое прочтение» обретают такие вроде бы досконально разобранные исторические события как дело Бейлиса и расстрел в Катынском лесу. Слово «литература» в подзаголовке оправдано лишь отчасти – в основном речь идет о специфическом потоке сознания, адресованном к заведомо сочувствующей публике, способной проглотить сочинения, скажем, Юрия Жукова («Генералиссимус» и прочие шедевры сталинской агиографии). По истории собственно советской литературы, «Полемика…» представляет собой прекрасный источник собранных в одном месте ксенофобских текстов, состоящих из проклятий в адрес «всех этих эренбургов, кушнеров и войновичей» и попыток защитить от них подлинно-русские темы, вроде военной: «Очевидно, что „Василий Теркин" Александра Твардовского – это именно попытка „приватизировать" Великую Отечественную войну, подменив ее главного героя, русского солдата-труженика, балагуром-евреем» (с. 121). При всем разнообразии тем и идей-фикс у разных авторов, тему своей книги Оскоцкий определяет очень точно, замечая уже в 2005-м году то, что станет общим местом в 2017-м – «рецидив реанимируемого сталинизма». Сергей Бондаренко
В. Н. Гельфанд. Дневник 1941-1946, 2016 Общеизвестно, что любой дневник точнее любых мемуаров просто по причине отсутствия временной дистанции. С другой, дневники часто пишутся с расчетом на то, что их когда-нибудь прочтут другие люди, а, значит, в этом смысле дневник от мемуаров не отличается и также стремится к тому, чтобы сглаживать острые углы повествования. По совершенно непонятной причине дневник Владимира Гельфанда советского военнослужащего, недавно изданный «Росспен», совершенно не таков. Дневник обладает всеми преимуществами документального повествования с отсутствующей временной дистанцией и при этом, кажется, человек, который пишет дневник, отнюдь не считает, что кто-то будет его читать. Главным «индикатором честности» тут выступает описание сексуальных переживаний автора, его неуверенность в собственной мужественности, его эксперименты в отношениях с противоположным полом, зачастую на правах «оккупанта». Описания тут по подробностям близки к порнографии. Собственно основных темы у Гельфанда три – это война, женщины и антисемитизм. Автор болезненно воспринимал свое еврейство – это обычный советский гражданин, который попросту не понимал, в чем собственно главная каверза национального вопроса. Антисемитизм окружал Гельфанда повсеместно и настолько, что он считал необходимым притворяться неевреем, чтобы не усугублять собственного положения. В общем-то, книгу можно посоветовать любому интересующемуся повседневностью второй мировой войны без прикрас, но кроме того это удивительный источник о жизни и сомнениях молодого мужчины, оказавшегося в ситуации вычурно важного выбора, который отчаянно хочет быть «нормальным».
Иван Шеманов
|
© 2009-2017. Международный Мемориал: Проект «Уроки истории. XX век»
|
Buch Digest „Lehren der Geschichte“: Soviet Antisemitismus
29, Juni 2017 In
der nächsten Überprüfung der Literatur des Denkmals
„Lehren der Geschichte“ der Bibliothek adressierte das
Thema des sowjetischen Antisemitismus. Über fünf Bücher
über die Geschichte des Staates und der Basis Diskriminierung der
Juden in der UdSSR bedeckt, sagte unsere regelmäßigen
Autoren Sergey Bondarenko Ivan Shemanov.
Staat Antisemitismus in der Sowjetunion von Anfang an bis zum Höhepunkt. 1938-1953. Sammlung von Dokumenten. Moskau 2005.
Logic Fragmente innerhalb dieser Perioden erzeugt: die Jahre vor dem Krieg, die Kriegszeit, der „Kampf gegen den Kosmopolitismus“ und eine große antisemitische Kampagne der frühen 50er Jahre - alle in der einen oder anderen, auf unterschiedliche Art und Weise ihrer inneren Motivation verknüpft. Die Tatsache, dass in den 30er Jahren jeden Tag Antisemitismus, zu einem späteren Zeitpunkt zu schwanken schien - eine Manifestation der persönlichen Antipathie Stalins (oder der Geschäftsleitung), die Mitte der zweiten Hälfte der 40er Jahre wandte sich bereits in etwas mehr - wie die Helden Grossman in „Das Leben erklärt und Schicksal „- wenn es nicht irgendeine Art von Krankheit, die auf die Sowjetunion durch Nazi-Deutschland geführt wird? Schließlich Linie 50 ist schließlich bestimmt die Situation - „großrussischen Chauvinismus“ der späten 30er Jahre, in Verbindung mit dem Kalten Krieg, der Kampf mit Kosmopolitismus und der Großen Säuberung in der akademischen und kulturellen Umfeld, die Juden in der perfekten innerhalb der Feind verwandelt hat. Die Dokumente in der Sammlung sind nicht nur chronologisch gegliedert, sondern auch auf semantischen Gründen - mit den „Briefen aus den unteren Klassen“ zugeordnet ist innerhalb weniger Nebenhandlungen zurückgeführt werden, die Behörden erforderlich, um „die Aufmerksamkeit auf die Judenfrage zu zahlen“ - in allen möglichen Variationen. „Berichte aus dem Feld“ beginnen mit dem Buchstaben Nadezhda Krupskaya an Stalin, dass in den Schulen „ein kleines Hörner Chauvinismus zu zeigen beginnt“ (1938). In der Schreiben der späten 40er „von häuslicher Gewalt“ weiter verbreitet „18. September Komponist Mokrousov, gründlich betrunken, mit den Worten auf den Billardraum ging“, wenn die gerade nicht die Juden, und Russland wird auf Russisch“gehört, kam er zu dem Komponisten Kruchinina, ich nahm ihn am Kragen, schüttelte und sagte: „Sag mal, du ein Jude oder ein Russe bist?“. Kruchinin sagte: „Es war und wird ein Jude bleiben“ (obwohl es in Wirklichkeit ein Russe ist) „(1944) .. Allerdings top-down, die Buchstaben in absentia Antwort Papiere von Parteiversammlungen und Beratung für religiöse Angelegenheiten - „Kämpfen Minjan wird vom Vorstand einer Reihe von Jahren von der Einkommensteuer als die Menschen, die ihre Wohnungen geben unter den Schergen und administrative Maßnahmen werden „(1949). Endet mit einer Sammlung von mehreren optimistisch anonymen Briefen an die Führung des Landes, nicht nach dem März 1953, als die Kampagne wurde vorübergehend ausgesetzt, und eine andere der 40er Jahre, wenn die Bewegung in vollem Gange war:
Sergey Bondarenko
Die Situation spät Stagnation in dieser Hinsicht nicht anders als alle anderen in der sowjetischen Geschichte. Auf der einen Seite, hinter den Kulissen über die bestehenden Regeln des „fünften Punktes“ infiltrierte praktisch alle Formen (viele der veröffentlichten Berichte über die Verfolgung von Juden in akademischen Institutionen, bei der Arbeit, in der Vorbereitung eines öffentlichen Amtes gewidmet ist) die soziale Leben. Auf der anderen Seite aktiv die Sowjetunion den Staat Israel für seine Außenpolitik in der Region, präsentiert Zionismus in einer neuen Form des Faschismus kritisieren. In dieser Landschaft in der Sowjetunion entwickelt, um die Bewegung der „Verweigerer“ - Menschen, die ihr Recht auf Israel auswandern zu suchen, seine sowjetische Staatsbürgerschaft zu verzichten. Zur gleichen Zeit, offizielle und inoffizielle Verfolgung gegen diese Bevölkerung bleiben „versteckt“ - und das ist ihr grundsätzlicher Unterschied zum Beispiel vom Ende der Politik des XIX-Anfang XX Jahrhunderts - Pale und regelmäßige Ausschreitungen. Die Seminarberichte, viel Gerede über die stille Übereinkunft zwischen Vorgesetzten und Untergebenen, Alltags diskriminierende Praktiken:
Von besonderem Interesse der dritte Teil des Buches - sorgfältig ausgewählte Anthologie der eindrucksvollsten Elemente in der sowjetischen Presse, Schreiben ist natürlich keine offiziell nicht existent sowjetischen Antisemitismus als „Weltzionismus“: durch friedliche Mittel „Die Zionisten aus dem sowjetischen Volk erreichen wollen“, „was ihre imperialistischen Gönner haben es geschafft, noch nicht mit Waffengewalt „(415.) zu erreichen - das heißt, beispielsweise die Einhaltung bestimmter bürgerlichen Freiheiten -. wie das Recht, das Land zu verlassen Abgerundet wird diese Sammlung von Auszügen aus dem nationalistischen die Samisdat, mit der These „kosmopolitischer Vorraum orthodoxen Zionismus“ (erraten, was es ist), was, wie es zu sehen ist, besonders wertvoll für diese Ausgabe. Sergey Bondarenko
Kandel F. S. Buch der Zeiten und Ereignisse, Band 6, 2007 Stil von Essays Kandel äußerst originell, keine Erzählung oder chronologische Leinwand in seine Bücher nicht vorhanden ist. Der Autor arbeitet mit einem Thema, das die Zusammensetzung bestimmt, gebaut nach der Art der musikalischen Variationen. Das Buch ist alles, wie es von Nachbildungen von unterschiedlichen Teilnehmern in den Ereignissen besteht, nur leicht mit historischen wenig pathetisch Bewertung von Kandel gewürzt. Es ist erwähnenswert erwähnen, dass diese Essays über die Geschichte der Juden, die trotz des Nachkriegs Antisemitismus ihre eigene Identität als Folge des Krieges und der Holocaust zu bewahren und zu erhöhen. Die Geschichte der Menschen, von denen viele sich entschieden haben, die UdSSR zu verlassen, war es, weil es klar war, dass in der UdSSR sie nicht willkommen sind und werden nie glücklich sein. Und durch die sehr „aufrührerische“ Stimme: „Hitler getötet wäre besser als ich“ - und hörte das Echo des legendären „wir sind noch am Leben,“ besonders interessant hypothetische Ethnographin Totalitarismus:
Ivan Shemanov
B. Oskotsky. Polemik: Stalinismus, Fremdenfeindlichkeit und Antisemitismus in der zeitgenössischen russischen Literatur. Moskau 2005. Das Material für die „Controversies ...“ ist eine Reihe von journalistischen und „historischen“ Büchern und Artikeln, in Russland während der 90. veröffentlicht - der Anfang der 2000er Jahre zu einem Ende im Sinne von „großer Kraft“ Thema.Das zentrale Thema für die Analyse Valentin Oskotsky - die Verbindung zwischen dem Zusammenbruch der UdSSR, das wachsende Interesse an alternativen Geschichte und New Age. Neues Umdenken des Stalinismus wurde auf einem Niveau das Buch mit der alten Version des antisemitischen Terrors „alle Kommissare der Juden“ und „eine neuen Interpretation von“ scheinbar gründlich auf solche nehmen die historischen Ereignisse wie der Beilis Fall und Ausführung im Wald von Katyn zu verstehen. Das Wort „Literatur“ im Untertitel nur teilweise gerechtfertigt - im Grunde sind wir über einen bestimmten Strom des Bewusstseins sprechen adressiert an den notorisch sympathischen Publikum, in der Lage, die Werke von, sagen wir, Yuri Zhukov ( „Generalissimus“ und andere Meisterwerke der stalinistischen Hagiographien) zu schlucken. Über die Geschichte der tatsächlichen sowjetischen Literatur, „Der Streit ...“ ist eine große Quelle an einem Ort fremdenfeindlich Texte gesammelt, die aus den Flüchen gegen „alle, die Ehrenburg, Kouchner und Voinovich“ und versucht, sie wirklich Russische Fäden zu schützen, wie das Militär: „Es ist offensichtlich, dass „Vasily Terkin“ Aleksandra Tvardovskogo - dies ist ein Versuch, „zu privatisieren“ Großen Vaterländischen Krieg, seine Hauptfigur ersetzt, einen russischen Soldaten Arbeiter, Joker-Jude „(121). Trotz der Vielfalt der Themen Ideen von verschiedenen Autoren und-fix, das Thema seines Buchs Oskotsky definiert sehr genau, bereits 2005 zu bemerken, das Jahr, die gemeinsame Stelle im Jahr 2017 sein wird - „ein Rückfall des Stalinismus wieder zum Leben erweckt“ Sergey Bondarenko
V.N. Gelfand. Tagebuch 1941-1946 2016 Denn kein denkbarer Grund Tagebuch Vladimira Gelfanda sowjetischen Militäroffizier, kürzlich veröffentlichten „Rosspen“ komplett verschwunden. Tagebuch hat alle Vorteile des dokumentarischen Erzählens mit dem Mangel an Zeit und Distanz zugleich, so scheint es, ein Mann, der ein Tagebuch schrieb, glaubte nicht, dass es jemand lesen wird. Der wichtigste „Indikator Ehrlichkeit“ steht hier eine Beschreibung der sexuellen Erfahrungen des Autors, sein Mangel an Vertrauen in seiner eigenen Männlichkeit, seine Experimente in eine Beziehung mit dem anderen Geschlecht, oft über die Rechte des „Besatzer“. Die Beschreibungen hier für die Details nahe an pornografischen Inhalten. Tatsächlich ist die Hauptthemen Gelfand drei - das ist Krieg, Frauen und Antisemitismus. Autor empfindlich auf ihr Jüdischsein - es ist ein gewöhnlicher Sowjetbürger, die einfach nicht verstehen, was die eigentliche Haupt Intrige der nationalen Frage. Der Antisemitismus ist Gelfand überall umgeben und so sehr, dass er es für nötig hielt ein Nicht-Jude zu sein, so zu tun, nicht seine eigene Situation zu verschlimmern. Im Allgemeinen kann es ratsam sein, alle Interessierten in der täglichen Zweiten Weltkrieg ohne Beschönigung zu buchen, aber darüber hinaus ist es eine erstaunliche Quelle des Lebens und Zweifel eines jungen in einer Situation, prätentiös wichtige Wahl gefangen Mann, der verzweifelt sein will „normal“.
Ivan Shemanov
|
